Текст книги "Индия глазами советских друзей"

Автор книги: Михаил Облянцев

Соавторы: Мария Васильева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Джунгли ночью и днем

Слово «джунгли» некоторые справочники объясняют как непроходимые заросли. Древнеиндийское «джангола», от которого произошло современное «джунгли», обозначает «невозделанная земля». Наши друзья – индийцы – дали нам несколько иное объяснение.

– Это не очень густой, скорее, редкий лес, вперемежку с кустарником, переплетенный лианами и колючками.

Заросли по реке Багхра в районе Корапута, по мнению наших друзей, – типичные джунгли. Их оживляют водопады, небольшие в сухой период и бурные в муссонный. Однажды мы отправились на эти водопады и прошли мимо тропинки, ведущей к ним, но нам не хотелось возвращаться, и мы решили спуститься туда прямо через лес. Шум воды служил хорошим ориентиром. Пройдя около ста метров, усталые и исцарапанные, мы убедились в бесплодности нашей затеи. Пролезть напрямую через заросли было невозможно и надо было возвращаться на тропинку. Так состоялось первое, беглое знакомство с джунглями.

^{Наши друзья проводники}

– Посмотреть бы настоящие джунгли! – сказал кто-то из нас.

– О! Это не трудно сделать, – ответил шофер-индиец. – Попросите Шивани или Патро. Они – охотники и, наверное, согласятся взять вас с собой.

Мы были знакомы с ними обоими, знали об их страстном увлечении охотой. Будучи как-то в гостях у мистера Шивани, мы видели его богатые трофеи: пуфы, сделанные из ног слона, убитого хозяином несколько лет назад (сейчас отстрел диких слонов запрещен), шкуры и чучела тигров, пантер, оленей, кабанов, различных птиц.

Посовещавшись, мы решились попросить охотников как-нибудь взять нас с собой. Однажды в один из вечеров предмуссонного периода мы наслаждались прохладой и любовались закатом с балкона нашего дома. Это было почти ежевечерним нашим занятием, поскольку здешние закаты – зрелище необыкновенное. В тот момент, когда солнце опускается в облака, на небе начинается бесподобная феерическая игра теней – от бледно-розовых до темно-вишневых. Облака принимают причудливые формы, напоминающие то человека, то какого-нибудь зверя, то чудовище. Но вот солнце скрывается за горизонтом, и небо пылает, как гигантский костер. Краски темнеют. Из розовых они переходят в золотистые, затем в красноватые и фиолетово-лиловые. Потом в одно мгновение становится темно, и на небе появляются яркие, мигающие звезды.

Издалека доносятся слабые звуки барабанов и печальные мелодии народных песен. Это крестьяне отдыхают после тяжелой работы. В эти минуты нас всегда охватывала какая-то грусть, даже тоска по Родине, дому, близким.

Тишину нарушает шум подъезжающей машины. Наши друзья, извинившись, что не предупредили заранее, приглашают посмотреть джунгли.

Мы растерялись. Так сразу, без подготовки – в джунгли.

– Если вам сейчас неудобно, давайте перенесем на другое время это мероприятие, – заметив наше замешательство, предложили они.

– Нет! Ни в коем случае! Дайте нам только полчаса на сборы!

Они согласились, и мы, волнуясь, стали быстро собираться.

Пришла машина.

– С чего вы хотите начать? – спрашивает мистер Амин.

– На ваше усмотрение, – отвечаем. – Но учтите, мы обратно не торопимся.

– О’кей! – последовал обычный ответ, и машина тронулась в путь.

– Скажите, а тигров мы увидим?

– Вот это не обязательно, хотя Орисса – обитель тигров.

Отъехав несколько десятков километров от Сунабеды, машина свернула с асфальта и углубилась в лес. В пучок света от фар попал заяц. Здесь их множество. Бедный косой мчится впереди нас. Постепенно расстояние между нами сокращается. Зайцу грозит гибель, но шофер выключает свет и сигналит. Заяц мгновенно прыгает в кусты.

Через несколько минут дорогу нам пересек зверек, похожий на лису.

– Мангуста! – уточнил водитель.

На свет фар слетается тьма насекомых. Об лобовое стекло машины все время бьются то большие тяжелые жуки, то маленькие, легкие мотыльки, то бабочки и тут же погибают.

– Послушаем тишину, – предложил мистер Амин.

Останавливаем машину, гасим свет, выходим и стоим, не шевелясь. Сначала кажется, что вокруг темно и тихо. Но через несколько минут до нашего слуха доносятся тысячи разных звуков и шорохов. Отчетливо слышен вой шакалов. Вот, прошумев крыльями, пролетело что-то большое. Где-то недалеко раздался крик ночной птицы. Он кажется тревожным, даже зловещим. Страшновато, хотя это, скорее всего, сова или филин. С наступлением темноты джунгли просыпаются. У них своя сложная, для нас малопонятная жизнь. Правда, среди множества таинственных звуков мы все же услышали родное кваканье лягушек. Да и то… древесных, как объяснил мистер Патро, не только опытный охотник, но и великолепный знаток жизни животных. Его комментарии коротки и точны.

На миг включаем фары. Сноп света снова притягивает тучу насекомых.

Выключаем… снова ожили, заговорили ночные джунгли. Стоим, заколдованные их симфонией. И не слышим предложения устроить пикник.

– В джунглях?! Ночью?! Да это просто замечательно!

Но место для пикника мы выбрали, по мнению индийцев, неподходящее. Немного проехали, нашли место получше и расположились. Организовали ужин. Мы похвалили индийскую пищу, индийцы нашу – обычная вежливость. Наши бутерброды с икрой индийцам очень понравились. А их фруктовый салат из бананов, ананасов, папайи и других фруктов, залитый лимонным соком, превзошел все наши ожидания.

Ужин прошел очень весело, все непринужденно шутили, смеялись.

– Уже поздно! Пора возвращаться, – забеспокоились наши друзья.

Пора, значит, пора. Сопротивляться бесполезно. Погасили костер, сели в машину и поехали. Поблагодарив устроителей чудесной поездки, мы робко намекаем, что с удовольствием посмотрели бы джунгли в дневное время.

– О’кей! – последовал ответ.

Значит, все будет в порядке. Действительно, скоро мы убедились, что наши друзья не шутили: мы снова поехали в джунгли, на этот раз днем.

Огромные деревья, некоторые без листьев, сплошь покрыты яркими цветами: белыми, ярко-красными, розовыми, фиолетовыми. Цветут они обильно, и срок цветения длительный: до нескольких месяцев. Одни отцветают, другие зацветают. Осыпающиеся лепестки, особенно красные, покрывают сплошным ярким ковром большую площадь.

А вот и сандаловое дерево со светлой рыжеватой корой, круглыми листьями и древесиной, обладающей приятным устойчивым запахом. Произрастает оно в основном в штатах Керала, Тамилнаду, Карнатака. Там его используют в промышленных целях: получают масло, необходимое для парфюмерии, изготавливают из него художественные поделки.

Пытаясь пройти в глубь леса, мы наткнулись на заросли деревьев, похожих на нашу акацию, с острыми, как иголки, шипами. Толстые и острые шипы вполне могут распороть кожу животного, а для человека это – совершенно непроходимые дебри. Научного названия этого дерева мы так и не узнали, а в переводе на русский получается что-то вроде «дьявольского» или «чертова» дерева. Точнее не придумать!

Неподалеку показалась небольшая поляна, и мы собрались было устроить привал, но когда подошли, оказалось, что здесь растут мелкие кустики, похожие на крыжовник, но только с большими колючками.

– Не подходите! – предупредили нас друзья. – Царапины от колючек очень болезненны и долго не заживают.

На полянке, казавшейся издалека такой привлекательной, посидеть не удалось: трава колючая, жесткая. Даже ходить по ней и то неудобно. Теперь мы поняли, что джунгли не зря называют непроходимыми. Там, где редкий лес еще не зарос колючим кустарником и лианами, мы повстречались с большой стаей обезьян, любопытных и ужасно комичных. Они не убегали, а медленно, оглядываясь, как бы отходили, увлекая нас за собой в глубь леса.

Мы еще не раз бывали в джунглях. Ориссы и ночью и днем и всегда открывали там что-то новое. Нам пришлись по душе эти густые, спутанные леса и их обитатели, хотя всякий раз, отправляясь туда, мы испытывали чувство легкого страха.

Мачкунд! Знает ли его кто-нибудь?

На крайнем юге штата Орисса, в районе Мачкунда, построена гидроэлектростанция. Нам много рассказывали о живописной дороге, которая ведет туда, о первобытных племенах, живущих высоко в горах, и о большом количестве диких животных, обитающих в горных лесах.

После некоторых формальностей мы получили разрешение посетить электростанцию.

Из Сунабеды в Мачкунд ведет горная дорога через Корапут, Джейпур и несколько малонаселенных пунктов. По обе стороны ее – леса и непроходимые джунгли. Вольготно живется здесь тиграм, кабанам, оленям. Частенько встречали мы их прямо на дорогах, особенно в самом начале строительства объекта, когда дороги не были еще перегружены транспортом. Тигр, спокойно сидящий в вечерние часы на каменном парапете, для того времени явление обычное. И нас всегда поражало их гордое спокойствие. Исчезновение отнюдь не было бегством, скорее, – неторопливым отступлением…

Горы кончились, началась равнина, вдали показались селения. В горах темнеет мгновенно. В джунгли люди не решаются ходить в одиночку, а только группами. Цепочкой потянулись навстречу крестьяне. Вот идет высокий худой человек с длинными вьющимися черными волосами, у него большие выразительные глаза, как у большинства индийцев. На плече сложенный большой черный зонт, на одном конце которого подвешен тощий цыпленок, а на другом – пестрый узел с двумя лохматыми кокосовыми орехами. В руках – две дольки желтой тыквы. Показалась группа женщин. У одних ноги от пяток до колен расписаны богатой татуировкой. У других – затейливая татуировка на руках. Они несут на головах тяжелые корзины и узлы. На бедре – ребенок, тоже разукрашенный во все цвета: глаза подведены, щеки накрашены, на лбу пятнышки.

^{По дороге на базар в Мачкунд}

Последние километры по холмам Мачкунда. Расположенный на границе трех штатов (Ориссы, Андхра-Прадеша и Мадхья-Прадеша), он интересен не только живописной местностью – в нем как бы соединились разные эпохи: в горах обитают первобытные племена (бондо, гадаба и другие), а внизу, по соседству с ними, – современные электростанции Мачкунд и Балимила.

Район Мачкунда мало известен даже в Индии. Он почти не упоминается в популярной литературе. Но надо надеяться, что близость к порту Висакхапатнам, автомобильным и железным дорогам рано или поздно приобщит его к современной жизни.

После длительного подъема из-за поворота перед нами внезапно раскинулась широкая долина Мачкунда с рекой Силеру, притоком Годавари. На много километров вдоль дороги тянется живой забор из агавы. Некоторые кусты цветут. Высота их цветоножек достигает пяти метров. На верху стебля – пирамида из желтых цветов. Необыкновенно красивы они на фоне зеленых холмов и чистого голубого неба. Проезжаем деревню, где живут рабочие и обслуживающий персонал электростанции. Впереди на холме видны два бунгало. Одно из них предложили нам. Мы с удовольствием расположились там – все-таки устали с дороги. Пока готовится ужин, осматриваем окрестности. Хорошо видна плотина водохранилища, от которого отходят бетонные каналы, подающие воду в район гидроэлектростанции. Мощность ее невелика, всего 125 тысяч киловатт. Кроме электростанции Мачкунд на реке Силеру сооружаются еще две суммарной мощностью около 400 тысяч киловатт.

Сложные гидротехнические сооружения станции, системы плотин и каналов собирают воду со всех участков в искусственный водоем. Бетонные каналы и лотки подают воду в главный подземный резервуар, откуда по шести стальным трубам диаметром полтора метра и длиною около четырехсот метров вода устремляется на лопасти турбин в машинном зале, который расположен на дне ущелья.

Вдоль трубопроводов ходит фуникулер, доставляющий обслуживающий персонал в машинное отделение. До ущелья мы решили добраться машиной, а на обратном пути сесть на фуникулер. Крутая извилистая дорога, ведущая к электростанции, весьма опасна для машин, но мы спустились благополучно и быстро оказались в машинном отделении станции. Сопровождаемые служащим, входим в просторный зал с центральным пультом управления и мнемосхемой. Впечатление высокотехничного, передового предприятия. Но что это? В углу зала большая красочная картина, обрамленная яркими, разноцветными лампочками. На ней – один из индуистских богов, а перед ним дымятся ароматические палочки. В машинном зале вместо картины – фигурка божества, украшенная лампочками, цветами и блестками.

^{Орисса. Деревенские дети}

Передовая техника и… религия! Подобное сочетание мы встречали не раз.

Один из служащих показал нам всю станцию, после чего вывел к реке, предложив немного освежиться. Мы охотно искупались в прохладной, чистой воде.

Красота ущелья Мачкунд не давала нам покоя. Хотелось пройти вверх, до шумевшего водопада. И хотя нас предупреждали, что пробраться в ущелье невозможно, мы рассуждали по-своему: если вода проходит, то пройдет и человек. Мы знали, что высота падения воды здесь более 170 метров и что маломощный во время засухи водопад неузнаваем в период муссонных дождей. Все это казалось нам очень заманчивым. Но как ни старались, подойти к водопаду мы так и не смогли.

Поблагодарив за экскурсию, мы поднялись вверх на фуникулере. Весь путь со дна ущелья наверх нас «сопровождали» обезьяны. Они строили нам такие уморительные рожицы, так нас потешали, что даже те, кто не очень доверял фуникулеру, не заметили, как оказались наверху.

На обратном пути мы заскочили на базар. Вот уж где поистине пересекаются пути цивилизации и патриархального уклада. Племена, живущие в горных, труднодоступных районах, принесенные с собой продукты обменивают здесь на необходимые товары. Мы долго наблюдали за этим новым для нас видом торговли. Обмен товарами производился тихо, спокойно, хотя и бойко, но без характерных для рынка вспышек. Полное взаимопонимание и взаимоуважение. Увидев разложенные на земле связки каких-то палочек, мы поинтересовались, что это такое.

– Это зубные щетки, – смеясь, ответил наш проводник. – Палочки лафиры жуют. При этом из них выделяется мятное масло, приятно освежающее полость рта. После того как палочка превратится как бы в кисточку, ею чистят зубы.

– Зубная щетка не выдержит конкуренции!

– Конечно, ведь при дроблении палочки работают и десны, и зубы, и челюсти, чего нет в операции со щеткой.

– Но ведь это слишком долго.

– Да! Но они никуда не торопятся! – продолжал отстаивать преимущество палочек переводчик.

Пришлось согласиться.

Заканчивается наше путешествие по Мачкунду. Видим водопад. Останавливаемся. Снова пытаемся подойти, и опять безуспешно…

– Ну что ж, в другой раз! Пусть он будет нашей мечтой.

Они отброшены на несколько веков назад

Идея познакомиться с племенами Ориссы зародилась у нас вскоре после приезда в штат. Мы долго выясняли, каким образом можно осуществить этот замысел, и оказалось, что на нашем пути стояло множество препятствий: то не было транспорта, то проводника (дороги в горах были труднопроходимыми) и т. п.

Нам посоветовали обратиться к коллектору (чиновнику низовой административной единицы) Корапутского дистрикта господину Патнайку – человеку, прекрасно знавшему интересующий нас район штата. Заручившись его обещанием, мы стали ждать и надеяться, что знакомство с племенами гадаба и бондо состоится.

Наконец нам сообщили, что все улажено. Индийская дирекция предприятия выделила нам проводника – инженера мистера Патро, работавшего ранее на строительстве электростанции Мачкунд, недалеко от тех мест, где обитали племена. Проводник наш был обаятельным человеком, опытным охотником и страстным любителем природы.

Однажды вечером мы (трое советских специалистов и мистер Патро) покинули тихую Сунабеду. Машина быстро миновала Корапут и Джейпур и выехала на основную дорогу, ведущую на Мачкунд. Обычная картина дороги в малонаселенной сельской местности, где нет регулярного автобусного сообщения, а единственный способ передвижения – пеший и на повозках.

Молодые женщины, высокие, стройные идут быстро и как-то удивительно легко. Сельские женщины внешне выглядят несколько проще городских. Их украшения (чаще медные) тяжеловаты, не так изящны, как золотые или серебряные украшения горожанок. Однако и они по-своему хороши.

Если мужчины и женщины идут группой, то, как правило, мужчины – впереди, а женщины – за ними. По каким-то законам жены всегда следуют за мужьями и несут при этом вещи. С базара также первыми важно, с достоинством шествуют мужья, а за ними с покупками – жены. То же самое в городе: мужчины впереди, женщины сзади, даже если они на велосипедах или на мотоциклах.

Дорога вьется среди высоких скалистых гор. Подъезжаем к Мачкунду. Вечереет. Раскаленный огненный шар опускается за горизонт, и на небе начинается волшебная феерия, от которой невозможно оторвать глаз. Небесное сияние кончается мгновенно, и на землю опускается мрак.

К бунгало мы подъезжали в темноте. Жутковато. Вспоминаются предупреждения знакомых об агрессивности племени бондо, о том, что они не всегда дружелюбно относятся к приезжим и что они – «дикари классического типа». Но не возвращаться же?

От нашего бунгало до деревни бондо около 18 километров пути по каменистой крутой тропе. Идти решили пораньше: в четыре часа утра. Проводник хорошо знал язык бондо и ория. На языке ория немного и мы изъяснялись, так что взаимопонимание теоретически было обеспечено. Носильщика долго искать не пришлось. Он был необходим: в условиях труднопроходимой горной дороги и жары на высоте 1500 метров даже тот небольшой груз, без которого не обойтись в нашем путешествии, показался бы нам невыносимо тяжелым.

Не успели расположиться на ночлег, как услышали шум подъезжающих машин. Это наши друзья-индийцы из Сунабеды приехали в горы отдохнуть. Они пригласили нас к себе. Мы не стали отказываться и, отправляясь, взяли с собой все необходимое, чтобы индо-советский ужин прошел в веселой, непринужденной обстановке. Индийская пища! Какая-же она все-таки острая, жгучая. Особенно приправа к рису и овощам с орехами. После первого же блюда казалось, что все внутри обожжено, и хотелось дышать открытым ртом. Облегчение принес стакан кефира, хотя и он, к нашему ужасу, был тоже немного сдобрен перцем.

– Если вы нас пригласили на ужин, то почему не обзавелись огнетушителем? – пошутил кто-то из нас.

– Еще ни один человек в Индии не умер от острой пищи, – парировал доктор из госпиталя в Сунабеде. – А что вы думаете делать завтра? – спросил он.

– Собираемся утром в горы к племенам, – последовал ответ.

И тут мы услышали рассказ об одной русской учительнице, приехавшей из Мадраса и долгое время жившей здесь в горах с племенами. Рассказ был весьма противоречивым, так что мы даже не все поняли. И только много позже выяснилось, что речь шла о лауреате премии имени Джавахарлала Неру за 1967 год, советском индологе Людмиле Васильевне Шапошниковой.

Нам показалось, что доктор и его друзья не очень одобряли нашу идею похода в горы. Они сомневались, сможем ли мы выдержать его без тренировки и достаточной подготовки. Он даже спросил:

– А что передать администрации завода, если вас не будет в понедельник на работе?

– В понедельник до начала работы мы заедем к вам в госпиталь, чтобы передать привет от бондо, – сказал кто-то из нас весьма самоуверенно.

– Вы хотя бы предупредили меня заранее, чтобы я дал вам на дорогу «тоник».

Мы знали об этом хорошем тонизирующем витаминном напитке.

– Ничего! «Тоник» пригодится и после экскурсии.

Расставшись поздно, мы еще долго не могли уснуть. Сон потеряли, зато приобрели друзей.

Наутро, в четыре часа, нас разбудили. Поднялись с трудом. Но утренняя прохлада и душ вернули нам прежнюю бодрость. Наскоро позавтракав, мы были готовы к походу. Мистер Патро с водителем разведали дорогу и решили, что можно подъехать вплотную к горной тропе.

Действительно, шофер сумел проехать по бездорожью еще несколько километров, а дальше – пешком. Утром идти было не так трудно, и вскоре мы достигли поселения, где жили гадаба, один из народов Индии, не знающих ни электричества, ни радио, ни газет. Поселение, обнесенное плетеным забором с калиткой напротив тропинки, словно вымерло. На самом деле за нами уже давно наблюдали. Тишину нарушил визг поросенка. И как по команде, из круглых, обмазанных глиной хижин, не имеющих ни окон, ни дверей (вместо дверей – проемы), выглянули женщины. За ними показались ребятишки. Коротко посовещавшись, мы через калитку вошли в деревню. Наш проводник на местном наречии громко оповестил (так у них принято), кто идет и зачем.

Вскоре на центральную площадь собрались все, кто мог. Мужчин, правда, было мало: вероятно, они работали на полях, удаленных от селения. В основном женщины и дети. Особенно много было детей. Любопытные, доверчивые, чумазые, они мигом окружили нас и, получив львиную долю подарков, убежали в хижины. Через несколько минут они вернулись, но уже со своими нехитрыми игрушками (палочками, камешками, зеркальцами).

Нас приятно удивило то, как ведут себя дети и как относятся к ним взрослые. Видно было, что дети окружены вниманием и заботой. Они пользуются свободой. На них не повышают голоса, их не наказывают. Причем взрослое население одинаково заботится обо всех детях деревни, особенно в тяжелые времена неурожаев или стихийных бедствий. В случае смерти или гибели родителей ребенок становится членом другой семы}. Безнадзорных детей здесь не бывает.

И, как видно, дети не злоупотребляют доверием и любовью взрослых. Они послушны, трудолюбивы, непритязательны. На них ничего нет, кроме украшений. Подростки носят набедренные повязки. У многих детей до семи лет ненормально большие, вздутые животы, как у больных рахитом. В юношеском возрасте следы рахита исчезают. Там немало стройных юношей и девушек.

На женщинах еще больше украшений, чем на детях. На ногах и руках металлические кольца, даже с бубенцами и колокольчиками, чтобы отбивать такт во время танцев. В ушах – огромные кольца, диаметром до двадцати сантиметров, и несколько колец поменьше. У некоторых вся ушная раковина в кольцах и серьгах. На шее мелкие бусы, причем но нескольку десятков ниток. Черные, воронова крыла, волосы перехвачены красными шнурами или бусами. У многих по два-три кольца в носу, иногда с камешками.

В будние дни женщины обычно надевают сари красного цвета, в праздники – сари в полоску. В украшениях женщин также преобладает красный цвет.

Мужчины деревни хорошо сложены. Они высокого роста, физически развиты, худощавы, стройны. Длинные блестящие (от масла) черные волосы иногда вьются. Кожа у гадаба смуглая, нос слегка приплюснут, большие черные глаза и белоснежные зубы. Ни одного толстого мужчины (как и женщины) мы не видели. Наверно, причина тому – постоянное движение, тяжелая физическая работа, охота и весьма скромное питание.

Гадаба приветливы, дружелюбны и немного даже наивны. Их взаимоотношения, построенные на врожденной доверчивости, честности, могли бы служить примером для многих цивилизованных наций. Они никогда ничего не прячут и не запирают, да и не знают, что такое замок.

После непродолжительного взаимного изучения барьер стеснительности был преодолен, и завязалось знакомство. Они показали нам свои танцы. Взяв друг друга за талию, начали пританцовывать. Вначале не очень ритмично, но вот появились мужчины-музыканты, и под звуки барабанов и бубнов танцующие оживились. Танец стал более выразительным. Отдаленно он напомнил нам русский хоровод. Вдруг появился мужчина с полотенцем в руках и встал во главе «хоровода». Под его руководством движения и ритм стали четче, приобрели особую прелесть. То наклоняясь, то откидываясь назад, во все убыстряющемся темпе цепочка танцующих замыкается в круг, а затем круг снова размыкается.

Этот колоритный танец, барабаны, отбивающие такт, звон бубна захватили всех: и танцоров и зрителей. Барабаны забили громче, чаще и внезапно смолкли. Круг разорвался, и женщины группками разошлись.

Нас пригласили заглянуть в хижины. Первое, что бросилось в глаза, это чистота, хотя стены и пол были глинобитные. Никакой мебели, одежды, конечно, нет. Много глиняных горшков разных размеров, плетенных из молодого бамбука и каких-то тонких блестящих прутиков корзин, посуда из высушенных дикорастущих плодов; в углу висят куски ткани – нехитрая одежда женщин. В хижине две комнаты. В передней комнате, служащей как бы кухней, кроме утвари есть очаг. Он сложен из необработанных камней, на нем готовят пищу.

Гадаба занимаются в основном сельским хозяйством, причем землю обрабатывают мотыгой. Выращивают засухоустойчивые просяные культуры (джовар и баджру). Разводят свиней и кур (их свиньи похожи на диких кабанов, а куры – на бойцовых петухов). В быту гадаба широко используют дикорастущие плоды, а также корни, листья, кору различных растений. Сами они никаких орудий производства не изготавливают, а выменивают их на базаре.

Мужчины-гадаба заняты охотой. Несмотря на примитивное оружие (луки со стрелами, небольшие топорики, самодельные копья и ножи, капканы и ловушки), охотники почти всегда возвращаются с богатой добычей: оленями, кабанами, зайцами…

…Кажется, мы загостились. Мистер Патро поглядывает на часы. После такого теплого приема расставаться не хотелось. Но пора идти дальше.

Как нас встретят бондо? Нам говорили, что необходимо соблюдать осторожность: «Бондо очень агрессивны. Они даже нападают на соседние деревни. Их пиры иногда сопровождаются убийствами».

^{Орисса. В деревне племени бондо}

Расставшись с новыми друзьями, уходим в горы. Дорога трудная. Солнце печет немилосердно. Идти тяжело. Вдруг Патро останавливается и говорит, что дальше идти не имеет смысла, что еще очень далеко и когда мы придем к бондо, то никого не застанем. Мы не поняли, почему он раздумал идти, но терять время не хотелось, и мы устремились вперед. И только после километрового пути нам стало ясно, что наш друг просто сильно устал: походка его стала неуверенной, он тяжело дышал. Поэтому, повстречав первый же ручей с чистой водой, мы устроили привал. Главной заботой теперь было поддержать силы нашего проводника. Задача осложнялась тем, что он – строгий вегетарианец. А на овощах, как мы полагали, далеко в горы не уйти. Пришлось прибегнуть к обману – крепкий бульон с пирожками он все же отведал. Выпитый после обеда кофе совсем взбодрил его, и, посидев еще с полчаса, он так быстро зашагал, что мы едва за ним поспевали.

Пройдя еще пару километров но каменистой крутой тропе, мы наконец достигли цели: места, где живет племя бондо. Может быть, то, о чем нас предупреждали, и случалось когда-то. Мы могли подтвердить одно: бондо действительно «дикари», но лишь по степени отсталости. Они стоят на низкой ступени общественного развития и значительно отличаются от других племен Индии. Но бондо имеют свою культуру, обычаи, нравы.

Труднодоступные районы, длительная изолированность помогли племени сохранить свои обычаи и уклад жизни, но развивающаяся культура и новые отношения прошли мимо них.

Бондо занимаются сельским хозяйством, но оно еще более примитивно, чем у других племен. Удобных мест для земледелия мало. На небольших участках выращивают рис, кукурузу, засухоустойчивые просяные культуры, горох, тыкву, табак, перец. Урожая недостаточно для пропитания, поэтому они в лесах собирают плоды дикого манго, хлебных деревьев, бананы. В пищу добавляют коренья и молодые побеги некоторых растений.

Женщины племени не надевают сари. Они носят только очень короткие и узкие набедренные повязки, которые значительно короче самой рискованной мини-юбки. Ткань для набедренных повязок женщины вручную ткут из растений. Никаких блуз они не признают, зато их грудь прикрывают многочисленные нитки бус. На шее у женщин широкие металлические кольца, их много – не менее десятка. И на руках у них, от кисти до локтя, надеты металлические браслеты. А вот украшений в носу и больших колец в ушах у бондо нет. И хотя мы уже научились скрывать свои чувства, обилие украшений, компенсирующее недостаток одежды, да еще бритые головы у женщин произвели на нас сильное впечатление. Большинство женщин этого племени курят. Они вообще во многом подражают мужчинам.

У мужчин, кроме коротких набедренных повязок, небольшой нитки бус, да металлических браслетов на руках, ничего нет. «Бондо» означает «обнаженные люди», что полностью соответствует действительности.

Интересен свадебный обряд у горных племен. Невесту из соседней деревни полагается украсть. Жених с товарищами, вооружившись, отправляются в деревню и как бы крадут невесту. При этом мужчины из деревни невесты, «защищая» свою землячку, преследуют напавших. Заканчивается этот традиционный обряд «умыкания» мирной совместной охотой на диких зверей. Но бывают случаи, когда под действием пальмового вина разыгрывается настоящее сражение, которое заканчивается трагически.

Во время охоты, по обычаю, убить зверя должен жених. Все участники стараются, чтобы зверь (а им чаще всего бывает кабан, которых много в здешних лесах) достался жениху. Иногда кабан приходит в ярость и нападает на преследователей. В этом случае все охотники оберегают жениха.

Мужчины-бондо мало чем отличаются от мужчин других племен. Разве только большей воинственностью. Занимаются они охотой и рыбной ловлей. Бондо враждебно относятся к тому, кто вмешивается в их патриархальную жизнь. Чужих, согласно традиции, племя не принимает.

С восходом солнца мужчины отправляются на свои плантации далеко в горы, возвращаются поздно вечером. Вечерние джунгли опасны, поэтому через них идут цепочкой, причем в начале и в конце ее – самые сильные. В одиночку в горах никогда не ходят.

Тугие луки и стрелы с металлическими наконечниками – основное оружие мужчин-бондо. И владеют они этим оружием в совершенстве.

В отличие от всего остального населения Индии бондо не считают змей священными и употребляют их в пищу.

Бондо не пользуются спичками. Огонь они добывают, высекая искру кремнем или чаще путем трения деревянных палочек. Они стараются круглосуточно поддерживать в очаге тлеющие угли или слабый огонь.

Из сока саговой пальмы бондо приготовляют алкогольный напиток, который употребляют довольно часто, причем – не только мужчины, но и женщины.

В центре деревни, куда мы прибыли, под большим деревом стоял каменный постамент. Это место заседания совета деревни, ее верховной власти. Племена не регистрируются в полиции, их учет довольно приблизителен. По некоторым данным, общая численность всех малых народов и племенных групп, населяющих Индию, составляет 25–35 миллионов человек.

Правительство неустанно заботится об их благосостоянии. Согласно программе помощи племенам ежегодно выделяются значительные средства, обеспечивают бесплатное обучение, учащиеся получают стипендию и пособия, бесплатно выдаются книги и учебные принадлежности. Многие технические и общеобразовательные учебные заведения резервируют места для представителей племен. То же самое сделано и в государственном аппарате, где за ними зарезервировано пять процентов всех мест.