Текст книги "HOMO FABER (СИ)"

Автор книги: Михаил Баковец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

«Моторный отсек? Сгодится!», – обрадовался я, когда по ушам ударил рокот работающего двигателя, а взгляд наткнулся на сотни механизмов, труб, котлов, датчиков и прочего.

Моих почти минимальных знаний хватило для того, чтобы понять, что здесь паротурбинный двигатель стоит, а не судовой чистый дизель. Представляю, какие проблемы с чистотой водой у немцев на этом линкоре.

Отсек показался мне совсем небольшим, учитывая размеры корабля. Или тут некая секретная (да ещё и фантастическая) паровая машина стоит, способная разгонять пятьдесят тысяч тонн водоизмещения до тридцати узлов. Или (что куда реальнее) в целях безопасности установки помещены в несколько отсеков.

К слову, работал двигатель даже не в полсилы, а куда слабее. И я не уверен, что это вообще часть паровой машины сейчас сжирает топливо, а не установка для питания генераторов, чтобы давать судну электричество. Впрочем, а не наплевать? Тут скоро развернется ад, пусть и прозвучало это слишком пафосно. Только перед операцией нужно разобраться с дежурной сменой в количестве шести человек. Трое дремали, подстелив на пол бушлаты, один читал книгу, нацепив на нос смешные круглые очки в чёрной железной оправе, и лишь двое наблюдали за показаниями работы механизмов.

Подобравшись к ним под невидимостью почти вплотную, я встал за массивный кожух какого-то устройства и замер, готовясь к скорой схватке и дожидаясь восстановления заряда в костюме.

«Ра-два… раз-два…раз-два, – стал глубоко дышать и считать, чтобы сосредоточится на скором действии. – И-и-и раз!».

Я включил ускорение и выскочил к немцам.

Раз – читатель отлетел к стене после встречи с моим кулаком. Два – ближайший бодрствующий получил сильнейший пинок в живот и ударился спиной о ряд изогнутых труб. Три – за секунду пролетел десять метров, и всем телом сшиб второго неспящего, придавив к стене. От такой встречи у того кровь пошла горлом.

Четыре – метнуться к спящим, которые и не спали вовсе или спали очень чутко и от шума стали подниматься с «кроватей». Пять и шесть – от души по-футбольному врезать первому ногой в подбородок и упасть последнему из вахты коленом на грудь, так что у него громко захрустели кости.

– Ну, вот и всё, – вслух произнёс я, чтобы заглушить страшные хрипы смертельно раненых людей. Добивал я их выстрелами из гаусски, не найдя в себе силы взяться за нож или тем более опять воспользоваться руками и ногами.

Дальше мне предстояло вооружиться пачкой рисунков, сесть поудобнее, отрешиться от бренности мира и начать ломать законы мироздания (как минимум те, что изучены и придуманы людьми… впрочем, для особых случаев, чтобы не признаваться в собственной недалёкости, человечество придумало квантовую физику). Но перед этим я ещё раз обошёл отсек, заглядывая в каждый укромный уголок, чтобы не дай Бог в нём не спрятался седьмой член экипажа. Убедившись в его отсутствии, я запер двери и занялся работой.

За основу для заряда я взял глубинные бомбы, которые нашёл на немецком складе. Со стороны они очень сильно походили на обычные железные бочонки, высотой до середины бедра и диаметром около пятидесяти сантиметров. В каждой находилось примерно полцентнера мощной взрывчатки.

«Жаль, что до башенных арсеналов не удалось добраться, там бы не пришлось рвать жилы и клепать бомбу за бомбой», – посетовал я про себя мимоходом, после пятнадцатого реализованного «бочонка». Впрочем, я больше волновался по поводу количества листов бумаги, чем о собственных силах. Что мне железные бочки, в которых и ста килограмм нет, когда я за один раз сорокатонные танки вытаскивал в этот мир? Хорошо, что я заранее подготовился и нарисовал под сотню бомб, несколько торпед и донных мин. Последние два образца морского оружия содержали в себе несколько сотен килограмм взрывчатки. Вот только в отсеке было слишком мало места для семиметровой стальной сигары или почти трёхметровой донной мины LMB/S. Кое-как я расположил четыре таких смертоносных гостинца произведённых немецкими оружейными заводами. К ним присоединил ещё семьдесят пять глубинных бомб.

Общее количество взрывчатки перевалило в несколько тонн. Думаю, этого должно хватить, чтобы надолго вывести «Тирпиц» из строя. Всё-таки, взрыв произойдёт в тесном помещении в самом или почти в самом центре линкора.

Последними рисунками были несколько часовых взрывных механизмов, которые я разложил среди бомб и мин, установив одинаковое время срабатывания: ровно через тридцать минут. Надеюсь, мощности хватит, чтобы сдетонировала взрывчатка в бомбах и минах, а то ведь сапёр из меня… Сейчас я даже пожалел, что взял за основу готовые боеприпасы. Если бы не позабыл, как выглядят ящики с тротиловыми шашками, то лучше было бы воспользоваться ими. К сожалению, старые рисунки попали в руки к абверовцам и восстанавливать в памяти их у меня просто не было времени. Вот потому и воспользовался, так сказать, наглядными пособиями на складе на берегу фьорда. Дополнительной фишкой стали несколько гранатных запалов со спиленными замедлителями, которыми я дополнительно снарядил часовые бомбы. При попытке сдвинуть её с места, рычаг на запале отлетал и происходил мгновенный подрыв заряда. Так как бомбы я ставил так, чтобы они не бросались в глаза, то шансов заметить мои доработки очень малы.

«А теперь ходу!», – пронеслась в голове мысль, когда последний заряд с установленным временем был поставлен на своё место.

Вылетев из отсека в коридор, я активировал усиление костюма и надавил на рычаг запорного механизма двери. Там что-то заскрежетало, рычаг изогнулся и замок заклинило намертво. Теперь тут нужны инструменты, чтобы вскрыть дверь, что потребует немалого времени. До этого я поступил точно так же со второй дверью, только изнутри. На это у меня ушло полминуты, после чего я бросился бежать прочь от опасного места.

Проскочил коридор, взлетел по лестнице вверх, повернул налево и… снёс с ног немца. К слову, знакомого, вроде бы благодаря ему я нашёл моторный отсек. От столкновения он отлетел к стене и ударился об неё затылком. Сознание не потерял, но судя по расфокусированному взгляду, «поплыл». Рядом на полу валялась небольшая канистра, выкрашенная серой краской и с надписью «Wässer». Никак его отправили товарищи за чем-то, и вот он возвращается назад.

– Ай, как некстати, – скривился я, после чего навёл на него винтовку и нажал на спуск. Выстрел прозвучал негромко, зато удар пули о стальную перегородку показался соприкосновением кузнечного молота с наковальней. Тело быстро найдут, но и этот хрен морковкин вскоре обнаружил бы заклинившую дверь и заподозрил бы неладное в ответ на молчание товарищей. Что так, что этак, но шум поднимется, так чего время терять?

Уже почти перед самым выходом на палубу прямо пред носом стала открываться дверь.

– Да на-а! – выдохнул я, активируя усиление на пару секунд и ногой закрывая преграду, снеся немца с той стороны. Дверь с оглушительным грохотом закрылась, а с моей стороны на ней появилась внушительная вмятина, обрамлённая чешуйками краски.

Нашумел я – чего уж теперь. Может быть, и зря так спешил, ведь особой угрозы для меня не было. На случай, если не успею уйти с судна, у меня есть флакончик с зелёной жидкостью. И хотя костюм при превращении обязательно разрушился бы, его мне было не жалко – новый создам.

К слову сказать, у меня была идея изначально принять зелье и в виде зеленокожего бесштанного великана превратить «Тирпиц» в комок мятого металла. Вот только этим я выдам себя с головой и дам ищейкам (опять же, если Катя не стучит на меня) след. Плюс, мне совсем не понравилось то чувство бессмысленной злобы на весь окружающий мир, которое я испытывал после приёма эликсира.

Оказавшись на свежем воздухе, на верхней палубе, я активировал ускорение и пронёсся до кормы быстрее ветра. Там присел у крана на колено, чтобы не так бросаться в глаза, переждал восстановление энергии и скользнул по цепи в воду. Отыскав резиновые мешки, я сорвал шнур, который держал их на якорной цепи, и покинул обречённый корабль. Работал ногами изо всех сил, постоянно переключая режимы – с ускорения на усиление – чтобы быстрее добраться до берега. Когда плыл к кораблю, я потратил на путь чуть больше двадцати минут, сейчас же уложился в десять. На берегу устроил себе короткую передышку, постоянно смотря на громаду корабля вдалеке.

Как бы ни хотелось мне вблизи посмотреть на результат дела рук своих, но пришлось уходить подальше от немецкой базы. Сил у меня после всего оставалось мало и совсем не хотелось тратить их на то, чтобы отбиться от поднятых по тревоге солдат немецкого гарнизона. Зато, как только оказался вне вражеской территории, так сразу же повернул лицо в сторону фьорда. Как по заказу закончился редкий снег, видимость резко улучшилась, а благодаря встроенным оптическим приборам в костюме, «Тирпиц» предстал перед моим взглядом, как на ладони.

Сделал я это вовремя…

Хотя по моим часам ещё было время до взрыва, он состоялся. Я увидел, как линкор вдруг приподнялся над водой и тут же погрузился назад, даже ниже, чем сидел в воде до этого. А спустя секунду-две до меня донёсся глухой звук мощного взрыва, потом ещё двух несколько более слабых. Ещё спустя несколько мгновений зазвучали тревожные сирены… одна, вторая, третья. Их звук через пару минут подхватили на берегу. Из казармы стали выскакивать вооружённые солдаты.

На «Тирпице» один за другим стали загораться прожектора и лампы, освещая палубу, надстройку, башни, воду вокруг корабля. Несколько прожекторов, как солнечными клинками, стали резать темноту вокруг, видимо, ища тех, кто посмел напасть на немецкого мастодонта.

Внешних признаков, что корабль повреждён, я не увидел. Ведь исподволь ожидал разлетающиеся обломки, огненный шквал, столбы дыма, прыгающих в воду моряков. Лишь через несколько минут томительного ожидания вдруг увидел, что судно, оказывается, накренилось на левый борт. Это произошло так медленно, что сразу не обратил внимание, и лишь констатировал сам факт случившегося только сейчас. Ещё через несколько минут крен стал больше, а ещё я увидел, наконец-то, дым. Возможно, он был раньше, но в темноте рассмотреть его было невозможно, пока палуба не засияла огнями, как елочная гирлянда.

Паника и суета на линкоре и вокруг него росла, как снежный ком, катящийся с горы. Уже ревели сирены на других кораблях, видимо, из сопровождения «Тирпица». Их прожектора расчертили водную поверхность «солнечными зайчиками». От берега к гордости немецкого флота направились катера и баркасы.

Я наблюдал минут двадцать за суетой вокруг повреждённого линкора, когда в его недрах рвануло опять, и на это раз я сполна насладился картинкой огненного столба, вырвавшегося на чистый воздух. К этому времени крен на левый борт стал настолько сильным, что людям уже было сложно свободно перемещаться по палубе.

– Желаю мягкого дна и водички над головой побольше, – ощерился я в злой усмешке. – Ариведерчи, мрази.

* * *

– Ты где был⁈ – накинулась на меня Катя, когда я вернулся назад. Поискать мне её пришлось – что есть, то есть. Вот как тут не погоревать про отсутствие мобильных телефонов, благодаря которым люди могли отыскать тебя в самые минимальные сроки и почти в любом месте? Но я справился и так. – Почему не пришёл в срок? Почему⁈ Знаешь, что я чувствовала⁈

– Обстоятельства так сложились, Кэт.

– И не называй меня больше так!!!

Я пожал плечами и слабо улыбнулся.

– Я думала, что тебя захватили в плен или даже убили, – всхлипнула она. – Ты подумал обо мне? Уверена, что нет. А я ведь всю жизнь изменила ради тебя, всё поставила, а ты… – и она разрыдалась.

– Ну, всё, всё, Катюш, – я обнял девушку за плечи и прижал к себе. – Теперь я никуда больше не отойду от тебя. Я уже сделал всё на этой войне, чтобы свою совесть успокоить.

– Лучше бы ты успокоил её для моего спокойствия, – проворчала она, прижимаясь щекой к моей груди. – Что хоть случилось, почему задержался?

– Да так, – хмыкнул я. – «Тирпиц» топил. И вроде бы, удачно.

– Что? – она подняла голову и посмотрела мне в глаза снизу вверх, увидев в них, что я не шучу, в шоке воскликнула. – Что⁈

Фрагмент 9

Глава 22

«Ну, здравствуй, Нью-Йорк», – мысленно поприветствовал я город, где собирался претворить свой План в жизнь. Я стоял рядом с леерами на палубе лайнера, который доставил меня с сотнями других пассажиров в этот город из Англии. Месяц назад я уничтожил важный немецкий линкор, чем нарушил десятки расчётов немецкого командования. Корабль по слухам получил такие повреждения, что до конца войны вряд ли бы успел вернуться в строй. Но даже так он оставался сильным пугалом и через несколько дней после моего демарша в тот норвежский фьорд залетел советский полк бомбардировщиков, перепахавший базу и окончательно превративший в металлолом «Тирпиц». Линкор постигла та же судьба, что и его братца «Бисмарка» – кануть в тень истории, не оставив о себе никаких достойных воспоминаний. Теперь всем известный PQ-17 должен добраться до конечной точки, да и прочим конвоям должно быть легче.

Правда, всё это привело к невероятно масштабной «охоте на ведьм», то есть – ловле шпионов. Дважды мои документы не помогли, и спасало нас с девушкой оружие с машиной. Норвежцы ловили неведомых им шпионов и диверсантов наравне со своими оккупантами. Вообще, я сильно разочаровался в этой стране и народе. Особенно в народе. Узнал, что несколько тысяч добровольцев служат в особом легионе в армии Германии, причём, воюют конкретно в СССР. Так же узнал и о том, что в момент противостояния с немцами норвежцы потеряли убитыми менее двух тысяч, зато в плен к дойчам попали от пятидесяти до ста тысяч военнослужащих Норвегии! Получается, все вооружённые силы этой страны сложили оружие, даже не попытавшись как-то отстоять свою свободу. Для меня это было немыслимо!

Может кто-то из моих недалеких современников скажет, мол, русские и вовсе сражались друг против друга. Достаточно вспомнить дивизии из славян, тех же казаков и РОА. Но кто в них шёл и ради чего? Пленные, которых сломили в лагерях, те, кто имел серьёзные претензии к власти Советов, жители территорий, присоединённых к СССР накануне войны. А что толкало норвежцев помогать своим захватчикам? Мне этого было не понять.

А тут ещё всплыло в голове кое-что из прошлого-будущего. Очередное обеление гитлеровской Германии привело к тому, что это государство отражало агрессию остального мира! Вроде как против немцев и немногочисленных союзников (официальных, вроде Японии и Италии) воевало порядка шестидесяти стран! Горе-историки подсчитали Америку с Англией и их союзниками, СССР со своими ближайшими соседями вроде той же Монголии, начавшей оказывать помощь уже в этом году и многие другие. Боюсь, в конце двадцать первого века история будет так переписана, что выйдет как с неграми, которые были признаны несчастными страдальцами, коих единственных превращали в рабов. При этом забыв, как вешали колодки на тысячи индусов, китайцев и даже белых людей. Та же Англия продавала в рабство ирландцев, шотландцев и своих граждан тысячами и тысячами. Но запомнили только чернокожих. Наверное, кому-то это было выгодно для политической карьеры.

– О чём думаешь? – оторвала меня от мыслей Катя.

– О будущем, – честно ответил я.

– Хм, – хмыкнула она и больше вопросами не донимала.

Уже скоро лайнер причалил, матросы установили трап, и я со своей спутницей сошёл на берег Северной Америки. Сейчас мы были гражданами Великобритании, Виктор и Катарина Олдридж, супруги. Представители одной из английских мануфактур прибывшие в дружественную страну с деловым визитом.

– Холодно, – поёжилась девушка, когда мы с ней шли по улице.

– Зима, – пожал я плечами. – Это в Австралии сейчас тепло.

– А ты там был?

– Нет, просто знаю.

Мы сняли семейный номер в гостинице среднего качества, где прожили несколько дней. Потом Олдриджи пропали навсегда, а вместо них появились брат и сестра с американским гражданством русского происхождения – дети эмигрантов из России во время разгула Гражданской войны.

Под этими документами мы поселились на частной квартире у пожилой вдовы, жены моряка, не вернувшегося из плавания около десяти лет назад. Миссис Харрис оказалась нелюбопытной и немного замкнутой женщиной, любящей читать, вязать и собирать все новости о кораблях, в основном связанные с крушениями и пропажами. Она владела частью второго этажа старенького многоквартирного дома, имела четыре комнаты, две из которых сдавала. На это и жила.

На две недели я выпал из окружающего мира.

Я творил!

За время плавания успел в грубом приближении создать сюжет комикса, который собирался распространить по США и сделать для этого кучу набросков. И вот теперь я доводил результат до финишной ленточки. Чистые листы бумаги, цветные карандаши, ластик, лезвие от безопасной бритвы, линейка стали моим оружием на это время.

Катя смотрела на моё занятие с непониманием и подозрением, но под руку не лезла, за что ей моё большое спасибо.

Через четырнадцать дней я сложил сорок листов чистового варианта комикса в кожаный портфель.

– Теперь расскажешь, зачем тебе это? – поинтересовалась Катя и кивнула на портфель.

– Может, у меня психическое отклонение, мания и обострение у меня связано с желанием рисовать? – усмехнулся я.

– Не похож ты на сумасшедшего, – покачала она головой.

– Расскажу, только позже.

– Когда?

– На днях, как только всё решим в типографии.

– А? – она удивлённо посмотрела на меня. – Ты хочешь вот это напечатать? Зачем?

– Для дела, Кэт, для Дела, – ответил я напарнице, сделав акцент на последнем слове. Вроде бы она этот момент уловила, но не отстала с расспросами.

– Вить, для какого дела? Это знак для связи с… э-э… кем-то?

– Вроде того.

– Витя!

– Ой, только не кричи. Сказал же – скоро всё узнаешь. Абсолютно всё. Обещаю.

– Ну, ладно, – нехотя произнесла та и отстала.

Список типографий у меня имелся и на следующий день я и Катя стали объезжать их. В третьей по счёту нас милостиво принял директор, а вот в двух предыдущих даже не пожелали ничего слышать, сообщив, что их производство занято на месяц вперёд.

– Здравствуйте, мистер…

– Кинг, Виктор Кинг. А это моя сестра Кэт Кинг, – представил я нас обоих. – Если не покажется грубым, то прошу обращаться к нам по имени.

– Буду только рад, Виктор. А я Джек Эванс или Джек, как вам удобнее, – широко улыбнулся он мне. – Может, виски?

Своим чутьём дельца он понял, что к нему в кабинет зашла не просто пара пустышек, а денежные клиенты. Что же насчёт выбранной фамилии, то тут не было никакого намёка на короля ужасов литературы. Просто фамилия Кинг довольно распространённая, примерно в первой тридцатке самых ходовых фамилий в стране. Из-за этого реализовать документы у меня получилось с лёгкостью.

– Воздержусь, Джек. Сегодня никак не могу.

– Тогда перейдём к делу, – принял деловой вид мой собеседник. – Что вас привело ко мне?

– Мне нужно напечатать несколько тысяч экземпляров комикса. Графической новеллы. Главное требование – это цветные иллюстрации. Образцы у меня с собой.

– Хм, – тот забарабанил пальцами по столу. – Цветная печать дорогая. Вот так навскидку могу сказать, что десять стандартных листов шесть с половиной дюймов на девять будут стоить четыре цента. И это на простой газетной бумаге. Если брать более качественную, то стоит накинуть ещё цент.

Я посмотрел на Кэт, словно бы в раздумьях и с молчаливым вопросом во взгляде, потом вновь повернулся к Джеку.

– Мы согласны. Тогда количество экземпляров необходимо…

– Мы работаем от пяти тысяч, – быстро сказал Джек и виновато развёл руками. – Иначе дороже выходит на наших станках.

«Даже не спросил, сколько будет листов, – хмыкнул я. – Вот же акула капитализма».

– Мы согласны, Джек, – улыбнулась ему моя спутница, с чего-то вдруг решив вмешаться в разговор, впрочем, мне это ничуть не помешало. – Виктор, покажи образцы нашему другу.

Я расстегнул портфель и достал бумажный пакет, который протянул хозяину кабинета. Тому потребовалась минута, чтобы оценить объём работы.

– Будет от пятидесяти до шестидесяти листов в экземпляре. В среднем около тридцати центов с учётом использования цветной краски и хорошей бумаги. Хочу добавить, что мы пользуемся у себя только продукцией высшего качества, в том числе и станками. Это без лишней скромности, – хохотнул он, возвращая листы в пакет и положив тот на стол слева от себя.

– У меня с собой наличные, – предупредил я. – Или нужен чек?

– Наличные мне нравятся больше, Виктор, – заулыбался Эванс.

– Аванс, остальное по факту выхода. А это для смазки подшипников на станках, чтобы быстрее печатали, – я положил на стол две пачки. Потолще, где была ровно тысяча долларов и тоненькая, с тремястами пятьюдесятью зелёных бумажек. Ещё полчаса ушло на составление договора.

А дальше потянулось томительное ожидание. Когда я получил пачки с комиксами, и развёз их по «точкам»: киоски, книжные магазины, оставлял в местах, где чаще всего бывали люди, отдавал в школы и в прочие места, где должен был быть спрос на развлекательное чтиво, то ожидание превратилось в пытку. А уж как меня мучила расспросами Катя – словами описать нельзя. Правда, потом отстала, заметив, что я сам мучаюсь. Видимо подумала, что я сам чего-то жду и многого не знаю, больше напуская тумана.

Отвлекали меня новости с Восточного фронта, где немцам как следует врезали. До Москвы они так и не дошли. Теперь не станут писать в своих мемуарах, как рассматривали окраину русской столицы в бинокль. Вот только аналога вяземской трагедии избежать не удалось. Несколько дивизий попали в котёл под Орлом. Радовало одно – по сравнению с количеством окружённых в моём времени, которое по некоторым данным доходило до семисот тысяч, в этом мире в «котёл» угодили «всего лишь» двести или двести пятьдесят тысяч. Перемолов бойцов, попавших в окружение, немцы дошли до Тулы. К счастью, та задержка, которую предоставили окружённые дивизии, помогла укрепиться красноармейцам и остановить врага далеко от Москвы. Зато на севере уже советские дивизии потеснили вермахт. А ещё до сих пор держалась Одесса! А ведь если память меня не подводит, в моём мире её сдали немцам в середине осени. О её обороне можно было прочитать во многих американских и английских газетах. Этому моменту почему-то придавалось крайне сильное внимание.

Но в целом всё складывалось пока что так же трагично для СССР, как в моём времени. А тут ещё ни единой новости о помощи моей стране союзниками, ни единого конвоя с бесценными грузами. Уж об этом бы в газетах точно написали бы. Но почему-то этого нет.

Глава 23

– … Мистер Зло злобно захохотал и направил турболазерные пушки своего Чёрного Космолёта на Первое лунное поселение, где находился профессор Смит со своими молодыми помощниками – Эдвардом Джонсоном и Маргарет Адамс… – с чувством прочитала Кэт несколько строчек моего комикса. – Витя, я ничего не понимаю, правда. Твой, как ты его называешь, графический роман пользуется бешеным спросом. Ты отдал права за него за буквально символическую сумму. Весь Нью-Йорк и Хьюстон уже выучил наизусть имена героев, всю технику, названия космических кораблей и особые фразы. Но для чего тебе это нужно ты так и не рассказал мне. Мы тут уже почти три месяца! – последнюю фразу она со злостью выкрикнула. – Мне надоело сидеть и ждать не понятно чего! Или ты всё сейчас рассказываешь, или…

– Или что? – я посмотрел на неё.

Та ответила мне взглядом злой голодной кошки, потом молча отвернулась в сторону.

– Кхм, понятно всё с тобой, – покачал я головой. – Ты хочешь всё знать? Пожалуйста. Но у меня условие.

– Какое? – повернулась она назад. Сказала нехотя, но я заметил, как мелькнул жадный огонёк в её глазах.

– Ты рассказываешь всю правду о себе, – сказал я и повторил, акцентируя, – всю.

Та скорчила кислую гримаску, посмотрела на меня со злостью, потом мотнула головой.

– Хорошо. Что первым хочешь услышать?

– Ты пошла в побег по приказу Карла?

– Да, – после секундной заминки ответила она. – И спала с тобой тоже потому, что он приказал. Ты это хотел услышать?

– Это-то меня интересует в последнюю очередь, – отмахнулся я и, кажется, задел её своим пренебрежением. – Что дальше? У тебя есть связь? Что он хотел?

На этот раз её заминка было более долгой. Потом она спросила:

– Ты знал? Как давно?

– Да с самого начала. Ну, подумай сама, сколько шансов у меня перевербовать агента вражеской разведки? Я простой солдат, без специальной подготовки, знаний. Ну, может чуть грамотнее прочих и с более широким кругозором, но и только.

– Не прибедняйся, Витя. И подготовки, и знаний у тебя хватает, иначе сейчас бы «Тирпиц» не лежал на дне.

– Это другое, – отмахнулся я. – Но мы отошли от темы.

– Я всё расскажу, но утоли любопытство – почему?

– Почему бежал с тобой, и не бросил тебя потом? Так проще же заниматься своими делами, когда недоброжелатели считают, что ты у них на поводке, они его ещё и отпустят посвободнее, тем самым дав шанс разогнаться и вырвать или порвать его, перед этим дав ложную уверенность, что с привязи некуда не денусь.

– Понятно, – грустно вздохнула девушка.

В общем, все мои подозрения оправдались: побег был организован абвером. Моих заслуг в смене отношений от ненависти и презрения со стороны девушки было очень мало (да я и сам догадывался). Радистку Кэт и слухачей, которые записывали все наши беседы, только забавляли. А Карл некоторые мои фразы потом прокручивал по нескольку раз, от души веселясь при общении со своей помощницей. Немцы установили два магнитофона в моей комнате. Один работал постоянно, получая звук через отверстие в потолке. За время моего проживания в комнате-камере накопилась уйма бобин с магнитной проволокой, которую использовали для записи. Второй находился в комнате и управлялся извне и лишь в моменты, которые оператор-слухач считал важными.

Секс тоже был частью плана немцев. Но тут Катя добавила, что со мной ей было хорошо и неприятия я у неё не вызывал, иначе бы никакой приказ не заставил её лечь со мной в кровать (ну-ну, я едва не рассмеялся с сарказмом услышав эти слова).

Мне давалось несколько дней на то, что бы «погулять». После чего вернули бы на место и стали бы… ломать. Мол, не сиделось тебе в комфорте, с девочкой под бочком трёхразовым горячим питанием и полдником, так получи сырую камеру и костолома-садиста. И вот на этом пункте я начал ломать план абверовцев. Они просто не ожидали, что я рвану в самый центр страны, в сосредоточие их силы. То-то Кэт пару раз пыталась меня наставить на путь истинный, уведя не в Швейцарию, так в сторону Югославии (к слову, чуть ли не единственная страна, где оккупантам оказывалось ожесточённое сопротивление со стороны населения). Следующий гвоздь в крышку гроба немецкого плана – это документы, которыми я снабдил себя и спутницу. Когда Кэт сумела передать данные своим начальникам и получить ответ, то ей было приказано ни в коем случае не покидать меня и узнать, кто же помогает мне из сидящих настолько высоко во власти. От себя добавлю, что Карл со своими товарищами должен был в предвкушении потирать руки, готовясь вскрыть гнездо врага в Рейсхканцелярии, а ещё я уверен, что после побега (и после первого сообщения от Кэт) весь персонал того особняка должен был попасть в проработку, как подозреваемый в помощи мне.

Следующее послание девушка отправила перед тем, как мы перебрались в Швецию. Третье и последнее – из Норвегии, когда я с ней расстался на несколько дней. Она успела даже встретиться с куратором и подробно рассказать ему всё, что приметила, и что случилось за время путешествия из Австрии в Норвегию. Именно тогда она получила приказ вывести меня из строя и передать в руки особой команде, которая находилась поблизости и ждала сигнала Кэт. Силовой захват рассматривался только в самом крайнем случае, так как я оказался очень ценен для абвера: мои знания, связи, вещи, тайники, откуда брал документы с оружием и транспорт. Случайная пуля могла поставить жирную точку в желании всё это получить. А ведь немецкая разведка так много вложила в эту операцию, что не могла позволить даже шанса, что всё рухнет.

– А потом? – спросил я, когда рассказчица замолчала излишне надолго.

– А потом ты сказал, что утопил «Тирпиц», – совсем тихо сказала она.

– И что? – не понял я. – Причём тут это и мой захват? Я после той операции был на седьмом небе и мало обращал внимания на то, что вокруг творится. Тебе бы не составила труда опять подмешать мне снотворное.

– Ты не понимаешь? За «Тирпиц» тебя бы убили… и меня следом. Даже раньше. Или только меня, если бы ты оказался ценнее уничтоженного линкора. Я на такое не согласна. Линкор всегда в курсе внимания фюрера. Нашлись бы те, кто сдал и Карла, и тех, кто над ним стоит. Штайну грозило бы только понижение, максимум отставка. А мне ничего кроме смерти не светило. И хорошо, если бы убили быстро, а не стали пытать, – тут девушка поёжилась, хотя в комнате было очень тепло.

– Понятно.

Мне и в самом деле всё стало ясно. Даже то, что Кэт не озвучила или боялась признаться самой себе. Вряд ли её пугала смерть или даже боль. Нет, она боялась, что её предадут. Бросят те, в кого она поверила, ради кого согласилась рисковать честью и жизнью.

– Что тебе понятно⁈ – вскинулась она. В её глазах я прочитал отчаяние, боль и пустоту. Она не знала, что дальше делать, к чему стремиться.

– Да всё.

– Нас всё равно найдут, – буднично произнесла она. – И убьют. Они знают, что ты хотел попасть в одну из Америк: в США, Аргентину или Мексику. И знали, что ты хотел идти туда через Англию. Может быть, на том пароходе были агенты абвера, который привёз нас в Нью-Йорк.

– Мы до сих пор живы, Кэт. И будем жить дальше. Теперь пусть враги нас боятся, – осклабился я. – Да и отыскать нас в Техасе будет сложно тем, кто видел – если видел – нашу высадку в Нью-Йорке.

Та с недоверием посмотрела мне в глаза.

– Теперь моя очередь рассказывать, но сначала хочу узнать о твоих планах на будущее. Нет, нет, – я выставил ладонь в её сторону, – это никак не повлияет на мою правдивость. Просто хочу узнать, кто ещё станет носителем моей тайны. К слову, за неё тебя могут не только простить и принять обратно, но и наградить. Правда, доказательств ты предоставить не сможешь, кроме своих слов и тех второстепенных улик, которые уже попали в руки твоих бывших хозяев.

– Ты правильно сказал – мои бывшие хозяева. Что буду делать? Я не знаю, – последние слова она произнесла очень тихо. – Я никому не нужна и не знаю, чем могу быть полезна кому-то. Реабилитироваться перед немцами… не знаю, вряд ли я смогу дальше работать с ними, как раньше. Рано или поздно меня всё равно спишут или я сама всё… порушу. У меня была цель помочь своей стране, пусть не вернуть старое, но изменить новое в лучшее сторону. А теперь и Родина, и те, на кого рассчитывала, считают меня врагами. Я бы хотела остаться с тобой, помогать хоть в чём-то, если это возможно, – она с надеждой посмотрела на меня. – Но только тебе, а не тем, с кем ты связан! – говорила она искренне, я не чувствовал фальши и интуиция молчала, в отличие от момента побега в Австрии.