Текст книги "Час бультерьера"

Автор книги: Михаил Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4
Она – заложница

Бабушка маленького Леши, мама Зои Михайловны Сабуровой, спала на кровати возле окна, Лешка сопел во сне на диване у стены. Шторы опущены, уютно светит ночник, журчит сантехника в ванной, как будто сверчки поют, еле слышно гудит холодильник, убаюкивает спящих.

В который раз Зоя мысленно поблагодарила первых лиц «Никоса» за смекалку. Золотые головы высокого начальства озаботились устроить в главном здании нефтяного концерна «гостевой этаж», наплевав на желтую прессу, в которой тут же появились статьи с заголовками типа: «Комнаты свиданий рядом с кабинетами олигархов». Мудрые руководители превратили многоэтажку в самодостаточный микромир. Здание штаб-квартиры «Никоса» с некоторой натяжкой, но можно сравнить со звездолетом на старте, с автономным космическим кораблем на стартовой площадке, расположенной в исключительно удобном районе столицы.

Зоя тихонечко вышла из «гостевого номера», где спали ее близкие, в куцый коридорчик. По ковровой дорожке, глушащей шаги, дошла до выхода в холл с лифтами. За дверью, у лифтов, сидел, облокотившись на полированную столешницу, уставившись в раскрытую книгу, ее коллега, опытный профи личной охраны Петр Гринев.

Слуга царю, отец солдатам, Евгений Владимирович Пушкарев прекрасно понимал, что творилось на душе у подчиненной ему Сабуровой, когда она вчера, во второй половине дня, примчалась в «Никос» вместе с сыном. Она рассказала про цирковые «фокусы», показала обработанную на компьютере фотографию Лешки, пересказала вкратце содержание телефонной беседы с неким С.А. Ступиным, продемонстрировала дырочку от пули в изящной дамской сумочке, и Пушкарев не поскупился, выделил на работу по «проблеме Сабуровой» многоопытного Гринева. Петр сгонял за Зоиной мамой и со вчерашнего вечера бдит за порогом «гостевого этажа», охраняет уязвимых членов семейства Сабуровых. Часовой – чрезмерная предосторожность, конечно, однако Зоя благодарна и Пушкареву и Гриневу безмерно.

– Все нормально, Зоя Михайловна? – спросил Петр, отрываясь от книги. – Навестили своих?

– Нормально, спят. – Зоя подошла к лифтам, нажала кнопку вызова.

– Вчера ваша матушка полночи бодрствовала, ко мне приходила. Я с медпунктом связывался, снотворное ей заказывал.

– Медики тоже на службе?

– Евгений Владимирович дал команду: всех в ружье. Медикам проще – им сон разрешается. Я так думаю, ну и правильно – им еще предстоит нас с вами отхаживать. В прошлом году я после двух бессонных суток на стимуляторах шесть часов под капельницей валялся.

– Усложняет Пушкарев – ты, Петя, мог бы и подремать на посту. Штурма здания, надеюсь, не будет. Какой смысл травить тебя стимуляторами?

– Вы сказали: «штурм здания»? Ну и шуточки у вас, Зоя Михаловна.

– Петя, я ведь просила – говори мне «ты».

– Нельзя, Зоя Михайловна. Вы – красивая женщина, начну вам тыкать, и возникнет соблазн за вами, прошу прощения, приударить. А служебные романы – вред общему делу.

– Ладно, Петр... Как вас по отчеству?

– Без отчества, Зоя Михаловна. Просто Петя и, ради бога, без «вы». Мне так привычней.

– Ладно, как скажешь...

Лифт опустился двумя этажами ниже, за раздвижными дверями точно такой же холл, точно такой же полированный стол у двери с табличкой «Служба безопасности». Место привратника за столом пустует, нынешним вечером сотрудникам силовой структуры нефтяного концерна некогда охранять самих себя, все поголовно задействованы на объектах, на выездах, в деле. И даже декоративным бодибилдерам нашлось занятие – «шкафы» стоят у входа в здание, на часах.

Зоя пересекла холл, потянулась к дверной ручке, но дверь сама распахнулась, из офисных коридоров вышел Максим Смирнов с сигаретой в зубах.

– Привет, Макс. – Зоя посторонилась. – Вернулся?

– Пять минут назад притащился. – Смирнов прикурил. Закрыл за собой дверь с табличкой «Служба безопасности». – Зой, обожди спешить. Ты нынче у нас при Пушкареве?

– Ага, ни на шаг от себя не отпускает.

– К нему вице-президент пожаловал. Беседуют конфиденциально.

– Николай Маратович?

– Точно так, господин Казанцев, твой подзащитный в мирное время. Я за минуту до Казанцева приперся, пальто снял, и меня попросили. Я и доложиться Пушкареву толком не успел.

– Ты вернулся из больницы, где журналиста лечат?

– Оттуда.

– Как Иванов?

– Терпимо. Досталось Александру Юрьевичу по первое число, но, могу спорить, обойдется с нашим Юрьевичем, и Саша Иванов еще и не такое напишет про Юдинова. Злой журналюга, как моя теща с похмелья. Сначала вообще со мной общаться отказывался, ментов звал, обзывался, прокурором грозил. Сучонок.

Максим стряхнул пепел на пол.

– Зой, от похитителя ничего?

– После единственного утреннего звонка Пушкареву – тишина.

– Слушай, а времени-то... – Максим взглянул на запястье. – 22.31.

– И антидот, со слов террориста, следует ввести не позже двенадцати. – Зоя со вздохом провела рукой по лицу, по волосам. – Макс, не смотри на меня. Я чертовски устала, выгляжу, наверное, как лахудра. В душ хочется.

– Все-таки не бабское это дело, служба бе...

– Ну-ну! – Зоя строго оборвала Смирнова. – Поговори еще у меня! В лоб получишь, не покажется.

– Зой, я ж по дружбе, я ж сочувствую. Тебе больше всех досталось, ты...

– Думай, чего говоришь! Вспомни о ребятах, сопровождавших Юдинова. Им досталось по свинцовой пуле.

– Кроме Перловского, – напомнил Макс.

– Которому тоже не позавидуешь. Парень пережил ужас и кошмар, а областные мусора, мудаки, колют его на причастность к акции.

– Все еще колют?

– Ну. И ФСБ в очереди на Перловского стоит. Подмосковные мусора и чекисты совсем обнаглели. Пушкареву парня отмазать никак не удается, уж все телефоны оборвал и все без толку.

– Зой, пока меня не было, что-нибудь новое в районе акции нашлось?

– Ни черта. Мотоцикл мусора забрали, они же ищут свидетелей по взрыву тачки «ДПС» в том районе. У них версия, что и гаишников грохнул наш зубастый Бультерьер.

– Как пить дать его работа, в этом я с мусарней солидарен. Надо б с Корастылевым пересечься, спросить, чего нового нарыл наш хакер-самоучка про собаку Бультерьера. – Максим бросил окурок, затоптал его каблуком. – Слышь, Зой, а твои вчерашние автокаскадеры прорезались?

– Звонил их бригадир, долго и нудно просил прощения, денег предлагал, клялся, что...

Распахнулась дверь в офисные помещения службы безопасности, хлопнула по стене, в холл с лифтами выбежал Евгений Владимирович Пушкарев. Начальник охранников и ответственный за безопасность сжимал в кулаке вытянутой руки трубку мобильника. Зоиного мобильника, она сразу же узнала свою «трубку» и сразу вспомнила, что забыла телефон в кабинете у Пушкарева.

Евгений Владимирович бежал к лифтам, чуть было не пробежал мимо Зои со Смирновым, но, заметив их, осадил прыть, ткнул кулаком с трубкой в сторону женщины и воскликнул:

– Сабурова! Бультерьер звонит! Требует тебя, со мной отказывается контактировать, грозит отключиться.

Зоя взяла трубку, косясь на распахнутую дверь, видя, как по офисному коридору к предбаннику лифтов широко шагает вице-президент «Никоса», господин Казанцев, хмурый, сосредоточенный, будто спешит на казнь, и за ним, отстав на шаг, следует свита телохранителей, дожидавшихся хозяина за порогом кабинета Пушкарева.

– Да, я слушаю. – Зоя прижала трубку к уху и услышала знакомый по вчерашним «цирковым» переговорам насмешливый мужской голос.

– Але, Зоинька? Что ж вы, Зоинька-Заинька, к аппарату не подходите? Прячетесь за широкой спиной Женьки Пушкарева?

– Я готова вас выслушать, – произнесла Зоя сухо.

– Зоинька, а готовы ли вы со мной увидеться? Утром я проинформировал господина Пушкарева относительно правил дальнейшей игры, я пообещал перезвонить вечером и сообщить свои условия, я потребовал безоговорочного подчинения всем моим притязаниям, и вот первое из них: мы с вами, Зоинька, как и вчера, устанавливаем неразрывную телефонную связь, я говорю вам, чего делать, вы меня слушаете и исполняете мою волю. Озвучьте, пожалуйста, Жене Пушкареву мое первое условие, будьте столь любезны.

Зоя громко, четко и беспристрастно повторила слова террориста. Она повторяла, а вокруг теснились коллеги-телохранители из сегодняшней свиты вице-президента Казанцева. Сам вице подвинул плечом Макса Смирнова и встал напротив Зои. Пушкарев стоял сбоку, прижимался ухом к трубке в ее руке.

Из уст Зои прозвучали «претензии» похитителя в ее пересказе, Пушкарев отстранился от трубки, заглянул женщине в глаза и прошептал:

– Сабурова, я не вправе тебе приказывать, я...

– Евгений Владимирович, у нас нет выхода, – перебила начальника Зоя.

– Вам выпишут премию в размере годового оклада, – ляпнул Казанцев и тут же смутился, потупился, сообразив, что с языка сорвалась несусветная глупость.

– Ах-ха-а... – засмеялась трубка. – А я все слышал! Вам обещали денюжки за смертельный риск! Рад за вас, мадам Сабурова, однако к делу. Будьте любезны выйти на улицу. К вечеру похолодало, меж тем, будьте любезны, не тратьте бриллиантовые секунды на одевание в теплые одежды. Идите в чем есть и без всяких сумочек.

– Хорошо. Я вызываю лифт и спускаюсь. Я буду одна и без оружия.

– Умница! Вы все-все, сразу-сразу понимаете. Самую суть. Вы сейчас где?

– Возле лифтов.

– Ах-а-ха... Как удачно!.. О, пардон! Наоборот – как неудачно то, что вы, матушка барыня, уже у лифта. Нас с вами, мой свет, могут заподозрить в сговоре, и плакали ваши премиальные в размере годового оклада, а-ха-ха...

Пока трубка смеялась голосом террориста, подошел лифт. В кабину вместе с Зоей зашел Пушкарев, жестом попросил Казанцева с личной охраной остаться на этаже, жестами, беззвучно артикулируя, приказал Максу Смирнову срочно связаться с группами наблюдателей, которые притаились на улицах, в парадных соседних со зданием «Никоса» домов, в припаркованных вокруг территории «Никоса» автомашинах.

– ...ха-а-ха... Зоинька, вы уже в лифте?

– Да, нажимаю кнопку первого этажа.

– Умница! Женька Пушкарев рядом с вами?

– Да.

– Заинька, на улицу вам предстоит выйти в гордом одиночестве, иначе я отключусь и больше не позвоню.

– Мы поняли.

– Очень-очень надеюсь, что и вы, и ваш шеф все-все понимаете правильно.

Лифт остановился на первом. Пушкарев, обгоняя Зою, выскочил из кабины, побежал к проходной. Мельтеша ногами и часто оглядываясь, Евгений Владимирович выхватил из кожаного футляра, притороченного к брючному ремню, сходную по размерам с мобильным телефоном, но более технологичную, без дизайнерских прибамбасов, рацию.

Пушкарев бежал, что-то бубнил в микрофон рации, а Зоя, ежесекундно отставая от начальника, размеренно шла, прижав к уху «трубку». Она была в том же, что и вчера, темно-синем брючном костюме, местами заметно мятом, со свежим пятном от кофе на рукаве. Ей не во что было переодеться, со вчерашнего дня она не покидала здания. В силу обстоятельств ей пришлось участвовать в бесконечных ночных бдениях подчиненных Пушкареву аналитиков, пережить тяжелый разговор с мамой, присутствовать при общении Пушкарева с прикормленными «Никосом» милицейскими, фээсбэшными, военными чиновниками. Минувшие сутки выбили Зою из привычной колеи, она тратила лишние нервы, она вымоталась, устала. И, как это ни странно, шагая сейчас на встречу со зловещей неизвестностью, Зоя вдруг, совершенно для себя неожиданно, почувствовала огромное, гигантское облегчение. Трепотня, мешанина мыслей, суета и отчаяние от бессилия повлиять на ситуацию – все это позади, в прошлом, уже в прошлом. Время кусать губы, глотать стимуляторы и поглощать кофе литрами, слава богу, прошло. Предстоит ДЕЙСТВИЕ, настоящая жизнь, грядет кульминация.

– Але, Зоя!.. Зоинька, вы на связи?

– Да.

– Ух ты! Всего-то короткое «да», но я уловил свежую нотку в вашем голосе. Вы возбуждены?

– Нет.

– Совершенно?

– Абсолютно.

– Завидую вам, матушка. А я, знаете ли, волнуюсь перед нашей очной встречей. Калеки вроде меня всегда комплексуют на свиданиях с очаровательными сеньорами... Але, Заинька, вы где сейчас находитесь, расскажите.

– Приближаюсь к проходной.

Около рамки металлоискателя стоит запыхавшийся, раскрасневшийся Пушкарев. Рацию Евгений Владимирович зажал под мышкой, в руках держит блокнот, под ногами у Пушкарева валяется черный фломастер. На разлинованном листке блокнота с логотипом «Никоса» в уголке крупная надпись печатными черными буквами: «ПУСТО». Зоя кивнула, значит, «наружка» пока не засекла говорливого хохотунчика по кличке Бультерьер.

– Зоя, але! Вы скоро выходите?

– Считайте, я на воздухе.

Она миновала рамку металлодетектора, прошла через отключенный турникет, спустилась на три ступеньки. От ступенек до вертушки прозрачных дверей в два ряда выстроились «шкафы»-бодигарды. Зоя бодро прошла сквозь молчаливый строй добрых молодцев – культуристов, толкнула дверную панель.

– Зоинька, вам не очень холодно?

– Ерунда. – Она с удовольствием вдохнула студеный уличный воздух. – Куда мне дальше идти?

– Прямо, Зоинька. Ать, два, выходите с территории «Никоса» на тротуар для простых смертных.

Зоя обошла овал клумбы с искусственной едко-зеленой травой, пошла мимо столбиков с кокетливыми фонариками к закрытым ажурным воротам. Сотрудник внешней охраны, фамилию которого Зоя запамятовала, вышел из сторожевой бетонной будки, открыл железную калитку свободной от коробочки рации рукой и, глядя на Зою грустными глазами, произнес вполголоса: «Ни пуха ни пера». В ответ Зоя махнула свободной от телефона рукой, дескать, пошел к черту.

– Алло, я вышла за территорию.

– Отлично. Поверните направо и вперед прогулочным шагом.

Зоя повернулась правым боком к ограде, пошла, оглядываясь по сторонам. На проезжей части автомобилей раз, два и обчелся, вдалеке спина одиночного прохожего.

– На меня все оборачиваются, – соврала телефонной трубке Зоя. – Я нелепо выгляжу, без верхней одежды, без головного убора, но с мобильником. Долго мне так идти?

– Идите, Зоинька, гуляйте. Вальяжно, типа, гранд дама – морж, совершающая моцион перед сном. Я планировал подобрать вас прямо у ворот, по попал, извиняюсь, в пробку, выбился из графика. Последние годы в Москве прям-таки какая-то автотранспортная эпидемия. Легковушки плодятся и множатся не по дням, а по часам. Сплошные заторы в любом районе, в любое время суток.

– Вы едете на машине?

– Уже приехал, хвала Аллаху. Оглянитесь, я подмигну вам фарами.

Зоя остановилась, посмотрела через плечо и увидела мигание фар. К ней подъезжала красная «Тойота».

– Зоинька, я сейчас припаркуюсь рядышком с вами, и вы садитесь. В моей тачке правый руль, сядете в переднее кресло, которое у меня соответственно слева, – сказала трубка, и уже запикали короткие, противные гудки.

Красная машина японского производства прижалась к бордюру и встала. Зоя обошла капот, дернула ручку автомобильной дверцы, села в кресло рядом с водительским и с откровенным интересом посмотрела на человека за рулем.

Первое, что бросалось в глаза, – маска на его лице. Резиновая маска из магазина «Приколы», копирующая черты смазливого американского киноактера Тома Круза. Довольно грубо сработанная карнавальная поделка, но, глядя, скажем, из машины в соседнем ряду или мельком глянув с тротуара, фиг догадаешься, что человек в «Тойоте» нацепил маску. Тем паче что поверх чужого резинового лица надеты темные очки, парик (тоже грубо сделанный, из того же, наверное, прикольного магазина), поверх парика натянута лыжная шапочка, а шея укутана шарфом, прикрывающим нижние края маски под подбородком.

Правая рука человека в маске лежит на руле, кисть обтянута черной кожей, пальцы какие-то неживые, одеревеневшие. В левом кулаке зажата граната-«лимонка» с выдернутой чекой. Из левого уха, путаясь в искусственных волосах парика, свисает проводок с утолщением микрофона. Провод тянется за лацкан длиннополого коричневого плаща, очевидно, к мобильному телефону во внутреннем кармане. За минуту буквально, продолжая управлять машиной, человек с неживой правой рукой умудрился закончить разговор с Зоей, вооружиться гранатой и набрать другой телефонный номер.

Из-под резиновых губ Тома Круза, застывших в лукавой полуулыбке, звучит чуть приглушенный голос. Зоя сразу же догадалась, что разговаривает ее взрывоопасный сосед по автосалону с Пушкаревым.

– ...да, она только что села ко мне в машину... Чего? Не слышу?! Ошибаешься, Женя, мы с Зоинькой-заложницей никуда не поедем. В моей здоровой руке граната, а под плащом у меня экстрамодная деталь современного гардероба, именуемая «поясом шахида». Вместе с заложницей, гранатой и взрывчаткой я собираюсь заглянуть в гости, зайти в твою епархию, Женя, в здание «Никоса»... Что ты сказал? Повтори, плохо слышно... Понял, отвечаю: я кое-чего заберу, и мы уедем. Чего и откуда я заберу, сообщу, войдя в здание... Не слышу, скажи еще раз... Теперь слышу. Да! Именно так – заберу кой-чего, вернусь к машине вместе с заложницей, проверю наличие «хвостов», ежели их не будет, прокачу Зойку до места, где меня поджидает резервный автомобиль, свяжу Зойку с Юдиновым и скажу заветный номер шприца с антидотом... Чего? Громче говори... Нет, Женя! Сей же момент связываться с Юдиновым мы не будем, прости... Ась? Жень, я ведь просил – говори громче... Да, расслышал твой вопрос. Я тебя понимаю, однако посуди сам, какие я могу дать гарантии, кроме честного слова? Сомневаешься в моей честности, вели снайперам меня кокнуть. Пиф-паф, ой-ей-ей, и я роняю гранату, и бах-бабах вместе с Зоинькой. Короче, ты думай, а мы с попутчицей пойдем помаленьку. Время поджимает, у Юдинова остался всего час в запасе.

Он оттопырил мизинец, поднес руку с гранатой к уху и выдернул проводок, заканчивающийся малюсеньким динамиком.

– Зоинька, а я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы прикидываете, как бы ловчее выбить из моего кулака «эфку», наподдать ей, чтоб откатилась подальше, вырубить меня, инвалида, и пасть ниц, пережить взрыв. В замкнутом пространстве машины чудить с гранатой, согласитесь, безумие. А на воздухе... Будьте любезны, откройте «бардачок».

Зоя открыла, краем глаза заметила в зеркальце заднего вида похожий на танк джип с затемненными стеклами. Джип подъехал и припарковался сзади за «японкой».

– Зайка моя, полагаю, в драндулете у нас за багажником ваши отборные хлопцы, да? Дураки какие! Я бы сдал назад, подкатил прямо к воротам, а теперь придется вытряхнуться на тротуар и тащиться пешочком. Не дай бог встретится впечатлительный случайный прохожий. Бедолагу, того и глади, кондрашка хватит. Вообразите, как мы с вами будем смотреться со стороны – хромой Том Круз с протезом кисти правой руки и красавица, прикованная браслеткой наручника к моей левой руке с гранатой. Зоинька, вы заметили наручники в «бардачке»? Вы поняли, чего от вас требуется?

– Где ключ от «браслетов»? – спросила Зоя, защелкивая дугу наручников у себя на правом запястье.

– У меня. – Он протянул ей кулак с гранатой. – Окольцуйте меня, и вылезаем, богу помолясь. Успокойтесь, когда все кончится, я вас раскольцую.

– Я спокойна.

– Вижу и восхищаюсь. Вас, думаю, несколько раздражает пиканье сотового телефона во внутреннем кармане моего плаща. Потерпите, скоро произойдет автоотключение... Ну-с, лезем из машины на тротуар? За мной, Зоинька, со стальными нервами и милой, сердитой мордашкой. Айда.

Вылезли. Пошли. Он – сильно припадая на левую ногу, делая широкую отмашку черной кожаной кистью, она – прижимаясь к нему плечом, чтоб не так была заметна граната в его лишенной перчатки руке.

– Заинька, смотрите-ка! Ах, какая досада. Глядите-ка, забор вокруг вотчины вашего «Никоса» огибает пьяная компания и прет прямо нам навстречу.

Пьяных гопников увидали и секьюрити, что прятались в джипе. Все четыре дверцы танкообразного автомобиля отворились, джип спешно покинуло пятеро одинаково одетых мужчин. Один из пятерки побежал трусцой к пьяницам, остальные окружили скованную наручниками пару.

– Отлично, Зоинька! Ваши хлопцы работают на пять с плюсом. Зайка моя, а почему, интересуюсь, не видать окрест мусоров, ребятишек из группы «Альфа» и прочих мужчин в погонах? Вы не сообщили обо мне кому следует или Женька Пушкарев договорился с силовиками, чтоб не путались под ногами?

– Или, – коротко ответила Зоя.

Секьюрити застопорил поддатую гопоту на изрядном расстоянии от ворот, из коих Зоя так недавно вышла и к которым возвращалась вместе с хромой живой бомбой, окружаемая мрачными коллегами. Гопники грубо и громко ругаются, видимо, секьюрити придется пускать в ход кулаки, но, возможно, он просто извинится и исчезнет. Драка необязательна – Зоя и хромоногий уже заходят в калитку. Прежде них вошел на огороженную территорию сопровождающий из джипа, следом заходят еще двое, последний остался на пешеходной дорожке за воротами.

– Заинька, когда я подъезжал к вам, я заметил, что на земле «Никоса», за оградой ворот, светятся фонарики, а глядите-ка, их все выключили! Молодчина Женька Пушкарь, рубит фишку. Нам с вами иллюминация ни к чему. И, знаете, сопровождение нам тоже не нужно...

Произнося приставку «не», хромой молниеносно взмахнул полноценной ногой. Распахнулись длинные полы коричневого плаща, ботинок на толстой подошве взлетел выше головы в маске. Говоря слово «нужно», террорист обрушил массивный каблук ботинка на широкое плечо идущего впереди. Зоя вздрогнула, услыхав сухой хруст ломающейся ключицы. Ее коллега, добродушный парень Арам Аратюнян, которого, как и остальных, она сразу узнала, едва он выпрыгнул из джипа, сдавленно вскрикнул, теряя равновесие и упругость в коленях. Сломав ключицу, каблук царапнул позвоночник Арама, замер на уровне поясницы и поразительно мощно толкнул Аратюняна. Причем не просто оттолкнул секьюрити абы куда, а задал определенный вектор полета. Арам пролетел метр с небольшим, и его шибануло о фонарный столбик. Или толчок был рассчитан с ювелирной точностью, или Араму просто не повезло, но о вертикаль столба он стукнулся пострадавшим плечом. Аратюнян закричал жалобно, как ребенок, осел, свалился у подножия столба и притих неподвижный, лишившийся чувств.

Ударная нога хромого встала на каблук, плавно перекатилась на носок, маска Тома Круза повернулась к сопровождающим скованную наручниками парочку.

– Исчезните, вертухаи, – приказала маска. – От вас на версту разит табачищем, в то время как рядом со мной милое создание с дурманящим запахом женщины. – Сквозь прорези в маске, через затемненные стекла очков на Зою посмотрели смеющиеся глаза. – Зайка моя, вы напряглись, расслабьтесь. Продолжаем путь, моя королева, роза души моей. Правда, весьма забавно хачик забодал фонарик? Вам понравилось?

Зоя промолчала. «В здании мама и Лешка, – думала Зоя, шагая в ногу с хромым, приближаясь к проходной. – Урод колченогий мелет языком без умолку, а о моем ребенке ни разу не вспомнил, как будто не было вчерашнего шантажа, фотографии мертвого Лешки, зловещих намеков. Черт знает чего у него на уме, от этой хромоногой твари можно ожидать любой изощренной гадости...»

Зоя воздала хвалу всем богам и божкам, идолам и идолицам за то, что хоть как-то контролирует Бультерьера, ибо это еще с какой стороны посмотреть, кто к кому прикован – она к человеку-бомбе с собачьей кличкой или наоборот. У нее, черт побери, есть, остается возможность погибнуть и уничтожить его ценою собственной жизни.

Они, скованные одной цепью, еле-еле втиснулись в одну из четырех секций вращающихся дверей. Он хихикал и комментировал вынужденную близость. Она его не слушала. Зоя планировала, как бы ловчее дернуть рукой в стальном браслете, одновременно выполняя зацеп хромой ноги и подбив бедром. Ее задача – упасть сверху, накрыть собой «пояс шахида»... Момент! А разве она видела напичканный взрывчаткой пресловутый «пояс»?.. Нет! При ударе ногой, при ходьбе полы его плаща распахивались, видна была ширинка черных джинсов, и все! Все, что выше, оставалось прикрыто плащевкой! А есть ли «пояс»?..

Вертушка дверей позади, впереди ступеньки, турникет и рамка металлодетектора. «Шкафы»-бодигарды испарились, в прямоугольнике рамки маячит одинокая фигура Евгения Владимировича Пушкарева.

– Кого я вижу! – воскликнул Бультерьер с резиновым лицом Тома Круза, останавливаясь. – Стоп!.. А кого я, собственно, вижу? А?.. Зоинька, это кто такой строгий нас там поджидает?

– Моя фамилия Пушкарев, – пробасил Евгений Владимирович. Он стоял, широко расставив ноги, засунув руки в накладные пиджачные карманы, расправив плечи. – Вы вошли в помещение. Что дальше?

– Полюбуйтесь. – Бультерьер сунул обтянутые черной кожей одеревеневшие пальцы в прорезь плаща на груди, резко дернул, пуговицы выскочили из петелек, и плащ распахнулся полностью.

Зоя вытянула шею, повернула голову – талию Бультерьера действительно опоясывала грубая тряпка с кармашками для тротиловых шашек. Помимо цилиндров взрывчатки Зоя заметила путаницу бесцветных проводов на правом боку, небрежно припаянные к двум проводкам клеммы, торчащие из пластмассового квадратика с пуговкой кнопки.

– Нравится, Зайка моя? А вы небось успели заподозрить Тома Круза во лжи, подумали, что я блефую, говоря про «пояс шахида».

Зоя промолчала.

– Что дальше? – повторил вопрос Пушкарев.

– Мы с Зоинькой-заложницей идем дальше, к лифтам. Мы поднимаемся на последний этаж, к кабинету Михал Юрича Юдинова. Ты, Женя, прям щас мчишься опрометью незнамо куда и догоняешь нас в президентском кабинете, имея при себе ключи от личного сейфа Юрьевича. Ферштейн?

– И все? – Густые брови начальника службы безопасности изогнулись удивленной дугой. – Выпотрошишь сейф, и все?

– Ты разочарован, Женя? – усмехнулся Бультерьер под маской кинозвезды. – Да-с, родной! Возьму кой-чего из сейфа, и далее события будут разворачиваться по уже оговоренной с тобой схеме.

Пушкарев хмыкнул, развернулся кругом и побежал к лифтам.

– Пошли и мы, Заинька... Ух ты! Да у вас, вот диво, турникетик прям, типа, как в метро, и рамочка того же типа, что в аэропортах. Ух, как здорово – камера под потолком. Нас снимают! Улыбнитесь в объектив, Зоинька... По уму у вас все тут устроено. Особенно мне понравилась придумка Юдинова хранить ключи от сейфа на работе, отдать их в ведение службы безопасности, а шифр от того же сейфа держать в голове. Двойная страховка получается, очень разумно.

Они подошли к лифтам. Над крайними левыми сомкнутыми створками зажигались и гасли выпуклые цифры – лифт поднимал Пушкарева на этаж службы безопасности. Черный кожаный палец ткнул кнопку вызова около сомкнутых створок среднего лифта. Створки расступились.

– Прошу в кабину, Зоинька-Заинька. Надеюсь, Женька поторопится и нам не придется скучать, ожидая...

Он болтал, гнал пургу не переставая, а кабина лифта приближалась к «гостевому этажу», и Зоя мысленно молилась богам и дьяволам, всем высшим существам, кого удалось вспомнить.

– ...утомился! Гранату тискать надоело до одури. Скорей бы все закончилось, правда, Зоинька? О, вы бы знали, как потеет пупок под «поясом шахида». Я человек в возрасте и...

Проехали «гостевой этаж». Но вместо того чтобы почувствовать облегчение, Зоя подумала о том, что предстоит еще и спускаться. Еще раз придется молить идолов и богов, предлагать душу дьяволам, только бы все как-нибудь обошлось.

– О! Прибыли, Зоинька! Выходим.

В холле последнего этажа никого. Видимо, Пушкарев успел, поднимаясь в лифте, связаться по рации с дежурным на президентском этаже и отдать приказ о срочной эвакуации через «черный ход», о побеге вниз по внутренней, «пожарной» лестнице.

Дверь в святая святых, в коридор, ведущий к кабинету президента «Никоса», распахнута настежь.

– Сегодня у вас, Зоинька, день открытых... Пардон! Вечер... или, правильнее сказать, ночь открытых дверей. Вы, как местная обитательница, будьте любезны, укажите путь в кабинет их превосходительства, господина Юдинова.

– Кабинет в конце коридора.

– Вижу! Дверца из мореного дуба, табличка с регалиями их благородия отливает золотом. Ай, какая прелесть, ай, какой солидон!

Дубовая дверь с золотой табличкой оказалась заперта.

– Вот тебе и «ночь открытых дверей»! Ах, какая досада. Верно подмечено народом: «Не скажи «гоп», пока не перепрыгнешь».

Хромой взбрыкнул здоровой ногой, вместо боевого крика типа восточного «кийя» выкрикнул залихватское «гоп»! Тяжелый каблук ударился о медную замочную скважину, «язычок» замка вырвало из косяка, дверь открылась.

В кабинете президента нефтяного концерна Зоя бывала редко. Кабинет был огромен и темен. Казалось, что стоишь у порога спортивного зала.

– Зоинька, как бы нам свет здесь... Ага, нащупал протезом выключатель. Да будет свет!

Вспыхнула хрустальная люстра. Заиграли хрустальными гранями графины с питьевой водой на столе для заседаний. Блики яркого света отразились в эбоните старорежимных телефонных аппаратов на зеленом сукне стола президента. Заиграло всеми цветами радуги мозаичное панно напротив зашторенных бархатом окон. Дизайнеры оформили кабинет главы «Никоса» в имперском стиле «Сталинский ампир». Случалось, и министры робели, впервые попадая в гнетущее роскошество ушедшей Великой эпохи побед и свершений.

– Ух, какая красотища! Прямо, как на станции метро «Новослободская»! Зойка, подружка, а где же заветный сейф? Чтой-то я его не вижу. Где он?

– Понятия не имею.

– То есть?

– Я не знаю, где...

– Я знаю! – раздался за их спинами сочный бас Евгения Владимировича Пушкарева.

Пушкарев бесшумно вышагивал, топтал густой ворс ковровой дорожки в коридоре. Левая рука оттягивает накладной карман пиджака, на указательном пальце правой висит колечко, на колечке болтается ключ.

– Я знаю, где спрятан сейф. Свяжите меня с Михаилом Юрьевичем, назовите номер шприца с антидотом, и я открою сейф. – Пушкарев остановился у порога кабинета, крутанул кольцо с ключом на пальце.

Террорист за порогом расхохотался:

– А-ха-а-ха... Ну, ты и жук, Женька! Ну, ты и жучара! Я, пожилой, усталый инвалид, дал маху, позабыл спросить у Юдинова, где замаскирован сейф, а ты, жук, пользуешься моей промашкой! Какой ты смелый, Женя, я тащусь.

– Кончай пустые базары, чмо! – Бас Пушкарева зазвучал на полтона выше. – Ты выпотрошишь сейф, и у тебя останется заложница. Тебе мало Сабуровой? Боишься, что я ею пожертвую? Хорошо. Давай, я добуду еще одни «браслеты» и прикую себя к Зое. Не согласен, тогда давай, взрывайся. На верхних этажах только добровольцы, сдохнем вместе. По-любому, пока не разрешится вопрос с Юдиновым, сейфа тебе не видать.

– Зоинька, и ты согласная «сдохнуть» вместе?

– Да.

– Мама дорогая, я вляпался в компанию героев! Зоя, я вам настоятельно рекомендую найти жениха по фамилии Космодемьянский и...

– Кончай фуфло гнать! – разозлился Пушкарев, насупил брови. – В холле этого этажа схоронились мои люди с «пушками», у них приказ грохнуть тебя, если нарисуешься один, без Сабуровой. Пожарная лестница заблокирована. Сабурова, если он обнаглеет и стукнет меня ногой по морде, мочи его на хер.