Текст книги "Солнце и сталь (СИ)"

Автор книги: Михаил Боровых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Конрад почти не говорил по-имадийски, но среди имадийцев часто встречались знающие васканское наречие.

Вообще образованность высокого почиталась среди подданных Сияющего Ирама, все встреченные рыцари, чиновники, купцы и богатые горожане отличались изысканностью манер, умели писать и высоко ценили красивые вещи и одеяния.

Воистину Ирам оправдывал свою славу страны богатой, благоустроенной и мудро управляемой.

Но была у этого великолепия и оборотная сторона.

Страшная жестокость имадийцев.

Процветание их страны строилось на каторжном, непосильном труде рабов, которых в Ираме было великое множество. Рабов направляли на самые тяжелые, самые опасные работы. Рабы переносили на своих спинах миллионы стоунов щебня и камня, добывали в шахтах драгоценные камни и металлы, рыли каналы и возводили поражающие воображение здания. Рабы были видны повсюду, с металлическими ошейниками, указывающими их статус, облаченные в сущее рубище, изнуренные работой и боящиеся вызвать даже тень гнева своих хозяев.

Среди них было много чернокожих, но были и славы, и пелеры, и, как ни горько было это видеть Конраду – уроженцы стран Запада, его соплеменники и единоверцы.

Конрад понимал, что, несмотря на союз перед лицом иаджуджей долгому миру между Ирамом и Интиллполисом, между Империей и Аль-Имад, между Огнем и Солнцем не бывать никогда.

Тем лучше надо узнать своих извечных врагов.

Но вот появились и первые признаки войны.

По дорогам навстречу васканцам тянулись колонны беженцев. На юг же следовали войска, пешие и конные. Конница меньше зависела от дорог, перемещалась шляхами, а пешие колонны тянулись по обсаженным деревьями дорогам многие мили. Имадийцы шли на войну с песнями, звоном литавр и визгом свирелей, развернув знамена, на которых сияли вышитые золотом протуберанцы Священного Пламени, но видно было, что среди воинов много безусых юнцов, много седых стариков, у одних не хватало вооружения, другие страдали от голода.

Хватало и ополченцев, идущих на войну с легкими охотничьими луками и дротиками, да кривыми ножами. Даже в воинственном и богатом Ираме не каждый мог позволить себе меч, щит, шлем и длинное боевое копье.

На юг гнали так же стада отощавших, шатающихся от усталости и голода коз и овец – пропитание для армии и голодающих провинций. Скот не выдерживая жажды, погибал, в степи там и здесь валялись раздувшиеся от разложения туши.

Стада еще больше замедляли движение войск.

Васканцы были временно подчинены Сарошу, странно светловолосому и голубоглазому для имадийца молодому офицеру, который кажется, очень тяготился такой честью.

Сарош рвался в бой, васканцы с их обозами и тяжелой пехотой его задерживали, к тому же он недолюбливал "свиноедов", как за глаза называл союзников.

Васканский отряд продвигался лишь немногим быстрее народного ополчения, потому что хотя Сыны Солнца и купили для обоза множество мулов, но ни тяжелые боевые кони, ни пешие воины не могли идти со скоростью легкой кавалерии.

Конрад и остальные уже истомились от долгого похода, походная пыль впиталась в каждую пору кожи, они потеряли множество лошадей и с десяток человек, сраженных какой-то болезнью и нашедших свою смерть в далеком Ираме, не дождавшись даже встречи с врагом.

Мертвых Конрад приказал сжигать, сам проводя поминальную службу по каждому не выдержавшему тягот пути.

Конрад мечтал скрестить с иаджудж меч. Он много слышал о свирепости, неустрашимости, нечувствительности к боли, которыми славились воины Пустоши. Посмотрим, что он смогут противопоставить васканскому мечу – думал Конрад.

Он жаждал битвы, горячки боя, ворваться в ряды врага, сея смерть верным четырехфутовым клинком. А впереди были только новые холмы, пыль, одуряющая жара и толпы бегущих на север людей.

Местность вокруг менялась. Становилась все менее засушливой, все чаще встречались леса, возделанные поля, в зелени утопали виллы богачей и усадьбы простых поселян. Здесь земля не столь страдала от жажды.

Сарош приободрился. По его словам до города Львиное Сердце оставалось не больше трех дней пути.

Ветер начинал доносить зловоние пожаров, которые пожирали плоды многолетних трудов.

На тридцатый день похода навстречу васканцам выехали около двух дюжин всадников.

На них были прекрасной работы, несомненно, очень дорогие доспехи и шлемы, каждый был вооружен луком, копьем и кривым мечом, щиты и плащи их были украшены изображением гарцующего коня.

Очевидно, многие из этих всадников были кровными родственниками – внешнее сходство бросалось в глаза.

Впереди ехала, держась в седле с изяществом прирожденного наездника, высока темноволосая женщина. Она тоже была при оружии. В отличие от остальных имадийских женщин, которые встречались Конраду во время похода, она не прятала ни лицо, ни даже голову под традиционным покрывалом.

А еще он подумал, что никогда не видел столь яркой и чувственной красоты. В темных глазах всадницы светились ум и насмешка.

– Приветствую вас, солнцепоклонники. – сказала она на таком правильном васканском, на каком не говорит ни один васканец. – Я Эсме, дочь божественного Хайдара, а это – она будто бы небрежно повела плечом, указывая на своих спутников. – Мои верные зихи, из рода Тукар, что сотню лет служит Сияющему Ираму охраняя особ королевского рода. Я с ними одной крови. – добавила Эсме, вглядываясь в лицо Конрада.

– Ты старший среди своих, солнцепоклонник?

Конрад спешился, преклонил колено.

– Да, госпожа. Мое имя Конрад де Фер. Мой меч и моя жизнь принадлежат вам, принцесса.

– У тебя столь много жизней, что ты готов принести одну из них в дар четырнадцатой дочери божественного Хайдара? – рассмеялась Эсме. – А впрочем. – добавила она, все так же пристально глядя в лицо Конрада. – Я ценю твою учтивость и те мечи, что ты привел. Прости мне мою насмешку, солнцепоклонник. Я провожу вас до Львиного Сердца.

Эсме на мгновение замолчала.

– Львиное Сердце еще в наших руках. Дальше на юг – сплошь иаджудж. Огонь, кровь и хаос.

Дорога начала подниматься в гору. Солнце нестерпимо палило, чахлые деревья не давали достаточно тени, спасение от солнечных лучей можно было найти только под скальными уступами. Конрад слез с коня, повел его за собой. Спешивались многие.

– Тяжелые у вас, солнцепоклонников, кони. – усмехнулась Эсме, обгоняя тяжело ступающего Даннайца на спине своего стройногого скакуна. – И должно быть очень прожорливые. Медлительные. Быстро устанут в бою.

– Все так. – кивнул Конрад, у которого не было ни сил, ни настроения спорить о чем либо.

– Тогда каков в них толк?

– Думаю, скоро тебе представится возможность это увидеть, госпожа.

– Зови меня просто по имени.

– Это необычно для меня, звать так коронованных особ.

– И много королей ты видел, Конрад де Фер?

– Достаточно, госпожа Эсме. Одного из них я чуть не взял в плен.

– Что же тебе помешало совершить столь славный подвиг?

– Он сдался другому. Принцу крови.

Эсме внимательно вглядывалась в потемневшее на солнце, угрюмое лицо огромного васканца.

– Скоро ты увидишь самого великого из владык мира. Божественного Хайдара.

– Это будет огромной честью для меня, ваше высочество.

– Просто Эсме.

– Эсме.

– Не очень-то ты разговорчив.

Эсме пришпорила своего коня и умчалась вперед.

К Конраду подъехал воин-зих. Он был высок, строен, голубые глаза и светлые волосы могли бы принадлежать уроженцу Севера, но сухие, жесткие черты лица и странно темная для светловолосого человека кожа делали его внешность необычной.

– О чем ты говорил с госпожой, чужеземец? – на том же безупречном, книжном васканском спросил он.

Коротко остриженные усы зиха нервно подергивались, крылья носа раздувались от плохо сдерживаемого гнева. Узкая, но, несомненно, сильная ладонь сжимала рукоять кривого меча.

– О лошадях. – пожал плечами Даннаец.

– О лошадях?! – возвысил голос зих.

– Ну да, о лошадях. Животные такие. На них ездят верхом, знаешь ли. Крупнее ослов, но мельче верблюдов.

Зих потянул, было, меч из ножен, Конрад схватился за боевой молот, но тут рядом с зихом возник его старший товарищ, в рыжеватой бороде которого пробивалась седина, и резко что-то выкрикнул на незнакомом Конраду языке.

Задиристый зих, чье лицо потемнело от гнева, убрал руку с меча.

– Прочь, Адиль! – уже по-васкански сказал немолодой зих.

Адиль уехал вперед.

– Прости его, солнцепоклонник. Он молод и не сдержан.

– Я тоже еще молод. Но мне хватает ума не затевать ссоры с союзниками. – угрюмо ответил Конрад. – в следующий раз с стащу этого Адиля с седла, отрублю ему голову, и заменю ее ослиной!

– И все же прости его, рыцарь. Мое имя Этхем, я глава этого отряда. Мы все из одного клана, кровные родичи. Скажи мне, что послужило причиной вашей ссоры?

– Все дело в принцессе Эсме. Он стал расспрашивать насчет того, о чем я говорил с принцессой. А мы лишь перемолвились парой слов о лошадях.

Этхем склонился с седла. Несмотря на седую бороду, двигался он легко и проворно, словно юноша.

– Послушай меня, рыцарь. Принцесса Эсме дочь божественного Хайдара, а мать ее была из нашего рода. Она приходится нам всем дальней родней, и мы, если потребуется, без сомнений отдадим за нее жизни. Но берегись принцессы Эсме.

– Почему я должен бояться ее, Этхем? Она не кажется злобной.

– Она и не злобна в настоящем смысле слова, рыцарь. Она просто считает себя выше всех прочих людей. Мы все – лишь пыль у ее прелестных ног.

– Звучит не слишком угрожающе. Многие коронованные особы так думают.

– Бойся, если она увидит в тебе что-то другое.

– Что ты имеешь в виду, Этхем? Не говори загадками.

– Я и так слишком много тебе сказал. Мои же люди изрубят меня на куски, если узнают, что я скажу тебе. Но я предостерегу тебя. Эсме – охотница на мужчин. Если ты приглянулся ей, ты погиб.

Конрад фыркнул.

– Меня не так-то просто убить. К тому же прибыл сюда на войну, а не что бы покушаться на честь королевской дочери.

– Пусть так все и остается. Я все сказал.

Конрад поблагодарил Этхема, а про себя последними словами бранился на нелепую ситуацию. За время пребывания в Ираме он не убил ни одного иаджуджа, зато нажил минимум одного врага в клане воинственных зихов.

Конрад отхлебнул немного разбавленной укусом воды. Горло спеклось от жажды. Он был вымотан и чувствовал себя не совсем здоровым. Наконец, Солнце стало умерять свой жар. Налетавший с окрестных гор ветер приносил прохладу. Воины переваливали горный хребет.

В лучах заката, Конрад и остальные Сыны Солнца увидели твердыню, о которой так много слышали.

Львиное Сердце.

Представшее им зрелище было столь величественно и прекрасно, что у васканцев поневоле перехватило дух.

Львиное Сердце – огромная крепость, чьи стены возвышались на сотню футов, а самые большие башни были не ниже, чем прославленная на всю Империю Башня Годвина в Штернбурге. Белый камень ослепительно сиял на солнце. Протяженность стен была не меньше трех миль. Конрад насчитал около пяти десятков башен и бросил считать. Над крепостными стенами высились громады королевского дворца и Храма Священного Огня. Издалека можно было поражаться только размерам строения, но приближаясь, васканцы рассмотрели роскошную и искусную отделку. От обилия серебра, золота, меди и цветного стекла можно было ослепнуть, даже несмотря на то, что Солнце уже садилось.

Зихи один за другим спешивались и кратко молились, обратив лица к Львиному Сердцу. Очевидно, для них город был не только твердыней, но и святыней.

По дороге к крепости васканцы объехали несколько небольших озер, чья правильная форма наводила мысли об искусственном их происхождении. Всюду зеленели фруктовые деревья и цвели цветы. Но все же сады выглядели брошенными, запущенными, а кое-где были вытоптаны и сожжены.

Львиное Сердце стояло на краю плоскогорья, которое обрывалось вниз на добрую сотню футов местами отвесной скалой, а местами – пологими склонами.

Склоны эти были изрыты копытами животных и ногами людей, повсюду была кровь, кое-где отрубленные части тела, над которыми гудели мухи. На несколько шагов наверху земля тоже носила на себе следы сражения.

– Это была лишь проба сил, маленькая стычка. Их пошло меньше тысячи. Вернулись не многие.

Внизу, насколько хватало глаз, протянулась во все стороны выжженная солнцем степь.

Сначала Конрад не поверил своим глазам, ему показалось, что у него от жары помутилось в голове и это какой-то обман зрения. Но все было именно тем, чем показалось.

В степи, у подножия плоскогорья раскинулся лагерь войска иаджудж.

Несмотря на расстояние, ветер доносил зловоние, которое издавали трупы людей, лошадей, слонов и верблюдов, усеявшие все подножие. Лагерь иаджудж так же смердел, как могут смердеть только сбитые на небольшом клочке земли десятки тысяч человек, большинство из которых не мылись ни разу в жизни.

Ржали лошади, ревели верблюды, блеял мелкий скот, иаджуджи, сверху казавшиеся совсем крошечными, перекрикивались друг с другом на похожем на шакалий лай наречии. Они были маленькие, тощие, уродливые, одни в грязно-белых бесформенных одеждах, другие полуголые, но вооруженные до зубов. Они пили, делили добычу, дрались между собой.

С ужасом Конрад увидел, что иаджуджи жарят на костре человеческие руки и ноги. Завидев васканцев, стервятники Пустоши принялись угрожающе вопить, угрожать оружием и показывать оскорбительные жесты, но никто из них не пробовал по-настоящему броситься в бой.

– Они людоеды... – Конрад был потрясен. – Они едят людей просто так.

Голод иаджудж не грозил, вокруг щипали чахлую траву козы и овцы.

Иаджуджей было немыслимо много. Конрад и представить не мог, что кто-то в мире способен собрать такую армию, а тем более ей управлять.

– Сколько же их? – спросил он.

–Точно сказать невозможно. – ответил Этхем. – Около двухсот тысяч.

Подавленный этим зрелищем, Конрад отъехал от обрыва.

– Почему они собрались здесь в таком количестве? Ведь такое воинство невозможно долго кормить, через несколько дней они выпью эти небольшие реки внизу и их начнет мучить жажда.

– Иаджудж действуют не так, как мы привыкли. Не как люди. Они не считаются с потерями, им наплевать на снабжение и судьбу своих раненых. Если у них кончится вода, они будут пить кровь пленных. Но они не собираются оставаться здесь долго. Через день или два вся эта орда полезет на стены Львиного Сердца. Они пьют перед боем какое-то зелье, много сильнее любого известного нашим ученым. Они пьяны, они безумны, их дух распален проповедями Нэтока. Они просто бросаются вперед и если нужно, лезут вверх по трупам своих товарищей. Иаджудж всегда были жестоки и отчаянно храбры, но Нэток превратил их в одержимых, в воющих демонов.

Конрад взглянул в глаза Этхему.

– Скажи мне, Этхем. Мы собираемся, в самом деле, отстоять Львиное Сердце, или просто будет сражаться до последнего, пока крепость не падет, и это должно задержать иаджудж, пока на Севере не соберут новую армию?

– На Севере нельзя собрать армию. Ты ведь только что оттуда, мы сняли даже дорожную стражу, призываем мальчишек и стариков. Принц Батахир сейчас в провинциях на северо-востоке, взывает к верноподданическим чувствам степных вождей и сатрапов в дальних городах.

– Полсотни васканских рыцарей, несомненно, переломят ход войны в вашу сторону!

Конрад едва удержался от того, что бы плюнуть с досады.

В мрачном расположении духа васканцы ступили в Львиное Сердце.

Их больше не восхищали размеры и роскошное убранство крепости. Она должна будет стать их общей могилой. Внизу под плато собралось самое большое войско в исторические времена. Даже легенды не говорили об армиях больше, чем в сто тысяч человек.

Можно ли назвать иаджудж людьми? Судя по тому, что Конрад видел в их лагере, они имели больше общего с тварями Хаоса.

Из Львиного Сердца одни люди бежали, а другие стремились под защиту его исполинских стен. Ворота были открыты, стража с трудом успевала впускать и выпускать вереницы народа, проводя самый простой досмотр. Хоть иаджудж и слыли одержимыми, кровожадными безумцами, они все равно могли использовать шпионов. Неподалеку от ворот стояла виселица, на которой покачивались полдюжины тел. Конрад не был так уж уверен, что стража не вздернула первых же подозрительных.

Знатные и богатые люди размещались в роскошных дворцах, среди тенистых садов, благоухающих кустов и весело журчащих фонтанов. Бедные укладывались на голом камне, в подворотнях, в конюшнях, в хлевах, под открытым небом.

Васканцам выделили казармы.

Уже в глубокой темноте, падая от усталости, они располагались на ночлег, переговариваясь между собой севшими, хриплыми голосами. Дух их был, как будто подавлен.

Утром, когда Конрад только закончил бриться, (с водой в осажденном городе пока все было нормально), к нему прибыл королевский вестник. Он быстро отвесил поклон, и на ломаном васканском пригласил Конрада, рыцаря де Фера на военный совет, который должен был состояться в полдень, во дворце божественного Хайдара.

Конрад проделал все свои обычные утренние упражнения с мечом и прежде чем отправиться предстать перед божественным владыкой Сияющего Ирама собрал офицеров.

Их было семеро, семь бывалых рыцарей, каждый из которых был старше Конрада годами и опытнее его в военных делах. Некоторые из них считали Даннайца выскочкой, который получил столь высокое назначение лишь по протекции Арэлия, недалеким силачом, амбициозным чемпионом турниров, недостаточно долго служившим Ордену.

Умелое командование Конрада во время похода и его жесткий характер заставили такие голоса сделаться тише. Молодой священник Маттео тоже был здесь. Конрад обвел глазами обветренные, исхудавшие в походе лица офицеров.

После краткой, торопливой молитвы Сыны Солнца начали свое собственное совещание.

Конрад вышел с него еще более мрачным.

В полдень он стоял у ворот дворца, между двух с невероятным искусством вырезанных из камня львов. Вообще имадийцы почитали львов (что не мешало им охотиться на этих грозных хищников). Лучшие воины сравнивались со львами. Львиные головы столь же часто встречались на знаменах и гербах имадийев, как протуберанцы Пламени. Очевидно, лев был для жителей Светоносной Империи чем-то вроде священного животного.

Плащ и тунику самого Конрада украшали солярные символы – знаки его религии. Родовой дракон де Феров был им на время забыт. Конрад не стал надевать доспехи, зная, что идет не на бой, а пытаться произвести впечатление на многомудрых мужей, лязгая доспехами в зале совета было бы глупо. Но выглядел он из-за могучего сложения и воинской выправки все равно внушительно.

Внешние пределы дворца стерегли вооруженные исполинскими скимитарами и зловеще выглядящими секирами воины, судя по всему принадлежащие к самым разным народам. Это наверняка были знаменитые воины-рабы Сияющего Порога.

Но во внутренних помещениях дворца стражу несли зихи. Конрад уже научился отличать их от прочих подданных божественного Хайдара. Несмотря на конфликт с Адилем, ему нравилось это племя.

Конрада не стали разоружать, это удивило васканца. Очевидно, право явиться с оружием пред очи великого монарха было даровано ему в знак особого уважения и расположения.

Придерживая на бедре тяжелый меч, Конрад ступил в длинный и низкий коридор, освещенный лишь неверным светом нескольких ламп. В конце же коридора было светло, словно во тьму заглядывало само Солнце.

У Конрада пересохло во рту. Он сам был человеком знатного рода и не испытывал при встрече с коронованными особами излишнего благоговения. Но сейчас он должен был предстать перед владыкой многих миллионов человек, которые считали Хайдара воплощением своего божества.

Коридор намеренно был сделан низким, даже человеку среднего роста пришлось бы наклонить голову, а огромный Конрад де Фер и вовсе шел согнувшись.

Вот он миновал дверной проем, оформленный в виде оскаленной львиной пасти, и шагнул в ослепительный свет.

Конрад де Фер, рыцарь из лименожской глубинки, двадцати двух лет от роду, стоял перед Порогом Счастья, ослепленный великолепием тронного зала, чей потолок уходил ввысь на добрые четыре десятка футов.

Перед Конрадом было последнее препятствие. Легкая, полупрозрачная стена, скованная из золота, в которой он увидел низкую дверь. Эта стена поражала воображение своим изяществом и богатством. Она сверкала в лучах солнца. Искусство имадийских кузнецов сотворило сотни и тысячи золотых языков пламени, которые были столь искусно спаяны друг с другом, что казались единым целым.

С поклоном Конрад миновал дугу золотого пламени.

Прижимая меч к бедру, Даннаец опустился на колени и склонил голову, ожидая позволения встать. Он не решался озираться вокруг, но то, что попадало в поле зрения, было столь же роскошно, как и стена золотого огня.

– Встань, рыцарь Конрад. – раздался звучный, сильный голос.

Даннаец распрямился и наконец, решился посмотреть прямо перед собой.

Трон владыки Ирама был ниже трона Императора, но стоял на еще большем возвышении. Золото и драгоценные камни в таком изобилии покрывали сандал, что дерева почти не было видно под ними.

Хайдар не сидел на нем, вытянувшись в струну, подобно Императору, а наоборот, вольготно развалился на шитых жемчугом и золотом подушках.

В облике Хайдара в самом деле было что-то львиное. Могучая грудная клетка, грива темно-рыжих волос, густая борода. Божественному правителю было лет пятьдесят, он был грузен, но от взгляда Конрада не ускользнуло обветренное, загорелое лицо и жесткие, привычные к поводьям, копью и тетиве тугого лука руки короля Ирама.

Конрад передал письмо Бодуэна некоему человеку в шелковых одеждах, который звучным голосом зачитал его Хайдару.

– Твой господин пишет, ты что, Конрад де Фер, послан от его имени, заключить союз между Сияющим Ирамом и Сынами Солнца. Так же он пишет, что ты должен присягнуть на верность нам и сражаться за нас так же, как ты сражался за Сынов Солнца. Клянешься ли ты в этом?

– Клянусь Солнцем и сталью. – ответил Васканец, становясь на колено. Второе колено он не согнул. Второе колено – только для бога.

Королевский совет.

Конрад был удивлен оказанной ему честью. Он возглавлял лишь небольшой отряд, и потому быть приглашённым на совет военачальников стало для него неожиданностью.

Уже потом Даннаец понял, что чествовали не его, а Сынов Солнца в его лице.

Приняв присягу Конрада и произнеся короткую речь на высоком имадийском, смысл которой сводился к тому, что заручась поддержкой Пламени нужно принять мудрое решение, а сражаться достойно, Хайдар покинул своих военачальников, оставив их спорить между собой.

Сидеть пришлось на полу, согласно имадийским обычаям. Давно оставив кочевой образ жизни, и живя в каменных городах имадийцы сохранили странную преданность подушкам и коврам.

От непривычного положения затекали ноги, но Конрад старался не замечать этого.

Говорили все.

Конрад знал некоторых присутствующих в лицо, о других не знал ничего.

Тут был наследный принц Ильдерим, не похожий на отца, стройный, темноволосый, красивый какой-то злой красотой юноша.

Был здесь мощного сложения человек с наголо обритой головой, чья простая одежда столь выделяла его среди роскошных одеяний остальных. Его звали Эрдоган, то был командующий воинов-рабов Порога Счастья.

Облаченные в традиционные долгополые одеяния, сидели с мрачными лицами вожди кочевых кланов, живших старинными обычаями на границе с великой степью. Сверкали медью, железом и золотом парадных доспехов командиры королевской конницы. Все десятки народов, объединенные под властью Порога Счастья, сейчас присутствовали здесь в лице своих военачальников. Конрад уже начал различать эти племена.

Спорили долго, до хрипоты, иногда переходя на крик. Ильдерим смотрел на происходящее, не скрывая отвращения и презрения.

Конрад мало что понимавший в разговорах, хранил почтительное молчание. Из тех слов, смысл которых он улавливал, Конрад догадался, что весь спор идет вокруг одной мысли. Или выходить с иаджудж в поле и постараться разгромить их наголову, развеять по долине, или продолжать удерживать рубежи, уповая на высоту плато, неприступность стен, глубину кладовых и милость Пламени.

У обоих стратегий были свои сторонники. Кто-то доказывал, что даже если, запершись в Львином Сердце, удастся пережить осаду, то подобное наводнению воинство пустынников просто хлынет дальше, обойдя крепость, но заливая кровью все вокруг.

Другие придерживались мысли, что нужно нанести шакалам удар прямо сейчас, пока войска полны сил и боевого духа, а длительная осада сломит дух войска, люди и кони ослабнут от голода и бездействия.

Сторонники осады уповали на то, что долгое противостояние вызовет голод и болезни в стане иаджудж, но сторонники большого сражения говорили, что голод и болезни грозят и Львиному Сердцу тоже.

Каждая из сторон была как будто права и стояла на своем с непоколебимой твердостью. Кончилось тем, что кочевые имадийские вожди и зихи, вспомнив какую-то давнюю войну, в которой сражались друг против друга, начали хвататься за кинжалы.

– Господа! – поднял, наконец, руку Ильдерим. – Господа полководцы. Я, присутствуя здесь от имени и по поручению моего божественного отца, да хранит его Пламя, призываю вас хранитель единство перед лицом врага, не пускаясь в пустые раздоры. Нам предстоит принять решение, от которого зависит судьба нашей державы. Я выслушаю вас, но последнее слово останется за моим отцом, и его я сообщу вам завтра.

Заговорил старый Баскурт, командир трех тысяч всадников.

– Предлагая сидеть за стенами Львиного Сердца, нас обрекают на голод, чуму и отчаяние. Тем временем иаджудж продолжат опустошать наши села и города.

– Никто не предлагает сидеть в крепости вечно! – воскликнул Эмер, командующий пешими лучниками. – Но мы должны связать и изнурить силы противника этой осадой, пока брат сиятельного принца Ильдерима не приведет с севера новую армию.

– А если Батахир не успеет собрать войско, или задержится с ним в пути? А если сатрапы северных провинций, да простят мне эти слова, перед лицом опасности станут на путь измены и или вовсе не снарядят в помощь нам войска, или дадут слишком мало людей, прикрываясь необходимостью обороны рубежей от унгрийцев и славов? – спросил Ильдерим.

Снова воцарился шум.

– Надо предложить его божественному величеству приказать явиться сюда войскам, что стоят под стенами нашей столицы. Нечего им сидеть в тылу, когда здесь потребен каждый меч.

– И сделать столицу беззащитной, если Львиное Сердце падет?

– Львиное Сердце неприступно! Оно трижды становилось на пути иаджудж!

– Иаджудж никогда не приходили столь огромной ордой. Львиное Сердце может и пасть.

Голоса перебивали друг друга.

Ильдерим снова поднял руку.

– Придется мне доложить отцу, что его полководцы не пришли к единому решению. Пусть решает он, вдохновленный Пламенем.

"Стоило устраивать такое представление, если все решает Хайдар" – решил, было Конрад, но потом подумал, что смысл в совете все равно был. Не только для того, что бы выслушать каждую из сторон, но и для того, что бы посмотреть, как себя ведут воины Порога Счастья.

Когда нашумевшись вдосталь полководцы Ирама разошлись, в просторном зале остались только Конрад, которому Ильдерим не давал позволения уйти, сам принц и Этхем.

– А что скажешь нам ты, солнцепоклонник? – спросил Ильдерим по-васкански.

Конрад, про себя уже успевший поклясться выучить имадийский, ответил.

– Я никогда не видел столь большой орды, как орда иаджудж и никогда не сражался с иаджудж. Не думаю, что мои советы могут быть ценны.

– Скромность украшает, но тогда скажи, что бы ты хотел сделать? Чего требует твое сердце?

– Моя бы воля, я принял большую битву.

– Почему? Ведь Львиное Сердце слывет неприступным, и если даже шакалы пойдут дальше на Север, чего они никогда не пытались сделать, они просто оставят у себя за спиной сильную армию, которая сможет наносить им удары в тыл.

– Потому что иаджудж могут привести еще войска, и тогда из сильной армии в тылу врага мы обратимся в пленников собственных стен. Пока дороги свободны, пока иаджудж решаются лишь на небольшие вылазки, пока люди сильны духом и телом, надо нанести удар. Такой удар, что бы они захотели убраться обратно в Пустошь.

– Слова настоящего воина. Их я тоже передам отцу. Но и я, и отец склоняемся к мысли, что надо держать осаду, не буду скрывать от тебя этого.

– Я прислан сюда служить его величеству, так, как он пожелает.

Покинув Ильдерима Конрад и Этхем отправились к краю плато, еще раз посмотреть на стан врага.

Гигантский лагерь иаджудж, протянувший настолько, насколько хватает глаз, предстал перед ними. Сегодня среди стервятников не было того яростного, но суетного движения, какое они наблюдали в первый день. Иаджудж были заняты работами.

Издалека они привезли огромные стволы деревьев, приволокли исполинские мотки канатов. Они строили какие-то сооружения. Пока было не ясно, что они хотят возвести, осадные башни, камнеметы или и то, и другое.

– Никогда прежде не слышал о таком. – сказал Этхем.

– Что именно?

–Иаджудж – разбойники, стервятники. Прежде они не только не утруждали себя такой работой, они и знать не знали, как это делается. Все дело в самудийцах, я думаю.

– Самудийцы? Кто это еще?

– Это народ, что первым стал под знамя их пророка. У них каменные города где-то в глубине Пустоши. Одни говорят, что самудийцы – потомки древних эребов, другие, что они потомки эребийских рабов, но так или иначе, они сохранили многие древние знания. Но иаджудж всегда ненавидели их и воевали с ними. Сейчас же самудийцы пришли с иаджудж. Ты легко отличишь их. Белые одежды, закутанные лица, мечи, изогнутые к острию, как клювы.

– Я считаю, надо нанести иаджудж удар, пока они не собрались с силами для штурма.

– Когда они полезут на плато, нам достаточно будет просто стоять здесь наверху, и колоть в лицо каждого, кто поднимет голову над краем.

– Во-первых, их невероятно много, а во-вторых, мне кажется, что они не зря собирают эти громадины, чем бы они ни были. Надо ударить по ним прямо сейчас. Сколько тянется плато?

– День пути в каждую сторону, потом горы. Это удобная позиция, почти идеальная для обороны.

– Неужели нигде нельзя подняться, или спуститься?

– Конечно, хватает мест, где ловкий человек, или даже хорошо обученная лошадь смогут и спуститься, и подняться. Человеку нужно будет лишь иногда хвататься руками за камни, а лошади потребуется вся осторожность. Были небольшие тропы, по которым из долины поднимались караваны или просто путники, но их завалили камнями при первом известии о приходе иаджудж. Лазутчики легко могут проникнуть в любую сторону. Но там, где пройдет один человек или дюжина, не всегда может пройти армия, ты должен это понимать.