Текст книги "Полиция Гирты (СИ)"

Автор книги: Михаил Фиреон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Фанкиль молча кивнул, как будто слушал в пол уха и согласился сугубо из вежливости. Вопреки своей словоохотливой натуре, все это время он не принимал никакого участия в разговоре, улыбался словам лейтенанта безмятежно и снисходительно, как детской болтовне. Но приглядевшись, Вертура заметил брошенный искоса злой, недовольный взгляд и плотно сжатые пальцы на поводьях: из последних сил сохраняя казалось бы радостный и отстраненный вид, рыцарь едва сдерживался, чтобы не вступить в это скорбное обсуждение со своими терзающими его душу мыслями.

По дороге до холмов, полицейских обогнали несколько групп верховых. В них детектив узнал некоторых депутатов ратуши, рыцарей Лилового клуба и пару известных землевладельцев и уважаемых жителей Гирты. Когда они были уже далеко, Фанкиль сказал про них, что это на поклон к сэру Ринья, будут фрондировать.

– За Друлля что ли такой толпой просить поехали? – подняв руку к глазам, мрачно глядя вслед мчащемуся над капустным полем, украшенному длинной алой лентой вымпела ипсомобилю магистра Роффе, мэра Гирты, не удержался, сообщил лейтенанту Турко Фанкиль.

Тот скорчил рожу, скривился.

– Да ну – насмешливо и грубо бросил полицейский – Друлль своровал из казны и не поделился, вот они сами же и сдали его сэру Августу, а сейчас это они откупаться от военных сборов полетели. Отчитаются потом, что сто миллионов мужиков в полных доспехах привели, а если война, будет как в прошлый раз: одни мертвые души по спискам.

– Когда воруют из казны и не делятся, это не в суд тащат, там совсем другие методы – покачал головой Фанкиль – мэтр Друлль в этом списке не последний и не первый. Думаю, раз уже и за банкиров взялись, то грядут перемены.

– Это вы про сэра Августа и леди Веронику? – скривил скулу, возразил лейтенант Турко с малоскрываемой обидой – да все они с лиловыми бантами, всех все устраивает, все довольны. А если что, денег просто Клубу не дадут, и дело с концом. Кто за них без денег воевать-то будет? Это с деньгами ты человек, а без денег, ты хоть с правдой Божией, хоть с патриотизмом, хоть с чем, все одно – пустое место.

– Ну не дадут добром, сэр Август сам без остатка заберет – молодцевато отвечал, настаивал Фанкиль – вот только меня беспокоит арсенал Гамотти. Видел я тут как-то списочек, там в подвалах и самозарядные ружья и артиллерия с зажигательными и химическими снарядами и бронемашины…

– А разве Гирта имеет право использовать все это? – уточнил детектив.

– А кто спросит, когда задним числом просто напишут, что была какая-нибудь угроза, типа вторжения? – вопросом на вопрос ответил Фанкиль – сами знаете, как у нас тут дела делаются, и вон, тут и червоточины из которых дрянь всякая лезет и еще этот Обелиск. Если бы у них тут тротил детонировал, и гидразин как надо горел, тут бы залповыми друг друга, не стесняясь, поливали, как в Лансе, в прошлом году. По счастью тут так стабилизаторы выставили, что такой технической возможности просто нету. Только в пределах стен города и производства и то не на полную. Вот где фонари там стабильно, а за стенами, все как во времена темного средневековья – копьем и хитростью.

– Ронтолу же обстреливали современной артиллерией? – уточнил детектив.

– А вы Мильду и Гирту не сравнивайте. В Мильде арсенал Конфедерации на случай большой войны, что они оттуда выкатили и с собой привезли, в отчеты не напишут. И Ронтола на пятьсот километров южнее и искажение там поменьше. Вы с холма в свою подзорную трубу посмотрите. Тут уже на двадцатикратном увеличении аберрации такие, что одна муть и ничего не видно.

– Ну я смотрел вчера. Нормально все видно. И башню сэра Тсурбы из города можно и без трубы разглядеть…

– Это сейчас видно, когда Обелиск стабилизирует. А глазом видно от того, что наш мозг обрабатывает не только электромагнитные волны, которые фиксирует сетчатка глаза, но и много чего еще. А вот с дополнительной оптикой глаз и мозг не откалиброваны, как рука, если она непривычна к мечу, поэтому и сбоит. Причем со степенью искажения корреляция там нелинейная. Видели у мэтра Дронта как раз для этого аппарат на столе, с дифракционной решеткой, шкалой и линзами? Это как раз для определения коэффициента электромагнитного рассеивания…

– Ха! Смотрите-ка! Знакомые лица! – насмешливо скривился, замахал своей модной шапкой, кивнул рыцарю, указал коллегам лейтенант Турко – хой, Карл! Не поздновато ли в город ехать?

Перед подъемом на холм, на самой опушке леса, какой-то склочный злой мужик ругался на дороге с женой в коляске и возчиками. Верховые и легкие крестьянские телеги проезжали свободно, но один массивный, запряженный четверкой фургон, покосившись, стоял на обочине и, по всей видимости, никак не мог объехать увязшую по самые ступицы колес в глубокой желтой луже маленькую открытую бричку.

Кучера сидели на козлах, расчесывали пятернями бороды, лениво курили, с насмешкой глядели, как вокруг повозки, по колено в воде суетится какой-то громкий худощавый мужчина с густыми капральскими усами, в закатанных по колено мокрых штанах и растрепанной рубахе с нарядной красной вышивкой по вороту и груди. С издевкой качали головами на все его просьбы войти в лужу и помочь из нее выехать. Злая рыжая девка лет тридцати трех или тридцати пяти сидела на спинке сиденья коляски. Задрав колени, поставив ноги на противоположную скамейку, чтобы не запачкать в грязной воде нарядные кожаные сапожки, придерживая длинные пряди манерно выпущенных из косы волос и подол длинного платья, громко и сварливо ругалась на мужа, подзадоривала возчиков, заливисто смеялась на весь лес. Ее спутник изо всех сил налегал грудью на грязные колеса, дергал вожжи, понукал кобылу, пытались вытолкнуть повозку из лужи, но, раскачивая, только еще глубже загонял ее в мутную от раскисшей глины топь, разящую конским навозом и опавшими листьями.

– Дура тупая! – окончательно устав и разозлившись от упреков, закричал он своей жене, утер грязной мокрой рукой вспотевший лоб, разгладил ладонью усы и погрозил ей своей капральской плеткой – нет, чтоб помочь слезть!

– А ты! – выкрикнула она неоспоримый аргумент, скидывая с головы по всей видимости надоевший ей платок и по-деревенски поводя плотными плечами, повязала его на шею поверх толстой рыжей косы. При этом она все-таки замочила в грязи подол, отчего снова принялась ругаться на мужа, винить его в том, что это только он виноват в их беде.

– Сапоги мои куда утопила? Придержать не могла что ли? Дура! – крикнул ей мужик, согнулся, принялся шарить руками у колес в глубокой воде.

– Полиция Гирты! Приходит на помощь потерпевшим! – заметив Вертуру, Фанкиля и лейтенанта, что подъехали к ним и теперь в раздумьях созерцали всю эту картину, едко воскликнул он – Йозеф, вот ты посмотри на эту стерву! – продемонстрировал он свою нарядную жену на спинке сиденья – вот ответь, у них что, это семейное? Мика у тебя что, такая же бестолочь?

Услышав его слова, девица захохотала так, что лошадка дернула, и она сама едва удержалась, чтобы не опрокинуться спиной с тележки.

– Йозеф! Йозеф! – как ни в чем не бывало, позвала она – это вот так мы на рынок собрались! А вы к нам в гости что ли едете? Что это с тобой за господа-рыцари?

– Расселись как сычи, мрази не местные! – плюнул в лужу себе под ноги, вышел из воды капрал и махнул плеткой в сторону так и не потрудившихся слезть со своей телеги войти в грязь, чтобы помочь, презрительно кривящих морды, похлопывающих древками кнутов по ладоням, возчиков – черт бы вас подрал! Как нехристи, сами же проехать не можете! Увижу на переправе, без лодок у меня поплывете, слышали?

– Отчего же свояку не помочь! – весело и сварливо крякнул с коня лейтенант Турко и, хитро подмигнув Фанкилю, схватился за свой топор, выкатил страшные глаза и крикнул возчикам с такой злостью, что те даже вздрогнули – а ну марш, чего сидите! Быстро помогли, скоты! Всех засеку! Полиция Гирты!

Фанкиль и Вертура не сговариваясь, продемонстрировали регалии и боевое снаряжение. Приунывшие возчики без лишних разговоров спрыгнули со своей телеги, вошли в лужу и в три приема выкатили коляску на твердую землю.

* * *

Попрощавшись с капралом Карлом Трогге, бывшим сослуживцем лейтенанта Турко и его женой, полицейские миновали рощу, пересекли какой-то старый, укрепленный камнем не то эскарп не то ров и въехали в лес. Дорога свернула налево, огибая какой-то большой серый камень, за ним пошла вверх. Терпкий запах дыма стоял под мрачными елями, клубами стекал по склонам в низины. Рядом, неподалеку, как сказал Фанкиль, стояла пережигающая дрова в светильный газ печь. То там, то тут, в чаще стучали топоры. Под плотным, густым покровом черно-зеленых ветвей было сумрачно и сыро. Это был тот самый черный мрачный и неуютный лес на холмах, который Вертура и доктор Сакс видели по южному берегу в то утро, когда после ночной погони, сплавлялись к городу по реке. Проложенная через него дорога вначале полого поднималась на холм, потом по вершине, потом снова пошла под уклон. По ней, обгоняя пешеходов, телеги и возы, ехали достаточно долго, пока не выехали к полю, где паслись овцы, а вдалеке, над склоном каменного холма, светлели шпиль колокольни и белая полоска похожей на монастырскую ограду стены.

Пока ехали к ним, считали удары колокола, отбивающие время. Насчитали три. Пасущиеся у дороги черные жирные и лохматые бараны с отчаянным, захлебывающимся блеяньем бросались на повозки, пеших и верховых, едва не срываясь с привязи, не доставая до своих жертв, вскакивали на дыбы, бешено звенели колокольчиками, яростно трясли бородами, сучили копытами. На поле перед стенами предместья работали женщины. Убирали кабачки, свеклу и турнепс, сгребали в кучи ботву, кидали ее вилами. Вокруг суетились, помогали, многочисленные веселые дети. Огромные полосатые кошки, вынесенные из домов и изб, приглядывали за малышами, оставленными в лагере на краю посадок под навесом.

Перед избой, у дороги, за вкопанным в землю деревянным столом, сидели сельские стражники с синими бантами Ринья. Наливали себе в глиняные чашки из густо дымящего самовара ароматный чай без сахара, пили, закусывали неспелыми грушами, поглядывали на дорогу, вели свои меланхоличные простецкие беседы.

Заметив важно подбоченившегося в седле лейтенанта Турко, сделавшего вид, как будто он сам генерал полиции Гирты со свитой, приветствовали его насмешливо и весело. Тот гордо отвечал старым знакомым, ломался, сверкал подвеской лейтенанта, корчил из себя городского перед деревенскими. За заставой снова начинался подъем. Над головами темнели высокие фасады с прямоугольными окнами, почти такие же как в Гирте: множество разделенных узкими улочками и высокими каменными заборами многоэтажных домов, стояли вплотную друг к другу в небольшом пространстве на вершине каменистого холма. Вокруг по полям, по пологим склонам, стояли избы и строения поменьше. Повсюду виднелись заборы, за которыми зеленели огороды и сады. Еще несколько строений, по виду совсем новые, тянулись вдоль дороги на южной стороне предместья. Два шпиля колоколен – один черный, городского храма и один белый – монастырский, поднимались над крышами. У дороги, перед воротами городка, стоял ухоженный, украшенный свежими гирляндами цветов и листьев, поклонный крест.

Осенив себя крестными знамениями, полицейские въехали в предместье. Проехав через него напрямик, миновав центральную площадь и черный, гранитный фасад храма, выехав через восточные ворота, по указанию лейтенанта Турко, тут же свернули под скалу, налево, где и обнаружили дорогу Юлия Радека, ту самую, которую упомянул во вчерашнем отчете по делу о проверке противозаконной деятельности Патрика Эрсина детектив. Тут же, на въезде в огороженной с одной стороны скалой, а с двух других кривыми домами, у которых первый этаж был каменным, а второй сложен из бревен, двор, нашли и нужную вывеску с изображением барана бодающего рогами колесо от телеги. Лейтенант Турко сказал, что сейчас он все узнает, скривил грозную похмельную рожу, сжал кулаки, и вошел в ворота. Пока его ждали, Вертура спешился и отошел за угол, где его забодал козел: манерный бородатый, как армейский сержант, с колокольчиком, сделанным из прохудившейся стальной кружки, видимо сорвавшись с привязи, он без всякого предупреждения напал на детектива. Вертура гулко и тяжело врезал ему плеткой промеж рогов, но это только раззадорило возомнившего себя местным жандармом которому все можно, дворового хищника. Деловито, как будто для него охота на людей была самым обычным делом, он отошел на пару шагов, роя землю копытами примерился, и с разбегу бросился на Вертуру, так что тот едва успел отскочить и, придерживая одной рукой полу мантии, второй сжимая плетку, в отчаянии побежал обратно к Фанкилю.

– Вот тварь! Пошел отсюда! – едва успев запрыгнуть в седло, со смехом закричал детектив. Козел в ответ попытался атаковать лошадь, на что конь взбрыкнул и едва не сбросил полицейского в навоз. Как кавалерист в пылу битвы, Вертура замахал плеткой, пытаясь отогнать навязчивое животное, но, нисколько не преуспев в этом, уже было схватился за меч, как вернулся лейтенант Турко, умело и властно схватил козла за рог, отодрал его за ухо и, дав пинка, развернул в противоположную сторону от детектива. Козел же высокомерно тряхнул своей лохматой сержантской бородой и, как будто у него вдруг образовалось какое-то очень важное неотложное дело, как ни в чем не бывало, горделиво зашагал прочь, таща за собой по грязи оборванный поводок, которым он был привязан к колышку или дереву.

– А этот Юлий Радек, кто это такой? – кивнул на корявый путевой столб у дороги, поинтересовался Фанкиль.

– Старшина ополчения. Во времена войны с Фолькартом удерживал переправу – словно и не заметив сарказма, ответил лейтенант Турко – нам к Белой Могиле. Это семь километров по дороге на Варкалу на восток. Они там бетонировали стены и ставили двери.

– А Эрсин тут конечно же совсем непричем? – прищурившись, уточнил рыцарь.

– В бухгалтерской книге он не фигурирует – ответил лейтенант – бумаги подписывала какая-то Тильда Бирс, принимал работу некто Нил Фракко, которого они не знают, а Эрсин, как они сказали, просто пару раз посмотреть приехал.

– А что это за Белая Могила? – вставил свое слово, уточнил детектив.

– А это вдоль реки, в Лесу, всякого понастроили, когда еще была старая дорога на Столицу – указал рукой на восток, пояснил лейтенант – от самых ворот Гирты, через Исток и Перевал. Мы как раз на ней, когда-то была целиком каменная, но у города ее уже давно расколотили, а вот дальше в тайгу, там почти целая.

– А что забросили, раз целая?

– По северному берегу искажение средне-статистически ниже – ответил за лейтенанта Фанкиль – не знаю, почему так, не могу ответить. И червоточин там поменьше и не такие жуткие, как здесь. Там, дальше на юг и восток, в лесу, зоны есть, где физика совсем поломана, можно или в небо улететь, или под землю провалиться. В общем, по северному места не такие гиблые. А эта дорога еще Трамонтовская, времен Осады. Ее проложили, чтоб напрямик до Перевала без мостов и объездов. По ней на Столицу конвои ходили, а конвоям все равно. Они со стабилизаторами и эмиссионными лампами были, зальют все жестким излучением, если что, и проедут. Так что местами, ну там, за Варкалой, это километров сто еще на восток, еще и радиационные очаги. Вот с тех самых пор дорога стоит, а до Перевала все едут по северному берегу, через поворот на Мирну, Йонку, где в развлекались, Кирсту ну и дальше по тайге.

Так, беседуя о червоточинах, большегрузных бронированных машинах с эмиссионным вооружением, о местных достопримечательностях и истории, полицейские проехали поля и снова въехали в лес. Почти сразу за опушкой начался и потянулся по левую руку от дороги ржавый забор с бетонными столбами, пандусами и вертикальными стальными прутьями высотой в несколько метров. Как пояснил Фанкиль, он огораживал охотничий парк и личные владения барона Тсурбы, ближайшего друга и сподвижника герцога Вильмонта и, судя по многочисленным разговорам, которые детектив нередко слышал в городе и полиции, самого загадочного и страшного, живущего в своей башне уже не одну сотню лет, ученого, врача, мага, вампира и алхимика во всем герцогстве. Помимо всего прочего по средам и пятницам он посещал больницу, оперировал сложных пациентов, преподавал в университете медицину и нередко привозил на практические занятия и семинары по хирургии приговоренных к смертной казни арестантов из тюрьмы. Последнюю сплетню детектив слышал о нем буквально на днях: рассказывали, что барон лично оперировал одного из приближенных Герцога и заменил ему больные почки и печень. Откуда были взяты донорские органы, капрал капитана Троксена рассказавший об этом случае, не уточнил.

Вертура заглянул за забор. Огромные черные деревья по ту сторону ограды стояли сумрачной неприступной стеной, нависали над дорогой проросшими через метал стволами и ветками. Под их сумрачной сенью, в переплетении цепких корней, горами лежал гнилой, переломанный бурей валежник. Редкие ростки пробивались в этом сумраке из толстого покрова хвои между острых, торчащих то тут, то там, камней. Отчего-то даже в такой приятный солнечный и ветреный день вид этой чащобы за этим мрачным ржавым, должно быть очень старым, но при этом все еще крепким и непрерывным забором, и ощущение таящейся в ее глубине какой-то неясной иррациональной угрозы, навевали неприятные и беспокойные мысли.

Через километр или два впереди в массе деревьев показался просвет. Массивные стальные ворота без будок, запоров и лакеев, к которым выехали полицейские, были наглухо закрыты. Через их вертикальные стальные прутья просматривалась широкая и очень длинная аллея, упирающаяся в подножье невысокого, геометрически правильного, наверное, рукотворного, холма, из вершины которого высоко в небо поднимался серый каменный шпиль. Тот самый, который детектив уже не раз видел с противоположного берега реки. Две аккуратные, посыпанные осколками кирпича дорожки убегали по сторонам просеки вдоль темной, стоящей стеной чащобы к основанию башни. Между ними были разбиты как будто клумбы, но на них ничего не росло, кроме короткой, как будто бы коротко подстриженной травы. На бетонном столбе у ворот был установлен предупреждающий знак в виде изображенной на сером фоне красной руки.

– Так опасно? – огляделся по сторонам детектив.

– Ну было бы совсем опасно, люди бы не ездили – рассудительно ответил Фанкиль, кивая на каких-то бодро шагающих в сторону Елового предместья пешеходов-коробейников и пошутил – бегали, или прятались бы. А за забор да, лучше не ходить. Не зря написано. У Анны спросите, там каждый месяц кто-нибудь пропадает. Все знают, что опасно, а все равно лезут.

– Есть захочешь, полезешь – мрачно ответил лейтенант Турко, и погнал коня прочь от ворот. Вертура и Фанкиль поехали за ним.

Выехав из леса, проехали поворот на поселок, или деревню, дома и колокольня которой виднелись на вершине холма по правую руку, вдалеке. За поворотом начиналось поле, плавно спускающееся к реке. Жаркая духота, наполненная ароматами сырой, умытой прошедшим ночью дождем земли стояла над ним. Пронзительно и резко, так что хотелось морщиться и ковырять в ухе, стрекотали кузнечики. По полю бродили многочисленные коровы, собирались группами, меланхолично помахивали хвостами, ели траву. Неподалеку, на высоком камне, сидели, присматривали за стадом, пастухи.

Миновав поле и начавшийся за ним перелесок, снова выехали на равнину. Невысокое, серое, ни на что не похожее здание с наглухо забранными каменными заглушками полукруглыми окнами под крышей, прилепилось к каменистому склону холма. Наверное, из этих странных окон должен был открываться приятный вид на лес и поля вокруг, трудно было определить точно, но первое что больше всего поразило детектива в этом выщербленном, изъеденном, выбеленном ветрами строении, так это то, что весь дом был словно отлит целиком из выгоревшего на солнце, белого цемента. Вертура и раньше видел такие дома и в Мильде и в Гирте. Похожие на останки каких-то укреплений руины из арматуры и бетона, чаще всего первые этажи или фундаменты давно разрушившихся построек, над которыми были возведены более поздние стены из камня или дерева, встречались ему повсеместно. В Мильде, на северном берегу Ниры было немало таких домов: пяти и шестиэтажных однотипных, с рядами квадратных окон, построенных с помощью современной техники, для служащих ордена Архангела Михаила. Но именно такую постройку Вертура видел впервые. Что-то зловещее было в этих контурах, напоминающих по своим очертаниями усыпальницу или склеп.

Когда же полицейские подъехали к дверям, то были удивлены еще больше: на входе в задние стояли новые, еще не успевшие потускнеть от дождя и сырости, массивные стальные двери, похожие на те, какие видел детектив, когда в ночь фестиваля они с Марисой и принцессой Вероникой проходили техническими коридорами под дворцом. Сейчас они были намертво закрыты, плотно примыкали к свежей бетонной стене, а на самих створках не было ни замочных скважин, ни петель. Над воротами, на высоте не меньше шести метров, темнели те самые широкие полукруглые, плотно забранные каменными ставнями окна без стекол, и едва различимый аромат каких то не то тяжелых благовоний, не то нечистот, разливался перед фасадом, сочился изнутри дома, через невидимые полицейским с дороги вентиляционные отверстия или щели.

– Когда-то это была могила – брезгливо кивнул лейтенант, пытаясь закурить, но получилось только с третьего раза, сломав несколько спичек – когда был Мор, сюда приносили умерших от чумы. Потом склеп замуровали, но вот понадобился же Эрсину. Мразь он конченая, а не человек.

– Тут должна быть еще одна дверь – глядя на дом, внезапно подметил детектив. Все обернулись к нему – у каждого замка есть своя потайная дверь. Он наполовину врыт в склон холма. Так что где-то на другой стороне должен быть еще один выход.

Оставив Вертуру охранять лошадей, лейтенант и Фанкиль спешились. Прогулявшись между поросших высокой травой обломков скал и кусков каких-то по виду обтесанных камней, оставшихся, наверное, от каких-то старых, когда-то стоящих здесь стен, спотыкаясь, раздвигая руками ивняк, обошли холм примерно на половину, когда нашли натоптанную тропинку, ведущую вкруг от дороги через заросли крапивы и иван-чая к глубокой и неприметной, укрытой в кустарнике канаве, заканчивающейся белой бетонной стеной с округлой железной дверью.

– Цемент свежий – подцепив ногтем стену, подметил Фанкиль. Здесь их поиски увенчались успехом – в отличии от входа, на этой двери была большая рукоять, а в рукояти барабан и скважина, в которую по всей видимости, вставляли ключ. Лейтенант Турко с готовностью достал из своей поясной сумки отвертку и щуп и попытался ее отпереть. Он ковырял минуту или две, но ничего не вышло. Лейтенант отстал от замка, сообщил Фанкилю поморщившись.

– Похоже на фиксаторе изнутри.

– Значит они дома – сделал вывод рыцарь. Он присел на корточки и начал оглядывать дорожку – Йозеф, что думаете?

Лейтенант Турко оправил полу плаща и присел рядом с ним. Оглядывая примятую траву и опавшие листья, они вышли обратно к дороге, туда, где выходила на нее окольная тропинка, метрах в трехстах от главных дверей.

– Многократно что-то тащили. Возможно трупы. Вот след от пальцев – указал лейтенант на песчаную прогалину, которая, наверное, осталась от лагеря рабочих, что жили тут, пока вели ремонт и устанавливали железные двери.

– Тащили от самой Гирты? Тут до города километров тридцать, не меньше – покачал головой Фанкиль – не вижу смысла.

Лейтенант брезгливо пожал плечами. Полицейские вернулись к прогуливающемуся перед фасадом, Вертуре. Какой-то всадник в темной мантии с синей форменной лентой через плечо, строго спрашивал у него, зачем он здесь. Еще пятеро егерей с синими перьями на шапочках, с луками за плечами, арканами и плетьми, по всей видимости, разъезд, собрались полукругом за спиной своего командира.

– По устному распоряжению его светлости сэра Эрсина ведем расследование покушения на леди Ринья! – не дрогнув лицом, демонстрируя подвеску лейтенанта полиции Гирты, формально отвечал детектив.

– Полиция Гирты значит – приметив Фанкиля и лейтенанта, обоих при регалиях, пренебрежительно скривился егерь – черт с вами, езжайте, только чтобы никто из старших вас тут не видел. А то всех троих на одном суку нам же и прикажет вас перевешать. Но!

Он развернул лошадь, и егеря направились по дороге в сторону Елового предместья.

Поднявшись на вершину холма и осмотрев глухую бетонную стену, полицейские переглянулись.

– Можно залезть наверх конечно… – кивая на каменную крышу постройки, поднимающуюся над вершиной холма чуть выше человеческого роста, рассудил Фанкиль – но раз двери железные, вряд ли они оставят незащищенными окна или дыру в потолке…

Так они некоторое время стояли на вершине холма. Сильный ветер дул над полями и рекой вдали, колыхал травы, трепал торчащие то там, то тут, между осколков гранита скирды нарубленного к зиме сена. Темный лес был все также торжественно-мрачен. По дороге, что огибала холм по подножью, редкой цепочкой тянулись пешеходы и телеги. Рассудив, что проще подождать и посмотреть, кто выйдет из дома, полицейские, отъехали на опушку леса так, чтобы просматривалось все поле и, удостоверившись, что позиция вполне сносная в ожидании переглянулись.

– Йозеф – обратился Фанкиль к лейтенанту Турко – вас тут все знают, поедете в поселок, порасспросите, что к чему. Мы будем здесь, подождем, последим.

Лейтенант Турко кивнул и, вскочив в седло, неторопливо поехал в сторону дороги. Вертура и Фанкиль проводили его взглядами, повели лошадей в лес.

Рассудив, что в чаще и без них немало народу, дровосеков и углежогов, чьи звонкие удары топоров разносились далеко по округе, полицейские тоже развели за камнями костер. Не от необходимости, а больше от того, чем бы занять руки, и от мошкары. Кое-как замаскировав свою позицию воткнутыми в трещины гранита еловыми ветками, и постелив поверх поросших мхом скал плащи, сели на них. По очереди набрали брусники и теперь, разгрызая ее, плюясь от кислятины, бессмысленно смотрели на поле и дорогу, наблюдали за домом в холме.

Ветер крепчал, облака мчались по небу. Через некоторое время снова видели, возвращающийся откуда-то с запада уже знакомый егерский разъезд. Медленно, в созерцании плетущихся по тракту пешеходов и телег, потянулось время.

– Вы же никуда не торопитесь? – уточнил у Вертуры Фанкиль, заметив, как тот нащупывает на дне поясной сумки часы, достает их и подводит пружину.

– Домой бы к вечеру – недовольно ответил детектив.

– Ну это уж как получится – заверил его рыцарь, спускаясь к костру, прикуривая он горящей веточки трубку и для пробы кладя поверх табака ягодку брусники – что, заберете Анну в Мильду?

– Заберу – мрачно ответил детектив и прибавил с мстительной обидой – вот никому она не нужна была, сами вы все ее отовсюду гнали, а теперь только с этим вопросом и лезете.

– Народ, отдающий своих женщин чужакам и иноземцам, обречен на гибель – веско ответил ему Фанкиль, выкидывая ягодку из трубки прочь и выпуская в костер дым.

– Как будто я черный иноверец, как тот в клетке – переворачиваясь на спину, чтобы видеть собеседника, недовольно нахмурился, ответил ему детектив, начиная сердиться, достал из-под рубахи, молча и резко, с вызовом, продемонстрировал ему железный нательный крест.

– Ну, были бы черным нехристем, вас бы вообще сюда никто не пустил. В клетке бы сидели, где таким и место – выдыхая дым из трубки, одобрительно салютуя его жесту, рассудил Фанкиль.

– А Инга ваша жена? – внезапно поинтересовался детектив.

– Сестра – внимательно и строго заглянув в глаза коллеге, не отводя взгляда, чуть кивнул рыцарь – родная, не только во Христе. Меня тоже поначалу все спрашивали кто мы такие. Не вы один тут вкусили местного гостеприимства. Впрочем все правильно делают. Есть свои, а есть приезжие. Кто такие, зачем они тут, что у них там за дерьмо в голове, неизвестно. Никто, нигде и никогда от этих гастролеров ничего хорошего не видел. Тут вон, и своих дураков и мразей полно, вешаем, не можем всех перевешать, куда еще чужих-то?

Какое-то время они сидели молча. Фанкиль внизу у костра, Вертура наверху, на камне, на наблюдательном посту, пока у детектива не затекла спина, и он не сел, облокотившись о толстый ствол ближайшей ели.

Над головами шумел ветер. Тихо скрипели стволы. Где-то невдалеке звонко и ритмично, как инструмент музыканта, ударял топор. Пели, щебетали, лесные птицы. Детектив и рыцарь молчали, каждый думал свои мысли, но величие леса, шум ветра и это торжественное одинокое безмолвие среди вековых деревьев, наконец вынудило их снова заговорить. Вертура оставил свою позицию и вернулся к костру, чтобы зажечь трубку – он извел с десяток спичек, но ни одна из них не загорелась.

– А я из Каскаса – как-то печально признался он Фанкилю – ну вы видели в досье… Наш дом стоял в конце улицы Кастельфидардо, у самой скалы. Столько лет прошло, самому уже и не выговорить.

– Знаю это место. Я же сам из Лиры. Часто бывал у вас, видел этот дом. Недалеко от площади Манзони и маленького парка с соснами-пиниями – кивнул рыцарь, поднимаясь на наблюдательный пост – он так и называется дом Адмирала. Там рядом еще была церковь…

– Он еще принадлежит нашей семье? Кто в нем живет? Вы видели мою сестру? – всеми силами стараясь скрыть жгучий интерес, спросил Вертура – я не был там уже… – он начал загибать пальцы, чтобы посчитать, сколько лет.

– Я в дом-то не заходил – просто ответил Фанкиль, отнимая от глаз подзорную трубу детектива, через которую он собирался разглядывать дорогу и строение в холме – бывал в тех местах по нескольку дней по каноническим поручениям. В основном по монастырям, по школам, по церковным бухгалтериям. Это же епархия Лиры. Мне почти сорок девять, а я до сих пор младший лейтенант, доверенное лицо при квесторе, а по сути курьер…

В его голосе прозвучала сдержанная, но явная обида.

– Вы поехали в Гирту, чтобы поучить повышение? – подкидывая в костер мха и еловых веток и разглядывая, как пламя с треском и дымом захватывает их, спросил Вертура. Фанкиль замер, недовольно помолчал несколько секунд, потом покачав головой, горько улыбнулся в бороду.

– Должны будут дать капитана как минимум… – ответил он – но теперь я уже ни в чем не уверен…

– Вы сопровождали леди Ингу как квалифицированного специалиста… – начал было детектив и тут же осекся, вовремя осознав, что едва не сказал лишнего, быстро прибавил – а в Гирте все оказалось намного сложнее.