Текст книги "Кривая роста"
Автор книги: Михаил Барышев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Я полагаю, что здесь надо поскромнее. Зачем кадило раздувать? Члены ученого совета, сотрудники института… Ну и, скажем, из других организаций… двадцать человек.
– Сто двадцать, – поправил Жебелев, у которого в кармане лежал отработанный список приглашаемых на заседание ученого совета. В нем насчитывалось семьдесят четыре фамилии. Цифру сто двадцать Жебелев назвал из соображений, из каких снабженец, которому нужно две тонны кровельного железа, просит десять.
– Сто двадцать, – усмехнулся Казеннов. – Это вы, батенька мой, загнуть изволили… Новгородское вече хотите устроить. Тридцать человек самое большее.
В списке приглашенных Жебелев заранее решил не уступать. Чем больше людей выслушают его на совете, тем значительнее он получит поддержку. В этом Николай Павлович был убежден, так же как был убежден в своей научной правоте и своевременности постановки вопроса. Да и в большой аудитории резинового решения не протащишь. Не дадут. Доймут поправками и редакционными уточнениями.
Далее разговор ученого секретаря и руководителя сектора напоминал торг на лошадиной ярмарке. Словно один из них продавал подержанного мерина, а другой покупал его. Они убеждали друг друга, сердились на несговорчивость, апеллировали к совести, наконец, к элементарному здравому смыслу.
Казеннов уничтожил две таблетки валидола, а Жебелев нервно выкурил полдесятка сигарет. Потом они сошлись на золотой середине.
– Значит, семьдесят, – уточнил Николай Павлович, нервы которого в этой схватке оказались крепче.
– Почему же семьдесят? – вскинулся Казеннов. – Половина от ста двадцати – это, приношу извинения, шестьдесят.
– Сто двадцать мои да двадцать ваши – это сто сорок, – железным голосом сказал Жебелев. – Половина от ста сорока будет семьдесят. Арифметика, Иван Михайлович!
Семьдесят человек Жебелев официально пригласит на совещание, да человек тридцать придут по телефонным звонкам. В самый раз будет для первого случая.
Довольный таким оборотом дела, Николай Павлович согласился с ученым секретарем, чтобы его вопрос стоял вторым в повестке дня.
– Вторым так вторым, – сказал Жебелев. – Тезисы доклада я вам завтра пришлю.
– Договорились. Пожалуйста, завизируйте.
Когда Жебелев вышел из кабинета ученого секретаря, его слегка пошатывало. Николай Павлович с уважением посмотрел на табличку, где была указана высокая должность Ивана Михайловича Казеннова, и подумал о его многотрудной работе. Жебелев бы не согласился на нее ни за какие деньги. Один такой разговор наверняка отнимает у человека год жизни, а сколько разговоров ученому секретарю приходится вести…
В кафе против института Жебелев выпил две двойные чашки черного кофе и пришел в себя. Он с удовольствием возвратился в свою тесную каморку и занялся подготовкой к совету.
Прежде всего он вызвал младшего научного сотрудника Утехина и объявил ему, что его дружок, начальник участка Коршунов назначен официальным рецензентом по докладу на ученом совете.
– Женька? – удивился Утехин. – Не пойдет он… Его на канате к институту не подтащить.
– Надо, чтобы пошел, – твердо сказал Жебелев. – Надо, Леша, понимаешь… Ты мне это дело обеспечишь.
– У него же конец квартала, – взмолился Утехин, еще никогда не получавший от шефа столь трудного задания. – Он совсем в запарке. Жена его недавно жаловалась, что все вечера на стройке пропадает. Не затащить его, Николай Павлович.
– Леша, ты Генри Форда знаешь?
– Чего?
– Генри Форда? Капиталиста, американского эксплуататора, автомобильного короля, и как ни удивительно, но при всем том умного человека? Знаешь?
Лешка обалдело кивнул.
– Так вот, этот Генри Форд привлекал фармацевтов, и те вкупе с географами налаживали ему производство автомобильного стекла. Вот что могут, Утехин, сделать люди, не отягощенные консерватизмом и шаблонным подходом к делу.
– Но ведь Коршунов… – начал Лешка нащупывать ногами ускользающую почву.
– Леша, я же тебе все так ясно объяснил… Неужели непонятно?
– Понятно, – покорно вздохнул младший научный сотрудник, смиряясь с мыслью, что придется выполнить и это поручение шефа. – Разве только через Нину попробовать… Ее настропалить.
– Стропали, Леша, хоть двоюродных бабушек, но чтобы Коршунов на совете рецензентом выступил.
– Только ведь знаете, Николай Павлович, Коршунов он ведь такой, – Лешка сжал кулак и потряс им перед лицом шефа. – Он бочком ходить не любит. Он если начнет говорить, все скажет…
– Я еще раз с удовольствием вижу, что вы, товарищ Утехин, подаете большие надежды, – Жебелев отвел Лешкин кулак и выпроводил его из кабинета.
Затем Розалия Строкина получила указание связаться с доктором и профессором, уважаемым Федором Юлиановичем и помочь ему подготовиться к выступлению на ученом совете.
– Я ему буду помогать? – с изменившимся лицом переспросила Розалия.
– Вот именно, – ласково ответил ей Жебелев. – Кроме того, опеку над ним возьмете. Скажите, что машина ему будет подана… Постарайтесь его не утомлять, Розалия Сергеевна. Подготовьте материалы, помогите обобщить для выступления. В общем, сделайте все, что найдете нужным. Понятно?
– Понятно, Николай Павлович, – пролепетала примерная сотрудница сектора, напуганная тем, что ей придется помогать научной величине, знакомой по вузовским учебникам.
Инна Замараева получила от Жебелева длинный список приглашенных и указание «сесть на телефон». Инна Александровна охотно согласилась, ибо она и так «сидела на телефоне» значительную часть рабочего времени. Указание шефа лишь легализировало столь увлекательное занятие.
Однако не успела Инна отщипнуть и крохотный кусочек от пирога, которым одарил ее шеф, как судьба преподнесла ей торт.
В тот момент, когда она получала задание, на столе руководителя сектора зазвонил телефон. Жебелев поднял трубку и услышал рокочущий голос зама по науке. Лаштин просил о небольшом одолжении. На строительной выставке будет проводиться трехдневный семинар по обмену опытом. На семинар нужно послать представителя института.
– Я же не могу, Зиновий Ильич… К совету готовлюсь.
– О вас не может быть и речи, – рокотнуло в трубке. – Я думаю, что туда следует командировать младшего научного сотрудника Утехина.
– К сожалению, не имею возможности освободить его на три дня. Он получил ответственное задание по подготовке к совету… Да… Никак не могу.
Жебелев поднял глаза и увидел Инну Замараеву, старшего инженера двадцати шести лет, с модным зачесом на левое плечо и весьма привлекательным торсом, обтянутым с большим знанием этого тонкого искусства. Губы вот только слишком намалеваны. Но может быть, для обмена опытом это и подойдет.
– Могу выделить старшего инженера Замараеву, – сказал Жебелев и покосился на Инну.
– Замараеву? – переспросили в трубке. Затем последовало некоторое молчание, означавшее, что зам по науке безуспешно пытается представить себе старшего инженера Замараеву. – Хорошо, пусть едет Замараева. Благодарю вас, Николай Павлович.
Услышав разговор о собственной персоне, Инна нетерпеливо шевельнулась на стуле.
– Давайте списки, – сказал Жебелев. – Курочкин ими будет заниматься. А вы… – Николай Павлович усмехнулся и сделал иезуитскую паузу. Принялся для чего-то рыться в ящике стола и лишь минуты через три продолжил: – …На три дня отправитесь… представительствовать на семинаре по обмену опытом на всесоюзной выставке.
Инна Александровна похорошела от приятного румянца, пробившегося сквозь слой парфюмерии, ласково наклонила голову с орлиным носом и почувствовала, что любит Николая Павловича.
Представительствовать Инна обожала во всех видах и формах. Особенно же на таком многолюдном форуме, как совещание по обмену опытом, где соберутся со всех концов страны! Где на фоне оренбургских платков, вязаных кофточек, ширпотребовских платьев из кашемира и синих юбок Инна Замараева появится как ослепительная комета, прилетевшая из глубин Галактики.
Как прозвучит при регистрации ее титул! Представитель Всесоюзного научно-исследовательского института… старший инженер… Конечно, Москва.
Вот если бы не портила дела вульгарная фамилия – Замараева! Наградили же драгоценные родители! Выбрать что-нибудь поприличнее не догадались. Ничего, Инна все равно сменит фамилию!
А пока она научилась весьма ловко произносить собственную фамилию с таким искусным проглатыванием средней буквы, что при регистрации на совещаниях всегда писали – Замраева. Это звучало элегантно, прилично и даже с какой-то восточной таинственностью.
– Поприсутствуйте, – сказал Жебелев. – Запишите, что будут говорить. Вам, я полагаю, выступать не следует.
Это означало – «не открывайте рта». Шеф, наверное, считает, что она совершенная кретинка и с трибуны может наговорить невесть что. Не волнуйтесь, дорогой Николай Павлович, на трибуну она не полезет. Найдет место, где высказаться. В трех шагах от выставки, на проспекте, комиссионка, чуть подальше – обувной и продажа тканей. Вот там Инна и поговорит всласть и с пользой.
– Конечно, Николай Павлович, мне лучше послушать, – поспешно согласилась Инна. – Со всей страны люди приедут. Нет, я выступать не буду.
Глава 16. Обмен опытом
Зал выставки сиял матовым блеском плафонов, иррациональными узорами керамики. Давил сознание великолепием внедренных в практику строительства синтетических материалов и пластмасс.
Участники семинара но обмену опытом ощущали себя несколько подавленными в зале с классическими пропорциями, с распорядителем в нарукавной повязке и каменно-непроницаемыми белокурыми регистраторшами. Прибыв на выставку за час до открытия семинара, участники сбились в робкие кучки, объединенные по территориальному признаку. Те, кто не нашел земляков, одиноко, как галки на телефонных проводах, томились на разноцветных пластиковых стульях, построенных в центре зала строгим каре периода наполеоновских войн.
Появление стройной женщины в белых узорчатых чулках, в мерцающем искрами французском платье, эффектно оттенявшем округлые плечи, вызвало заметное оживление.
Женщины вспомнили, что в их родных местах еще далеко не решена проблема бытового обслуживания населения, что на страницах местной печати справедливо критикуют этих бюрократов из торгов за плохой ассортимент товаров.
Мужчины подумали, что жены их находятся за многие сотни и тысячи километров. Они вдруг ощутили веяние свободы. Элементарной, древней как мир, примитивной свободы, которая заставляет ржать жеребца, выпущенного из тесной конюшни на зеленый простор степей.
Полдюжины рослых, широкоплечих участников семинара по обмену опытом, в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет, вдруг вспомнили, что им необходимо получить срочные справки и, извинившись перед собеседниками, рысью поспешили к регистрационным столам.
Наиболее расторопный из них, черноусый и рослый, оказался рядом с Инной в тот момент, когда она выполняла тщательно отрепетированный ритуал регистрации.
– Всесоюзный научно-исследовательский… Замраева.
Услышав привычную фамилию, черноусый блеснул зрачками, улыбнулся и спросил с характерным акцентом:
– Скажите, пожалуйста, вы случайно не из Баку?
Инна повернулась, оглядела черноусого с головы до ног и осталась довольна осмотром. Но в перспективных планах устройства личной жизни она твердо решила ориентироваться только на среднюю полосу страны. По ее подсчетам, в этой полосе проживало около пятидесяти миллионов представителей мужского пола. Такое количество вполне отвечало взыскательным требованиям Инны. Конечно, надо было учитывать коррективы на возраст. Но это не вносило в цифру существенных изменений, ибо отмеренный Инной в мыслях возрастной диапазон будущего избранника был достаточно широк.
Поэтому она стойко ответила симпатичному и любознательному участнику семинара, что она не из Баку, повернулась и отправилась к распорядителю с повязкой, чтобы на всякий случай известить его об участии в семинаре представителя высокого и авторитетного научного учреждения.
Семинар открылся докладом работника производственного управления министерства. Вначале докладчик назвал кучу цифр из последнего справочника ЦСУ, свидетельствующих об успехах строительства. Затем он бросил ретроспективный взгляд на весьма отдаленные времена, когда человечество еще не додумалось до широкого применения сборного железобетона, когда оно строило не по типовым проектам и не по поточной технологии. И к тому же из элементарных неиндустриальных кирпичей. Докладчик информировал собравшихся, что сохранившиеся до наших дней памятники архитектуры свидетельствуют о ярко выраженном классовом характере строительства. В те времена, заявил докладчик, строители потрафляли вкусам эксплуататоров, а также служителей культов, активно использовавших труд каменщиков, плотников и козоносов для одурманивания трудящихся масс.
Далее докладчик кратко проанализировал международное положение и развернул задачи, поставленные перед строителями на современном этапе.
После изложения задач докладчик выпил стакан воды и требовательно повысил голос:
– Однако, товарищи, в нашей работе есть еще много недостатков. Строители часто срывают сроки ввода в действие строящихся объектов, увеличивают объем незавершенного строительства. К нам в министерство густым потоком – я не боюсь этого слова – идут жалобы на низкое качество строительства жилых домов и культурно-бытовых объектов. Вот, например…
Докладчик весьма выразительно прочитал жалобу какого-то новосела, живописно, с природным юмором изложившего строительные огрехи в полученной им квартире.
Инна Замараева подумала, что, будь новосел сообразительнее, он не стал бы посылать такую высокохудожественную жалобу в министерство, чтобы ее без всякой пользы трепали на семинаре по обмену опытом. Послал бы он свое произведение в журнал «Крокодил», который обеими руками ухватился бы за такой материал. Автор получил бы гонорар, за счет его частным образом исправил недоделки строителей, и все были бы довольны.
– Но здесь, перед представительной аудиторией строителей, собравшихся на всесоюзный форум, – голос докладчика зазвенел литаврной медью, – я смело и прямо скажу, что все недостатки будут нами устранены, все недоделки будут доделаны, все пропущенные сроки наверстаны!
Докладчику вежливо похлопали, и развернулись оживленные прения.
Выступающие забирались на трибуну, доставали тексты прений, перепечатанные на машинках и заботливо привезенные в Москву. Они целиком и полностью поддерживали докладчика и сообщали об успехах своих строительных трестов, управлений, участков, комплексных бригад и отдельных «маяков» по каменным, отделочным и прочим работам.
Иногда выступающих по инерции заносило в сторону. Они отрывались от машинописных трафареток и начинали говорить интересно и дельно.
Инна Александровна старательно записывала в блокнот фамилии выступающих и те живые мысли, пробивавшиеся как ростки бамбука сквозь асфальт высокоорганизованного семинара.
В перерыв Инна сбегала в комиссионку и детально выяснила обстановку, потолкавшись возле прилавка и обследовав очередь сдающих вещи на комиссию. Затем она попросила примерить пальто, выбранное наугад, и, уединившись в кабинке с обходительной продавщицей, намекнула, что всю жизнь тоскует по нейлону под коричневую каракульчу.
Понятливая продавщица попросила наведаться завтра, так как сегодня случайно сдали на комиссию именно такое пальто.
Все складывалось хорошо. После перерыва Инна наскоро проглотила в пельменной шашлык из свинины и возвратилась на семинар по обмену опытом.
– Дорогие товарищи! – скуластая руководительница семинара встала за столом. – Разрешите сообщить, что для участия в работе нашего семинара прибыл начальник отдела министерства Вячеслав Николаевич Маков. По единодушной просьбе мы пригласили Вячеслава Николаевича в президиум.
Высокий, худолицый человек в отлично сшитом темно-сером костюме скромно наклонил голову.
– Надеюсь, что участие уважаемого Вячеслава Николаевича в работе нашего семинара будет активно способствовать проведению его на высоком научном и практическом уровне.
Она гулко зааплодировала. Зал откликнулся жиденькими, разномастными хлопками.
«Так вот он какой, Маков, – Инна деловито и заинтересованно разглядывала начальника отдела Макова, фамилию которого она слышала часто, а видела впервые. Известного Макова, грозного Макова, могущественного Макова, руководившего из министерского кабинета научно-исследовательским институтом, в котором Инна Замараева работала рядовым старшим инженером. Маков в любое время мог потребовать справку и отчет, мог прибавить штаты и убавить штаты, срезать премиальный фонд и выделить лимит для внеочередной премии. «Маков сказал… Вячеслав Николаевич полагает… Товарищ Маков обещает», – сколько раз Инне приходилось слышать в институте эти почтительные слова.
Осмотром начальника Инна осталась довольна. Интеллигентный, высокий мужчина, с породистым носом, совсем еще не старый. Одевается со вкусом. Зря только нейлоновую рубаху напялил. Теперь мужики снова на полотняные перешли… Не очень понравилось Инне, что, опоздав на полдня, Маков уселся в самой середке президиума, оттеснив в сторону симпатичного седоволосого управляющего трестом. Вдобавок еще локти на полстола расставил!
Ладно, поглядим, послушаем. Внешний вид человека иногда обманчив. В этом Инна уже не раз убеждалась… Неужели эта крашеная каракатица из комиссионки в самом деле устроит ей завтра нейлон под каракульчу? Если устроит, придется пару десяток отвалить. Только так: товар – деньги. Если она надеется заранее выудить благодарность, то не на такую наткнулась…
Семинар продолжал работу. Выслушав двух выступающих в прениях, Маков попросил слова. Он заявил, что загруженность срочными делами не позволит ему до конца присутствовать на этом интересном и хорошо организованном семинаре, не позволит ему выслушать содержательные выступления участников и он вынужден будет ограничиться лишь стенограммой. По этой уважительной причине он просит в порядке исключения предоставить ему возможность выступить вне очереди и благодарит собравшихся за удовлетворение этой нескромной, с его стороны, просьбы.
«Гладко чешет», – подумала Инна Александровна и приготовила чистую страницу блокнота.
– Широкий охват вопроса позволяет мне в своем выступлении отправиться от общей платформы обсуждения, – голос Макова оказался натренированным и с четкой, выразительной дикцией. – Мы всемерно и безусловно должны, товарищи, ориентироваться только на сборный железобетон. Это основное направление индустриализации строительства. Надо смело вытеснять сборным железобетоном все устаревшие строительные материалы. Решительно и безжалостно вытеснять!
«Вот те раз, – подумала Инна Александровна, торопливо записывая руководящую речь Макова. – А мы считаем, что не всегда его надо применять. Материалы для заседания ученого совета готовим. А тут – пожалуйста – «безжалостно».
Это уже становилось интересным, поскольку выявлялось противоречие. Прелесть какая увлекательная штука – разрешение жизненных противоречий.
– Наша экономическая наука дает обоснование всемерного применения железобетона, – воодушевленно говорил Маков.
– Уж наука все даст, – услышала Инна шепот позади себя. – Экономическая наука в строительстве чего хошь обоснует… Двухэтажки строили – наука выгоду обосновывала, высотные начали – она опять эффективность по-научному доказывала, под пятиэтажки без лифтов тоже базу подводила…
Инна скосила глаза и разглядела морщинистого старикана с тонкими губами. Инна почему-то не рассердилась на эту старую, явно зловредную, кочергу. Шепот, пущенный по рядам, был горек, но справедлив.
– Вам, товарищи, известно, – гремел в зале усиленный динамиком голос Макова, – что наш всесоюзный научно-исследовательский институт на основе фундаментальных исследований разработал и внедрил в практику строительства предложения по ограничению применения металлических конструкций в строительстве. Коллектив научных сотрудников, руководимый профессором Лаштиным (для дела Маков считал позволительным иногда оговориться), убедительно доказал преимущества применения сборного железобетона во всех – я подчеркиваю, товарищи, – во всех областях и сферах строительства.
– Ну и загибает этот Лаштин. Прямо слово, по-научному, – снова услышала Инна позади себя знакомый шепот. – Приехал бы к нам на стройку… У нас пролет сорок пять метров. Из-за этих бандур лишний температурный шов делаем. Дополнительный ряд ферм приходится ставить. Экономией и не пахнет.
Инне опять пришлось согласиться со справедливостью едучего комментария, отчетливо пущенного вдоль рядов.
– Мы тоже маемся с этим железобетоном… У нас сельские объекты. За триста километров возим, – громко сказал сбоку какой-то чубатый строитель.
На чубатого зашикали, он умолк.
– Наша передовая научная мысль дает полное подтверждение, – продолжал Маков, – дает нам в руки путеводную нить для дальнейшего повышения сборности строительства.
Инна ощутила, что пластмассовое сиденье стало вдруг неудобным. Она слушала Макова и думала, что материалы, которые она самолично готовила к ученому совету, доказывают несколько иное, чем утверждает ее высокий начальник с трибуны семинара. Люди слушают его и верят. Потом приедут к себе и тоже будут вот так агитировать за сплошной железобетон… Неувязка какая-то получается, неясность… Неясностей Инна не любила. Она всегда предпочитала выяснить, где правая, где левая сторона.
Поэтому, когда Маков закончил выступление, Инна Александровна попросила разрешения задать вопрос.
Председательствующая нервно дернула головой и повернулась к Макову.
– Пожалуйста, – сказал тот. – Рад буду разъяснить, что товарищам непонятно.
Инна Александровна спросила, как поступать в тех случаях, когда экономические расчеты показывают, что применение сборных железобетонных конструкций нерентабельно.
– Может быть, вы точнее разъясните, какие случаи вы имеете в виду? – спросил Маков, лицо которого стало настороженным.
Инна Александровна охотно перечислила случаи и сказала, что это перечисление может продолжить, если пожелает товарищ Маков.
Вячеслав Николаевич поинтересовался, с какой стройки прибыл столь эрудированный товарищ.
– А я из института… Из того самого, о котором вы здесь только что говорили… И вовсе мы не подтверждаем, что во всех случаях надо применять железобетон. Наоборот, мы сейчас готовим предложения по замене некоторых сборных железобетонных конструкций металлическими и по снятию ненужных ограничений по применению металла в строительстве.
В зале задвигались, стали оживленно переговариваться. С передних рядов к Инне повернулись любопытные лица.
Маков вытащил платок, вытер губы и сказал, что, безусловно, в этом вопросе могут быть отдельные исключения. Но они крайне незначительны в общем объеме строительства.
– У нас значительны! – выкрикнул морщинистый дядька, отпускавший комментарии про строительную науку. – У нас по дороге железобетон не провезешь! Второй год план срываем!
– Эксплуатационные расходы тоже увеличиваются! – крикнул кто-то из последних рядов.
– Почему кирпичные заводы позакрывали?
– Мы арболит наладили, а нас снова на железобетон!
– Кранов не хватает!
Руководительница семинара трясла колокольчиком. Звук его одиноко терялся в нарастающих выкриках из зала. Багровый Маков крутил головой, стараясь разобраться в шуме, штормовой волной ворвавшемся в тихую гавань семинара по обмену опытом. Пока Маков отвечал на одну реплику, из зала доносились полдесятка новых. Его продуманная речь была исхлестана градом реплик. И виной всему был крашеный попугай, которого Лаштин умудрился послать на семинар.
Мало того, что она заварила кутерьму, она еще без очереди вылезла на трибуну и поставила под сомнение все выступление Макова.
– Получается, товарищи, не обмен опытом, а обман опытом! – звонко кидала Инна Александровна в притихший зал хлесткие слова. – Огульное применение сборного железобетона противоречит задаче всемерного использования для нужд строительства местных ресурсов, привело к необоснованному сокращению применения кирпича. Порой железобетон приносит прямые убытки…
Инна забыла строгое наставление Жебелева не открывать рта, забыла собственные намерения приятно и без хлопот провести три семинарских дня. Забыла обо всем, кроме правды и справедливости, отстаивать которые она неожиданно рванулась.
В тесной комнатке позади президиума Вячеслав Николаевич Маков собственноручно набирал номер телефона Лаштина. Палец дрожал и сбивал набор автомата. Когда на звонок откликнулся овощной магазин, Маков едва не бросил на пол телефонный аппарат.
– Простите, – сказал он, глубоко вздохнул несколько раз и наконец ощутил ту собранность, которая всегда выручала его в трудных случаях.
– Лаштин слушает, – откликнулось в трубке. – Имею честь приветствовать вас, Вячеслав Николаевич.
– Вы кого прислали на семинар? – приглушив голос, спросил Маков, тщательно разделяя слова. – Вы знаете, что она здесь натворила?
– Прошу прощения, – раздалось в трубке, – но я…
– Вы только послушайте, что она здесь говорит! От имени института говорит, как полномочный представитель… Вы отдаете себе отчет в том, что здесь происходит?.. Нет, Лаштин, такого я от вас не ожидал!
– Вячеслав Николаевич…
– Да, я Вячеслав Николаевич! И я вижу немного дальше собственного носа, хотя ваш представитель с трибуны утверждает обратное… По ее словам выходит, что я, начальник отдела министерства, занимаюсь здесь, видите ли, не обменом опытом, а об-ма-ном опытом… Нет, вам надо полюбоваться той кутерьмой, которую устроил здесь ваш полномочный представитель… Маков, видите ли, железобетона не нюхал, Маков научные работы института извращает, Маков практики строительства не знает… А сия персона все знает и все понимает. И опыт она крупнейший имеет, и перспективу строительства она, конечно, лучше всех ощущает. Немедленно приезжайте. Вы будете представительствовать от института. Вы будете лично расхлебывать эту кашу.
Через полчаса заместитель директора по научной работе освободил Инну Александровну от участия в научном форуме и попросил ее завтра же принести ему подробное объяснение всего, что здесь произошло.
– А что произошло? – наивно спросила Инна Александровна, угадавшая причину столь стремительного появления Лаштина на семинаре. – Ничего не произошло.
– Завтра разберемся, – пообещал Зиновий Ильич.
«Опять влипла», – сокрушенно подумала Инна. Она же всегда от всей души стремилась ладить с начальством, а вот получалось почему-то наоборот. Жебелев еще добавит. Он же предупреждал, чтобы она на трибуну не вылезала. А ее, идиотку, понесло… В комиссионку завтра нипочем не вырвешься. Наверняка целый день строгать будут…
У выхода с выставки Инну догнал чубатый строитель в полосатом двубортном пиджаке, брюках с манжетами и желтых полуботинках.
– Здорово вы начальничку врезали! – сказал он Инне. – Крутился как карась на сковородке… Котелок у вас мощно работает!
– Что, что? – переспросила Инна. – Какой котелок?
– Ну, голова, в общем, – смутился строитель. – Извините, что не так выразился.
Много мужчин говорили комплименты Инне Александровне, хвалили ее фигуру, глаза, руки, голос, прическу, платье и прочее и прочее. Но никогда она еще не слыхивала такого комплимента, какой сказал ей чубатый участник семинара.
Это было так необычно, что Инна впервые за несколько последних лет застенчиво покраснела и не нашлась что ответить.
– Вы не расстраивайтесь, – сказал чубатый, не поняв истинной причины смущения Инны. – Выпрут с работы, приезжайте ко мне в управление. Сразу старшим прорабом сделаю.
– Старшим прорабом? – переспросила Инна и пришла в себя. – Это подходит – старший прораб… Как звучит! А далеко к вам ехать?
– Пустяки, – ответил чубатый. – До Тулы поездом, а там восемьдесят километров на автобусе… Да я за вами «козла» пошлю. У меня шофер – лихой парняга, по любой дороге проедет. У нас красотища. Река рядом, зимой на зайцев охотимся.
– Скажите пожалуйста – на зайцев!.. А норки в вашей местности водятся?
– Нет, норок не попадалось, – огорченно сказал чубатый и добавил: – Раков в озерах – тех тьма. И кино близко, в совхозе, всего восемь километров добираться… К ноябрьским свою парикмахерскую откроем… Скажи, а как ты экономическую эффективность сборного железобетона считала?
Странно, но Инна не обиделась, что этот, в сущности, совершенно незнакомый мужчина при первом разговоре перешел с ней на «ты».
Они уселись на скамейке, и, наверное, минут тридцать старший инженер Замараева растолковывала Степану Кузьмичу – так звали чубатого начальника управления областного сельстроя – методику расчета экономической эффективности.
– Здорово, – сказал Степан Кузьмич и уважительно покосился на Инну Александровну. – Наш плановик так не умеет. Вообще-то он хороший парень, из практиков… Широты соображения вот нет и научного подхода… У вас все складно и точно.
В голосе его послышалось восхищение научной эрудицией и широтой мышления этой необыкновенной женщины, с которой Степану Кузьмичу посчастливилось познакомиться. От полноты чувств он даже безуспешно попытался пригладить широкой, как совковая лопата, ладонью смоляной чуб.
– Я лично принимала участие в разработке методики расчета экономической эффективности, – скромно разъяснила Инна Александровна. – Сейчас ее утвердили для широкого применения. Странно, что вы с ней незнакомы.
– Замотался, знаете ли, на стройке, – извиняющимся голосом сказал Степан Кузьмич и вместо чуба стал разглаживать ладонями смятые отвороты пиджака. – Некогда и в книжку заглянуть… В институте четыре года в научном кружке занимался… Не доходит к нам новая литература.
– Могу помочь, – улыбнулась Инна. – Кажется, у меня есть еще лишний экземпляр методики.
– Рад буду получить, – с искренней готовностью ответил Степан Кузьмич.
Инна внимательно оглядела нового знакомого. Было ему года тридцать два, не более. Ростом он был на голову выше Инны. Под немодным пиджаком угадывались весьма развитые плечи. Куда там всем этим тонконогим пуделькам из МИМО и Химмаша до комплекции начальника сельского строительства управления!
Кроме того, Тула – это же средняя полоса! Это самая средняя из средних!
Инна почувствовала, как теплая кровь прилила к сердцу и заставила его забиться взволнованно и жарко.
Общеизвестно, что ни одна ценная вещь не рождается на свет готовой. Тем более муж. Мужа, как и многое другое, надо уметь сделать. Уметь сотворить из аморфной массы вещь, приятную глазу, удобную в обращении и прочную на износ. Но для успеха в столь тонком деле необходим подходящий материал. Согласитесь, что даже великие ваятели не обогатили бы человечество произведениями искусства, если бы у них не было мрамора. Что бы стоили современные писатели, если бы у них не было бумаги. Многие из них наверняка бы переквалифицировались после первой же попытки написать детективный роман клинописью на глиняных табличках.
