Текст книги "Полиция Гирты (СИ)"

Автор книги: Михаил Фиреон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Он вспомнил принцессу Веронику: она тоже могла касаться мыслями, но с женщиной это было совсем по-другому. Даже ободряюще-приятно при всей необычности и резкости ее натуры, как острый морозный луч, что пронизывал насквозь, или яркий, обжигающий, холодный свет. Но такое же мысленное прикосновение Эрсина, что без спроса вломился в его разум и сердце, и словно бы схватил его за лицо горячей и властной рукой, было просто отвратительным – настолько пристально и нескромно Поверенный смотрел в лицо детективу.

Но Вертура уже знал, что делать. Он сложил пальцы троеперстно и осенил себя крестным знамением, как щитом закрываясь от этого взгляда, и этих дурных и пакостных, как будто извне, наполнивших его голову мыслей. Он собрался прочесть про себя «Отче наш», но креста хватило – миг, все мысли и чувства вернулись на свои места, как будто ничего и не было.

– Отлично, теперь вы сами во всем убедились – как бы невзначай, отмахнулся от креста и брезгливо стряхнул в сторону пальцами, Эрсин – идем дальше. Что вы сделаете, если я скажу, что ваша новая подружка предаст вас в самый ответственный момент?

– Ничего не скажу, это беспредметное заявление – решив дослушать, чем закончится эта беседа, а уже потом сделать выводы и принять меры, ответил первое, что пришло на язык, детектив.

– И правильно сделаете, так как это предопределено – продолжал Эрсин – как предопределено и то, что вы снова встретите Каю Райне. Вы выручите ее из беды, а потом…

Вертура вздрогнул. На печи под навесом в центре двора, беспричинно лопнул полный вареной моркови горшок, чем привел в замешательство сидящих вокруг чистящих овощи для соления женщин, которые тут же, как встревоженные курицы, озадаченно озираясь вокруг, принялись бойко обсуждать это событие. Кому-то погрозили кулаком. На крыльце дома засмеялись дети.

– Откуда? – задохнувшись от тяжелого, подкатившего к сердцу огненного шара, только и спросил детектив – это что тоже было в каком-то досье? Зачем все это?

– Я же демон – просто ответил, развел ладонями, обозначая, что это само собой разумеющееся Эрсин.

– Но для чего?

– Просто так – пожимая плечами, ответил тот – мне скучно. Не нарушая воли вашего творца, я сломаю вашу жизнь. Покажу вам верные знаки, скажу вам о грядущем, и теперь вы будете жить с оглядкой на него, страдать, искать, мучиться глупой беспочвенной надеждой, догадками и другими подобными бесполезными, ломающими волю и развращающими разум, мыслями. И да, было бы намного интереснее вас убить, но сделать это сейчас у меня чисто технически не выйдет.

– Почему?

– Оттуда я знаю? Не я это придумал, но полагаю, что просто потому, что если бы мог, то будущее было бы другим и тут нарушается закон причинности. А нарушать его может только тот, у кого есть полный доступ к этой системе. Лично у меня такого нет. В общем, так устроен мир. Если что-то не произошло, значит, оно не произошло и все. Осечка, несмертельная рана, разверстая земля, ударившая молния, приступ инфаркта, упавший на голову метеорит…. Все что угодно. Это уравнение нельзя решить, потому что как бы не был верен математический расчет, он всегда помножается либо на ноль либо на единицу. И это число и есть воля того, кто создал все это. Либо получится, либо нет. Да, есть закономерности, которые нам неизвестны, есть предпосылки. Но в сухом остатке из всей последовательности событий выходит именно так, как и было предначертано. Можно поломать свой мозг, дойти до квантовых запутанностей, телепортаций, возмущений, бозонов, волновых функций элементарных частиц, эффекта наблюдателя, искажения слабых воздействий и калибровочных полей, в непредсказуемость которых мы и упремся как в то самое неизвестное, но именно в этом и есть парадоксальность существования вселенной, начала и конца времени. Провидение. И ничто и никто не может его обойти. Да, я уже пробовал вас пристрелить, проверил при первой нашей встрече. Это бесполезно. Вот смотрите.

Он коснулся своей кобуры на поясе, дважды щелкнул кнопкой на своем жезле, пожал плечами и отвел руку, но ничего не случилось.

– Вы должны были умереть минуту назад – пояснил Эрсин – первый выстрел был в вас, второй в горшок, для контроля, что не было осечки.

– Вы говорите о воле Божией и предопределении – мрачно осведомился детектив – но если вы демон, вы мятежник, и это противоречие…

– Нарушать можно только то, что в принципе нарушимо – резонно ответил ему Эрсин – а то, что нарушить возможности нет, нарушить и не выйдет. Даже у Великого Архитектора нет полного доступа, что тоже доставляет ему безмерные неудобства при обращении с Дисками, Потоками и Машиной. Впрочем, я не анархист. Мятеж ради мятежа не имеет никакого смысла. Да, нас не устраивает, что есть вещи, которые мы не можем изменить, но не мы одни недовольны этим творением, которое на скорую руку было склепано за семь дней. Я за свободу, за то, чтобы просто жить и радоваться жизни. Учитывая технологический прогресс, когда можно принять любую физическую форму, почувствовать любое наслаждение, продлевать свои дни до некой теоретической бесконечности. Чем, в общем-то я и занимаюсь, не пытаясь проломить головой бетонную стену. Впрочем, никто же не мешает мне подкопать ее, если это будет в удовольствие, верно?

– И вы здесь просто развлекаетесь? – взял себя в руки, уточнил детектив.

– А что еще в принципе можно делать в этом мире? У вас есть альтернативы? – ответил, возразил Эрсин – служение, наука, книги… Разве все это не развлечения для извращенцев, как у неудовлетворенных мужчинами развратниц с их большими собаками наедине? Просто все эти ханжи никогда не признаются, что наслаждаться молитвой или книжкой им веселее, чем пить или скакать по полю на коне. Или на ком еще, не имеет значения. И что по факту, чисто биологически, для высшей нервной деятельности мозга и гормональной системы, между этими вещами никакой особой разницы нет. Но я не осуждаю, у каждого свои причуды. Я приверженец свободы выбора и общечеловеческих ценностей, мои цели гуманны и они не касаются никого, кроме меня и вовлеченных в их исполнение лиц. Если, конечно, какой-нибудь балбес не портит мне жизнь, пытаясь напакостить или морализировать.

– И что? – внезапно вспомнив инспектора Тралле, задал неопределенный вопрос детектив.

– Что вам теперь делать? – невозмутимо уточнил Поверенный – например, расслабиться и полностью довериться своей новой знакомой, которая так мило улыбается вам, демонстрируя свою искреннюю преданность и говорит только то, что ей разрешила Хельга – он мило улыбнулся, уже совершенно не скрывая, что издевается над собеседником – только как-нибудь, между делом, расспросите ее про сэра Тарче и всех других ее мужчинах, с которыми, как и с вами, она делила постель, а также о том, что с ними в конце концов случилось. Впрочем, можете поинтересоваться об этом у Вероники. Скажу вам точно, она не откажет вам в личной аудиенции.

– Леди Булле?

– Яркая, искренняя, неординарная личность! – мечтательно закатил глаза Эрсин. Взял чашку с чаем, сделал глубокий глоток, словно замечтавшись о чем-то под влиянием этого будоражащего мысли, магического напитка, зажмурился и как бы невзначай произнес – таких как она просто так на улице не встретишь. Почти как настоящая, печальная, обреченная принцесса из глупой фантастической книжки, очередной бессмысленной выдумки, не имеющей ничего общего с жестоким реальным миром. Такой же персонаж, как и романтический принц-изгнанник детектив, что возвращается в свое королевство, чтобы вырвать у олигархов, мошенников и узурпаторов свой трон, а потом все живут долго и радостно, и счастливый конец. Так не бывает. Вернее бывает, но один раз на миллиард, в рамках статистической погрешности, в качестве исключения, подтверждающего суровую прозу жизни. В этом вы с ней схожи. Вы еще не поняли? Она одинока, а вы, мечтатель, путешественник и отчаянный идеалист, интересны ей. Подумайте сами, иначе стала бы она с вами вообще говорить?

Какой-то важный господин при подвесках и регалиях коменданта района и с лиловым бантом на груди, пешком вошел во двор, быстрым деловым взглядом нашел Эрсина, приветственно и уважительно поклонился. Поверенный сделал жест рукой, что он занят и что новоприбывший может пройти в дом. Гость кивнул и смиренно-молча, стараясь не заляпать в грязи свои модные светлые сапоги, прошел по доскам к парадной Тильды Бирс. Через минуту он вернулся вместе с ней и Шо, с ожиданием на лице, словно не решаясь начать беседу первым, уставился на Поверенного. Тот кивнул в ответ.

– Все готово… Ваши заказы, все согласовано и сделано… – сказал новый гость, словно пытаясь найти оправдание тому, что он прерывает беседу – к сожалению, меня вызывают в магистрат и у нас не так много времени…

– Ну вот и все, у меня дела – слегка разочарованно кивнул на него Эрсин, явно намекая детективу на то, что разговор окончен, но ему самому печально что он не может продолжить эту беседу – было приятно пообщаться с вами. Эсквайр Марк Мигель Вертура. Надеюсь, мы уладили все наши недопонимания и расстанемся как минимум хорошими знакомыми. Или вы все еще настаиваете на сатисфакции и хотите вызвать меня на дуэль?

Не дожидаясь ответа, он поднялся со своего места и, весело помахав рукой угрюмо надувшемуся в ответ детективу, развернулся, пошел к жандарму, о чем-то с ним заговорил.

Тильда Бирс попрощалась с ошеломленным всем сказанным Вертурой, Шо, прижав ладони к бедрам, манерно поклонился, комендант района просто сдержанно приложил руку к груди и все четверо, забрав самовар, чашечки и так и нетронутое печенье, направились в дом, оставив полицейского одного во дворе.

* * *

Когда детектив вернулся в контору, оказалось, что все уже разъехались по поручениям. Инспектор Тралле недовольно уставился на Вертуру, засопел, навис над столом, набычился, сказал, что сейчас подходящего для него дела нет, и что пока он свободен, но так, чтобы если что, не отходил далеко от рабочего места.

Детектив формально кивнул ему, спустился на первый этаж, взял в кладовке незаточеный меч и пошел с ним на плац. Под бессмысленным взглядом какого-то отдыхающего, курящего под ветвями тополей полицейского, отрабатывал удары по обмотанному канатом столбу, тому самому, который каждый день колотил Фанкиль.

– Шарфик хоть от дождя на голову повяжите, простынете – глядя на взмокшего Вертуру, закончив курить, как-то внезапно тепло и по-отечески посоветовал ему полицейский, выбил о каменную кладку пепел из трубки и зашагал к каретам.

– Ага – ответил ему в спину детектив.

Намахавшись до боли в руках, он вернулся в зал отдела Нераскрытых Дел. Поставил рядом со своим столом ботинки с вложенными в них портянками и обмотками, накинул на плечи рубаху, пристроил рядом на виду тренировочный меч, чтобы все видели, что это он занимался с оружием, а не просто так неодетый, и сел за свой стол в ожидании, когда на нем высохнут промокшие под дождем штаны. Нагло конфисковав с подоконника табакерку Даскина, с удовольствием угощался из нее, пил какой-то застарелый кофе, который нашелся в фужере на столе Марисы.

Пришел доктор Фарне, одним шумным вдохом засосал сразу половину содержимого табакерки, в экстатической судороге затрясся всем телом, спросил.

– А где вы взяли эти стручки? Там еще есть? Для всесторонней и тщательной проверки по указанному делу, мне необходимо провести серию дополнительных экспериментов!

И, не дождавшись ответа, пошел к инспектору Тралле наверх.

Заглядывал служащий из «Герольда», сказал что редактор требует уточнения для некоторых статей, но не найдя никого компетентного, ушел прочь, так ничего и не добившись. Приходили полицейские, заносили какие-то отчеты и нуждающиеся в подписи документы. Потом пришла какая-то женщина с детьми. Как выяснилось, жена квартального Двинта Нолле, плакала, просила отпустить кормильца семьи. Инспектор выслушал ее, потом вспылил, накричал, сказал, чтобы ехала в герцогскую канцелярию, там писала обращение, выставил ее за дверь. Вернулся, недовольно посмотрел на детектива, махнул рукой и сказал, чтобы тот вел журнал за столом дежурного, а сам ушел куда-то в кабинеты на втором этаже.

Потянулся день.

Заходили посетители, полицейские, служащие, квартальные надзиратели, шерифы. Приносили бумаги, искали инспектора Тралле или Фанкиля, от лени, вели с Вертурой пустопорожние, бессодержательные беседы. Детектив заносил записи в журнал, нумеровал листы, расспрашивал о происшествиях. Узнал, что в ночь отключения стабилизаторов случилось много разных неприятных вещей. О людях, которые нападали на прохожих, а когда их ловили, то оказывалось что это пустые одежды с маской, опадающие грудой тряпок, когда полиция или жандармы пытались схватить их. Узнал о том, что из подвала при церкви святого Мартина, куда свозили трупы бродяг и бездомных, исчезло несколько тел. И о том, что в городе видели многоголовую синюю кошку, что перелетала с крыши на крышу, ходила по отвесным стенам на большой высоте, пугала людей. Квартальные бы и не обратили внимания на это событие, если бы она не залезала в дома, приводя в бешенство дворовых и домашних котов, драла собак, громила серванты в гостиных, пугала жильцов появляясь в запертых изнутри комнатах в самый неподходящий момент. Прочел и о случае на аутодафе – о том, что, как было согласовано по бумагам, на костре должны были сжечь чучело, алхимическое оборудование и книги некоего колдуна Панзонга Круми, которого еще весной поймали на севере люди графа Прицци. Но как оказалось по факту, к столбу было привязано вовсе не чучело, а какой-то человек в маске химической защиты и несгораемом кожаном плаще. Подмена была столь ловкой, что обнаружилась только когда он очнулся уже в пламени и дыму на вершине огромного горящего костра и необычайно громко и страшно закричал. Все кто был на площади перед собором Христова Пришествия, участвующие в крестном ходе и последующей литургии люди подумали что так и нужно и это вселившийся в чучело демон, чем были необычайно воодушевлены. А для полиции и жандармерии епископ Дезмонд и его люди, что руководили организацией мероприятия, уже утром оперативно прислали ответ. В бумаге, подписанной маркизом Борисом Энтони Дорсом, секретарем и племянником владыки, было четко и формально разъяснено, что в соответствии с законодательством Конфедеративного Северного Королевства и в частности герцогства Гирты, в конкретном случае, в ситуации обусловленной выставленными на ноль стабилизаторами пространства-времени, духовенство, епархия, а также состоящие на ее службе гражданские лица, не несут никакой ответственности за подобные проявления потусторонних сил. Что заявленное заранее чучело было сделано из соломы, но для предания зловещего образа нечистой силы действительно облачено в изношенные и не пригодные к целевому применению дыхательную маску и плащ химической защиты, любезно предоставленные пожарной охраной Гирты в качестве пожертвования, а многочисленные обгоревшие кости и черепа найденные в воскресенье днем на пепелище являются частью магического оборудования и колдовских ингредиентов, которые также были сожжены в праздничную ночь на костре.

– Надо Йозефу показать – подумал детектив, отложив папку, чтобы продемонстрировать коллегам этот, достойный, наверное, даже генеральной прокуратуры, сухой, бесспорный и абсолютно беспредметный и бесполезный ответ.

Узнал Вертура и о происшествии в слободе святого Саввы – капитан Глотте принес папку с краткими тезисами для Марисы, которые следовало превратить в статьи для газет, скривился презрительной усмешкой, внимательно посмотрел на детектива.

Как только капитан вышел, Вертура тут же раскрыл эту черную, с гербовой, наискосок по углу, лиловой лентой и надписью от руки «для служебного использования» папку и прочел в ней, что в слободе случился бунт рабочих, которым комендант Солько и его люди отказывались платить жалование в течении нескольких месяцев. Также жители были недовольны жестокими преступлениями и пропажей людей, которые регулярно случались на северном берегу Керны и многократными отказами коменданта и его старшин расследовать их. Уже долгое время в народе ходили слухи, что части тел этих несчастных оказываются у коменданта на столе, а к востоку от Перекрестка, в лесу, вокруг туберкулезного карантина творятся настолько страшные и неприемлемые вещи, что вряд ли найдется какое должностное лицо, кто сможет серьезно прокомментировать их. Так что теперь проверить обоснованность всех этих слухов должна будет специальная следственная комиссия, которая по приказу герцога Вильмонта Булле и прокурора Гирты Максимилиана Курцо будет сформирована в самое ближайшее время.

Что же касается самого коменданта – получив срочный приказ от герцога Вильмонта Конрада Булле и ордер на арест, граф Август Николай Прицци со своими людьми оперативно прибыл в слободу, чтобы провести задержание коменданта и аффилированных к руководству района лиц. В процессе столкновения отряда жандармерии с гарнизоном слободы в доме, где держали оборону комендант и его охрана, произошел пожар, в огне которого погибли сам граф Арон Солько, его дочь, сын, а также несколько приближенных к нему административных служащих и рыцарей. В частности главный бухгалтер администрации северного берега Керны, кастелян поместья и начальник охраны Сталелитейного округа – территории за городскими стенами на северном берегу Керны. В примечании также было указано, что в статье следует особо отметить, что только благодаря быстрым, самоотверженным и оперативным действиям коменданта Гирты Августа Николая Прицци и его людей, что, несмотря на праздничные дни по приказу его светлости, герцога Вильмонта Конрада Булле быстро сформировали ударную группу, выдвинулись к сталелитейным холмам и не дали коменданту и его администрации поднять дружины и скоординировать вооруженный мятеж, было предотвращено кровопролитие, которое могло произойти в случае масштабного вооруженного конфликта, между исполняющими приказ жандармами и введенными в заблуждение заговорщиками гарнизоном и ополчением Сталелитейного округа Гирты.

В дополнении к вышесказанному в папке лежала еще одна заметка – лично от прокурора Гирты, с настоятельным требованием акцентировать внимание в статьях на тот факт, что вероятнее всего, именно люди коменданта повинны в попытке покушения на племянницу сэра Вильмонта Булле, Элеонору Клару Ринья, по причине которого погибло шесть человек.

Вернулась Мариса. Приняла от детектива папку, выразительно посмотрела ему в лицо, кивнув, взяла материалы и понесла их к своему рабочему месту.

С мастерством и презрительно-насмешливым видом профессионального ремесленника, изображая, что написать все что угодно для нее, как муху раздавить, набросала из заданного набора фраз требуемые статьи. С издевкой и одновременно серьезностью, достойной, наверное, самого генерала Гесса, начальника полиции Гирты, продекламировала их вслух, проверить, нормально читается или нет. Скривив скулу в едкой усмешке, гордо заявила.

– Я цензор Гирты, что напишу, тому и поверите. И нас там не было, ты понял это?

– Да видел я всю эту политику – также молодцевато ответил ей, отмахнулся пером, детектив – сплошные клоуны-циркачи. Вот крутят там, а кто бы еще лучше стал жить от этого.

– А кто тебе сказал, что политика это для того чтобы кто-то стал лучше жить? Политика это чтобы зарабатывать деньги на воровстве и бандитизме и ничего за это не было. Откуда ты такой наивный! – с насмешкой бросила ему Мариса, стоя над столом, исправляя внезапно затесавшуюся в текст ошибку. Собрав написанные под копирку листы, проверив, читабелен ли на последнем текст, она ловко сложила их в свою черную папку и завязала на ней бантом лиловую ленту. Вертура поднялся со своего места, взял с вешалки ее верхнюю одежду, помог надеть плащ, и вручил ей шляпу, хотел обнять и поцеловать в щеку, пока никто не видит, но она с лукавым и довольным видом ловко увернулась от него и, гремя сапогами, выбежала из отдела, относить в редакции газет готовые к публикации статьи.

Дождь за окном стал сильней.

Вернулся Фанкиль. Поежился от холода, не снимая отсыревшего плаща, начал разжигать печь.

– Что это за картина? – кивая на панно со шпилем колокольни и падающими звездами, поинтересовался у него детектив.

– Кто-то нарисовал – устало объяснил рыцарь и, словно спохватившись, что это абсолютно неконкретный ответ, пустился в пространные объяснения – возмущения атмосферы, фазы луны, положение звезд, пульсации пространственно-временных потоков вселенной навевают причудливые образы и сны. А особенно чуткие умы художников, писателей и музыкантов ловят их во мгле бессонных ночей. Кто-то как сумасшедший Занглин оставляет после себя яркий, неизгладимый след, множество картин, набросков, фресок, а кому-то дано лишь один раз ухватить образ и запечатлеть его и навсегда остаться неизвестным. Меня тоже занимало это панно, мы смотрели в архиве, но так и не нашли автора и откуда такое вообще. Валентин говорит, что это еще Адам Роместальдус повесил его здесь.

Рыжие сполохи пламени отражались на его лице, играли в усталых глазах лукавыми искорками. Рыцарь был в хорошем настроении.

– Вы много знаете про Адама Роместальдуса – заметил детектив – вы были знакомы с ним?

– Нет – покачал головой Фанкиль – мы с Ингой прибыли в Гирту пять лет назад, после воины. Раньше у мэтра Тралле были консультанты из Северо-западной командории, из Мильды, но по определенным причинам их выслали вон и пригласили нас, из Лиры. Подумали, что раз у Мильды и Лиры тоже все не так гладко как хотелось бы, то и работать мы будем против Мильды. А то, что мы из одного Ордена и северо-западная командория Мильды подчиняется капитулу в Лире, это мелочи. Главное что по ведомости все красиво. А Адама Роместальдуса тут знают все. И как бы его не чернили те, у кого он покалечил, или поубивал родню, он всегда будет героем в глазах простых людей. По сути это он остановил Смуту. Он, леди Тралле и владыка Дезмонд. Спросите у Анны, она рассказывает лучше, она много интересовалась теми временами, писала в газеты и журналы статьи, даже хотела написать книгу.

Вертура кивнул. За окнами стемнело. Струи дождя шелестели в кронах деревьев. Из длинного коридора тянуло дымом. В кабинетах высших офицеров полиции топили печи.

Часы показывали девять. Детектив передал Фанкилю журнал, прибрался на столе дежурного, где сегодня было его рабочее место, спросил разрешения идти домой и, получив его, начал собираться уходить.

– Вы когда-нибудь такое видели? – надев плащ, уже в дверях, спохватился Вертура, продемонстрировал кисет грозовой травы Фанкилю.

– Оставьте, глянем сегодня с мэтром Фарне – устало ответил, отмахнулся рыцарь – или напомните завтра, посмотрим что это.

Детектив записал в журнал, что оставил кисет, сам себе выдал сохранную квитанцию на вещественное доказательство по делу исчезновения барона Визры и, поклонившись коллеге, перекрестившись на иконы в углу, вышел из отдела.

* * *

Он вышел из ворот комендатуры на проспект. Под аркой ворот, перед мостом, снова горели привычные фонари. Капли дождя мерцали в их свете. От зловещих чадящих факелов и костров позавчерашней ночи остались только некрасивые темные пятна копоти на сводчатых кирпичных сводах и стенах. Разбрызгивая лужи, ехали повозки.

На мосту тоже было светло. Холодным желтым огнем освещали доски мостовой и массивные гранитные парапеты установленные на высоких чугунных столбах, яркие, исполненные в виде матовых желтовато-белых шаров, электрические фонари. Их свет на доставал до бегущей совсем далеко внизу воды. Река была темна и пустынна, только где-то почти под самыми арками моста, горел габаритный фонарик на корме какой-то лодки. Где-то над крепостью Гамотти маленькой молнией коротко вспыхивал проблесковый маяк, озарял часть стены и бок башни. Сигналил в сторону непроглядно-темного залива.

За мостом начинался подсвеченный снизу яркими белыми лампами многоколонный фасад высокого и огромного дома, что, занимая весь квартал, начинался у моста и заканчивался у перекрестка проспектов Булле и Рыцарей. Сверху, над четырьмя высокими, наверное, по пять метров каждый, этажами, над проспектом нависал нарядный портик, украшенный красивыми лепными барельефами из истории Гирты. К парадным дверям вела широкая каменная лестница. Проходя каждый раз мимо этой нарядной и мрачной одновременно серой гранитной колоннады, детектив все не мог понять, что это за учреждение – никаких табличек или обозначений на нем не было, при этом перед домом постоянно стояли повозки и кареты, а в окнах всегда горел яркий электрический свет.

Сейчас высокие двери одного из парадных входов были открыты. За ними просматривался просторный холл с зеркалами, цветы в вазонах и роскошная широкая лестница. Какой-то деловой господин отпускал извозчика и, оправляя меховой воротник плаща, брал за руку свою красивую, очень важную и торжественно-нарядную спутницу, вел ее по широким ступеням на бельэтаж. Перед ними кланялся швейцар, приглашая войти.

Свернув с проспекта, пройдя быстрым шагом два квартала, Вертура вышел к своему дому на перекрестке улиц генерала Гримма и графа Прицци. В окне второго этажа он приметил свет.

Мариса открыла ему. Она была в своей домашней одежде. Бордовой, свежевыглаженной крахмальной рубашке и длинной черной бархатной юбке. На ее плечах бала черная шерстяная жилетка. В комнате было холодно, недавно затопленная печь еще не успела достаточно нагреться, но на ней уже стоял котелок с кофе, а на столе ожидали готовые к ужину бутерброды, вино и смешанный с зеленью и чесноком майонез.

– Жареная свинина – кивая на угощение, пояснила Мариса – я знаю, тебе не по вкусу наша тушенка, так что я взяла недорого, вроде как свежая. Это к празднику так навезли, что теперь продают по дешевке, пока совсем не сгнила.

– А что за большой дом у моста? – спросил детектив.

– А это дом депутатов – весело бросила ему Мариса – живут они там. Сидят у окошка, скучают среди комнат с высокими потолками и зеркалами, перебирают бриллианты, думают свои черные думы о политике.

– Я уже две недели в Гирте, а ничего не знаю, ничего толком не видел – пожаловался детектив – нигде не был, дальше проспекта Рыцарей и Булле не ориентируюсь.

– Да, надо бы тебе устроить выгул – согласилась Мариса – кто выпил все «Черные дубы»? Была же целая бутылка.

– Лео сказал, что ты хотела написать про сэра Роместальдуса книгу – подсел к столу детектив – и еще, что во время Смуты, он жил в этой комнате, следил за домом сэра Прицци. А с чего все это началось вообще? Кто все это попустил? Как вы к такому скатились?

Мариса внимательно посмотрела на него. Игривое настроение моментально покинуло ее. Она стала внимательной и задумчивой, наверное, она хотела сказать «не сейчас» или просто «нет», но все же, подумав немного, поведя плечами, налила себе вина и взяла в руки фужер.

– Как всегда – ответила она медленно, словно подбирая нужные слова так, чтобы не сказать ничего лишнего и одновременно не упустить никакого важного аспекта – как всегда, все начинается не внезапно, а с определенных проверок, сигналов, поступков и предпосылок…

* * *

Ливень стучал в окна. Заглушал все посторонние звуки своим шелестом. В печи ревел огонь. Ни лучика лунного света не пробивалось через черные тучи, затмившие ночное небо. Темны были стены домов, темны были улицы, но еще темнее были поля и лес за крепостными стенами Гирты. Таинственно перешептывались, в такт порывам ветра проговаривали свои страшные, те, что никогда не дано произнести человеку заклинания, деревья. Сплетая крючковатые ветви в своих цепких смертельных объятиях, роняли первые, рано пожелтевшие листья. Те летели по каменистым склонам холмов, уплывали по ручьям к реке.

Мариса прижалась лицом к щеке Вертуры, лежала рядом, обхватив его локоть обеими руками, словно сама страшась своего рассказа, облекаемого ее безудержной фантазией в живые и страшные картины. Ее глаза горели в темноте бешеным черным огнем а, страх прошлого, что вошел этой ночью в дом вместе с этими словами об ушедших годах, завораживал ее, еще больше распалял ее воображение. Она говорила о том, что, наверное, именно в такую холодную, дождливую и непроглядную ночь навсегда покинул свой дворец старый добрый герцог Конрад, соблазненный уговорами своей жены, наученной колдуном Драбартом Зогге, что так внезапно ворвался в Гирту и добился высокого положения в городе благодаря своей жуткой прозорливости и изощренным хитрости и лжи…

Но обо всем по порядку.

Еще в середине прошлого века привез старый добрый герцог Конрад из далеких предгорий за северными холмами свою необычную, нездешней крови, светловолосую и высокую, желтоглазую жену Сив. Отметили помолвку, торжественно сыграли свадьбу, но шли годы, а молодая жена Герцога так и не подарила ему ни дочери ни сына. Тщетными оказались попытки лучших докторов, бесполезны были зелья алхимиков и знахарей из леса, что умели лечить любую хворь. Бесплодными оказались и изыскания барона Тсурбы, что ни единожды приезжал во дворец, чтобы лично проверить здоровье герцогини. Все исследования, все врачи, говорили о том, что как будто все в порядке и в следующий раз все будет хорошо, но год за годом, каждый раз, у Сив Булле рождался мертвый ребенок и все больше седых волос становилось на голове, в бороде и усах старого доброго Герцога. Поговаривали, что с каждым таким мертвым младенцем жена правителя города становится все безумнее и эксцентричнее. Ползли слухи о ее конных прогулках по Лесу в самые темные, безлунные ночи, из которых она возвращалась пешком, без памяти и в растерзанной окровавленной одежде, а в чащобе потом находили ее мертвую, лошадь, растерзанную с такой жестокостью, как будто бы на нее напал какой страшный неведомый и необычайно сильный зверь.

По ночам же герцогиню мучили кошмары, и только запретные сильнодействующие средства, что разрушают человеческий мозг, и вызывают тяжелое привыкание, помогали ей заснуть, ненадолго обрести покой и забвение.

Так было, пока к герцогскому двору не явился загадочный человек по имени Драбарт Зо и не сказал, что он сможет помочь герцогской жене. Мало кто поверил тогда ему, но он сумел убедить герцога Конрада, что сможет обратить болезнь. Он приготовил снадобье и сказал, что оно избавит от кошмаров его жену, но его надо принимать регулярно, только тогда оно сможет помочь ей. Сив Булле с покорностью выпила зелье, и в тот же вечер ее сон был безмятежен и крепок. Страшные видения о пожарах и мерцающих во мгле глазах, о голосах зовущих ее в темный лес и белых людях, что из пламени протягивали к ней руки, о которых она рассказывала наутро, на этот раз не посетили ее. Герцог Конрад распорядился своему новому знахарю приготовить еще зелья, на что тот охотно согласился. Прошло время и, пока Сив Булле принимала лекарство, кошмары, что ранее мучили ее по ночам так сильно, что ее отчаянные, нечеловеческие выкрики разносились далеко вокруг дворца, когда летом в ее спальне были открыты окна, больше ни разу не снились ей. Прекратились и ее сомнамбулические припадки, когда в безлунные ночи, приходилось надевать на нее смирительную рубаху и привязывать веревкой, чтобы удержать ее в постели.