Текст книги "Контрольное вторжение"

Автор книги: Михаил Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

В наступившей тишине особенно отчетливо был слышен новый треск со стороны озера. Я медленно встал и выставил перед собой фонарь. Можно подумать, луч света поможет отразить внезапное нападение! Отступать не хотелось. Добыча была так близка. Достаточно протянуть руку и взять саквояж. «Бред! – прошипел я сам себе. – Пальцев испугался. Наверняка привиделось. Самая обычная ошибка восприятия. Нервы ни к черту».

Вооружившись этой воодушевляющей гипотезой, я сделал шаг вперед. Подумаешь, шевелящиеся пальцы.

Что они могут мне сделать? Пальцы действительно дергались! Но на этот раз непонятное явление не было неожиданным и уже не произвело на меня сногсшибательного впечатления. «Ничего удивительного, – решил я. – Какие-нибудь остаточные мышечные импульсы и больше ничего. Может, владелец со стимуляторами переборщил при жизни или боевые нанороботы в крови буянят». Новое толкование увиденного оказалось вполне приемлемым для разума, и, брезгливо отпихнув в сторону кости, я выдернул из стойки вожделенный саквояж.

Фирменная запечатанная коробка с десятком заряженных макомином шприцов лежала сверху. И хотя мои руки дрожали от вожделения, мне почти стразу удалось сковырнуть активатор. Сил ждать не было, и, едва моргнул зеленый индикатор готовности, я сделал инъекцию. Автоматически охладившаяся до минус двухсот градусов, игла нежно и безболезненно проникла в мышцу бедра. Мои глаза закрылись от удовольствия. Через тридцать секунд изнуряющая боль в ноге, сильно донимавшая меня, сменилась тупой бесчувственной тяжестью. Тратить ценное лекарство на лечение больной головы я не стал. Крепление нейроинтерфейса отдавало резью при каждом шаге, но терпеть ее было можно. Моему спасителю макомин нужнее. Я закинул на спину саквояж и побрел обратно к фургону. У меня появилось обманчивое ощущение, что больше ничего плохого со мной случиться не может. Я беззаботно помахивал фонариком, освещая по большей части землю у себя под ногами и ничуть не беспокоясь об окружающем мире.

За минутную беспечность пришлось заплатить быстро и сразу. Из темноты в двух метрах от меня неожиданно появилась человеческая фигура. Сутулый мужчина шел не глядя по сторонам. На его груди мерцал круг с гербом Солнечной Системы. Я окликнул его и поднял руку в приветствии, но он продолжал идти странной качающейся походкой заводного медвежонка.

– Эй! – крикнул я и попытался перегородить ему дорогу.

На этот раз он меня заметил. На его лице отразился испуг, он прыгнул в сторону и побежал.

– Свои! Стой!

Я не успел ничего предпринять. Нужно было сразу бросаться за ним, но я на пару секунд замялся. Побоялся оставлять драгоценный саквояж без присмотра, а когда сообразил, что нужно делать, мужчина уже добежал до озера и прыгнул в бурую жижу. Спустя секунду он исчез в глубине. Я рванулся за ним, но в десяти шагах от кромки остановился. Мерзкий бугрящийся студень словно почуял мое приближение. Сразу несколько склизких струек направились ко мне, бодро преодолевая прибрежную гальку. Ноги сами отступили назад.

Потоптавшись на берегу, я вернулся к саквояжу, ругая себя за трусость и несообразительность. Впрочем, ладно. Есть вещи, которые невозможно изменить, отменить или забыть. На войне как на войне. У этого человека была такая судьба. У меня судьба другая. Но зачем он прыгнул в озеро? Что заставило его так поступить? Боевой гипноз? Зомбирование? Что?

За спиной что-то хищно чавкнуло. Я быстро оглянулся и порыскал лучом фонаря в том направлении, откуда был слышен непонятный звук. Сутулая фигура мужчины уныло торчала над поверхностью озера метрах в двадцати от берега.

– Сюда, – крикнул я, совершенно не понимая, что происходит. – Иди сюда.

– Сам иди сюда, – прохрипело в ответ озеро.

Безвольно оброненный фонарь откатился в сторону и погас. Ноги стали мягкими и бессильными. Против своей воли я опустился на землю. «Видал я котов без улыбок, – вспомнилась мне бессмертная психоделика Кэрролла, – а вот улыбок без котов… Эхо! – возопило мое перепутанное сознание. – Ну, конечно же, эхо!»

– Не вопрос. Эхо, – легко согласилось озеро.

Я нащупал фонарь и щелкнул выключателем. Сутулый мужик медленно погружался в бурую жижу. Он махал руками, подзывая меня к себе. Озеро убедительно бормотало что-то успокаивающее и источало зеленоватый газ.

– Иди сюда, – гулко проревело у меня голове.

Я почувствовал, что мне хочется встать и пойти к озеру. Желание было настолько сильным, что я бы, наверное, не удержался, если бы не страх. Так страшно мне не было никогда в жизни. Раньше, оказывается, я вовсе не боялся, а всего лишь испытывал легкое бодрящее ощущение, щекочущее надпочечники и приводящее в должный тонус мускулатуру. Получал, так сказать, порцию адреналина, которая стимулировала быстрые и безошибочные действия. Сейчас же бессмысленный животный ужас охватил все мое тело. Мышцы скрутил парализующий спазм, который едва не вывернул мне все суставы.

Мужчина с эмблемой Солнечной Системы на рукаве скрылся в жиже по пояс, но продолжал призывно размахивать руками. Я ясно видел его огромные, наполненные каким-то неземным восторгом глаза и вдруг понял, что как только жижа поглотит их, озеро всерьез возьмется за меня. И тогда никакой страх не удержит Петра Васнецова от заплыва в бесконечность. Я схватил саквояж и бросился прочь. Тем фактом, что саквояж тогда не остался на берегу, я буду гордиться всю оставшуюся жизнь.

Чем больше была дистанция между мной и озером, тем спокойнее билось мое сердце, тем легче сгибались конечности. А когда я почувствовал тяжесть в ноге, то понял, что и на этот раз выжил. Власть страха была обратно пропорциональна расстоянию до загадочного водоема. Осмелев, я оглянулся. Человеческого силуэта не было видно. Вероятно, мужчина утонул. Навсегда.

– Ломакин, тебя за смертью посылать хорошо, – прохрипел раненый, когда я, чертыхаясь, забрался в фургон. – Я уж думал, не дождусь. Так и подохну, скрипя зубами. Что произошло? Куда ты запропал?

– С озером разговаривал, – коротко ответил я, на глаз оценивая состояние своего подопечного.

– Ты с ума сошел!

– Возможно.

Фронт работ был весьма обширен и разнообразен.

Слишком разнообразен. До применения поправки к закону о праве на жизнь осталось совсем немного. Канонические условия для убийства из милосердия полностью совпадали с тем, что я видел перед собой. В наличии имелись абсолютная невозможность получения медицинской помощи, нечеловеческие мучения и травмы, совершенно несовместимые с жизнью. Если мой спаситель попросит его добить, у меня не будет законного права отказать ему.

Я сразу пожалел о том, что ограничился доставкой всего одного саквояжа. Нужно было искать дальше. Девять порций макомина это совсем немного при таких кошмарных ранениях. Тело несчастного было густо нашпиговано осколками и опалено многочисленными ожогами. Кое-где не хватало больших кусков мяса.

К счастью, все раны покрывал толстый слой жидкого бинта, поэтому раненый не истек кровью. Прежде всего, необходимо было стабилизировать состояние, чтобы оставить его хотя бы на полчаса. В любом случае придется отправиться на поиски переносного криоконтейнера. Ведь единственный способ спасти этого человека – отрезать ему голову и попытаться доставить ее в ближайшее лечебное учреждение в замороженном виде.

Итак, по две инъекции в каждую конечность. Всего восемь. Остается одна на туловище, а нужно минимум три. Уже не хватает. Может, начать с живота? Я невольно отвел глаза от его паха, представлявшего из себя дыру, в которой смешались изрубленные мышцы, внутренности и кости таза. Как он держится? Должен был давно умереть от болевого шока. Нужно что-то решать.

Значит, пусть будет два укола на каждую ногу. Я щелкнул активаторами инъекторов. Есть. Осталось пять доз.

Ладно, сэкономлю на руках. Я один раз уколол левую руку и уже собрался направить инъектор на правую, но остановился, потому что не нашел ее.

– Если хочешь сделать все по инструкции, – ухмыльнулся раненый, – то она должна быть где-то здесь. Посмотри в углу за шкафом.

Он смеялся и явно не собирался просить меня об убийстве из милосердия.

– Больной, будете ржать – кишечник выпадет, – огрызнулся я и сделал ему четыре укола в пах, прямо в рану.

Он несколько раз вздрогнул, потом откинулся в кресле и затих. Дальше я работал без его едких комментариев. За каких-то полчаса мне удалось образцово выполнить почти весь комплекс восстановительных процедур.

Я залил в изувеченное тело пару литров искусственной голубой крови. Зеленой, самой подходящей для экстремальных условий, в саквояже почему-то не оказалось. Зато там обнаружился неплохой набор нанороботов.

Я применил почти всех. И нанофагов, уничтожающих инфекцию, и кардиокиберов, восстанавливающих сердечную мышцу, и даже полный набор костежорок, удадяющих из организма осколки костей. В результате получился не раненый, а образцово-показательный экспонат для выставки, посвященной оказанию первой помощи в полевых условиях. Напоследок я выпустил из специальной коробочки десяток медицинских «мух», которые начали с жужжанием виться над раненым, непрерывно снимая биометрические показания. Время от времени они садились на открытые участки кожи, чтобы сделать экспресс-анализ крови. Выглядели они почти так же, как настоящие насекомые, отличаясь от своих гадких прототипов лишь ненатуральным блеском толстых лапок.

Впервые с момента нашего знакомства у меня появилась возможность подробно разглядеть своего спасителя. Забавно, но в нем действительно было что-то от Христа, и прозвище, которым я его мысленно называл, подходило бедняге наилучшим образом. Спаситель был человеком средних лет, худым, высоким, жилистым. Его впалые щеки покрывала густая жесткая щетина. На лице странным образом отпечатались следы перенесенных страданий, смирение и какая-то непонятная азартная злость. Знаки различия на рабочей спецовке отсутствовали. Только на рукаве алела большая надпись «Рея». Вначале я подумал, что до мобилизации он работал в известном чешском отеле, но еще раз всмотревшись в сухое резкое лицо, решил, что моя догадка далека от истины. Люди с такими лицами никогда не работают гостиничными служащими. Наверное, Рея – это тот серый унылый мирок в окрестностях Сатурна, где я случайно побывал пятьдесят лет назад. Нас отбуксировали туда после поломки маршевого двигателя. Скорей всего, до войны мой спаситель занимал должность оператора силового поля на тамошнем космодроме. Система Сатурна славится своими внезапными метеоритными шквалами, и опытные операторы там всегда на вес золота. Сотня трудодней за шестичасовую смену обычное дело в тех местах, и люди, умеющие ценить риск и личный доход, очень любят Систему Сатурна.

От размышлений меня отвлекли «мухи». За пару минут они собрали достаточно информации и сгенерировали прямо в воздухе виртуальный экран, на котором появилась таблица со списком необходимых препаратов. Я порылся в саквояже, нашел и применил все, что требовалось. Рой снова активно зажужжал и обновил данные. Теперь по прогнозу «мух» раненый должен был прожить не менее четырех часов. За это время мне следовало либо найти квалифицированного врача, оснащенного хирургическим отделением средней мощности, либо разыскать банальный криоконтейнер. И то и другое было совсем непросто, но четыре часа давали неплохую фору.

Мой спаситель зашевелился. Учитывая его состояние дозы полученных препаратов, он просто не мог прийти в сознание. Я покосился на мушиный экран. Характеристики в пределах запредельных норм, то есть прямо сейчас он не умрет. А потом? Потом мы все умрем.

– Молодец, солдат, – пробормотал мой подопечный, блаженно щуря глаза. – Отлично все сделал. Нигде не болит, нигде не жмет. Можешь получить награду, – он показал забинтованной рукой на пластмассовую канистру, стоящую рядом с пультом. – Ты просто волшебник.

Я поднял емкость, отвинтил крышку и понюхал. В канистре был спирт. Почему бы и нет? Немного поколебавшись, я сделал большой глоток и едва не задохнулся. Через мгновение позорный кашель согнул меня пополам. Судя по ощущениям, спирт был чистым и качественным, однако мое новое тело не имело должной подготовки для употребления сей амброзии.

– Юнец, – сокрушенно покачал головой раненый.

Своей единственной рукой он отобрал у меня емкость и сам приложился к канистре. Его кадык мерно задергался, переправляя огненную воду в желудок. Культя правой руки при этом двигалась из стороны в сторону, будто дирижируя внутренними ощущениями. Чувствовалась старая закалка. Наверняка ему гораздо больше лет, чем это кажется на первый взгляд, и наверняка он пережил очень много, но мешать выпивку с лекарствами недопустимо даже пожилым людям с высоким социальным статусом. Следовало его остановить.

– Как вы себя чувствуете? – вопрос был задан исключительно для того, чтобы оторвать раненого от смертельно опасного для него напитка. – Если вы позволите, я хотел бы отправиться за помощью.

– Расслабься, рядовой. – Канистра мягко опустилась на пол. – Помощи не будет. Нас бросили. Все порталы закрыты. По эту сторону границы осталось не так много живых, чтобы ради их спасения рисковать будущим всей Солнечной Системы. Ты слышишь этот звук? – Он поднял над головой канистру. – Если это то, что я думаю, то нам предстоит короткая, но очень яркая и интересная жизнь. Мы увидим много такого, что дано увидеть немногим.

– Какой звук? – перебил я начавшего бредить собеседника.

Он не ответил. Его взгляд был устремлен мне за спину. Я замер и насторожился. Что-то не очень опасное и слишком маленькое, чтобы впадать в панику, скреблось в углу фургона. Нечто вроде мыши или крысы. Не люблю грызунов. Не терплю даже хомяков и морских свинок. Гнусные твари. Всегда подозревал, что они вместе с тараканами наследуют Землю после людей. А может, это все-таки не крыса? Уж очень остекленевшие глаза были у моего нового друга. Я медленно развернулся, готовый абсолютно к любому сюрпризу. Устрашающее шкрябание производилось оторванной рукой. Травматическая ампутация не очень сильно повредила конечность, и на уцелевших обрывках рукава можно было разглядеть нашивку с надписью «СС. Холодный», что должно было означать «Система Сатурна, космопорт „Холодный“». Моя догадка про оператора силового поля на космодроме оказалась верной.

Ожившая рука шевелилась, слегка сгибаясь и разгибаясь в локте. При этом ногти скребли по металлическому полу, производя довольно гадкий звук. Мне припомнились дергающиеся пальцы, виденные мною в санитарной машине, и дешевые фильмы ужасов, которые были популярны в безумном двадцатом веке. Мерзкое зрелище.

Я выругался и оглянулся по сторонам в поисках швабры или любой другой палки, чтобы выкинуть пакость из фургона. Лучше всего, если палка окажется стреляющей. Где-то здесь должен быть оружейный шкаф. Я же на военном объекте! Точнее на гражданском, переделанном в военный. Фургон, скорей всего, притащили сюда с провинциального космодрома, где он был включен в систему силовой генерации. Очень может быть, что здесь вообще нет оружия. Я опасливо покосился на шевелящуюся руку и еще раз обежал взглядом стены.

Шкаф нашелся не сразу только из-за того, что находился у меня перед носом, и на нем большими буквами было написано: «Осторожно! Оружие». Чтобы надежно спрятать очень нужную вещь, следует положить ее на самое видное место.

– Знаешь, Ломакин, смерть – это великое благо для всех людей, – тихо сказал мой спаситель. – Она позволяет забыть многие совершенно ненужные вещи. Человечество напрасно изобретает бессмертие. Бессмертие – зло. Бессмертие…

– Как открываются закрома? – перебил я его и подергал дверцу оружейного шкафчика.

– Замок реагирует на папиллярные линии. Старая добрая и очень примитивная технология. Приложи, деточка, мою руку к датчику, дверка и откроется.

Я направился к нему, но он решительно замотал головой.

– Не трогай старика, я и так скоро сдохну. Возьми оторванную руку. Тебе не все равно, что ли?

– На мертвую ткань замок может не среагировать, – аргумент показался мне неотразимым, и я продолжил движение, намереваясь подтащить раненого к шкафу.

– Во-первых, ткань не такая уж и мертвая, – съязвил он. – А во-вторых, замок самый простой и рассчитан на мирное время. Мы раньше в этом шкафу хранили документацию, запчасти и водку. Замку плевать, мертвый ты или живой. Действуй, солдат.

Мне пришлось сменить курс. Я придавил шевелящиеся пальцы подошвой и схватил наглую конечность за запястье. Рука оказалась теплой на ощупь и пульсировала, будто у нее внутри было спрятано самое настоящее сердце.

– Почему она двигается? – деловито спросил я.

– Хороший вопрос, – хмыкнул раненый. – Не знаю.

– Хороший ответ, – буркнул я.

После того как дверца шкафа открылась, ожившая конечность отлетела в дальний угол. Почти минуту я приходил в себя, восстанавливал дыхание и тер ладонь об штанину. Только после этих очистительных процедур я заглянул в вожделенное нутро оружейного шкафа.

Добыча оказалась скудной. Лишь в одном из десяти держателей томился одинокий, всеми позабытый лучемет «Спартак». В специальной выемке под ним хранилась обойма. Я достал и то и другое. Вогнал обойму в рукоять и переключил предохранитель. Индикатор рядом с мушкой моргнул зеленым. Значит, диагностика завершилась нормально. Можно стрелять. Я взглянул на уровень заряда и удрученно покачал головой: меньше половины.

Для хорошего боя не хватит, а вот для того, чтобы отчекрыжить голову – вполне.

– Как вас зовут, товарищ? – спросил я, разглядывая свое приобретение.

– Тебе зачем? – равнодушно осведомился спаситель.

– Для памятника. – Черная шутка заставила его улыбнуться, но как-то совсем невесело, и мне даже стало немного неудобно за свой дурной язык.

– Бобров я, – представился он. – Сергей Бобров.

– Что здесь произошло, товарищ Бобров? Мне нужно это знать, чтобы придумать, как нам с вами жить дальше.

Бобров угрюмо посмотрел на меня.

– Ты еще не понял, рядовой, что дальше мы жить не будем? – он тяжело вздохнул.

– Вы же собирались встречать Новый год дома, – напомнил я и сразу же поделился своим сакральным планом. – Полагаю, что если заморозить вашу голову, то у вас будет хороший шанс посидеть за праздничным столом.

– Мы не выберемся отсюда, – безнадежно сказал Бобров и с неожиданной силой топнул ногой. – Порталы в Солнечную Систему закрыты навсегда.

– Не думаю, что все так мрачно. Рано или поздно за нами придут. Нужно верить и ждать. – Я заглянул в ствол лучемета, стараясь рассмотреть, не мутная ли у него спираль.

– Никто не придет, Ломакин. Не жди. Рассчитывай только на себя. Наш заслон стоял тут четыре дня. Мы взяли штурмом портал под Курском и прошли полста километров в глубь территории кохонов. Мы вгрызлись здесь в землю намертво. Нас предали, Ломакин. – Его рука сжалась в кулак. – Нас даже не попытались вывести из-под удара. Золин принес всю группировку в жертву новым союзникам. Мы ничего не могли сделать. Противник попер так, будто ему кислотой под хвост плеснули. Кохонов подгоняло нечто такое, что все наше вооружение не смогло остановить их бегство через наши позиции. Если ты…

Он дотянулся до канистры и сделал большой глоток.

– Если ты пройдешь два километра на север, – его голос слегка охрип от дозы крепкого алкоголя, – то увидишь горы трупов. Бой длился всего две минуты. Только представь, Ломакин, всего за две минуты сотни тысяч людей расстались с жизнью. Мы перемололи их, как в мясорубке, а потом они нас смяли. Наша техника тонула в крови. Кто за это ответит? Золин никогда не откроет порталы, потому что, если люди узнают правду, его распнут.

– Что за союзники? – озадаченно поинтересовался я.

– Перед тем как все началось, прошло сообщение, что к нам идет помощь из какого-то нового неизвестного мира. – Его лоб скептически сморщился.

– Нового мира? Невозможно.

– Если есть два мира, наш и кохонов, то почему бы не быть трем? Мы были счастливы, потому что эпидемия мексиканской чумы лишь поколебала врага, но победить нам все равно было не суждено. Командование отдало приказ быть внимательными и не открывать огонь по нашим новым друзьям. Однако никаких вводных о том, кто это и как они выглядят, нам не поступило. Судя по тому, что они сделали, я не уверен, были ли это люди.

Затяжной приступ кашля прервал его повествование. Казалось, что сейчас Бобров вывернется наизнанку, как старый носок, прилипший к потной ступне. Я посмотрел на «мушиный» экран и бросился к медицинскому саквояжу. Нужный препарат никак не хотел находиться.

– Янет, Янет, – забормотал Бобров, закатывая глаза. – Гиперион, Титан, Мимас… Назад, идиоты…

Нужная коробка наконец-то скользнула мне в руку. Роняя на пол ампулы, я торопливо зарядил инъектор и сделал укол. Бобров несколько раз порывисто втянул воздух и затих. Его сердце остановилось. На экране высветилась надпись: «Требуется немедленное вмешательство медицинского робота не ниже четвертого класса». Где я возьму робота? Спустя минуту добавилась еще одна строка: «Без немедленной госпитализации смертельный исход неизбежен». В фургоне стало тихо, как в гробу, и только мухи с жужжанием вились вокруг головы Боброва. Я ничего не мог сделать. Экран моргал красным. «Клиническая смерть. Для проведения анабиозных мероприятий осталось 5 мин 59 сек». Количество секунд стало быстро таять. Нужно срочно найти криоконтейнер. За шесть минут, отведенных наукой на заморозку мозга, вполне можно успеть. Я уже повернулся к выходу, но какое-то неуловимое движение заставило меня замереть на месте. Бобров следил за мной!

– Вы живы?

Бобров напрягся, дернулся и встал из кресла. Вокруг него в бешеном танце метались медицинские «мухи».

Обратный отсчет на экране остановился, через мгновение там высветился транспарант: «Критическая ошибка». Боброва качнуло. Он махнул культей, словно хотел несуществующей рукой схватиться за подлокотник, и упал лицом вперед. Я бросился ему на подмогу, но он сам встал на ноги и, фыркнув что-то нечленораздельное, твердой походкой пошел к двери.

– Стоять!

У любого нормального человека подобный окрик должен вызвать хотя бы минимальную заинтересованность. Бобров же невозмутимо продолжил движение.

Мне пришлось двинуть спасителя кулаком в ухо. Ответный удар отшвырнул меня в дальний угол. На какое-то время я потерял ориентацию в пространстве, а когда сообразил, где нахожусь и что со мной происходит, Боброва уже не было в фургоне. Я выскочил наружу и увидел метрах в пятидесяти силуэт однорукого человека на фоне бурого озера.

Я отвернулся, потому что мне не хотелось видеть, что произойдет дальше. Честно говоря, поведение мертвых организмов в этом мире ставило меня в тупик. Они, никого не трогая, абсолютно миролюбиво шли и топились в своем священном озере. И само озеро, скорей всего, было образовано из биомассы мертвецов, пораженных неизвестной инфекцией. Что, спрашивается, во всем этом спектакле могло столь сильно напугать кохонов, что они, утратив страх смерти, как сумасшедшие лемминги, перли на наши позиции? А может быть, именно инфекция делала из них бесстрашных берсерков?

Со стороны озера раздался плеск, и я услышал голос Боброва:

– Иди сюда, солдат. Смерть – главный смысл жизни.

Я три раза сплюнул через плечо и, кажется, перекрестился.