355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Колесов » Крымский излом 1994. Записки свидетеля. » Текст книги (страница 2)
Крымский излом 1994. Записки свидетеля.
  • Текст добавлен: 27 ноября 2019, 21:00

Текст книги "Крымский излом 1994. Записки свидетеля."


Автор книги: Михаил Колесов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Затем в Большом зале министерства состоялась встреча с победителями конкурса «Фонда Сороса». Я познакомился с коллегами из Одессы и из Киево-Могилянской академии. Борис и Сергей вели себя снисходительно, держа дистанцию. Но именно им мы были обязаны тем, что вообще попали в список «избранных» на этот конкурс. Поэтому пришлось «делать хорошую мину при плохой игре». Оглядывая огромную аудиторию украинского научного «истеблишмента» и слушая «отчеты» комитетчиков Фонда, я думал о тех огромных деньгах американца, которые ушли на эту показуху и болтовню. Иностранцы никогда не понимали нашей славянской «щедрой души»...

Оставшись без обеда, мы с Людмилой уехали на вокзал. Самочувствие у меня было неважное. Устал, болен, неудовлетворен. К тому же болтливая и суетливая Людмила, порядком меня утомила. Хотя, благодаря ей я удостоился такой «чести» и она сильно потратилась на вчерашний «фуршет». Киевляне, похоже, приняли нас за любовников.

Назад ехали с меньшим комфортом. Ночью болело сердце.

Прибыл в Симферополь в мерзком настроении.

Вечером ко мне приехал Леонид Кузьмич, зам. министра, по поводу командировки в Алушту. Привез «тезисы» моего выступления (как в старые времена) и «материалы». От этого мне стало скучно. У меня было предчувствие, что в Алуште мне делать нечего. Поговорили о «политике» и об итогах президентских выборов.

Похоже, что Совет Министров намерен бойкотировать нового «президента». Багров сдаваться не собирался, хотя «пороха все-таки не изобрел». Киев принял «поправку», позволявшую Президенту Украины отменять любые решения Верховного Совета Крыма.

Накануне днем мне привезли первые экземпляры сборника к конференции, которую мы провели вместе с министерством в прошлом году. Вышло неплохо, хотя на дешевой бумаге. Но удовлетворения не было. Леонид вел себя так, будто это он был главным действующим лицом этой конференции, а я – лишь «мальчиком для поручений».

В понедельник утром я отправился в Алушту. Но, как я и предполагал, делать мне там было нечего. Совещание оказалось чисто производственным. Я выступил на тему «лес рубят, щепки летят» (это о том смысле, что культура обречена, если «разрубают» страну). Потом выслушал долгую «исповедь» директора местной музыкальной школы по поводу его проекта «Международного центра эстетического воспитания». По моему впечатлению, это – «Нью-Васюки».

К матери в Гурзуф попал поздно. Жить ей, конечно, было очень трудно. Мать осталась одна после неожиданной гибели отца шестнадцать лет тому назад. Отец, офицер-участник войны, попал под «хрущевское сокращение», не дотянув до приличной пенсии один год. После демобилизации он никак не мог найти достойную работу, несмотря на то, что вскоре окончил педагогический институт (заочно). Поэтому нашей семье пришлось нелегко. До брежневского постановления о льготах ветеранам войны отец не дожил. Извещение о значительном повышении пенсии ему пришло в день его похорон. Я покинул Гурзуф более тридцати лет назад и, помотавшись по свету, понял, что мне надо возвращаться в Крым. Первые три года жил с матерью, добираясь на работу в Симферополь на троллейбусе. После получения мною квартиры мать категорически отказалась переезжать ко мне в город.

В Гурзуфе – нищета и разруха. Все были настроены резко против Багрова и наивно верили в «мессию» Мешкова. А в поселке, по-прежнему, не было газа, а значит – отопления и горячей воды. Старики буквально замерзали в своих квартирах. Их хоронили на кладбище, завернутыми в одеяла (не было денег на гробы)…

Ночевать я не остался и вернулся в Симферополь.

Первую половину следующего дня принимал у студентов «задолженности». Поговорил с Верстовской по поводу моего «совместительства» в «Таврическом университете» и о возможности отпечатать там тексты учебника. Потом я позвонил в ЗАГС и узнал, что можно приехать оформить развод. Надо было поговорить об этом с Лидой во время ее последнего приезда, но как-то не было повода.

Да, утром зашел в школу. У Жени дела были неважные, много троек и пропусков. Обидно. Мне нужно было срочно для школы достать где-то 8$ или 320 тыс. крб. (это половина моей месячной зарплаты!).

В среду в поликлинике я взвесился (60 кг.). Посетил магазин, но ограничился батоном, на другое денег не хватило. Дома печатал тексты лекций. Женя в школу не пошла (обиделась на мой вчерашний разговор). Затем поехал на работу. Неожиданно выдали деньги. Получил много, теперь хватит заплатить за кабельное телевидение и внести деньги в школу.

26 января. По радио и ТВ выступили Багров и Мешков. А в Киеве в Верховном Совете идут дебаты по Конституции. В Крыму практически нет претендентов (всего 8 кандидатов) на место в Верховном Совете Украины.

…В четверг зашел в министерство к Леониду. Забрал у него сборник, поговорили о возможности установки мне телефона. Я жил в новом доме в центре города. Поэтому установить телефон было невозможно из-за отсутствия «свободных номеров». При содействии соседа-ветерана в моей квартире установили «вертушку» (без номера), как уличный телефон-автомат, по которому я мог звонить, но «обратной связи» не было.

После этого провел занятия в «Вечернем университете» при Доме офицеров. Конечно, это – халтура, и очень утомительная, но деньги были нужны. С Женей отношения по-прежнему оставались напряженными. Она заявила мне, что собирается в последней четверти учебного года уехать к матери, чтобы получить российский аттестат. С одной стороны, это было разумно, так как давало право поступления в российский ВУЗ. Но, с другой, – не было никакой гарантии, что она там вообще благополучно закончит школу. Еще проблема – ее «зоопарк» (попугай и собака).

Клайд – щенок, которого она принесла с улицы, продолжал гадить на балконе и трепать мне нервы. Вообще, в последнее время я почувствовал, что нагрузка на мое сердце – сверх меры…

27 января. Николай Багров вновь выступил по радио, затем по ТВ. Юрий Мешков на встречу с ним не явился. Он ведет себя как победитель. Багров пошел на него в открытую атаку и во многом он прав. Но народ за него не проголосует: слишком тяжело стало жить.

…Утром в пятницу перед школой произошел короткий, но «крутой» разговор с Женей

Затем я побывал в «Таврическом» университете и «заработал»… две банки шпрот и обещание сделать мне «визитки». Моя работа становилась «прибыльной». Борис не звонил, хотя выдвижение кандидатов в Верховный Совет Крыма уже началось (а в Верховный Совет Украины уже закончилось). Оставалось ждать.

Вечером домой заехал «издатель», вроде бы договорились. Фотокадры по второй части буклета получились здорово…

28 января. Сегодня теледебаты по ТВ опять прошли с участием только Багрова. Мешков отделывался лишь репликами и зачтением текстов.

«Новости Останкино» сообщили, что Киев готовит меры по результатам выборов в Крыму. «Крымские известия» продолжают антимешковскую (пробагровскую) лобовую пропаганду. Радио «Остров Крым» прогнозирует результаты выборов с проукраинских позиций.

…На улице шел мокрый снег.

В воскресенье дозвонился в Киев и в Гурзуф. После этого «проголосовал». (2-й тур «президентских» выборов). Вычеркнул и того и другого кандидата. Один уже ничего не мог изменить, другой – вряд ли что-нибудь сумеет сделать. Съездил на автостоянку, посмотрел машину и заплатил деньги. После обеда дочитал «Из глубины» и ещё раз восхитился тому, насколько история повторяется. Воистину был прав великий Гегель! Тот «фарс», что происходил сейчас, уже оказался «трагедией» в 1917/18 годах.

В понедельник после обеда провел заседание кафедры. На своем столе нашел приглашение на заседание Политсовета партии. После этого съездил с Верстовской в «Таврический» на прием-представление к проректору Трепову…

31 января. Вчера президентом Крыма избран Юрий Мешков («человек из адвокатской конторы»). За него проголосовали более 72% (1 млн. человек). Багров получил менее 23% и подал в отставку с поста председателя Верховного Совета Крыма. Всего в голосовании приняли участие почти 75% (1,5 млн. человек). Не голосовали – молодежь, бизнесмены, украинская диаспора. Мешков на пресс-конференции вел себя как мальчик, выигравший в спортлото «миллион».

***

Итак, закончился президентский «марафон». Задумано было неплохо. Для утверждения государственности Крыма, действительно, нужен был свой Президент, который мог бы, если и не «на равных», то, во всяком случае, «на правах» полномочного представителя вести дела с Украиной и с другими странами. Ясно, что задумывалось это под Н.В. Багрова, который был «крестным отцом» возрожденной Крымской автономии и ее Конституции (1992 года). Соперники предполагались, но всерьез не принимались. Кроме, пожалуй, Якова Аптера, который явно по своей популярности мог составить реальную конкуренцию. После его гибели победа Багрова казалась бесспорной. Так оно и должно было произойти, но не случилось. Крымско-татарский меджлис его просто нагло обманул, пообещав поддержку и одновременно призвав крымских татар бойкотировать выборы. Второй тур стал политической смертью Багрова. Думается, что эйфория собственных иллюзий увлекла его, воспрепятствовав реально оценить положение дел и свои возможности. Но самое главное, Багров, как профессиональный политик нес свою долю личной ответственности за сложившуюся ситуацию в Крыму, которую он должен был предвидеть в осуществлении своих политических игр,

Февраль. «Главное – ввязаться в бой…»

Погода холодная, выпал снег.

Настроение неопределенное. С Женей отношения оставались натянутыми из-за того, что я назвал ее «неблагодарной».

Утром я просмотрел материалы по учебнику. Был у Леонида в министерстве, поговорили о сборнике и пр. Встретил Сережу Павлова, из команды Бабаяна: пока все неясно. Отправил свои тезисы на научную конференцию в Свердловск, но сам туда я не смогу поехать. После обеда много времени ушло на магазин и поликлинику. Мой врач Малахов сказал, что кардиограмма у меня нормальная, но «есть признаки дистрофии». Вечером я посмотрел газетные вырезки по предвыборной кампании для подготовки статьи в Киев. Хорошо, что «Крымские известия» не опубликовали мою статью, так как она была, действительно, сырая, да и намеки мои выглядели бы сегодня наивными.

На следующий день я побывал на Политсовете партии, на котором было зачитано обращение к Президенту Мешкову. Затем обсуждали предвыборные дела. Конечно, все – сплошная маниловщина. Но отношение ко мне стало более лояльным. Я предложил включить в партийный список «презентативных» лиц, а также создать блок «Доверие». Выдвинул предложение рекомендовать Президенту человека на пост советника по межнациональным отношениям. Дело кончилось тем, что Бабаян предложил заняться этим мне.

На улице «случайно» (?) встретил Ингу, с которой мы не виделись с прошлого лета. Инга. – коллега по моей бывшей кафедре. Очень эффектная и темпераментная женщина «восточного типа», немного младше меня. Наш «роман» начался, по ее инициативе, почти сразу же, после моего приезда в Симферополь. И развивался у всех на глазах очень бурно в течение пяти лет. Она была в очередном разводе и воспитывала двух мальчишек-школьников, с которыми у меня сложились доверительные отношения. Мы с ней прекрасно понимали друг друга. Официально оформить наши отношения браком мы не спешили, так как оба прошли тяжелый семейный путь и ценили «воздух свободы». Кроме того, я предчувствовал, что, если моя дочь (она приехала позже) узнала бы, что у меня есть кто-то, кроме нее, я потерял бы ее навсегда. Вместе с тем у Инги, при всех ее очевидных достоинствах, я со временем обнаружил очень серьезный женский недостаток, вернее – слабость. Она не могла долго обходиться без мужчины. Это было причиной иногда вспыхивавших ссор «ревности» и даже временных «расставаний». Однажды, находясь в Питере, (Инга в это время была в командировке в Москве), я встретил ее на Невском проспекте под ручку с мужчиной, которого она представила как своего «попутчика». После этого наш «разрыв» длился необычно долго, но как-то, в конце концов, все вернулось в обычное русло. Резкий перелом произошел год назад, когда врачебный диагноз установил, что я серьезно болен. Надо отдать ей должное, она «боролась до конца». Но после того как поняла, что я потерял «мужские способности», она просто однажды ушла из моей жизни. Это произошло летом после моего возвращения из санатория. Я не предпринял никаких усилий, чтобы ее вернуть, потому что догадывался, что она уже нашла мне «замену». Когда она не поздравила меня с пятидесятилетием, я понял, что «роман» закончен…

Почему она появилась сейчас? Мы прошлись по центру города. Поговорили, но ее реакция была индифферентной. Что бы это значило? Возвращаться к ней я не собирался, хотя жить без женщины становилось все труднее…

В четверг набросал черновик статьи об итогах президентских выборов для Киева. Затем переделал текст уже подготовленной статьи для «Крымских известий», но она явно не получалась – не было главной идеи.

Тут еще Женя испортила настроение – не пошла опять в школу. Днем она отсыпалась, вечером сидела у телевизора, учебу забросила, мне грубила…

Мне было понятно, что ей сейчас нелегко. В детстве она была окружена вниманием близких, в семье ее все любили. У нее ни в чем не было отказа. Она занималась музыкой, спортом, много читала, росла симпатичной, живой и доброй девчонкой. Тогда у меня была определенная уверенность в ее будущем, подкрепленная ее способностями и моими возможностями. Позже я старался избавить дочь от «сопереживания» происходившего развала семьи. За что и последовала расплата. Мой неожиданный для нее отъезд и последовавший развод (который от нее долго скрывали) явился для дочери сильным ударом. И благополучный мир вокруг нее рухнул. Произошедший развал Советского государства и у меня выбил почву под ногами, в одночасье подвесив меня над пропастью как марионетку. Как следствие я превратился для дочери лишь в далекий образ воспоминания о былом кумире. Кем я был сейчас и что я мог для нее сделать, если даже накормить ребенка досыта не мог?!

Она это осознавала, но не могла смириться. В ее возрасте я пережил нечто подобное.

Родившись в семье офицера, я провел в небольших военных гарнизонах шестнадцать лет. Военная жизнь для меня была столь естественной «средой обитания», как окружавшие меня среднекрымские поля и дальневосточная тайга. Видя повседневно нелегкую военную службу и «издержки» гарнизонного быта, я никогда не хотел быть офицером. Но офицер для меня всегда был абсолютным авторитетом и военная форма (в те времена у офицеров не было гражданской одежды) воспринималась мною как символ мужского достоинства. И это ассоциировалось с образом отца, гордость за которого было нормальным мальчишеским состоянием.

Когда моего отца неожиданно, фактически, «выгнали» из армии и жизнь нашей семьи резко переменилась, я пережил нечто похожее на шок. Я видел, как резко изменился отец, (тогда он был на десять лет моложе меня сейчас), снявший офицерскую форму. И дело было не только в том, что с формой ушел определенный индивидуальный облик («имидж», как сказали бы сейчас). Не правы те (кто никогда не был в армии), кто думает, что военная форма «обезличивает» человека. Напротив, именно она придает ему индивидуальную значимость. Не случайно в России традиционно так гордились своими «мундирами» (даже солдаты) и за особые заслуги их разрешалось носить пожизненно. Вместе со снятием военной формы (точнее – погон) с человеком (чем он старше) обязательно происходит поразительная метаморфоза, определить которую сразу нелегко. Наблюдая отца, я со временем сделал для себя вывод: человек, неожиданно выброшенный из своей среды, прежде всего, теряет с а м о у в а ж е н и е. Он еще недавно был определенно «кем-то» и вдруг, попав в другую среду, он оказался «никем». Вероятно, то же самое происходило с фронтовиками, возвращавшимися с войны домой. Когда быстро проходила эйфория «свободы», наступала депрессия. Так, я знаю, в наше время возвращались «афганцы». Это же испытал позднее и я по возвращению из-за границы. «Там» ты – Человек, здесь ты – Никто! Если представить себе, сколько человек в нашем обществе прилагал сил, жертвуя подчас всем «личным», для того чтобы добиться успеха (определенной «карьеры»), и, наконец, добившись хоть чего-то конкретного, вдруг однажды понимал, что все это – уже в «прошлом», и в «настоящем» ничего не значит, то сколько же нужно ему мужества, что бы «начать все сначала»…

Но тогда, еще мальчишкой, я этого не знал и не понимал. У нас никогда с отцом не было «близких» отношений, скорее можно сказать, что эти отношения для меня были «тяжелыми». Отец был человеком не сентиментальным и не всегда справедливым. Но он для меня всегда был авторитетом и критерием жизни. Однако в то время, увидев его беспомощным перед неожиданно обрушавшейся на него «гражданской жизнью», как он, хватаясь за любую работу, выносит намеренное унижение со стороны обывательского ничтожества, мне было психологически очень трудно сохранить былое отношение к нему. Впоследствии ему все-таки удалось найти «место» в новой жизни. Но его трагическая смерть, по моему мнению, была неслучайна…

Во второй половине дня я провел занятия в Доме офицеров («экстернат»). Читать мой курс для этой слишком взрослой (30-40 лет) аудитории было очень трудно. Хотя ребята подобрались вроде хорошие (в основном, офицеры). Карпова опять меня подвела: сначала выкупила железнодорожные билеты, а затем позвонила в Киев и узнала, что туда пока приезжать не нужно. Черт бы ее побрал!

В пятницу присутствовал на расширенном заседании коллегии министерства, проходившей в Краеведческом музее. Министр делал годовой доклад. Начал с поздравления Юрию Мешкову, который накануне в Верховном Совете принял присягу. Присутствовали все мои знакомые. Я же познакомился с режиссером драмтеатра Владимиром Аносовым. Подошла ко мне Лариса Кондратенко с предложением написать статью для «Крымских известий». Обычного «фуршета» после коллегии не было…

4 февраля. Стало известно, что вслед за Багровым подал в отставку председатель правительства Самсонов. Межак, сподвижник Мешкова, по радио назвал это «активным саботажем». Сам Мешков улетел в Киев на прием к Кравчуку. Посыпались поздравления Мешкову из России (Гайдар, Явлинский, Шумейко и… мой «знакомый» Степанов из Карелии).

…Суббота прошла, как обычно в домашних «хлопотах». Утром, после прогулки с Клайдом и принятия ванны (большая удача!), сел за киевскую статью. Поначалу пошло, но потом стало тяжелее. Трудно было писать, не зная зачем. Невольно переходил на публицистический стиль. С академическим стилем, вероятно, придется расстаться. Но статью все-таки закончил:

***

«Очевидно поражение кандидата бывшей «партноменклатуры» явилось вполне закономерным следствием того административного безвластия, которое установилось на полуострове, когда социально-экономическая ситуация вышла практически из-под контроля всех управленческих структур. Это был итог «волюнтаристских» (как говорилось раньше), ошибок прежних крымских лидеров. Стремясь к достижению тактических, как они это понимали, целей, они проиграли стратегически.

Так, например, идея президентства в АРК обернулась, как теперь очевидно, политической авантюрой. Это стало ясно, когда борьба за президентский «трон» оказался под контролем тех сил, которые внесли в крымскую политику методы криминальных «разборок». Электоральное устранение Н.В. Багрова и его кампании от республиканского руководства создало на полуострове определенный вакуум власти, фактически безвластие.

Но почему победил именно Мешков?

Думается, потому, что, во-первых, Мешков олицетворял в себе образ борца за «суверенитет» Крыма (т.е. народную мечту о «возвращении» в Россию). Людьми в этом выборе двигала ностальгия об «утерянном рае». Во-вторых, Мешкова поддержал крымский люмпен-пролетариат, (ветераны-пенсионеры, безработные рабочие, нищая интеллигенция, «уличная» молодежь), которому импонировала его популистская простота. «Свой парень с соседней улицы!». В-третьих, Мешков победил потому, что у него не было достойного соперника. Он был «обречен на успех». Никто другой не представлял ни кого, кроме себя. Исключением, пожалуй, мог стать Леонид Грач, но коммунисты уже не смогли поднять народ в «последнюю атаку.

Конечно, у Юрия Александровича есть некоторые положительные качества: непосредственность и упорство, – выдвигающие личность в лидеры на первом этапе революционных перемен. Но у него нет тех качеств, которые необходимы лидеру после победы для того, чтобы удержать власть и не быть «смытым второй волной»: гибкости и мудрости – то есть способности знать себе действительную цену. В этом случае лидер, «спасая лицо», вынужден будет пойти либо на «диктатуру» (и тогда он обречен), либо бесславно уйти (повторив путь Горбачева). Что выберет Мешков? Одно ясно, что это – фигура сегодняшнего дня, «калиф на час». Вопрос лишь в том, что он успеет «натворить» за свои президентские дни. То, что ему надо формировать свою команду, свое правительство и свой парламент (Верховный Совет) – это неизбежно. С оппозиционным ему «багровским» аппаратом он работать не сможет. Но где набрать в короткий срок нужных ему людей, которые не сдадут его в «тяжелые времена». У Мешкова не было ни определенной программы, ни своей команды. У него на сегодня была лишь «харизма» (как у Бориса Ельцина в 1991 году). Но это быстро проходит. Мешков, как и всякий популистский политик, оказался практически заложником тех «теневых» структур, которые «оплатили» его победу, и которые теперь не преминут этим воспользоваться. Вот сейчас главный вопрос первых «ста дней» нового Президента Крыма!»

***

5 февраля. Смотрел по ТВ интервью с Вадимом Колесниченко (из Ялты). Этакий комсомольский «плейбой», хотя его скептицизм по поводу победы Мешкова. убеждал: Президент без своей команды скоро окажется в руках «старой гвардии» или криминальной «мафии».

…В воскресенье погода была великолепной. С утра – обычная холостяцкая «приборка». Позвонил матери в Гурзуф. С Женей, по-прежнему, напряженные отношения. От этого настроение у меня скверное. После обеда заходили Верстовская подписать доверенность и Карпова, которая принесла железнодорожные билеты. Вечером неожиданно нанес визит Юра Мартынов (коллега по моей «бывшей» кафедре). Что он хотел от меня – я не понял.

На следующий день позвонил Бабаяну, голос у него грустный. Идея с «советником президента» не состоялась. Партия в выборах в Верховный Совет участвовать не может, так как на «сбор подписей» не было денег, да и регистрации еще не было. Посоветовал мне баллотироваться по одномандатному округу. А на кой черт тогда мне нужны были он и его партия?!

На работе узнал, что мой завкабинетом, бывший офицер-переводчик, написал заявление об уходе. Нашел более «денежное» место. Где я ему найду замену посреди года?

Вечером «вдрызг» разругались с Женей. Я был обвинен в непорядочности и эгоизме.

С этим настроением уехал в Киев. Отправились вместе с Леонидом и Карповой, которая на этот раз забыла свой билет (но уговорила проводника!). Доехали неплохо, соседом по купе был молодой ливанец-предприниматель, (бывший студент одного из Киевских вузов), возвращавшийся из Севастополя, откуда он переправлял списанные «на металлолом» военные корабли к себе на родину. В поезде познакомились с Валентином Викторовичем Чаадаевым – директором Ялтинской киностудии, бывшим старшим инженером Мосфильма. Оказался очень интересным человеком

Киев встретил нас прохладно в прямом и переносном смысле. Устроились мы в гостинице «Братислава» (на Дарнице). Этакая типичная бетонная коробка с претензией на комфорт. Номер оказался холодным и притом – без воды. В министерстве мы быстро выяснили, что приехали зря. Денег (последние «гранты») нам не дали. Вечер я провел один в гостинице. Леонид, который действовал мне на нервы своими манерами «беспризорника», хотя мужик он был и не плохой, привез в свой «родной» институт кандидатскую диссертацию и вечером отправился на встречу со своими «однокурсниками». Карпова встречалась с нашими киевскими «друзьями» без меня.

На следующий день я навестил Берестовского в его институте и передал свою статью (об итогах крымских президентских выборов). Вроде бы она понравилась, но он высказал слишком много «пожеланий», из чего я сделал вывод, что статья ему нужна лишь как «материал» и потому нигде опубликована не будет. В уличном кафе выпили с ним по чашечке кофе и разошлись. Затем я посетил Владимирский собор, в котором побывал впервые.

К храмам у меня интерес исключительно эстетический, который мне привил в ранней юности мой сосед по цеху Брянского машиностроительного завода, где я работал вскоре после окончания школы. Этот парень – мой ровесник, мечтавший стать архитектором, познакомил меня с основами понимания этого прекрасного мира, которое мне очень пригодились во время жизни в Ленинграде и моих путешествий по миру. Ленинград в 1960 году я застал еще полуразрушенным, город и его пригороды (Пушкин, Павловск) восстанавливались на моих глазах. Я хорошо помню мое первое знакомство с западной архитектурой, которое произошло на выставке «Американской архитектуры» в Ленинграде, явившейся сенсацией в начале 60-х годов. Побывав за границей, я испытал глубокое сожаление в том, что на протяжении нашей трагической истории многие русские города потеряли навсегда свой национальный архитектурный облик. Осталось гордиться только восстановленными храмами, но культурно-историческая ценность этих «новоделов» весьма относительна. Во время круиза в 1975 году по Волге до Волгограда я был неприятно удивлен, насколько однообразными стали старые приволжские города. Но потом вспомнил, что именно здесь проходили самые жестокие события Гражданской войны. Современное отечественное «массовое градостроительство» для меня уже не имело архитектурного значения. Вот почему я люблю крымские города (особенно южного побережья), которые в определенной мере сохранили архитектурный ареал отечественной истории…

Потом в массивном здании Киевского университета долго в лабиринте коридоров искал родственную моей кафедру. Но заведующую не застал и говорил с ней по телефону. Оставил на кафедре свои книги и договорился о «связи». Получил приглашение на конференцию в мае. После этого четыре часа, убивая время, бесцельно бродил по мокрому и холодному Крещатику. Замерз и промок. Вечером сел в поезд, и попал в купе с «деловыми людьми» из Севастополя, которые были в сильном подпитии. От всего этого настроение у меня было мерзкое.

Доехал благополучно. Дома все нормально. Правда, Клайд заболел. У Жени было хорошее настроение. К моему приезду она приготовила пирог. Вообще-то «кухонные дела», как-то уже по холостяцкой привычке, лежали на мне. Но изредка дочь готовила что-нибудь «особенное».

Я позвонил Бабаяну и сразу же попал на съезд партии. Меня встретили без энтузиазма. Партия, наконец, была зарегистрирована, предвыборная программа составлена, списки – тоже. Я вычеркнул себя из партийного списка и вписал в «одномандатный». Бабаян через Дениса подключил моих студентов для сбора подписей (1 тысяча крб. за подпись). Нужно было 19 тысяч подписей, итого – 19 млн. крб.(!). Я заметил, что кое-кого на съезде не было. После съезда Борис, несмотря на обещание, домой ко мне не приехал. Значит, я ему уже был не нужен. Посмотрим, что из этого всего получится…

В субботу Клайду стало хуже, но мы ничем помочь ему не могли, так как ближайшая ветлечебница была закрыта на «выходной». Похоже, что у него было отравление. Ночь прошла без сна.

На следующий день Клайд умер. Умирал он долго и тяжело. Перед этим мы с Женей несколько часов метались по морозным и пронизывавшимся холодным ветром городским улицам в поисках ветеринарного врача со щенком на руках. Но безрезультатно. Женя беспрерывно плакала и в отчаянии кричала: «папа, сделай что-нибудь!» Но что я мог? Вернувшись домой, я сделал щенку укол интропина (который держал для себя), и он «уснул». Это было ужасно! С Женей была истерика. Вечером мы «похоронили» Клайда напротив дома. Затем «помянули» и поговорили с Женей о том, что «жизнь у добрых людей тяжелая»

Смерть Клайда обоих нас пришибла. Вроде бы беспородный щенок меня постоянно раздражал. Да, и Женя не так уже много уделяла ему внимания. Но оказалось, что мы потеряли третьего члена нашей маленькой семьи. Я не мог отделаться от мысли о том, что, вероятно, его можно было спасти, если бы мы спохватились вовремя. Страшно было смотреть на Женю, она постоянно плакала (в детстве она тоже потеряла собаку таким образом). В школу она не пошла – занятия из-за морозов отменили.

Смерть Клайда как бы предупреждала меня о моей судьбе. Я представил себе, что будет с дочерью, когда со мной случится «неизбежное». На сердце было тяжело …

В государственных заведениях занятия отменили из-за сильных холодов.

Я зашел к Бабаяну. Сбор подписей шел значительно хуже, чем ему этого хотелось. Конечно, он был в панике, но надежду не терял. Для меня сбор подписей был не нужен, денежный залог он за меня обещал внести (но наши списки в избирательные комиссии еще не передал).

Вечером я провел первое занятия в «Таврическом университете» («коммерческие» институты занятий не отменили). Впечатление пока неплохое. Так вот приходилось крутиться, так как «халтура» – единственные реальные деньги.

Я, кажется, простыл, сел голос. Морозы продолжались, а в доме не было горячей воды, и ночью отключали отопление.

На следующий день заехал к Леониду, который вручил мне, наконец, удостоверение члена коллегии министерства. Затем получил «командировочные» (за Киев), оказалось больше, чем предполагал. Поэтому купил кое-что из еды, главное – сахар (по карточкам). Мой утренний астрологический гороскоп сбывался (получение денег и расходы).

Вечером «лечился» и смотрел по ТВ «Однажды в Америке» (с Робертом де Ниро). Отличный фильм!

Дома, по-прежнему, холодно.

В четверг я встретился с журналисткой «Крымской правды» Людмилой Обуховской, отдал ей материал для задуманного ею «интервью». Провел очередное занятие на «Пушкинской» и получил там зарплату. Карпова платила регулярно и неплохо.

Утром услышал по радио выступление Бабаяна о готовившемся к изданию «Энциклопедическом словаре». Позвонил и позже зашел к нему. Он находился в легкой панике («все меня бросили»). Некоторые его «мальчики» со мной уже не здоровались, вероятно, считая меня уже скинутой картой. Ну, и черт с ними! Сбор подписей шел хило. Поздно! От своего студента Дениса, который занимался этим, я накануне узнал, что проректор Шарапов вызвал его и запретил «заниматься политической деятельностью» (!). При случайной встрече на улице Шарапов раскланялся со мной «на дистанции». Плохой знак! К чему бы это?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю