Текст книги "Взрыв в бухте Тихой"

Автор книги: Михаил Божаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

«Значит, она подходила ближе к берегу, ведь вряд ли можно увидеть перископ на таком расстоянии. – подумал он. – Да, не оставляют в покое… Ищут, ищут слабое место… А тут комбинат… Объект заманчивый… Но что замышляется? Шпионаж, диверсия? Или и то, и другое?»

Опять вспомнился сегодняшний разговор с командиром погранотряда полковником Дзюбой. Появление подводной лодки вблизи берегов, как будто и безрезультатное, встревожило старого чекиста. Да еще в селе Каменке откуда-то взялся охотник Иван Петрович Капустин. Полковник обо всем доложил командиру пограничного округа и начальнику областного Управления Комитета Госбезопасности. Когда сотрудник этого управления капитан Георгий Павлович Гридасов прибыл в распоряжение командира погранотряда, полковник передал ему разговор председателя Каменского сельсовета с командиром погранкомендатуры майором Строевым.

– …Подозрительный человек у нас в Каменке появился, – сказал председатель сельсовета Романишин.

Майор улыбнулся. С такими заявлениями Романишин частенько приходил на заставу. Заплыл кто-либо из отдыхающих далеко от берега – Романишин уже берет его на заметку; поедет влюбленная парочка ночью на шлюпке кататься – за ними посматривает.

У шпиона на лбу не написано, кто он такой, а здесь граница, надо ухо держать востро, – говаривал Романишин.

И сейчас в рассказе председателя сельсовета ничего особенного не было, но все-таки майор Строев насторожился. Дело в том, что несколько дней назад в село прибыл на отдых старичок-пенсионер Иван Петрович Капустин.

– Вот его документы, – подал паспорт Романишин.

– Что же здесь такого? – сказал майор. – Село ваше приморское, сюда каждое лето десятки людей приезжают.

– Всех этих людей я знаю, как облупленных, а этот – новый.

– Ну так что? Кто-нибудь ему порекомендовал.

– Тоже может быть. Только… Зачем к нам люди приезжают? Отдыхать, купаться. А этот целыми днями с ружьем по кустам лазает. Охотник! Так ведь сейчас охота запрещена. И потом, – добавил Романишин, – по паспорту ему шестьдесят один, а ходит – тридцатилетний не угонится… И опять же, видел я его в буфете на станции перед приходом поезда. Чего ему там делать? Пиво пить? Так ведь этого добра и у нас хватает: не больно дефицитный товар… Нет, этого охотника проверить нужно.

«Что ж, на днях будет известно, кто такой этот Капустин, – думал капитан Гридасов, – а пока…»

– Разрешите обратиться, товарищ капитан, – прервал размышления Гридасова рослый, атлетического сложения моряк.

– Пожалуйста!

– Командир отделения электриков-связистов старшина I статьи Медведев, – доложил моряк. – Так вот, за последние дни здесь один тип появился, охотником называется. Только что-то он охотится там, где дичи нет: на холмах да на берегу моря. А ведь отсюда недалеко, на лимане, нырков и уток видимо-невидимо…

– Какой он из себя? – спросил капитан.

– Я его лично не видел, а вот Лукьяненко дважды встречал.

– Кто это – Лукьяненко?

Это была ошибка Гридасова. Как религиозные люди верят, что бог создал небо и землю, так и старшина Медведев считал, что он сделал из Лукьяненко специалиста. Ну, раз так, то об этом должны все знать. И Медведев начал рассказывать, тем более, условия для этого сложились благоприятные: моряки прошли в кубрик и сели около стола.

– Лукьяненко у нас отличный матрос, – с гордостью начал Медведев. – Правда, раньше с ним одна потеха была, – и старшина покрутил головой. – Ничем особенным Лукьяненко от других матросов не отличался, только ростом был очень мал, и все называли его не по званию и не по фамилии, а просто Володя.

Командир отделения старшина первой статьи Голованов начал его обучать специальности электрика-связиста. И тут Лукьяненко оказался, как говорят, на высоте. Послал его однажды старшина на линию найти и устранить повреждение. Ходил Лукьяненко долго, а когда прибыл обратно, доложил:

– Везде все в порядке, но связь не работает!..

– Ну что же сделаешь? Старшина пошел сам на линию да и Лукьяненко с собой прихватил для практики. Пришли они к контрольному столбу. Старшина влез на него, проверяет линию и одновременно разъясняет:

– Смотрите, говорит, я даю изоляцию, а затем включаюсь в сторону станции. Теперь звоните и вызывайте.

Лукьяненко добросовестно все проделал: покрутил ручку, поговорил с телефонистом.

– Значит, здесь все в порядке, повреждение в другом направлении, – сказал старшина и стал провода сращивать, а проводнички от телефонного аппарата в рот взял, чтобы они на землю не упали.

Лукьяненко сидел-сидел да и крутнул ручку телефона. Голованов так и замер на столбе: провода-то у него во рту, ток от индикатора через язык пошел. И крикнуть он не может, и провода выбросить сил нет: челюсти словно судорогой свело. Старшина потом целую неделю горячего не мог в рот взять…

Гридасов слушал, иногда вставлял поощрительное «да?» и в то же время думал о своем. Он несколько раз улыбнулся, наблюдая, как мичман безуспешно подавал знаки Медведеву, чтобы тот замолчал; увлеченный рассказом старшина ничего не замечал.

– …После того случая стали о Лукьяненко ребята разные небылицы рассказывать: что он на турник со специальными «кошками» лазил, сам себя за ногу шкертом привязывал, чтобы не утонуть, да мало ли еще что.

Кто-то из ребят, кроме того, подсмотрел, что Лукьяненко в письме к девушке писал о бушующем море и о службе на кораблях. Ну вы же сами понимаете, что мы, служа на береговых постах наблюдения, море да корабли только с берега видим…

Конечно, стали над ним шутить.

– Володя, дескать, плавает от койки до камбуза аж пыль клубами сзади!..

– Совсем заскучал Володя: и специальность ему не дается, а тут еще это. Лежит он однажды на койке в кубрике, глаза открыты и в них тоска, что мне аж не по себе стало.

– Ну что ты, друг, загрустил, – говорю ему. – Пошутили ребята да и все…

У него даже слезы навернулись.

– Я же не виноват, – говорит, – что мне на берегу служить приходится…

Жалко мне его стало.

– Ты, – говорю, – Володя, не горюй. Можно быть хорошим моряком и на суше. Море есть всюду, где есть отвага, – и начал ему рассказывать, как морские пехотинцы во время войны сражались. – Они в общеармейской форме были, а в атаках их фашисты сразу узнавали и «черной смертью» прозвали недаром.

Вижу, глаза у Володи немного повеселели, но не совсем он успокоился:

– Так ведь это во время войны было, – говорит он. – А что я сейчас могу сделать?

– Вот в этом-то и вопрос. Моряк – это значит в любом деле мастак: за что ни возьмется – все спорится. А в тебе вот ничего морского, кроме формы, нет, потому и товарищи смеются.

Он сразу вспыхнул, даже уши покраснели – крепко, видно, я его своими словами донял – и говорит:

– Я, товарищ Медведев, постараюсь освоить свою специальность!

– Ну, что ж, помощь тебе мы окажем. Вот тогда ты и девушке сможешь написать, что, мол, на корабле я не служу, но специальность моя для флота очень нужная, потому я себя настоящим моряком считаю. А для верности фотокарточку приложи.

Прошло несколько дней и, смотрю, он, верно, больше стал специальностью интересоваться. То спросит что-нибудь, то стоит в стороне и два провода крутит: вязку делает.

Однажды проснулся я раненько. Смотрю, Лукьяненко поднялся, вышел из помещения. Прошло полчаса, прошло сорок минут, а он не возвращается.

«Что он, думаю, делает?» – и выглянул во двор. Смотрю, а Лукьяненко по деревянной радиомачте вверх с кошками взбирается и уже до самой антенны долез. Вы же сами видели, какая она: раза в три выше, чем обыкновенный телеграфный столб.

Я ему, конечно, мешать не стал, ушел обратно, но в душе обрадовался за товарища:

«Значит, думаю, по-настоящему решил специалистом стать!»

Некоторое время спустя старшина Голованов демобилизовался, и командиром отделения вместо него меня назначили. Старшина, уезжая, сказал мне:

– Насчет линий я тебе говорить ничего не буду, ты сам все прекрасно знаешь, а вот за Лукьяненко смотри, сделай из него хорошего специалиста. Это тебе мой наказ! Из него толк выйдет, надо только поднажать.

Пообещал я старшине этот наказ выполнить и, надо сказать, всегда помнил о нем.

После этого я уже не только по-дружески помогал молодому матросу, но и требовать стал.

Скоро он неплохо усвоил наше мастерство: и вязку провода на изоляторе мог сделать, и скрутку. Знал даже, как срастить кабель и поставить муфту. Но на линию посылать я его еще не решался: помнил, как он однажды докладывал: «Все в порядке, а связи нет!».

Правда, советовали мне послать его и пусть ходит, пока повреждение не найдет и не устранит. Раз ошибется, два ошибется, а потом, мол, научится. Но я был другого мнения на этот счет.

Стал я его брать с собой. Попутно объясняю, куда какая линия идет, как проверять линию, как найти повреждение и быстрее устранить его, как нужно включаться, давая изоляцию или заземление для проверки проводов.

Все быстро схватывает, что непонятно – расспрашивает. Через некоторое время стал он самостоятельно на линию выходить и повреждения устранял неплохо. Чем дальше, тем лучше, сейчас старший матрос Лукьяненко во всех отношениях передовой воин: классный специалист, отличник боевой и политической подготовки. Несколько благодарностей имеет. Да вот спросите у мичмана…

А мичман сидел и, уже потеряв надежду остановить Медведева, недоумевающе поглядывал то на старшину, то на капитана Гридасова.

– Да вот и Лукьяненко! – воскликнул Медведев.

В дверях стоял невысокий, едва-едва по плечо Медведеву, матрос в белом рабочем костюме, чуть-чуть сдвинутой на бок бескозырке и с металлическими кошками на плечах.

– Заходите, товарищ Лукьяненко, – пригласил старший лейтенант Соколов.

Матрос вошел в кубрик и остановился по стойке «смирно».

– Расскажите об «охотнике». Какой он из себя, когда вы его встретили? – спросил Гридасов.

– Три дня назад, – бойко начал моряк, – пошел я на проверку линии, вот мне и попался этот охотник. На вид – ну как вам сказать – охотник как охотник. Сапоги, куртка, ружье, сумка и патронташ. Поговорили мы. Он спросил, как дела, как служба. Я отшутился: дела, говорю, как когда, когда среда, а когда и пятница, а служба – как день да ночь, так, считай, и сутки прочь. На том мы и разошлись: он своей дорогой, а я – дальше по линии. Сегодня снова встретились. Поздоровались, как старые знакомые, а как же: он моей хате двоюродный плетень. Рассказал, что он на пенсии, отдыхает в Каменке и даже папиросу предлагал, да я некурящим оказался…

– В Мергуево люди часто приезжают на отдых: место спокойное, море рядом, – вставил мичман.

Побеседовав еще немного, капитан Гридасов и старший лейтенант Соколов покинули пост.

* * *

В дверь постучали, и в кабинет заглянул человек в армейской фуражке.

– Можно?

– Заходите! – пригласил начальник отдела кадров.

Высокий крепкий солдат поставил чемоданчик у входа, положил рядом вещевой мешочек, затем приложил руку к козырьку и гаркнул:

– Демобилизованный солдат Андрей Иванович Подгорец!

– Слушаю вас.

– Вот приехал к вам, хочу устроиться на работу.

– Вы местный?

– Никак нет! Но недавно к нам в часть прибыли молодые солдаты, рассказывают, что у вас тут большая стройка разворачивается. А где же бывшему солдату свои силенки приложить, как не на большой стройке?! – и солдат подал документы.

Начальник отдела кадров внимательно просмотрел их и взглянул на Подгорца. Тот стоял, держа фуражку в руках. Русые, слегка вьющиеся волосы зачесаны назад, весело смотрят ясные улыбчивые глаза, приятное продолговатое лицо с немного длинноватым носом.

«Хорош!» – невольно подумал начальник отдела кадров.

– Что ж, становитесь на учет в военкомате, получайте паспорт. Примем. А какая у вас специальность?

– Ну, армейская моя специальность на стройке вряд ли пригодится, о ней говорить не будем. До службы я работал каменщиком, четвертый разряд имею…

…Андрей Подгорец оказался отличным работником. Уж на что бригадир Артем Семенович придирчив, а об Андрее отзывается одобрительно…

– Такой чести бригады не уронит! Видна армейская выучка!.. – и, разгладив усы, добавлял: – Хоро-о-шим строителем будет!

На стройке пока неважно обстояло дело с жильем, и тут Андрей оказался непривередливым. Предложили ему поселиться на квартире у одной женщины в селе Мергуево, рядом со строительством, и он охотно согласился.

– Стройте скорее общежитие, будете в нем жить, – сказал начальник жилищно-коммунального отдела.

– Почему в общежитии? Думаю трехкомнатную квартиру получить, – сказал Андрей.

– Это за какие же такие заслуги? – поинтересовался начальник ЖКО.

– Кончим строить комбинат – останусь работать здесь, женюсь, вот и будут заслуги, – отшутился Андрей.

Здания на строительстве росли, как грибы после дождя. Почти на самом берегу моря возводились корпуса цехов комбината. Здесь же строилась шахта, а поодаль поднимались остовы жилых зданий. Бригада Семенисова работала на кладке стен одного из цехов. Работа подвигалась быстро. Стены возводились не из кирпича, а из камня-ракушечника, что в несколько раз ускоряло работу. Да и сырье находилось под боком: неподалеку от стройки был открыт каменный карьер, там день и ночь работали камнерезные машины.

Кладка стен цеха подходила к концу.

– Потом куда? – спросил Андрей у бригадира.

– Не бойся, без дела не останемся, – засмеялся Артем Семенович и добавил: – Около ствола шахты будем здание возводить.

– Тоже из камня-ракушечника или из кирпича? – поинтересовался Андрей.

– Из камня, наверное. Ведь это же золото, а не стройматериал – легкий, прочный, дешевый!

* * *

Высокий, ладно сложенный молодой человек с темными сросшимися у переносицы бровями, черными глазами и прямым с горбинкой носом вместе с толпой пассажиров направился в буфет. Он поставил маленький чемоданчик у ножки стола, повесил чесучовый пиджак на спинку стула, затем подошел к стойке.

Народу в буфете было немного. Большинство людей, выпив наспех прямо у стойки кружку пива или стакан воды, тут же уходили, иные же подсаживались к столикам. В углу расположился пожилой человек с небольшой седоватой бородкой в соломенной шляпе и не спеша тянул пиво. Около него стояло старенькое двухствольное шомпольное ружье.

«Охотник», – подумал молодой человек с восточными чертами лица и, взяв пиво, вернулся к своему столику.

В буфет быстро вошел Андрей Подгорец. Армейская фуражка без звездочки сдвинута на затылок, ворот гимнастерки расстегнут, парусиновые брюки и ботинки запылены, в руке брезентовые рукавицы. Он подошел к буфету, взял кружку пива, оглядел небольшой зал и, хотя были пустые столики, направился к охотнику.

– Не помешаю? – спросил он.

– И мне, и вам на земле места хватит, – ответил охотник.

– Пиво хорошее?

– Самое время пить.

Андрей отхлебнул немного и дружелюбно спросил, кивнув на ружье.

– Охотитесь?

– Убиваю время.

– А я на стройке работаю каменщиком. Недавно демобилизовался, – словоохотливо начал рассказывать Подгорец. – Решил горло промочить. Прямо с работы… – и бросил рукавицы на стол. Что-то стукнуло.

Андрей взял рукавицы, ощупал их.

– Ребята созоровали, – широко улыбнулся он, вытаскивая из рукавицы белый кусок камня. – Ракушечник или, как говорят ученые, осадочная порода юрского периода. Вот из такого камня мы и строим…

Охотник, казалось, не слушал болтовни Подгорца. Он допил пиво, вскинул на плечо свою шомполку и направился к выходу. Подгорец тоже допил пиво, с сожалением посмотрел на пустую кружку и подошел к буфету за второй.

…Когда молодой человек с восточными чертами лица вышел из здания станции, охотник уже успел пройти довольно большое расстояние по направлению к Каменке.

* * *

Обычно невозмутимый, сдержанный, на этот раз полковник с нетерпением ждал прихода Гридасова. Да, теперь уже сомнения не оставалось: на участке побережья, которое охраняют части его отряда, враги что-то замышляют.

Полковник снова взглянул на часы – было без четверти девять, а Гридасов должен прийти в половине девятого. Что с ним, где он задержался?

В кабинете стояла тишина, только из динамика, стоящего в углу, на сейфе, чуть слышно лилась немного грустная мелодия: неизвестный скрипач исполнял «Элегию» Лысенко.

Легкий ветерок, залетая в открытое окно, слегка колышет шелк занавесей, сноп солнечного света падает на ковер, ярко освещенные солнцем медленно, словно в каком-то замысловатом танце, плавают пылинки.

– Крейслер, вальс «Радость любви», – объявил диктор.

Полковник снова посмотрел на часы – уже без тринадцати минут девять, а Гридасова все нет. Он встал, подошел к сейфу – золотые пылинки в солнечном луче от движения воздуха затанцевали быстрее – вынул оттуда папку, опять сел за стол. Все документы в ней уже были хорошо знакомы ему, но он еще раз пересмотрел их. Вот донесение с пограничного катера ноль шестнадцатого об обнаружении подводной лодки, о выпуске ею шумовой торпеды, донесение с заставы о том, что на побережье в эту ночь ничего подозрительного не обнаружено. На эти документы полковник посмотрел мельком и сразу же их отложил. А вот сообщение о появлении через два дня в прибрежном селе Каменке Ивана Петровича Капустина.

Собственно говоря, ничего особенного в этом не было: пожилой человек, пенсионер приезжает из далекого уральского городка отдохнуть в приморское село. То, что он не расстается со своей старенькой шомполкой, несмотря на жару и запрещение в это время охоты, дело, конечно, его да и стреляет он только хищников: коршунов, ястребов. Но вторая интересная черта у него оказалась: приехал на берег моря, а купаться не ходит. Председатель сельсовета прямо сказал: «Поинтересуйтесь, что за человек».

Поинтересовались. Действительно, в далеком уральском городке живет пенсионер Иван Петрович Капустин, действительно, он выехал отдыхать на берег моря, только… по профсоюзной путевке и в один из крымских санаториев.

А вчера вечером Гридасов сообщил, что охотник встретился в буфете на вокзале с рабочим-строителем, недавно демобилизовавшимся из армии. И еще один сюрприз: ночью была запеленгована работа неизвестной радиостанции. К сожалению, текст радиограммы принят не полностью, первые группы пропущены.

«Да, а как там с радиограммой, удалось ли ее расшифровать?» – и полковник снял трубку телефона.

– Ничего не получается, – ответили ему из шифрпоста. – Первых групп нет, поэтому мы не можем определить шифр…

– Та-ак!.. – недовольно протянул полковник.

– Мы пробовали, но получаются цифры.

– Какие?

– Девятнадцать, двадцать четыре, сорок девять…

– Девятнадцать, двадцать четыре, сорок девять… Ну, хорошо, – и полковник положил трубку. Но тут же раздался звонок.

– Капитан Гридасов, – доложил дежурный.

– Пусть зайдет! – распорядился полковник.

Дзюба встречался с Гридасовым несколько раз, и всегда капитан производил на него впечатление туго сжатой стальной пружины. Высокий, широкоплечий и в то же время удивительно стройный капитан обладал недюжинной силой: даже сквозь свободного покроя чесучовый пиджак на спине и плечах проступали бугры мускулов. Черты лица – широкие, сросшиеся у переносицы брови, темные глаза, прямой с горбинкой нос, худощавое лицо – выдавали в нем уроженца востока, да он и был по национальности осетином.

– Ну, каковы у вас результаты? – встретил полковник Гридасова вопросом.

– Ниточка начинает сматываться в клубочек, – ответил капитан и улыбнулся, суровое лицо его неожиданно подобрело.

– Проинформируйте меня. Садитесь, – полковник указал рукой на стул.

– Прежде всего я поинтересовался «охотником». Живет уединенно, питается у хозяйки. Вещей почти никаких, только немного белья. Моряки сигнально-наблюдательного поста несколько раз видели его в районе Старого оврага. Посещает он и железнодорожную станцию Мергуево, причем всегда перед приходом поезда заходит в буфет, берет кружку пива, садится за угловой столик, выпивает пиво, затем покупает в киоске свежие газеты и уходит. Вчера к его столику подсел рабочий со стройки, каменщик из бригады Семенисова Андрей Иванович Подгорец. Он недавно демобилизовался из армии, работает хорошо…

– Так!.. – сказал полковник и забарабанил пальцами по столу.

– Между собой они обменялись несколькими фразами, затем охотник ушел, а Подгорец взял еще одну кружку пива.

– Ни о каких цифрах в их разговоре речь не шла?

– Нет.

– Понимаете, – полковник вынул из ящика стола лист бумаги, на котором были написаны цифры: 19–24–49, и подал его Гридасову. – Это получилось при расшифровке неполностью принятой телеграммы.

– Передавалась в одиннадцать тридцать пять вечера?

– Да… Откуда вам это известно?

– Я утром заходил на сигнально-наблюдательный пост, вахтенный радист случайно принял эту телеграмму полностью. Вот она, – и Гридасов вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

Полковник сразу же нажал кнопку звонка и, когда в кабинет зашел дежурный, передал ему лист.

– В шифрпост! – коротко приказал он.

– Да, я не знал, что в этом районе так плохо проходят радиоволны, – сказал Гридасов.

– Наши радисты прямо мучаются. Бывают такие моменты, что совершенно связь прерывается – сплошные помехи. Ничего не попишешь – руда здесь такая, что создает сильную магнитную аномалию. За состоянием телефонной связи мы особенно следим, на нее вся надежда. Ну, да об этом после. Постарайтесь вспомнить, о чем говорили, что делали Подгорец и «охотник». До мельчайших подробностей.

Гридасов рассказал все, что видел и слышал. Когда он закончил, полковник проговорил:

– Так, так!.. Ракушечник, юрский период, из этого строим. Интересно!..

– Товарищ полковник, нужно…

– Позвонить? Так сейчас и сделаем, – и Дзюба снял трубку. – Строительство? Производственно-технический отдел. ПТО? Скажите, какой размер пиленого камня-ракушечника на стройке применяется? Обычный стандарт… Девятнадцать на двадцать четыре и на сорок девять сантиметров… – повторял полковник ответы работника производственно-технического отдела, с улыбкой глядя на Гридасова. – Бывают отступления от стандарта, но незначительные… Хорошо. Спасибо!.. Почему вдруг начали интересоваться размером штучного камня-ракушечника? Не знаю. А что, разве еще кто звонил? В девять вечера? Нет, не знаю, не знаю, – и полковник положил трубку. – Ясно?

– Ясно! Вернее, ничего не ясно.

– Сейчас прояснится, – и Дзюба взял трубку телефона внутренней связи. – Шифрпост? Как радиограмма? Расшифровалась! Ракушечник белый, юрский и цифры. Отлично! Значит, некто, называющий себя Андреем Подгорцем, показал «охотнику», какой камень используется на стройке. Тот, в свою очередь, узнал размеры штучного камня и передал эти данные по назначению.

– Да, но к чему такая точность? Белый, юрского периода…

– Э, батенька, они в этих вещах ошибаться не любят. Ведь ракушечник может быть разных цветов – белый, серый, кремовый, желтый, а от периода, в котором образовались осадочные породы, зависит их твердость. Но каков этот «охотник»! При себе носит портативную радиостанцию…

– Вы думаете, что она при нем?

– Работа ее запеленгована около села Каменки. Наши хлопцы проверили это место – голая степь, ровная дорога.

Полковник замолчал. Молчал и Гридасов. В повисшей тишине еле слышно звучал голос диктора, сообщавшего последние известия.

– Но не для того же затеяли они все это, чтобы выяснить, из какого материала строятся цеха комбината! – нарушил молчание Гридасов.

– Нет, конечно. Я думаю… Впрочем, ладно. Нам нужно не спускать глаз с «охотника» и этого, Подгорца. С «охотником» легче, он у нас на виду, а вот Подгорец…

– Необходимо в бригаду Семенисова направить еще одного каменщика…

* * *

…Хорошо смотреть с борта катера в таинственную прозрачно-зеленую глубину моря. Толщу воды пронизывают солнечные лучи, иногда в их свете блеснут серебряные капельки мальков, промелькнет темная молния крупной рыбы, неподвижно покачивается белесый шар медузы… Но это в море. А в гавани вода мутная, покрыта разноцветной нефтяной пленкой. Плавают отбросы пищи, куски дерева, пакля. Да и рыба здесь какая-то нахальная. Вот вынырнула одна из глубины, неторопливо подплыла к размокшему куску хлеба, отщипнула крошку, чем-то эта крошка не понравилась – выплюнула.

«Сыта», – подумал Рябинников и тут же забыл о рыбке. Он был в таком состоянии, когда окружающее для него почти не существовало. Он видел все: и мутную воду, и корабли в гавани, и портовые сооружения, и здания города за ними, – но в то же время все как бы расплывалось в тумане, было отгорожено от него полупрозрачной стеной. И все эта подлодка. Вчера вечером опять катер был в дозоре, и опять на траверзе Белого мыса он услышал шум винтов подводного корабля. Лодка на самых больших оборотах уходила в открытое море. Когда катер приблизился к ней настолько, что реверберация не мешала установить контакт, лодка была уже за пределами пограничной полосы.

– Все голову ломаешь, как подлодку поймать? – услышал Павел за спиной голос Лиходеева и вздрогнул от удара по плечу.

– Да, – признался Рябинников, – не дает она мне покоя. Что ей здесь нужно – это выяснят. Другое меня мучает. Ведь на лодке есть тоже гидроакустик и, наверное, неплохой. Нас они обнаруживают своевременно и успевают уйти за линию пограничной полосы.

– Технику, брат, на бога не возьмешь, – посочувствовал Лиходеев. – Надо как-то ее перехитрить.

– Вот именно – перехитрить. И у меня есть план…

– Так чего же ты, чудак, молчишь! Расскажи командиру.

– Неудобно как-то…

– Неудобно штаны через голову надевать, а тут дело охраны Родины касается. Идем!..

Капитан-лейтенант Пархоменко, разложив на столике карту, проверял прокладку. Заметив подошедших матросов, командир поднял голову:

– Слушаю вас!

– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться? Тут вот у старшего матроса Рябинникова идея есть, – выпалил Лиходеев.

– Идея?

– Да. Как нам лодку поймать!..

– Поймать?! Следовало бы подумать о том, как обнаружить ее вовремя.

– Мы, товарищ капитан-лейтенант, ее вовремя обнаруживаем, – сказал Рябинников. – Но и она нас обнаруживает и успевает уйти.

– Это верно, – согласился Пархоменко. – Так что же вы предлагаете?

– Нужно скрытно подойти к месту постоянного появления лодки. Под парусами…

– Под парусами до Белого мыса? Это в лучшем случае полсуток хода. Тут уж, действительно, трудно нас будет не обнаружить. А идея правильная! Правильная!.. Молодцы, ребята! Так какие у вас планы на сегодняшний день?

– Я хотел попросить у вас разрешения пойти в гарнизонный клуб, там сегодня занятия, – сказал старший матрос Рябинников.

– Ясно, разрешаю. Матрос Лиходеев, конечно, на тренировке?

– Так точно! Должны же мы следующую встречу выиграть!

– Это верно, кто-то должен ее выиграть… Хорошо, идите. Только, чтобы вас в любое время можно было вызвать.

– Есть! – в один голос ответили Рябинников и Лиходеев.

* * *

Медведев проверил инструмент в сумке, взял запасной моток провода и, выкатив из-под навеса мотоцикл, поехал вдоль линии по тропинке, протоптанной электриками.

Прервалась связь с погранкомендатурой. Замыкание. Что могло быть? Или где-нибудь слабо натянутые провода захлестнулись друг за друга, или сорвался с изолятора верхний провод и опустился на нижний. Все эти повреждения хорошо заметны, их обнаружить не трудно, и старшина на малой скорости ехал вдоль столбов, зорко посматривая на провода.

Дорога пошла на подъем. Медведев прибавил газу и выскочил на вершину холма.

Склон холма полого опускался к берегу и оканчивался вдающимся в море скалистым мысом. Этот мыс – граница секторов наблюдения двух постов: того, на котором служил Медведев, и следующего. За мысом берег отступал, образуя небольшую бухту. Здесь фашисты в период оккупации начали строить порт, рассчитывая через него вывозить награбленное: хлеб, продукты, и, самое главное, руду. Но их планы сорвало стремительное наступление советских войск. Построенные сооружения фашисты взорвали перед отступлением, и посейчас заросшие водорослями бетонные глыбы загромождают бухточку, огромными грудами лежат на берегу.

Тропинка, по которой ехал Медведев, переваливала через холм и шла дальше, змейкой спускаясь по склону, не отходя от ровной линии столбов. А километра через полтора она, вместе со столбами, исчезала в глубоком овраге. Дальше, за оврагом, ее уже не было видно, и только уменьшенные расстоянием карандаши столбов тянулись к горизонту.

Берега Старого оврага заросли вереском, терновником, кустарниковым дубом, образуя непроходимую чащу. По дну его бежал небольшой ручеек, впадающий в бухту.

На вершине холма стоял контрольный столб. Старшина влез на него, включился в линию и позвонил. Пост сразу же ответил, но по направлению к погранкомендатуре по-прежнему наблюдалось замыкание.

Считалось, что до контрольного столба линию обслуживают электрики-связисты поста, а дальше – комендатуры. Но не мог же старшина оставить линию бездействующей и возвратиться обратно? Он перевел мотоцикл через овраг и поехал дальше, к комендатуре. Два провода торопливо бежали от столба к столбу. Нигде они не соприкасались, нигде не замыкались. Вот впереди показалось здание комендатуры, но повреждения так и не было видно.

«Вот так история с географией», – подумал старшина, глуша мотоцикл и заходя в помещение. Он доложил дежурному о цели прихода и попросил вызвать электрика.

– Что же вы линию не проверяете? – спросил он у вышедшего ефрейтора.

– Как не проверяем?! Я только что возвратился… На нашем участке все в порядке.

– Я тоже проехал вдоль линии и ничего не обнаружил, – продолжал старшина, – но факт остается фактом: связи нет. Даже не знаю, что и подумать… От контрольного столба до поста все нормально, а вот здесь… Давайте на вашем участке проверим каждый столб. Я начну от холма, а вы отсюда…

– Хорошо, – согласился ефрейтор, – сейчас я спрошу разрешения.

…Медведев заглушил мотор мотоцикла, прикрепил к ботинкам кошки и полез на столб. Он внимательно осмотрел изоляторы, места соединения проводов с ними, но все было в порядке. Сойдя на землю, Медведев, не снимая кошек, далеко закидывая ноги в стороны, перешел к следующему столбу. Здесь тоже все оказалось в порядке.

«Двенадцать километров, двести сорок столбов, – думал старшина, переходя к следующему столбу. – На мою долю сто двадцать. Если по пять минут на столб – семьсот минут, почти девять часов… Нет, надо быстрее», – и он торопливо зашагал дальше.

Между тем уже окончательно стемнело.

«Буду работать и ночью», – решил Медведев и переложил электрический фонарик из сумки в карман.

Старшина заканчивал проверку третьего столба, когда внизу послышался свист. Какой-то человек шел вдоль линии и высвистывал «Катюшу».

– Здравствуйте! – сказал человек, подойдя ближе.

– Здравствуйте! – ответил Медведев, спускаясь со столба.

Перед ним стоял охотник в белой парусиновой куртке и высоких охотничьих сапогах. За плечами охотника висело дулом вниз ружье, впереди патронташ, сбоку чем-то набитая сумка.