Текст книги "Солнце и сталь (СИ)"

Автор книги: Михаил Боровых

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Боровых Михаил
Солнце и сталь

Нэток.

Большой черный гриф, тяжело хлопая крыльями, опустился на ветку высохшего от жары дерева, нависающего над узким ущельем. Скосив желтый глаз, падальщик с плотоядным интересом уставился на карабкающегося по каменистому склону худощавого человека с черными как смоль волосами. Изможденное тело покрывала лишь рваная набедренная повязка, почти не скрывавшая ритуальных шрамов, складывавшихся на черной коже в причудливом узоре. Но были тут и свежие шрамы, сочащиеся кровью и гноем, так что даже со столь дальнего расстояния гриф чувствовал близкую смерть беглеца.

Было видно, что человек идет из последних сил: его грудь и бока ходили ходуном, по лицу градом катился пот. Вот нога беглеца, попала в трещину в скале и он, вскрикнув, растянулся на высохшей от безжалостного солнце почве. Гриф неторопливо оттолкнулся от ветки и неспешно описывая круги над землей начала спускаться к упавшему человеку.

Оглушительный хохочущий вой разнесся над землей. Человек содрогнулся всем телом и, с явным трудом поднялся на ноги. Оглядываясь через плечо, он посмотрел на гребень большой горы и в его глазах мелькнул страх при виде безобразных фигур, будто выросших на скалах. Вот одна из них отрывисто рявкнула, и тут же обе тени стремительно помчались вниз по склону. Прихрамывая, он поспешил по дну ущелья, а жуткий хохочущий вой раздавался все ближе и ближе.

Солнце уже клонилось к закату и на небе всходили ночные светила, которые, как был уверен беглец, станут единственными свидетелями его смерти. Ну и еще ненасытные твари, следующие по ним по пятам. Агбал и Нурек уже окончили свою жизнь в их зубах – последние спутники молодого кочевника. Последние – из сорока вышедших вместе с ним в дерзкий, отчаянный набег на клан Горных Гиен, безумных воительниц, чья жестокость и извращенные обычаи считались чрезмерными даже по меркам Пустоши. Три луны назад они разорили одно из отдаленных стойбищ клана Нэтока и тот, как сын вождя, собрал самых сильных и крепких юношей стойбища, чтобы отомстить за пролитую кровь.

На алтаре Норгота, Бога Крови он принес в жертву пятерых рабов и воззвал о помощи неистовому божеству, прося его о победе.

Взамен он обещал возложить на алтарь головы не менее тридцати Гиен.

Но то ли бог оказался недоволен жертвой, то ли племя врагов оказалось сильнее – только удача отвернулась от мстителей. В безымянном ущелье, прорезавшим горы, где жили враги, Нэток и те, кто пошел за ним, угодили в засаду. Большинство пало на камнях, но восемь человек, включая и самого сына вождя попали в плен.

Правили в этом племени женщины – если так можно было бы назвать этих дьяволиц– рослых, поджарых, с вечно голодными глазами и хищной улыбкой, обнажавшей острые зубы. Немного было в Пустоши народов, где за женщиной признавали права чуть большие, чем за рабочей скотиной и народ, управляемый подобными созданиями мог быть действительно страшным в бою и еще страшнее– после него.

Мужчин этого племени редко видели в бою– низкорослые, узкоплечие коротышки, с жесткими черными волосами и мутно-зелеными глазами, шакалами они выбирались на поле боя, уволакивая в стойбище трупы для праздничного пира. Рабски покорные своим безумным правительницам, они были изощренно жестоки с пленниками, порой умиравшими дольше, чем обе Луны в ночном небе совершат свой поочередный цикл.

Нэток видел как эти худощавые дьяволы, один за другим мучили воинов его клана, сотней разных способов превращая их в изуродованные, окровавленные, глухо мычащие куски мяса, источавшие запах горелой плоти. Некоторым, впрочем, повезло еще меньше– молодых и сильных брали в любовники Гиены.

Нэток видел, как они плясали у костра, почти голые, потрясая множеством грудей – совсем как у твари, которую они считали своим первопредком.

Здесь поклонялись Сетхе Рыжеволосой, дочери Всадника-в-Желтом– неслыханное кощунство, для большинства жителей Пустоши, почитавшей Шакалоголового за мужское божество. В честь звероголовой богини свершалось бесчисленное множество кровавых обрядов и самых разнузданных оргий, апогеем которых становилось разрывание пленников на части.

Однако Нэтока ждала иная участь. По ритуальным шрамам на его теле Гиены определили, что перед ними– ценный пленник, достоянный быть принесенным в жертву урфам– огромным тварям, проживающим в горах. Ранним утром его, вместе еще с двумя пленниками отвели под конвоем в дальние и дикие ущелья, бросив там.

Позади вновь послышался протяжный вой и пленник, припадая на ушибленную ногу, устремился в сторону небольшого ущелья. Звериный инстинкт самосохранения гнал его вперед, хотя Нэток и понимал, что он не выживет тут– никто из людей не может выжить в Черных Горах, преследуемый по пятам стаей голодных тварей.

Урфы!

Огромные твари напоминали гиен– только размером с молодого льва и с редкой шерстью, совершенно не скрывавшей твердую кожу, покрытую роговыми наростами. Племя Гиен называло их своими Сестрами– потому что в стаях урфов, всем верховодили самки, бывшие больше и сильнее самцов.

Нэток вспомнил, что выкрикивала старшая жрица– сморщенная старуха, обвешанная амулетами из человеческих костей и зубов урф.

–От одной матери вышли мы! Из чрева кровавого Сетхи Рыжеволосой рождены мы!– кричала она, брызгая слюной из редкозубой пасти,– в ваших щенках рождаются заново наши старейшины и ваши Старшие рождаются у наших матерей. Придите, о Сестры и возьмите этого червя с равнины.

Стоявшие вокруг Гиены закинув головы вверх, заливались безумным лающим смехом и с вершин гор несся ответный хохот. Глядя на их желтые, светившиеся в предрассветных сумерках, глаза, на острые зубы и покрытую замысловатыми узорами кожу было и впрямь нетрудно поверить, во все эти россказни о Гиенах– и те, что бытовали о них на равнине и те, что они рассказывали о себе сами.

Безумный смех раздался чуть ли не над головой Нэтока и тот, бросив быстрый взгляд вверх, узрел огромную тварь с горящим жадным огнем глазами. Длинный хвост, покрытый костяными наростами и способный переломать ребра человека, хлестал по бокам урфы. С разных сторон послышался новый хохочущий лай, и несколько тварей устремилось вниз по склону.

С вершины огромной скалы Нэток молча созерцал обширную каменистую равнину, почти сплошь занятую руинами большого города. Множество таких развалин, свидетелей былой славы Эребии покрывали Пустошь, служа укрытием самым опасным тварям проклятой земли. Из рассыпающихся, заносимых песком руин исходила и губительная порча и страшные эпидемии и многое другое, заставлявшее обходить дальней дорогой развалины.

Но выбора у Нэтока не было – позади него уже слышался воющий хохот голодных урф, не оставляющих надежды поимки добычи. Возможно там, на улицах мертвого города, удастся сбить их со следа. Нэток уже хотел спускаться, когда взгляд его зацепился за монумент в центре города. Он присмотрелся– и страх ледяной рукой сжал его сердце.

Посреди города, среди порушенных временем дворцов и храмов возвышалась огромное здание, напоминавшее исполинский зиккурат. Вершину его венчала статуя из черного камня, изображавшая жуткого зверя, напоминающего помесь верблюда и дракона. Меж распахнутых крыльев восседал всадник сплошь закутанный в Желтое.

Никому из бесчисленных племен и кланов, населявших Пустошь не нужно было объяснять, кого может изображать такая статуя. И все они знали только один город, на главной площади которого могло стоять подобное изваяние.

Город, который должен был сгинуть в веках. Город чье название произносили только шепотом и месторасположение которого указывали в десятке мест Пустоши.

Хастуршад. Город удостоившийся принимать бога – и оказавшийся недостойным такой чести. Город-призрак. Город-склеп.

Позади Нэтока вновь послышался зловещий и, оглянувшись, он увидел бледные тени, мчащиеся по горам . Поспешно он принялся спускаться, сбивая в кровь руки и колени. Оказавшись на равнине, он помчался вперед, выглядывая среди руин что-то хоть немного похожее на укрытие. Он слышал позади вой и хохот, ему казалось, что он чувствует на затылке, жаркое дыхание и поминутно ждал, как в его шею вонзятся острые зубы. И лишь добежав до городских врат, с давно рассыпавшимся прахом деревянными створками, Нэток осмелился оглянуться.

На скале, с которой он созерцал развалины города, неподвижным изваянием застыло чудовище. Голодным алчным блеском сияли его глаза и все же урфа не тронулась с места, провожая беглеца жадным взглядом. Со стороны гор все еще слышался хохот и лай, но не одна из уродливых тварей так и не вышла на равнину.

Несколько ударов сердца Нэток мерялся взглядами с жуткой тварью, потом обернулся и шагнул на занесенную песком мостовую проклятого города.

Никто в Пустоши не знал, где в незапамятные времена возвышались башни Шада, одного из величайших городов древней Эребии. Во времена, когда великая империя распалась на множество воюющих царств, возвысился этот город, где правил могущественный король Мерхан, великий полководец и черный маг. На сотни миль вокруг множество городов и народов платило дань Мерхану, не в силах устоять перед непобедимыми его легионами. А тех, кого жестокий царь не мог сокрушить военной мощью, он истреблял колдовским искусством. Иссушающие ветры заносили песком целые армии, стаи саранчи выжирали посевы, черная плесень превращала в гниль запасы еды в осажденных городах, а вода в колодцах превращалась в кровь. Такую силу даровал своему верному слуге Великий Хастур, которому Мерхан обрекал в жертву сотни и тысячи пленников. Истекая кровью, насаженные на кол люди, стонали под стенами Шада, в то время как король пировал в своем дворце среди своих полководцев, наложниц и жрецов Старых Богов.

Множество народов объединил Мерхан под своей властью, все новые и новые племена вливались в его непобедимую армию, с помощью которой он вздумал объединить всю Эребию и взойти на Трон Черепов. Он уверовал в свое предназначение, что он избранник Темных Богов, предназначенный ими для великого дела.

Но однажды, когда Мерхан пировал в своем дворце, на пороге зала внезапно появился сгорбленный нищий в рваном желтом балахоне. Он откинул капюшон и все содрогнулись от ужаса, увидев лицо покрытое язвами проказами.

–Кто ты такой оборванец?– спросил разгневанный царь,– как ты прошел сюда?

–Я твой господин, о Царь,– шелестящим голосом произнес нищий, -спустись с трона и уступи его тому, кому он принадлежит по правы.

Разгневанный Мерхан приказал страже отрубить нищему руки и ноги, а то что останется– бросить собакам. Но едва могучие черные стражи двинулись к нищему произошло страшное: рваные одеяния обернулись желтым шелком, а с лица сползла прокаженная плоть, обнажая голый череп. Страшными словами он проклял Мерхана, обличая его в том, что он не сумел признать своего господина. И в этот же момент великая тьма спустилась на зал и в нем послышались плач и скрежет зубов. А скелет в желтом шелковом одеянии– вышел наружу и прокричал страшное слово. И с ночного неба спустился страшный скакун, который вознес всадника на крышу дворца и окаменел вместе с ним.

Таковым было первое явление в мир Всадника в Желтом– воплощения Хастура, что покарал неблагодарного Мерхана. Так рекли жрецы бога и великий ужас тогда объял Шад и множество людей бежало в панике из города.

Восстали покоренные Мерханом народы и великая империя Шада рухнула в огне и крови.

Еще два столетия оставалась Эребия раздробленной, и уже тогда Шад считался проклятым и брошенным городом.

А потом было объединение и Великая Война и Великая Катастрофа и все напрочь забыли о том, где и когда был город отныне прозываемый Хастуршадом.

Лишь безумные старики у шатров йеджудж еще рассказывали легенду и проклятом городе, давно забытым богами и людьми.

И сейчас Нэток ступил на его улицы – может первый живой человек за тысячи лет.

Две луны – большая и малая– стояли в ночном небе напротив друг друга, и их лучи, порождали причудливую игру теней на развалинах древнего города. У всех племен йаджудж были разные предания, посвященные двойному новолунию, но все они сходились на том, что это– предзнаменование, предвещающее большие перемены.

И все эти легенды сходились на том, что такие перемены редко бывали к лучшему.

С гор все еще слышался отдаленный вой и хохот – урфы все еще охотились там.

Ночь обступившая Нэтока жила своей жизнью: в воздухе бесшумно скользили темные тени, отовсюду, от развалин домов, черных провалов окон и дверей слышался какой-то шорох, писк, шипение. Нэток буквально кожей чувствовал, как со всех сторон к нему приковано множество глаз. Каждый миг он ожидал, что из развалин на него прыгнет какая-то тварь и почти желал этого, не в силах больше выдерживать мучительного напряжения, постоянного пребывания в ожидании. Однако, никто так и не преградил ему путь на прямой как стрела древней мостовой.

Казалось, сам Хастуршад не спешил действовать, внимательно рассматривая путника, впервые за долгие века забредшего к ним из внешнего мира, не знающего, куда он идет и на что рассчитывает.

Судя по всему, это была главная улица города – по обеим сторонам мостовой белели мраморные развалины некогда величественных дворцов и храмов. Странные письмена и знаки покрывали их стены, причудливые и пугающие идолы венчали храмовые колонны. Иные из идолов и символов были смутно знакомы Нэтоку и он то и дело почтительно склонял голову, шепча молитвенные формулы.

Кочевники боялись развалин древней Эребии, но и испытывали перед ними священный трепет, хорошо понимая, что именно оттуда исходит сила питающее их безумное и жестокое существование.

Но вот мостовая кончилась, и Нэток ступил на площадь где стоял дворец, который он увидел еще со скалы. Огромная черная громада словно поглощала лунный свет, так что Нэток, как не напрягал глаза, мог разглядеть только самые общие очертания, более детальное рассмотрение величественного строения у него не получалось.

Нэток бросил взгляд вверх и тут же почувствовал, как по его спине пробежали крупные мурашки: даже на такой высоте, с лицом прикрытым капюшоном демонический Всадник-В-Желтом всадник казался преисполненным противоестественного, губительного зла.

Несмотря на головокружительную высоту, зловещее изваяние, казалось, находилось рядом. Пустыннику даже померещились мерцающие из-под капюшона призрачные глаза. Нэток поспешно встал на колени и, склонив голову, зашептал молитву. Она была долгой и раболепной, посвященной Великому, Кто царит среди звезд, богу, почитание которого было единственным, что объединяло эту разноплеменные орды Пустоши.

Закончив молитву Нэток встал, и огляделся по сторонам. Только сейчас он понял, что вокруг воцарилась гнетущая, давящая тишина– еще более страшная, чем все шорохи и тени, проклятого города.

Хастуршад замер, словно лев, затаившийся за барханом, перед могучим прыжком на свою жертву.

Нэток посмотрел на место, где должен был быть вход во дворец– странно, но прочтя молитву он куда лучше видел детали колоссального строения.

Он видел огромную лестницу, поднимавшуюся к черному провалу входа. Видел валявшиеся на ступеньках черепа. И идолов, еще более страшных, чем он видел в городе.

Короткий отрывистый смешок разорвал ночную тишь и Нэток замер, словно парализованный. Тени игравшие на лестнице вдруг слились воедино и оттуда вынырнул некто в черном капюшоне. Простерлась тощая длань, маня Нэтока к себе.

Медленно, словно ступая на эшафот, кочевник шагнул в черную тень, отбрасываемую исполинским дворцом, и принялся подниматься по лестнице.

Азар Светлый Меч.

Своего настоящего имени Азар не помнил, родителей не знал, и даже какому народу принадлежит – не ведал. Он помнил только, что на родине его всегда было холодно, и шел снег, а больше – ничего.

Еще он смутно помнил, как его долго куда-то везли, потом вели пешком, на веревке. Слабые умирали в пути, падая лицом в мерзлую грязь, или садились на дорогу – отказываясь жить и бороться. Даже угроза получить смертельный удар копьем не заставляла их тронуться с места.

Слабые умерли, маленький Азар выжил.

Потом был большой дом, в котором человек с узкой бородой и быстрыми пальцами осмотрел его руки и ноги, заставил открыть рот, приказал несколько раз присесть и прыгнуть.

Быстро пролетели годы обучения. Изнурительная муштра, скудный паек, жестокие наказания за малейшую провинность.

Одни ломались, другие бунтовали, третьи впадали в отчаяние.

Азар закалился, подобно тому, как сталь закаливается в холодной воде.

Его научили владеть копьем и кривым мечом, кинжалом и луком. Он мог стрелять на скаку, он попадал острием копья в висящее на веревке кольце, он рассекал мечом туго скрученный пучок соломы.

Он забыл родную речь и имадийский стал его языком.

Он забыл родителей – его отцом стал великий король Аббас, а матерью его стала королевская гвардия.

Многие его товарищи, которых либо пленили в старшем возрасте, либо не столь жестоко муштровали, помнили свою прежнюю жизнь, тосковали о ней.

Но для Азара жизнью была служба Порогу Счастья. Он жил, ел, пил и дышал, что бы разить своими стрелами врагов короля и веры.

Азара обучили не только сражаться.

Его научили семи ритуалам Священного Пламени, он знал наизусть все Откровение Ильдерима, и не было в королевском войске солдата благочестивее и благонравнее.

Никогда он не осквернял дыхания своего ни вином, но дурманящим зельем из трубки, никогда не срывалась с уст его брань.

В молодости он и сам порой удивлялся, сколь сроднился со своей новой судьбой.

Но ответ на этот вопрос был простым.

Значит, ему было написано в Пламени стать воином Порога Счастья.

Пламя не ошибается.

Когда за проявленную в бою отвагу и принесенное к ногам королевского полководца знамя неверных, Азару предложили самому выбрать вознаграждение, он попросил не о жене и не о собственном доме, а о паломничестве в священную пустыню, туда, где на поверхность земли выходит Великий Огонь.

Еще дважды в своей жизни он совершал такие паломничества, и каждое из них наполняло душу сиянием.

Прошли двадцать пять лет его службы, но он не знал иной жизни, не видел себя вне гвардии, и добровольно завербовался еще на десять лет.

Он стал старшим офицером, получил в подчинение пять сотен лучников и был награжден имением, двумя десятками рабов и взял себе двух жен.

Так было написано в Пламени – что бы он, родившийся в заснеженном краю, в хижине, в которой дым выходил через дыру в крыше, стал теперь одним из славнейших воинов Ирама, бывал допущен на королевские советы, спал на шелках и ел с золота.

Но Азар не возгордился. Его заслуги в том не было.

Так было написано в Пламени.

С гордостью носил он свое новое имя. Оно означало – Огонь. Когда-то у него были огненно-рыжие волосы и голубые глаза. Но волосы поседели и выпали, а глаза будто выцвели под палящим Солнцем.

Прошло еще десять лет.

Азар продолжал служить, так же честно и истово.

Вот он возглавил тысячу лучников, а потом и три тысячи. Уже не офицер, полководец Порога Счастья, член королевского совета, один из самых могущественных людей в государстве.

Минуло еще десять лет.

Азар возглавлял семь тысяч воинов.

Своих сотников и десятников он знал по именам.

Он воспитывал своих людей так же сурово, как когда-то муштровали его. Семь ритуалов и долгий бег по каменистой почве. Кнут за любые провинности и чтение Откровения перед каждым приемом пищи. Тренировки с деревянными мечами, сухари, вода, сушеные фрукты и ранний сон.

За пьянство, нарушения дисциплины, за сквернословие, хулу на короля, на командира – кнут.

Ни разу в бою люди Азара не дрогнули, не повернулись к врагу спиной, ни разу не покинули строя.

Пятьдесят лет прослужил Азар Порогу Счастья.

Он своими руками бросил к ногам владык Сияющего Ирама знамена солнцепоклонников Запада и сломанные ритуальные копья чернокожих королей Юга.

Он принес трону победы над Эмиллионом и над Пелерумом.

Он привел к покорности кочующих вдоль Узкого Моря унгрийцев.

Милости сыпались на Азара неисчислимым потоком.

А он по-прежнему спал на твердом полу и семь раз в день справлял молитву Очищающему Пламени.

Единственной слабостью, которую Азар позволял себе, был крепкий кофе, сваренный из зерен, что созрели под беспощадным солнцем гор Мави.

Вечерами он сидел во дворе под платаном, в простом халате, подвернув под себя ноги, и жены по очереди подносили ему чашечки с дымящимся напитком, столь крепким, что иной слабый здоровьем человек, отведав его, мог с непривычки заболеть.

В такие часы Азар предавался размышлениям о превратностях судьбы, вознесшей его, ничтожного по рождению, столь высоко.

Мудрость и милость Пламени безграничны.

Но Пламя посылает новые испытания даже истово верующим.

Хотя старый воин был еще крепок телом и духом, его отправили в отставку.

Последние годы Азар стал тяготиться тем, что видел при дворе.

Чистота нравов времен правления грозного Аббаса уходила из Сияющего Ирама.

Все чаще имадийцы позволяли себе нарушать заповеди Пророка. Все чаще при дворе возвышались не верные слуги короны, а коварные льстецы, наушники и интриганы.

Женщины забрали непомерную власть.

Чистая кровь потомков святого Ильдерима теперь смешалась с кровью заносчивых и непокoрных зихов, коварных и жестоких эромов, трусливых и медоточивых пелеров.

При дворе теперь шла грызня различных кланов и партий, и хотя король Хайдар возвышался над ней, как и подобает истинному владыке, времена прежней простоты ушли навсегда.

Двор погрузился в роскошь и излишества, немыслимые при суровом Аббасе.

Азар стал тенью прошлого, напоминанием о минувших временах, о времени славных походов на Запад, о времени религиозного рвения и истовой преданности.

В знак особой милости об отставке Азару объявил лично принц Ильдерим, эром по матери, юнец жестокий и властолюбивый. Он же и взял на себя командование семью тысячами, которых холил и лелеял Азар.

Прямой, подобно полету стрелы, лишенный сомнений и слабостей, старый полководец был не нужен в новом времени, в новом Ираме.

Он и сам понимал, что пережил свое время, и готов был встретить смерть, что бы наконец-то пройти неопаленным сквозь Великое Пламя и возродиться для вечной жизни в Полях Праведных.

Но пока Пламя не звало его к себе.

Его жены умерли одна за другой, его дети покинули отчий дом.

Азар отказался от своего имения, вернул его в казну, раздал бедным и подарил храмам накопленное за годы беспорочной службы имущество.

В столице говорили, что Светлый Меч Трона поразило безумие, но для него эти поступки были чем-то само собой разумеющимся.

Пламя дало ему богатство, славу, власть и завидное долголетие, и ему было легко расстаться с тем, что стало не нужным.

Повязав лысую голову повязкой, означавшей паломника, Азар, прославленный военачальник Порога Счастья, повесил на бедро простой меч, последний раз помолился, глядя на сияющие купола храмов столицы и отправился на Юг, к рубежам Ирама, к рубежам человеческого мира.

Азар отправился в свой последний поход, поход против врагов человеческого рода, нечестивых иаджудж.

Он знал, что из этого похода ему не вернуться, но старик искал славной смерти, а что может больше прославить воина, чем пасть в бою с Псами Хаоса?

Азар шел не только за славной смертью.

По преданию первое явление Пламени Пророку свершилось в землях, что ныне были под властью иаджудж. Пламя в своей непостижимой мудрости позволило нечестивым осквернить собой землю, на которой Пророка посетило Откровение.

Но сам Огонь осквернен быть не может. Должно быть там, в глубине Пустоши по-прежнему ярко пылает Пламя, озаряя тьму вокруг.

Азар отправился в последнее паломничество, в паломничество к Первозданному Огню, который явился столь давно, что даже легенд не осталось на тот счет, где его искать.

По дороге к нему присоединились странные люди, искатели приключений и славы, религиозные фанатики и потерявшие смысл в жизни неудачники, общим числом человек пятьдесят.

Были среди них люди беззаконные, запятнавшие свои руки кровью многих невинных, были почти святые, были старики еще старше самого Азара, были не брившие бороды юнцы.

Люди Юга, века проведшие под страхом нападений из Пустоши, знавшие иаджудж не по легендам, а в действительности, смотрели на отряд Азара как на безумцев.

Возможно, они и были безумцами. Закаленные ветераны пограничных застав просили старого полководца одуматься и не идти на верную гибель.

Но Азар был непреклонен.

Слабые духом и телом покинули отряд, но их было мало.

Под предводительством Азара они перешли крутые горы, на вершинах которых было нечем дышать, и переплыли Отравленное море, в водах которого водились стофутовые змеи, и твари столь ужасные, что рвали этих змей на части и ступили на раскаленный песок омрачненных земель Пустоши.

Азар приказал помолиться и утопить корабль, что доставил безумцев на южный берег Отравленного Моря.

Они углубились в Пустошь.

Несколько недель отчаянных стычек, коварных засад устроенных иаджуджами и подготовленных самой природой ловушек, муки голода и жажды, испытания палящего солнца и ночной стужи, быстро уничтожили почти все крошечное воинство Азара.

Азар помолился о каждом из них. Это были славные люди, возможно, лучшие из всех.

Но погибший в праведном бою неопаленным пройдет сквозь Пламя, знал он.

Остался только он и мальчишка-эром, столь слабый духом, что ни разу не осмелился скрестить меч с иаджудж. Зато мальчишка знал наизусть все Откровение и обладал чудесным голосом.

Что привело этого блаженного в Пустошь?

Так было написано в Пламени.

Они миновали земли, в которых реки текли ядом, они прошли сквозь леса, в которых деревья пили человеческую кровь, они сражались с гиенами размером с лошадь и спасались бегством от плотоядных лошадей. Они видели кентавров и видели то, чему не было даже имени.

Наконец паломники увидели над горизонтом столб огня.

Они упали в пыль и долго молились. А потом уверенно направили своих изнуренных лошадей вперед, больше не таясь. Если им и суждено умереть сейчас от мечей иджудж, они умрут, видя пред собой Само Пламя.

Оружие врага пощадило их.

Но то, что предстало взору паломников через несколько миль, заставило их стонать от боли и отчаяния.

Пламя все так же вырывалось из разломов в земной тверди.

Какие-то строения, возведенные здесь еще во времена Пророка сохранились, хоть и были изуродованы до неузнаваемости.

Где стояли светлые храмы правоверных теперь иаджудж терзали пленников на алтарях своих нечестивых богов.

Где текли фонтаны чистой воды, теперь струилась кровь

Там, где прежде молились тысячи правоверных, теперь в стойлах стояли уродливые тощие лошади стервятников Пустоши.

Самих же стервятников было неисчислимо много.

Азар командовал армиями и умел на глаз определять чисто людей.

Но сейчас это умение не помогало. Столь большой армии еще видел мир.

Здесь были Кожелицые в масках из содранных человеческих лиц. Здесь были черные как уголь горцы-маджуджи, чьи тела покрывали сотни шрамов.

Здесь были Дети Шакала, поросшие шерстью и с острыми клыками. Здесь были похожие на ящериц племена из болот и облаченные в начищенную бронзу жители Города Рогатого Бога.

Самудийцы в белых халатах, со скрытыми ото всех лицами и обнаженные, покрытые лишь чешуей Змееголовые.

И еще сотни и сотни племен и кланов.

Лагерь был огромен, он тянулся через всю долину, насколько хватало глаз.

– Беги, мальчик мой. – еле слышно сказал Азар. – Отныне ты не имеешь права погибнуть. Вернись и расскажи обо всем, что ты здесь видел. Расскажи, что Пустошь объединяется против рода людского.

Азар легко и проворно, словно не был стариком, спешился.

– Бери моего коня тоже. Когда один устанет, скачи на другом. И помни, что сейчас ты, должно быть самый важный человек во всем мире. Скачи, и пусть будет с тобой благословение Пламени!

– А как же ты, отец?

– Мой век уже прожит. Что может быть лучше, чем умереть там, где Пророку явилось Откровение?

Сказав так, Азар снял свою повязку паломника, отстегнул ножны с мечом, разулся и как есть – босой, безоружный и с непокрытой головой стал спускаться в долину.

Долгое время его не замечали.

Не все иаджудж походили на животных или демонов. Некоторые легко могли бы пройти неузнанными через весь Сияющий Ирам.

Но потом кто-то из стервятников Пустоши опознал в нем чужака.

Азара быстро схватили и потащили куда-то. Он не сопротивлялся. Его привели к человеку, чье лицо было скрыто покрывалом. Изящные руки играли с темляком кривого меча. Человек этот восседал на подобии трона, сделанного из костей, большая часть которых, без сомнения, была человеческими.

Рядом с этим страшным троном держали колесницу, запряженную тремя быстроногими тварями, больше похожими на собак, чем не на коней. Могучего сложения воины с трудом удерживали чудовищных зверей, натягивая поводья.

Должно быть, несмотря на обманчивую изнеженность человек на троне был грозным бойцом. По обычаям иаджудж отрубленные руки врага были свидетельством проявленной отваги.

Рук, увешивавших колесницу было не счесть.

– Ты должно быть обезумел, Азар Светлый Меч. – мягким, мелодичным голосом сказал человек под покрывалом. Он говорил на имадийском столь легко, словно это был его родной язык. – Если явился ко мне один и без оружия.

– Я прожил свой век. Умереть перед Всеочищающим Пламенем не страшно для старика.

– Но мы можем ужасно пытать тебя, а вовсе не обречь быстрой смерти. – возразил человек под покрывалом.

– Я стар и едва ли выдержу долгие мучения. Да и страшнее ли те муки, которыми ты меня пугаешь, чем смерть от болезни почек или паралича? Убей же меня, князь иадуджей.

– Твоя вера защищает тебя, Азар. Все верно, Пламя благосклонно к своим поклонникам. Оно примет Азара Светлого Меча, очистит от скверны жизни и он возродится в Полях Праведных, вечно юным, и не ведающим забот. Но!... – тут в медовом голосе человека под покрывалом заструился яд. – Примет ли Пламя слава Неждана, сына кривого Мокши?

Несколько мгновений простоял тот, кто был Азаром, гордым воином Порога Счастья. А потом упал оземь раздавленным, бессильным стариком, разом лишившимся всей жизни. Потому что как только человек под покрывалом произнес забытое имя, память вернулась к нему. Он вспомнил все.

И голос отца, и лицо матери, и прозрачную прохладную воду могучего Итиля, в которой ловил он рыбу неводом, и прыжки через огонь на празднике солнцестояния.

Но он вспомнил и горящий дом, и труп отца, истыканный стрелами, и злобный смех унгрийских всадников, насиловавших его мать.

Он вспомнил всю боль, ужас, нестерпимое отчаяние, чувство невероятного унижения, вспомнил пьяный смех грузного рыжебородого Селима и тощего черноусого Халида, их жадные руки и слюнявые поцелуи на теле семилетнего отрока, которого звали Неждан.