Текст книги "HOMO FABER (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Никогда.

– Твою мать!.. – заорал я и со всей силы кинул новообретённый пистолет в сторону болота и через пару секунд услышал громкий бульк.

Удивительно, но после такого разочарования я быстро и крепко заснул. Наверное, сказалась обильная еда и предыдущая бессонная (ну, почти) ночь с последующим маршем и страшными картинами войны.

Утром после завтрака мне в голову пришла идея. Ведь я уже раньше подумывал, что мой Дар связан с мифическим (или реальным, судя по собственным возможностям) инфополем планеты или мира.

Что если моё футуристическое снаряжение из будущего не реализуется лишь потому, что в этом мире про него знаю я один, да и то – чужак, не оставивший в инфополе этой Земли ни малейшего следа? Если мои выкладки правильны, то мне нужно просто-напросто заставить несколько десятков, сотен или тысяч людей поверить в реальность гаусс-винтовки, нанокостюм и параллельный мир, мой родной мир. Реально? Конечно! Но не сразу и начинать нужно с маленького, простенького, что можно подержать в руке, попробовать на зуб.

Мгновенно мной завладел азарт. Я с куском мяса во рту подскочил с земли и полез в «сидор», куда вчера положил имущество убитого лейтенанта, в том числе и несколько папок с совсекретными документами, которые более-менее пощадил огонь.

– Так, так, так… ага, вот оно!

Кроме ячеек подполья, в документах было упоминание про базы партизанских отрядов. Например, одна из них, на которую должны были собраться свыше двухсот человек, находилась в тридцати километрах от села Борынца.

Жаль, что у меня нет карты и нет возможности привязаться к местности. Вот где находится это чёртово село, и где, в какой точке жопы мира сижу у болота я? Эти двести человек могут стать первыми адептами моей веры, хе-хе-хе.

О-о, смеюсь, выходит, правильное решение нашёл, раз настроение повысилось.

Чтобы эти двести (пусть сто, война как-никак) человек приняли меня и слушали приказы неизвестного человека, мне потребуются документы и, разумеется, форма.

Документы сделать вышло проще всего, образец у меня имелся, всего-то и изменений – собственное лицо и ФИО. Теперь я стал лейтенантом НКВД из Бреста. Даже смог получить особое предписание на своё имя. Просто подумал, что такие документы в этом мире точно есть, и пусть я не знаю, как они выглядят, но зато знают другие, и это знание есть в инфополе. За пример для собственной уверенности взял тушёнку: ведь я рисую только жестяную банку, откуда мне знать про содержимое? Но оно при реализации рисунка лежит внутри.

Пришлось напрячь память, вытаскивая из её закоулков некогда виденный пакет с сургучом и штампами, любой из которых заставил бы ссать кипятком местного жителя при одном беглом взгляде не этот конверт.

Всё получилось. С листа бумаги в реальный мир сошёл большой конверт из чуть сероватой толстой бумаги, с несколькими фиолетовыми печатями, тонким шнурком и большой каплей застывшего сургуча. Внутри лежали несколько предметов: ещё одно удостоверение сотрудника НКВД на моё имя, только с московской «пропиской»; корочки, сообщающие, что я являюсь порученцем аж самого Берии; и небольшой лоскут желтоватого шёлка с двумя печатями, подписью наркома внутренних дел СССР и с несколькими строчками, в которых говорилось всем лицам от хозяина хутора до командарма оказывать мне всяческое содействие, всяческими лицами, во всяческих делах.

С формой пришлось повозиться больше. Нет, не в том дело, что она не желала реализовываться, с этим проблем не было. Но когда я посмотрел на новенькие, пахнущие фабрикой галифе с гимнастёркой и фуражку, на голубой тулье и краповом околыше которой муха не сидела, то стало ясно – в таком меня за шпиона примут с первого взгляда.

Пришлось сидеть на этом холмике ещё сутки, ждать, пока одежда как следует отмокнет в болоте и потом высохнет. После такой своеобразной стирки сукно потеряло свой недавний лоск и приобрело чуть-чуть заметный зеленоватый налёт, словно от травяного сока. А вот сапоги хоть и сморщились и покоробились, но любому любопытному взгляду говорили, что вышли из рук сапожника каких-то пару дней назад. Что ж, придётся мириться с этим, как и с тем, что не умею наматывать портянки. Во времена армейской службы я носил берцы и носки, и про портянки слышал лишь от старых контрактников. Нательное бельё, кальсоны и рубаху (вот их в армии выдавали, ещё и в полиции получил летний и зимний комплект после аттестации, вот только цвет у этого белья был синий в отличие от белого армейского), решил поберечь от болотной воды, они и так за пару дней приобретут вид давно носимых.

Пока одежда и обувь доходили до кондиции, я занялся увеличением боекомплекта к ТТ, нарисовал и без проблем «вызвал» в этот мир три «лимонки» (карманная артиллерия не помешает) запаса продуктов и реализации разных мелочей, вроде того же бинокля и двух плащ-палаток.

Семь магазинов с патронами, десять банок тушёнки и сгущенки, две фляги с водой превратили «сидор» в туго набитый мешок с немаленьким весом. В нанокостюме трудностей при переноске не замечу, но вот потом придётся попыхтеть, когда переоденусь в форму.

Когда решил умыться от пота и следов крови от недавних ранений, заметил одну любопытную вещь – я сильно изменился. До этого момента я при росте сто девяносто сантиметров весил немногим больше ста двадцати килограмм (зимой больше, летом чуть меньше). Занимался до армии и на службе штангой, нарастив с десяток килограмм мышц. А ещё был покушать не дурак, и из-за этого не мог похвастаться высушенной фигурой бодибилдера – всё скрывалось под слоем жирка. Так вот, когда я разделся донага, то обратил внимание на четко прорисованные мышцы и сухожилия. С такой фигурой уже можно претендовать на звание мистера фитнеса областного масштаба.

Последствия от уколов препаратами? Или у меня и до этого такой мышечный корсет имелся, просто за последние пару дней от стресса весь жир перегорел? Но медицина утверждает, что сгорает в первую очередь мышца, а жир, который является для организма НЗ, лишь потом. Или это из-за мутагена, чьё действие наложилось на уколы? Помнится я мимолётно обратил внимание, что зелёный цвет кожи исчез, а вот мускулатура хоть и уменьшилась на пару порядков по сравнению со мной-Халком, но не приняла прежних форм, которые были до приёма мутагена. Хм… интересно… очень интересно.

Глава 4

Вот когда не нужны дороги и немцы на них, они тут как тут в полном комплекте, а как только решишь поискать их, то семь потов прольёшь и дюжину шишек набьёшь, а результата хрен.

Я уже второй день белкой ношусь по деревьям, с вершин которых высматриваю дороги и врагов. Причём нужны они вместе, причём последние в небольшом количестве. Что толку от тех лесных грунтовок со следами телег? А от колонны немецкой техники, которая растянулась на несколько километров на дороге, раскинувшейся среди полей вдалеке от леса?

И только вечером второго дня я нашел то, что хотел.

Мотоцикл с двумя солдатами в форме фельдграу, небольшой грузовик с брезентовым пологом и полугусеничный бронетранспортёр с открытым верхом и скошенными бортами. Помнится, я таких с пяток штук раздавил ногами и разнёс танковыми катками на той лесной стёжке.

Пропустил мотоциклистов, грузовик, а когда мимо (ну, как мимо – метров тридцать с гаком от моих кустов до дороги с немцами) прокатил бронетранспортёр, я вынул кольцо, выпуская на свободу скобу, и метнул чугунную рубчатую чушку навесиком в салон боевой машины. Помнится по фильмам там ни перегородок, ни люков и взрыв должен вычистить весь экипаж. Данные нанокостюма даже без включения сверхспособностей легко позволяют проделать меткий бросок в движущуюся цель на таком расстоянии, а с функцией усиления, думаю, закину лимонку и на полтораста метров в цель размером с ванну.

Не дожидаясь взрыва, активировал визор и припал к прицелу «гауски».

Щёлк! Щёлк!

После второго выстрела рванула граната, тут же над верхом бронеавтомобиля взвилось сизое облачко. Транспорт плавно стал заворачивать влево, в сторону низинки, поросшей тёмной густой травой. Никак там дальше пруд или ручей проходит, потому и зелень в это жаркое время года столь насыщенная.

Ладно, не на то отвлекаюсь, плевать на заливной луг, на траву и речку, у меня тут в грузовике слишком прыткие личности оказались.

Пара секунд прошла с момента взрыва, а из машины прямо на ходу начали выпрыгивать солдаты с карабинами. Один, второй, третий… четвёртого я успел поймать в прицел и сбить на лету, точнее в тот момент, когда он поставил ногу на борт и опёрся на него левой рукой, готовясь спрыгнуть. Прям как утку… пятому осталась эта же пуля – дурачок стоял прямо за своим товарищем. И десант как отрезало, хотя костюм показывал, что там ещё два тела находятся.

Всё, визор отключился, дальше или ждать, или попробовать своими силами справиться.

Спрыгнувшие ломанулись к броневику, который сполз с дороги и, развернувшись ко мне почти что кормой, замер. Краем глаза заметил, как притормаживает и останавливается грузовик, с левой стороны открывается дверь и оттуда выскакивает офицер или похожая личность (сужу по фуражке, вроде бы рядовым такая вещь не положена).

Щёлк!

Грудь старшего колонны буквально взрывается алым фонтаном. Даже сам удивился – куда это я так удачно попал.

Возле броневика раздались окрики, кто-то что-то скомандовал, потом залязгал металл. Стучат, что ли, по броне? Ну-ну, стучите…

Внезапно над срезом борта взлетела фигура одного из стрелков. За секунду он перевалился через край брони и скрылся в салоне.

«Да на!».

Я вбил пять пуль в борт примерно туда, куда приземлился солдат. В воздухе подловить не успел, но и так неплохо. То, что я попал и попал хорошо, мне сообщил истошный крик… два крика, правда, один быстро затих, а вот второй немец орал с таким надрывом, что меня морозом по коже продрало.

Почти тут же увидел, как в сторону луга драпанула белобрысая фигура в серой форме, размахивающая на ходу пустыми руками. В тот момент во мне кипел адреналин и я, даже не задумываясь о том, что противник без оружия и совсем не собирается воевать, навел треугольник прицела между лопатками немца и надавил на спуск.

Щёлк!

Солдат всплеснул в последний раз руками и кубарем покатился по земле, сминая траву.

Убит? А на-ка тебе ещё одну снотворную пилюлю.

Отстегнул опустевший магазин, вставил новый, осмотрелся.

Пролежал в кустах до момента, пока заполняться накопители и с включённой маскировкой добежал до бронемашины, за которой голосил раненый. На автомате, словно в игре (а что, тактическая схема на внутренней стороне шлема ничем не отличалась от такой же на экране компьютера), быстро выглянул, рассмотрел скорчившегося пехотинца рядом с передним левым крылом, шагнул вперёд, навел ему на голову прицел и надавил на спуск.

Разумеется, маскировка мгновенно слетела, и пришлось присесть на одно колено, прячась за бронированным бортом и обратить всё своё внимание на слух.

Хм, вроде бы уловил какое-то шевеление в кузове бронемашины. Шорох или равномерный шелест, чем-то напомнивший мне лимонад в стеклянный бутылках вроде «Черноголовки», уж очень звук был похож на тот, с которым там пробка отвинчивалась.

Только собрался проконтролировать салон нескольким выстрелами прямо сквозь заднюю дверь. Как внутри что-то хлопнуло, зашипело, и рядом со мной упала граната на длинной деревянной ручке с парой спиралек на её торце.

«А вот и та пробка, лимонадная», – как-то обалдело подумал я и впал в какой-то ступор.

Автоматически включилась защита костюма, когда в гранате что-то негромко хлопнуло, и пошёл дымок.

Взрыва так и не произошло.

Потом сверху показалась окровавленная морда фрица с длинной винтовкой в руках.

Расположись я чуть в стороне и словил бы выстрел в голову обязательно, а так немцу пришлось сильнее наклониться вперед, чтобы наклонить винтовку и навести ствол на меня.

Вот тут я и очнулся.

Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Выстрелы из гаусс-винтовки звучали совсем по игрушечному, но вот результат был взрослый. Пули легко пробивали сталь борта и входили в тело врага.

Я в горячке отстрелял весь магазин, даже когда немец упал в отсек бронемашины, я опустил прицел и продолжил расстреливать салон…

Из всего отряда уцелел только водитель грузовика. В запале боя я совсем не заметил того момента, когда фриц выскочил из машины и скрылся в лесу. Преследовать его я не собирался.

В кузове нашёл двух девушек, с синяками на лицах, у одной была сильно разбита нижняя губа и глубокая царапина на лбу. У неё же разорвано платье от горла до самого пояса, открывая вид на её грудь. Одной лет шестнадцать, той, что досталось сильнее около двадцати, плюс-минус год.

А я их чуть не подорвал гранатой, решив перестраховаться после того, как фрицевский недобиток чуть не пристрелили меня. К счастью, решил заглянуть под маскировкой в кузов, где и заметил этих пассажирок на полу, связанных.

Не сказать, что они были рады увидеть меня, пожалуй, даже немцам сейчас были бы рады, чем странной и страшной фигуре – моей. И даже потом, когда открыл шлем и показал лицо, представился и предъявил документы, они всё равно дичились.

Или это после того ужаса, что пришлось вынести? Или в этой эпохе такое поведение при встрече с непривычным обыкновенно? Чёрт их знает.

Зато хоть узнал, где нахожусь. В сумке убитого офицера нашлась подробная карта, правда, с немецкими обозначениями, но более-менее понять можно было, что и где. Собрал трофеи, в основном продукты, которых оказалось немало и все высшего сорта – колбаса, свежее молоко в большом бидоне, сало и грудинка, сыр. Хватало консервов, но были они немецкие, судя по оттиску орла, без наклеек и сильно мятые, словно, ими играли в футбол или высыпали с машины на землю.

Девчонок с трудом заставил идти домой. Они всё то время, что я сортировал трофеи (путь и заняло это около получаса), так и просидели в машине, прижавшись друг к другу.

Среди трофейного оружия заинтересовался русской винтовкой СВТ-40, находившейся в креплении внутри бронетранспортёра. У одного из солдат, погибших от гранаты, на поясе был пристёгнут штык от неё. Интересно, немцы просто восполняют недостаток вооружения трофеями или погибший наплевал на устав и нестандартные (в случае чего у товарища боеприпасы не попросишь) патроны? Винтовка, насколько знаю, считалась хорошей, хоть в руках вчерашних крестьян, привыкших к простейшему трёхлинейному «болтовику», быстро загаживалась и начинала капризничать. Подумав, я решил взять её с собой. Будет она в качестве образца для рисунков, ведь не с пустыми руками идти к будущим партизанам. Риск, что один и тот же номер будет на всём оружии, придётся проигнорировать.

Оставшееся оружие испортил – частью разбив о бронированный борт «ганомага», частью погнув, даром что силушкой в этом костюме, да с включённой нужной функцией, был не обижен.

Теперь я удалялся от далёкой едва слышимой канонады фронта (или очередного «котла», в которые летом советские войска то и дело попадали). На карте от места уничтожения немцев до района сосредоточения будущих партизан (и моих подчиненных) было около восьмидесяти-девяноста километров. С моей скоростью движения, особенно, если буду иногда ускоряться и проскакивать открытые пространства, уже завтра ранним вечером окажусь в нужном месте.

Утром во время марша я услышал тихий звук мотора над головой. В первый момент даже не придал ему значения. В прошлой (именно что прошлой и очень хочется в неё вернуться) жизни я привык к квадрокоптерам и детским самолётам и вертолётам, иногда проносящимся над головой на улицах.

Только через несколько секунд до меня дошло, что здесь игрушек точно нет!

И сразу же завертел головой, разыскивая аппарат, который издавал этот звук. Чтобы найти этот маленький самолётик пришлось задействовать функции костюма.

Висел он немного в стороне, передвигаясь так медленно, что казалось, стоит на месте как вертолёт. Тоненький, маленький, со стеклянной угловатой кабиной, неубирающимися шасси и парой крыльев вровень с кабиной.

В голове всплыло название – «шторьх». Читал в школе литературу по войне и оттуда немало почерпнул для себя. Правда, считал, что уже всё забыл, а оно вон как повернулось.

Сразу понял, что это по мою душу. Тот водитель из бэтээра рассказал про быстрое и страшное уничтожение своей группы. А ведь ещё могли и девчонок отыскать, допросить и узнать от них про энкавэдэшника в неизвестном костюме с чудо-оружием, легко дырявящем бока бронемашины.

«Зараза, я же не хотел», – скрипнул я зубами, понимая, что подставил девчонок. Хоть бы от них отстали, допросили и отпустили, не поверили или посчитали их слова бредом.

Дождавшись, когда визор в костюме перезарядится, я вскинул гаусску к плечу, направил на самолётную кабину и трижды надавил на спуск.

В игре винтовка имела фантастические ТТХ (даже для игры). Скорость пули указывалась в районе десяти-одиннадцати тысяч метров в секунду. Выше, чем первая космическая и почти равна второй! Чисто физически при такой скорости пуля уничтожала бы почти любые объекты – от пехотинца до танка. Видел я видеоролик в интернете про испытание обычной винтовочной пули, которая разогнанная до тысячи трёхсот метров буквально проплавляла сантиметровую стальную плиту. А что говорить про шарики из особого прочного и тяжёлого сплава на скорости ещё большей? Вот то-то и оно. Там ядерная реакция должна происходить при столкновении снаряда и цели.

В нашем мире реальность подкорректировала тактико-технические характеристики. На мой взгляд, пятимиллиметровый шарик вылетал из ствола со скоростью около трёх тысяч метров в секунду, может, две с половиной.

Трёх пулек хватило, чтобы убить пилота и повредить крыло в самолёте с той точки на земле, где находился я.

Самолётик клюнул носом, пошёл на разворот с постепенным снижением, потом у него резко отлетело правое крыло, и он закувыркался к земле. Я следил за вражеским летательным аппаратом до самого последнего момента и был уверен, что пилот выпрыгнуть не успел. Скорее всего, был убит ещё первой пулей.

«Сами не летаем и другим не дадим!», – гордо произнёс я и тут же приуныл, вспомнив о не успевшей исполниться мечте: реализовать костюм Железного Человека. В нём бы я и налетался, и настрелялся, и задал немцам перца не опасаясь нахапать ответок.

После звонкого щелчка по немецкому носу, я с отличным настроением направился к месту рандеву с будущими советскими партизанами и членами моего отряда.

Тайная база пряталась в двадцати километрах от ближайшего населённого пункта, на границе с болотом и вдалеке от хоженых лесных дорог. Здесь ещё до начала войны, скорее всего, год-два назад были отрыты землянки, блиндажи, траншеи со стрелковыми ячейками, сделаны несколько замаскированных точек для наблюдения за подступами к лагерю.

Я был полным профаном в военном деле и сам бы никогда не нашёл бы и половины объектов, но в костюме имелась целая куча полезных вещей, которые с лёгкостью показали мне часовых и основные силы партизан. Удивило их количество – тридцать один человек. Может, остальные ещё не пришли или ушли «на дело»? Громить тылы, пускать паровозы под откосы, освобождать пленных и что там делали партизаны в годы войны?

Выходить к ним не стал. Запомнив расположение постов и секретов, я под невидимостью отошёл назад в лес. В полутора километрах нашёл крошечный овражек, сплошь заросший ежевикой и шиповником, и спрятал гаусску и нанокостюм с инъекциями. В одной гимнастёрке я чувствовал себя голым, но посчитал, что слишком рано показывать своё футуристическое снаряжение.

Обойдя лагерь партизан по дуге, чтобы оказаться с другой стороны, я нашёл ещё один овражек, на этот раз побольше и посуше, где устроился поудобнее, первым делом перекусил, потом положил на колени планшетку, сверху лист бумаги, взял в руки карандаш и начал творить.

Мне нужно было прийти к партизанам не с пустыми руками. Оружие и снаряжение, продукты – всего этого в лагере не было. И сомневаюсь, что при такой скорости развития начала войны партизаны успели получить на складах хоть что-то. Я же предложу им несколько ящиков «светок» с патронами и гору тушёнки и сухарей. Для начала три десятка СВТ и ящика четыре тушёнки.

Когда начал рисовать винтовку, то хлопнул себя по лбу – всё равно их нужно будет паковать в ящики, и я собирался те нарисовать позже, но ведь можно нарисовать сразу винтовки в ящиках! Если повезёт и местная реальность сыграет в поддавки, то я получу сразу восемь-десять винтарей без лишних затрат!

Так и поступил.

На листе бумаге нарисовал открытый деревянный ящик, выцарапав вид того из памяти (со времён войны и по сей день те не сильно поменялись, а я в армии на них насмотрелся, когда был в карауле на складах РАВ или получал боеприпасы там же на стрельбы для полка), в него вписал восемь винтовок с характерными дульными насадками и ствольными накладками.

Миг и… всё получилось!

На земле в овраге рядом с моими ногами лежал большой деревянный ящик, выкрашенный тёмно-зеленой краской. Внутри прятались восемь новеньких «светок» с полным набором сопутствующих принадлежностей.

Отдыхая после каждого рисунка, я создал четыре ящика винтовок и один с сотней банок тушёнки. Его же потом перерисовал, чтобы больше не мучиться с излишней детализацией и впускать в этот мир уже существующий предмет.

Проблема возникла с патронами.

Хоть убейте меня, но я не могу вспомнить обычный «цинк». Это же не просто железная коробка, выкрашенная в «хаки», там полно надписей, сообщающих, что за патроны лежат внутри. В общем, с «цинком» у меня не получилось. Штамповать патроны в обоймах? Я несколько секунд обдумывал эту мысль. Потом махнул рукой – к чёрту, эдак я до морковкиного заговения буду рисовать, чтобы обеспечить партизан боекомплектом. Проще всего будет подождать момента, когда увижу один из современных патронных ящиков с подходящим содержимым.

Для себя я нарисовал «папашу», да-да, тот самый сверхизвестный автомат ППШ, с которым в патриотических фильмах партизаны и красноармейцы громят врагов СССР.

С рисованием провозился до глубоких сумерек. Идти в лагерь в это время чревато выстрелом со стороны часового, который в потёмках может и не рассмотреть мою форму.

– Утро вечера мудреней, – вслух сообщил я комарам, вьющимся вокруг моего комиссарского тела, после чего завернулся в плащ-палатку и быстро уснул.

Утром, после завтрака и перед дорогой к партизанам, ещё раз осмотрел овраг, вздохнул, понимая, сколько и каких вопросов вызовет эта ухоронка, и стал собирать вещи.

Выход задержал ППШ. Ничего такого особого, просто мне стало интересно, как с этим неудобным аппаратом воевали люди? Я чуть кисть не вывихнул, приноравливаясь к хватке. Брался и так и эдак, но комфорта не получил даже в далёком приближении. А ведь ещё стрелять нужно как-то будет!

Нарисовал автомат с секторным магазином, подержал его в руках, поприноравливался и остался недовольным и им. Неудобно! Мне бы что-то с нормальным цевьём и пистолетной рукояткой, например, например… мысли забегали в голове, вороша память и выискивая что-то подходящее для окружающей современности. Вот бы мне «штурмгевер», немецкий «калаш», которым до сих пор «знатоки» тычут в глаза Калашникову. Вполне себе удобный (на вид) автомат с мощным промежуточным патроном. Жаль только, что патрон под него есть, а сам автомат ещё не производится. Реализовать у меня просто не выйдет.

– Томми-ган!

Выкрикнул я неожиданно для самого себя.

Ну да, как я мог забыть про этот «аннигилятор» звёздно-полосатого производства. Надёжный пистолет-пулемёт с мощным патроном и ёмкими дисковыми магазинами. При этом, как во всех или почти всех американских вещах, в нём хватает комфорта при обращении.

Сказано-сделано.

Уже через полтора часа я держал смертоносную швейную машинку и три диска, один из которых был на сто патронов. Когда подсоединил к оружию этот массивный «бубен» и взял в руки автомат, то невольно присвистнул: внушает. Вес этого чуда был в районе восьми-девяти килограмм, примерно столько же у меня в армии весил ПК.

Любой другой от такого подарка отказался бы, но не я. После уколов и микстуры я, кажется, могу от бедра поливать из «максима», как незабвенный Арни из своей шестистволки в бою против Хищника. Мышцы бугрились и угрожали разорвать гимнастёрку. А ведь у меня ещё остались уколы на увеличение силы, и если их вколоть, то… страшно представить даже, в какого монстра я потом превращусь.

Груза набралось с избытком: три автомата, пистолет в кобуре, вещмешок с продуктами (поесть я полюбил. Скорее всего, появившийся жор связан с изменившимся телом. Ещё бы, попробуй, обеспечь энергией такую гору мускулов!) и легонькая на общем фоне планшетка с пачкой бумаги, трофейной картой и карандашами.

– Боец, не стреляй! – крикнул я за сто пятьдесят метров до секрета, обнаруженного вчера. – Свои!

Не получив ответа, я осторожно продолжил движение. И только метров за тридцать до поста был остановлен нервным окриком:

– Стой! Кто идёт?

– Свои, говорю!

Ответил мне другой голос, постарше и без истеричных ноток, что немного успокоило: его обладатель не должен нажать на спуск от нервов.

– Свои в овраге лошадь доедают. Кто именно?

– Лейтенант государственной безопасности Макаров. Пароль – Яуза!

В кустах впереди возникла короткая суматоха, потом всё затихло, и всё тот же второй голос ответил:

– Неправильный пароль, лейтенант. А ну-кось скидывай автомат и поднимай руки вверх, а то стрельну сейчас.

– Пароль правильный, именно на сегодняшнее число назначен. Позовите Стыдковца, он должен командовать этим лагерем. Или Иванова Сергея Пантелеевича, его заместителя.

И опять тишина, но продолжилась она недолго, минуту-две, потом опять зашуршали кусты и из них выбрался немолодой мужчина в гражданском пиджаке, брюках, заправленных в сапоги, и кепке. В правой руке он держал потёртый наган, направляя мне тот в живот.

– Помощник секретаря горкома Шпиталин Максим Савелович. Стыдковца и Иванова нет, и вряд ли они появятся, по слухам, арестовали их немцы. Паролей я не знаю, лейтенант. Может, Яуза на сегодня, а может, и нет. И ты можешь быть шпионом гитлеровским.

– Вы здесь старший, товарищ Шпиталин? – поинтересовался я.

– Да.

– Тогда посмотрите мои документы. С наганом осторожнее, не пальните, пока я буду их доставать. Они у меня в кармашке гимнастёрки.

Не пальнул, хотя у меня от его взгляда и револьвера, смотрящего в живот в пятнадцати метрах впереди, волосы дыбом стояли, и тёк холодный пот по спине.

Удостоверение решил показать московское, зайдя сразу с козырей. И это дало плоды: партизаны сразу подтянулись, в глазах забегал страх и одновременно с ним надежда. Вот такая странная смесь эмоций.

– Товарищ лейтенант государственной безопасности, мо… разрешите вопрос?

– Разрешаю, товарищ Шпиталин, – кивнул я.

– А когда наши погонят немцев назад? Уж сколько они топчут землю нашу, советскую, самолёты ихние всё летают на восток, а наших и нет совсем.

Я посмотрел на окружающих людей, на их жадные взгляды, ожидающие ответа.

– Вот что, товарищ Шпиталин. Этот вопрос не требует срочного ответа, тем более есть много других, гораздо важнее. Давайте поговорим в штабе. Где он у вас?

– Там, товарищ государственной безопасности.

– Ведите.

Через три минуты я сидел на некрашеной лавке в просторном блиндаже с низким потолком. Свет давали две керосиновые лампы – над столом и над входом. Обстановка не просто спартанская – монахи-аскеты обзавидуются.

– Значит так, товарищ Шпиталин, – у меня скоро от «товарища» оскомина во рту появится, но без этого слова никуда, в это время так принято обращаться к собеседнику, – в планы командования я не посвящён достаточно глубоко, но по своей линии знаю, что главным штабом принято решение заманить врага вглубь нашей территории, показать всю свою слабость и только после того, как гитлеровцы введут все свои резервы, мы ударим по ним всеми силами.

– Но как же так⁈ Люди гибнут, города разрушаются. А воинские части?.. У меня есть несколько человек, которые своими глазами видели колонны пленных красноармейцев – их там тысячи!

– Все они враги народа, – жёстко произнёс я. – Каждый сдавшийся в плен, бросивший оружие, кто пошёл работать к врагу, кто стал пособником по зову души, так сказать, все они будут наказаны со всей суровостью. Эти замаскировавшиеся враги среди трудового народа ещё долго бы пили кровь советских людей, но сейчас они показали всю свою волчью натуру. Каждый из них будет наказан в соответствии со статьёй пятьдесят восьмой Уголовного кодекса и сто девяносто третьей! – я старательно добавил жара в свою речь, чтобы этот человек напротив не увидел моей игры. Навряд ли, конечно, в своём веке даже вот такие взрослые люди не сравняться вилянием и кривлянием с современными мне обывателями.

– Всё равно, людей жалко, – вздохнул тяжело собеседник. – Это ж сколько невинных судеб будет загублено…

– Это решение партии, товарищ Шпиталин, – припечатал я. – Вы против?

– Нет, что вы, что вы, – мгновенно побледнел тот. – Это правильное решение, очень… лес рубят – щепки летят. Да и не так много хороших людей пострадало.

– А после того, как погоним врагов с нашей земли прочь, всем пострадавшим настоящим верным советским людям будет всё компенсировано.

– Это правильно, – закивал струхнувший Шпиталин.

– А теперь расскажите о составе отряда. Почему вас едва три десятка набирается, когда должно быть две сотни? Где оружие, положенное вам, снаряжение, что сделали за эти дни…?

С каждым моим вопросом этот немолодой мужчина чуть заметно вздрагивал, всё сильнее белел лицом и покрывался испариной.

– Товарищ лейтенант государственной безопасности… тут такое дело…

Война застала всех неожиданно. Сотрудник НКВД, куратор партизанского отряда, пропал двадцать шестого июня. Его заместитель был растерян и про сколачивание отряда ничего не знал, да и не верил, что враг сможет докатиться досюда. Никакого оружия и припасов он не разрешил получать на складах. Потом, когда немец подошёл к городу, часть партизан встала в строй в ополчение, другие незаметно пропали. Отряд буквально таял на глазах.

Шпиталина и пятьдесят человек с ним, Стыдковец отправил в лагерь, чтобы они успели немного привести тот в порядок. Сам с ещё полусотней человек и несколькими старенькими полуторками отправился к складам с предписанием за причитавшимися вещами.

По дороге Шпиталин и его люди попали под воздушный налёт, очень многих убило и ранило. Оставив всех пострадавших беженцам из проходившей колонны, старший партизанского отряда (тогда он, правда, этого ещё не знал) продолжил путь. С ним шли всего пятнадцать человек.

Через три дня к нему присоединились ещё десять из тех, кого при себе в помощь оставил Стыдковец. Они-то и рассказали, что того, Иванова, и ещё несколько человек забрали немцы, которые как-то неожиданно быстро оказались в городе, полностью взяв его под свой контроль.