Текст книги "Рыбари и Виноградари. В начале перемен."

Автор книги: Михаил Харит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Тропа петляла среди скал. Кроны вязов и елок заслоняли небо, а ветки норовили вколоть глаза. Полумрак был влажный, пахло мокрой собакой. Наконец нашли замаскированную расселину в скале, которую описал предатель. Ковер из лиан надёжно скрывал проход. Случайный путник прошёл бы в двух шагах, не обратив внимания. Спешились. Анри шёпотом отдал команду. С трудом протиснулись в узкую щель. Толстяку здесь пришлось бы худо. Компания ядовитых многоножек отдыхала на стене. Один из охотников уверенно раздавил тварей лбом. В тесноте рук не поднять.

Проход вывел на скалистую террасу, где, прилепившись стеной к горе, стояла каменная хижина.

Анри ногой выбил дверь. На ложе, покрытом бурыми разводами засохшей крови, лежал мужик. Борода закрывала пол-лица, но глаза горели злым, яростным огнём. Разбойник с трудом попытался подняться, но, получив мощный удар сапогом в живот, упал с криком боли. Раны открылись вновь, из-под тела показался бордовый ручей. Бедолага стонал, как дикий зверь, пока ему вязали руки. А потом затих. Лишь хрипло дышал, на губах пузырилась тягучая кровь.

Морис с Филиппом обыскали дом и чердак. Довольные, притащили кожаный мешок, где звенели монеты.

– Людей больше нет. Этот пёс последний.

– Есть еще золото? – склонился барон над поверженным врагом.

Разбойник был так поглощён умиранием, что не ответил. А может быть, уже и не слышал.

Анри наступил ему на руку, но тот не шевельнулся. Сдох. Смерть – главное условие жизни. В природе все убивают друг друга. Лиса терзает мышей. Чайки охотятся за рыбой. Корова жрёт траву. Даже растения душат друг друга. А уж человек сокрушает всё, до чего может дотянуться. Рубит лес, охотится на зверей, воюет с собственным братом. Кому это не нравится, может предъявить претензии Богу, который так установил – сильный поедает слабого. И первый в это цепочке всемогущий Господь. Он самый могучий и творит с остальными, что душе угодно.

Раньше, солдатом, Анри резал людей, испытывая удовольствие, усталость, или злость. Сейчас он подумал, что убийство – это способ вызвать к себе уважение. Чем необузданней король, тем тише придворные. Чем страшнее бог, тем послушнее паства.

Пнув труп, барон приказал:

– Привяжи за ноги к моему коню.

Обратный путь был триумфален. Люди пялились на разодранное в клочья тело главаря, которое волочили на верёвке по развороченной копытами дороге. Женщины охали. Мужики чесали затылки, понимая, что пришла новая власть.

Голова, похожая на трёпаный кочан капусты, украсила последний, двадцать восьмой кол.

На следующий день согнанные к строящемуся замку люди были проинформированы, кто в ущелье хозяин. Внимательно изучив ряд кольев с отрубленными головами, народ не возражал. Анри установил размер подати и трудовую повинность. Теперь каждый месяц ему присылали два десятка мужчин.

Скоро на острове, отделенном от берега каналом, вырос мрачный замок с четырьмя высокими башнями по углам. По соседству, на месте дряхлой деревни, появился городок. В центре на площади обосновалась церковь Святой Девы Марии. Напротив была установлена площадка с виселицей. В храме служил мессы отец Иоанн, широкий в плечах мужчина с могучим басом и мудрыми глазами, похожий на рано поседевшего медведя. У виселицы в крохотной пристройке сидел палач – горбун, выглядевший как изуродованный дьявол.

Нарушителей порядка казнили немедленно. Впрочем, довольно скоро они закончились, и заплечных дел мастер целыми днями бездельничал, с надеждой разглядывая прохожих.

Годы летели быстро. Анри нравилась новая жизнь. Он был полноправным хозяином ущелья, всех местных женщин и мужчин. Женщины были, правда, так себе. Тупые, потухшие, кособокие. Для утех ему привозили красавиц с побережья. Они охотно продавали своё достояние, полученное при рождении, – красоту и молодость. Их гибкие тела пахли морем, влажные глаза обещали, смех манил, а бёдра вели в тесные райские врата. Наверное, если бы бог дал им ума, могли бы обобрать до нитки каждого мужчину. Но Господь милостив.

Примерно раз в полгода барон осуществлял дисциплинарно-профилактическое мероприятие. Крепко напивался и выезжал в город с дружиной, убивая всех, кто попадался по пути. Жители относились с пониманием и в урочный день тихими мышами сидели по домам.

Слава Анри росла. Правители соседских гор наперебой приглашали отдохнуть на пирушках, рыцарских турнирах и оргиях. Не каждый мог бы выжить после такого отдыха. Но барон только крепчал. Алкоголь, кутежи, девицы да драки – вредно, но в радость.

На фоне несокрушимого вождя друзья заметно сдавали. Старость – процесс медленный, однако неизбежный. Она выедает человека изнутри и снаружи, а воспеваемые в балладах воинские раны лишь приближают немощную смерть. Филипп оглох на одно ухо. Жером хромал, тяжело переступая распухшими ногами с выступающими узлами вен. И даже могучий Морис всё чаще хватался за спину, месяцами отлёживался в своей комнате.

Сам же Анри чувствовал себя на удивление молодым и сильным, как много лет назад. Он отрастил бороду, кутаясь в неё от холодных ветров, и неутомимо скакал на коне по жизни от одного года к другому.

Несколько раз снился демон Асмодей, иногда с ним рядом была загадочная Белая дама.

Что-то внутри разума барона неуклонно менялось. Однажды он позвал Жерома.

– Научи меня счёту.

Жером тяжело уселся на стул, привычно потирая колено:

– Зачем тебе становиться школяром?

– Знаешь, подумал, если купцам выгодно давать нам подать, то сколько мы могли бы заработать, торгуя сами?

Математика увлекла Анри. Перед ним открылся новый мир возможностей. Он финансировал покупку нескольких барж и создал транспортную компанию по перевозке товаров. Скоро торговый путь с севера на юг через Севены был у него в руках. Деньги текли ручьями и струйками, объединялись в бурный поток, такой же, как неукротимая река Тарн.

Захолустное ущелье преобразилось. Неумолкаемый звук молотка означал новое строительство. Появлялись улицы, покрытые брусчаткой, а не грязью. Жители радовались. Дети смеялись. Сады произрастали плодами. Хотите – верьте, хотите – нет, но, говорят, видели, как добродушно улыбался Жак Олид, местный гробовщик.

Барон откусил очередной кусок своей жизни, прожевал, проглотил. И принялся за новый.

От произошедших перемен он ощущал удовлетворение, как Бог в шестой день творения. И всё, что было создано, устроено и наполнено, было хорошо весьма.

Однако, когда есть всё, понимаешь, как это мало. Материальные блага навевают смертную скуку. Тот факт, что скука тоже смертна, радует, но недолго. Тогда неведомо откуда является тяга к знаниям.

Барон решил обучиться грамоте. Подтолкнуло его к этому решению таинственное явление, периодически вторгающееся в его жизнь. Примерно раз в год в его мозгу случалось затмение. Мир пропадал, на его месте оказывалась кипящая каша из странных светящихся созданий.

Узнав математику, он решил, что некоторые существа похожи на цифры. Возможно, переплетение их тел и ножек образовывали не похабный акт, а некий символ. А вдруг это буквы, сложенные в слова и фразы? Что, если перед ним послание от Пресвятой Богородицы или даже от самого Господа Иисуса Христа? А он, как назло, неграмотный.

Жерому пришлось вновь стать учителем. К разочарованию Анри, французские буквы мало походили на виденные им диковинные знаки.

– А бывают другие письмена? – спросил он.

– Есть еще много языков. Мавры и иудеи пишут не по-нашему. Есть еще латынь. Но я этих премудростей не знаю, – признался Жером.

– А кто знает?

– В монастырях есть учёные.

Вопрос повис нерешённым.

Время шло. Подростки становились мужчинами, бывшие девочки рожали новых людей. Мир вокруг упрямо старел.

Жизнь – как на чаше весов, слева горе, справа радость. То одно перевесит, то другое.

Однажды весы качнулись туда, где тяжёлой гирей лежало горе. Сначала зарядили затяжные дожди. Грозы бушевали где-то вверху на плоскогорье. Те, кто отваживался выбираться наверх, рассказывали, что молнии образовывали лес из огненных столбов, пляшущих посреди пустынной равнины.

Выпал снег, укрывший ущелье холодным одеялом. Деревья протягивали в небо голые узловаты сучья, будто их выдернули с корнем и вновь посадили вверх ногами. Ветра продували насквозь. Ходили слухи, что во Франции лютуют ужасные болезни. Но и здесь люди гибли, если не от заразы, то от непривычного холода.

Церковь была теперь всеобщим пристанищем. Но похоже, Дева Мария рассердилась на людей, делала вид, что не слышит их молитв. Во всяком случае, ответа не было. Лютая зима тянулась бесконечно. Наконец вроде бы чуть потеплело. Как оказалось, это было не к добру. Небо разверзлось ливнями. Если существуют самые мокрые дожди, то эти были из таких. Люди резонно подозревали колдовство и на всякий случай сожгли всех старух, у которых было больше трёх бородавок на лице. Ненастье не ушло. Смятение переросло в панику.

А тут и река взбесилась. Она и раньше была на грани безумия, но сейчас тронулась окончательно. Уровень за два дня поднялся на три метра. Поток бился о стены замка, часть города оказалась смыта. Через еще пару дней вода поднялась еще на шесть метров. Привычный пейзаж исчез, на его месте бушевала ревущая стремнина. Огромные стволы деревьев крошили дома и стены в труху. То, что создавалось десятилетиями, было разрушено в несколько дней. Большинство жителей с остатками нехитрого скарба бежали прочь из проклятого ущелья. Одинокий церковный шпиль возвышался над бушующими водами, словно указующий перст мрачного пророчества.

Барон ощущал противное чувство беспомощности перед враждебной стихией. Только что он был богом в своём прекрасном мире, и пожалуйста – ливни, наводнение, гибель всего живого. А вдруг и Господь, создавший небо и землю, однажды оказался перед неведомой, всё разрушающей силой? Что, если Великий потоп был навязан Создателю извне? От крамольных мыслей стало совсем жутко.

Барон уезжал рано утром, как и приехал, из нажитого – только конь. Друзья не поехали. Они чувствовали себя слишком дряхлыми, чтобы начинать всё сначала, и с хладнокровным мужеством готовы были встретить смерть. Прошлое осталось доживать свой век. Впереди ждала трепетная юность новой жизни.

Путь предстоял неблизкий. В столицу Иерусалимского королевства. Там его бывший сосед Рено де Вишье стал магистром ордена тамплиеров и пять лет назад прислал письмо с приглашением в Святую землю.

Может быть, здесь секрет случившихся бед. У судьбы для него уже давно был припасён свой вариант. Бог звал его, а он был занят и пренебрёг приглашением. Пришлось Всемогущему применить более суровые меры убеждения. Такие, что сразу ясно – надо отправляться в путь.

Сначала поехал в секретное место в горах, где уже несколько лет прятал свои деньги, взял лишь небольшую сумму. Уложил золотые монеты в пояс и седельные сумки, пришпорил коня и скоро оказался на дороге, ведущей вверх из ущелья.

Везде стоял тяжёлый запах влаги, копыта месили мокрую каменистую крошку, густая усталая тень гор смешалась с туманными испарениями. В распадке всегда темнело рано, задолго до того, как небо покрывалось багрянцем заката, но сейчас, казалось, наступили вечные сумерки.

Неожиданно на тропе Анри увидел отца Иоанна. Тот стоял в рваном рубище, спутанные седые волосу липли ко лбу.

– Решили прогуляться, святой отец?

– Жду тебя.

– Что так? Дело срочное?

Священник вдруг встрепенулся и взглянул на барона ненавидящими бешеными глазами:

– Ведаю, кто колдун, погубивший всех.

– И кто же? – спросил барон.

– Огляди себя. Ты не стареешь.

– Глупости.

– Сбрей бороду. Твой лоб без морщин. А глаза? Ты и в седле сидишь с прямой спиной. Продал душу дьяволу?

Ему показалось, что Иоанн принюхивается, может быть, пытается учуять запах серы.

– Успокойтесь, святой отец. Бывает, что люди долго выглядят молодыми. Но смерть находит всех.

– Не прибегай ко лжи. Твои друзья исповедали, ты глаголешь в пустой комнате с незримым дьяволом.

Барон подумал: а если Иоанн прав? Что за знаки приходят из потустороннего мира? А сны, в которых с ним беседует демон?

Далёкая молния беззвучно полыхнула краткой вспышкой.

И вдруг он вспомнил, где видел Асмодея раньше. В жутком бреду, когда был ранен. Демон был не один, рядом находилась сияющая женщина. И они везли его куда-то далеко, через камаргские болота в цыганскую деревню. Неожиданно всплыло название – Сент-Мари-де-ла-Мер. Святые Марии из моря…

Память будто протирали тряпочкой.

Отец Иоанн истолковал замешательство Анри как признание. Выхватил нож и попытался вонзить его в грудь всадника. Опытный конь успел шарахнуться, а Анри со сноровкой, выработанной сотнями боёв, мгновенно срубил отчаянную голову священника. Многие знания умножают скорбь.

Небо лениво громыхнуло длинным раскатом. Так рычит удовлетворённый зверь.

Убийство словно открыло шлюзы в его мозгу, и воспоминания хлынули потоком. Трясущаяся телега. Фляга за поясом. Беженцы. Табор из повозок. Церковь Святой Сары…

Тёмные мрачные тучи сходились над его головой в призрачные узоры, изуродованные росчерком молний. В небесах неведомые великаны бились друг с другом. Их громовые крики проникали под кожу. Холодная влага сочилась под одежду. Но кроме этого, в него входило нечто иное, за пределами досягаемости органов чувств. Огромный неведомый мир неожиданно оказался совсем рядом, и он был намного больше и сложнее привычного, знакомого с рождения.

Анри спешился, легко приподнял труп и сбросил вниз в ревущую реку. Следом отправилась голова бедолаги. Огляделся. Свидетелей нет.

«Нет греха без прощения», – любил говорить отец Иоанн. Паломничество очистит от всякой скверны. Бог милостив. Анри перекрестился, мысленно пожелал священнику доброго ответа на Страшном судилище и упокоения души в месте светлом.

Где-то внизу на перекатах мелькнуло обезглавленное тело святого отца, а осиротевший Анри пришпорил коня и отправился к новой влекущей цели. Брошенный мир остался за спиной. И нельзя сказать, что барон испытывал беспокойство покаяния или скорбел духом. Человек – пленник событий, а они, как вода в горстях рук, быстро утекают.

К вечеру выехал на плоскогорье. Там лупил дождь, лютовал штормовой ветер и нигде ни огонька. Руки замёрзли, пальцы стали как мороженая рыба. Мысли промокли, свалялись в сырок клубок, думать стало сложно. Если не знаешь, что делать, ложись спать. Переночевал в выстуженной пещере. Поутру, окончательно окоченелый, хрипло проклял погоду и двинулся дальше. Анафема напугала ненастье, и оно наконец унялось. Мрачные тучи расступились, давая место грязным всклокоченным облакам. Дождь стал совсем редким, потом и он прекратился. Лишь в кустах тамариска и розмарина шелестели последние упрямые капли.

Тени гор вставали из тумана. Конь осуждающе оглядывался на неугомонного всадника. Но вот дорога пошла вниз, и стало заметно теплее. Каменистые склоны кончились, им на смену пришли пастбища и луга, сбегавшие к видневшимся внизу долинам. Тучи остались за спиной. На равнине солнце играло в прятки с облаками. Через пару часов он взмок от пота. Вскоре выехал на просёлочную дорогу и добрался до города.

Пристальное внимание к событиям не всегда даёт возможность оценить их правильно. На первый взгляд барон принялся шататься по кабакам, впустую убивая время. Но на деле вокруг него сплотилась команда энтузиастов – добрых мужчин, не слишком разумных, но зато безмерно храбрых, хорошо относящихся к лошадям, женщинам и другим животным. Эта лихая когорта всегда была готова умереть на поле боя. Они не лукавили, не скрывали своих суждений, горланили похабщину, как стихи, заменяя длинные фразы смачными междометиями. Кулак да меч ставили точку в умозаключениях. Что может быть понятнее? Если выразить мысль словами, то глубокий смысл будет утерян. И главное, все эти славные люди мечтали о паломничестве в Святую землю. Видимо, существует вселенский закон: в компании, решившей напиться, возникают идеи, безумность которых пропорциональна числу участников выпивки.

Сформированный комплект энтузиастов отправился на юг, в портовую крепость Эг-Морт. Дорога заняла долгую неделю.

Бесконечные болота окружали город. В их зарослях гнездились флотилии цапель, уток, фламинго. Первая весенняя мошкара осторожно жужжала в редкие тёплые полуденные часы. Море по просторному каналу пробралось к городу и беззлобно кусало подножие крепостных башен. В городском порту пусто, лишь несколько плохеньких кораблей тёрлись старыми линялыми боками. Сотни чаек парили в воздухе, сидели на каждой причальной свае и непрерывно ругали всё окружающее. Они с удивлением разглядывали группу всадников.

Охранники городских ворот встретили замогильным кашлем, наводящем мысль о страшной эпидемии.

Первое впечатление от цитадели будило в памяти определения вроде «снулая», «безлюдная», но главным из которых было слово «скука». Рыцари уже неделю не дрались, не напивались в хлам и вообще истосковались по культурному досугу.

Плотные каменные дома понимающе забаррикадировались от гостей крепкими ставнями и мощными дверьми. Редкие прохожие спешили скрыться в переулках.

Наконец всадники нашли постоялый двор, который захватили без боя победоносной атакой. Перепуганный трактирщик вынес вино и огромное блюдо жареного мяса. Жизнь налаживалась. Осоловевшие паломники заказали группу дам с вредными привычками, требующими особо тщательного покаяния.

Первые дни прошли ярко, но быстро. Обычное выражение «напиться» здесь не годилось. Даже словосочетание «надраться вдрызг» было слабовато. Возьмём за основу состояние «мертвецки пьяные» и двинемся далее.

Однажды, проснувшись, барон обнаружил себя на полу затхлой комнаты, уставленной всевозможной рухлядью, в обнимку с дамой, туалет которой был весьма смел. Вернее, отсутствовал совсем.

Девица смотрела на него большими, открытыми и нечестными глазами. Она оказалась совсем юной, почти девочкой.

– Ты кто?

– Сара, цыганка.

– Убирайся.

– А мои деньги?

Анри кинул ей монету.

– Добавь, рыцарь. Святая Сара тебя благословит.

Барон поднялся. Потянулся. Суставы хрустнули. Он чувствовал себя на удивление отдохнувшим.

– Ты, что ли, святая?

– Я бедная грешная девушка. Сара моя покровительница. Я всегда оставляю ей часть своих доходов в церкви.

– Где же такая церковь с мамашей шлюх?

Девушка возмущённо замахала руками:

– Не богохульствуй. В нашей деревне Сент-Мари-де-ла-Мер. Смотри, какие у меня синяки на плечах! Это ты навалился. Добавь денег…

Анри окаменел. Название деревни подействовало на него, как взгляд Медузы-горгоны. От удивления он, кажется, даже перестал дышать, всматривался в глаза девушки, пытаясь прочесть в них то, что не было сказано словами. Почему судьба свела их? Как оказалось, что ведомый таинственными силами, он оказался рядом с главной загадкой своей жизни?

Наконец воздух нашёл путь в его лёгкие.

– Где твоя деревня? – рявкнул голосом взбесившегося осла.

Девушка в ужасе закрыла голову руками. Переждав время, достаточное, чтобы понять, что её не будут убивать, взглянула на странного рыцаря.

– Где? Говори!

– Дай ещё монету.

Анри рассудил, что мёртвая девушка ничего не расскажет. Кинул в проворно подставленные ладошки.

– Здесь недалеко. Полдня пути. На коне быстрее. Могу показать. – Девушка красноречиво разглядывала деньги.

– Хорошо. Получишь ещё столько же. Завтра с утра поедем.

– Рыцарь, я говорила, ты лучший из всех?

– Врёшь.

– Нет. Вот ты сейчас трезв, а всё равно щедрый… – засмеялась Сара. Для обычной шлюхи она говорила слишком складно. Это удивляло.

В этот вечер Анри был молчалив и пил меньше обычного. Вокруг горланили, кашляли, хрипели, захлёбывались мерзким пойлом, орали куплеты, плясали на заплетающихся ногах.

Барон размышлял. За время путешествия из ущелья он вспомнил всё, что память долгое время скрывала. Неужели загадочная поездка со сказочными спутниками была в действительности? Здравый смысл ехидно возражал: путешествие с демоном и Белой дамой продолжалось месяцы, но ведь в это же время он был в палатке лекаря в Монтсегюре. В беспамятстве, которое продолжалось лишь несколько дней. Неувязка, обрушивающая все умозаключения.

Выходит, всё-таки бред, вызванный болезнью. Это нормально. Все солдаты в большей или меньшей степени сходят с ума после войны. Это объясняло бы и сны с демоном, и видения пляшущих знаков. Но откуда тогда взялась реальная деревня с цыганами и церковью Святой Сары?

Здесь логика отказывала. Оставалось либо поверить в сумасшедшую мысль, что он здоров, либо здраво согласиться, что безумен.

Теперь Анри не испытывал ужаса перед тайной. Страшит неизвестность, знание вызывает любопытство.

Когда объяснения чуду нет, приходится в очередной раз принять, что не всё открыто человеку. Остаётся либо смириться, либо вскрыть загадку, как надоевший нарыв.

Очнулся от дружеского хлопка по спине, от которого иной бы скончался. Его обнимал козёл. Нет, конечно, это был человек, рыцарь по имени Базиль, но выглядел он как чистый козёл. Вытянутое к огромному ноздреватому носу коричневое обветренное лицо, тощая борода, лошадиные зубы, ничего не выражающий взгляд. Щетина клоками торчала у него из носа, надбровных дуг и ушей. К тому же он непрерывно жевал.

Анри дружески хлопнул его по лбу. Базиль упал и затих. Зато вокруг орали:

– Освободим Гроб Господний! Скорей бы!

– Руки чешутся…

– Кликни Жанетт, она почешет, где надо.

– Надо плыть в Сен-Жан-д’Акр.

– Нет, в Кесарию!

– Дурак! Там одни руины. Мамлюки захватили.

– Точно?

– Ага! Лопнуть на месте!

– Завтра плывём.

– На палочке верхом?

– Корабль нужен!

Анри вдруг вспомнил письмо Рено де Вишье, Великого магистра ордена тамплиеров. Он же звал именно в Сен-Жан-д’Акр. Как странно переплетены жизненные события.

– Я знаком с магистром.

Весть возбудила отважных рыцарей. Все были разгорячены, и необходимость немедленной драки виделась очевидной.

Взоры с надеждой обратились к большому столу в углу зала.

Там сидели угрюмые шкиперы. Чему радоваться, если рыба ловится плохо, вокруг сплошь пьянь и даже соль стала менее солёной.

– Нам нужен корабль! – веско произнёс рыцарь Фабьен.

Он был невысок и худощав, похож на злого тощего кота, побывавшего в сотнях схваток. За столом мореходов его тщедушный вид не показался опасным.

– Нет кораблей. Надо ждать. Говорят, Людовик собрался в новый крестовый поход. Благословление папы Римского получено. Вот скоро придёт королевский флот…

– Врёшь, скотина!

– Кто врёт?

– Папа не дал благословение.

– А ты что, архие… пископ.

– Чё сказал?

– Ничё…

– Через плечо!

Правильные, выверенные веками и народами слова были сказаны. Древний мужской ритуал соблюдён. Завязалась всеобщая упоительная потасовка.

Вабьену отгрызли ухо. Базиля потоптали. Отступивших шкиперов гнали до крепостной стены и сбросили в забитой гниющей рыбой канал.

Анри спал плохо – вдруг Сара обманула и сбежала? Надо было ехать сразу. Но если с утра, то обернётся за день. А вдруг не придёт? Нет, от денег шлюхи не отказываются…

Возбуждение будоражило мысли. Казалось, завтрашняя поездка – важнейший шаг в его жизни, без которого не сможет двигаться дальше. Куда? Он не знал и от неопределённости томился ещё больше. Время от времени его мозг погружался в короткие сны-видения, где Сара в белоснежном платье звала в путь голосом Белой дамы.

Утро ворвалось внезапно. Заголосили постояльцы, запахло жареным, варёным, прокисшим и потным. Стучали открываемые ставни.

Сара пришла. Она забралась на коня у него за спиной, прижимаясь горячим пахучим телом.

Равнина колыхалась зелёным морем. Кисея из мошкары завесила разбитую, ухабистую дорогу. Копыта жеребца окрасились зелёной ряской влажного песка. По мере удаления от города специфические запахи цивилизации исчезли. Вокруг благоухал нарождающийся мир. Лопались почки кустов, пробивались побеги камыша. Дикие ирисы и нарциссы отважно лезли на тропу. Всё верещало и вопило. Весеннее солнце жарило по-летнему, совсем одурев от прилива сил, как подросток, пытающийся делать взрослую работу.

– Расскажи мне про свою деревню, – попросил Анри. – Странное название —«Святые Марии из моря».

– Я знаю только древнюю легенду, как из-за моря приплыла лодка с тремя Мариями, посланная самим Христом. С ними была служанка Сара.

– Но почему у вас живут цыгане?

– Это другая история. Мне говорил отец. Он был юноша, когда на севере началась война, и все с ужасом ждали, когда её убийственное дыхание докатится до нас. Но тут из болот появились повозки. Много, очень много. Это был огромный цыганский табор, который вели двое могучих мужчин и прекрасная женщина. Говорят, от них исходили сила и благоухание. Те, кто касался их одежд, исцелялись. Они основали церковь Святой Сары и исчезли. Никто не знал куда, но думали, что вознеслись на небеса. А лихолетье кончилось. Об этом сложена песня.

– Спой.

– Вообще-то её поют хором.

– Ничего. Попробуй, как получится.

Девушка принялась тихонько напевать. Это была песня восторга, надежды и наития.

С тростниковых болот прилетел не знающий покоя ветер. Он посвистывал среди листвы и стеблей, высушенных долгой зимой. И казалось, что те подпевали.

Анри ощущал странное чувство успокоения. Всё было верно. Судьба вела его по правильному следу.

За спиной Сара закончила пение и теперь ёрзала, почёсывалась, рассказывала об обычаях цыган, их белых конях и чёрных быках. Смеялась над выходками и проказами, стращала детскими страшилками. Теперь она казалась совсем ребёнком.

Неожиданно барон понял, что узнаёт дорогу, запахи, звуки. Тогда тоже была весна. Вот показался постоялый двор, который запомнил, там обслуживала хозяйка, разбитная красотка. Они заехали, спешились, но вместо молодки обнаружил пожилую, дряхлую женщину со слезящимися глазами и тяжёлым кашлем. С ужасом подумал, что это она.

Господи, почему все вокруг так постарели? Неужели безумный Иоанн был прав? И смерть забыла про Анри.

Деревенька Сент-Мари-де-ла-Мер показалась хорошо знакомой. Жители бросали удивлённые взгляды на путников, но тут же отводили глаза.

– Не оставайся здесь на ночь, – шепнула девушка. – Убьют и ограбят.

Барон протянул ей обещанные деньги:

– Учту. Дальше я сам.

Сара с радостью схватила монетки и исчезла призрачным видением среди хлипких сараев.

Анри огляделся. Над крышами домов возвышалась башня знакомой церкви. Он легко нашел дорогу к крохотной площади. Толкнул тяжёлую дверь собора. Вошёл внутрь. Полумрак обнял его как старого знакомого, окружив сотнями узнаваемых запахов, звуков, теней, картин.

Здесь он первый раз увидел занавесь из таинственных символов. Показалось, что за спиной стоит адский демон Асмодей. Резко обернулся. Никого.

Зря убил отца Иоанна? Тот как в воду глядел.

Проклят! Он, Анри, проклят! По самое не балуй! Убил святого отца, добавил грех на душу. Впрочем, у него столько убийств, что еще одно, как комар на всаднике, веса не прибавит.

Барон взъярился. Чёртовы дети! Адские твари! Меч привычно оказался в ладони. Рубанул по деревянной скамье. Всё! Плевать! Он поедет в Крестовый поход. Будет убивать неверных сотнями и заслужит Божественное прощение.

На шум выскочил старик священник, но, увидев бешеного рыцаря, поспешно исчез в алтаре. Оттуда донеслась скороговорка молитвы.

Анри выбежал наружу. Он по-прежнему не понимал, как все это могло случиться. И от этого бесился еще больше. Гнев закрыл разум грозовым облаком. Только тронь и грянет ураган. Поэтому возликовал, когда на обратном пути на него напали разбойники, деревенские увальни с деревянными кольями и рогатинами. Бандитам не повезло. Они с ужасом увидели счастливую ухмылку барона. Затем его меч спел короткую, но убедительную колыбельную.

После боя Анри остыл. Иногда судьба подкидывает приятные поводы сорвать злость и тем успокоить нервы.

В Эг-Морт он приехал беззаботно, насвистывая старую песню.

Вновь налетела непогода с холодным ледяным ветром. По-прежнему на берегу кверху брюхом валялись лодки. Они ждали мужского внимания, ремонта, заботы. Но мужчинам было не глупостей. Они собрались толпой, разглядывая нечто невероятное – огромный сверкающий корабль, трёхмачтовик с прямыми парусами. Толпа шумела, обсуждала. Судно являло собой яркое достижение прогресса. Гребцы не требовались, трудился лишь ветер.

Анри увидел своих приятелей. Те, как и все остальные, шумно восторгались снастью, хотя, скорее всего, ничего не понимали в мореходстве. Ну и что! Многие любят звёзды и солнце, восхищены ангелами небесными, хотя ничего не понимают в их устройстве.

Барон, как и все, залюбовался парусником. Корабль смотрелся надёжно, в противовес капитану, смахивающему на главаря пиратов. Скорее всего, он и был таковым.

Анри понимал, что судьба вновь подкинула подарок и не принять его будет ошибкой. Переговоры с мореходом прошли как по маслу. Тот был достойный делец и слупил с рыцарей плату за проезд в размере годового налога небольшого города.

Чего не сделаешь ради святой цели, пришлось всем развязывать свои поясные сумки.

Принято считать, что пираты циничны, безжалостны и вороваты. Ничего подобного. На деле они гораздо хуже. Команда выглядела донельзя зловеще, но и пассажиры им достались не белые и пушистые. Мудрые корабельные крысы, увидев рыцарей, попытались сбежать с корабля. Но были зарублены.