Текст книги "Особый приказ (СИ)"

Автор книги: Михаил Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15

«Важно отметить, что лодомерцы редко охотятся на порождений Бездны на границах. Говорят, что чудовища там не так часто встречаются. Полагаю, что при этом они не хотят расчищать границу, так как степняки-верлы при всей их жестокости и опасности не водятся с демонами».

Сигизмунд фон Айзенштайн, «Записи о лодомерской жизни»

– Как себя чувствуешь? – Изяслав навис над Умовым. По его хмурому лицу маг понял: он не для проформы спрашивает, он в самом деле переживает. – Говорить можешь?

– Да… Да, могу, – Умов пошевелил головой. – Волхв где?

– Он жив и относительно цел, хотя и без сознания, – сказал Петр. – Ты не повредил его мозг.

Умов шумно выдохнул. Товарищи уже оттащили его из круга и уложили на широкую лавку, расстегнули кафтан, подложили под голову валик. Но даже лежа он чувствовал тяжесть, как будто его тело еле выдерживало собственный вес. Иван вспомнил что-то важное и уставился на Изяслава.

– Изяслав. Я ничего толком не нашел, – просипел Умов. – Похоже, у меня не вышло.

Изяслав помолчал, потирая бороду.

– Могло быть гораздо хуже, – честно сказал он. – Тем не менее, я жду от тебя рассказа о том, что ты видел. Разумеется, когда ты более или менее придешь в себя. Часа тебе хватит?

Умову помогли добраться до его покоев. Он лежал на своей кровати, почти в одиночестве – сидевший у двери Богдан не издавал ни звука и старательно делал вид, что его тут нет. Когда тяжесть понемногу начала отступать, Умов принялся раскладывать по полочкам те крохи, которые ему удалось выудить из чужой памяти.

Зимородок родился неподалеку от Танны. Это он говорил и на допросах. Он родился с колдовским даром и его приметили почти сразу. Это было очевидно. Умов отметил эти факты только потому, что они подтверждали то, что он уже узнал на допросах. Воспоминание о рынке тоже не давало ничего нового. Танна стояла у моря. Именно там верлы сбывали захваченных рабов. Если человек имел какие-то связи в городе, он мог и должен был появляться там, где крутились деньги. Умов размышлял об этом без особых эмоций, просто взвешивая гипотезы. На судьбу несчастных, которых продавали двадцать лет назад, он повлиять никак не мог.

Больше всего Умова занимало даже не лицо верла. Едва лишь он вспомнил это круглое, довольное лицо, как в памяти тут же всплыло черное змеиное тело, скользящее под кромкой тумана. В своих мыслях и желаниях Зимородок уже видел себя подобием драконовых детей. Если он поклонялся Дракону – а он поклонялся, Умов это видел, то даже мечтать о перерождении Зимородок посмел бы только после того, как совершил что-то выдающееся по меркам его культа.

«Очевидно, это связано с драконьим яйцом, – рассуждал Умов. – Но где и когда они собирались сделать?». Он не спрашивал: «Что?» – какую бы вещь ни задумали драконопоклонники, ее нельзя допустить. Он спрашивал: «Где и когда?». И ответов пока еще не находилось.

Изяслав расхаживал по покоям мага, молча гладил бороду, иногда хмыкал. Умов хорошо знал, что все это верные признаки того, что он сосредоточенно о чем-то думает. Пару раз Ивану казалось, что Изяслав его не слушает, но стоило Умову замолчать, как он тут же натыкался на требовательный и колючий взгляд. Время от времени Изяслав внезапно выныривал из своих размышлений и задавал какой-то уточняющий вопрос.

– Верл носил шапку? Какого цвета?

– Насколько быстро двигалась змея? Она блестела или чешуя у нее тусклая?

– У волхва были птичьи ноги? Петушиные шпоры были? А пальцы птичьи или звериные?

– Глаза красные? Они горели или просто налились кровью?

Умов вспоминал подробности, отвечал, и Изяслав снова погружался в размышления. Иван, лежа на кровати – он порывался подняться, но Изяслав сразу запретил ему вставать – водил головой за командиром. Со стороны это здорово напоминало движения маятника.

– Хорошо, – Изяслав, наконец, остановился на одном месте, когда Умов закончил. – Действительно, могло быть гораздо хуже. Ты мог не добыть и этого.

– Сплоховал я, – вздохнул Умов.

– Это мы потом выясним, – резковато сказал Изяслав. – Когда закончится поиск, тогда и будешь казниться. Пока что мы ничего не потеряли. И никого не потеряли тоже. Богдашка!

– Я! – Богдан, стоявший у двери, вытянулся в струнку.

– Вот ты все слышал. Скажи – что ты понял?

– Ну эта… Изяслав Всеволодыч, этот Зимородок себя уже возомнил полузмеем и хочет отличиться перед зме… Драконом, – поправился Богдан. – Но почему он тогда просто не пришел тайком и не сжег какую-нибудь деревню?

– Вон он, главный вопрос, – сказал Изяслав, ни к кому конкретно не обращаясь. – Самое важное, что мы узнали – никакого покупателя на этот товар в Рутении нет. Человек, который мечтает переродиться в полудракона, не упустит такую вещь. Можно сказать, что он связан с верлами. Допустимо? Допустимо. Они готовят нечто крупное, настолько, что даже сотня или две жертв для них будет мелочью. Мы можем так считать. И при этом мы до безобразия мало знаем о том, что же они собрались сделать. Из всех зацепок Медвежья башня, и описания их морд. Все это даже не корыто, чтобы искать к нему свиней… Да, Богдашка, что на сей раз? Я вижу, что ты хочешь что-то сказать.

– А может попробовать пойти по следу еще раз? Взять больше войска, перекрыть дороги…

– Войско никто не даст, – Изяслав еле заметно поморщился. – Потому что воевода скажет, что у него через реку верлы, и будет прав. Если мы ничего не найдем, а за это время сунется отряд из Степи – виноват будет воевода. Ты осознаешь?

– Да, Изяслав Всеволодович, – наклонил голову Богдан.

– Но ничего, одна умная мысль у тебя есть, – сказал Изяслав. – Может, через несколько лет что-то путное из тебя и выйдет. Надо пойти по следу, но по другому. Ваня!

– Я.

– Давай рассуждать вдвоем. Этот колдун связан с верлами. Раз. Он собрался выслужиться перед Драконом. Два. Они добыли редкую и дорогую вещь. Три. Что может из этого следовать?

– Что их не пять человек и даже не двадцать.

– Что за ними стоит сила, которая может все это продумать, подготовить и позволить. Вот самое важное, что ты сейчас подтвердил.

– А это значит, что они работают на верлов, – медленно произнес Умов. – Такие случаи почти не отмечались, но объяснений лучше у меня нет.

– Если бы они работали только на себя, то речь бы шла о резне и запугивании людей, – кивнул Изяслав. – Им надо показывать, что ни наша власть, ни наши боги не могут защитить жителей. Но возле деревень мы встретили одну-единственную тварь. Значит, что мы будем делать?

Умов помолчал.

– Пытаться понять, зачем это верлам? – предположил он.

– Именно так. Я получил послание. Через пару дней должно прибыть подкрепление. И за это время надо успеть понять, в какую сторону идти и что делать. До следующего утра отдыхаешь. Потом включишься в работу. Ваня, вопросы есть?

– Только один. Что с волхвом?

– Ничего ему не сделается, – усмехнулся Изяслав, – орет об истинной колдовской крови. Сейчас им занимается Петр.

* * *

Красивый, сильный конь выгибал шею. Его глаза горели колдовским огнем. Казалось, что он вот-вот встанет на дыбы и ударит копытами человека, который держал его под уздцы. По логике вещей, конь должен был храпеть или сердито ржать, но на фреске никак не передать звуков. Эта фреска с давних времен украшала главный зал Южной крепости. Конь символизировал магию, сильную, дикую, еще не до конца усмиренную.

Державший коня человек носил синий кафтан волшебника. Художник очень старательно изобразил все знаки различия, но еще тщательнее выводил невозмутимое лицо молодого мага. Волшебник держал коня с таким видом, будто рядом с ним не разъяренный жеребец, а смирная деревенская лошадка. Умов, как и все ученики крепости, впервые увидел фреску в десять лет. Он знал из книг, что такие вещи существуют, но все равно изображение произвело на него неизгладимое впечатление. О деревенских мальчишках, которые в лучшем случае видели только идолов или грубо нарисованную икону, и говорить было нечего.

Федор, наставник их группы, выразился очень просто.

– Волшебником становятся, – говорил им юнец с нашивками колдуна. – Укротителями коней точно так же становятся. Никто ими не рождается.

Это колдуном еще можно родиться. Волшебником – тем, кто понимает, что он делает, тем, кто может создать что-то новое – можно было только стать. Для рутенийских магов само деление на истинных и неправильных магов было бессмыслицей с тех самых пор, как кесарь небесный поставил знание и умение выше таланта.

– Прочтя сотни книг, они проживут тысячу жизней. И огнем знания они разрушат оковы крови… – Умов не заметил, как произнес вслух строки предания.

– Что-то случилось, Иоанн Михайлович? – подскочил Богдан.

– Все в порядке, – негромко произнес Умов. – Все в полном порядке.

Только сейчас, в кровати, в тишине и покое, он начал осознавать, как он рисковал. Бои с демонами, засада, поединок с колдуном – ко всему этому он был готов. Но что заставило его решиться на взлом чужой памяти? Его, неспециалиста без полного допуска? И ведь он решился, с самого начала решился на то, что никто не имел права от него потребовать. Он мог навсегда провалиться в чужую память или потерять свои воспоминания. Волхв мог попросту убить его на том островке, и тело Умова умерло бы вместе с его сознанием. Но его подстраховали, и он смог продержаться.

Пройти по самой грани оказалось неожиданно просто. Но по-настоящему страшно. Страшно из-за неизвестности и осознания того, что все это ты делаешь только по своему желанию. Умов долго осмысливал этот новый для себя опыт. Он понимал, что совершил рискованный, но нужный поступок; не ту вещь, которую можно совершать постоянно. Но теперь он знал, что может решиться на подобное и при этом преуспеть.

Это знание согревало.

* * *

Иванова и Стриженова Изяслав уже знал. Один командовал передовыми дозорами, второй отвечал за соглядатаев в городе и его окрестностях. Одного он видел несколько раз, второй писал для него записку об обстановке вокруг Камня. Оба были похожи друг на друга: крепкие, хмурые, с обветренными лицами. Иванов и Стриженов ловили верловских налетчиков и шпионов, но не охотились на демонов. Долго находиться возле зараженного леса их бойцам было просто запрещено.

Вместе с воеводой они собрались вокруг стола, изучая карту. Длинная голубая полоса Имии разделяла ее пополам. Чуть выше середины была отмечена массивная башня – Камень-на-Имии, главная крепость в этой части границы. К столу придвинули лавки, но все, кроме воеводы, стояли.

– …Вот наши соображения, – закончил Изяслав. – Наш маг уверяет, что яйцо дракона само не проклюнется, но при этом жизнеспособно. Значит, готовится какой-то ритуал. И готовится он рядом. Мы полагаем, что если эти люди связаны с верлами, то этот ритуал предназначен для нарушения защиты вокруг Камня. Я закончил.

– Сразу вопрос, – хмуро спросил воевода. – Сколько людей вам потребуется?

– Пока нисколько, – покачал головой Изяслав. – Ваши люди отлично караулят верлов и отбивают полон, но искать группу по лесам – не их задача. Сколько бы я ни попросил, будет мало.

– Хорошо. Тогда еще вопрос. Ваша команда может справиться с результатом этого ритуала?

– Наша команда чистила русло Цны, – ответил Изяслав. – И тогда с нами был маг похуже. Иван Умов – исполнительный и сильный волшебник, поэтому да, сможем. Если они призовут какое-то чудовище, мы его убьем.

– Если потребуется, то с нашей помощью, конечно, – кивнул воевода. – Но мы рассчитываем на вас. Итак. Нам надо подумать и решить – где эти люди могут устроить ритуал. Высказывайтесь.

– На реке верлов не видно, – сказал Иванов. – Мне кажется, что если уж они связались с погаными, то им нужно отвлечь нас на время набега. Два года уже тихо, значит, будет большой набег. Я думаю, что нас попытаются отвлечь от переправы.

– Хорошо, – кивнул воевода. – Стриженов, что думаешь ты?

– Ханы верлов последние лет пятьдесят не связывались с погаными – заметил Стриженов. – Но яйцо змея здесь, в городе. Никуда от него не деться. Хан Сартак сел на трон два года назад. Ему четырнадцать лет, а юнцы всегда считают себя самыми умными и не знают, чего им не стоит делать. Я охотно верю, что верлы связались с погаными, но давайте пойдем с конца. Вот, допустим, они добились своего – и что они выиграют? Время на переправу? Могут, но вот в чем загвоздка.

Стриженов очертил пальцем на карте большой круг, в центре которого был Камень.

– Если они пойдут в набег за пределы этого круга, то их все равно будут ловить на обратном пути. Никакого выигрыша от колдовства вокруг Камня у них не будет. Если же они хотят разорить землю вокруг… я боюсь, что всех рабов, которых они могут угнать, не хватит, чтобы отбить по цене два яйца змея. А Камень быстро не взять. Поэтому непонятно, чего именно они хотят.

– Нам, конечно, очень мало известно про Узольскую пущу, – сказал воевода. – Разъезды сами не осматривают даже ее опушку. А они пошли прямо через нее и держат себя в руках до сих пор. Что такое, Иванов?

– Олег Владимирович, – Иванов от нетерпения забарабанил пальцами по столу. – А что, если это… не набег?

– А что тогда? – спросил воевода.

– Война, – коротко сказал Иванов.

В комнате повисла тишина. Воевода мрачно потирал бороду, плотно сжав губы. Стриженов рассматривал карту, что-то прикидывал в уме и загибал пальцы. Взгляд Иванова бегал от одного к другому. Изяслав смотрел на людей, на карту, вспоминал все, что успел узнать и увидеть, и чувствовал, как в его душу понемногу заползает сладковатая жуть. Все сходилось.

– Все может сойтись, – проговорил он и потер бороду точной копией воеводиного жеста. – Посмотрите сами. Последний раз верлы полвека назад шли вдоль Имии.

Изяслав резко провел линию вдоль реки. Его палец еле заметно дрогнул.

– Идти по такому пути – значит, идти мимо больших городов и наткнуться на наше войско. Полвека назад их разбили. А вот продолжение Дикого леса.

Изяслав показал на карте огромный зеленый язык, подпиравший с северо-запада Узольскую пущу.

– Это, если строго говорить, не совсем лес. Там было немало деревень и несколько дорог. Если бы не драконовы дети, то по Дикому лесу можно пройти и достаточно быстро. Вот для чего им нужен ритуал!

– Прямо на Владимир, – сказал Иванов.

– Именно. Если они вызовут дракона, то нечисть будет ему повиноваться. Что они пообещают твари – не знаю и знать не хочу. Но такое до сих пор делали очень редко…

– Стриженов? – резко спросил воевода. – Что думаешь?

– Похоже на правду, – сухо сказал Стриженов. – Юнец на троне в Степи, очень хорошие лазутчики здесь, на нашем берегу… яйцо змея, опять же. Они знают, что мы не смотрим Узольскую пущу.

Воевода помолчал.

– Это может быть правдой, – наконец, сказал он. – Из всех доказательств у нас только яйцо и слова пленных. Где искать остальных – непонятно. Это все даже не корыто, и будут ли к этому свиньи – еще неизвестно. Изяслав Всеволодович, скажите мне, сколько бойцов вы бы взяли, если бы знали, куда идти?

– Самое большее пятерых, – без раздумий ответил Изяслав. – Одного-двух колдунов и троих в помощь.

– Пятерых… – произнес воевода. – Вы все понимаете, что пока это наши мысли. Поэтому приказываю.

Все выпрямились.

– Никакой паники допустить нельзя. Поэтому о разговоре в этой комнате никому, кроме остальных охотников, ни слова. Иванов, усилишь разъезды за рекой. Стриженов! Арсенал поставишь под усиленную охрану. Вопросы есть?

– Никак нет! – хором ответили оба.

– Выполняйте немедленно.

Когда Иванов и Стриженов ушли, воевода уставился на Изяслава колючими, злыми глазами.

– Коли своих пленных как можно скорее, чем угодно и как угодно. Через два дня сюда прибудет подкрепление. Позарез нужно знать, где и что они готовят. Просто позарез.

* * *

Умов засыпал очень медленно. Раз за разом он почти уже погружался в сон, но что-то неизменно возвращало его в реальность. Звуки с улицы, игра света на стене, шаги в коридоре – все это притягивало его внимание. Из-за колоссального нервного напряжения его мозг не мог поверить, что теперь можно просто отдыхать. Умова в свое время научили побеждать сильных, но мало знающих колдунов. Но рисковать он не привык настолько, что до сих пор он снова и снова возвращался к обоим поединкам с волхвом. Он вспоминал и никак не мог отделаться от удивления, что еще несколько лет назад предпочел бы отказаться от риска. И когда он начал вспоминать юность, не стало для него ни покоев мага, ни трофеев на полке, ни расчетов на столе. Перед полузакрытыми глазами Умова стояла другая комната.

За окном стояла зеленая, светлая, но еще прохладная весна. Ее запахи и свежесть заполняли большой гулкий зал, в котором построилась группа. Обычно практическое занятие вел кто-то из колдунов, но на этот раз – первый за весь год – пришла сама волшебница.

– Внимание, – заговорила сухим голосом Ольга Иоанновна, и весеннее наваждение куда-то делось.

Старушка встала перед рядом учеников. За этот год некоторые парни уже выросли на голову выше нее. Она еще раз обвела их взглядом и продолжила сухим, бесцветным голосом:

– Почти год вы учитесь основам магии. Скоро вам предстоит пройти несколько испытаний, которые покажут, пригодны ли вы к дальнейшему обучению. Я намерена проверить ваши способности.

Звуки ее шагов были отчетливо слышны в наступившей тишине. Старушка прошла к столу и открыла небольшой сундучок. На свет появились большие песочные часы.

– Сейчас вы встанете в круг возле стен, – продолжила она своим тусклым голосом. – Вам надо создать огонек. Вот так.

На протянутой ладони старушки мгновенно затрепетал неяркий красный шарик.

– Необходимо продержаться один поворот часов. Можно перекидывать огонек в другую руку. Нельзя опускать ладонь. Кто продержался поворот – допущен до испытания. Кто продержится больше двух поворотов – освобождается от практического испытания. Готовы?

– Так точно! – хором ответил класс и выставил вперед руки. Они уже привыкли четко отвечать и быстро действовать.

– Начали, – Ольга Иоанновна перевернула часы.

Два десятка красных огней зажглись почти одновременно. Кто-то с шумом прочитал заклинание. Кто-то, как Умов, просто сложил жест. Несколько человек только лишь подняли ладони, и в них сам собой загорелся огонь.

Сначала Ваня следил за тем, как тонкая струйка песка медленно наполняет нижнюю колбу. Потом ему стало уже не до наблюдений. Рука затекла очень быстро, как будто он держал не шарик света, а тяжелую гирю. Умов бросил быстрый взгляд по сторонам. Половина учеников выглядела не лучше. Одно неловкое движение, и шарик задергался; Умову пришлось напрячься, чтобы заклинание не вышло из-под контроля.

– Саввин закончил, – проскрипела старушка.

Большой, на голову выше остальных, Саввин, смущенно вышел из круга и встал у стола, там, где никого не было. Шар света в руке Петровой мигнул на одно мгновение.

– Петрова закончила.

Неряхин покосился на девушку, и его огонек выкатился из рук.

– Неряхин закончил.

Песок в колбе не пересыпался еще до половины, а огонек давил на руку так, будто это пудовая гиря. Умов нервно облизнул губы и глубоко вдохнул. Одно неверное движение, и Ольга Иоанновна скажет своим скрипучим бесцветным голосом: «Умов закончил».

Шевельнулась гадкая мысль: он не первым ушел, он без колдовского дара, не стыдно уже заканчивать. Из тех троих, что стоят у стола, только Саввин лишен колдовского таланта. Где-то мгновение эта мысль вилась в голове, пока Умов не понял: вот именно потому, что у него нет колдовского дара, он должен держаться до победного конца и использовать каждую попытку.

Как его учили, он попытался расслабиться и ровно дышать. Стало полегче. Настолько, что он смог поднять взгляд и осмотреться. Песок сыпался медленно; ученики нет-нет, да смотрели на часы, как будто от этого время пойдет быстрее. Ваня посмотрел направо. Чернова очень легко держала свой огонек, разве что не поигрывая им, как мячиком. Кроме нее, только двое учеников не выглядели уставшими.

Очень осторожно он попробовал переложить шар света из одной руки в другую. Вкатил его на ладонь и с блаженством опустил правую руку вдоль тела. Пока он возился, песок заполнил примерно две трети колбы. Один за другим ученики выбывали из круга.

– Первый оборот, – произнесла Ольга Иоанновна.

К этому моменту в круге осталась только половина учеников. Последние мгновения Ваня продержался с большим трудом. Рука стремительно наливалась тяжестью; физическая усталость тут была ни при чем: он не мог уже поддерживать заклинание. Почти сразу после первого оборота четверо учеников погасили свои огни. В круге осталось шестеро. Ваня покосился на Чернову. Василиса стояла прямо, как будто проглотила копье. Напротив нее в точно такой же позе расположились Страхов и Волков. Отчего-то Умов знал, что эти трое достоят и до второго оборота.

Гадкая мысль поднялась вновь, и сопротивляться ей на этот раз было куда труднее. По лбу покатились крупные капли пота, но Умов не рисковал поднять руку, чтобы их вытереть – все его внимание теперь занимал клубочек света. Это потом он узнал, что старушка принесла для них пробу, рассчитанную на взрослых колдунов: безопасную, но очень утомительную. Это потом он узнал, что нижняя планка для колдунов седьмого года – три оборота таких же часов. Это потом он будет делать куда более сложные вещи. Сейчас он был парнем без колдовского дара, который смог продержаться до первого оборота, и ни сил, ни воли тянуть дальше у него не было.

Секунда, другая, третья… и красный шарик будто почуял мысли ученика и скатился с руки, избавив его от всех мук выбора.

– Умов закончил, – сухо произнесла старушка.

Ваня Умов еле заметно вздохнул с облегчением.

Когда Иван Умов добрался в своих воспоминаниях до этого момента, он тут же заснул. Ему снились Чернова и Страхов, стоящие друг напротив друга со своими шарами света – Волков выдержал до второго оборота, эти тянули до третьего. Ему снилась ухмылка на лице Черновой и класс, который болел за кого-то из них двоих настолько сильно, насколько позволяли приличия.

Ему снились люди, дотерпевшие до пятого оборота часов. Те, кто в четырнадцать научился делать то, на что он решился только восемь лет спустя – рваться к тем границам, которые очертит жизнь.