Текст книги "Полуночная Лили (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Это были времена, когда я все еще сомневался в собственном здравомыслии, все еще сомневался, существовала ли она вообще. Но потом я вспоминал прикосновение ее пальцев к моей коже, струившийся шелк ее волос, звук ее смеха и то, как я все еще любил ее, и я знал, знал, в глубине души, что она была настоящей.

Мечтал о ней, и в темноте она держала меня в своих объятиях. В темноте она прошептала, что я достаточно силен, чтобы держаться, что достоин любви, которую она подарила, и Лили напомнила мне, кем я был до того, как стал кем-то вообще.

Моя полуночная Лилия. Рядом только тогда, когда луна высоко в небе.

Потому что теперь, как и тогда, с наступлением рассвета ее уже не было.

Глава 16

Райан

– Пока Вы были в Колорадо, когда-нибудь задавались вопросом, действительно ли Вы Холден? – спросила доктор Кац. Она никогда ничего не писала в лежавшем на ее коленях блокноте, поэтому я удивлялся, зачем он нужен. Возможно, она энергично набрасывала заметки между встречами. А может быть, просто держала его, чтобы выглядеть профессионально.

Нужен ли мне врач, которому необходим реквизит, чтобы убедить пациента в своем профессионализме?

Я посещал психиатра в первые шесть месяцев после моего возвращения в Сан-Франциско, но он, казалось, был более заинтересован не в том, чтобы услышать мою историю, а скорее в назначении лекарств. Последнее, что мне нужно было – это увеличение количества чертовых таблеток. И вот около месяца назад я записался на прием к психологу. Возможно мне просто нужно было с кем-нибудь поговорить. Это всего лишь наш третий сеанс, и, несмотря на ее блокнотный реквизит, она мне понравилась.

Я покачал головой.

– Нет. Были места, о которых, как мне кажется, я старался не думать, и вещи, которые казались неправильными и,0 которые я не хотел исследовать, но… нет. На самом деле я никогда не сомневался в этом. У меня были все его мысли, чувства и воспоминания. На тот момент я был им. И в то же время не был. Это так чертовски сбивало с толку. Даже меня.

Она кивнула головой.

– Райан, Вы когда-нибудь «покидали» свой разум до этого?

Я вздохнул, мысленно вернувшись к ее вопросу. Много думал об этом.

– Да, когда был ребенком. Мой отец, он, ну, скажем прямо, с завидной регулярностью выбивал из меня все дерьмо. – Я сделал паузу, сглотнув. Черт возьми, само воспоминание об этом человеке все еще было таким болезненным.

Иногда он сажал меня в клетку, чтобы наказать, как никчемное животное.

«Лай, как собака! Лай, как собака, ты, грязное гребаное животное. Лай, как собака, которой ты и являешься, и я тебя выпущу.»

Он умер семь лет назад, а я даже не прилетел на его похороны.

– Я пытался закалить себя, но… так и не смог. Просто не смог. – Я вздохнул. – Так что вместо этого я довольно хорошо научился мысленно перемещаться куда-то еще, понимаете? Просто… уходил в себя. У меня это получалось так хорошо, что через некоторое время я даже не чувствовал ударов, ожогов. Знаете, его злило отсутствие реакции с моей стороны. Но я не мог отключиться и все еще притворяться, что мне больно, поэтому меня просто избивали еще сильнее. Впрочем, это не имело значения.

Я покачал головой.

– Почему это не имело значения, Райан?

– Потому что я ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Мне просто нужно было придумать, как это пережить.

– Вы когда-нибудь становились кем-то другим в такие моменты, Райан?

– Нет, никогда.

Она кивнула, прикусив кончик ручки и задумчиво посмотрев на меня.

Неужели она мне не поверила?

– Я видела в досье, что Вы однажды были госпитализированы. Что послужило причиной этой госпитализации?

Я сделал глубокий вдох.

– Я… я учился в колледже. Был в стрессовом состоянии, одинок…

– Холдена тогда с Вами не было.

– Верно. Я поехал в штат Аризона. Хотел уехать подальше от Огайо, подальше от своего отца. Я просто не представлял, как это будет трудно… – Мои слова затихли.

– Продолжайте.

– Я просто… меня охватили тревожные мысли. И я не очень хорошо себя чувствовал.

– Но пребывание в больнице помогло Вам?

– Да. Я вернулся на правильный путь и смог продолжить обучение, чтобы получить высшее образование и начать свою карьеру.

Доктор Кац снова с минуту наблюдала за мной, и я заерзал на стуле под ее проницательным взглядом.

– Итак, поначалу с Вашим отцом, Вы просто мысленно отстранялись от ситуации. Вот как Вы переживали это. До Холдена?

Мое сердце сжалось от боли.

Буду ли я скучать по нему вечно? Хотел бы я, чтобы было по-другому?

Я расслабился и глубоко вдохнул.

– Да, до Холдена. Он подружился со мной. – Я тихо рассмеялся. – Я имею в виду, это звучит пассивно. Холден никогда не был пассивным – не то, что я. Он практически потребовал, чтобы я был его другом. Это единственный способ, которым это могло сработать, понимаете? Я относился ко всем с недоверием. Но Холден… он был подобен силе, силе… энергии и доброты.

– Вы боготворили его.

Я помолчал, обдумав это.

– Думаю… да. Но это не потому, что он был великим футболистом или большой шишкой, знаменитостью. Я любил Холдена, потому что в нем было что-то особенное… Каким-то образом он заставлял каждого человека в комнате чувствовать, что он здесь самый важный. Как он это делал? Меня это всегда поражало. Он… это трудно объяснить. Нужно было знать его. – Я снова сделал паузу. – Он был просто таким искренним. И его родители тоже были такими хорошими людьми. – Я провел рукой по волосам, позволив воспоминаниям проникнуть в меня. – И наконец-то почувствовал, какой должна быть семья.

«Если ты не собираешься помогать себе сам, то я ничего не могу для тебя сделать».

Я сказал это ему после всего, что он для меня сделал. После всех тех случаев, когда он приходил мне на помощь. После всей его настойчивости я бросил Холдена на произвол судьбы в ту ночь. Если бы я только остался, чтобы поговорить с ним, успокоить его и увести с того балкона раньше… Я подвел его. Боже, я подвел его, и это обжигающее чувство от проникновения ножа навсегда останется у меня в животе. Он врезался в меня каждый раз, когда я двигался. Я почувствовал, как мой разум затуманивается от горя, и попытался вытащить себя на поверхность.

Доктор Кац снова кивнула.

– Родители Холдена знали, что Ваш отец сделал с Вами?

Я сглотнул.

– Да. То есть, они видели синяки. Хотели сдать его в полицию, но я отказывался. У меня больше никого не было, и я не хотел попасть в приемную семью.

– Вас беспокоило, что родители Холдена не предложили Вас усыновить?

– Они практически усыновили меня, хотя у них было не так много денег. И как только поняли, что происходило у меня дома, мистер Скотт навестил моего отца. Не знаю, что он сказал, но после этого мой отец в основном игнорировал меня. В основном.

– Так они все-таки защитили Вас?

– Да, – выдавил я. – Да, они это сделали.

– И они скончались за год до Холдена? – спросила она.

Я кивнул, комок подкатил к моему горлу.

– Они были в возрасте. Холден – поздний ребенок. – Это сильно ударило по нам обоим. Иногда мне казалось, что я воспринимаю это даже тяжелее него… Но я также знал, что это было одной из причин, по которой Холден пристрастился к таблеткам, почему они были так привлекательны для него.

– Я понимаю, почему Вы были так привязаны к Холдену, почему видели в нем не только своего друга, но и своего героя и спасителя. Я вижу это, Райан.

У меня сдавило грудь.

– Да, – вздохнул я. – Мы все делали вместе. Учились в разных колледжах, но потом его взяли в «Форти Найнерс», и он помог мне пройти собеседование на должность их спортивного врача. – Но после этого он стал другим. Каким-то образом слава, казалось, одурманила его. Это приглушило свет, который был в Холдене. А потом он получил травму и начал принимать обезболивающие таблетки… Те же самые обезболивающие, которые я сам в конце концов начал принимать, чтобы продолжить то, на чем он остановился. Почему-то это было менее болезненно, чем признать, что он мертв. Это был единственный способ сохранить ему жизнь и заставить себя исчезнуть. Вы думаете, я сумасшедший, доктор Кац? – я попытался рассмеяться, но получилось как-то странно, сдавленно.

– Сумасшедший? Я стараюсь не использовать это слово в своих диагнозах, Райан. – Она улыбнулась. – Мы все сумасшедшие по-своему. Стала бы я ставить Вам диагноз психического заболевания? Я бы сказала, что отчасти согласна с психиатром, которого Вы изначально посещали, доктором…

– Хаммондом.

– Да, доктором Хаммондом. Он диагностировал у Вас диссоциативное расстройство, вызванное травмой. Я склонна согласиться, основываясь на наших сеансах, хотя расстройство обычно относится к пациенту, имеющему две или более личности. Вы ведете себя иначе, чем некоторые другие пациенты в том смысле, что Вы приняли личность реального человека и отказались от своей собственной. Тем не менее, это был бы мой диагноз, если бы мне пришлось поставить его. К сожалению, разум не всегда укладывается в аккуратные маленькие коробочки, не так ли? – она слабо улыбнулась мне, прежде чем продолжить. – В Вашем случае, однако, это имеет смысл, не так ли? Вы рано научились отделять свой разум от горя, от боли. А потом, когда Холден умер, Вы снова пережили травму и вернулись к своей усиленной и обусловленной реакции: мысленному уходу. Вы винили себя в его смерти. Винили себя за то, что не видели степени его несчастья и не могли ничего сделать, чтобы помочь ему. Я думаю, что в попытке понять это, Вы стали им. И надеялись спасти его так же, как он спас Вас, тем самым ненадолго избежав своего собственного горя. А обезболивающие таблетки, конечно, облегчали отвлечение от истинной проблемы, хотя и не вызывали расстройства.

Я откинул голову назад, посмотрев в потолок.

– Это звучит… безумно. Как мне вообще удавалось ставить одну ногу перед другой, когда я был настолько не в своем уме?

Когда я снова посмотрел вниз, доктор Кац одарила меня еще одной легкой улыбкой.

– Ум может быть очень загадочным. Есть вещи, которые могут сломать нас. Но люди с психическими расстройствами по-прежнему могут работать на работах, требующих сложных навыков, и вносить ценный вклад в развитие общества. Но если мы используем слово «сумасшедший», чтобы охватить широкий спектр психических страданий, включая Ваши, то да, какое-то время Вы были сумасшедшим. Все еще чувствуете себя таковым?

Я глубоко вдохнул и посмотрел в окно, на мгновение ничего не увидев.

Чувствовал ли я себя сумасшедшим? В основном, нет. Но вспомнил то чувство пребывания во сне, которое испытывал после смерти Холдена все то время, пока был в доме Брэндона. Ходил и разговаривал, убеждал себя, что я Холден, жил его жизнью, продолжал с того места, где он остановился, но у меня не было никакой реальной связи ни с чем. До Лили… Именно она вернула меня к жизни, заставила снова захотеть взглянуть в лицо реальности.

– Нет, – наконец ответил я. – Мне все еще грустно. Может быть, мне всегда будет грустно. – Однако это была уже не та печаль, которая вызывала слезы. Теперь печаль просто стала частью меня. Это поселилось в моих костях, и я просто решил, что это всегда будет там. – Но я не чувствую себя сумасшедшим.

Я не мог не думать об Уиттингтоне. Если бы я жил сто лет назад, то был бы одним из тех людей, пускавших слюни где-нибудь в углу, возможно, подвергнутых лоботомии с удалением внутренних органов. Я был бы забыт… невидим, бесполезен. Позорное пятно в моей семье и обществе.

Она кивнула.

– Райан, Вы думаете, что отчасти стали Холденом потому что верили, что должны были умереть той ночью? Вы хотели бы, чтобы это были Вы, а не он?

Я изучал свои руки.

– Да. Иногда я все еще так думаю.

– Вы же понимаете, что Вы так думаете из-за своего отца, верно? Никто из вас не заслуживал смерти. Ни Холден, ни Вы.

Я вздохнул.

– Знаю, – наконец сказал я.

Особенно не он. Только не он. Холден был супергероем, золотым мальчиком.

– Хорошо. – Доктор Кац сделала паузу. – Вы все еще думаете о девушке? Все еще сомневаетесь в ее существовании?

На этот вопрос было труднее ответить. Первые девять месяцев я возвращался в Уиттингтон каждый месяц. И бродил по коридорам, звал Лили, искал что-нибудь, что могло бы указать на ее возвращение. Я уходил в лес и звал ее, но она так и не появилась. Ее там не было. Я искал какие-либо доказательства ее существования, но ничего не смог найти. Это заставило меня почувствовать, что она была частью, созданной моим разумом во время пребывания в этом месте – прекрасной частью моего безумия. Но как это могло быть? Она произносила мысли, которые не были моими. Говорила вещи, о которых я бы даже не догадался. Разве не так? Я занимался с ней любовью, изучал ее тело. Я провел пальцами по волосам, вспомнив о том, как Лили делала то же самое в ту первую ночь на скале.

– Не знаю, – сказал я. – Я так не думаю, но… У меня нет никаких доказательств, кроме того факта, что я все еще чертовски сильно скучаю по ней. Думаете, она была плодом моего воображения?

– Не могу сказать, Райан. – Она на мгновение прикусила кончик ручки. – Тот факт, что она просто исчезла как раз в тот момент, когда Вы признались себе, кто Вы есть на самом деле, указывает на то, что была какая-то связь…

Печаль заполнила мою грудь.

– Понимаю. Это действительно кажется слишком большим совпадением.

– Но, может быть, это просто совпадение. Возможно, у девушки, Лили, была какая-то другая причина для ухода.

– Может быть. – Я вздохнул. – Дело в том, что, если я действительно создал ее – создал целостную личность и чувства этого человека, то это только усиливает мое безумие. Это может указывать на то, что мне действительно требуется несколько диагнозов.

– Никто не требует постановки диагноза. Диагноз чего-либо не меняет расстройства, он просто облегчает его лечение. Но если Лили была симптомом Вашего горя, то теперь ее нет.

– Знаю, – сказал я мрачно. – Но, Боже, она спасла меня. Во многих отношениях…

– И, возможно, это была ее роль. Возможно, Вы создали ее, чтобы спасти себя. Возможно, если Вы поищете в своей памяти, то обнаружите, что делали то же самое раньше. Возможно, и нет. Однако суть в том, что она выполнила свою работу, а потом пришло время уйти. Пришло время Вашему разуму отпустить ее.

«Ты же знаешь, что я тебе больше не нужна, верно?»

Но она была нужна. Я действительно нуждался в ней.

– Вау, это звучит действительно безумно, – пробормотал я.

Доктор Кац снова тихо рассмеялась.

– Говорят, они редко сомневаются в собственном здравомыслии.

– Кто это «они»?

– Сумасшедшие люди, – невозмутимо произнесла доктор Кац.

Я засмеялся, а она усмехнулась.

– И еще одна хорошая новость заключается в том, что диссоциативные расстройства очень хорошо поддаются терапии, особенно индивидуальной психотерапии. Я рада, что Вы пришли ко мне.

– Да, я тоже.

Она на мгновение улыбнулась, а затем выражение ее лица стало серьезным.

– Однако прошел почти год с тех пор, как Вы вернулись в Сан-Франциско. Встречаетесь с друзьями? Снова ходите на свидания, Райан?

– Нет, – сказал я. – Меня это не интересовало. И, честно говоря, я почувствовал, что мне нужно сосредоточиться на том, чтобы стать лучше.

– Хороший выбор. Но не отгораживайтесь от других людей. Вы заслуживаете счастья, Райан. Заслуживаете любви. Возможно, пришло время составить планы и выйти в свет, прощупать почву.

Я улыбнулся.

– Хорошо, я подумаю об этом.

– Хорошо. Очень хорошо. Сегодня Вы добились замечательного прогресса. Наш час истек, но увидимся на следующей неделе.

Глава 17

Райан

Возвращение к работе было самым легким. Ребята встретили меня с распростертыми объятиями. Правда, они никогда полностью не понимали масштабов того, что происходило у меня в голове. Они видели, как я разваливаюсь на части и начинаю принимать обезболивающие таблетки. Они видели, что я вел себя так же, как Холден перед своей смертью: вечеринки, бессмысленный секс, безрассудное вождение. Они даже видели, как я называл себя Холденом, но, очевидно, просто подумали, что это часть процесса скорби. Или, возможно, следствие употребления наркотиков и алкоголя. Они не понимали, насколько глубоко я был встревожен. В противном случае меня, вероятно, отправили бы в больницу, а не на частном вертолете в отдаленный роскошный коттедж. Они не знали, и это было хорошо, потому что, вероятно, никогда больше не стали бы доверять мне, если бы знали всю правду. Только доктор Кац знала… доктор Кац и Лили.

Хотя, возможно, Лили знала это, потому что я это знал.

– Господи. – Я вздохнул, от отчаяния у меня разболелась голова.

– Райан, дружище, – сказал Джеймсон, член команды, войдя в мой кабинет. – Как жизнь?

– Хэй, Джеймсон. Неплохо. В чем дело? Как плечо?

Джеймсон повращал им, как будто по привычке.

– Лучше. Намного лучше. Эй, сегодня вечером мы всей компанией собираемся куда-нибудь пойти. Присоединяйся к нам.

– О, нет, мне нужно работать утром.

– Я не говорил, что ты должен напиться в хлам. Знаю, что это уже в прошлом. Просто имел в виду, что ты не общался ни с кем из нас почти год. Мы скучаем по тебе, чувак. – Он хлопнул меня по спине, и я улыбнулся. – Давай, это будет похоже на вечеринку по случаю выхода в свет. Твоя кинсеаньера (в странах Латинской Америки возраст совершеннолетия девочек, символизировавший переход от подросткового возраста к взрослой жизни). – Он сделал несколько па сальсы. Я рассмеялся. – Что ты на это скажешь? Там, снаружи, целый мир, спорт.

– Ладно. – Я нервничал из-за выхода на улицу, из-за того, что был рядом с командой, из-за алкоголя. Но, возможно, док была права. В какой-то момент мне придется жить в этом мире.

– Отлично. Иди домой, нарядись в свое вечернее платье и встреться с нами там в девять.

Я усмехнулся.

– Увидимся.

***

Команда решила посетить бар в финансовом районе Сан-Франциско, оформленный в стиле пиратского корабля со старыми деревянными бочками на стенах и потолке. Джеймсон прислал мне смс, чтобы сообщить, что ребята уже заняли столик. Я пробрался через переполненный бар, и все парни встали и приветствовали меня, когда я занял место. Я смущенно жестом пригласил их всех сесть.

– Хорошо, хорошо, – сказал я, когда они засмеялись. – Очень смешно.

Майк, раннер команды, схватил меня за плечо и встряхнул.

– Добро пожаловать обратно в страну живых, – сказал он, и я не смог удержаться от смеха. Либо так, либо плакать, и я решил, что выплакал достаточно. Изо всех сил старался подавить свое беспокойство, отключиться от чрезмерно громкого пьяного шума вокруг меня и игнорировать запах алкоголя, а просто сосредоточиться на своих приятелях.

Мы немного поговорили и посмеялись, и я действительно хорошо проводил время, но кто-то заказал Джек с колой.

Это был напиток Холдена.

На меня напала меланхолия, настроение изменилось. Внезапно я остро осознал, что Холдена там нет и никогда не будет. Я сохранил на лице приклеенную улыбку. Но уже не мог продолжить, особенно когда появилась Тейлор, села на колени Джеймсона и что-то прошептала ему на ухо. В течение следующих десяти минут она попеременно то целовалась с ним, то бросала на меня взгляды, которые выглядели наполовину подозрительными, наполовину насмешливыми. Мне не нужно было ничего из этого. Это стало причиной падения Холдена или, по крайней мере, его частью. Я не думал, что кто-нибудь заметил, что я стал очень тихим.

– Эй, я собираюсь воспользоваться туалетом. Скоро вернусь, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, встал и направился к лестнице.

Воспользовавшись туалетом, я направился в бар, еще не готовый возвращаться наверх под громкий смех команды, и ко всем девушкам, толпившимся вокруг стола. Когда занятой бармен указал на меня, я заказал воду. Он нахмурился, и я бросил на него извиняющийся взгляд, засунув десятку в банку для чаевых, хотя мне следовало послать его к черту. Люди иногда испытывали жажду.

– Тоже застрял в качестве трезвого водителя?

Я посмотрел направо и увидел симпатичную девушку с темными волосами и красной помадой, стоявшую рядом со мной и, очевидно, ожидавшую своего заказа на напитки. В тусклом свете бара ее волосы казались почти черными, и это навело меня на мысль о Лили.

Достаточно. Перестань гоняться за призраками, Райан.

Я кивнул девушке и оглянулся на бармена, который обслуживал каких-то людей в другом конце бара.

– Я и забыла, какими отвратительными бывают пьяные люди, когда ты не пьешь, – сказала она, закатив глаза и слегка улыбнувшись мне. Но я ничего не сказал в ответ, что смутило ее. – И если мне придется услышать еще одну плохую пиратскую шутку…

Я нахмурил брови.

– Пиратскую шутку? – не смог я удержаться от вопроса.

Она пальцем обвела комнату.

Ах, пиратская тематика.

– Принеси мне кувшин эля, девка! – она сказала это низким голосом, очевидно, изобразив человека, который попросил ее сходить в бар. – Серьезно? – она прикусила губу.

Я рассмеялся. Она действительно была хорошенькой.

Бармен поставил передо мной воду, и прежде чем я успел поблагодарить его, вернулся к стойке, указав на другого клиента. Я повернулся к девушке и поднял свой стакан с водой.

– Удачи.

Глупо это было говорить.

Но она все равно широко улыбнулась мне.

– Тебе тоже.

Я направился обратно к лестнице, но не смог заставить себя подняться по ней. Внезапно это стало самым последним местом, где я хотел быть. Но было бы невежливо просто уйти, не попрощавшись.

Передохну немного на улице, а потом вернусь и попрощаюсь. Сделаю так, чтобы все выглядело наилучшим образом.

Поставив стакан с водой на стол, я вышел из бара и встал сбоку от двери в тусклом свете навеса, засунул руки в карманы и удивился, почему не догадался, что все будет так плохо. Это никогда не было моей сценой. Почему я должен быть хорош в этом сейчас? Я наблюдал, как группа девушек, хихикая, заталкивала явно пьяную подругу в белом платье и вуали, к которой были приколоты пластиковые пенисы, в лимузин. Табличка, приклеенная к ее заднице, гласила: «Мне нравится, когда меня шлепают».

Двери в бар открылись, и кто-то вышел, подошел и встал рядом со мной. Мы оба одновременно посмотрели друг на друга, ее глаза расширились, на лице отразилось растущее смущение. Это была девушка, с которой я минуту назад поговорил в баре.

– Я не следила за тобой, клянусь.

Я рассмеялся.

– Уверен, что ты этого не делала.

Она закатила глаза.

– Нет, правда, я этого не делала. Но раз уж ты здесь, у тебя не найдется сигареты?

– Я не курю.

– Я обычно тоже, но мой бывший только что появился со своей невестой и…

– Ты недостаточно пьяна, чтобы справиться с подобными вещами сегодня вечером.

Она рассмеялась.

– Вот именно.

Дверь снова открылась, и за секунду до ее закрытия раздался хриплый смех, кто-то закричал, как будто от радости.

– Звучит как Диснейленд для взрослых, – пробормотала она.

– Неудивительно, что я здесь.

Ее глаза расширились.

– Тебе не нравится Диснейленд? – она огляделась, как будто убеждалась, что никто меня не слышал, словно я только что сказал ей, что террорист.

Я рассмеялся и покачал головой.

– Нет. Но, честно говоря, я там никогда не был. Просто предполагаю, основываясь на том факте, что мне не нравятся американские горки. Или волшебство.

Она наклонилась вперед и рассмеялась.

– Верно. Волшебство. Так скучно. Неудивительно, что Диснейленд для взрослых не твоя стихия.

Я покачал головой и указал на кофейню через дорогу. Вывеска издавала странный жужжащий звук, и буква «Ф» в «кофе» отсутствовала. За столиком у окна, опустив голову на стол, сидел старик, то ли спящий, то ли, возможно, мертвый.

– Вон то место больше мне подходит.

Она печально посмотрела на него.

– Да, там определенно нет никакого волшебства или чуда. Вероятно, и гигиены тоже очень мало.

Я кивнул, посмотрел на нее и медленно улыбнулся.

– Ах, но есть одна вещь. Пончики.

Ее глаза расширились.

– Пошли.

Я рассмеялся.

– Ты не можешь просто бросить своих друзей.

– Я напишу им, чтобы они знали, где я. – Она кивнула на дверь. – Это не значит, что я не увижу их, если они выйдут на улицу. Мы сядем у окна. Кстати, меня зовут Дженна.

– Райан. – Я улыбнулся. – Хорошо, почему нет? Пошли.

Мы подождали, пока проехали несколько машин, а затем трусцой перешли улицу, открыв дверь навстречу приятным ароматам сахара, жира и кофе. Официантка за стойкой, читавшая журнал, обвела рукой кафе, показав, что мы можем выбрать себе место. Я выбрал столик у окна, через пару шагов от (вероятно) спавшего старика. Дженна скользнула на стул напротив меня. Как только официантка приняла наш заказ, два кофе и два пончика в кленовой глазури, Дженна спросила:

– Итак, Райан, чем ты занимаешься?

– Я спортивный врач.

Она тихо рассмеялась.

– Это работа или нижнее белье?

– Ха-ха. – Но я искренне усмехнулся ей в ответ.

– Серьезно, что делает спортивный врач?

Я пожал плечами.

– Я, по сути, любимый сотрудник команды. Перевязываю лодыжки, растираю больные мышцы и лечу травмы. В двух словах.

Она подняла бровь.

– Так ты работаешь, типа, в спортивной команде?

Я кивнул.

– В «Форти Найнерс».

Ее глаза расширились.

– Без шуток? Это так круто. – Официантка принесла наш кофе, и Дженна положила в свой пару пакетиков сахара, прежде чем произнесла. – Я фанатка. То, что случилось с Холденом Скоттом в прошлом году, было такой трагедией. Ты хорошо его знал?

– Да, – сказал я и прочистил горло, когда это вышло хрипло. – Да.

Очевидно, что-то в моем лице заставило Дженну задуматься, потому что она сделала глоток кофе, а затем сказала:

– Мне очень жаль.

– Все в порядке. – Я скучал по нему, но терпеть не мог ставить других в неловкое положение. – Так чем ты занимаешься, Дженна?

Она улыбнулась, явно обрадовавшись возможности сменить тему.

– Я занимаюсь маркетингом. – Она немного рассказала мне о своей работе и компании, в которой работала. В основном я слушал, хотя мои мысли немного блуждали. Есть все эти маленькие вехи после того, как вы теряете кого-то. В основном они проходили мимо, другие даже не замечали, но они все равно продолжали меня потрясать. Интересно, как долго это продлится? Несколько мгновений после упоминания имени Холдена, когда мне пришлось потрудиться, чтобы восстановить равновесие, и несколько мгновений, когда мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы не упасть на колени.

«Гордитесь этими победами, – сказала доктор Кац. – Потому что это и есть маленькие личные триумфы силы. И они имеют значение.»

Я снова настроился на Дженну.

– В любом случае, – вздохнула она, – мне это нравится. Нравится эта работа и связанные с ней путешествия.

– Как часто ты путешествуешь?

– По крайней мере, раз в неделю. Вообще-то завтра я уезжаю в Чикаго. Это одна из причин, по которой я предложила себя в качестве директора по маркетингу. – Она улыбнулась, наклонив голову. Дженна флиртовала со мной, и я не был уверен, что чувствовал по этому поводу. Она была хорошенькой, определенно хорошенькой. Но случится ли когда-нибудь тот сильный прилив чувств к другой женщине, который я испытывал к Лили? Я предполагал, что нет, особенно если это было только в моем собственном уме. Я предположил, что было бы невозможно воссоздать фантазию. Возможно, проверка на реальность была именно тем, что мне нужно. Может быть, проводить время с кем-то вроде Дженны – с кем-то бесспорно реальным – было именно тем, что доктор прописал.

Мы пили кофе и ели пончики, не испытывая недостатка в разговорах, и это было приятно. Когда друзья Дженны написали ей сообщение, я проводил ее обратно через улицу и подождал, пока они выйдут из бара. И решил, что никто не будет скучать по мне, если я не вернусь в бар и не попрощаюсь. Дженна с надеждой посмотрела на меня.

– Эта ночь оказалась гораздо лучше, чем я ожидала, – сказала она. Выражение ее лица сменилось с обнадеживающего на выжидающее. Взгляд, который говорил: «Ты мне нравишься. Я хочу знать больше». Лили так же смотрела на меня.

Глубокий вдох, Райан. Лили… ушла.

И проводить время с Дженной было… легко.

– Для меня тоже. – Я улыбнулся. – Могу я позвонить тебе, Дженна?

Она перевела дыхание.

– Да. Вот, позволь мне дать тебе свою визитку. – Она вытащила белую визитную карточку из своей маленькой сумочки и протянула ее мне, закусив нижнюю губу. – Я действительно с нетерпением буду ждать твоего звонка, Райан.

Я улыбнулся.

– Спокойной ночи. – Я дошел до угла, обернувшись один раз. Дженна все еще стояла на тротуаре и наблюдала, как я ухожу. Я поднял руку и помахал ей, а она помахала в ответ.

Глава 18

Лили

«Ты что, мечта? Или, может быть… призрак?»

«Может быть. Да, пожалуй.»

«Я не чувствую, что моя жизнь… реальна.»

Эти слова пронеслись у меня в голове, пока я стояла, уставившись на небольшую часть моста Золотые Ворота, которую могла видеть из окна больницы. Мой взгляд переместился на женщину, которая проходила мимо, толкая ребенка в коляске по одной из садовых дорожек внизу. Где-то неподалеку раздался автомобильный гудок.

Чувствовала ли я, что теперь моя жизнь реальна? Может быть. По крайней мере, в большей степени, чем это было раньше. Здесь я могла наблюдать за людьми, общаться с другими, гулять по траве… даже выходить на улицу теперь, когда мне дали больше свободы.

– Ты снова ходила к нему, не так ли?

Я отвернулась от окна, чтобы взглянуть на бабушку, когда она вошла в комнату. Я скрестила руки на груди.

– Он меня не видел, – пробормотала я.

Моя бабушка вздохнула.

– Лили, дорогая. Сейчас у него все хорошо. Пришло время отпустить его. На самом деле, нам нужно поговорить о возвращении в Колорадо. Срок моей аренды дома в Марине истекает в следующем месяце.

Я отвернулась от окна и быстро подошла к маленькому диванчику, на который она только что села. Взяла ее руки в свои. Проигнорировав комментарий по поводу аренды, я сказала:

– В том-то и дело, бабушка, у него все так хорошо. Он вернулся к работе. Кажется, он… снова стал самим собой.

Моя бабушка издала короткий смешок.

– Самим собой? Лили, ты даже не знаешь, кто он. Не представляешь. И он тоже понятия не имеет, кто ты такая.

Я покачала головой, отрицая ее слова.

– Это неправда. Я его знаю. И знаю, кто он здесь. – Я убрала одну руку и постучала ею по своей груди.

Он в моем сердце.

По какой-то причине видение рук, которые были вырезаны в скале в Колорадо, пронеслось у меня в голове.

Я почувствовала его. Я знала его.

Моя бабушка покачала головой.

– Мы уже говорили об этом. И договорились временно переехать сюда на время твоего лечения. Но ты обещала, что позволишь мне быть той, кто проверит его. И что мы отправимся домой, как только твое лечение будет завершено.

– Я не нарушила это обещание, – сказала я, высвободив вторую руку и откинувшись на спинку дивана.

Моя бабушка сочувственно посмотрела на меня.

– Я понимаю, милая. И точно знаю, что ты чувствуешь. Знаю, как это больно. И именно по этой причине я не позволю тебе снова связываться с Райаном Эллисом. Не позволю тебе причинить боль ему или себе. Это несправедливо по отношению к нему. Если ты любишь его, то позволишь ему уйти. – Она провела рукой по своим коротким, уложенным волосам. Мне хотелось плакать, потому что в глубине души я знала, что она была права.