Текст книги "Взрыв в бухте Тихой"

Автор книги: Михаил Божаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Далеко еще? – не выдержала, наконец, Оля.

– Сейчас приедем!.. – ответил шофер.

Но возникла непредвиденная задержка – ремонтировалась дорога. Оля минула работающих людей, постояла немного и пошла вперед. За поворотом показались строения поселка, и Оля ускорила шаги.

«Сейчас кого-нибудь спрошу, где здесь помещаются моряки», – думала она. Но, странное дело, поселок казался вымершим – и на улицах, и около строящихся зданий не было ни одного человека.

«Неужели все на ремонте дороги?» – мелькнула у Оли мысль. Вот и последний дом остался позади, и она невольно остановилась: прямо у ее ног в темном кольце скал лежала небольшая бухта, а дальше, за каменными вершинами, голубело море. В бухте стояли два катера, а на берегу – палатки.

«Наверное, они там», – подумала девушка и стала быстро спускаться по склону, не обращая больше ни на что внимания.

– Стойте! Куда вы идете?! – послышался окрик.

От палаток навстречу ей бежал старший лейтенант Обуховский.

– Как вы сюда попали?! – крикнул Обуховский, подбежав ближе.

– Разве нельзя? – удивленно спросила Оля.

– Нельзя! Ведь об этом все знают…

– Я только что приехала…

– Идемте отсюда, – и Обуховский быстро пошел к домикам поселка. Оля невольно последовала за ним.

– Простите, вы знаете лейтенанта Шорохова?

Обуховский остановился.

– Знаю… А что?

– Как его можно увидеть?

– Он… Он сейчас занят. Зачем он вам?

– Так… Ну, мне нужно его видеть!..

– Обождите, обождите, а вас не Ольгой зовут?

– Да.

– Тогда ясно!.. Все ясно!.. Что ж, будем знакомы, – и Обуховский представился.

– Так где же сейчас Виктор?

– Он выполняет задание…

– Ушел в море?

– Нет, здесь. То есть… Ну, в общем, недалеко. Да вы не волнуйтесь!.. Смотрите, какая прелестная бухта! Словно клочок неба. Но это только в ясный день, а вечерами или в ненастную погоду, прямо скажу, жутковато. Скалы темнеют, словно вырастают вверх и, кажется, вот-вот сомкнутся…

– Скажите, а это очень опасно?

– Что? – не понял Обуховский. – Когда скалы сомкнутся? Но ведь это только так кажется!..

– Да нет! Задание, которое выполняет Виктор.

– Откуда вы взяли? Ничего там опасного нет, – и Обуховский невольно посмотрел на скалу, около которой находился «полигон» и где на высоком месте трепетал по ветру красный флаг.

Оля проследила за его взглядом, но увидела совсем другое – белые обелиски на вершине.

– Он тоже погиб! – побледнев, воскликнула она.

– Ну нет, что вы! Жив-живехонек, – ответил Обуховский и безо всякого перехода продолжал: – Планируется углубить вход в эту бухту, и тогда сюда смогут заходить большие корабли. Пройдет год-два, и здесь вырастет целый городок…

– Не мучайте меня, – прервала его Оля. – Скажите, что с Виктором, где он? Ведь я знаю, он минер…

Обуховский опять посмотрел в сторону «полигона»: красный флаг на шесте пополз вниз.

– Идемте, сейчас вы его увидите, – и первым стал спускаться по склону. Оля едва поспевала за ним.

Вот и палатки. Им встретился полный моряк в тельняшке и в офицерской фуражке. Он по привычке в молчаливом приветствии приложил к козырьку руку. Оля оглядывалась, ища Виктора, и вдруг увидела его. Он шел, поддерживаемый под руку высоким офицером. Она хотела броситься ему навстречу и не могла: что-то странное, пугающее было во всем его облике – спутанные волосы падают на лоб, китель накинут прямо на голые плечи, босой. Да и шел он, слегка пошатываясь.

– Что с тобой?! – хотела крикнуть Оля, но в испуге прикрыла рот рукой.

Виктор с поддерживающим его офицером подходил ближе. Вот он уже совсем рядом, глядит на Олю каким-то безжизненным взглядом, глядит и не видит, а затем скрывается в палатке.

Оля побледнела.

– Что с ним?! – повернулась она к Обуховскому. – Что с ним?! – спросила вышедшего из палатки офицера. – Он заболел или?.. «пьян», – Оля не смогла произнести, ведь Виктор говорил, что вообще не пьет.

– Вы не беспокойтесь, с ним все нормально, – успокаивал Олю Крестич, по-отечески ласково беря ее под руку. – Давайте пока погуляем. Правда, красивая бухта?

– Товарищ капитан второго ранга, – повернулась Оля к Крестичу, расширившиеся страшные глаза ее в упор смотрели на него, – скажите, что с Виктором?..

Крестич немного помолчал, глядя в землю.

– Вы знаете, чем мы здесь занимаемся? – спросил он.

– Нет, не знаю… – пожала Оля плечами.

– Разминируем вот эту бухту. Здесь уже найдено несколько мин. Первую разрядил наш флагманский минер, капитан третьего ранга Алексей Петрович Рыбаков… После этого он неожиданно заболел. Болезнь пустяковая, аппендицит, но пришлось делать операцию.

– Он сейчас в городе?

– Нет, здесь. Лежит в медпункте. Ему несколько дней назад сделали операцию. Так вот, одну мину разрядить не удалось, – и Крестич снял фуражку.

– Она взорвалась?

Капитан второго ранга молча наклонил голову.

– Люди погибли?

– Да, старший техник-лейтенант Василий Николаевич Бондарук.

– Виктор…

– Он сегодня работал с третьей миной. Вы можете представить его состояние – ведь это первая мина, которую пришлось ему разоружать. Перед этим же случай с Бондаруком… Старший техник-лейтенант был опытным минером, однако что-то и он не смог предусмотреть. Вполне понятно, что у Виктора нервное напряжение оказалось так велико, что наступило, как говорят медики, торможение. Он даже вас не заметил. Но это не страшно – поспит час, ну, может быть, полтора и будет таким же, как всегда. И не беспокойтесь, он вас ни чуточку не разлюбил…

Слабая улыбка показалась на губах Оли, но вдруг глаза ее блеснули и с криком: «Вот он!» – она бросилась бежать, а навстречу ей поднимался по склону Шорохов.

Они встретились. Шорохов прижал Олю к себе, затем отстранил, как будто бы для того, чтобы лучше рассмотреть ее лицо, и, взяв ее руки в свои, стал поочередно целовать теплые, слегка влажные от волнения ладони… В другое время Оля, может быть, постыдившись присутствующих, отстранилась бы, но сейчас стояла, прижавшись к ставшему ей сейчас самому близкому, самому дорогому человеку.

– Ну, мы, кажется, здесь лишние, – сказал Крестич и, взяв под руку Обуховского, повел его к стройке. – Пойдем, расскажем обо всем Рыбакову.

Виктор с Ольгой, постояв еще несколько минут, тихонько пошли к скале, на вершине которой похоронен ее брат.

* * *

Вечером Рыбаков получил телеграмму, текст которой был понятен, пожалуй, только ему.

«Копия Барабаша барже ничего не знает предполагает выведена ночью катером Буранов».

«Так оно, наверное, и есть, – подумал Рыбаков. – Ведь остался необследованным совсем небольшой клочок бухты…»

Но на этом клочке и ждал моряков сюрприз – в самом углу бухты один из водолазов обнаружил небольшую затопленную, полузаваленную обломками камней, деревянную баржу типа речного плашкоута.

По распоряжению Крестича под воду пошел Коваль.

– Старайтесь там быть больше минером, чем водолазом, – напутствовал он его.

Пузырьки побежали по воде и остановились.

– Подошел к барже! – доложил Коваль. – Она нагружена какими-то предметами, похожими на небольшие мешки.

– Внимательно посмотрите, не заминированы ли они, и подайте на бот два мешка.

Коваль быстро выполнил это приказание, и вот на палубе бота очутились странные предметы, внешне действительно похожие на маленькие мешочки. Долгие годы пребывания в воде не повредили оболочку, мешочки только покрылись ракушками и водорослями.

Капитан второго ранга сразу же распорядился отправить мешки в город на лабораторный анализ, а Коваль тем временем продолжал обследование.

– Вижу мину! – доложил он. – Лежит около борта баржи, завалена обломками скал.

* * *

Глыбы гранита под водой казались темно-зелеными, а развевающиеся змеи водорослей придавали им сходство с какими-то сказочными существами.

«Как голова богатыря в „Руслане и Людмиле“», – подумал Шорохов, зацепив рукой за водоросли. Они потянулись за рукой, оставляя позади струйки мути, а крошечный конек, отскочив в сторону, казалось, удивленно смотрел на невиданное им доселе чудовище.

Стремясь ступать на белые песчаные ложбинки, покрытые пляшущими кружочками солнечных бликов, Шорохов шел в направлении, которое указывал ему по телефону капитан третьего ранга Рыбаков.

«Вот неугомонный человек, – думал лейтенант. – Ведь вчера вечером ему было плохо, а сегодня опять пришел. Разве без него не сделали бы!»

Конечно, сделали бы, но все-таки увереннее чувствуешь себя да и на душе как-то спокойнее, когда в телефонах слышится знакомый баритон Рыбакова.

Дно бухты понижалось. Становилось сумрачнее. Белые песчаные ручейки пропали, и из-под подошв ботинок при каждом шаге вырывались облачка мути.

– Чуть левее!.. – донесся по телефону голос Рыбакова. – Теперь прямо.

Пройдя несколько шагов, Шорохов увидел обросший водорослями борт баржи. Вот и серебряная паутинка троса, тянущегося вверх. Приглядевшись, Шорохов у борта баржи, среди обломков скал, рассмотрел круглый темный предмет. Все совпадало с рассказом водолаза.

«Здесь!» – решил он и доложил:

– Вижу мину!..

Мина почти полностью была завалена камнями, какими-то непонятными цилиндрическими предметами так, что от нее виднелся только обросший ракушками бок. Что находится в этих, не портящихся от времени и воды мешках?

Про себя или вслух подумал обо всем этом Шорохов? Наверное, вслух, потому что в телефонах раздалось:

– Осторожно освободите верхнюю часть мины и очень внимательно смотрите, нет ли там какого «сюрприза»!..

На миг, только на один миг, перед Шороховым мелькнуло по-мальчишески веснушчатое лицо Бондарука, вспомнился его удивленно взволнованный возглас «Здесь!..», и он остался один на один с миной. Больше ничего для него не существовало. То, о чем он думал, как-то непроизвольно облекалось в слова, а советы Рыбакова воспринимались, как прямые ответы на эти думы-вопросы.

Шорохов осмотрел, а затем осторожно поднял и положил в сторону один цилиндрический мешок, за ним второй, третий. Осевший на мешках ил замутил воду, стало плохо видно.

– Не торопитесь! – донеслось из телефона.

«Да, надо отдохнуть!» – подумал Шорохов и поднял руку, чтобы вытереть со лба пот. Тыльная сторона ладони скользнула по медному шлему; в обычном положении Шорохов непременно улыбнулся бы, но сейчас он этого даже не заметил.

Муть рассеялась, стала видна верхняя часть мины с горловиной и штоком гидростата.

– Продолжайте очищать мину, освободите остальные горловины! – поступил приказ, и Шорохов этому не удивился. Он даже не замечал, что думает вслух, и ему казалось естественным, что сейчас его чувства стали чувствами Рыбакова, его глаза – глазами Рыбакова.

Тщательно ощупав увесистый каменный обломок, Шорохов снял его с мины.

– Спокойно, не торопитесь!

Это он сам подумал или услышал голос Рыбакова? Все равно… Шорохов положил камень на грунт, сел на него и опять машинально провел тыльной стороной ладони по шлему. Он сидел и даже не ощущал, что находится сейчас под водой. Если вначале он никак не мог отрегулировать дыхание, забывая вовремя стравливать воздух, и частенько раздувавшийся скафандр едва не выносил его на поверхность, то ежедневные тренировки не прошли даром: сейчас он все делал как бы автоматически.

Медленно оседала муть, постепенно прояснялось. Но что такое? Под обломком скалы оказался другой камень, удивительно похожий на небольшой чемоданчик. Да камень ли это? Что-то уж очень похож на подрывной патрон.

– Виктор Иванович, осмотрите его внимательно, не идут ли к нему провода, – услышал Шорохов голос Рыбакова и опять воспринял его, как продолжение своих мыслей.

Шорохов провел ладонью по грани обросшего ракушками камня-чемодана; что-то острое укололо палец – вверх потекла, как дымок из миниатюрной трубы, струйка коричневой мути.

«Кровь, – догадался Виктор. – Палец о ракушку порезал», – он по привычке хотел пососать ранку, но палец ткнулся в стекло иллюминатора. На этот раз Шорохов улыбнулся и продолжал ощупывать странный камень.

Что это? Самый настоящий гуперовский провод. Виктор только чуть-чуть пошевелил его и провод переломился.

«Перегорел в морской воде», – решил он.

– Возможно! – донесся голос Рыбакова по телефону. – Но соблюдайте величайшую осторожность. Осмотрите все и снимите патрон с мины.

Осмотрел. Другого провода Виктор не нашел. Может быть, он истлел раньше и совсем рассыпался от движения водяных струй? Кто знает?..

– Снимите патрон и следуйте к боту! – поступило приказание.

Шорохов снял прямоугольный, совсем легкий в воде предмет и, не спеша передвигая ноги, побрел к овальному пятну тени водолазного бота.

Вот патрон подан на борт. Донеслась команда.

– На шлюпке! Отвезти на полигон! – а затем в телефон, уже громче, раздался голос:

– Как вы себя чувствуете?

– Отлично! – ответил Виктор.

– Поднимитесь наверх, отдохните.

– Нет, не стоит.

– Тогда приступайте к разоружению мины!

– Есть!

Шорохов подошел к мине, осмотрел ее.

– Отдохните! – поступил приказ.

Виктор послушно садится на обломок скалы, несколько секунд ни о чем не думает, а затем перед глазами его возникает лицо Оли.

– Это очень опасно? – казалось спрашивали ее губы.

Шорохову хочется сказать, что очень, и даже не так опасно, как непонятно, что это за подрывной патрон, какая еще ловушка может встретиться? Конечно же, очень, очень опасно. Ему хочется обо всем этом рассказать Оле, но он произносит:

– Нет, не очень…

– Что не очень?

– Не очень опасно, – повторил Шорохов.

Несколько секунд телефоны молчали, а потом донесся какой-то совершенно незнакомый голос Рыбакова:

– Виктор Иванович, учтите, что это очень, очень опасно. И поймите – сейчас вам ошибаться никак нельзя!

В голосе слышалась и отеческая ласковость, и твердость командира, твердость приказа. И Шорохову показалось, что Рыбаков сейчас здесь, рядом. Вот видны его поседевшие волосы, пристальный взгляд серых глаз, упрямая морщина между бровями.

«Да, ошибаться мне никак нельзя», – мелькнула мысль.

– Освободите штоки гидростатов! – донеслось по телефону.

Чтобы было удобнее работать, Шорохов снял один мешок, затем еще один. Верхняя часть мины была освобождена. Она оказалась точно такой же, как и первая, которую разряжал капитан третьего ранга Рыбаков, а потом показывал Шорохову и Бондаруку, как лучше, безопаснее разрядить мину такой системы, в какой последовательности работать над нею.

– Больше ничего около мины не трогать! Приступайте к разоружению!

Шорохов вставил чеку, положил ключ. Только бы не сорвался, не стукнул о корпус мины. Ох, как мешает вот этот обломок скалы! Убрать бы его. Шорохов снял ключ со штока и, присев на корточки, стал ощупывать камень вокруг.

– Что вы делаете? – спросил Рыбаков.

Шорохов сказал.

– Предупреждаю, около мины ничего не трогать. Ничего!

Шорохов снова взялся за ключ. А что если малейший поворот и замкнутся контакты? Внезапно какие-то неприятные холодные змейки поползли по спине, словно вдруг стал протекать скафандр. Он еще раз осмотрел горловины, нажимные кольца, штоки гидростатических приборов. Нет, мина точно такая же…

Медленно поворачивается ключ, виток за витком выходит шток. Работать неудобно, мешает обломок скалы, и Шорохов, сам не замечая, начал тяжело, с хрипом дышать.

– Отдохните! – поступил приказ.

Лейтенант размял плечи, пальцы, сделал несколько глубоких вдохов, а затем снова принялся за работу.

* * *

Хорошо после нескольких часов пребывания под водой вытянуться на чисто вымытой, нагретой солнцем палубе бота! На корме ритмично вздыхает компрессор, слышны слова команды водолазам, а здесь, на носу, никого, пахнет морем и просмоленными снастями, и тихо-тихо, словно кто-то разговаривает полушепотом, плещутся о борт мелкие волны.

Шорохов перевернулся на живот и стал смотреть за борт. Сквозь десятиметровый слой воды видно неровное дно; по скалам, опутанным нитями водорослей, прыгают солнечные зайчики; неподвижно висит белесый шар медузы; из-под бота выплыла стайка мальков и мгновенно куда-то скрылась, зато рядом с камнем появилась пучеглазая зеленуха. Налетел ветерок, вода покрылась рябью, и все пропало, только солнечные зайчики, выйдя на поверхность, запрыгали по волнам.

Слышатся негромкие слова команды. Виктор знает, что к разоруженной им мине подошел понтон, сейчас ее остропят, подтянут к понтону и вывезут из бухты, чтобы затопить на большой глубине. Но такое спокойствие, даже блаженство, охватывает его сейчас, что не хочется подняться посмотреть, что делают моряки, и Шорохов лежит на палубе, свесив голову за борт и наблюдая за мирной жизнью подводного мира.

– Я перед спуском вам ничего не сказал, не хотел беспокоить, – услышал Шорохов голос Рыбакова, – но еще утром из лаборатории сообщили: в цилиндрических мешках – взрывчатка.

Шорохов мгновенно сел на настил палубы и посмотрел на капитана третьего ранга.

– Да, сильное взрывчатое вещество, – подтвердил Рыбаков. – У фашистов там, – он показал на обрушившиеся скалы, – что-то было. Штольни они взорвали, а затем хотели произвести здесь такой взрыв, чтобы все окрестные скалы обрушились в бухту. Для этого затопили баржу со взрывчаткой, на мину положили подрывной патрон и думали, отойдя на безопасное расстояние в море, произвести взрыв. С этой целью и катер пришел. Но разведчики, Соколов и брат вашей Оли, сорвали все их планы…

– Понимаю… – сказал Виктор. – Понимаю… А зачем же тогда мины?

– Сейчас трудно сказать. Может быть, для страховки, а может их выбросили в последний момент, после того, как разведчики перерезали провода. Ведь они специально потом бомбили бухту, думая, что сдетонируют или мины, или взрывчатка на барже. Но не получилось. По-видимому, мины еще не пришли в боевую готовность…

Только сейчас Виктор по-настоящему понял, какой опасности подвергались они, работая в этой бухте.

– Ведь, если бы взрывчатка…

– Да, после такого взрыва от нас с вами трудно было бы найти что-нибудь. Бухту, если не всю, то наполовину, завалило бы обломками скал, да и там, – Рыбаков качнул головой в сторону сооружений комбината, – мало что осталось бы. Я сегодня предупредил начальника строительства, и все люди ушли в ущелье на расчистку дороги.

– А Оля? – невольно вырвалось у Шорохова.

– Она еще утром уехала в город, я ее попросил свезти в штаб пакет с отчетами… о расходовании продуктов. Да вы, Виктор Иванович, не волнуйтесь, вечером она приедет, – улыбнулся Рыбаков, положив руку на плечо Шорохову. – Постойте, постойте, – и он вдруг наклонился ближе к лейтенанту, а затем вырвал на виске волосинку. – Седая… – пояснил он изумленному Шорохову. – Зачем она вам?

* * *

Как и предполагал Рыбаков, больше в бухте никаких «сюрпризов» не оказалось. Несколько цилиндрических мешков с затопленной баржи было отправлено в город, в лабораторию, а остальные отвозились на берег моря за скалы, и целый день оттуда доносились глухие взрывы. Когда баржа была полностью разгружена, полусгнивший корпус ее двумя экскаваторами вытащили на берег.

Свое задание моряки выполнили. Но по решению командования они вместе с группой прибывших из города людей в течение нескольких дней обследовали скалы дальнего угла бухты как раз над тем местом, где была обнаружена баржа. Ни на минуту не отходили от минеров Александр Александрович Буранов и высокий, худощавый, чем-то похожий на Рыбакова, полковник Земляков.

Постепенно разбирался завал. И вот, когда была отодвинута огромная каменная глыба, открылась темная нора, уходившая в толщу горы. Отвалили еще несколько обломков скал – показалось начало широкого туннеля. Из него пахнуло сыростью и тленом.

– Пробили-таки, сволочи, штольню, – проговорил Буранов. Остальные молчали.

Шорохов и еще один старший лейтенант в пехотном обмундировании с приборами и сильными фонарями на груди первыми вошли в туннель. За ними следовали полковник Земляков, Буранов, капитан второго ранга Крестич. Рыбакову стало хуже, и он лежал в медпункте.

Проход тянулся метров пятнадцать, а затем путь перегородила бетонная стена с толстой металлической дверью. Дверь была полуоткрыта.

– Торопились и закрыть не успели, – опять сказал Буранов. И снова все промолчали, только Земляков приказал:

– Тщательно обследовать!

Ничего подозрительного здесь не оказалось. Резко взвизгнули заржавленные петли, дверь открылась, и офицеры очутились в большом прямоугольном коридоре, из которого вели несколько таких же массивных металлических дверей. Одна из них оказалась открытой. Сосед Шорохова направил туда луч света. Все увидели обугленные канцелярские столы, высокие стеллажи, кипы обгорелых бумаг.

– Не заходить туда! – распорядился полковник. – Закрыть дверь!

Следующая дверь долго не поддавалась; когда, наконец, удалось сдвинуть с места штурвального типа засовы, она открылась, Шорохов невольно отшатнулся: на всем видимом пространстве, тесно прижавшись друг к другу, лежали белые кости скелетов. Пристально глядели пустые провалы глазниц, в жутком оскале блестели зубы.

– Сволочи! Здесь же живые люди были, когда они штольни взорвали, – сдавленным голосом проговорил Буранов.

– Закрыть! – приказал полковник.

Оставалась еще одна дверь. Когда открыли и ее, за ней оказалась другая. Она привела в большой квадратный, совершенно пустой зал. Массивный свод, двухметровые бетонные стены – все говорило о необычайной прочности сооружения. Пол зала был весь исщерблен, в каких-то темных пятнах, стены и потолок закопчены, в выбоинах.

– Да ведь здесь испытывались действия взрывчатых веществ на людей! – воскликнул Александр Александрович. – Я уже однажды видел такую, с позволения сказать, «лабораторию»…

– Выйдемте отсюда, – предложил Крестич.

И когда все очутились снаружи, полковник Земляков сказал:

– Есть предположение, что мы открыли таинственную лабораторию «Зет». В ней, по-видимому, проводились чудовищные испытания действия взрывов на организм людей. О том, что такая лаборатория существовала, было известно: из лагерей военнопленных в нее часто увозили людей, из порта доставлялась взрывчатка, но где она находилась, установить не удавалось. Во время боев за бухту ни один пленный не был захвачен, все оставшиеся в живых погибли в море, когда катер накрыли прямым попаданием снаряда. В ближайшее время будет создана специальная комиссия, она все выяснит. А пока мы вынуждены поставить здесь охрану.

– Да, оказывается тот боннский политик не такой уж мирный барашек, каким прикидывается, – заметил Буранов. – Ну что ж, вскоре весь мир еще раз убедится, на кого опирается федеральное правительство.

* * *

Шорохов с Олей остановились у края невысокой скалы. Редкие фонари на стройке боролись и не могли побороть бархатный сумрак ночи. Внизу, под ногами, лежал овальный клочок звездного неба – бухта. В дальнем углу ее стоял катер; освещенные иллюминаторы, отражаясь в воде, дрожали: казалось с катера стекают ручейки огней. Такая тишина стояла вокруг, что даже говорить было неудобно. И они стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.

Работа закончена. И бухта, и берега ее очищены от всего, что могло бы угрожать жизни людей. Правда, еще немало придется потрудиться, чтобы выяснить все, связанное с лабораторией «Зет», но там минеры не нужны, этим занимаются другие люди, другой, хотя и несколько сходной специальности.

Нелегко далась победа. Сколько раз за эти немногие дни моряки находились на волоске от смерти, а Бондарук… И Шорохов взглянул туда, где похоронены старший техник-лейтенант, брат Оли и еще один моряк. Но виднелся только тяжелый массив скалы, темнеющей на фоне светловатого неба.

Трудно пришлось, но Шорохов не чувствовал усталости – в душе его было радостно. И не только потому, что успешно выполнено сложное и опасное задание и что он сам работал неплохо, он здесь приобрел опыт и… Олю. Эти дни она всегда была рядом с ним, он постоянно видел перед собой ее глаза, его постоянно сопровождали ее ласка, ее любовная забота. Как все это помогало ему! Теперь они уже никогда не расстанутся, и в порыве любви и благодарности он крепко-крепко прижал ее к себе.

– Ты что? – ласково спросила она.

– Да вот вспомнил – мы однажды с Бондаруком мечтали: пройдет несколько лет и здесь вырастет большой поселок. На берегу, где мы гранаты и снаряды откапывали, будут сады, парк возникнет. А там – музыка, танцы. И это будет! Тогда, смотришь, и поселок переименуют, назовут его «Рудничный».

– Ну, нет! – возразила Оля. – Сколько уже Рудничных в стране есть!.. Назовут как-нибудь поэтически, например, поселок Бухты синих струй.

– Было уже такое название.

– Где?

– В рассказе Ефремова.

– Так там «Бухта радужных струй».

– Ничего, – снова обнял ее Виктор. – Народ придумает хорошее название! Только, чтобы в ней больше никогда не было мин…

– И не только в ней – нигде!..

И снова они замолчали. Оля смотрела на своего Виктора и удивленно-радостно думала:

«Вот он какой!..»

Много хорошего она видела в нем, за это и полюбила, но никогда не предполагала, что он способен на такое. Разрядить две мины! Может быть, когда-нибудь после, когда накопится достаточный опыт, знания!.. Нет, такого от него даже она не ожидала.

И оттого, что они друг в друге открывали все новые и новые хорошие качества, любовь их все более крепла. И вот они стоят молча на берегу бухты, и любовь их так велика, что не нуждается во внешних проявлениях. Не нужны здесь и слова. Когда о любви говорит все – глаза, губы, каждый мускул, каждая клеточка тела, – что может сказать язык!

А завтра домой, и впереди их ждет счастье…

* * *

Катер уходил все дальше и дальше в море, вот уже и вход в бухту нельзя различить среди нагромождения темных скал, а моряки стояли у борта и смотрели на удаляющийся берег. Немного времени пробыли они в бухте Тихой, а как-то привязались к ней: ведь и побережье бухты, и каждый метр ее дна обследован их руками. А Бондарук… И каждый не раз вздохнул, глядя на белые обелиски на вершине скалы.

…Вечером капитан третьего ранга Рыбаков лично докладывал командиру соединения о выполнении задания.

– Весь личный состав работал хорошо, особенно отличился лейтенант Шорохов.

– Хороший офицер? – спросил капитан первого ранга.

– Отличный! – подтвердил Рыбаков. – Правда, сначала прорывалась этакая юношеская самоуверенность, нам, мол, все нипочем. А когда столкнулся по-настоящему с ратным трудом минера да сам чуть не подорвался, повзрослел. Особенно на него повлияла гибель старшего техника-лейтенанта Бондарука. Ведь они дружили. А сейчас Шорохов, пожалуй, справится с любым заданием. И я уже подумываю – не пора ли мне в отставку уходить.

– Ну, об этом еще пока разговор вести не стоит, но нам нужен надежный человек для выполнения серьезного задания. Вы больны…

– Я готов выполнить приказ!

Командир соединения помолчал.

– Недалеко от фарватера, – негромко начал он, – обнаружена затопленная баржа с боеприпасами. Не исключена возможность, что она заминирована. Может быть, придется опускаться под воду. Я советовался с врачами, они не рекомендуют посылать вас. Если выполнение этого задания возложить на лейтенанта Шорохова?

Рыбаков немного подумал и ответил несколько смущенно:

– Он на днях женится…

– Да ну?! Поздравьте его и от моего имени. А кто невеста?

– Оля Иванченко. Хорошая девушка, студентка, последний курс института заканчивает.

– Так как же с заданием? Кого посоветуете порекомендовать?

– Его и нужно рекомендовать. Справится, товарищ капитан первого ранга.

– Значит, так тому и быть. Да, могу вам по секрету сообщить приятную новость: всю вашу группу мы представляем к награждению. Командующий флотом уже подписал наградные листы. Думаю, что Президиум Верховного Совета согласится с нашим мнением. Ну, а чем наградят – это вы уже узнаете из Указа.

– Спасибо, товарищ капитан первого ранга. Разрешите идти?

– Идите! И пришлите ко мне Шорохова. Хочу с ним познакомиться да заодно и о новом задании расскажу…

– Есть! – ответил Рыбаков и вышел из кабинета.