Текст книги "Ходок по Дороге 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Кисличкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

– Все готовы? Начнем, пожалуй, – сказал Иволгин, обведя взглядом собравшихся в лаборатории. Имун-центурион подошел к реанимационной кровати с включенной аппаратурой, на которой лежал обклеенный датчиками доброволец. Взял вакуумное шприц-устройство, перехватил руку лежащего мужчины жгутом и начал отбор крови. Затем, набрав сто миллилитров, добавил их в стоящий рядом с кроватью прибор.

– Есть какой-то эффект? – спросил он меня через полминуты.

– Никакого, – мотнул я замотанной в повязку головой. – Сами видите, аппарат не реагирует. Программа в ноутбуке тоже активна лишь в оффлайн режиме. Я же говорил вам, что обычный человек в качестве донора для этого устройства не подойдет. Ходок нужен.

– Погоди делать выводы. А так? – доктор осторожно добавил в прибор заранее взвешенный антиген.

– Нет, – пожал я плечами. – Все равно не работает.

– Давайте я вместо него сдам кровь, – тут же предложила Катя. – Тогда может получиться.

– Погодите, – отмахнулся Иволгин. – Вы здесь не для этого, госпожа Матвеева. Пока просто наблюдайте. Итак, господа, будем считать факт того, что обычный человек для эксперимента не подходит, доказанным. Очень хорошо. Спасибо, вы можете быть свободным, благодарю вас за содействие, – повернулся он к добровольцу, с которого пара присутствующих в лаборатории медиков уже снимали датчики.

– Да, можете идти, декурион, – добавил одетый в белый халат Ситников. – Добровольное участие в важном для отечества эксперименте будет отмечено в вашем личном деле, не сомневайтесь.

– Служу Империи и русскому народу, – коротко ответил офицер, поднимаясь с ложа.

– Борис, вы готовы нам помочь? – спросил Иволгин другого молодого парня в больничной пижаме, молча сидевшего у стенки на стуле. – Если да, разденьтесь до пояса и займите место на кровати.

– Подождите, – вмешался я. – Борис, говорите? А чем Борис отличается от предыдущего добровольца?

– Курсант Ульмов, ответьте старшему центуриону, – распорядился Ситников. – Ему можно рассказать всё.

– Я там был, господин офицер, – коротко сказал мне парень лет двадцати на вид. – На Дороге.

– Как? Серьезно? – я аж приподнялся со стоявшего рядом с кроватью анатомического кресла, на специальной подставке у которого стоял прибор и ноутбук Холдера. – Расскажи, что ты там видел?

– Сначала я заснул в капсуле, а потом оказался голым где-то в степи на проселочной дороге. Ощущения во сне были очень реалистичные, не отличимые от бодрствования, – задумался курсант. – Вес тела, тактильные ощущения, боль при щипании, четкость мышления… присутствовало все. Назад по дороге я вернуться не смог, потому что сразу становилось очень холодно и дул сильный ветер. И начинался холодный дождь, почти ливень с градом. Впрочем, там везде было холодно, и шел дождь, только если идти прямо по дороге, то он был очень слабым, почти незаметным как морось, – вспомнил Борис. – Еще был столб с цифрой «511». Я побежал вперед и у столба «508» обнаружил световое пятно, в которое и вошел согласно инструкции. Очнулся в палате…

– Борис наш первый самостоятельный имперский Ходок, – довольно сказал Ситников, жестом остановив рассказ парня. – В Калужском питомнике мы нашли немного вакцины Трокмана-Гейтса и провакцинировали ей добровольцев – курсантов. Реакция обнаружилась у Бориса Ульмова, а затем он благополучно вышел на Дорогу. Последующие тесты показали наличие у него Д-антигена. Борис, сказанного достаточно, готовьтесь к эксперименту.

– Есть, господин легат, – отрапортовал парень и начал снимать с себя пижаму. По излишне порывистым движениям было заметно, что он волнуется, но действовал курсант без колебаний.

Как только приемную камеру прибора очистили, и кровь следующего добровольца оказалась в ней, я тут же почувствовал контакт с прибором. Замерцали контрольные светодиоды, пискнул сигнал соединения с компьютером, а мир вокруг неуловимо изменился, теряя реальность и приобретая пластичность. Лежащий в кровати курсант тоже почувствовал изменения, резко дернувшись, побледнев и задышав часто-часто.

«Спокойно, Ваня, донор у тебя хилый», – подумал я, мысленно расслабляясь и отпуская силу. «Осторожнее, не угробь парня». Того бездонного колодца силы, который я ощущал, подключившись к морской ведьме, не было и в помине – так, маленькая лужица.

Врачи обступили кровать с донором, один из них даже потянулся к трубке интубации, но тому уже стало легче – дыхание курсанта выровнялось, а выведенный на экран пульс начал приходить в норму. А я почувствовал тепло на запястье и, скосив взгляд, увидел, что камень в браслете Кинэ начал едва-едва светиться.

– Вот теперь видно, что заработало! – довольно воскликнул Ситников. – И как ощущения Ваня? Ты можешь что-то перетащить из вашего мира? Или что-то изменить магией? Ну, хотя бы поднять пару предметов в воздух?

– Нет, – посмотрев на дисплей ноутбука, качнул я головой. – Перетащить ничего не могу, программа работает, но список вещей на складе не активируется. То ли штатовцы прикрыли лавочку, то ли она работает лишь на Дороге. А вот что-то изменить можно попробовать, но для этого нужен другой донор. Боюсь, Борис не выдержит нагрузки, у него силы всего чуть-чуть. Давайте введем в прибор мою кровь, и я сам распоряжусь своей магией.

– Я в порядке, – отозвался с кровати курсант. – Просто от волнения что-то сердце запрыгало.

– Это не от волнения, – перебил его я. – Мы тут не в игрушки играем. Головная боль, тошнота, металлический привкус во рту присутствуют? Отвечай честно!

– Да, немного, – промямлил Борис.

– Я не хочу убивать парня, Виталий Матвеевич – прямо сказал я. – Продолжать не буду.

– Понятно, – кивнул Ситников. – Не делай пока ничего. Имун-центурион, ваше мнение?

– Снова добавим немного Д-антигена в прибор. Посмотрим, может энергии прибавиться? – тут же ответил Иволгин.

– Согласен, – коротко ответил легат, и доктор осторожно высыпал в рабочую камеру отмеренное количество порошка. – Добавлено двадцать миллиграммов.

Силы и в самом деле стало больше, а браслет еще немного нагрелся. Пару минут я спокойно сидел в кресле, постепенно привыкая к новым ощущениям. Артефакт и в самом деле оказался полезнейшей вещью – с ним я чувствовал магию и интуитивно понимал, сколько ее у меня есть и на что я могу ее потратить. А может быть, это была не магия, а некая энергия, мана, потенциал, сила – неважно. Но если при атаке Ломжино я ее просто зачерпнул из самого себя и выплеснул, не поняв толком, как это произошло, а во время допроса Кинэ перенес яхту, действуя по наитию, то теперь, с прибором и браслетом, я мог работать с этой неведомой субстанцией аккуратно, контролируя каждое действие. Осторожно зачерпнув силу из «лужицы», ставшей чуть «поглубже» после добавления антигена, я оглянулся вокруг.

– Господа, видите те два зеленых пластиковых штатива для пробирок? – спросил я, показав на лабораторный стол у противоположной стены.

– Да, – первым ответил Иволгин.

– Тогда обратите на них пристальное внимание. Сейчас будет фокус.

Напрягшись, я мысленно представил желаемую картину и отдал приказ. Два предмета заскользили навстречу друг другу, встретились и буквально вползли один в другой. Еще пара секунд и вместо двух штативов на столе стоял один – только в два раза длиннее, чем те, что были.

– Здорово! – ахнул Иволгин. – А еще что-нибудь можешь показать?

Усмехнувшись, я поднял взгляд вверх, к потолку и тот начал менять свой цвет с белого на светло-синий, а освещавшие лабораторию четыре световые панели начали разъезжаться из центра потолка к его углам, не переставая светить.

– Примерно вот так…все, новая реальность зафиксирована, – выдохнул я, закончив операцию. – Можно и сильнее похулиганить, но устраивать в лаборатории разгром неохота. Обойдемся новым дизайном потолка. Да и Борису нелегко приходится.

Курсант и в самом деле опять начал бледнеть, а его пульс подскочил до ста сорока ударов в минуту.

– Что же, все понятно, – вернул на место отвисшую челюсть Ситников. – После войны, Ваня, ты сможешь неплохо зарабатывать на ремонте. Для начала – результат отличный. Следующее испытание будем проводить на полигоне, здесь и в самом деле толком не развернешься. Подумаем, как подготовиться к нему как следует, над реквизитом поработаем. Ваня, а ты сможешь провернуть такие фокусы на расстоянии? Скажем, во вражеских танках за линией фронта проводку оборвать и электронику спалить? Или превратить взрывчатку в песок?

– Взрывчатку в песок – вряд ли. Превратить один химический элемент в другой чрезвычайно энергозатратно даже для магии, – подумав, ответил я. – А вот, скажем, разложить тринитротолуол на безопасную органику вроде бензола и кислот – можно попробовать. Или заставить детонировать его прямо в боекомплектах. Но если это делать на большом расстоянии с множеством объектов, то мне потребуется море энергии. А взять ее неоткуда… стоп, погодите-ка, – перевел я взгляд на дисплей ноутбука. – Какая-то ерунда происходит. Кажется, с нами хотят выйти на связь.

Программа, показывающая наличие на складе предметов для переноса на Дорогу неожиданно свернулась сама по себе, а вместо нее выскочило окошко текстового редактора. В котором прямо на экране начали набираться русские буквы, сложившись в два коротких предложения.

«Ваня, отдай браслет Тей-элл!!! Холдер».

– А ну-ка! – первым рядом со мной оказался Ситников, за ним к моему креслу поспешила Катя. – И в самом деле, нам пишут! Ваня, ответь ему, что за прибором не ты и не понимаешь о чем речь, – тут же добавил особист.

– Ладно, – удивленный, я быстро отстучал ответ по клавиатуре.

«Не держите нас за идиотов» – появилось в ответ. «Ваня, это ты, я же вижу твое лицо и лицо стоящего рядом! Вы камеру в ноутбуке скотчем поленились заклеить, идиоты»!

– Лихо! – скривился легат. – Надо признать, это наш прокол, американец. Но кто же знал, что вы установите связь между мирами? – нагло улыбнулся он в камеру. – Ладно, какого хрена тебе надо, Джон?

«Уймись и не зли меня, имперец»! – вновь начали появляться буквы на дисплее. «Ваня, ты и твои хозяева и так уже по уши залезли туда, куда не следует. Мы русскую Империю не трогали и дорогу ей не переходили. Вы же фактически объявили нам войну!

– Разве? – поднял бровь Ситников.

«Да! Вы уничтожили нашу штаб-квартиру, напали на Калужский питомник, ликвидировали группу наших Ходоков, обворовали склад и забрали чужой браслет. Я не знаю, как Иван и Катя сумели получить Тей-элл от наставницы Ото-Кинэ, но этот браслет – наш! Отдайте его»!

– А ты, оказывается, наглый тип, Холдер – хмыкнул особист. – Браслет тебе отдай… С чего вдруг ты решил, что мы будем тебя слушать?

«С того, имперец, – незамедлительно появилось в ответ на дисплее, – что, мы может создать вам очень большие проблемы. Пока что мы воздерживаемся от сотрудничества с Альянсом Свободных Наций. Дела вашего мира нас не касаются. Мы работаем с клат-эйра, вы работаете с тент-ал, но мы не воюем друг с другом, хотя и поддерживаем разные магические народы. Пока не воюем, хотя вы сделали все, чтобы это было не так. Но у нас есть контакты с Альянсом, и мы можем применить магию Дороги и магию клат-эйра против Империи. Тогда вам станет очень и очень плохо, уж поверь»!

– Пока что это похоже на пустой блеф, – Ситников смотрел прямо в камеру ноутбука, нагнувшись к моему креслу. – Хочешь обсудить наши дела и прийти к соглашению? Я не против. Но тогда отвечай, зачем вам нужен браслет морской ведьмы и что вы готовы за него дать. Вещичка-то, выходит, ценная?

«Я сказал достаточно, и больше ничего обсуждать не собираюсь», – вновь начал набираться текст. «Мы готовы закрыть глаза на наши прошлые недоразумения и не мешать вам идти по Дороге или воевать с Альянсом. Нам плевать на сотрудничество Империи с тент-ал, мы не будем вмешиваться в вашу войну с остальным миром. Но браслет Тей-элл, должен быть передам нам в ближайшее время. Империи он все равно ни к чему, вы не сумеете им воспользоваться. Сомневаюсь, что Кинэ отдала его вам сама. Оставьте браслет у дорожного столба под номером «290», не позднее чем через десять суток после этого разговора или пеняйте на себя».

– Это ультиматум? – зло бросил Ситников.

«Да, это он. Разговор окончен. И, чтобы до вас дошло получше, я отключусь через вашего донора».

Увидев последнее сообщение, я тут же ткнул на кнопку рассоединения ноутбука с прибором и успел ее нажать. Но отключения не произошло. Приборчик тихонько зажужжал, в его рабочей камере что-то треснуло и потянуло паленым, а Борис дернулся всем телом на своем ложе, как от сильного разряда тока. А потом его энергия начала быстро вытекать, переливаясь в браслет, словно на дне «лужицы» появилось отверстие. Несколько секунд – и ее не стало, лишь розовый топаз Тей-элл стал сиять еще сильнее. Я попытался было сосредоточиться и вернуть энергию из браслета обратно парню, и даже поначалу что-то начало получаться, но компьютер вдруг отключился, и меня рывком выбросило из «размытой реальности» в обычный мир.

Двое медиков, отчаянно пытались что-то предпринять у постели лежащего с посиневшими губами курсанта. Один делал ему укол прямо в грудь, другой спешно подтаскивал трубки какого-то прибора. Но на экране, показывавшем пульс высветился уверенный ноль, а синусоида сердечного ритма вытянулась в прямую. Мне хватило одного взгляда на парня, чтобы понять, – его уже не вытащить, жизненную силу в мертвое тело не вернешь.

– Вот млять! – не сдержавшись, ударил кулаком по подставке с компьютером Ситников. – Ну, сука!

– Убийцы всегда будут убивать, – мрачно сказала Катя. – По-другому «свободные» не умеют.

– Я думаю, вам лучше срочно покинуть лабораторию, – повернулся к нам с сосредоточенным лицом Иволгин. – Мы попробуем побороться за жизнь парня. Сейчас подключим АИК, запустим искусственный кровоток и дыхание. Но вы мешаете!

– Конечно доктор, – кивнул легат. – Все кроме врачей – вон из помещения!

– Бориса спасти не удалось, – сказал нам с Катей Ситников через пару часов, когда мы встретились наедине в зоне отдыха госпиталя. – Иволгин не понимает, почему так получилось. Тело просто отказалось жить. Они подключили искусственное сердце и легкие, восстановили дыхание и кровоснабжение, но мозг умер. Обширный инсульт.

– У парня не осталось жизненной силы, – тихо сказал я, глядя в пол. – Холдер разорвал связь, по всей видимости, уничтожил кровь донора во время колдовства. И его сила не вернулась в тело. Вот и все. Без энергии Ульмов был обречен, медицина тут не причем.

– И куда же она делась, эта жизненная сила? – мрачно спросил легат. – Испарилась? Ушла на перетаскивание дурацких лампочек на потолке? Вознесла его душу на небо?

– Вероятно, ушла в браслет Кинэ, – посмотрел я на свое запястье. – Но утверждать это наверняка не могу.

– Это ты ее туда направил? Решил, что там ей будет лучше?

– Нет.

– Уверен? То точно не предпринимал ничего, для того чтобы забрать у курсанта энергию или…

– Вы на что намекаете, Виталий Матвеевич? – я почувствовал, как мутная волна злости начинает захлестывать мою голову. – На что намекаете?! На то, что я убил парня?!

– Я не намекаю, – мрачно усмехнулся Ситников. – Я выясняю обстоятельства произошедшего. Только что погиб единственный имперский ходок. И ты тут ключевой свидетель.

– А точнее, обвиняемый?!

– Прекратите! – вдруг взвилась с места Катя. – Виталий Матвеевич, Ваня, вы себя со стороны видите? Успокойтесь!

– Какой тут нахрен успокойтесь! – отодвинув Катю рукой, заорал я, подходя к Ситникову вплотную. – Это был, сука, ваш эксперимент! Вы, млять, решили проверить, будет ли работать в Империи магия Дороги, вы притащили добровольца, вы настояли на том, чтобы он дал кровь для прибора, хотя я хотел сделать все сам! Вы прекрасно знали, что это опасно, я об этом вас предупреждал не раз, и не два! Вы даже программный код в ноутбуке толком не проверили, иначе хрен бы Холдер смог повлиять на прибор! И теперь я, по-вашему, виноват в смерти курсанта?

– Вы оба не виноваты, – начала было говорить Катя, но на нее никто не обратил внимания.

Ситников зло уставился на меня, играя желваками, и мне показалось на секунду, что он меня ударит, но я упрямо смотрел ему в лицо, не отводя взгляда. А затем особист резко выдохнул и с усилием провел рукой по лицу, опустив на секунду глаза. Когда он вновь посмотрел на меня, его взгляд был мрачным, но спокойным.

– Извини, Ваня, я сорвался и сболтнул лишнего. Ты действовал по обстоятельствам и сделал все правильно, – негромко произнес он. – А от риска нам никуда не деться. Это была моя ошибка и моя вина. Я должен был предусмотреть и такой вариант, который случился. Но мы очень торопимся, и я приказал спецам не копаться в приборе и компьютере, чтобы не испортить случайно технику и не сорвать эксперимент. Извини… Просто Боря подавал надежды… и вообще хороший парень был. А наверху на нас очень сильно давят и торопят в связи с готовящейся операцией на фронте. Армейские нашли, млять, волшебников, которые им все разрулят! – выругался легат. – Сами ни хрена не могут, а после Гдановска все как один хотят чуда на тарелочке с голубой каемочкой!

– Я тоже приношу свои извинения, господин легат, – склонил я голову. – Погорячился и наговорил ерунды, за что стыжусь. Мне тоже очень жаль парня.

– Вот так-то лучше, господа, – снова вмешалась в разговор медичка. – И вообще-то в смерти курсанта Ульмова виноват Холдер. Он его убил, это ясно как день. Поэтому у меня есть вопрос – мы что-нибудь по этому поводу предпринимать собираемся? Напоминаю, что нам ультиматум объявили! Виталий Матвеевич, с этим что делать?

– Браслет не отдам, – тут же сказал я. – Облезет Холдер.

– Отдавать мы ничего не будем, – вздохнул легат. – Империя никогда не принимала ультиматумов. Да и это просто глупо – с браслетом Холдер станет еще сильнее, зачем-то он ему очень сильно нужен. А верить в его угрозы или обещания оставить нас в покое, если мы будем паиньками и вернем браслет, нет ни малейшего смысла. Наоборот, если отдать артефакт, он поймет, что мы напуганы и об нас можно вытирать ноги. Идти на поводу у шантажиста наихудшая стратегия. Сможет ли он доставить нам неприятности или нет – увидим. Но то, что мы враги было ясно раньше и тем более ясно сейчас.

– Разумно, – кивнул я.

– И тем не менее, – продолжил Ситников, – также ясно как день, что вам надо снова выходить на Дорогу. И уже в ближайшие дни, возможно даже послезавтра. Нам надо разобраться с браслетом и понять, как он работает и зачем он нужен. Не говоря уже о старой задаче – помочь армейским магией Дороги, раз уж «эльфийскую» использовать нельзя.

– Снова работать с прибором Холдера мне бы не хотелось, – задумчиво сказал я. – Там наверняка использована магия клат-эйра. Мы ее знаем плохо, да и технология эта не наша. Кроме того, у нас нет столько Ходоков, чтобы тянуть из них жизнь. А даже если бы они и были… мне не нравится этот способ.

– Черпать магию из крови и жертв… это добром не кончится, – согласилась со мной Катя. – Это не наш, не русский путь.

– Тогда найдите русский способ колдовать, – пожал плечами легат. – Хранитель вам в помощь. Готовьтесь к выходу.

Глава 18

– Кать, переключись на приватный режим, – попросил я подругу, когда мы вновь оказались на лесной Дороге у столба с цифрой «304». Будь наша броня имперского производства, я бы не стал заморачиваться с секретностью. Особый отдел все равно оставит возможность записи разговоров, подозрительность и контроль – его кредо. Но киннеры считали обман пользователя нарушением одной из фундаментальных религиозных заповедей, преступлением хуже убийства. Если сказано «приватный режим разговора», значит, он на самом деле приватный и ни одна собака не сможет узнать, о чем мы говорили. Раз техническая характеристика заявлена в инструкции или спецификации, значит, она соблюдается от сих до сих и точка, без всяких исключений из правил. Если это окажется не так, то это повод для серьезнейших разборок и выводов. А уж если в ходе расследования вскроется сознательный брак или обман на производстве, то выпустивший продукт научно-технический монастырь киннеров закроют целиком, а его настоятеля и нарушивших заповедь мастеров-монахов отлучат от служения и выгонят на вечное покаяние без права работы и надежды на прижизненное прощение. Киннеровская техника стоила очень дорого, но доверять ей было можно. А встраивать в нее свои «жучки» – это задача весьма нетривиальная…

– Слушаю тебя, командир, – отозвалась медичка, и я увидел на забрале шлема, что приватный канал включен. – Что-то случилось?

– Нет…, – немного замялся я. – Речь о другом. Кать, тебе не кажется, что с нашим легатом что-то не то происходит?

– Поясни.

– Мне не понравилось, как он себя вел. И сама ситуация выглядит неправильной. Эксперимент в лаборатории был подготовлен явно впопыхах, без четкого плана и запасных вариантов, что на Ситникова не похоже. Однако, это еще полбеды – возможно, на легата действительно давят сверху, и он сильно торопится. Но его нервный срыв и наш жесткий разговор после смерти курсанта я объяснить не могу. Он что, и в самом деле считает, что я мог убить парня? Но зачем, с какой целью? Получается, имперцы мне не доверяют? Скажи честно. Я хотел бы это знать прежде, чем встречаться с Хранителем.

Катя, застыв на месте у дорожного указателя, надолго задумалась. А когда ответила, ее слова меня изрядно удивили.

– А ты считаешь, что тебе можно полностью доверять?

– Разве нет? По-моему, мы с тобой ради Империи регулярно разбиваемся в лепешку! Я сам начал помогать вам! Помог под Котлярово, добыл информацию из Трансгена, свел с тент-ал, воевал и колдовал под Ломжино, выходил на Дорогу… этого недостаточно?

– Ты не понимаешь, – вздохнула напарница. – Никто не отрицает твоих заслуг. Их у тебя хватает, даже чересчур. Но, заслуги – это одно, а доверие – это другое. Ты слишком много на себя берешь, Ваня. И тянешь все одеяло на себя, поэтому тебе и не доверяют. А заодно и мне, вместе с тобой. Соображаешь, что я имею в виду? Или надо объяснить?

– Лучше объясни.

– Хорошо. Зачем ты настаивал, чтобы кровь во время эксперимента взяли у тебя, а не у Бориса?

– Потому что я знал, что это опасно! Я думал, что с собственной силой как-нибудь управлюсь сам, а парень сильно рискует.

– А со стороны это выглядело, как желание любой ценой не пустить в дорожный проект имперского Ходока, подготовленного Ситниковым. К тому же ты сам признался, что его жизненная энергия перешла в твой браслет.

– Но я его не убивал!

– Я тоже так думаю. Но не Ситников, чья работа – подозревать всех и вся. Со стороны твои действия можно расценивать как ликвидацию курсанта спецотдела Ульмова, под предлогом вмешательства Холдера. Дальше: почему ты не стал на мне жениться и вступать в общину?

– Катя, мы об этом уже сто раз говорили…

– Мы – да. Но для других это выглядит, как отказ стать в Империи своим. А твои доводы про нежелание прогибаться под кого-то и становиться холопом смотрятся жалко! Тебе сделали шикарное предложение, за которое любой имперец в твоем положении схватился бы обеими руками, но ты отказался от него под надуманным предлогом. Почему? Потому, что у тебя есть какие-то свои цели, кроме служения Империи. Твой бой под Ломжино тоже можно расценивать по всякому – зачем-то ты не только участвовал в десанте, но и возглавил его, применив магию в бою. С какой целью ты так геройствовал? Из одного патриотизма, или у тебя есть свои планы? Далее: ты настойчиво тащишь в проект своих личных друзей – Игоря и Настю. Контакт с Торбышевым ты тоже берешь на себя. После схватки с ведьмой, ты оставляешь ее в живых и присваиваешь себе ее браслет, который потом оказывается важнейшим магическим артефактом. Это тоже случайно получилось или нет? В итоге выходит, что ты в каждой бочке затычка. Везде во главе угла Тихомиров, проект без которого невозможен. Это настораживает и не всем нравится, знаешь ли…

– Погоди, а ты? – оторопел я. – Ты же не только Ходок в проекте, а офицер, герой Империи, русская элита…

– Разве? – голос медички дрогнул. – А по-моему, я всего лишь твой инструмент. Боевик и сексподдержка в одном лице. Ты меня спас, выучил ходить по Дороге, сломал волю и подчинил, а теперь пользуешь, как хочешь – хоть на Дороге, хоть в постели. Даже мое геройство – твоя заслуга, я лишь сфотографировалась с пленными по твоему приказу, все остальное сделал ты.

– Кать, ты чего? – спросил я севшим от удивления голосом. – Ты в самом деле веришь в то, что говоришь?

– Я-то? Я, может, и не верю, – покачала головой медичка. – А вот другие – вполне. Я же говорю – мне не особенно-то доверяют.

– Это тебе Ситников рассказал?

– Нет. Нашлось, кому открыть глаза, – хмыкнула девушка. – Как раз Виталий Матвеевич мужик неплохой, несмотря на то, что особист. Он старается не рубить сгоряча, а найти ко всем свой подход и всех приставить к делу. Просто на него и в самом деле в последнее время давят. Легат, поди, с тобой не раз наедине водку пил и за жизнь разговаривал? Было же? Было, можешь ничего не говорить, я и так знаю. Со мной он тоже… пытался наладить доверительный контакт. Только не вышло. У меня кроме особиста еще и своя голова на плечах есть. И знакомые с родственниками в общине, которые кое-что знают… Ваня, а для тебя это откровение? Ты и в самом деле думал, что ты всеобщий герой, тебя все в Империи любят и уважают, и у нас тут нет проблем? – подойдя ко мне вплотную, усмехнулась Катя.

– Честно говоря, да, – покрутив головой, я увидел в нескольких шагах от себя ствол поваленного дерева и сел на него. – Звучит глупо, но я действительно решил, что впервые в жизни я оказался среди своих. И теперь все просто как черное и белое: наши все здесь, в Империи. Им можно доверять, ради них нужно воевать и выходить на Дорогу. А враги – по ту сторону фронта и их надо уничтожать. В моем старом мире было не разобрать, где свои, а где чужие, а мотивов напрягаться и принимать чью-то сторону не было никаких. И так понятно, что все друг друга лишь обманывают и используют. Я думал, что здесь не так. Поэтому и рвался вперед, старался быть полезным для русских. А вовсе не потому, что у меня есть какой-то хитрый план и я стремлюсь к какой-то сверхцели…

– Хороший ты парень, Ваня, – присела рядом медичка, погладив меня по плечу. – Только наивный очень, хотя и думаешь про себя, что ты умный и хитрый. Нет уж, командир, как говорили у вас в питомнике: не прикидывайся шлангом. У нас в Империи свои проблемы. Не все мы тут друг другу братья и сестры, хватает… всякого. Но в одном ты прав – мы один народ. И кроме как друг на друга нам надеяться не на кого. Так что все эти откровения, которые ты сейчас услышал, ничего по сути не меняют. Наш долг – служить русскому народу. Пошли уже к Хранителю, будем делать свое дело. У тебя есть идеи, что мы можем у него попросить?

– Конечно, есть, – кивнул я. – Собственно, остался только один вариант. Раз уж в особом отделе думают, что я хитрая скотина, которая отжала себе всю кормушку, то не стоит никого разочаровывать! Ты права, не будем тянуть.

Рваный пластиковый пакет из-под американского пайка я обнаружил метров за двадцать до указателя трехсотого километра, рядом с небольшим кострищем. Недалеко от него у ручья обнаружилась прилипшая к кустам дезинфицирующая салфетка, следы берц в болотистом грунте и пара окурков. Глядя на все это безобразие, Катя лишь головой покачала.

– «Джоны» ведут себя как последние свиньи! Если на маскировку им плевать, то хоть бы из приличия мусор за собой прикопали. Холдер своих Ходоков по объявлению что-ли набирает?

– Менталитет такой у хлопцев, – развел я руками. – У кого открылся дар, того он и вынужден использовать. И это отнюдь не «джоны».

– Все равно! Даже медведя можно научить на велосипеде ездить! А уж взрослого человека не мусорить и подавно.

– Это, смотря какого – хмыкнул я. – Бывают такие кадры, что… Впрочем, нам же лучше – проще иметь дело со свиньями, чем с вежливым и аккуратным спецназом. Однако, факт остается фактом – нас опередили. Каким-то образом холдеровцы перебрались через море.

– Но дальше двухсот девяностого километра они уйти не могли. Иначе как им получить браслет? – заметила Катя.

– Засада может быть организована и раньше, – возразил я. – Или сзади идет вторая группа. Но тут, по всей видимости, никого. На тепловизоре засветок нет, эфир чист, даже кострище давно остыло, следы обрываются у берега ручья. Похоже, холдеровцы добрались до трехсотого километра и, празднуя это событие, устроили себе привал. Пожрали, отдохнули и пошли дальше, даже не попытавшись найти башню Хранителя. Так что конкурентов у нас пока нет. А вот дальше они появятся наверняка! Начнем, Катя, – немного волнуясь, сказал я. – Активируй звезду!

Лейн карра Тей-нол! – медичка уже держала артефакт наготове. Из рук девушки немедленно протянулся вправо яркий зеленый луч, направленный почти перпендикулярно Дороге, куда-то за кусты на обочине и протекавший за ними ручеек. Опустив забрала и подойдя друг к другу вплотную, мы зашагали в указанном направлении.

Я был готов к трудностям. Если уж в первый раз мы едва доехали до башни на танке, то дотопать пешком будет проблематично даже в киннеровской броне. Однако, все оказалось не так сложно, как я боялся.

За неглубоким ручьем начался болотистый лесок, однако он сменился открытым болотом раньше, чем видимость из-за сгустившегося тумана пропала окончательно. Впрочем, температура к тому времени ушла в хороший минус, и под ногами вместо трясины оказался лед и замерзшая грязь, идти по которой из-за отсутствия снега было совсем нетрудно. Температура падала все сильнее, опустившись до минус сорока, но в броне холод пока не ощущался. Больше всего неприятностей доставлял встречный ветер – он становился все сильнее и каждый новый шаг в белом молоке тумана давался с напряжением сил. Последние пару десятков шагов мы проделали обнявшись, едва удерживаясь на ногах, и я уже начал бояться, что скоро нас попросту сдует с места, как вдруг все закончилось. Айвер был прав – чем меньше выходов на Дорогу пришлось на очередную сотню километров, тем легче добраться до Хранителя.

Ветер стих внезапно, как по приказу, туман расступился в стороны, и на открывшемся посреди замерзшего болота небольшом пятачке я увидел дом Хранителя. В этот раз он нисколько не был похож на башню – скорее уж на широкую и ладную новую деревенскую избу, сложенную из толстенных круглых бревен. В узких окошках с резными наличниками виднелся слабый свет, над каменной трубой поднимался вверх еле заметный дымок и выглядел стоящий посреди холода и белесой мглы домик так уютно, что хотелось немедленно войти в него. Что мы и сделали, поднявшись на крыльцо и открыв незапертую деревянную дверь. Прошли через полутемные сени с колотыми березовыми дровами в углу, сундуками вдоль стен и какими-то горшками по полкам и, открыв еще одну дверь, оказались внутри теплой и немного тесной комнаты с домоткаными половиками, столом, лавками, закрытыми занавесками полатями под темным деревянным потолком и массивной русской печкой. Полумрак избы разгоняла лишь горящая древняя керосиновая лампа на столе.