Текст книги "Рыбари и Виноградари. В начале перемен."

Автор книги: Михаил Харит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Он не удивился, когда пришёл Наум. Лоб у того был сплющен, а беззубый рот разевался кровавой щелью. От этого голова казалась переваренным красно-коричневым бобом.

Мертвец приветливо улыбнулся:

– Ты меня подловил.

– Сам нарвался.

– Не спорю. Ты оказался круче, чем казалось…

Похвала была приятна.

А сплющенная голова продолжала:

– Первый раз самый трудный. Но привыкаешь быстро. Такова жизнь.

Подошёл Фома, одетый в мохнатые шкуры волков. На голове красовалась странная шапка с рогами.

– Времена меняются. Наш Бог устал, размяк. Молодым – дорогу. Сын сменит отца. Ух, пойдёт веселье! Все умоются кровью. Вот и ты пригодишься.

– Я? – удивился Марк.

– Будешь стократ лучше меня. Много чего совершишь.

Стало весело, хотелось смеяться и прыгать. Он почувствовал, что может взлететь. И не ошибся. Парил над землёй на высоте человеческого роста. Рядом в воздухе распластался Наум:

– Радуйся и веселись. Никто ни за что не в ответе.

Марк вдруг засомневался:

– Никто?

– Только дьявол. Он козни чинит. Враг! На него всё и спишется.

Голова перестала быть похожей на человеческую. Мутные глаза раскрылись и оказались горящими пропастями. Там пылали костры, раздавались крики.

– Это ты? – закричал Марк. Он не мог отвезти взгляда от этих древних, неотвратимо знакомых глаз.

– Ну-ну. Спокойной ночи, приятель.

Утренний туман еще стоял над морем. В висках больно стучал пульс. Все уже собрались на палубе, заспанные дети, взбудораженные взрослые. Где-то в глубине просыпались рыбы.

Приблизившаяся земля выглядела подозрительно. Перед глазами лишь дюны, затянутые можжевельником и вереском, за которыми виднелась болотистая равнина, покрытая водой и высокими травами.

Марк никогда не видел таких густых и шумных зарослей, которые явно что-то замышляли. Говорят, в болотах живут гигантские белые черви, способные мгновенно сожрать человека. А ночью летают демоны с перепончатыми крыльями летучих мышей.

В родной пустыне все живое пряталось от убийственного солнца, сидело культурно и тихо, дожидаясь прохладной ночи. Здесь же жизнь бесновалась и лезла из каждой трещинки в почве. И при этом вопила что есть мочи. Тысячи неведомых существ стрекотали так громко, что их разноголосый хор прорывался сквозь изрядно надоевший шёпот моря. Огромные чайки орали взбесившимися котами, им вторили жаворонки, крачки и прочие знакомые и незнакомые пичуги. Они очумело носились над заводями, плотно забитыми копьями тростника.

Корабль обогнул покатый мыс со скрюченными пиниями. Морской ветер вдавливал их в землю, гнул, ломал, но они лишь делали вид, что кланяются, как старики при виде римского патруля.

Из-за чащи выглянула чёрная сморщенная морда зверя, он усмехнулся и проворно юркнул в густую тень.

Капитан приказал рулевому направить корабль внутрь залива.

Парус спустили, гребцы налегли на весла, и корабль медленно двинулся вглубь.

– Там люди, – негромко сказал Фома.

Но все уже увидели убогие деревянные хижины, несколько лодок и подобие весьма хлипкого причала, где стояли существа, одетых в серые балахоны и издалека похожие на крыс. Они сбились в группы и настороженно поворачивали заросшие морды навстречу пришельцам.

– Бросаем якорь, – распорядился Елисей.

Марк понимал, что капитану виднее, как вести дела. Однако люди-крысы не нравились. Колдуны? Варвары? Пираты? Все варианты не предвещали ничего хорошего.

Внезапно наступила удивительная тишина. Птицы замолкли, кузнечики перестали трещать, даже ветер и волны вдруг стали беззвучны. Лишь трепетала натянутая жилка где-то в возбуждённом сознании.

– Похоже, их много, – тихо сказал кто-то из мореходов.

– Не больше двух десятков, – пренебрежительно заметил Фома.

– Да, но сотни могут прятаться в камышах…

– Без боя мы этого не узнаем.

– Никаких сражений, – резко оборвал их капитан. – Мы приехали с миром. И скажем об этом. Высадимся вдвоём и без оружия.

В крохотную шлюпку Елисей сел вместе с Фомой.

– Можно я тоже с вами? – спросил Марк, которого кто-то невидимый, скорее всего бес, потянул за язык.

– А что, хорошая идея взять с собой кого-нибудь из детей, – неожиданно согласился капитан. – С ребёнком мы произведем более благоприятное впечатление. Марк, начнётся заваруха – бросайся в воду и плыви к кораблю. А ты улыбайся, – повернулся он к напарнику.

Лодка, повинуясь мощным рукам, через минуту ткнулась в хлипкий причал.

Елисей и Фома мгновенно оказались на мостках. Их движения были мягкими и быстрыми, как у горных леопардов. Марк попытался так же уверено запрыгнуть на настил. Получилось плохо. После трёх месяцев корабельной жизни суша раскачивалась и норовила удрать.

Встречавшие настороженно смотрели на гостей. Они мало походили на людей. Все в грязных балахонах, неопрятные бороды закрывали лицо до самых глаз. Спутанные космы прятали лоб. Видны лишь массивные бурые носы с ноздрями, из которых яростно росли густые усы. Сходство с крысами было очевидным.

Определив, что его команда на месте, Елисей откашлялся и произнёс самое простое на родном арамейском:

– Мир вам!

Незнакомцы изумленно застыли, потом сгрудились в кучу и о чём-то темпераментно посовещались. Затем вперед выступил самый мохнатый, видимо вожак.

– Мир вам, – на таком же арамейском ответил он.

Вот это да! Встретить соотечественников в далекой неведомой стране – это чудо. Или колдовство… Марк знал, что хороший маг способен запудрить мозги.

Однако капитан радостно засмеялся:

– Свои!

«А может быть, действительно повезло? – подумал мальчик. – Как говорят, иногда уйти от судьбы – не судьба».

К этому моменту на причале появились еще люди. Несколько мрачных женщин осторожно вели под руки древнюю седую старуху. Та ковыляла, опираясь на клюку, вырезанную из ствола пинии. Из-под капюшона плаща вылезали спадающие на лоб седые волосы. Её худое лицо походило на череп, обмазанный жёлтой потрескавшейся грязью, как пустыня, выжженная солнцем и ветром. Человеческими казались лишь глаза, два глубоких тёмных колодца.

«Ведьма из горных пещер, – понял Марк. – И она здесь главная».

Подойдя почти вплотную, колдунья остановилась, подняла подслеповатые глаза и внимательно оглядела гостей, а возможно, и обнюхала их.

Наконец понимающе заявила:

– Посланы убить нас?

Обращённые к новоприбывшим глаза злобно сверкнули. Её лицо отражало непреклонное жестокое упрямство.

Марк лихорадочно соображал. Вряд ли они тащились сюда через полмира, чтобы уничтожить группу грызунов. Однако в голосе ведьмы звучала уверенность. Может быть, местные употребляют напитки, от которых безвозвратно дуреют. Вдобавок обрастают шерстью. Говорят, есть такие.

Неожиданно на причале появился согбенный старикашка и утробным голосом прокудахтал:

– Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет!

Старушка качнула головой, двое крепких мужчин подхватили вещуна и проворно оттащили с глаз долой.

Капитан немного подождал на случай продолжения сцены, наконец повторил свою коронную фразу:

– Мир вам. Меня зовут Елисей, сын Тимофея.

– Сара. Просто Сара.

Елисей, словно объясняя несмышлёным детям, произнес медленно, почти по слогам, так, чтобы эта странная женщина наверняка поняла:

– Мы такие же, как вы, правоверные, соблюдаем закон и заповеди…

– Мы тоже, – недобро согласилась Сара, сжав остатки высушенных временем губ. – Но римляне распяли нашего учителя.

– Сочувствую.

– Наш учитель был Мессия – посланник Бога.

«Точно сумасшедшие, – понял Марк. – И всё же ненормальные психи лучше, чем нормальные колдуны».

– Как его имя? – невозмутимо выяснял капитан.

– Иешуа из Назарета. – В глазах женщины читалась агрессия.

Имя распятого учителя ничего не говорило. Похоже, и Елисей пребывал в недоумении. Поэтому проговорил еще медленнее, тщательно подбирая слова, словно вытягивая их по одному из ведра:

– Разделяю ваше горе. Возможно, ваш учитель был не только Мессия, но даже и Сын Божий. Но ни я, ни мои спутники никак не причастны к его кончине. Сейчас идёт война с Римом. Мы, спасая детей, отплыли в конце мая. Шестидесятитысячное войско осадило Магдалу.

– С нами была Мария из Магдалы, – равнодушно продолжила старуха. – Она ушла на север. Говорят, умерла несколько лет назад.

– Сейчас, наверное, и Иерушалаим уже пал.

– Сбылось пророчество, – удовлетворённо произнесла Сара. – Учитель предрёк, что Великий город и Храм будут разрушены и не останется камня на камне.

Её спутники согласно закивали бородами.

Марк заметил, что Фома тискает оружие под плащом. В трудных ситуациях привык думать не мозгами, а мечом.

Понятно, что старая Сара тронулась на своей вере, но главное, она не ведьма. Было бы так, они бы уже лежали одурманенные и крепко связанные. Значит, Бог действительно привёл их к своим, пусть и со странностями. И нет нужды затевать потасовку.

Похоже, и капитан был того же мнения. Он успокаивающим движением положил руку на плечо соратника и миролюбиво произнёс:

– К сожалению, это очень точное пророчество.

– А его распяли… Сына Бога, – задумчиво повторила старуха. – И не поверили, что Он воскрес на третий день…

– Я верю, – покладисто подтвердил Елисей. – Воскрес, отлично себя чувствует и сидит рядышком со Всевышним.

Сарказм проскользнул мимо Сары, не задев её.

Женщина лишь кивнула:

– Одесную Отца.

– Несомненно.

Все замерли, поскольку было понятно, что единодушие между собеседниками – весьма хрупкого свойства. А уйти по возможности целыми хотелось не только гостям, но и хозяевам.

Марк подумал, что всё закончится хорошо. Если волосок, на котором всё висит, из бороды Бога, то за его крепость можно не волноваться.

Ангел или бес вновь толкнули под локоток. Мальчик вдруг ощутил тоску этой старухи. Всевышний забрал её кумира на небеса, как когда-то отнял его родителей. Быть постоянно покинутыми – удел людей. Он коснулся морщинистой руки старой женщины и погладил её. Та вздрогнула, словно обожглась. Но руку не отдёрнула. Лишь перевела взгляд на подростка. Её подслеповатые глаза были мутными. Казалась, она смотрела в далёкую точку, где видела что-то непостижимое. Возможно, своего Учителя, сидящего на облаке.

– Как тебя зовут?

– Марк.

– У Учителя был ученик с таким именем.

Мальчик продолжал гладить сухие тощие пальцы.

Воцарилось молчание, которое можно было бы назвать тревожным. Тишина казалась плотной, как глина. Все ожидали, куда свернёт мысль старой женщины. С берега взмыли птицы, не желая быть впутанными в историю. Сплющенные тени лужами застыли под ногами. Густые заросли вглядывались в людей непроницаемым загадочным взглядом.

Лицо старухи было спокойно, лишь губы слегка шевелились, словно она беседовала со своим неведомым кумиром. Наконец произнесла:

– Сказано в Писании: наступят времена. Они наступили! Мы примем вас ради детей, – кивнула Сара новоприбывшим, развернулась и заковыляла прочь.

– Молодец, – шепнул капитан мальчику.

Ветерок крутился вокруг и вдруг взлохматил волосы, будто приласкал.

Марк и сам понимал, что вышло неплохо. Вдруг подумал, что искусство ладить с незнакомыми племенами ему еще не раз пригодится в жизни. И почувствовал покой, как старик, который наконец добрёл до дома. Неожиданно зевнул – и понял, что очень устал. Земля раскачивалась и убаюкивала, как когда-то море.

Теперь всем казались нелепыми первоначальные опасения.

Удивительно, как одна старая и больная женщина заставила уважать себя. Вот уж точно, у страха глаза велики. И подслеповаты. Эти люди не представляли опасности.

Население деревни оказалось небольшим, даже если считать с лошадьми и курами. Жители считали себя родными распятого на кресте Иешуа из Назарета. На самом деле так, седьмая вода на киселе.

Они чудом доплыли сюда на утлой лодке тридцать лет назад, поскольку были уверены, что на родине все жаждут их крови. Во время путешествия почти треть погибла от голода и жажды.

Человек силён и одновременно слаб своей верой. Так могуч и в то же время беспомощен костерок. Дай пламени разойтись, и оно способно воспламенить лес, сжечь города. Но плесни ведро воды, и остаётся лишь кучка золы.

Даже маленький Марк понимал, что этим людям нельзя рассказать правду о том, что никому сейчас не до них. И что смерть их учителя неизвестна в стране, где идёт жестокая война и сотни людей ежедневно умирают в страшных мучениях, распятые на римских крестах. Удивительно, но и жителей деревни тема войны занимала мало. Усталые, потрёпанные, жившие в вечной тревоге и спавшие в ночных страхах, они посвятили свою жизнь битве за веру.

Поскольку много лет бороться было не с кем, прибывшие были восприняты с энтузиазмом. Их просвещали, наставляли, вразумляли. Те не сопротивлялись, так как на первых порах не поняли принципиальных отличий нового учения. Но были рады вступать в беседы. Сомнения вызывал лишь факт, что Учитель был сыном непорочной девы. Что ж! Истина не всегда основана на житейском опыте.

Говорили, что в первый же вечер Сара святыми молитвами изгнала духов зла из новоприбывших. Никто не спорил, и очищенные от скверны гости принялись обустраивать новую жизнь.

Марку новые места не нравились. Деревня стояла на острове, окруженном солёными заводями и болотами. За ними начиналась неизведанная земля. Полчища комаров кусали, как собаки. Всё вокруг выражало тупое недружелюбие, презрительно булькали донные газы, злобно причитали хоронившиеся в густой траве чудовища, сверкали кровяными пузырями странные болотные кусты с мясистыми стеблями цвета свежего мяса.

Дома, похожие на сараи, торчали как попало. Они были сложены из камня с единственной целью – дать защиту от ветра и дождя, и никто не заморачивался красотой. Эти лачуги запирали небо низкими потолками, в клочья резали море крохотными оконцами, а солнце подменяли чадящими светильникам.

Единственная улица умудрялась несколько раз терять направление, словно заблудившийся путник. Сначала шла на север, потом вдруг раздумывала и меняла направление на запад. Здесь, постояв в нерешительности и образовав городскую площадь, неуклюжим зигзагом двигалась на юго-запад и вновь возвращалась к морю, чтобы там и утопиться.

На площади стояло необычное здание, его крышу образовывала перевёрнутая лодка, а стены были сложены из морского мусора – выбеленных временем стволов и веток вперемешку с камнями. Это сооружение было местным храмом, посвященным Иешуа Назаретянину.

Разум прихожан очень условно можно было назвать нормальным, что сразу становилось понятным, если заглянуть внутрь. Вместо алтаря стоял большой деревянный крест, орудие убийства. У основания лежал мешок с иссохшими человеческими костями двух Марий, умерших двадцать лет назад, – тётки Учителя и матери одного из его учеников. Сара была их служанкой и со смертью хозяев заметно повысила свой статус. Служба в церкви проходила, мягко говоря, странно. После молитвы выпивали глоток вина, который Сара превращала в кровь ребе Иешуа. Закусывали его же плотью. Жуть!

Жили аборигены грязно. Очаги топили сушёным навозом, от запаха глаза ело. Мужчины ходили с длинными немытыми колтунами и свалявшимися бородёнками. Одежда источала вонь несусветную. С подветренной стороны лучше не заходить.

На первых порах хозяева радушно помогали гостям обустраиваться, поскольку ощутили, что живут богато на фоне пришельцев, не имеющих крова над головой. Чтобы быть счастливым, человеку нужна самая малость – чтобы другой жил хуже.

Лишь когда у гостей появились добротные и чистые дома, коренные жители оказались разочарованы.

Марк подружился с местными детьми, среди которых была Рона. Бывают такие девочки, что даже удивительно. У неё были округлые щёчки, озорные тёмные глаза, а на голове примостился смерч из спутанных косм. Если помыть, получились бы чёрные как смоль волосы. Дралась не хуже парня. Кто хоть раз в жизни хватал за хвост бешеного коня, никогда не рискнул бы дёрнуть её за косички. По сложившейся моде она носила с собой увесистую палку, и каждый понимал, что обидеть девочку легко, убежать будет трудно.

Марку нравилось глазеть на её сильные ноги. Пытался просто смотреть, но получалось только глазеть.

Говорят, новое место меняет судьбу. Далёкая родина осталась детскими воспоминаниями, начиналась юность. За ней туманным миражом маячило загадочное взрослое будущее.

Каждый день сдвигал жизненный путь в сторону. Словно однажды на развилке дорог он свернул на тропу без указателя. И не понял этого, ведь дорожная пыль под ногами неизменна. Нет разницы между одним метром пути и следующим. Но любой шаг делает прошлым то, что остаётся позади. А то, что приближается, становится настоящим.

Вроде бы всё было так же, как вчера, только не так. Птицы пели на другом языке. Облака поменяли форму. По-иному пахли цветы. Взрослые стали меньше ростом, ведь он сам заметно вытянулся.

Суровый капитан Елисей, казалось, подобрел, сделал щедрый подарок храму в виде большого сундука, обтянутого кожей.

– Туда можно положить мощи ваших святых – предложил он. – Негоже им покоиться в простом мешке. Сундук наполовину заполнен пеплом жертвенных животных, это будет отгонять злых духов и предохранять от тления.

Дарёному коню в зубы не смотрят, даже если это не конь. Дар не изучали, а положили в него мешок со святыми костями и поставили перед крестом.

В тот вечер Марк наконец прикоснулся к разгадке тайны их путешествия. Мальчик стоял за хлипким сараем, притулившимся рядом с церковью. Красноватые сумерки тонули в болотах. С моря ползла прозрачная мгла. Вдруг из дверей храма вышли капитан с Фомой и остановились неподалёку. Они были примерно одного роста, но капитан казался шире.

Уже первая фраза заставила плотнее прижаться к стене, слиться с ней, стать невидимым. Говорил Фома:

– Я всё думаю. Неужели этот проклятый сундук стоит наших усилий? Елисей, что там? Обещал рассказать по прибытию. Так давай говори.

Интересно, про какой сундук идёт речь? И тут же догадался. Тот, который стоит в церкви. Мальчик понимал, что вряд ли бы разговор продолжался при слушателе. Укрытие надёжно скрывала его маленькое тело, но дуло именно с этой стороны. Вдруг капитан, как пёс, учует запах шпиона? А дослушать ох как хотелось.

– Всегда торопишь события…

Порывистый ветер унёс часть слов. Марку казалось, что его уши стоят торчком, как у зверя.

– Нет! Ты скажи! Почему я, солдат, сижу нянькой при малышне.

– Не забывай, эти дети – горстка семени нашего народа.

– Они скоро вырастут, а я постарею. Что от меня останется? В этих местах нет памяти, здесь не умирали наши предки. Так и буду неприкаянной тенью. Может, мы уже все мертвецы среди этих болот. Понимаешь?

– Совладай с собой. От прошлого не уйти, оно с нами, где бы мы ни оказались.

Ветер напал на кучу мусора, закрутил, зашепелявил: «Чуш-ш-шь шобач-ч-ч-чья!»

Капитан прислушался, что-то сказал. Наконец шум умолк, и Марк расслышал:

– …важнее войны, которую мы неминуемо проиграем. И не злись, Фома. Сам знаешь, я прав.

– Правда-кривда! Ты мне про сундук говори.

– Мы спасаем главную реликвию Храма.

«Шубу-у-у хочу-у-у-у…» – просвистел отчаянный порыв между сараев.

Елисей понизил голос, и дуновение унесло с собой разгадку тайны.

«Шубу-у-у шиииить…» – ныл ветерок. Он хрустнул сухими ветками и вдруг затих, лишь поскуливая: «Хоч-ч-чу-у-у-у…»

Фома изумлённо воскликнул:

– Да ладно! Понятно, почему ты сказал, что там зола жертвенных животных.

Вдруг наступило тишина. Природа смолкла и с любопытством слушала капитана:

– Не буду лукавить, точно не знаю. Отправлено десять кораблей в разные точки земли. На девяти из них везут фальшивку, пустышку. И лишь один сундук настоящий.

Где-то хлопнула дверь. Женский голос ворчливо бранился:

– Где шлялся? Ужин остыл, я – вскипела!

Фома оглянулся. Никого. Тьма сгустилась. Хищное облако принялось глотать первые звёзды. Цикады трещали колыбельные. Совы вылетели на охоту, разыскивая запоздалых мышей. Начиналась суетливая жизнь ночи. Болота шуршали, курлыкали, перекликались.

– Как бы там ни было, – продолжал капитан, – наши дети растут. Девчонки скоро начнут рожать. Жизнь упорна, как сорная трава. Пробьётся даже через камень. Через две тысячи двести лет, как и написано в Писании, людей призовут к ответу. И тогда настоящий сундук сам откроется миру.

«Лапша-а-а-а на уши-и-и-и…» – сделал вывод ветер.

Казалось, Фома был того же мнения.

– От твоих ответов вопросы множатся, как дерево, на котором из каждой ветки тянутся новые.

– Ты прав. Говорю то, чего не знаю, и хочу сказать то, о чём не должен ведать, а познав, не смогу нашептать другому…

– Подожду, когда твоя запутанная мудрость наполнит меня.

Собеседники медленно отошли.

Мальчик выдохнул и осторожно принялся отступать назад. Юркнул в щель между лачугами, вылез с другой стороны и нос к носу столкнулся с Фомой.

– Чего бродишь, парень?

В голосе отсутствовала материнская нежность.

Марк с наигранной застенчивостью отвёл глаза в сторону:

– Здесь Рона живёт…

– А, дела сердечные. Ну-ну.

Фома огляделся и пошёл дальше, что-то ворча под нос.

Марк понимал: тяжело человеку, привыкшему убивать людей сотнями, впустую коптить небо. Скучно. Не приведи Господи такую судьбу.

Подслушанный разговор вдохновил. Осталось только проверить содержимое таинственного сундука.

Жизнь всегда идёт навстречу. Если человек ждёт трагедии, он её испытает. Искатель приключений огребёт в полной мере. Ищущий и алчущий правды прозреет. Стучащему отворят. Всё тайное станет явным. Всё явное запутается. Говоря попросту: всяк просящий получит, и сразу, и вдогонку, и во веки веков. Аминь.

Марк пошёл на дело ночью, под утро, когда рассвет только-только забрезжил. В это время деревня спала. Трава сверкала росой. Ночь пахла мятой, мёдом и лавандой. Болота шептались со звёздами.

Вежливо поздоровался с изумлённой собакой, которая неизвестно зачем сидела на улице. Та махнула кончиком хвоста, радуясь, что не одна встала в такую рань. В деревне двери не запирали, чужие не водились.

Внутри церкви было совершенно темно. Запасливо припасённый факел отбрасывал пляшущие тени, отчего крест в центре алтаря засветился. Его контуры зыбко менялись, сдвигались, но форма оставалась неизменной: две перекладины, предназначенные убить человека максимально мучительно. Здесь знали, как хранить память о страданиях Учителя, не дать себе забыть о его боли, беречь в себе этот источник веры, пить его каплю за каплей, как истекающую из тела кровь.

Он вставил факел в скобу и сел перед сундуком. Тот оказался не заперт. Аккуратно открыл крышку, ощутив запах потустороннего мира. Сверху лежал мешок с мощами святых. Марк аккуратно вынул его и заглянул внутрь. Там ничего не было, лишь кусок ветхой ткани. Мальчик поднял его очень аккуратно. Почему-то вдруг стало очень страшно. Под тканью земля или песок. «Зола», – вспомнил он. Значит, реликвия спрятана внутри. Он не мог себя заставить опустить руку в золу. Что-то незнакомое в мозгу твердило, что этого делать нельзя.

В открытую дверь показался первый отблеск зари. Скоро все проснутся. Он встал и прошел вдоль стен. Нашёл ровную веточку и аккуратно ткнул внутрь серой поверхности. Ветка легко прошла до дна. Ничего. Ткнул смелей. Вновь ничего. Перемешал. Пусто. Поднявшаяся пыль попала в нос. Он громко чихнул, смертельно испугавшись этого звука. Быстро загладил рукой золу, положил тряпку, сверху мешок и закрыл крышку. Схватил факел, выскочил наружу. Воздух светился тусклым серебром. Утренний туман полз от моря. В тумане дома то и дело меняли форму, да еще ухмылялись при этом.

Пёс, терпеливо ждавший у входа, заговорщицки подмигнул. Марк неопределённо пожал плечами.

Деревня еще спала. В комнате, насыщенной запахами десятков тел, прокрался к своему ложу. Рядом лежал Илья. Он пошевелился и что-то сонно прошептал. Проснулся? Нет, спит. Проклятая зола чесалась в носу и скрипела на зубах. Выпил воды из стоящего неподалёку кувшина. Голова вдруг закружилась. Лёг, ощущая, как знакомая комната вертится то быстрее, то медленнее. Как холодно. Озноб охватил тело, забрался внутрь живота. Заболел? Он укутался в жалкие тряпки, служившие одеялом. И тут же согрелся, так что испарина выступила на лбу. Незаметно задремал. Разбудили доносившиеся с улицы первые звуки жизни посёлка. Приподнялся и сел. Рядом просыпались парни, тянулись, кашляли, сворачивали ложе. Голова не болела. Возможно, как и говорил Елисей, сундук был подставным. Пустышка, фальшивка, наживка для охотников за сокровищами. А настоящая реликвия уплыла на одном из других девяти кораблей.

Сара умерла в конце года. Перед смертью она вызвала к себе мальчика. Умирающая лежала на низкой скамье, закутанная в меховое покрывало, стоившее жизни кроличьей деревне.

Она с трудом разжала высохшие губы и чуть слышно прошептала:

– Женись на Роне. Ваши правнуки станут королями.

– Какой страны? – попытался уточнить Марк.

Ответом было молчание. У мёртвых нет времени на пустые разговоры. Её лицо окаменело, а глаза застыли, разглядывая новые места, куда спешила душа. Возможно, она уже была рядом со своим Учителем и не хотела отвлекаться на пустяки.

Сару отнесли в пещеру на материк с великими почестями, как святую. Её руки – на всех, и всех – на ней. Похороны мальчику понравились. Красиво пели незнакомые гимны. Женщины рыдали. Слёзы делали мокрые дорожки на смуглых лицах. Мужчины хмуро прятали глаза. Тело Сары было запелёнато в белую ткань, на глазах лежали монеты, которые она отдаст перевозчику в страну мёртвых. Много горьких складок пересекало лоб, подбородок, щеки. Эти линии рассказывали о пережитых страданиях, потерях, беде. Словно рисунок, нарисованный смертью. Теперь люди делали копии в своих сердцах.

Возвращались на остров вечером. Шли по красноватой тропе, тонко перемолотой копытами. Погода испортилась. Ветер разошёлся не на шутку. По небу ползли черные тучи, похожие на большую семью чудовищных бегемотов. Они раздувались то ли от злости, то ли от важности и грозились вот-вот лопнуть промозглой хлябью небесной. Кусты, пленённые корнями, отчаянно махали ветками и рвались в полёт. Туда, где высоко парили отважные птицы. Болота излучали свой собственный свет, не зависящий ни от умирающего отблеска солнца, ни от сияния луны. Где-то далеко шумело море и скорбно рыдали чайки. Ночь просыпалась, шептала, вскрикивала, кряхтела.

Утро началось с мыслей о Роне. Последние слова Сары запали в память. Идея жениться на хорошенькой пухляшке показалась здравой, тем более что в деревне не было давки от невест, а имевшиеся были одна костлявей другой.

В глубинах разума появилось новое незнакомое чувство, которое пробудилось, поздоровалось и уверенно расползлось по телу. Ощущения были приятны. Он решил, что всегда будет просыпаться именно так. И не ошибся. Впереди ждали дни, каждый лучше вчерашнего и гораздо лучше позавчерашнего.

Он заново открывал мир, используя для этого тысячи способов, которые, как полагал, сам и выдумал. Оказалось, человеческое тело жаждет нежных касаний в большей степени, чем ударов и тычков. Что за таинственная сила таится на кончиках пальцев? Почему шёпот может взрывать мозг, не меньше чем крик? Что заставляет губы обжигать друг друга, даже при ледяном ветре? Какое колдовство, сокрытое в девичьей коже, заставляет разум трепетать лютневой струной? По какой причине обычные беседы становятся наслаждением?

Если разделить между ними двумя всё, что он знал раньше, смысл событий менялся. Морское путешествие перестало быть детским приключением. Отражённое от глаз девушки, оно выглядело другим, полным загадочного смысла и мистических знаков. Рассказы о родных краях стали легендами о битвах с римскими воинами, каждый из которых был чудовищем. Он самолично расправился с десятком Голиафов и остановился лишь, когда те закончились.

Рона ахала:

– Ну ты даёшь! Храбрый, как царь Давид!

– Я не умею играть на арфе, – скромно признавался Марк.

– Всё равно. Великий воин!

– Да, – согласился мальчик. – Когда-нибудь я отомщу врагам, захватившим нашу страну.

– Ты?

– Обещаю. Не я, так мои дети или внуки.

– Обалдеть!

Сама они ничего, кроме своей деревни, не видела. Но, несмотря на это, верила, что существует иной мир, наполненный царями, мучениками, книжниками, фарисеями и даже музыкантами. Эта вера не покоилась на могучем каменном основании, как у принято у великих, но произрастала из трепетного девичьего сердца и была не слабее убеждённости ветхозаветных пророков.

Скоро они совсем затерялись в каком-то особом пространстве, полном только им понятных слов и улыбок. Вдвоём они укрывались в одиночестве в своём спящем селении на периферии цивилизации, но мечтали оказаться в самом центре огромного, неведомого блистающего мира.

Однажды сидели на краю болота и любовались видом гуся, который неторопливо выбирался на бережок. Птица остановилась и подозрительно осмотрела подростков. С перьев капала вода. В голову Марка лениво пришла мысль, которая через несколько столетий станет пословицей.

Именно в этот момент, без всякого логического перехода, он решился поведать подруге тайну:

– Я вхожу в особый отряд, посланный спасти главную реликвию Храма.

– Невероятно.

– Владею всеми видами оружия и могу голыми руками убить человека… – Марк вспомнил Наума. И понял, что говорит чистую правду.