Текст книги "Особый приказ (СИ)"

Автор книги: Михаил Митрофанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

«Как это ни странно на первый взгляд, но сражаться с драконом следует на открытой местности. Это связано с тем, что на пересеченной местности отряд охотников лишается главного преимущества, позволяющего победить чудовище – слаженности действий. Все остальные сложности в поле преодолимы. На пересеченной местности от дракона спасаются, на открытой его убивают».

Неизвестный охотник

Тяжелое ружье грохнуло. На плече дракона вдруг встопорщилась чешуя. Лютый стрелял чуть ли не с ходу, но лучшего попадания от него никто бы не посмел требовать. У левой передней лапы, где вздувались мускулы дракона, зияла небольшая багровая дыра. Вокруг нее вздыбилась мешанина, в которую пуля превратила плотную броню чудовища. Один миг дракон стоял в прежней позе. Потом припал на поврежденную лапу и заревел во все три глотки разом.

Убить дракона сразу практически невозможно. В спокойной обстановке Умов мог бы вспомнить очень и очень многое. Например, как дракон может бегом догнать хорошую лошадь. Или перекусить взрослого мужчину. Или выдержать попадание пули в голову. Даже слабейшие из них смертельно опасны и очень крепки на рану. Но главное, все могущество чудовища достигается за счет магии. Без колдовства ящер устает гораздо быстрее человека. Появись эта тварь на несколько дней раньше – шансов у охотников почти не осталось бы. Но сейчас, когда при всей видимой мощи дракон еще не набрал силы, загнать его было более чем реально. Без сложных ритуалов и исследований битва на истощение была единственной возможностью. Магия питала чудовище, магия его и могла погубить.

Дракон по-змеиному стремительно скользнул вперед. Казалось невозможным, невероятным, чтобы такое большое существо так быстро пришло в движение. Что он мог бы без пули в плече и в полной силе – Умов не представлял. Ему было некогда об этом думать. Иван моментально направил заклинание – призрачные руки надавили на грудь ящера. Тут же он почувствовал, как каблуки скользят назад – чудовище неумолимо шло к нему. Это не упырь, которого он не так давно вдавил в стену; на полсотни пудов мышц, закованных в прочную чешую, сил Умова просто не хватало. Чувствуя, как подступает паника, Умов напряг все силы. Он отказывался верить, что дракона нельзя удержать. Но на кожистые крылья налегла вторая пара рук. Василиса колдовала, складывая печати, медленнее, но куда сильнее. С рыком и ревом дракон еще шел вперед. Медленно, но шел. Щелкнул выстрел. Пистолет? Да, у Ольги был тяжелый пистолет. С невероятной ясностью Умов увидел, как пуля ударила в грудь чудовища и свалилась расплющенной на землю. Она задержала дракона всего лишь на мгновение.

Между ним и сполохами заклинания возникла рогатая голова. Желтые змеиные глаза уставились на Умова, и по его спине поднялся холодок. Даже с пяти саженей он почувствовал во взгляде чудовища бесконечную алчность и нечто, что даже не получалось назвать жестокостью. Немигающий взгляд давил не хуже заклинания, точил волю и отнимал желание сражаться.

– …да явится сила кесаря небесного, да падут враги его!..

Голос Петра внезапно ударил по ушам и разогнал наваждение. Боковым зрением Умов увидел, как сияют доспехи Изяслава. Дракон отпрянул, как от огня, и маги с новой силой надавили на его грудь и крылья. Средняя голова чудовища поднялась, с шумом набирая воздух. Зубастая пасть открылась, чтобы выдохнуть струю пламени…

…щелчка тетивы Умов не услышал. А вот стрелу, вонзившуюся дракону прямо в мягкое небо за мгновение до выдоха – увидел. Тварь взревела еще громче, чем раньше и дала себя оттолкнуть. Не теряя ни секунды, Умов направил прямо в рану еще одно заклинание. Страх куда-то пропал, на его место пришла веселая злость.

* * *

В своих людях Изяслав не сомневался ни секунды. Если бы у него была хоть капля опасений в команде, он бы развернул отряд и ушел прочь. Так тварь хотя бы осталась голодной. В бою с таким врагом нельзя отступить: или охотникам удастся справиться с ящером, или он убьет всех охотников. Выдвигаясь к колодцу, Изяслав знал: у них есть реальный шанс одолеть дракона, пока тот голоден и устал. Но все равно – слишком многое надо будет сделать без ошибки. Самое меньшее четверть часа пройдет перед тем, как измотанное чудовище можно будет начать убивать. Задача каждого была определена заранее, и все они хорошо знали, что им нужно делать. Опыта сестер Черновых должно было хватить на то, чтобы не рваться вперед и повторять за Умовым.

Самое сложное на этой охоте – терпеть. На этой серой площадке Изяслав мог легко послать в дракона несколько стрел, но именно этого он не имел права сделать. У каждого была своя роль; Лютый должен подранить тварь из ружья, волшебники и Петр – мешать ей двигаться, Богдан – подстраховать. От Изяслава же требовалось прежде всего не дать дракону дышать огнем. Ящер приближался – не так быстро, но все еще неумолимо. По опыту Изяслав знал, что ждать выдоха надо с секунды на секунду, как только Петр ударит чудовище.

Средняя голова дракона поднималась ввысь, на два человеческих роста, и одновременно с этим Изяслав натягивал тетиву. Он успел ровно в тот момент, когда в пасти змея показался первый огонек, предвестник плотного потока пламени. Стрела с заговоренным наконечником вошла точно в мягкое небо. Дракон отшатнулся, будто в него попали не стрелой, а пушечным ядром. Схлопнул пасть – древко стрелы сломалось, а наконечник остался в ране. Вытягивая новую стрелу из колчана, Изяслав увидел тонкую голубую нить, протянувшуюся от рук Умова к ране в плече дракона; пока тот не рвется вперед, из него надо выбить как можно больше колдовской силы.

Изяслав замечал все, что происходит вокруг. Ольга поддерживала Петра, в полный голос декламирующего молитву изгнания нечисти. Умов продолжал жалить дракона в рану. Василиса давила на основания крыльев, не давая дракону рваться вперед. Лютый лихорадочно прочищал ружье для нового выстрела.

– Продуй! – крикнул Изяслав. – Ваня, продуй ружье!

Надо стрелять как можно быстрее, пока дракон не перешел от грубого напора и дыхания огнем к чему-то более опасному и непредсказуемому.

* * *

Для того чтобы тщательно перезаряжать ружье, не обращая внимания на беснующегося дракона, требовалось мужество особого рода. Торопиться и отвлекаться нельзя: спешка может закончиться тем, что оружие просто разорвет в руках. «Продуй!» – крикнул Умову Изяслав, и Лютый спешно выдернул шомпол. Поток воздуха выдул из ствола нагар, в котором еще тлел недогоревший порох. Всю последовательность действий Лютый знал назубок. Заранее отмеренный заряд пороха. Пыж. Он затолкал пулю и поднял взгляд на дракона.

Длинный тяжелый ствол лег на бердыш и плавно, совсем по-змеиному, покачнулся. Ящер заметил, что на него нацелилось ружье. Огромное крыло поднялось, как щит, закрывая раненое плечо и почти весь бок. Левая голова пристально следила за движением ружья. Куда стрелять? У чудовища и так мало убойных мест, а через плотное крыло даже их не достать. Лютый водил стволом, пытаясь найти уязвимое место. Натиск магов приподнял крыло, и он понял, что удача сегодня на их стороне.

Тяжелое ружье громыхнуло во второй раз. Пуля пробила переднюю лапу дракона, в ладони ящера появилась новая рана. Лютый ждал рева, вопля боли, но услышал только громкое шипение. Чудовище отступило на несколько шагов, палец на его правой лапе вспыхнул ярким желтым огнем. Дракон провел им по ране, и она в мгновение ока затянулась.

* * *

От разлившейся в воздухе черной магии сводило зубы. Василиса очень хорошо знала этот кисловатый привкус, обычный возле работавших кругов призыва. Сила Нижнего мира сейчас текла в колодец, заполняя пустоту, возникшую после обряда вызова. Питала ли она при этом ящера – непонятно. Чернова двинулась чуть левее, выйдя из-за спины Изяслава. Заклинание она не отпускала.

Дракон продолжал пятиться назад. Зачем? Хочет отступить? Уйти от людей он не сможет – не с такой раной в плече. Если бы он мог с ней что-то сделать, то уже давно бы исцелился своим огненным пальцем. Но палец погас. То ли тварь берегла силы, то ли вылечить эту рану было ей не по силам. От напряжения Василисе казалось, что с двадцати саженей она отчетливо видит три пары драконовых глаз, горящих неистовой злобой. Головы чудовища задвигались, будто выбирая цели. Дракон сел. Василиса не успела удивиться такой несуразности – передние лапы пришли в движение, складывая знаки. Это было нелогично, неправильно, он не должен был тратить драгоценные силы на сложное колдовство – но он колдовал. Василиса, не раздумывая, с силой воткнула древко своей совни в серую бесплодную землю.

Она давно уже привыкла к этому ощущению, но каждый раз вздрагивала, когда сила Нижнего мира обжигала ее пальцы. От дракона рванулся вихрь пламени и густого дыма. Трое магов встретили его заклятие слаженным контрударом. То, что дракон и не рассчитывал на магию, они поняли лишь мигом позже, когда в облаке пыли и дыма проступили очертания бегущего ящера. Каким-то чудом они поймали его своими заклинаниями, затормозили его разбег, но дракон все еще шел к ним. Медленно, но двигался.

Василиса почувствовала, как слабеет хватка других магов. По какому-то наитию вместо того, чтобы поддержать заклинание, она его резко отпустила. Люди рванулись в стороны, разбегаясь от огромного тяжелого тела. Замешкавшегося Буяна дракон просто перекусил пополам; Чернова этого не видела, но слышала последний визг пса. К ней несся длинный хвост, и она выпустила всю накопленную силу. Тысяча игл впилась в ее тело.

* * *

Что-то оглушительно ударило сбоку. Умов обернулся. На месте Василисы стоял сияющий бело-голубой кокон, внутри которого угадывались смутные очертания волшебницы. Темные полосы, покрывшие тело Василисы, напоминали ребра. «Кощеев доспех!» – какой-то далекой областью сознания Умов успел удивиться; хвост дракона даже не промял защиту. Но кокон через мгновение замерцал и начал расплываться.

– Хвост! – орал на бегу Умов. – Хвост его держите! Скорее!

Он успел в самый последний момент, когда дракон уже начал разворачиваться. Заклинание надежно опутало драконий хвост. Через пару мгновений к нему присоединилась Василиса. Еще через секунду – Ольга. Втроем, напрягая все силы, они держали ящера. От дикого рева заложило уши. Показалось на миг, что они не удержат последний отчаянный рывок дракона, и тогда их бой закончится, но чудовище обмякло и дернулось, пытаясь уже не сорвать с себя троих магов, а развернуться.

Но как только дракон повернулся боком, его уязвимые места открылись людям. Изяслав выстрелил точно в глаз средней голове змея, и существо задергалось, замотало головами, воя уже не грозно, а жалобно. Охотники наскакивали на его бок с совнями, с размаху кромсая чешую. Умов решился. Сложив несколько знаков, он ударил нуль-заклинанием, целясь прямо в рану на левом боку, туда, где в теле дракона засела пуля с железным сердечником. Дракон обмяк, и в этот момент он стал обречен. Он еще судорожно дергался, но сестры крепко его держали, пока Умов выжигал остатки его колдовской силы, а четверо бойцов прорубали чешую рептилии.

* * *

Умов шатался, как пьяный. Медленно, еле перебирая ногами, он подошел к телу дракона.

– Берем только головы и палец, – распорядился Изяслав. – Надо добраться хотя бы до башни, пока сюда не сбежались все демоны леса.

Умов покивал головой. Напряжение очень медленно отпускало его. Он уставился на ящера. Богдан, вооружившись топором, деловито отрубал одну из голов. Только сейчас до Ивана начало доходить, что они смогли выйти на битву с опаснейшей тварью. Одно невероятное усилие венчало собой целую цепь поисков, стычек и счастливых случайностей. Их охота закончилась победой; его собственная охота закончилась победой. Он повернулся и сделал несколько шагов к сестрам Черновым. Впервые для самого себя он стоял рядом с ними как равный.

Глава 23

«Рутения воюет уже несколько веков. Среди всех опасностей мира нет той, которая не попробовала бы нас на прочность. Нам угрожали и угрожают разорительные набеги верлов, надменные и вооруженные до зубов ливы и солнцепоклонники, алчные до наших земель; наконец, по Рутении рыщут порождения драконов. Никто из нас, от последнего мужика до князя, не в силах устоять в одиночку перед лицом этих испытаний. Но наше спасение известно давно. Еще с тех времен, когда наши предки пошли за будущим богом и за сорок лет собрали из кучки княжеств великое царство. Они были обычными смертными людьми, которых вели единство и чувство справедливости. Помните об этом! Помните, что среди всех опасностей мира не нашлось той, что может нас одолеть. Помните, что вы потомки победителей и великих героев. Помните, что Рутения стоит как огромный военный лагерь. Но прежде всего – помните, что вы – часть этого лагеря».

Алексей Булатов, обращение к новому выпуску волшебников

Ничего еще не кончено. Эта мысль пришла в голову Умову еще до того, как топор Богдана отрубил первую голову. Лес напомнил о себе: что-то зашуршало вдалеке за деревьями. Сколько у них еще времени? Час, два, хорошо, если три. Потом действие зелья кончится, и на них навалится чудовищная усталость: неизбежная расплата за прилив сил. О том, что будет, если они за это время не дойдут до башни, даже не хотелось думать. Нервничать уже поздно. Чудовище убито, осталось только взять необходимое и уйти живыми.

Огненный палец продолжал слабо мерцать, когда дракон затих. Он продолжал мерцать, когда волшебники начали аккуратно пилить чешую на лапе. И даже когда Умов поднял его в руке, по нему все еще пробегали бледно-желтые искры. О таких вещах все трое только читали; на их счастье, книги подробно описывали, что и как надо делать с такой находкой. Они работали быстро, уверенно, в точности выполняя наставления из учебников.

Пути до башни Умов почти не запомнил. Быстрый марш и мельтешение теней вокруг слились в одну кашу. В памяти отпечатался только один момент, когда откуда-то сзади донесся протяжный вой, очень похожий на хохот. Казалось, неизвестная тварь потешается над ними, не рискуя показаться на глаза. Что это было за существо – охотники так и не увидели: до башни они дошли без боя.

Гости появились с наступлением темноты. Люди узнали о них еще до того, как смогли что-то услышать и увидеть. Ярче засиял пробник. Нагрелись пентаграммы. Наконец, вокруг повисла мертвая тишина: затаились вся лесная мелочь, еще не сбежавшая из этого проклятого места. И в этой тишине прозвучал знакомый вой. Через брешь в стене Умов видел на опушке что-то большое, темное, косматое и двуногое. Существо стояло, вытянув длинную шею. По всей видимости, оно разглядывало башню и принюхивалось, но не рисковало выйти на открытое пространство.

Если на поляне время утекало, как песок сквозь пальцы, то ночью в башне оно тянулось, как патока. Незнакомая им тварь бродила вокруг. То она выходила из-за деревьев и подолгу таращилась на постройку. То она принималась выть. Но чудовище, выглядевшее как насмешка и над зверем, и над человеком, не рисковало связываться с людьми, только что убившими дракона. За невидимую границу оно так и не шагнуло. В конце концов, люди привыкли и к этому. Умов устал настолько, что задремал даже под вой.

Тварь ушла только под самое утро, когда звезды начали гаснуть. Умов в это время бдил и видел, как массивная туша в одно мгновение развернулась и скрылась в чаще, издав на прощание особенно громкий вопль. Пробник погас в тот же самый миг, когда солнце появилось за горизонтом. Собирались они быстро. Шли еще быстрее. Но на этот раз никто их не преследовал. Скорее всего, запах смерти и страха от голов дракона оказался сильнее аромата человечины.

Они прорвались. Дошли до ждавших их бойцов и выдвинулись к Камню. Они шли домой.

* * *

Двое стрельцов, ходивших по стене, время от времени косились на окна комнаты Ивана. Там горел яркий белый свет, ни капли не похожий на робкий огонек свечей. Сделав все дела, которые нельзя было отложить, Умов опустился в кресло и вытянул ноги. Только сейчас, почти в домашней обстановке, он почувствовал, как исчезает леденящий спину холодок. От неплотно закрытых ставней тянуло свежим вечерним воздухом, приятной прохладой, которая не имеет ничего общего со стылым дыханием опасности.

Одна из голов дракона – темно-зеленая, рогатая, уродливая – заняла половину рабочего стола. Огонь в глазах чудовища давно потух; в остекленевшем взгляде не осталось ни капли гипнотической силы. Она успела подсохнуть, и сейчас от нее слабо пахло золой и – почему-то – старыми книгами. Умов смотрел на полуоткрытую пасть, на длинные, в половину ножа, зубы, и его не покидало странное чувство. Еще два-три дня назад эти зубы могли его убить в мгновение ока. Сейчас волшебник мог подойти к распластанной на столе голове и приступить к своей работе. Хватало почти всего – и времени, и сил, и знаний. Не было лишь одного – спокойствия.

Умов знал, что не может приступить к делу до того, как разберется с этим странным чувством, так похожим на трепет. Он не раз и не два убивал драконовых детей и потом бесстрастно работал с их останками. То, что он испытывал сейчас, не имело ничего общего с нервозностью новичка. Почти так же чувствует себя ювелир, которому дали на огранку ценный бриллиант. От окна дохнуло свежим, прохладным воздухом, и в этот миг Умов наконец осознал то, что все это время было придавлено чудовищным напряжением нескольких дней. Они убили дракона. Даже не так: они совершили то, что по любым меркам является великим подвигом.

Умов почувствовал, как в его мыслях заворошились, ожили новые ощущения, до этого ускользавшие от него. Он вспомнил, как стоял над поверженным драконом рядом с сестрами Черновыми. Неделю назад он обязательно напомнил бы себе, что он им не ровня. Или встал бы на шаг сзади. Или ссутулился бы в позе вечного полупоклона. Или молчал бы, пока его не спросят. Но даже для ледяной Василисы в тот момент казалось нормальным видеть Умова как равного.

Это ощущение опьяняло даже сильнее, чем наконец пришедшее чувство победы. Он успел проникнуться тем, что на короткое время барьеры внутри сословия исчезли. Вместо княжеских дочерей и худородного дворянчика дракона одолели трое магов Корпуса. В тот момент Умов в своих мыслях стал сначала волшебником, а потом уже худородным дворянином.

* * *

Ему приснился насквозь неправильный сон, не то, чтобы кошмарный, именно неправильный. Он осознавал, что спит, что события идут не так, но не мог ни изменить происходящее, ни вырваться из морока.

Дракон их убивал. Каждый раз по-разному и каждый раз это происходило быстро и кроваво. Лютый промахивался при первом выстреле и чудовище оказывалось ненамного быстрее; ровно настолько, чтобы люди не успевали ничего сделать. Потом, как в сказке, все начиналось снова с команды «Огонь!», Лютый попадал точно, но уже Умов не успевал задержать монстра, и дракон разрывал людей в несколько ударов. Сон вернулся в начало, и теперь оплошал Изяслав. Стрела вместо мягкого драконьего неба попала в бронированный подбородок, и охотников накрыла струя пламени.

Раз за разом они совершали одну-единственную ошибку, и все заканчивалось меньше чем за минуту. Последнее видение Умов запомнил особенно хорошо. Богдан замешкался вместе с собакой, и тут же его голова исчезла в пасти дракона. Что-то шлепнуло сбоку, и Умов, обернувшись, увидел, как Василиса летит безжизненной куклой. За миг до того, как к нему метнулась голова, состоявшая, казалось, только из зубастой пасти, он открыл глаза.

Умов проснулся среди ночи. Несколько секунд он лежал в темноте, пребывая на грани между реальностью и забытьем. Его ноздри щекотал слабый запах пепла. Умов принюхался; от голов до сих пор пахло той серой поляной посреди леса. Он поднял голову. В полумраке угадывались очертания драконьей головы; волшебник увидел потухшие глаза, и сновидение отступило окончательно. Дракон остался жив только в ночных кошмарах. Наяву он уже несколько дней как убит людьми. Умов встал и приоткрыл окно. С улицы потянуло чистым воздухом. Не тратя времени зря, волшебник снова улегся спать; кошмары больше не беспокоили его до самого утра.

* * *

Изяслав сосредоточенно скрипел пером. Все, что они здесь сотворили, надо перенести на бумагу. Описание найденных тварей, боев, допросы, результаты проб и активность точек – все это следовало записывать по установленным правилам. Эти записи будут тщательно читать. Из года в год столица контролирует процесс накопления опыта: долгий, сложный, и необходимый.

На большом, потемневшем от старости столе перед ним лежали шесть докладов. От сухого рапорта Петра и целого трактата Василисы до кривых букв из-под пера Богдана и отчета Лютого, который записали с его слов. Все это он сводил в один подробный отчет, укладывая схватку с драконом в сухие строчки, где не было места пережитым эмоциям. Только подробное изложение: кто где стоял, кто куда стрелял, у кого что получилось.

Каждую фразу он переносил на бумагу только после того, как тщательно формулировал ее в уме. Дракона убивают не каждый месяц и даже не каждый год, чтобы думать, будто эту бумагу не станут тщательно перечитывать. Дело даже не в том, что в ставке будут изучать каждое слово, Изяславом двигало совершенно иное чувство. Когда-нибудь потом его записи будут читать молодые охотники на демонов. Память о том, как он подбирал слова на поляне, исчезнет. Забудут то, как им повезло найти дракона в нужный момент. А вот память о бое, в котором обошлись без потерь, останется надолго. Ощущение причастности к пополнению опыта заставляло выкладываться по-настоящему, вспоминая мельчайшие подробности.

Дверь скрипнула, когда он дошел до середины. Изяслав поднял взгляд, уже зная, кого он увидит: так войти к нему – без спроса – мог только Петр. Священник старательно, с нажимом закрыл за собой дверь, даже посмотрел – достаточно ли плотно она прилегает к косяку. Только после этого он пошел к столу. Изяслав забыл об отчете; таким он видел друга крайне редко.

– Он заговорил, – негромко произнес Изяслав.

– Да. Голова дракона развязала ему язык. – Петр покивал. – И вот что он сказал…

* * *

Сартак родился, когда его отец, хан Темур, разменял пятый десяток и совсем отчаялся дождаться сына. Из десяти ханских дочерей шесть уже вышли замуж, и старый хан незадолго до радостной новости начал всерьез раздумывать: кому из зятьев завещать трон. Для позднего, долгожданного и единственного сына отец ничего не пожалел. Даже выписал учителей из Аклонаты, чтобы сын знал с детства то, что он сам так и не усвоил. Старый и хитрый Темур воспитывал себе наследника. Сартак сел на отцовский трон в пятнадцать лет.

И взялся исполнить отцовскую волю.

Его ханство, прижатое к Имии, долгие годы жило за счет набегов. Год за годом в низовья Имии сгоняли живой товар. Но в последние годы ходить в набеги становилось все сложнее. Уруты медленно продвигались на юг и наращивали силы на границе. Может, через двадцать лет, может, через сорок поток рабов иссякнет. Хан Темур это понимал очень хорошо. У него не было других границ для набегов: ливов треплют его зятья, а на востоке взять нечего. И он сделал все, чтобы его наследник тоже понял.

И когда Сартак стал ханом, Степь замолчала на три года.

Он говорил с зятьями; у него было много родственников и среди них находились способные слышать. Он укреплял свою власть. Наконец, он привел к покорности некоторых своих соседей. Сартак делал из своего разношерстного воинства Орду. Ему удалось удержаться на троне и внушить многим, очень многим, что месть урутов застанут если не они, то их внуки. А значит, надо прийти с войной до того, как по Имии спустится огромная армия.

Орда хлынет на север раньше. Молниеносным ударом она отсечет цепь крепостей от Ула-Темира и двинется дальше, на северо-запад. Одна битва сможет решить исход войны. Но уруты могут воевать и по-другому: удерживать города, изматывая Орду в череде стычек. Тогда взять крепости будет очень сложно; путь от них к Ула-Темиру самый короткий, но не единственный. Второй надежный путь далеко к западу, и, чтобы как следует его перекрыть, понадобится разделить силы.

Сартак был молодым и талантливым правителем, и поэтому он не считал полководцев за Рекой дураками. Дробить свое войско он не мог. Но способ закрыть несколько дорог к крепостям просто напрашивался.

Дракону после призыва требуется примерно неделя, чтобы прийти в себя и освоится. Потом ему нужно время, чтобы обустроиться. Через месяц он способен собрать вокруг себя множество демонов, покорных чудовищу. Аппетиты дракона растут медленно, но верно. И если все сделать правильно, то о драконе узнают слишком поздно, когда пройти рядом можно только с боем и внушительными силами.

Хан Сартак решил, что такой возможностью верлы не пользовались только из-за предрассудков, тем самым повторяя ошибку, которую до него совершали многие молодые и талантливые. Он обратился к чернокнижникам. В Танне, через которую верлы сбывали часть рабов, люди Сартака нашли драконопоклонников, готовых выполнить ответственнейшую задачу. Для этих людей нашлись и яйца дракона, и снадобья, и деньги. В большой тайне они приготовились пересечь границу, чтобы пробудить в лесах чудовище.

* * *

– Вот, пожалуй, и все, – Петр облизнул пересохшие губы. – Остальное мы уже знаем. Что-то не заладилось у них со вторым яйцом и Зимородок опоздал. В одном месте Костлявый вышел к людям. Разъезд поймал посыльного. Хвала кесарю небесному, что мы наткнулись на это.

– Хвала. Нам везло столько раз и так, что ничем другим это не объяснить. Не зря нам являлся грифон, – Изяслав поднялся со скамьи, подошел к окну и толкнул ставни. В комнате сразу стало шумно и свежо. – Но это война. Настоящая, большая война. Орду уже собрали.

– …Весь вопрос, когда это начнется, – Петр подпер руками подбородок. – Полагаю, что зимой.

– Правдоподобно, – тускло согласился Изяслав. – Осенью распутица, а дракон не успел бы набрать полной силы за лето. В конце концов, там могут и не узнать. Или узнать тогда, когда уже поздно будет переиграть планы. Да…

– Я жду распоряжений, – напомнил о себе Петр.

– А какими они могут быть? – Изяслав повернулся. – Ты его допрашивал один?

– Наедине, – сказал Петр. – Никто ничего пока не знает.

– Тогда мы просто продолжаем делать то, что нам приказано. Берем драконьи головы, берем пленного, и едем во Владимир. Какие еще могут быть распоряжения? Ставка должна знать все, что здесь произошло.

* * *

Федя пришел на двор ранним утром, еще до того, как охотники начали собираться. Осмотревшись, мальчик уселся на скамейку в дальнем углу, поставив на землю котомку со своими небогатыми пожитками. Лямку он так и не отпустил, будто всем своим видом показывал; если что, он готов тут же сорваться с места. Федя все еще с трудом верил, что это происходит с ним наяву.

Он знал, что где-то далеко отсюда есть большие города, крепости магов, что мир велик, и что он сможет «выйти в люди», как сказали отец и мать. Но то, что он окажется там, до сих пор казалось сказкой. Федя ждал долго. Люди, с которыми он приехал в Камень-на-Имии, несколько раз появлялись во дворе. Федя хотел подойти к ним, напомнить о себе, но он догадывался, что этого как раз не следует делать. Когда охотники собрались, волшебник вспомнил о нем и позвал Федю к себе.

– Садись на того мерина, – распорядился он и поднялся в седло.

– А куда мы едем? – спросил Федя, задрав голову.

Он все-таки не выдержал и решился задать вопрос, который заставляет исчезнуть закружившего тебя по лесу лешего. Будто хотел убедиться, что поедет «в люди», а не в никуда. Федя понял по еле заметной улыбке мага, что сделал глупость, но простительную.

– Куда мы едем? – волшебник повторил его вопрос. – К концу старой жизни и к началу другой. Вперед!