Текст книги "Кривая роста"
Автор книги: Михаил Барышев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Все-таки у Инны имелись приличные извилины в сером веществе больших полушарий. Но для того чтобы они активно функционировали, а не находились в предпочтительном состоянии покоя, требовалась периодическая встряска методом, психологически тонко разработанным кандидатом технических наук Жебелевым.
– Я полагаю, что вы справитесь с этими… назовем их… временными затруднениями?
– Справлюсь, Николай Павлович, – искренне пообещала старший инженер Замараева.
– Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? – с легкой улыбкой осведомился Жебелев.
– Не надо мне помогать, – с пугливой дрожью в голосе ответила Инна и тоже вскочила со стула. – Ради бога, только не помогайте, сама справлюсь!
Нет уж, с нее хватит по горло и этого разговора. Если словами шеф может так истерзать человека, то что же будет, если он помогать возьмется. Кошмар будет, ад кромешный…
Из кабинета Жебелева Инна возвратилась отягощенная осознанными прегрешениями, злая и работоспособная.
– Инна, тебя Лялька просила позвонить, – сообщил Славка Курочкин. – Сказала, что важное дело.
– Перебьется, – отрезала старший инженер Замараева и подвинула к себе арифмометр.
Когда за Инной захлопнулась дверь, руководитель сектора Жебелев потер руки, как некогда Понтий Пилат, и достал дерматиновую папку с истрепанным языком застежки. В отличие от прочих служебных папок в кабинете шефа, пестревших наклейками с наименованиями тем, результатов и вопросов, на этой папке не было надписи. Она была инкогнито. Была таинственна, как резидент американской разведки в латиноамериканской республике. Хранил эту папку Жебелев в гремучем железном ящике, именуемом в инвентаризационной ведомости сейфом, или уносил ее домой.
Славка Курочкин уверял, что в папке находятся материалы для докторской диссертации, которую шеф будет защищать «под грифом». Жебелев не опровергал рассуждения старшего техника-лаборанта, обожавшего по молодости лет все таинственное и непонятное.
Заняться содержимым папки Жебелеву не удалось, так как ему позвонил Лаштин и дал указание срочно подготовить справку с данными по эффективности сборного железобетона.
– Срок – три дня. Ваш раздел – промышленное строительство.
– У нас же данных нет, Зиновий Ильич.
– Делайте по усредненным… Важно выявить общую положительную тенденцию развития.
Жебелев покосился на дерматиновую папку.
– А если отрицательные данные будут?
– Не извращайте задания, Николай Павлович, – строго откликнулся Лаштин.
– Ладно, дадим, что имеем… Только за три дня мы, Зиновий Ильич, никак не управимся. Прошу еще пару деньков.
Зам согласился на прибавку и закончил разговор. Жебелев медленно положил трубку, непонятно усмехнулся и подергал себя за ухо.
Глава 6. Опять этот Жебелев
Зиновий Ильич уселся на заднее сиденье и коротко сказал водителю:
– В министерство!
Водитель развернулся и поехал в обратную сторону. Он знал безобидную слабость заместителя по научной работе, любившего поездки на служебной машине. Лаштину было приятно покачиваться на просторном сиденье «Волги», чей благородный блеск не был испятнан примитивными шашечками рядового таксомотора.
Голубая «Волга» в представлении Лаштина делила мир на две неравные части: лиц, имеющих служебные машины, и лиц, таковых машин не имеющих.
С доброй снисходительностью Зиновий Ильич поглядывал, как топают по тротуарам пешие представители человечества, как выстраиваются они хвостами на троллейбусных остановках, дробной рысью бегут к станциям метро и бесформенными стаями изнывают в ожидании трамваев.
Приятно было сознавать, что единственным словом он, Лаштин, может остановить голубую «Волгу», повернуть ее направо и налево, заставить ждать у подъезда, а то и проехаться ради собственного удовольствия по какой-нибудь живописной окраинной улице. При этом не надо поглядывать на счетчик, не надо расстраиваться из-за его жадного пощелкивания, пожирающего на глазах-трудящихся заработанные рубли и копейки.
Сладостное ощущение поездки в служебной машине Зиновий Ильич всегда старался продлить. Поэтому в министерство, до которого было пятнадцать минут пешей ходьбы, он ездил, огибая десяток кварталов.
Уютно покачиваясь на сиденье, Зиновий Ильич ломал голову, почему его так срочно вызвал Маков, начальник отдела научно-исследовательских учреждений министерства. Приказание было отдано по телефону весьма сердитым тоном. Когда же Зиновий Ильич, чтобы прозондировать почву, поинтересовался, не нужно ли ему прихватить какие-нибудь документы, Вячеслав Николаевич нелестно ответил, что документами он обеспечен в избытке.
Это еще больше встревожило Зиновия Ильича. Он напряженно перебирал в памяти события последней недели, но ничего не мог найти такого, что могло рассердить начальство.
Справку по эффективности сборного железобетона подготовили точно в срок. Правда, Жебелев дал свои материалы буквально за полчаса до отправки, но Лаштин сводную справку скомпоновал так, что эти материалы оставалось только пристегнуть как обосновывающие к одному из разделов справки. И итоговые данные сделали приличные…
Сейчас, скрупулезно роясь в памяти, Лаштин не находил у себя никаких отклонений от норм должностной, научной и прочей этики. Но это обстоятельство, как всякая неизвестность, и тревожила его.
С Маковым надо держать ухо востро. Хоть в науке начальник и не крупный специалист, но подведомственные институты у него на строгом поводке. Выполнение плана ему подавай, каждую справку присылай точно. Но заслуги он предпочитает накапливать в индивидуальном порядке и не прочь подтянуть поближе к себе то, что плохо лежит. На экономическую науку он глядит теперь как на марочный коньяк. Понимает, что сия золушка круто в гору пошла.
Неужели какой-нибудь паразит раскопал, что вторая глава рукописи книги по теме докторской диссертации несколько похожа на научный отчет одной захудалой периферийной экономической лаборатории? Ведь никто, кроме Лаштина, не знает, что в этой лаборатории случайно обнаружился башковитый кустарь-одиночка, отлично разбирающийся в экономике строительства.
Нет, этого тоже не могло случиться. Зиновий Ильич целых три дня потратил на творческую переработку случайно подвернувшихся ему материалов.
Лаштин всегда с должным уважением относился к тесным связям, существующим между отраслями родственных наук, между центральными и периферийными учреждениями и отдельными представителями экономической мысли. Он тщательно следил за новинками, читал журналы, авторефераты, ученые записки и научные отчеты, отпечатанные на ротапринте.
Это не только обогащало его профессиональные знания, но и позволяло вовремя обнаруживать оппонентов собственной проблемы и давало возможность снимать с бумажного экономического омута отнюдь не бумажные пенки.
Надо всегда уважать чужой труд и использовать полезное, что сделали другие члены научного коллектива. Но нельзя при этом становиться плагиатором в том вульгарном смысле, как это понимает Уголовный кодекс. Нельзя из чужих работ красть параграфы, разделы и тем более целые главы. Нельзя дословно заимствовать ни одного предложения, как бы стилистически оно ни было совершенно.
Надо подходить к этому тонкому вопросу, как знаток подходит к маринованному помидору. Он не кромсает его тупым ножом на половинки и четвертушки. Он аккуратно прокусывает нежную кожицу, умело и аппетитно высасывает внутреннее содержание и откладывает на край тарелки сморщенную ненужную кожицу.
Так поступил и Зиновий Ильич с отчетом кустаря-одиночки. Проткнул отчет перышком автоматической ручки и перенес на бумагу оригинальные обоснования и выводы своим индивидуальным стилем. Прибавил в нужных местах полемическую остроту с многозначительными многоточиями и, отдавая должное требованиям времени, переложил некоторые выводы на изящный язык известных математических формул.
Никакая экспертиза не могла обвинить Лаштина в плагиате, ибо это был уже не плагиат текста, а плагиат мысли – явление, часто встречающееся и ненаказуемое.
Зачем же все-таки вызвал его Маков? Лаштин обеспокоенно крутнулся на сиденье, велел объехать еще два квартала, но в конце концов оказался у подъезда министерства. Он со смутной тревогой открыл пятиметровой высоты входную дверь, украшенную медными накладками и гранеными шляпками декоративных гвоздей, на манер старинных крепостных ворот.
На третьем этаже Лаштин вошел в знакомую приемную с панелями темного дуба, портьерами из шелкового репса и миловидной вдовствующей секретаршей Изольдой Станиславовной.
– Приветик и нижайший поклон, – произнес Зиновий Ильич обычную формулу приветствия. – Вячеслав Николаевич у себя?
– У себя, – ответила Изольда Станиславовна, грациозно сидевшая за тонконогим столиком с импортной пишмашинкой. – Но, кажется, не в духе.
– Что же случилось?
– Ума не приложу, – вздохнула Изольда Станиславовна, обратив к Лаштину ухоженное личико с мягкими обещающими глазами. И призывно опустила накрашенные ресницы.
– Цейтнот, милая Изольда Станиславовна… Дичайший, дорогуша, цейтнот, – торопливо сказал Зиновий Ильич и шагнул к двери, обитой пластиком.
Вячеслав Николаевич Маков был высок, остролиц и поджар. У него был большой нос с нежными закрылками, гладкая прическа, украшенная нитью бокового пробора и сединкой на висках. Маков носил хорошо сшитый костюм в мелкую клетку и ослепительной белизны рубашку с твердым воротничком. У него был шишковатый сократовский лоб и крупные руки с натруженными венами.
Пять лет назад Маков стремительно вынырнул из многоликого моря аккуратных причесок с пробором и занял руководящую должность в министерстве.
Случай, которому Вячеслав Николаевич был обязан такой индивидуализацией собственной личности, не был простым везением или рядовым стечением благоприятных обстоятельств. Вячеслав Николаевич создал его сам. Это свидетельствовало о недюжинном уме и способности трезво оценивать обстановку.
В некие времена Маков был рядовым и. о. управляющего периферийной конторой снабжения министерства. При очередной кампании по сокращению административно-управленческого аппарата над конторой нависла угроза сократиться на двадцать пять процентов. Трезво подумав об очередном взмахе меча сокращения, Маков сообразил, что два-три подобных удара приведут к ликвидации конторы, а следовательно, к ликвидации места и. о. управляющего, которое он честным трудом выслужил к тридцати восьми годам, начав карьеру рядовым экономистом.
Вячеслав Николаевич сделал гениальный ход. Он выступил инициатором за перевыполнение спущенных процентов сокращения численности административно-управленческих работников. Он внес предложение сократить штаты подведомственной ему конторы не на двадцать пять процентов, как ориентировали, а на пятьдесят два и три десятых процента. Он призвал работников всех органов снабжения и сбыта последовать его примеру.
Статья Макова была напечатана на первой полосе областной газеты и снабжена «шапкой», набранной самым крупным кеглем, какой только отыскался в типографии. Почин был замечен, подхвачен и распространен. Макова упомянули в ответственном докладе, назвали его «маяком» в проведении мероприятия, имеющего государственное значение.
Всем сразу стало ясно, что такой широко мыслящий и прогрессивный товарищ, как Вячеслав Николаевич Маков, не может дальше оставаться на должности и. о. управляющего конторой снабжения да еще с сокращенной численностью работников.
Вячеслава Николаевича пригласили на работу в центральный аппарат министерства. Вакантных руководящих должностей в снабжении не нашлось, и Макову предложили стать начальником отдела научно-исследовательских учреждений в техническом управлении. Хоть такое предложение и было не по профилю прежней работы, Маков не стал отказываться. В конце концов не боги горшки обжигают, те же люди…
Может быть, в этом назначении была заложена глубокая мысль, что в один прекрасный день Вячеслав Николаевич снова выступит инициатором в животрепещущем вопросе сокращения излишних звеньев управления. Предложит, например, сократить наполовину штаты подведомственных ему научно-исследовательских институтов. Тем более что практика показала полную реальность его ценной инициативы в области снабжения и сбыта. Произведенное перевыполнение сокращения штатов снабженческой конторы не принесло вреда. Из одного гвоздя никогда не сделаешь двух, даже если на это дело посадить десять снабженцев вместо пяти.
Но Маков не сделал в науке того, что сделал в снабжении. Человек не должен повторяться. Он должен всегда творчески оценивать обстановку.
Вячеслав Николаевич систематически читал периодическую печать и усвоил истину, что в современных условиях наука выросла в собственную производительную силу. Какой же здраво мыслящий человек кинется с дубинкой на закономерно выросшую силу? Наоборот, он постарается приобщиться к этой силе, подружиться с ней, припасть к ее животворной груди.
Приняв на себя руководство научными учреждениями, Маков решил внедриться в науку, стать тем уважаемым в нашем обществе человеком, которого именуют с обязательным добавлением таких высокочтимых слов, как доктор, профессор или, на крайний случай, кандидат наук.
Детально изучив инструкции компетентной организации, наделяющей людей столь ценными приложениями, Вячеслав Николаевич понял, что ему надо приобрести научные заслуги и обогатить науку, конкретную науку – экономику строительства.
В наше цивилизованное время с высоким уровнем грамотности, буквопечатающей техники и развитой полиграфии заслуги человека, тем более научные, не оформляются, как подвиги былинных богатырей в гуслярных напевах на базарной площади. Изустное оформление их не отвечает требованиям времени. Заслуги теперь рекомендуется оформлять в письменном виде с приложением соответствующих подписей, резолюций и выписок, подтверждающих их несомненную научную и практическую ценность, а также выражать и закреплять их публикацией в печати или по крайней мере в ученых записках и тезисах докладов к научным конференциям.
Поэтому Вячеслав Николаевич по возможности старался присовокупить ко всем материалам по экономике строительства, разработанным подведомственными институтами, собственную подпись. Это надежнее всего свидетельствовало о личном участии в разработке научных вопросов со всеми вытекающими последствиями.
Особенной любовью Макова пользовались всякого рода инструкции, указания и правила, утверждаемые министерством для обязательного применения. Кроме научной и теоретической ценности, подтвержденной коллегией министерства, эти документы сочетали в себе актуальность и практическую значимость внедренных научных результатов.
Год назад Вячеслав Николаевич сделал особенно важный шаг, скрепив своей подписью докладную записку Зиновия Ильича Лаштина, на основе которой была разработана инструкция по максимальной замене в строительстве металлических конструкций железобетонными. Еще один-два таких подходящих документа – и можно сделать попытку приобщиться к миру людей науки в первоначальной скромной степени – кандидата экономических наук…
Вместо дружеского приветствия Маков подвинул Зиновию Ильичу знакомую ледериновую папку, в которой неделю назад была передана в министерство справка по экономической эффективности сборного железобетона по объему строительства за два квартала.
– Вы читаете материалы, представляемые за собственной подписью? – спросил начальник отдела.
– Безусловно, дорогой Вячеслав Николаевич, – торопливо и взволнованно ответил Лаштин. – Опечаточка вкралась?.. У вас на этот счет острейший глаз… Помните недавно «константировать»?.. В самом углу стояло, да еще с переносом. Десять человек читали, а вы раз! – и вытащили за ушко на солнышко… Машинистки подводят, недостаточная квалификация.
– Здесь как раз усматривается избыток квалификации у сотрудников института, – ядовито сказал Маков и побагровел пятнами, похожими на новенькие пятаки. – Опечаточки! Вы мне голову не морочьте… Вот читайте, любуйтесь!
Маков резко распахнул папку.
– Вот цифра по промышленному строительству в сводной справке, а тут обосновывающие данные. Верно?
– Правильно, Вячеслав Николаевич, – согласился Лаштин, впиваясь глазами в ведомость с колонками цифр, которую в самый последний момент представил ему Жебелев.
Между лопатками у Зиновия Ильича стало жарко. В висках начали постукивать тревожные молоточки.
– Конечно, правильно, – произнес Маков и перевернул ведомость. – А вот это маленькое примечание вы читали?.. Так прочитайте, любезный Зиновий Ильич, сделайте одолжение.
Лаштин прочитал несколько скупых, неприметных слов перед подписью руководителя сектора Жебелева, гласивших, что данные по эффективности взяты без учета фактических затрат на монтаж тяжелых конструкций, транспортных расходов, расходов на хранение и ряда других совокупных затрат.
Теперь Зиновию Ильичу стало уже по-настоящему жарко. Так жарко, что у него на лбу проступили бисеринки пота.
– В переводе на русский язык это примечание означает, что данные сводной справки по промышленному строительству, проще говоря, – липа! – Маков уперся растопыренными пальцами в стол и приблизил к Лаштину лицо с тяжелым шишковатым лбом. – Означает, что мы представили руководству ложную информацию. Понимаете, что сие значит!
Гнев Макова был велик. Дело было в том, что зоркие глаза начальника отдела министерства тоже не узрели невинную приписочку руководителя сектора, переворачивающую документ вверх ногами. Получив организованную в сжатые сроки справку, Маков поспешил в тот же день передать ее референту заместителя министра, присовокупив, как полагалось, сопроводительную бумагу за своей подписью. Референт, просматривая справку, обнаружил злополучную приписку.
Хорошо, что у Макова были налаженные взаимоотношения со всеми помощниками и референтами. Не будь этого, папка наверняка оказалась бы на столе заместителя министра с красной закладкой на злополучной странице. Это могло иметь серьезные последствия. Вячеслав Николаевич ни на минуту не забывал, что по просторным коридорам министерства ходит много опытных работников, имеющих заслуги и высшее законченное образование и не возглавляющих отделы.
Поэтому голос начальника гремел гневной медью оркестра, исполняющего турецкий марш.
– Вячеслав Николаевич, – машинально пытался Лаштин смягчить тяжесть собственной вины.
– Не меня вы пытались ввести в заблуждение!..
– Вячеслав Николаевич…
– …а руководимый мною отдел!..
– Вячес…
– …руководство дезориентировать!
Лаштин умолк. Вытащил носовой платок и, неряшливо скомкав белоснежную ткань, принялся промокать обильный пот на лбу, на щеках, на побледневшей лысине. Он понял, что надо молчать, пока начальство не выльет скопившееся неудовольствие и ему не потребуется перевести дух и выпить глоток воды.
Это произошло минут через десять. Воды был выпит не глоток, а два стакана. Один – рассерженным Маковым, второй – обескураженным Лаштиным.
После этого начался осмысленный разговор. Маков снова перечитал злополучную приписку.
– Опять этот Жебелев! – с искренней горечью воскликнул Лаштин. – Чуяло мое сердце, что подведет он меня под монастырь… Спасибо вам, Вячеслав Николаевич, что вовремя углядели.
Зиновий Ильич мысленно поблагодарил судьбу, пославшую ему такого внимательного и опытного начальника, как умница Вячеслав Николаевич.
Лаштин не мог и подумать, что за полчаса до его прихода Маков торопливо изъял из папки подписанную им препроводительную записку на имя заместителя министра, уничтожил ее вместе с копией и черновиками и даже выщипал из-под железки скоросшивателя крохотные клочки спешно выдранной бумаги.
– Да, товарищ Лаштин, опять этот Жебелев, – хмуро подтвердил Маков.
«Ну, теперь я покажу тебе, Жебелев, где раки зимуют!» – свирепо подумал Зиновий Ильич и сказал:
– Приношу глубочайшее извинение, Вячеслав Николаевич. Я категорически заявляю, что впредь подобное не повторится… Лично я и коллектив отдела экономических исследований примем все меры, чтобы таких вопиющих фактов никогда не было… Не допустим!
Вячеслав Николаевич понял, что раскаяние зама по науке искренне, и прощающе улыбнулся.
Воспрянув от улыбки, Лаштин рванулся было собственноручно стереть ластиком злополучную приписку Жебелева. Но начальник благоразумно удержал Зиновия Ильича от трогательной по своей наивности попытки загладить собственную вину.
– Так дела не делаются, Зиновий Ильич.
– Я же заверю… Напишу «исправленному верить» и подпишусь.
– А в копию, которая у Жебелева осталась, вы тоже исправление внесете?.. Нет, умненько все надо провернуть. Умненько и тихо… Спешить теперь некуда. Завтра Пал Григорьевич уезжает в заграничную командировку. Вернется через месяц, так что время у нас есть… Дело же не в приписке Жебелева. С нею справиться просто. Надо смотреть глубже и шире. Приписка свидетельствует, что есть противодействие точке зрения по вопросу максимального ограничения применения в строительстве металлических конструкций. Источник этого противодействия нужно выявить и…
Маков закончил свою мысль не словом, а жестом. Коротким движением руки каким прихлопывают зазевавшуюся муху.
Зиновий Ильич стремительно миновал приемную и три министерских этажа, толкнул изукрашенную бронзовыми нашлепками дверь и плюхнулся на сиденье «Волги».
– В институт!
Водитель поглядел на светофор, примеряясь к обычному повороту в объезд кварталов.
– Прямо в институт, – зло сказал Лаштин и расстегнул пуговицу воротника.
