Текст книги "Приключения Джима Пуговицы"
Автор книги: Михаэль Андреас Гельмут Энде
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Все вчетвером они пошли на площадь бросить письмо в почтовый ящик. В лунном свете одиноко стояла покинутая Эмма.
– Хорошо, что я вспомнил! – сказал Лукас и повернулся к императору. – Эмме надо свежей воды. А тендер надо загрузить углем. В поездке в неизвестность никогда нельзя сказать заранее, сколько понадобится топлива.
В этот момент из дверей кухни вышел шеф-повар Шу Фу Лу Пи Плю, чтобы полюбоваться луной. Когда он увидел чужеземцев с императором, он учтивейше пожелал им доброго вечера.
– Ах, мой дорогой господин Шу Фу Лу Пи Плю, – сказал император. – Ведь мы обеспечим наших друзей водой и углем с нашей кухни?
Шеф-повар тотчас с готовностью принялся за работу. Лукас, Джим, да и сам император тоже, таскали воду и уголь из кухни к паровозу. Пинг-Понг тоже не хотел оставаться без дела и помогал, хотя его ведерко было не больше наперстка.
Наконец тендер загрузили углем, а котел наполнили водой.
– Так! – довольно сказал Лукас. – Большое спасибо! А теперь – спать!
– Разве вы не хотите переночевать во дворце? – удивился император.
Но Лукас и Джим сказали, что им лучше спать в паровозе. Там очень уютно, и они уже привыкли.
Император, шеф-повар и Пинг-Понг обещали завтра рано прийти проводить друзей.
Лукас и Джим поднялись в кабину паровоза, Пинг-Понг и шеф-повар ушли на кухню, а император скрылся во дворце.
Скоро все они уже спали.
Двенадцатая глава, в которой начинается поездка в неизвестность
– Эй, Джим, вставай!
Джим сел, протер глаза и сонно спросил:
– Что, уже?
– Пора, – сказал Лукас. – Сейчас отправляемся.
Мигом Джим проснулся и выглянул из окна кабины.
Площадь была пуста. Солнце еще не взошло, все тонуло в серых утренних сумерках.
Но вот открылась дверь кухни, и оттуда вышел господин Шу Фу Лу Пи Плю, направляясь к Эмме. В руках у него был огромный сверток. За ним шел маленький Пинг-Понг, крохотное его личико кривилось, готовое расплакаться, но он изо всех сил сдерживался.
– Вот, – сказал шеф-повар, – тут я кое-что приготовил в дорогу для высокочтимых чужеземцев. Бутерброды по-ласканийски.
– Спасибо, что вы позаботились об этом! – ответил Лукас. Тут Пинг-Понг все же расплакался, не в силах справиться со своим горем.
– Ох-ох-ох, достославные машинисты, – всхлипывал он, вытирая слезы, – извините, что я плачу. Но маленькие дети в моем возрасте – ох – ох – ох – плачут иногда неизвестно отчего…
Лукас и Джим растроганно улыбнулись, пожали малышу руку, и Лукас сказал:
– Прощай, Пинг-Понг, наш маленький друг и спаситель! Наконец пришел и император. Он был бледнее обычного казался очень серьезным.
– Друзья мои, – сказал он. – Храни вас небо, вас и мою дочь. Отныне я буду тревожиться не только о Ли Зи, но и о вас обоих. Я привязался к вам.
Лукас от волнения выпустил из своей трубки густое облако дыма и пробормотал:
– Ну, все обойдется, ваше величество!
– Вот тут горячий чай для вас, – сказал император и протянул Лукасу золотой термос. – В дороге это всегда пригодится.
Лукас и Джим поблагодарили его, поднялись в кабину и помахали рукой. Эмма тронулась, странствие в драконий город началось.
В начале они ехали по пустым улицам, потом золотые крыши Пинга остались позади. Взошло солнце, погода была ясная, лучшей и желать нельзя. Они ехали весь день, двигаясь по Ландаю в направлении таинственной Долины Сумерек.
На следующий день они проезжали обширные поля и сады, миновали деревни, и местные крестьяне и крестьянки махали им рукой. По всему Ландаю уже разнеслась весть, что два чужеземца едут спасать Ли Зи.
Всюду, где они делали остановку, люди приносили им корзины с фруктами и сладостями и заправляли паровоз углем и водой.
На седьмой день они добрались до западных ворот в Великой Ландайской Стене. Двенадцать стражников, охранявших ворота, принесли громадный ключ. Они едва смогли повернуть его в замочной скважине. Со скрежетом могучие створки ворот отворились. На памяти живущих это произошло впервые.
– Ура! Ура! Ура героям Ласкании! – отсалютовали стражники, а несколько минут спустя Эмма уже ехала по лесу Тысячи Чудес.
Управлять в такой чаще паровозом, выбирая для него подходящую дорогу – дело нешуточное, и будь это не Лукас, а какой-нибудь другой, менее опытный машинист, Эмма непременно бы застряла. Лес Тысячи Чудес был настоящими дикими джунглями из цветных стеклянных деревьев, лиан и причудливых цветов. И поскольку он был прозрачным, можно было видеть издали здешних редкостных зверей. Тут летали бабочки величиной с зонтик. Пестрые попугаи крутились на ветках, как гимнасты. В цветах ползали большие усатые черепахи с мудрыми лицами, а на листьях сидели красные и голубые улитки, и домики на их спинах были многоэтажные, как ландайские дома Пинга с золотыми крышами.
Иногда показывались изящные пестрые единороги. Поблескивающие медью громадные змеи обвивались вокруг стволов деревьев. Они были совсем не опасны, потому что у них на каждом конце тела было по голове, и обе головы постоянно вступали в противоречие друг с другом, куда ползти. Об охоте на других зверей им и подумать было некогда. Приходилось змеям питаться плодами, которые не могли от них убежать.
Целых три дня путешественники ехали по джунглям, очень медленно продвигаясь вперед. На третий день заросли вдруг расступились, и впереди открылась панорама красно-белых гор, которые назывались Короной Мира.
Уже по тому, что эти горы были видны Лукасу и Джиму еще с моря, на расстоянии во много тысяч миль, можно судить, насколько они были высоки.
Горы громоздились так тесно, что нечего было и думать пробраться через них. За первой грядой высилась другая, за нею третья, и потом еще и еще. Вершины уходили в облака и тянулись от одного края горизонта до другого.
Каждая гора была расцвечена в красно-белый узор – чаще всего в полоску – то в косую, то в прямую, в волнистую или зигзагами. Но некоторые горы были даже в клеточку, а то и в горошек.
Досыта налюбовавшись и сами как следует накрасовавшись перед горами, друзья развернули карту.
– Так, – сказал Лукас. – Теперь поглядим, где же эта Долина Сумерек.
Вскоре он обнаружил ее на карте, и это привело Джима в восхищение, потому что сам он не различал на этой карте ничего, кроме путаницы линий.
– Гляди сюда, – Лукас ткнул в карту пальцем. – Вот тут находимся сейчас мы, а вот Долина Сумерек. Значит, мы слишком отклонились к северу, когда ехали по лесу. Поэтому нам следует сейчас повернуть на юг.
– Тебе видней, Лукас, – почтительно сказал Джим.
И они поехали в южную сторону вдоль гор и скоро увидели узкое ущелье между высокими вершинами.
Тринадцатая глава, в которой заговорили голоса Долины Сумерек
Долина Сумерек представляла собой темное ущелье шириной с улицу. Под ногами была красная скалистая порода, гладкая, как асфальт. Справа и слева возносились отвесные скалы до самого неба. И далеко впереди, на другом конце ущелья, в просвете гор стояло закатное солнце, окрашивая стены скал в пурпурный цвет.
Перед тем, как въехать в ущелье, Лукас остановил паровоз и вошел туда с Джимом пешком, чтобы проверить, как там внутри насчет страшных голосов.
Но ничего не было слышно. Торжественная и таинственная тишина царила вокруг. Только сердце у Джима стучало, и он схватил за руку Лукаса. Они молча постояли. Потом Джим сказал:
– Совсем тихо!
Лукас кивнул и только собрался что-то ответить, как вдруг голос Джима отчетливо прозвучал справа:
– Совсем тихо!
И дальше это пошло повторяться на все лады то справа, то слева вдоль по ущелью:
– Совсем тихо! – Совсем тихо! – Совсем тихо!
– Что это? – испуганно спросил Джим и еще крепче сжал руку Лукаса.
– Что это? – Что это? – Что это? – зашептали стены скал.
– Не бойся! – успокоил Лукас. – Это всего лишь эхо.
– Лишь эхо – лишь эхо – лишь эхо, – отдалось в ущелье. Друзья вернулись к Эмме и хотели уже влезть в кабину, как вдруг Джим насторожился:
– Тс, Лукас! Прислушайся!
Лукас замер. И тут они услышали, как эхо возвращается с другого конца ущелья. Вначале тихо, потом все громче, нарастая:
– Совсем тихо! – Совсем тихо!! – Совсем тихо!!!
Теперь это был не одиночный голос Джима, а будто сто Джимов говорили наперебой.
Тут эхо опять развернулось и стало удаляться на другой конец ущелья.
– Вот это да! – прошептал Джим. – Эхо возвращается и, кажется, умножается.
Тут как раз подоспело издали другое эхо:
– Что это? – Что это? – Что это? – Теперь это была уже целая толпа Джимов, попеременно то справа, то слева. Эхо добежало до края ущелья и повернуло обратно.
– Да, – шепнул Лукас, – весело будет, если так и дальше пойдет.
– Почему? – тихо спросил испуганный Джим. Ему не очень-то приятно было, что его голос разгуливает сам по себе да еще и умножается.
– А представь себе, – приглушенно сказал Лукас, – что будет, когда Эмма в этом ущелье загрохочет. Это же получится целый вокзал.
Тут как раз вернулось третье эхо зигзагом от скалы к скале:
– Лишь эхо – лишь эхо – лишь эхо, – кричали тысячи Лукасов.
Потом все эти голоса снова отправились назад.
– Как это получается? – шепотом спросил Джим.
– Трудно сказать, – ответил Лукас. – Надо это исследовать.
– Чу! – шепнул Джим. – Снова возвращается!
Это первое эхо набегало издали, чудовищно усилившись.
– Совсем тихо! – Совсем тихо! – Совсем тихо! – ревели десять тысяч Джимов так, что можно было оглохнуть.
Когда эхо удалилось, Джим еле слышно пролепетал:
– Что будем делать, Лукас? Оно ведь становится все страшнее.
Лукас шепотом ответил:
– Боюсь, делать нечего. Надо скорее проскочить это ущелье.
Снова вернулось это «что это»? – сто тысяч орущих Джимов. Земля под паровозом задрожала, и Джим с Лукасом зажали уши.
Когда эхо ушло, Лукас быстро и решительно открыл ящик в кабине и достал восковую свечу, размякшую от близости парового котла. Он отщипнул кусочек воска, скатал два шарика и дал Джиму:
– Залепи уши, а то полопаются барабанные перепонки! И не забывай открывать рот!
Джим быстро запечатал уши, и Лукас сделал тоже самое. Оба прислушались, но гром приблизившегося эха едва различили.
Лукас довольно кивнул, подмигнул Джиму, подбросил в топку угля, и они на полном пару въехали в проклятое ущелье. Дорога была гладкая, и они понеслись вперед на хорошей скорости – правда, в сопровождении грохота паровоза.
Чтобы понять, что произошло потом, надо знать устройство Долины Сумерек.
Стены скал стояли так, что звук отражался от них туда и сюда, но никогда не выходил из узкого ущелья наружу. Он возвращался к своей исходной точке и снова проделывал тот же путь, при этом образуя новое эхо, а оно в свою очередь свое эхо. Голосов получалось все больше, они звучали все громче, складываясь вместе. И если такое получалось из обыкновенных голосов, то что же будет из грохота паровоза?
Впрочем, может возникнуть вопрос, почему тут было так тихо при появлении Лукаса и Джима?
Ведь даже малейший шорох, когда-то прозвучавший в ущелье, должен был постепенно разрастись в ужасающий грохот, не имея выхода и все время умножаясь в этом резонаторе?
Да, это был бы очень умный вопрос, настоящий исследовательский и научный.
Ход рассуждений правильный, и появись друзья в ущелье двумя днями раньше, они бы еще застали ужасный гул. Он возник из нескольких шорохов, со временем разросшихся до грохота. Например, если мяуканье котенка усилить в сто двадцать тысяч раз, чириканье воробья – в миллион раз, а шорох упавшего камешка – в семьсот миллионов раз – то можно представить, как это зазвучит.
Но куда же подевался весь этот грохот?
Разгадка кроется – в дожде! Всякий раз, когда идет дождь, на каждой капельке оседает часть эха. И Долину Сумерек промывает от шумов. За день до появления Лукаса, Джима и Эммы как раз прошел ливень, и в ущелье не осталось ни шумочка.
Но вернемся же к нашим друзьям, которые на полном ходу мчатся сквозь ущелье.
Путь оказался длиннее, чем рассчитывал Лукас. Когда примерно на половине дороги Джим случайно оглянулся, то увидел такое, что и у взрослого мужественного человека побежали бы по телу мурашки от ужаса!
Если бы паровоз все еще находился в начале ущелья, он был бы уже погребен под грудами камней. Потому что стены скал позади них обрушивались с обеих сторон. Джим видел своими глазами, как справа и слева откалывались целые пласты, словно взорванные, как начинали шататься высокие вершины, оседали и заполняли Долину Сумерек обломками и осыпями. Со скоростью вихря беда мчалась вдогонку за паровозом.
Джим вскрикнул и дернул Лукаса за рукав. Лукас обернулся и вмиг оценил всю опасность, нависшую над ними. Не колеблясь и не раздумывая, он рванул на себя небольшой красный рычаг, над которым была надпись: «Аварийный рычаг! Использовать в чрезвычайных случаях!»
Лукас не трогал этот рычаг уже много лет и не знал, сможет ли Эмма в ее годы выдержать такую сверхнагрузку. Но выбора не было.
Эмма почувствовала сигнал и издала пронзительный свист, который должен был означать: я поняла! И тотчас стрелка спидометра поползла вправо, отклоняясь все дальше и дальше; вот она перевалила за красную черточку с надписью «предельная скорость» и продолжала ползти туда, где уже и делений не было, вот она уже за пределами шкалы, вот ее уже не видно, и тут спидометр взорвался, разлетевшись на куски.
Как им это удалось, Джим и Лукас впоследствии и сами не могли объяснить, но от гибели они ускользнули. Паровоз вылетел из жерла ущелья, как пушечное ядро, как раз в то мгновение, когда вершины последних скал откололись и были уже в падении.
Лукас отпустил красный рычаг. Эмма покатилась медленнее, и потом они почувствовали толчок. Паровоз выпустил весь пар и остановился. Эмма не дышала и вообще не подавала никаких признаков жизни.
Лукас и Джим выпрыгнули из кабины, вынули воск из ушей и оглянулись.
Позади них высились горы Корона Мира, а на месте ущелья, через которое они проехали, поднималась громадная красная туча пыли.
Когда-то на этом месте была Долина Сумерек.
Четырнадцатая глава, в которой Лукас узнает, что без Джима ему пришлось бы туго
– Смотри-ка, обошлось! – сказал Лукас, сдвигая кепку на затылок и вытирая пот со лба.
Джим, все еще дрожа от пережитого страха, сказал:
– Кажется, больше уже никто не сможет попасть в Долину Сумерек.
– Да, – серьезно ответил Лукас. – Долины Сумерек больше нет.
Потом он набил свою трубку, раскурил ее, выпустил облако дыма и задумчиво продолжил:
– Самое главное во всей этой истории то, что мы не сможем вернуться назад.
Об этом-то Джим и не подумал.
– О господи! – сказал он испуганно. – Но ведь нам надо домой!
– Да, да, – ответил Лукас. – Придется искать другую дорогу.
– А где мы, собственно, находимся? – робко спросил Джим.
– В пустыне. Кажется, это и есть Край Света.
Солнце зашло, но было еще достаточно светло, чтобы увидеть бесконечную равнину, плоскую, как столешница. Вокруг не было ничего, кроме песка, камней и осыпей. Далеко на горизонте торчал одинокий кактус, как громадная растопыренная пятерня, чернея на фоне сумрачного неба.
Друзья оглянулись к красно-белым горам. Туча пыли немного осела, и стало видно заваленную Долину Сумерек.
– Как это случилось? – спросил Джим.
– Наверно, грохот паровоза так усилился, – ответил Лукас, – что стены обрушились.
Он повернулся к Эмме, похлопал ее по боку и ласково произнес:
– Отлично ты управилась, моя старушка!
Эмма помалкивала и все еще не подавала признаков жизни. Только тут Лукас заметил, что с ней не все ладно.
– Эмма! – испуганно вскрикнул он. – Эмма, хорошая моя, что с тобой?
Но паровоз не шелохнулся. Не было слышно ни малейшего вздоха.
Лукас и Джим тревожно переглянулись.
– Ах ты боже мой! – начал заикаться Джим. – Если Эмма сейчас…
Он не осмелился договорить до конца.
Лукас сдвинул свою кепку и пробормотал:
– Вот тебе и на!
Они быстро достали ящик с инструментами. Там были всевозможные гаечные ключи, отвертки, клещи, молотки, напильники и вообще все, что нужно для ремонта паровоза.
Лукас долго осторожно простукивал каждый узел, каждое звено старой Эммы и напряженно вслушивался. Джим не совался с вопросами, чтобы не мешать. Лукас так углубился в осмотр, что у него даже трубка выпала изо рта. Это был плохой знак. Наконец он выпрямился.
– Подозреваю, что сломался тактический поршень, – мрачно сказал он. – К счастью, у меня есть запчасти.
Он развернул кожаную облатку и вынул оттуда маленький стальной стержень не больше пальца Джима.
– Вот он, – Лукас осторожно держал его в руках. – Маленькая, но очень важная деталь. От нее зависит ритм дыхания Эммы.
– Ты считаешь, – тихо спросил Джим, – что Эмму можно починить?
Лукас пожал плечами и озабоченно сказал:
– Попробуем. Не знаю, перенесет ли Эмма такой тяжелый ремонт. Ты мне поможешь, Джим, одному мне не справиться.
Джим видел, что дело не шуточное, и больше не задавал вопросов. Молча они принялись за работу.
Между тем, постепенно стемнело, и Джим стал светить Лукасу карманным фонарем. Друзья упорно боролись за жизнь своей старой доброй Эммы. Шел час за часом. Тактический поршень находился в самой сердцевине паровоза, так что приходилось деталь за деталью разбирать на части весь организм Эммы. А эта работа требует большого терпения и тщательности.
Полночь давно миновала. Взошла луна, но скрылась за облаками. Лишь слабый свет неба стекал на пустыню Край Света.
– Плоскогубцы! Ключ на четырнадцать! – вполголоса командовал Лукас. Он работал, лежа под паровозом.
Джим подавал ему инструменты. И вдруг он услышал в воздухе свист крыльев, а потом жуткое карканье. И снова этот шум повторился, уже ближе. Джим вгляделся в темноту. Он различил несколько черных птиц, нахохлившихся на земле. Их горящие глаза были устремлены прямо на него. Джим чуть не вскрикнул. Не спуская глаз с чудовищных птиц, он прошептал:
– Лукас! Эй, Лукас!
– Что такое? – спросил Лукас из-под паровоза.
– Тут прилетели какие-то птицы! – прошептал Джим. – Много. Сидят и, похоже, что-то замышляют.
– А как они выглядят? – спросил Лукас.
– Очень плохо, – ответил Джим. – Клювы хищные, глаза зеленые, шеи голые. На крыше тоже сидит один и уставился на меня.
– Да это всего лишь грифы, – сказал Лукас.
– А, – жалобно отозвался Джим и через какое-то время спросил: – А они хищные или нет? Как ты думаешь?
– На живых они не нападают, – объяснил Лукас из-под паровоза. – Они ждут, пока умрешь.
– Так, – задумался Джим. И через несколько минут спросил: – А ты уверен?
– В чем? – спросил Лукас.
– Ты уверен, – повторил Джим, – что они не делают исключений? Может, черных маленьких детей они едят живьем?
– Нет, – сказал Лукас. – Не бойся. Грифов называют могильщиками пустыни, потому что они поедают мертвых.
– А. Ну тогда ладно.
Гриф на крыше паровоза глядел на Джима с алчностью, и Джима никак не покидало чувство, что все-таки для маленьких черных мальчиков грифы делают исключение…
Если Эмму не удастся починить, то… Тогда они останутся здесь среди пустыни Край Света, с этими жуткими могильщиками, которые уже расселись и только ждут. А они с Лукасом так далеко от людей, особенно от Ласкании. Нет, это конец, им никогда не вернуться в Ласканию, никогда.
Когда Джим подумал об этом, им вдруг овладело ужасное чувство покинутости. И он не смог подавить всхлипа отчаяния.
Лукас как раз выбрался из-под паровоза и вытер руки тряпкой.
– Что-нибудь случилось, старина? – спросил он и сразу отвернулся, потому что уже понял, что случилось с Джимом.
– Нет, ничего, я только… я думал… я просто поперхнулся.
– А, – сказал Лукас.
– Скажи мне честно, Лукас, – тихо попросил Джим. – Надежда еще есть?
Лукас задумался, потом серьезно поглядел мальчику в глаза и сказал:
– Послушай-ка, Джим Пуговица! Ты мой друг, и потому я скажу тебе всю правду. Что было в моих силах, я сделал. Но одну гаечку я не смог открутить. Это можно сделать изнутри. Надо лезть в котел. А я слишком большой, мне туда не проникнуть. Вот проклятье!
Джим взглянул на грифа, который сидел на крыше, и на остальных птиц. Они постепенно придвигались поближе и с любопытством вытягивали свои голые шеи. И решительно сказал:
– Полезу я!
Лукас строго кивнул.
– Пожалуй, это последняя возможность. Но это опасно, смотри. Ведь тебе придется работать в котле под водой. Мы не можем слить воду, потому что новой воды здесь в пустыне не раздобыть. И кроме того, тебе придется действовать на ощупь в темноте, ведь в воде не посветишь. Подумай, сумеешь ли ты. Если ты откажешься, я не обижусь, это так понятно.
Джим подумал. Плавать и нырять он умел. И потом, ведь Лукас сам сказал, это последняя возможность, так что выбирать не приходилось.
– Я сделаю, – сказал он.
– Хорошо, – медленно произнес Лукас. – Возьми вот этот гаечный ключ. Он должен подойти. Находится эта гайка примерно тут, – он показал снаружи место на самом дне котла.
Джим запомнил место, потом взобрался на котел. Гриф на крыше удивленно взирал на него. Вдруг луна выглянула из-за туч, и стало светлее. Джим снял ботинки и бросил их Лукасу. Потом заполз в отверстие. Оно было очень тесное, и сердце Джима колотилось.
Но он сжал зубы и протискивался дальше, ногами вперед. Когда снаружи оставалась только голова, он кивнул Лукасу и тут же почувствовал ступнями воду. Она была еще теплая.
Джим набрал в легкие воздуху и скользнул вниз.
Лукас стоял возле паровоза и ждал. Он побледнел, насколько это позволяла его испачканная сажей и мазутом кожа. Что он будет делать, если Джим там захлебнется? Ведь он даже не сможет придти к нему на выручку, в котел ему не проникнуть. Он вытер со лба холодный пот.
Тут послышалось постукивание внутри котла, потом еще. И вдруг что-то звякнуло, упав на землю.
– Это винт! – воскликнул Лукас. – Джим, вылезай, готово!
Но Джим не появлялся. Шли секунды, от страха за своего друга Лукас потерял самообладание, вскочил на паровоз и кричал через отверстие внутрь:
– Джим! Джим! Вылезай! Джим, где ты?
И вот наконец показалось черное личико Джима, мокрое и задыхающееся. И рука, протянутая вверх. Лукас схватил ее и вытянул друга наружу, взял его на руки, как маленького, и спустился с ним на землю.
– Джим! – повторял он. – Старина Джим!
Мальчик закашлял. Потом смущенно улыбнулся, выплюнул воду и наконец прошептал:
– Видишь, Лукас, как хорошо, что ты меня взял!
– Джим Пуговица! – сказал Лукас. – Ты классный парень, без тебя бы я пропал!
– Знаешь, что там было самое ужасное? Нет, гайку я сразу нашел. И она легко открутилась. Но когда я уже выныривал, то не мог найти выход. Но потом все же нашел.
Лукас стянул с Джима мокрую одежду и завернул его в теплое одеяло. Потом напоил его горячим чаем из императорского термоса.
– Так, – сказал он. – А теперь отдыхай. С остальным я справлюсь один.
Вдруг он ударил себя ладонью по лбу и испуганно вскричал:
– Черт возьми! Ведь через крепежное отверстие вытекает вода!
Так оно и было. Но, к счастью, вытекло совсем немного.
Лукас быстро заменил сломанный тактический поршень и снова все свинтил. Котельный винт завинчивался и снаружи. Потом он тщательно, деталь за деталью, собрал старушку Эмму. И, закрутив последнюю гайку…
– Ну, Джим? – воскликнул он. – Что скажешь теперь? Прислушайся!
Джим замер. И верно: Эмма задышала! Правда, пока еще очень тихо, едва слышно, но – это было ее дыхание!
– Лукас! – закричал счастливый Джим. – Эмма ожила! Мы спасены!
И друзья смеясь стали трясти друг другу руки.
Грифы были разочарованы. Но все же они не теряли надежды. Они только отступили немного назад в пустыню.
– Так! – удовлетворенно сказал Лукас. – А теперь пусть Эмма как следует выспится, чтобы набраться сил. Мы, я думаю, поступим так же.
Они влезли в кабину и закрыли за собой дверцу. Потом закусили фруктами и сладостями из корзины и выпили чаю из золотого термоса.
И еще Лукас выкурил трубку.
Но Джим в это время уже спал. На лице его даже во сне блуждала гордая улыбка – так мог улыбаться только человек, который, рискуя собственной жизнью, спас погибающий паровоз.
Лукас хорошенько укрыл его и нежно пробормотал:
– Славный маленький Джим!
Потом выбил свою трубку и еще раз выглянул в окно. Грифы сидели кружком в отдалении, освещенные луной, сдвинув головы, будто совещались.
– Вот уж фиг вам! – проворчал Лукас. – Мы вам не достанемся!
Потом растянулся, глубоко вздохнул, зевнул и заснул.