Текст книги "Дама с простудой в сердце"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

7 октября 1998 года

Ну как такой опытный стратег мог допускать одну ошибку за другой! Может быть, Добронравов и впрямь возомнил себя гением и неуязвимым черным магом, способным творить что угодно и оставаться в тени. Он поехал на дачу к Борису без предварительной разведки. Нанял машину и рабочих для переноса картин. Все, что он сделал в целях безопасности, так это не стал подъезжать на машине к калитке, а велел подогнать ее со стороны леса, с тыльной стороны. К дому он подошел тихо. На дверях висел замок, а ключ, как нетрудно было догадаться, лежал под ковриком. Русский народ консервативен, сколько его ни учи. Открыв дверь, адвокат оглянулся по сторонам. Тишина, вороны каркают, и ни души.

Он вошел в дом. Куда идти дальше, указывала единственная лестница наверх. Он поднялся по ней до самого чердака. Дверь была не заперта, и Давид Илларионович зашел. Хлам, пыль. Слуховое окно, достаточно светлое, чтобы найти то, за чем пришел. Свой короб из-под холодильника он увидел сразу. Ящик валялся возле самого окна. Там же на полу валялся брезент. Он подошел ближе, спотыкаясь о коробки, и откинул тяжелую ткань.

Вот они. Все картины были у его ног, переложенные ватманом, с родными рамами. На душе растеклось тепло, он был по-настоящему счастлив. Так все просто и незамысловато получилось. Теперь ему оставалось вернуть марки, и он может с полным комплектом покидать эту поганую страну. Картины, лежащие в банковском сейфе, дожидались своего часа. И вскоре этот час настанет.

Рабочим необязательно знать, что они перевозят. Добронравов решил сложить картины в коробку из-под холодильника, перевязать ее скотчем, а потом позвать носильщиков. Делал он это не торопясь, с любовью разглядывая каждое полотно, после чего аккуратно складывал шедевры русской живописи в тару. Непоправимое случилось, когда он уложил уже половину картин. Чердачная дверь скрипнула, и три ярких луча фонарей ослепили его. Только после того, как он пригляделся, он понял, что люди, пришедшие сюда без его приглашения, одеты в милицейскую форму. А когда кто-то из них назвал его имя и объявил: «Вы арестованы», Добронравов выронил картину из рук. Он еще хорохорился и надеялся, не веря в серьезность акции. Что у них есть на него, чтобы в наглую идти в атаку?

В тот же вечер, сидя в камере, он знакомился с обвинительным заключением и оптимизма в нем поубавилось. Он все еще верил, что выпутается из неприятностей, надеялся на свой талант адвоката, знание законов, но уже понимал, что былого ему не вернуть, и теперь все усилия надо бросить на то, чтобы остаться на свободе. Ведь у него еще оставался сейф в банке, а там подлинники. И на них можно прожить остаток дней без мучительной заботы о хлебе насущном.

* * *

Добронравов и тут ошибался. Как только Кира получила известие об аресте своего бывшего любовника, она не стала ждать, а потребовала от Кузьмина сдержать свое слово. Это был для нее очень ответственный день. Она была так взволнована, что боялась говорить – как бы не выдать себя и свое состояние заиканием.

Надо же, Кузьмин не оказался прохвостом и проходимцем. Кира не привыкла иметь дела с мужчинами, которые держат слово и не подставляют ее под удар. Аркадий первый, в ком она не разочаровалась. Он подвел ее к сейфу, вскрыл его и сказал:

– Забирай, это все твое:

Увидев подлинники, Кира едва не потеряла сознание. И все же она ему еще не верила до тех пор, пока содержимое сейфа не было перегружено в ее машину и он не предложил увезти все, куда она захочет. Кира три часа петляла по городу, пытаясь обнаружить за собой слежку, но никто ее не преследовал. Тогда она загнала свою машину в заранее арендованный гараж на дальнем конце города. Все самое страшное, по ее мнению, осталось позади. Вот теперь она могла вздохнуть свободно.

Значит, он к ней все же неравнодушен. Первый мужчина, понравившейся ей по-настоящему, тоже имел к ней какие-то чувства. Ну наконец-то всевышний сжалился над ней, после тридцати семи лет страданий и притворства!

8 октября 1998 года

Пожалуй, не существовало такого человека, который желал бы смерти Анны Дмитриевны, но судьба неумолима. После кошмарного выстрела в каминном зале она так и не смогла восстановить свои силы.

В этот день по ее просьбе был приглашен священник из местного прихода. Варя переодела хозяйку во все чистое. Анна Дмитриевна исповедалась и причастилась. От лекарств и уколов она отказалась, и профессор Введенский ничего не мог сделать. Княгиня перестала сопротивляться, отказалась бороться со смертью. Оставалось только ждать, когда ударит предсмертный гонг и в доме остановят все часы.

В усадьбе собрались близкие и родственники. Многие плакали, разговаривали шепотом и ждали. Священник пробыл в комнате умирающей около двух часов. После ухода священника к княгине был приглашен адвокат Павел Шмелев, которому Анна Дмитриевна уделила пятнадцать минут. Следующей готовилась к прощанию с матерью дочь Анны Вероника, но Шмелев попросил войти в спальню Артема. Эта была воля умирающей. Спорить в таких случаях неуместно. Ника разнервничалась. Ко дню кончины матери она была готова и до последней минуты надеялась, что на смертном одре та передаст ей марки.

Нелли, как могла, поддерживала племянницу и успокаивала ее. Шмелев доложил, что речь шла только о завещании, которое не претерпело изменений. Усадьба переходила во владение Вероники, а стало быть, подписанная ею дарственная тетке имела юридическую силу. О марках умирающая не сказала адвокату ни слова. Последние минуты жизни княгини имели самое важное значение. Сегодня должно решиться все: дальнейшая жизнь Ники, ее судьба и счастье.

Артем вошел в комнату. Кругом стояли свечи, иконы и пахло ладаном. Шторы на окнах были плотно сдвинуты. Княгиня опиралась на подушки, подложенные ей под спину, и могла видеть всех, кто к ней входил. Бледно-восковое лицо сливалось с белизной постельного белья. Артем вспомнил тот день, когда впервые увидел эту женщину. Тот же тревожный взгляд темно-синих омутов, выражающий больше, чем любые слова.

Артем подошел к кровати, она протянула ему руку и пыталась сжать его пальцы, но у нее ничего не получалось.

– Жаль, что я так и не увижу фонтана Венеры, который ты хотел отреставрировать. Но какое это имеет значение. Моя наследница доведет усадьбу до полного разорения.

– Если мы с ней поженимся, то я этого не допущу, – тихо ответил Артем.

– Нахлебаешься ты с ней горя. Она тебе не пара. Бог с ней, с усадьбой. Князья Оболенские стали частицей истории, о которой можно забыть. Сейчас не те времена. Традиции, обряды, реликвии важны для стариков. Они умрут вместе со мной. Тебя ждет совсем другая жизнь. Найди себе достойную женщину и создай красивую, открытую и добрую семью. Я знаю, у тебя получится. С Вероникой ты загубишь свою жизнь. Она заботится только о себе и ни о ком больше.

Анна Дмитриевна достала из-под подушки конверт и протянула его Артему.

– Здесь Юлино приданое. Теперь оно принадлежит тебе как человеку, которого она очень любила. В конверте есть все объяснения. Уезжай в Голландию. В Гааге ждет человек, который обеспечит твое будущее.

Артем заглянул в конверт – там лежали марки п документы на них, а у него был паспорт Этьена Сандани, который он взял из кармана убитого Трапезникова. Чего стоило сесть на самолет или теплоход и исчезнуть, раствориться. Теперь он мог прожить жизнь так, как хочет, ни в чем себе не отказывая, и не на ворованные деньги.

– Я не могу этого принять, Анна Дмитриевна. Жених Юли погиб вместе с ней в автокатастрофе ровно месяц тому назад. А я самозванец, который обманывал вас все это время.

– Не продолжай дальше. Меня невозможно обмануть. Подойди к платяному шкафу и открой центральную дверцу. Когда-то на дверце висело зеркало в полный рост, но теперь его нет. Я давно уже сняла все зеркала, которые могут попасться мне на пути.

Артем подошел к огромному гардеробу и открыл дверцу.

– Внизу стоит картина, достань ее.

Он думал, что увидит портрет Юли – рама была точно такой же, в какой и портрет, висевший в его комнате. Он повернул картину и словно увидел свое отражение в зеркале. Это был его собственный портрет, выписанный с большим мастерством и любовью. Кремовый костюм, вишневый галстук-бабочка под белоснежным воротничком. Именно таким четыре года назад он познакомился в Ялте с Юлей.

– Таким она увидела тебя впервые, таким и полюбила на всю свою недолгую жизнь. Этот портрет всегда висел рядом с ее портретом в твоей комнате. Она сняла его в тот роковой день и отдала мне. Самой ей не суждено было вернуться, но портрет ожил, появился ты. Тебя привела сюда судьба. Вашу романтическую историю я слышала не один раз. Юля ничего от меня не скрывала, и я уж знаю, кого она любила по-настоящему. Я тебя узнала с первого взгляда, как только увидела. Юля была талантливой художницей. – Артем поставил картину на место и вернулся к постели умирающей. – То, что лежит в конверте, принадлежало Юле, а после ее смерти должно принадлежать человеку, которого она любила и желала ему счастья. И не надо спорить со мной. Я сказала все, что хотела сказать в этой жизни. А теперь мне пора отправляться в царствие небесное, где меня ждет дочка.

Она закрыла глаза, и ее губы тронула слабая, еле заметная улыбка. Дыхание княгини остановилось.

Артем еще долго и неподвижно стоял подле кровати ушедшей в мир иной необыкновенной женщины, прежде чем выйти к людям и сообщить им о кончине хозяйки дома. Анна Дмитриевна пережила свою дочь ровно на месяц.

У Вероники едва не случилась истерика. И дело вовсе не в смерти матери. Тетка указала ей на конверт, который держал в руках Артем. Он настолько был растерян и расстроен, что даже не убрал его в карман, а так с ним и вышел.

– Тише, деточка, – успокаивала ее тетка. – Не паникуй. Все в порядке. Конверт у Артема, а Артем принадлежит тебе, можешь в этом не сомневаться. А главное, теперь понятно, что он его не украл, а получил из рук Анны, иначе не стал бы его показывать остальным, спрятал бы. Ты не ошиблась, делая на него ставку. Среди присутствующих никто о марках не знает. И запомни, ты тоже о них ничего не знаешь. Ты должна оставаться в глазах Артема чистым ребенком, сгорающим от любви. Он сам преподнесет тебе этот конверт на блюдечке с голубой каемочкой. Держись и не вздумай себя выдать, только все испортишь. У тебя уже нет соперников. Артем не воспользуется марками. Это же понятно. Он Ромео, наивный романтик, и деньги в его жизни ничего не решают. Кроме тебя, у него ничего в жизни нет. Я же вижу, как он на тебя смотрит. И не имеет значения, в его кармане лежат марки или в твоем. Это одно и то же. Будь с ним предельно ласкова, он должен понять главное, то, что ты его любишь и, кроме него, в твоей жизни никого нет и быть не может.

Ника немного успокоилась.

К похоронам готовились тщательно. Вероника в траурном платье ни на шаг не отходила от Артема, и он понимал, что должен быть рядом с возлюбленной и поддерживать ее, как может. Сейчас он не думал о марках и даже забыл о них. Усадьба погрузилась в трехдневный траур. Десятого числа Анну Дмитриевну похоронили.

На следующий день после поминок Артем решил уехать с Никой в Москву, чтобы сменить обстановку и немного отвлечься. Ника с радостью приняла приглашение, и тут Артем вспомнил о своем паспорте.

11 октября 1998 года

Трифонову доложили, что Интерпол принял заявку прокуратуры на объявление Киры Фрок в международный розыск. Следствие опять уперлось в тупик. Нет, конечно, от многих обвинений Добронравову откреститься не удалось, и никто не собирался освобождать его из-под стражи. Но существовали и спорные факты, которые адвокат валил на свою сообщницу, как на инициатора и исполнителя. И тут без очной ставки не обойтись. Трифонов привык доводить дело до конца. По словам Добронравова, Кира вошла в сговор с медвежатником Козьей Ножкой, настоящее имя которого Артем Алексеевич Зерцалов, и они похитили марки из его офиса. Вот почему Кира отказалась открывать перед адвокатом свой сейф, и лишь прибытие следственной бригады подтвердило его подозрение. Тут трудно спорить. Ведь марки были найдены в сейфе Киры, и звонок Козьей Ножки в управление подтвердил, что вор знает, где лежат марки, а значит, имел определенные отношения с Кирой. В чем их разногласие и почему Зерцалов заложил свою сообщницу, оставалось загадкой. Но ни Зерцалова, ни Киры следственной группе найти пока не удавалось. Верить Добронравову, который умел быть убедительным и логичным в своих рассуждениях, нельзя. На его голову свалилось столько обвинений, что он отмахивался от них всеми силами, как от роя диких пчел. Ни одного эпизода, не имеющего улик, фактов и доказательств, он не признавал, и расколоть такого опытного юриста, прозорливого стратега и тактика не представлялось возможным. Закрывать дело и сдавать его в архив еще рано. Приходилось все перепроверять, сверять и заново раскладывать по полочкам.

Ближе к обеду в кабинет Трифонова пришел Куприянов и, судя по его сияющей физиономии, принес приятную новость. Вообще-то в этот кабинет никто и никогда хороших новостей не приносил. Новости разделялись на два вида: «важные» и «нерезультативные».

– Ну что, Семен, расплылся, как блин на сковородке. Выкладывай, что еще нарыл в нашем котловане, кроме песка и воды?

– Я его вспомнил, Александр Иваныч.

– Кого?

– Того типа, которого грохнула ныне покойная княгиня Оболенская. Ходил в архив, и мои подозрения подтвердились. Он наш. И видел я его в управлении, и не раз.

– Что значит наш?

– Алексей Георгиевич Трапезников. Бывший подполковник. Работал в УГРО, а потом возглавлял отдел по экономическим преступлениям. Зажрался мужик, погорел на взятках. Показатели по управлению портить не хотели и убрали его из органов по-тихому. Живет…точнее, жил на Приморском проспекте, шестьдесят один, со своей сожительницей Марией Курносовой. Ну, я решил с ней встретиться. Труп-то так и лежит в морге неопознанным. Курносова работает в супермаркете. В магазине мне сказали, что она пропала. Числа двадцать седьмого сентября не вышла на работу и как в воду канула. Звонят домой, никто не отвечает. Я сходил сам по их адресу. Дверь мне не открыли. Думаю, Алексан Ва-ныч, надо ордер брать и вскрывать. Может, Трапезников придушил свою подружку. Он был большим специалистом по части рукоприкладства.

– Хорошо. Санкцию я возьму. Только вряд ли мы там найдем труп. Но какие-то наводки на княгиню, может, и найдем. Ведь он же не рассчитывал, что его пристрелят, когда шел на дело. Молодец, Куприянов, вспомнил все же.

– Случайность. Пистолет помог. Он пришел в усадьбу с «ТТ». Я проследил ствол. Он был конфискован при задержании отморозков из Тулы несколько лет назад. Отморозков брала бригада Трапезникова. Но на склад пистолет не сдали. Тут у меня и возникла мысль, что ствол осел в чьем-то кармане из опергруппы. Посмотрел их дела и наткнулся на личное дело Трапезникова. Такую рожу увидишь, уже не забудешь.

Санкция была получена. На место прибыли, понятых вызвали, дверь вскрыли и ничего не нашли. В квартире порядок, чистота, окна плотно закрыты и никаких трупов. Фотографий Марии Курносовой нигде не нашли и ни одной женской вещи в доме не было. Соседи говорили, что жили они плохо, как кошка с собакой, бывали и драки. Трапезников пил много, да и Машка сама виновата, домой с работы возвращалась – обязательно бутылку тащила. Уход ее можно считать закономерным, но зачем же свои фотографии из семейного альбома выдирать. По-детски как-то.

Куприянов осматривал квартиру очень внимательно. Он относился к тем сотрудникам, которые с пустыми руками не уходят. Должен быть какой-то улов. Нашел лицензию на частное охранно-сыскное бюро, выданную на имя Трапезникова, но давно просроченную.

– Не исключено, что у него и офис какой-то был, – предположил Куприянов. – Где-то он должен принимать клиентов, если они у него были, конечно.

– Поищи, Семен, его визитные карточки. В пиджаках посмотри. Сыщик должен иметь визитки.

В шкафу висело два костюма, провонявших табаком. Визитки нашлись. Куприянов бросил взгляд вниз и обратил внимание на обувную коробку. Вся обувь валялась в коридоре – дырявые подошвы, сбитые на бок каблуки, а тут новенькая фирменная коробка. Нагнулся, открыл, там вместо ботинок – целлофановый пакет, и в нем знаменитый комплект отмычек и чей-то паспорт. Открыв документ, оба сыскаря сели на кровать, будто им ноги подкосило. Это уже не сюрприз, а удар ниже пояса. Вот, значит, кого княгиня защищала от частного сыщика!

Артем Алексеевич Зерцалов, он же Козья Ножка и он же Вячеслав Бородин, которого они вдвоем на своем горбу притащили с места катастрофы в дом Оболенских, и этот оборотень жил там, у всех на виду, в то время, как вся милиция с ног сбилась в поисках знаменитого медвежатника. Такого оскорбления они потерпеть не могли.

– Вот гад! Я его своими руками придушу! – воскликнул Куприянов.

– Душить мы его не будем, Семен. А вот понять его можно попытаться.

– Он же на Веронике женится из-за марок. Сначала крал их для Киры, а когда понял их истинную цену, то решил ими сам воспользоваться.

– Эта версия принадлежит Добронравову. А я ему не верю. Почему он не взял марки из сейфа у Киры, а вызвал нас? Неужели я поверю, что он не смог открыть сейф? Таких еще не сделали, которые не поддаются его рукам и отмычкам. Он мог взять марки и сбежать с ними. Ищи ветра в поле.

– Погодите, Алексан Ваныч. Ведь если он собрался жениться на Веронике, то марки к нему официально попали бы и зачем их воровать и потом искать рынок сбыта?

– Ведь риск какой? Он же целый месяц над пропастью на проволоке яблочко отплясывал. Безумием было жить у Оболенских. Ну неделю, я еще понимаю, пока нога заживет, а потом ку-ку и до свидания. А он Юлю похоронил, Анну, ремонт в усадьбе затеял и жениться на младшей дочери решил.

– Надо брать его, Алексан Ваныч, пока не поздно.

– Не поздно, Семен. Никуда Артем не денется. Он уже не вор, а влюбленный парень, который решил остановиться. Взять его не составит труда, вот только как мы друг другу в глаза смотреть будем, ума не приложу.

И надо же было Куприянову в эту дурацкую коробку заглянуть! Весь задуманный «хеппи-энд» испортил. Вот теперь и ломай себе голову!

* * *

Сидя в машине на другой стороне улицы, напротив дома, где жил Трапезников, Артем понял, что опоздал. Совсем немного, совсем чуть-чуть. Не повезло. Когда-то должно было не повезти. Не все коту масленица, пора и совесть знать. Выбора у него не было. Все, что ему оставалось делать, так это уносить ноги как можно скорее и как можно дальше, пока город еще не перекрыли. Опять его спас случай: он уже расплатился с таксистом, но из машины не вышел. Инстинкт самосохранения сработал.

Из парадного появился Трифонов со своим вечным сателлитом капитаном Куприяновым. Вряд ли сейчас эти ребята будут помогать ему, как случилось в день автокатастрофы. Скорее всего, ему заломят руки за спину, кинут в машину и повезут на допрос. Аргументов для защиты у Артема не имелось. Чистосердечное признание – и прощай Санкт-Петербург, встречай зона где-нибудь в Сибири. Перспектива увидеть вновь свободу в сорок лет без средств к существованию и крыши над головой не казалась ему заманчивой. Конфискуют все и превратится он в бомжа, если выйдет живым на свободу.

– Поехали в порт, – скомандовал Артем шоферу. – Скорость оплачивается.

Вот и порт. Паспорт Этьена Сандани, билет в каюту бизнес-класса до Амстердама, конверт княгини в кармане, таможня, погранпост и борт белоснежного океанского лайнера… Пронесло. Опять удача сопутствовал ему. Но на сердце скребли кошки. Артем смотрел на воды Финского залива и ждал отхода судна.

Через день он сойдет на берег чужой страны и постарается выбросить из головы свое прошлое. Не таким уж оно было безоблачным, чтобы жалеть о нем. Пять-шесть мгновений, способные встревожить сердце.

Сердце кольнуло. Оно вспомнило. Ялта, теплоход «Шота Руставели», когда он бежал сломя голову от своего счастья. Тогда он навсегда потерял Юлю. Прошло четыре года, и картина в точности повторяется. Теперь он терял навсегда Веронику. Никчемная жизнь. Когда умерла Анна Дмитриевна, он считал, будто потерял вторую мать. Теперь он сам добровольно убегал от своей второй любви, и, очевидно, последней. Он трус, а не принц. Самый что ни на есть трусливый воришка, возомнивший себя черт знает кем. Никому его жизнь не принесла ни радости, ни счастья. Грязный поток горной речушки, несущей свои мутные воды в чистое море, вот что представляет собой его бурлящая жизнь. Артем вернулся к трапу и спустился вниз.

– У вас не больше часа, – предупредил его пограничник, стоявший внизу на проверке документов.

Артем кивнул.

Он долго бродил по набережной Невы, потом позвонил Нике и назначил ей встречу в том самом ресторане «Пальмира» на Гороховой, где решилась их судьба. Девушка была взволнована, Артем пропал из ее поля зрения совершенно неожиданно. Но все же объявился, тетка предугадала. Никуда этот Ромео не денется.

Стоя у воды, Артем достал паспорт Этьена Сандани, билет до Амстердама, порвал документы на мелкие кусочки и бросил в реку. Клочки бумаги еще долго качались на волнах, а он с улыбкой смотрел на них, будто совершил подвиг. Он убил в себе труса, способного на предательство.

Артем взял такси и поехал в усадьбу. Все, что его ждет, он знал и не желал сопротивляться судьбе. У реставрированных им же ворот он расплатился и вышел. В начале аллеи висел почтовый ящик, которым никто не пользовался. Он так старался привести в порядок диковинную старинную вещь, но почтальон продолжал носить газеты в дом, где получал чаевые. Ключик от нового замка лежал в кармане Артема, оставшись никем не востребованным. Он подошел к ящику, достал конверт с марками и надписал: «Здесь лежит твое приданое». Сделал он это на тот случай, если его схватят до встречи с Никой. Бросив конверт в прорезь, он пошел по аллее к часовне. У него еще оставалось время до свидания с невестой. На могиле Анны Дмитриевны он стоял долго, что-то бурча себе под нос. То ли молитву читал, то ли прощался, уезжая навсегда, а может быть, раскаивался и исповедовался.

– Артем Алексееич?

Он прошептал последние слова и неторопливо обернулся. В нескольких метрах от него на аллее стояли Трифонов и Куприянов. Похоже, они тут ждали его не одну минуту и не хотели ему мешать.

– Совершенно верно. Артем Зерцалов собственной персоной. Распознали во мне сентиментальную натуру и тут же поняли, где меня можно найти. И все же место вора в тюрьме. Я готов.

– У ворот нас ждет машина, – спокойно сказал Трифонов…

Артем протянул руки вперед. Куприянов подошел и хотел надеть наручники, но Трифонов одернул его:

– Это необязательно.

– У меня к вам просьба, – тихо произнес Артем. – В ресторане «Пальмира» на Гороховой меня ждет Вероника. Вы мне позволите с ней проститься?

– Не возражаю.

Ехали молча, никто не проронил ни слова. Артем смотрел в окно на прохожих и завидовал им. Накрапывал мелкий дождик, люди куда-то спешили, строили планы и были поглощены собственными заботами. Вряд ли он когда-нибудь вернется в Питер, так же, как он никогда не возвращался в Ялту с тех пор, как потерял там Юлю. Человек неизбежно что-то в жизни теряет, и это не значит, что он найдет что-то лучшее. Существуют невосполнимые потери.

Машина притормозила, не доезжая до ресторана. Трифонов, сидящий на переднем сиденье, обернулся:

– Идите. Мы подождем вас в машине. Ника сидела за столиком у окна:

– Куда ты пропал, Артем! Я уже не знала, что мне думать. Исчез и ничего не сказал.

Он присел к столу:

– В моей жизни произошли некоторые изменения, принцесса. Я думаю, ты меня поймешь.

– Какие могут быть перемены, когда мы все уже решили.

– Человек не всегда может следовать собственным решениям. Есть еще такое понятие, как обязательства. Они таковы, что я должен уехать один, а ты останешься здесь. Вряд ли наши судьбы вновь сойдутся на жизненном перекрестке.

У Вероники навернулись на глазах слезы:

– Ты нашел себе другую?

– Я не хочу отвечать на этот вопрос. Важно то, что я сказал, остальное не имеет значения. – Он достал из кармана маленький ключик и положил его на стол. – В начале аллеи висит старый почтовый ящик. Откроешь его и найдешь там конверт. В этом конверте лежит твое будущее. Я думаю, что оно поможет тебе быстрее забыть обо мне. Ты так молода и красива, и я не вижу причин, по которым ты смогла бы стать несчастной. Ты рождена для лучшего. Со мной тебя ждет погибель.

– Но это мне решать, с кем жить и строить свое счастье.

– Решай. Но без меня. Я карта из другой колоды. Прости, принцесса, но мечты остаются мечтами, а серые будни возвращают нас на грешную землю, где каждый имеет свою дорогу. Прощай! – Он встал и направился к выходу.

Ника выскочила за ним следом. Она видела, как он садился в машину, в которой сидел Трифонов. Больше ей ничего объяснять было не надо. Она успокоилась. Ее самолюбие осталось не задетым. Парня арестовали, а это совсем другое дело. Вот если бы он действительно решил ее бросить, тогда…

Ника сжимала в руке заветный ключик. Сколько времени и сил ушло на то, чтобы получить его! Не зря она приносила в жертву все, что ей было дорого, и не имела жалости и сострадания. За будущее надо бороться, драться, рвать зубами. Выживает сильнейший. Люди – звери, а города – джунгли. Тут по-другому нельзя. Девушка вернулась в кафе и позвонила из таксофона Нелли Юрьевне.

– Ну, тетушка, мы с тобой выиграли партию. Марки у меня. Только придется мне ехать в Голландию одной. Женишка моего менты замели. Найду себе какого-нибудь французика.

– Умница! Я в успехе не сомневалась.

– Хочу тебе преподнести еще один сюрприз. Помнишь, я обещала?

– Что-то припоминаю.

– Глянь-ка на свои паршивые картины на стене.

– На их месте остались только выцветшие обои. Я их продала на рынке за копейки. И за то спасибо. Я весь хлам распродаю и квартиру в том числе. В усадьбе мне ничего из старой рухляди не нужно.

– Найди картины и верни их.

– Это невозможно. Откуда я знаю, кто их купил. Даже зрительно не помню, мужчина это был или женщина.

– Ты дура, тетушка! Эти картины твой дед приволок из Эрмитажа и оставил на хранение своей родной сестре – твоей бабке. Под мазней находится шесть подлинников Ван Дейка, которым цены нет!

Сначала тишина, потом трубка упала, и послышался грохот. Ника поняла, что тетка потеряла сознание и свалилась на пол. Черт с ней! Ника повесила трубку, вышла из ресторана и села в свою машину. Она очень торопилась. Дважды ее останавливали за превышение скорости. Пришлось отдать последние деньги гаишникам, чтобы не задерживали. И вот она, усадьба! Ника въехала в ворота и затормозила у почтового ящика.

От волнения у нее тряслись руки, она долго не могла вставить ключ в крошечную скважину. Наконец ящик открылся, и она увидела заветный конверт. Вскрыв его, девушка увидела марки и документы. Послание Богов!

Теперь жизнь ее перевернулась и превратилась в…

– Кажется, я вовремя, – раздался за ее спиной приятный женский голос.

Вероника резко обернулась. Рядом с ее «Фольксвагеном» стоял тяжелый шестисотый «Мерседес». За рулем сидел молодой красивый мужчина, а возле машины, в трех шагах от Ники, широко улыбалась Кира.

– Что тебе здесь надо, ведьма? Убирайся из моего дома!

– Конечно, уберусь. Мне усадьба не нужна, мне нужен конверт с марками и документами.

– Если ты сделаешь хоть один шаг, я сожру его, но ты марок все равно не получишь.

– Не волнуйся так. Я не собираюсь его отбирать у тебя. Я хочу его купить. А точнее, обменять на другой конверт. Вполне равноценный обмен.

– Маркам нет цены. А у тебя отродясь не было столько денег, чтобы их купить.

– Свобода, вот что не имеет цены. Ты уже совершеннолетняя и если попадешь за решетку, то получишь на полную катушку. Вот цена за марки. На, полюбуйся.

Кира не сделала и одного шага. Она бросила к ногам девушки пухлый пакет.

– Тебе будет интересно знать, что там лежит. А я дам некоторые комментарии.

Вероника наклонилась и осторожно подняла конверт с земли. В нем лежали фотографии.

– Смотри их по очереди. На первой ты изображена вместе с Добронравовым на скамейке в больничном парке, позади виден лечебный корпус. Здесь вы составили план убийства Шестопала. На следующем снимке ты примеряешь в магазине черный парик. Очевидно, он был тебе маловат, но ты его все равно купила. Очень уж он тебе понравился, потому что похож на мои волосы. Продавцу предъявляли эту фотографию, он тебя вспомнил и даже копию чека нашел. А вот ты поджидаешь Бориса, уже в том же платье, как у меня, и в парике. Дальше вы целуетесь, и на снимке крупного плана видно, что это не я, а ты. А далее идет фотография, где Борис передает деньги метрдотелю, а потом целая серия снимков в «Якоре». Смотри внимательно. Когда Шестопал делает заказ, ты направляешься в сторону кухни. А когда приносят заказ, ты идешь на свое место. Тут даже дураку понятно, что бутылку с отравой подменила ты и никто другой, а чтобы запутать следствие, оделась, как я, и парик купила. Вот только парик тебе действовал на нервы. Как только Шестопал выпил вино, ты тут же ушла. За рулем твоей машины сидел Борис. Номер твоего «Фольксвагена» отчетливо виден на фотографии. Самое любопытное заключается в том, что ты сняла парик перед тем, как сесть в машину. И все это фиксировалось на пленку. Тридцать с лишним снимков прослеживают каждый твой шаг. Но, как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может умереть. Ты убиваешь Бориса, а заодно сжигаешь фотоальбом, где есть твои фотографии. И здесь ты допускаешь ряд ошибок. Ты сняла парик, прежде чем ударить Бориса по голове. Парень умер и с этим не поспоришь. Хочешь сказать, что там нет твоих отпечатков? Это не играет роли. Я на даче Бориса никогда не была. И он бы привязал собаку, принимая в доме чужого. А ты с ним знакома с детства и была его любовницей. Фотографии и этот факт подтверждают. Но самая грубая ошибка заключается в другом. Ты забрызгала платье вином. Надо было его сжечь, а ты его бросила в шкаф вместе с париком. И сейчас эти улики лежат в багажнике «Мерседеса». Что касается моего платья, то следователь брал его на экспертизу и следов вина на нем не обнаружено, к тому же оно даже в чистке не было. Там много еще других снимков, не менее интересных, но и тех, что ты видела, вполне достаточно, чтобы обвинить тебя в двух умышленных убийствах. Если с первым и могут возникнуть споры, то со вторым все очевидно. Кстати. К сведению следователей. Они знают, что я была любовницей Шестопала, и его охрана меня отлично знала. Но почему-то в ресторане «Якорь» меня никто не видел. Опытные чекисты не могли принять тебя за меня. Ты только издали немного напоминала мой образ. И Шестопал в тебе не признал меня. А такое исключено. Ты делала все, чтобы запомниться окружающим. Конечно, официанты дали следствию мое описание, на чем и строились твои расчеты, но кто же мог предположить, что за тобой по пятам следует сыщик и фиксирует на пленку каждый твой шаг. Вот такие, дорогуша, жизнь устраивает виражи. Случайность или закономерность? Решай как хочешь. Но фотографии – те самые улики, которые запрячут тебя в тюрьму на долгие-долгие годы. Страшно подумать, как будет угасать твоя молодость и красота за колючей проволокой. И знай другое. Я ведь эти фотографии в милицию не понесу. Их делал один из охранников Шестопала, опытный сыщик, который с самого начала подозревал тебя в покушении и в сговоре с Добронравовым. Прибавь к снимкам отчет профессионального оперативника, и ты поймешь, что сухой из воды тебе не выбраться. Слишком все очевидно и доказуемо. А теперь можешь съесть марки. Я уеду и исчезну. Меня в России давно уже нет. А ты сядешь в камеру, где таких, как ты, поджидают шлюхи, убийцы, воровки. Они воспитают из тебя настоящую актрису. Второй вариант более безобидный. Ты отдаешь мне конверт с марками, и мы с тобой расстаемся навсегда. Но при этом ты сохраняешь свободу.