Текст книги "Лифт в преисподнюю"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Хорошо. Что ты передо мной хвостом машешь? Или я первый день здесь работаю? Что случилось?

– Не суетись, Саня. Смотрим дело. Сын Чарова должен получить наследство, и он об этом знает, ты копию у него на даче нашел. Дальше. Его машина участвует в убийстве отца. Это доказано. Свидетель преступления не установлен. Но парень давал показания. Потом обнаружилась фотография Андрея Курносова с этим псевдосвидетелем, случайно сделанная в ресторане его друга. Далее свидетеля убивают из мелкашки на глазах у всего честного народа. А потом ты находишь оружие, из которого парня убили. И опять на даче Андрея. Там же ты узнаешь, что Курносов, согласно завещанию отца, подал заявление в паспортный стол с просьбой вернуть фамилию и отчество, данное ему при рождении. Да и кроссовки не могли попасть на дачу без хозяина. Цель-то очень четко прослеживается. Ему не терпится получить наследство. Я уже не напоминаю о том, что убитому лжесвидетелю квартиру снимала мать Андрея. Значит, тоже замешана. Ты ее трогать не захотел. Ладно, тебе виднее. Но есть еще одно обстоятельство. Следствию не известно, где в момент всех преступлений находился Андрей Курносов. Его алиби с поездкой в Сочи провалилось, его друг, с которым он поехал отдыхать, вернулся один в полном неведении, куда пропал Андрей. За трое суток до гибели Чарова Андрей звонил жене в Питер из Тулы, а не из Сочи, что подтверждено телефонной междугородной сетью. Больше о нем никто ничего не слышал. И вдруг Андрей появляется в городе. Жена ему сообщает, что его ищет милиция и без конца названивает Олег. Он звонит ему, и тот сообщает, что его вызывали в прокуратуру, но он не знает, что должен говорить. И Андрей идет на крайний шаг. Он решает убрать трусливого свидетеля, чтобы тот окончательно не разрушил его алиби. И вот тут всплывает пистолет, который вы не нашли на даче и о котором говорил Злачников. Далее Андрей назначает ему место встречи. И где? На развалинах артели. Я понимаю, что это глупо, так же глупо, как и убивать Олега, но Андрей находится под воздействием наркотика, экспертиза это подтвердила. Он в панике. Встречается с Олегом и убивает его. Его задерживают на месте преступления с оружием в руках, что называется. Тебе всего этого мало?

Трифонов с грустью смотрел на зеленое сукно стола и крутил по кругу карандашом.

– А хочешь, Федя, я найду для тебя персонально опровержение каждого приведенного тобой факта, за исключением может быть убийства Олега Злачникова и то только потому, что не успел толком разобраться в деталях. Времени не было.

– И не будет.

– А смерть Дейкина тут ни при чем?

– Разумеется. Чистое совпадение. Водяной приехал мстить Чарову и Дейкину. Одного успел отравить и, по случайности, сам отравился. Этот эпизод пойдет в отдельное производство.

– Дай мне закончить дело, Федор.

– Это невозможно, Саня. Во-первых, на меня надавили сверху. Не хочу даже вникать в подробности. Им там виднее. Дело об артели и коррупции в Осельковском отделе внутренних дел сейчас на первых полосах газет. А дело о наезде никого не интересует. Его место в архиве. Есть и другая причина, более веская, которая может плохо отразиться на нашей конторе. Дело в том, что прошлой ночью в медизоляторе Аидрей Курносов повесился на простыне. Как говорится, следствие закончено – забудьте!

Трифонов выронил карандаш. Это был нокаут. Рефери закончил счет, а Трифонов так и не смог подняться с ковра.

8

Во Франции господина Пуартье встретил новый адвокат жены месье Мориус, который был предоставлен адвокатским агентством мэтра Вернье в Марселе.

В аэропорту Чаров задал только один вопрос:

– Причина смерти?

– Убийство. Убийцы пойманы и арестованы. Нам с вами надо провести несколько консультаций, прежде чем вы встретитесь с комиссаром полиции Фонтеном и представителем страховой компании Мердоком. Я совсем недавно веду дела мадам Пуартье и еще слабо разбираюсь в ситуации. Наша задача объединиться. Вы поможете мне разобраться в ситуации, а я проконсультирую вас, как надо себя вести в сложившейся ситуации. Теперь я обязан представлять ваши интересы, если вы не откажетесь от моих услуг и не захотите сменить адвоката.

– Зачем же. Очевидно, месье Вернье поставил вас в известность о том, что мы с супругой вместе приезжали к нему и просили подобрать нам нового адвоката, представителя семейных интересов Пуартье по всем юридическим вопросам. Мы с большим уважением относимся к мэтру Вернье, и у меня нет причин сомневаться в его выборе.

– Рад это слышать. Сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие.

Адвокат Чарову понравился с первого взгляда. Молод, элегантен, учтив и готов служить. Представитель известного рода и одного из самых богатых семейств на юге страны – выгодный клиент, к тому же это определенный статус. Важно и другое. Мориус, потомственный юрист, был свободен в своем выборе, у кого служить. Это его в корне отличало от бывшего адвоката, который, будучи потомком выходцев из России, как и все в его роду, вынужденно горбатился на семейство Ростопчиных-Пуартье.

По православному обычаю Катю должны были хоронить на третий день, поэтому на следующее утро назначили отпевание в церкви. Не был решен вопрос о захоронении, так как в завещании об этом ничего не говорилось, и похоронное бюро ждало приезда мужа покойной, чтобы тот дал соответствующие распоряжения.

Чаров устал. Вести дела в России и во Франции одновременно очень утомительно. К тому же надо иметь в виду, что все его дела так или иначе касались умирающих и гибнущих людей, как правило, безвременно покидающих этот светлый мир, меняя его на вечную тьму.

Усадьба выглядела печально, будто скорбела по усопшей хозяйке, но самое страшное Чаров увидел позже. За бассейном находилась крытая оранжерея. Стеклянный купол высотой в шесть метров и полтора десятка в окружности. Оранжерея была единственным местом, где улыбка не сходила с лица хозяйки. Такая красотища не могла не радовать глаз. Когда Геннадий уезжал в Россию, Катя проводила среди растений большую часть времени. Цветы отвлекали ее от постоянных мыслей о муже. Теперь на месте оранжереи ничего не было. Пустота. Чаров оглянулся и вопросительно посмотрел на адвоката. Тот сочувственно покачал головой.

– Да, да. Именно так она и погибла. Стеклянный купол обрушился в тот момент, когда мадам Пуартье поливала саженцы. Огромные куски стекол с купола полетели вниз. Ее ничто не могло спасти. Многие осколки ушли в землю на глубину полуметра. Их даже не вытаскивали, а просто обломали. Обрушился весь свод.

– Такое может произойти только при страшном землетрясении, – с выражением ужаса на лице сказал Чаров.

– Нет, месье. Конструкция держалась на пяти несущих балках, выстроенных в форме звезды. Стоило убрать хотя бы одну, чтобы вся конструкция рассыпалась, как карточный домик. Так и случилось. Одна из опор обломилась, и купол накренился. Стекла тут же треснули и огромными осколками полетели вниз. Можете себе представить, что осталось от бедняжки. Когда рухнули рамы и карнизы, мадам была уже мертва.

– Вы говорили об убийстве? Но это же несчастный случай.

– Следствие ведет комиссар Фонтен. Он вам сам все объяснит.

– Я хочу немедленно связаться с ним.

– Хорошо. Идемте в дом и попытаемся до него дозвониться.

Прислуга, одетая во все черное, встретила хозяина холодно. Все вышли на крыльцо, как это принято при приезде или отъезде хозяев, но глаза лакеев и горничных смотрели в землю.

В кабинете старого адвоката ничего не изменилось: новый еще не успел обжиться. Мориус снял трубку и набрал номер. Ему ответили, он представился и сказал:

– С вами желает поговорить месье Пуартье. Мы только что приехали из аэропорта. Адвокат подал трубку хозяину.

Чаров ничего не успел сказать. Он услышал резкий бас с прованским акцентом.

– Мы работаем, мсье. Сейчас мне нечего вам сказать. Придет время, и я вас сам найду. А пока извините и примите мои соболезнования.

На этом разговор был оборван.

– Комиссар грубоват, но свое дело знает, – извиняющимся тоном сказал Мориус.

– Да нет, я не в обиде, – отмахнулся Чаров и спросил: – Катя в морге?

– Гроб уже заколочен. Пусть она останется в вашей памяти живой.

– Да, я понимаю… Свяжитесь с похоронным бюро. Хоронить ее будем в Париже, в фамильном склепе Ростопчиных. На надгробной плите надо сделать надпись по-русски: «Графиня Екатерина Ростопчина-Пуартье». Я вам напишу русский текст.

– На кладбище знают, как писать по-русски, а слова я и так запомнил. Полетим на самолете?

– Да, позаботьтесь. Я иду спать. Предупредите прислугу, чтобы меня разбудили.

Чаров ушел в спальню, где его всегда встречала Катя, с придыханием, зовущим взглядом. Теперь его никто не ждал, но он об этом не думал. Его беспокоил тон комиссара, которым тот говорил с ним.

* * *

Похороны прошли подобающим образом, их не назовешь скромными, но и помпезности тоже постарались избежать. Для русских был заказан отдельный кабинет в хорошем ресторане, по-русскому обычаю на поминках подавали блины, водку и кутью.

Капитан Кузьма Малыгин все еще выглядел бодро, возраст не пригибал его к земле. Нестареющий командир клуба «Андреевский флаг» имел морскую закалку. Чарова он называл не иначе, как крестник, и с этим трудно было спорить. Он то плакал, то смеялся, то грустил. В общем, вел себя так, как и ведут себя русские на поминках: начинают тихо за упокой души а кончают плясками, забыв, по какому поводу собрались. Держа в руках тонкий хрустальный фужер с водкой, старик что-то бормотал на ухо Геннадию, словно читал заклинания.

– Я знаю, что у тебя, крестник, есть внук. Это же отпрыск Ростопчиных! Твоя жена мечтала увидеть его, но вот не дождалась. Теперь и ты покинул Россию. А как же наследник? Ты должен сделать все, чтобы он и его родители приехали сюда. Мы примем его в наш клуб, и он когда-нибудь возглавит наше товарищество. Я готов взять его на попечительство русского офицерства. Он же и по деду, и по бабке Ростопчин. Вас с Катрин Бог свел. Судьба, значит. Это чудо. Не может в тину болотную кануть великий русский род!

– Он и по матери не холоп. Мать моего внука – правнучка князя Оболенского. Того самого, что не покинул Россию. Это он не дал оборванцам разграбить Эрмитаж.

– Мать честная! Неужто правнучка лейб-гвардии полковника Оболенского?

– По материнской линии. И воспитание получила надлежащее. Читает Бодлера и Элюара в подлинниках.

– Так сам Бог велел! Власти с моим клубом считаются. Привези семью, мы их в обиду не дадим.

– Уже думаю об этом. Как только привезу внука, мы его здесь окрестим, дадим ему имя Михаил Ростопчин-Пуартье. Для начала. Чтобы власти не кочевряжились. А потом, с годами, Пуартье отвалится, как сухая ветка от дерева. И к зрелому возрасту он уже будет по всем документам Михаилом Ростопчиным. Вот тогда и полное право на «Андреевский клуб» получит.

– Молодец, крестник! Светлая у тебя голова. Есть в тебе патриотизм и русская смекалка. Так тому и быть. Наизнанку вывернусь, а добьюсь справедливости. Ты не смотри на меня, как на гнилое корыто. Я еще на свадьбе у его сиятельства Михаила Ростопчина «Яблочко» отплясывать буду.

– Рад бы увидеть, если доживу, но в долгий ящик это дело убирать нельзя. Начинайте уже теперь клинья подбивать, где надо. Вы ведь как танк, настырный. Помню я, как меня с Дейкиным от французов отбили. Таким море по колено, а Альпы лишь пригорочки, как для графа Суворова.

Старик расплылся в улыбке. Ласка, она ведь и кошке приятна.

На следующее утро Чаров возложил цветы на могилу жены, взял билет на вечерний поезд до Ниццы, а днем зашел пообедать в «Максим», где без пухлого кошелька делать нечего. Геннадий Устинович, бывая в Париже, всегда посещал знаменитый ресторан. Это стало своего рода ритуалом.

Сегодня он пришел сюда не только из-за расстегаев и кислых щей. За столиком его ждали двое молодых людей, которые во Франции бывали не меньше его за последние год-полтора. Юра и Влад встали, когда появился Чаров.

– Рады приветствовать тебя живым и здоровым, Устиныч.

– Садитесь. И запомните раз и навсегда, что нет здесь ни Устиныча, ни шефа, ни босса, а есть месье Пуартье. Свои собственные имена вы приобретете от жен-француженок.

– Жен? – удивился Влад. – Зачем нам жены?

– А ну-ка, мальчики, давайте мне ваши паспорта. Только не заграничные, а российские.

Растерянные парни достали паспорта, Чаров их взял и демонстративно положил в свой карман.

– Выдавать я их вам буду, когда возникнет необходимость поехать в Россию по делам. А ближайшая ваша задача – найти себе местных шлюх и жениться, пока у вас не кончилась виза. Обживайтесь. Привыкайте быть французами.

У Юры глаза выкатились из орбит.

– Послушай, Усти…, месье Пуартье. Мы, что же, не закрываем нашу контору? Ты же теперь один из богатейших людей в Европе. Чего тебе не хватает?

– Адреналина в крови. Мы были и остаемся искателями сокровищ. У меня уже новый клиент наклевывается, Любопытнейшая работенка нас ждет! Через полгодика приступим к разработке плана, а пока начинайте привыкать к новым условиям.

– Так вот почему ты всегда настаивал, чтобы мы все свои барыши во французские банки откладывали? – протянул Влад.

– Конечно. Олег изначально был обречен. Слишком болтлив, суетлив, любил сорить деньгами. Поэтому ему и было позволено иметь рестораны, сауны бани. Он был привязан к России, ему это нравилось Накопительство, вещизм приковывают человека и делают его слабым. Этим еще пользовались американские рэкетиры в тридцатых годах, устраивая поборы с бензоколонок и придорожных забегаловок. Ну куда владельцу деваться, если он обзавелся рестораном, семьей и домом, пусть даже на крохотном пятачке. Рэкетиры живут в машинах. Приехал уехал. Ищи ветра в поле. А бензоколонку и дом в багажник не положишь. Не будешь платить, все на воздух взлетит. Hа этом Олег и погорел. Разве можно оставлять в живых человека, привязанного к доходам с пятачка, да еще с таким запасом информации в голове?

– Значит, ты уже два года назад знал его участь, когда он первый трактир открыл? – тихо спросил Влад.

– Нет, не знал. Условия всем были поставлены одинаковые. Никаких привязок к местности. Он не послушался, а я не настаивал. Бесполезно. Не в Питере, так в Париже открыл бы винный погреб. Жила у него не наша. А вы скумекали, потому остаетесь в деле. Или кого-то это смущает?

– Все правильно, шеф, – вздохнул Юрий. – Мы прирожденные бродяги. А шлюх-жен мы уже сегодня найдем. Ноу проблем!

– Я знал, что мы правильно друг друга поймем. А теперь пора выпить и хорошенько поесть.

* * *

Чаров не сомневался, что первым, кто захочет с ним встретиться в Ницце, будет представитель страховой компании. И, конечно же, не обычный агент, а начальник отдела претензий и исков месье Мердок. На сей раз Чаров пригласил его посетить виллу. Пора ставить все на свои места. Овес к лошади не ходит.

– Я хорошо помню о наших договоренностях, месье Мердок, – начал разговор Чаров, когда они расположились в кабинете покойной Катрин. – Вы обязались охранять мою жену от злодеев, а я обещал не предъявлять вашей компании исков.

– Вы не очень точны в формулировках. Гарантировать жизнь человеку сегодня не может никто, особенно, если на него готовят покушение профессионалы. Наша договоренность ограничивалась тем, что я не дам преступнику уйти и он будет задержан.

– И наказан.

– Роль карательного органа у нас выполняет суд, а не страховая компания. Я выделил достаточное количество первоклассных профессионалов, и им удалось схватить преступника. Если бы не мои люди, то смерть вашей жены сочли бы несчастным случаем…

– Что же вы замолкли? Продолжайте. Я жду вашего отчета, месье. Или я должен дожидаться конца следствия, когда, в конце концов, комиссар мне сообщит, что виновных нет, а подозреваемые отпущены?

– Я готов отчитаться. Но должен оговориться. Решение комиссариата и следствия мне не подвластно. Я поймал злоумышленника на месте преступления, сдал его полиции вместе со свидетельскими показаниями и признаниями убийцы.

– Продолжайте.

– Шесть моих парней дежурили на территории усадьбы днем до шести вечера. На ночь они уходили, но только после того, как мадам запиралась в своей комнате и ложилась спать. В доме бодрствовала прислуга по очереди, а с внешней стороны забора выставлялась частная охрана. Мы к ней никакого отношения не имели. Случилось это в девять часов вечера. Один из моих сыщиков увидел силуэт человека на фоне огней оранжереи. Его тут же взяли в кольцо. В какой-то момент он поднял вверх руку, в ней находился непонятный предмет. И тут в оранжерее раздался странный хлопок, поползла крыша, а потом посыпались стекла, и купол превратился в блин. Ребята на мгновенье оторопели. Такое зрелище любого поставит в тупик. Но они быстро пришли в себя и заметили, как тот тип бежит к каменной лестнице, ведущей к пляжу. Нагнать его удалось в тот момент, когда он запрыгнул на катер. Похоже, он не заметил погони, так как вместо того чтобы заводить мотор, спустился в трюм. Его накрыли в тот момент, когда он доставал деревянный ящик из-под кресла. Слава богу, открыть он его не успел. Парня скрутили. Зажгли свет. Убийцей оказался алжирец. Ему быстро вправили мозги. От испуга он в преступлении сознался, но кто его нанял, не говорил.

Мои люди опытные и тренированные. Они догадались, что в ящике может быть мина: логика сработала, когда придурок сказал, что в ящике лежат деньги. И даже назвал сумму – полторы тысячи евро.

Алжирцу за убийство и двух сотен хватит. Они никогда не видели больших денег. Вызвали саперов. Те обнаружили в ящике гранату на растяжке. Стоило вскрыть крышку и прогремел бы взрыв. Под трюмом был топливный бак. Катер разнесло бы в щепки. Когда араб увидел гранату, он понял, как с ним хотели рассчитаться. После этого и заговорил.

Его наняли двое мужчин европейской внешности. Познакомились с ним в баре. Спасли от бритоголовых, когда те хотели пощекотать ему ребра арматурой. Себя они не назвали. За разговором выяснили, что у Али мать, жена и дочь в Алжире, что он работает посыльным в одном из отелей Ниццы, все заработанные деньги отсылает домой. Вот они ему и предложили подработать. Пустячное дело за полторы тысячи евро. О таких деньгах он и мечтать не мог. Али тут же согласился. Ему сказали, что нужно делать. Ночью он должен был проникнуть на территорию усадьбы через лазейку в ограде со стороны сада. Остаток ночи и день ему следовало просидеть в будке, где когда-то жил бенгальский тигр. Тигра давно продали, а клетка так и стоит на задворках усадьбы.

Дальше все просто. Он выходит из убежища как только стемнеет, убеждается, что в оранжерее горит свет и там находится женщина. Ее даже описывать не пришлось. Мадам Пуартье категорически запрещала прислуге заходить в оранжерею. Никто ни ногой. Это ее вотчина и святыня. В редких случаях там бывал ее секретарь, и то если она его вызывала по неотложному делу.

Али должен был обойти купол с левой стороны и в кустарнике цветущего жасмина найти металлическую коробку с тумблером. Ее надо было осторожно поднять, чтобы не оборвать прикрытый землей провод. Затем Али набирает номер телефона и просит подозвать господина Журдена. Когда тот ответит, он должен ему сказать; «Слушайте». Поднимает руку с трубкой по направлению к оранжерее и нажимает на тумблер. После этого Журден говорит, где спрятаны деньги. Трюк безотказный. Ему дали аванс в двести евро, а дальше так: он должен позвонить ими дать послушать какой-то звук. Поняв, что парень выполнил задание, его направляли к лодке с динамитом, где от него и мокрого места бы не осталось. Уникальный ход. Только по случайности один из моих сыщиков заметил силуэт с поднятой кверху телефонной трубкой. Секунда. Максимум две. Потом взрыв. Новый объект внимания, а алжирец уже бежит в обратном направлении. Десять секунд, и он в лодке. Еще секунда – и ни катера, ни убийцы.

После долгих исследований завала полиция нашла провод. И то потому, что знали, что ищут и где надо искать. У самого основания центральной опоры была привязана динамитная шашка размером в четверть куска мыла. Опора вылетела из основания и свод обрушился. На первый взгляд никаких следов взрыва: подгнили балки после снежной зимы, вот вам и результат.

Признания араба мы снимали на видеокассету и передали ее в полицию. Туда же отправили и вашу запись с автоответчика. Братьев Берто взяли на следующий день на вокзале. Они собирались ехать в Лион, где и получили бы уведомление о случившемся. Хозяйки нет, убийцы тоже, а они в Лионе по поручению хозяйки.

– Стоп. Вы сказали, по ее поручению. Значит, они еще на нее работали?

– Если бы находились в Лионе. Она направила их в Лион по каким-то мелким делам в понедельник. Они туда съездили, сняли номер в гостинице для своего алиби и тут же вернулись в Ниццу. В тот же вечер нашли исполнителя. Операцию назначили на среду, чтобы успеть вернуться в Лион. Заминировали оранжерею и катер, когда узнали о предстоящей поездке в Лион. Более удобного случая не выпадет. Но уже во вторник мадам Пуартье приняла на службу вашего нового адвоката и наняла внешнюю охрану с поручением не подпускать братьев Берто к усадьбе. Всю информацию, вещи и выходное пособие им должны были вынести за ворота. В тот же день она составила распоряжение об отстранении от службы Бориса и Антона Берто. Если теперь уже доказано,.что они во вторник находились в Ницце, а их запомнили, когда они вмешались в драку, выручая араба, то нет оснований считать, будто они не знали заранее о своем увольнении и не готовили акт мести. Доказательство следующее. Али дал номер телефона, по которому звонил и просил подозвать некоего Журдена. Этот номер принадлежит бару в Лионе. Бармену показали фотографии братьев. Он признал обоих и одного из них назвал Журденом, так как в девять вечера кто-то позвонил и ему пришлось выкрикивать имя в зал, где играла музыка. Вот и все. Али за решеткой, братья тоже, преступление раскрыто по горячим следам.

– Однако комиссар меня в этом не заверил. Его что-то смущает.

– Догадываюсь, что.

– Слушаю.

– Я вам рассказал главное. Верните мне наш полис и напишите, что вы отказываетесь от иска.

Чаров выдвинул средний ящик стола, достал лежащий сверху лист бумаги и подал его Мердоку.

– Уже сделано. Я человек слова. Советую это помнить и на будущее.

Мердок улыбнулся и убрал документ в портфель.

– Я так думаю, месье Пуартье, что сейчас братья пытаются вас втравить в эту историю. Они хотят выглядеть беспомощными исполнителями, но не заказчиками. Вы их единственный шанс. И если бы мне предложили миллиард, чтобы я застраховал вас от тюремного заключения, мне пришлось бы отказаться от столь выгодной сделки.

– Даже так? А зря. Вы долго кусали бы себе локти, Мердок. Поверьте, у нас еще найдутся поводы для встречи, и мы поговорим о крупных сделках. А на сегодняшний день интересы обеих сторон удовлетворены и нам пора прощаться.

* * *

Последним эпизодом из всех неприятностей, подготовленных для Чарова в Ницце, можно назвать его встречу с дивизионным комиссаром Фонтеном. Этот большой человек с рыжей кудрявой шевелюрой, тяжелой ленивой походкой, скорее напоминал мясника, чем полицейского. Одежду на такого не купишь. Чаров почему-то подумал, что и носки ему вяжут специально. Невольно возникало сравнение этого гиганта с сутуловатым, лысоватым, прихрамывающим российским антиподом – следователем Трифоновым. Как тяжело воевать со всеми правоохранительными органами мира! К каждому нужен свой подход.

Комиссар был точен, появился минута в минуту.

– Рад познакомиться с вами, – приветствовал его Чаров.

– Не торопитесь радоваться, – не заботясь о вежливости, проворчал комиссар.

– Серьезно? А я наслышан о вашей оперативности, проницательности и бескомпромиссности. Кажется, вы уже всех поймали и, как кроликов, раскидали по клеткам.

– Мне нужно решить одну дилемму. Не знаю даже, как вас называть. То ли товарищем Чаровым, то ли господином Пуартье. Но об этом позже. Какова ваша заинтересованность в наследстве?

– Не в бровь, а в глаз! Хороший вопрос. Присаживайтесь.

Комиссар сел на диван и пружины уперлись в пол.

– Вы очевидно не знакомы с завещанием моей покойной жены. Мой адвокат вам предъявит бумаги. Я не считаю нашу беседу официальной, протоколов никто не ведет, это мужской разговор, и я даже не счел нужным приглашать защитника, так как скрывать мне от вас нечего. Готов ответить на любой вопрос с полной откровенностью. Что касается наследства. Мне ничего не досталось. Я опекун нашего внука. Потомка династии Ростопчиных. Мне он ближе по крови, мадам Пуартье дальше, но он ей не чужой, а кровный родственник. А по сему я не могу распоряжаться деньгами, если это идет во вред прямому наследнику.

– В таком случае, каким образом братья Берто хотели поделить с вами наследство? Причем это предложение исходило от вас.

– Вот в чем дело! А у вас не возникало желания показать их психиатру?

– Они здоровы, не глупы, осторожны и очень хитры.

– Настолько, что перехитрили самих себя и вас за компанию. Я не имею ничего общего с этими людьми. Знаю, что моя жена их побаивалась и хотела от них избавиться как можно быстрее. Потому и второе завещание положила в банковский сейф, а не передала Борису, испугавшись, что тот его уничтожит. Оказавшись выкинутыми за дверь, они решили отомстить всем без разбора. И вам в том числе, делая из солидного человека идиота.

– Выбирайте выражения.

– Я вас таковым не считаю. Иначе мы говорили бы в присутствии адвокатов.

– У них имелась возможность шантажировать вас?

– С какой целью?

– Чтобы поймать вас на крючок, если уберут с дороги хозяйку.

– Для этого надо иметь основания. Тот самый крючок. Но я не понимаю, из какого материала они могли его слепить.

– Из того, как родилось ваше двойное…

– Спасибо, комиссар, что просветили, – не дал ему договорить Чаров. – Буду знать. Но у меня есть только одно гражданство, и оно французское. Российским законам я не подчиняюсь. Могу лишь добавить, что на день регистрации нашего брака с мадам Пуартье был еще жив мой брат, тоже Геннадий. У нас любят давать братьям одни и те же имена. Но, к сожалению, он был очень болен. Рак крови, и он умер. Теперь в России не существует больше ни одного Геннадия Устиновича Чарова. Однофамильцы не исключены, но если они живы, то вы можете установить с ними связь и даже пообщаться. Вообще, я рекомендовал бы вам сделать запрос в Россию и получить официальный ответ. Я здесь и никуда не денусь, так что арестовать меня вы сможете в любой день.

– Запрос я, разумеется, сделаю. Но я, конечно, понимал, что эти прохвосты блефуют, выискивая лазейки, лишь бы спасти свою шкуру. Вы не похожи на афериста. Я их повидал на своем веку. Всякие попадались. – Комиссар провел ладонью по своей рыжей шевелюре и спросил: – Мне изначально был непонятен смысл шантажа и ваше поведение. Ведь вы могли жениться на Катрин Пуартье и оставаться при этом гражданином России. Это же не возбраняется. И наследство она могла оставить кому угодно, даже колумбийскому бродяге. Это ее право. Став мужем Катрин, вы получили бы «зеленую карту» и катайтесь из России во Францию и обратно сколько вам заблагорассудится. Ведь мадам Пуартье оставила наследство русскому внуку, а вас сделала его опекуном. Какие проблемы? И нет поводов для шантажа. Живите, властвуйте. На лазурном берегу хватает русских собственников.

– Это не моя идея, комиссар. Меня любое гражданство устраивает. Вопрос в другом. Мы с братом решили организовать на территории России совместное предприятие, где долевое участие Франции и России было бы равным. Со стороны России выступал мой покойный брат, со стороны Франции семейный клан Пуартье. Но моя жена решила, что я лично должен заниматься этим бизнесом, без ее участия. И это правильно, я не хотел быть иждивенцем. А если я представляю французскую сторону в совместном предприятии, то должен быть гражданином Франции. Вот почему я принял гражданство вашей страны и взял фамилию жены. Моя, как вы поначалу решили, афера приносит хорошие дивиденды и России, а не только Франции. Сейчас шесть заводов приступают к выполнению огромного заказа для изготовления оборудования для русских. А это не только деньги, налоги, но и рабочие места. Можете меня считать патриотом Франции. Я еще надеюсь получить орден «Почетного легиона». Это краткий обзор для информированности месье. Так, чтобы вы имели представление о человеке, который навсегда поселился в вашем округе. Жаль, что наше знакомство началось с печальной ноты. Но надеюсь, мы станем друзьями. Вы хотели что-то еще добавить о двух арестованных прохвостах?

– Да. Существовало два эпизода еще до вашей женитьбы. Но тогда решили замять это. Под подозрение попадала ваша жена. Ныне покойная. Мы не имели достаточных улик, но сейчас уже можно говорить. Если бы к нам тогда обратились страховые компании, мы вынуждены были бы начать дело. Но Катрин Пуартье отказалась от страховых премий за свою сестру и брата. Это нас насторожило.

– Да. Она мне рассказывала о глупой смерти брата. Кажется, он разбился на машине, лицо было изуродовано до неузнаваемости, его опознали по татуировке.

– Дело не только в татуировке. Конечно, это то, что в первую очередь бросается в глаза и может служить отправным моментом. Но еще сохранился номер машины, были и другие детали. И не такой уж глупой была его смерть. Машина не сгорела до конца. Эксперты обнаружили надрезанный острым предметом тормозной шланг. От места выезда машины до крушения она проехала семь миль. За это время они потеряли достаточно тормозной жидкости, чтобы педаль тормоза не сработала в нужном режиме на крутом вираже. Главная деталь в эпизоде – в то утро портье гостиницы, где Пьер ночевал с приятелем, видел Антуана Берто возле машины Пьера. Портье обратил на него внимание, потому что знал, чья это машина и забеспокоился, заметив чужака возле нее. Мы показали портье два десятка фотографий, и тот безошибочно указал на Антуана. А теперь думайте, случайно машина скатилась в пропасть или нет.

И Чаров думал. Он думал о том, что Юрка с Владом оказались ни при чем, «зайчик» от бинокля роли не сыграл. Значит, и он, и Катя одновременно решили избавиться от ненужных родственников.

– С сестрой дело обстояло хуже, – продолжал комиссар. – Люси Пуартье умерла через час после ухода Катрин по совершенно непонятным причинам. Врачи будто в рот воды набрали. Ничего мы так и не добились, кроме официальной отписки. Однако, страховщики, как я догадываюсь, сработали лучше нас, что-то им удалось раскопать. Других причин для отказа от страховки я не вижу. Катрин Пуартье умела считать деньги и попусту их на ветер не пускала. Сейчас напрашивается вывод. А может, мадам Пуартье что-то не поделила с братьями Берто? Они ради нее идут на преступление, а она «в знак благодарности» выкидывает их на улицу и загораживается охраной и сыщиками из страховой компании. И все же месть настигает ее. Что ж, значит, возмездие неизбежно. Теперь и мстителей ждет участь не лучше.