Текст книги "Сладкий яд (ЛП)"
Автор книги: Миа Эшер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Я не приду, Рэйчел.
– Почему?
– Потому что…
– Потому что думаешь, будто справишься сам?
Она обводит взглядом мою квартиру. Тесную кухню, старый ковер под журнальным столиком, мебель, которая знала лучшие времена.
– Без обид, малыш, но я думаю, что помощь тебе все же не помешает. У тебя есть талант. И это преступление – то, что твои работы валяются на полу и собирают пыль. Но если тебе самому так хочется, то пускай. По-видимому, мое первое впечатление о тебе оказалось ошибочным, что странно, потому что я никогда не ошибаюсь.
– И каким же оно было?
– Простым. Я увидела человека, который хочет большего.
– Ошибаешься. Я хочу все.
– Тогда докажи это. Только не мне, а самому себе. – Она подхватывает свой клатч и направляется к выходу. Я следую за нею, открываю ей дверь. Проходя мимо меня, она кладет ладонь мне на грудь. – Я скажу людям на входе, что ты приглашен.
Я снимаю ее ладонь, задерживаю ее в своей.
– Я не объект для благотворительности.
– Я знаю, гордец. – Она мягко целует меня в губы. И, выходя из квартиры, добавляет: – Надень смокинг.
Когда за нею закрываются створки лифта, я возвращаюсь домой. Встав к окну, улыбаюсь – хотя эта улыбка похожа скорее на кривую усмешку, – когда замечаю припаркованный на улице лимузин. Несложно догадаться, кого он ждет. Я вижу, как из машины выходит человек в униформе. Едва Рэйчел ступает на тротуар, он распахивает для нее дверцу в салон.
Черт, ну разве жизнь не смешная штука?
Глава 6
Блэр
– Я нужна тебе этим вечером?
Стоя у Лоренса за спиной, я наблюдаю за тем, как он собирается на работу. Кладу ладони на его широкие плечи и, пока он завязывает галстук, поблескивая своими «пиаже» на запястье, ощущаю под дорогим материалом его костюма движение мышц.
Взгляд его зеленых глаз встречается в зеркале с моими глазами, и я, привстав на цыпочки, губами обвожу по контуру его ухо.
– Не желаете еще раз отыметь меня, мистер Ротшильд? – интересуюсь я. Моя рука ложится на перед его брюк и ласкает очертания его члена. Его жар обжигает мою ладонь. Что в Лоренсе есть такого, отчего я постоянно хочу его? Когда я с ним, меня всегда охватывает эта внутренняя, глубинная жажда, утолить которую может только его язык или член.
Я вижу, как его рот, который всего пару часов назад так мастерски пытал мое тело, кривится в манере, которую я нахожу и угрожающей, и по-грешному сексуальной.
– Пытаешься с утра пораньше заманить меня своей песней сирены к погибели?
– Знаешь, некоторые авторы считают сирен каннибалками.
Лоренс поворачивается ко мне лицом, кладет мне на плечи свои ладони.
– И в твоем случае они совершенно правы, моя прекрасная пожирательница мужчин. Но какой бы искушающей ни была твоя песня, я не могу. Утром у меня важная встреча.
Когда я надуваю губы, он хмыкает.
– Избалованная девчонка.
– Причем донельзя.
Его глаза, путешествуя по моему обнаженному телу, весело вспыхивают.
– Сегодня ты не нужна мне, но, если хочешь, останься. Я позвоню тебе в ближайшие пару дней. – С сожалением улыбнувшись, он щелкает меня по носу. – До встречи, моя порочная сирена.
После того, как Лоренс уходит из спальни, я начинаю готовиться ко встрече со звездным риелтором. Я не знала, смогу ли заполучить его, но когда сообщила об этом Лоренсу, он рассмеялся и сказал оставить решение этого вопроса ему. Очевидно, его помощнице было достаточно сделать всего лишь один звонок, чтобы этот человек освободил свое расписание и на весь день отдал свое время мне. Что, впрочем, не удивило меня. Ну кто способен отказать Лоренсу?
Надевая серьги, я смотрю на себя в зеркало. Замечаю мешки под глазами и маленькую морщинку на лбу. Замечательно. Мешки под глазами и преждевременные морщины. Именно это мне сегодня и нужно. Огорченная, я наклоняюсь вперед и, пока поверхность зеркала затуманивается от моего дыхания, пытаюсь разгладить эту тонкую черточку у себя на лбу. Не выходит. Морщинка остается на месте, глумится надо мной, напоминая, из-за чего вообще она там возникла.
Зачем я звонила ему этой ночью?
Я знаю, зачем. После секса с Лоренсом меня внезапно охватила отчаянная потребность услышать Ронана, поговорить с ним. Я не представляла, что собираюсь сказать ему. Я знала одно: мне необходимо еще один раз услышать звук его голоса. Я взяла телефон и перед тем, как спрятаться в ванной, оглянулась на мужчину, который спал за моей спиной. Но моя совесть даже не шевельнулась. И я позвонила Ронану – наполовину боясь, что он ответит, и наполовину боясь, что нет.
Он не ответил.
Довольно. Возьми себя в руки, Блэр. Сожаления – это удел слабых. Им нет места в моей жизни. Ему нет места в моей жизни. Встряхнув головой, я заканчиваю собираться и, удовлетворенная своим нарядом, состоящим из рваных джинсов, облегающей футболки с марвеловским супергероем, черного блейзера и «оксфордов», выхожу из комнаты Лоренса.
Спускаясь по лестнице, я пытаюсь как-то растормошить себя, заставить себя обрадоваться тому, что на деньги Лоренса покупаю себе квартиру, но в груди все остается спокойным, как море в штиль летней ночью. Я сердито взираю на этот унылый пейзаж, недоумевая, что со мной происходит. Я должна прыгать от радости – ведь у меня появится собственная квартира, и мне больше не придется рассчитывать на мужчин в плане арендной платы. Нет, я осознаю, что куплю себе жилье не на свои деньги, но это не отменяет того факта, что, когда Лоренс уйдет, квартира останется у меня. И все же я ничего не чувствую.
Должно быть, я устала сильнее, чем думала.
Как только я выхожу из особняка Лоренса, то сразу же вижу Ронана. Он стоит, прислонившись к машине. На нем черный костюм, но другой, который сидит лучше вчерашнего, идеально до порочности облегая его стройное тело. С легкой щетиной на челюсти и в своих «рей-бен» он кажется уверенным в себе и спокойным. Недосягаемым. Вздохнув, я поднимаю взгляд в чистое синее небо. Пора положить конец этому наваждению. Нам лучше поскорее смириться с мыслью, что время от времени мы будем пересекаться.
Я не поддамся искушению. Ронан – запретный плод в моей извращенной версии райского сада.
Но это больно. Так больно.
В момент, когда он замечает меня, и наши взгляды смыкаются, Ронан отталкивается от машины и открывает пассажирскую дверь. Мое сердце гулко бухает в грудь, но я заставляю себя не обращать внимания на реакцию своего тела, на покалывание в кончиках пальцев, которым хочется, как бывало раньше, укротить знакомые волны каштаново-золотистых волос, обрамляющих его красивое мальчишеской красотой лицо. Думай головой, а не сердцем, Блэр. Он в прошлом. Ты не можешь его иметь.
В прохладном воздухе пахнет осенью. Мне холодно, и я потираю плечи, чтобы прогнать дрожь. А может, я просто нервничаю от того, что надвигается на меня. Его взгляд держит меня в плену, пока я преодолеваю расстояние между нами. Вздернув подбородок, я прибавляю шаг. Я не стану поджимать перед ним хвост – пусть даже внутри меня всю трясет, а его глаза беззастенчиво-медленно путешествуют по моему телу, заставляя меня чувствовать себя оголенной и грязной.
Я уже готова сесть в машину, не сказав ему ни единого слова, как вдруг он цедит сквозь зубы:
– Мне тоже приятно снова с тобой увидеться, Блэр.
Я останавливаюсь. Смотрю на него в упор.
– Хотелось бы ответить тем же, но я не лгунья. – Я проскальзываю в салон на бежевое сиденье, а потом, сложив руки на груди, устремляю взгляд в лобовое стекло и жду, когда он сядет за руль.
– Из чего, видимо, следует, что лжец это я, – произносит он едко, после чего захлопывает за мной дверцу. В груди вздымается злость. Его ответ причиняет боль, однако все это я заслужила.
Краем глаза я слежу за тем, как он уходит к водительскому сиденью, по пути снимая очки. Впитываю его своим изголодавшимся за время, что мы не виделись, взглядом. Он даже красивее, чем мне запомнилось, но еще что-то в нем изменилось. Теперь он выглядит старше. Суровей. И в его лице есть нечто опасное, чего раньше там не было, но оно лишь добавляет ему привлекательности.
Сев за руль, он заводит машину и отъезжает от тротуара.
– Куда ехать? – спрашивает грубо.
– К «Плазе». И на твоем месте, Ронан, я бы следила за своим тоном. Не забывай, – я делаю паузу, – я трахаю твоего босса и могу сделать так, что тебя уволят.
Он хмыкает.
– Да мне насрать, Блэр. И я уверен, что мистеру Ротшильду не меньше насрать на то, как я с тобой обращаюсь или разговариваю. Для него ты очередная дырка между ног. Поверь, до тебя я возил очень и очень многих, так что лучше наслаждайся моментом, пока он не устал тебя трахать и не выставил вон.
Смеясь, я кладу ногу на ногу.
– Ты-то не устал.
Когда мы останавливаемся на светофоре, наши взгляды сталкиваются в зеркале заднего вида и вступают в бессловесную битву.
– Все потому, что я был гребаным идиотом. Меня ослепила твоя красота и твое вранье, и я не осознавал, что за твоей безупречной внешностью пусто. Что ты годишься только для хорошего траха. И да, ты причинила мне боль, Блэр, но в общем и целом ты всего лишь очередная девка, которую я поимел да и забыл.
Мое сердце раскалывается на части, однако я ослепительно улыбаюсь.
– Браво, Ронан. Жестоким быть так приятно, верно? Но, по крайней мере, ты наконец-то прозрел.
– О, да.
– И дай угадаю – уже нашел себе кого-то получше? – с сарказмом продолжаю я.
– Это было несложно, Блэр. Любая будет лучше тебя.
Наши взгляды на мгновение пересекаются, и кажется, будто в этом мгновении столько медленно проходящих секунд, что оно растягивается на целую вечность. Сказано так много – и так мало. Когда красный свет сменяется на зеленый, Ронан сосредотачивается на дороге, а я отворачиваюсь к окну. Вижу женщину в красном платье, которая выгуливает своего «мальтийца», и, глядя на эту обыденную картину, пытаюсь сладить с эмоциями. Вонзая ногти в ладонь, я пытаюсь заглушить чувства болью.
Бесполезно. Я все равно чувствую.
Остаток поездки проходит в тягостной тишине. Когда он притормаживает у знаменитой «Плазы», я оглядываю висящие над козырьком флаги, массивные колонны и красную ковровую дорожку, что лежит на ступеньках, ведущих в мир изобилия и воздушных замков. В мир, которому люди вроде нас с Ронаном не принадлежат. И все же я здесь. Я, самозванка, собираюсь вторгнуться в этот мир в своих туфельках от «Шанель». К машине подходит швейцар и открывает для меня дверцу.
– Можешь уезжать, – обращаюсь я к Ронану. – Сегодня ты мне больше не нужен.
– Мне дали указание ждать тебя.
– Я же сказала, ты мне больше не нужен, – с нажимом повторяю я. От досады так и хочется ударить ладонями по кожаному сиденью.
– Может, ты и трахаешь Лоренса, но ты мне не босс. Я не обязан слушать твои приказы.
– Как знаешь, Ронан. Оставайся, уезжай… делай, что хочешь – мне безразлично.
– Я буду здесь, – игнорируя меня, тянет он.
Не глядя на него, я выхожу из машины, и если бы вежливый швейцар, наблюдающий за нами с озадаченным выражением на лице, не придерживал для меня дверцу, я бы с треском ее захлопнула. Ну, вы понимаете… для эффекта.
И только в момент, когда я здороваюсь с риелтором, которому сегодня предстоит помогать мне, я понимаю, что мы так и не обсудили мой вчерашний звонок. Хорошо. Очевидно, его чувство ко мне прошло. Либо ему плевать. Мне бы радоваться, но от этой мысли мне становится тошно.
* * *
Его зовут Уильям Доулинг. Он привлекательный. Среднего роста. Дорого одет. Риелтор для богатых и знаменитых. Пока мы пожимаем друг другу руки, он окидывает меня оценивающим взглядом, вероятно, гадая, как это мне удалось привлечь внимание Лоренса Ротшильда, и под этим взглядом я ощущаю себя голой. Знает ли он, кто я для Лоренса? Я не удивлюсь, если да. Наверняка любовные гнездышки, которые богатые мужчины покупают своим любовницам, составляют львиную долю всех его сделок.
Я без улыбки отпускаю его ладонь.
– Ну что, посмотрим квартиру?
– Разумеется. Лифты вон там.
Он отходит в сторону, пропуская меня вперед. По дороге к лифту я замечаю, что люди в холле с откровенным осуждением поглядывают на меня. Под их взглядами внутри меня все сжимается, однако я скорее умру, чем покажу, что их презрение меня задевает. И потому я распрямляю спину и, напоминая себе, что их мнение для меня ничего не значит, иду с таким видом, словно все это проклятое здание принадлежит одной мне.
Мой взгляд падает на молодую женщину, которая выглядит так, словно родилась и выросла в загородном клубе – кремовый кардиган и все прочее. Уставившись на меня, она хватает своего бойфренда за локоть и притягивает его к себе. Так и хочется сказать ей: «Дорогуша, не надо меня бояться. Он наверняка уже с кем-нибудь путается у тебя за спиной». Но я молчу. Только развязно ухмыляюсь ей, потом подмигиваю ее бойфренду, отчего они оба остаются стоять с разинутыми ртами, и прохожу себе мимо.
Улыбка испаряется с моего лица только в момент, когда за нами закрываются двери лифта.
И вот мы стоим посреди пустого пространства квартиры. Эмоционально выжатая, я брожу по огромной площади, оглядываюсь, но ничего толком не вижу. Где-то на фоне Уильям описывает разнообразные достоинства этого места, но я не слушаю, о чем он там говорит. Я смотрю на панораму Центрального парка. И пока мои глаза привыкают к его красоте, вижу свою первую встречу с Ронаном, вспоминаю, как он улыбался мне, что говорил мне, как смеялся в тот судьбоносный летний день.
– Я беру ее, – шепчу я.
– Прошу прощения? – спрашивает Уильям.
– Я беру ее, – повторяю громче и тверже, поворачиваясь к нему лицом. – Я хочу эту квартиру.
Он дружелюбно улыбается мне.
– У вас изысканный вкус.
Я киваю и снова выглядываю в окно, высматривая что-то – кого-то, кого здесь нет.
– Мне переслать документы помощнице мистера Ротшильда?
Вопрос риелтора напоминает о Лоренсе. Закусив губу, я перевожу глаза на свои туфли, чувствуя, как внутри разгорается стыд и чувство вины.
– Да, наверное, так это и работает, – отвечаю я, не встречаясь с ним взглядом. Я боюсь, что увижу в его глазах отражение того, что он думает обо мне.
На этот раз я буду не в состоянии притвориться, что мне все равно.
Когда мы собираемся уходить, он встает передо мной, преграждая мне путь.
– Один момент.
– Да? – спрашиваю я холодно, выгибая бровь.
– Я лишь хотел дать вам вот это. – Он протягивает мне свою визитку.
Я хмурюсь.
– У помощницы Лоренса уже есть ваши контакты. Сделку будет вести она.
Он опять улыбается все той же дружелюбной улыбкой, но на сей раз от нее по моей спине бежит дрожь.
– На будущее. Когда вы уже не будете с…
И тут до меня доходит.
– А. Вот вы к чему.
– Возможно, мы могли бы заключить своего рода соглашение. Из тех, которые женщина вроде вас не упустит.
Меня не должно это задевать. Я должна давно к этому привыкнуть. Ложь. Ложь. Ложь. Снова ложь.
Оглянувшись, я вижу, что мы стоим рядом с кухонным столом из серого мрамора. Я подхожу к его краю и, усевшись на скользкую поверхность, раздвигаю ноги. Призывно. Развратно. Почему бы и нет? Ведь это я – то, кто я есть.
– А может прямо сейчас? Зачем ждать, пока я расстанусь с Лоренсом? – отвечаю я. Мой голос звучит на удивление ровно. Наши взгляды смыкаются; я беру его за руку и приставляю ее себе между ног, тру ею свою промежность сквозь джинсы. – Ты этого хочешь, да?
Его глаза на секунду отрываются от моих, отвлекшись на движения моих пальцев. В них горит похоть, и я осознаю, что никогда еще не ощущала себя такой дешевкой. Он встает между моих ног. Так близко, что я, поймав его за подбородок, притягиваю его лицо к себе – будто бы собираясь поцеловать.
Когда наши губы почти что соприкасаются, я откидываюсь назад и смотрю ему прямо в глаза.
– Даже если Лоренс бросит меня, тебе я не дам. – Я улыбаюсь. – Я не трахаюсь с рабочим классом.
Оттолкнув его в сторону, я соскакиваю на пол и, когда мои ступни мягко приземляются на паркет, бегу к выходу из квартиры, затем спешу к лифтам и нетерпеливо, настойчиво жму на кнопку. Поняв, что лифт прибудет нескоро, я, не желая задерживаться здесь ни секундой дольше, озираюсь в поисках лестницы. Вижу дверь справа и бросаюсь к ней, распахиваю, лечу по ступенькам вниз со всей скоростью, которую только способна из себя выжать. Темп такой бешеный, что в конце концов я пропускаю пару ступенек и падаю у подножия лестницы на колени. В ступоре я приваливаюсь спиной к стене. Поднимаю руки и смотрю, как они бесконтрольно трясутся. Эмоции, которые грозились выплеснуться наружу с момента, когда Ронан привез меня к «Плазе», наконец-то вырываются на свободу и обрушиваются на меня с такой силой, что стены начинают кружиться.
Все потому, что я был гребаным идиотом. Меня ослепила твоя красота и твое вранье, и я не осознавал, что за твоей безупречной внешностью пусто. Что ты годишься только для хорошего траха.
Когда все начинает расплываться перед моими глазами, я шепчу себе:
– Как же ты прав, Ронан. Как прав. – Я закрываю лицо руками, и с моих губ срывается всхлип.
И я начинаю плакать.
Глава 7
– Блэр? – слышу я голос Лоренса, когда он открывает дверь.
Я в ванной. Вода остыла, но заставить себя пошевелиться я не могу. Не знаю, сколько времени я вот так сижу – голая, обхватив руками колени – и смотрю на серебряный кран, на его гнутые ручки, размывающиеся перед глазами в одно пятно. Избегая смотреть на Лоренса, я перевожу взгляд на свое тело и замечаю, что оно покрыто крошечными мурашками.
– Надеюсь, ты не возражаешь против того, что я здесь.
– Нисколько. Я рад, что ты пришла. Увидеть тебя – это первое приятное событие за сегодня.
– Не стоит говорить мне такие вещи.
– Почему?
– Потому что из всех людей на земле уж ты-то мог бы не лгать мне. – Я наконец-таки поднимаю голову, и наши взгляды мгновенно сталкиваются. – Хочешь узнать, почему я здесь? Не потому, что мне хочется быть с тобой. Просто я не хочу быть одна.
Его глаза не отрываются от моих ни на миг. Он смотрит так, словно видит меня насквозь, все острые, разломанные осколки моей души.
– Что случилось в промежуток времени между сейчас и моментом, когда утром я ушел от тебя?
Лоренс опускается на колени около ванны. Поднимает руку, тянется ко мне, но убирает ее, когда при его прикосновении я вздрагиваю. Боковым зрением я вижу, как его ладонь сворачивается в кулак.
Я наклоняюсь вперед, упираюсь подбородком в свои коленки.
– Я сидела на скамейке в парке и наблюдала за одной маленькой девочкой, которая играла сама с собой. Она гонялась за собственной тенью, пыталась поймать ее. Знаешь, она выглядела такой… счастливой. Я смотрела, как она смеется, слушала ее смех и думала о том, что ведь когда-то и мне казалось увлекательным гоняться за собственной тенью. Что было время, когда мне хватало наивности верить в то, что в жизни нет ничего лучше, чем провести целый день в парке. Когда я была хорошей, достойной, невинной…
Мой голос обрывается.
– Мне хотелось подбежать к ней и обнять ее. Попросить, чтобы она держалась за это состояние как можно дольше, потому что мир – это жестокое, злое место, которое постепенно поглотит тебя целиком, разобьет все твои мечты и превратит твои сны в кошмары. И однажды наступит день, когда ты проснешься, посмотришь в зеркало и не узнаешь себя. Ты увидишь, что маленькая девочка, игравшая со своей тенью, исчезла, а ее место занял человек, которого ты ненавидишь, который вызывает у тебя отвращение. Человек вроде меня. Так что, отвечая на твой вопрос, нет, ничего не случилось. Кроме того, что мне в очередной раз напомнили, кто я есть.
– Посмотри на меня, – приказывает он этим своим сильным голосом.
Нет.
– Посмотри на меня, Блэр.
Нет.
Он поднимается со своего места возле мраморной ванны и уходит.
Я закрываю глаза. И хотелось бы сказать, что я рада его уходу, но я слишком устала, слишком вымоталась эмоционально для того, чтобы врать себе. Внезапно под мои коленки и спину проскальзывают сильные руки. Оказавшись в воздухе, я открываю глаза и впитываю его идеальный профиль, пока Лоренс выпрямляется, не заботясь о том, что промочит костюм, а затем ставит меня на пол. Оборачивая мои плечи нагретым пушистым полотенцем, он произносит:
– Ты замерзла.
Кутаясь в полотенце, я с благодарностью впитываю его тепло.
– Почему ты так добр ко мне? – Я смотрю ему прямо в глаза. – Неужели я так хороша в койке, что ты не замечаешь, насколько я недостойна тебя и всего этого отношения? – Нелогично, знаю, но его доброта меня злит.
Его глаза темнеют. Подойдя ближе, он крепко берет меня за прикрытые полотенцем плечи.
– Не говори о себе в таком тоне, Блэр.
Запрокинув голову, я смеюсь. Пустым, горьким смехом. Таким же пустым и горьким, как я сама.
– О, а вот и он, комплекс папочки.
Отпустив полотенце, я прижимаюсь к нему всем телом. Трусь грудями о его торс, целую его шею и челюсть, овевая отравленным дыханием его кожу и оскверняя ее своими прикосновениями.
– Такие милые великовозрастные мужчины, как ты, просто обожают спасать девушек вроде меня, да? Так вот знай: мне не нужно спасение. Мне не нужно, чтобы ты защищал меня. Мне нужно от тебя одно: твои деньги. Ни больше, ни меньше.
Его хватка начинает причинять мне боль, чему я только рада. Накажи меня, Лоренс. Вперед. Будь как все. Покажи, насколько я тебе омерзительна.
Мои губы растягиваются в глумливой усмешке.
– Так что давай, отымей меня и перестань притворяться, будто тебе не все равно. Покажи, как сильно ты меня хочешь. – Обеими руками я хватаю его лицо, мои ногти впиваются в его плоть, пока я трусь промежностью о его набухающую эрекцию. – Ах ты, ублюдок. Да тебя это охереть как заводит, да? – Я целую его. Целую так, словно хочу разорвать его, ранить его, уничтожить своими зубами, своим языком, своей грязью.
Отпустив его лицо, я начинаю возиться с его ремнем.
– Прекрати, Блэр. – Он останавливает меня, поймав за руки.
– Заткнись и трахни меня как шлюху. В конце концов, ты же платишь за это и немалые деньги. – Мой голос надламывается, когда я отталкиваю его руки прочь. Расстегнув его брюки, я достаю его член, сжимаю его, тру головкой свой клитор.
– Посмотри на меня, – приказывает он тихо, а, когда я не слушаюсь, кладет мне палец под подбородок и заставляет поднять лицо. Я ненавижу себя за то, что он на нем видит.
Лоренс нежно заключает мое лицо в ладони и, склонившись надо мной, начинает сцеловывать мои слезы. Мягкие, точно перышки, губы ласково касаются моей кожи, вновь и вновь согревая меня.
– Когда я впервые увидел тебя в музее, – поцелуй, – то наблюдал за тобой через весь зал. – Поцелуй. – Я видел, как тебе неуютно, как одиноко. Тот самовлюбленный кусок дерьма, с которым ты пришла, бросил тебя в одиночестве, пока общался со своими друзьями. – Поцелуй. – Но ты стояла там, среди готовых осудить тебя незнакомцев, и держалась как королева. Гордая. Ослепительная. А потом, глядя, как ты идешь через зал, я подумал, что никогда еще не видел ничего более прекрасного, чем эта юная храбрая женщина с глазами, полными гордости и огня. От этой девушки у меня захватило дух. – Он перестает целовать меня и заглядывает в глаза. – Верни ее мне, Блэр.
– Ее не существует. Та девушка была просто иллюзией.
– Неправда. Она здесь, у меня в объятьях. Притворяется кем-то другим, позволяет всякой чуши терзать себя. – Он сжимает меня еще крепче. – Моя прекрасная, восхитительная дикарка. Они все – пыль у твоих ног. Они никто, и не позволяй им до себя добраться. – Слегка отклонившись назад, он улыбается. – Я сам не позволю им.
Ох, Лоренс.
– Как ты им помешаешь, милый мой человек?
В этот миг, пока мы глядим друг на друга, в его зеленых-зеленых глазах отражается понимание, и мне становится ясно, что я обрела друга. Что я уже не одна. Вроде такая простая вещь, но она потрясает меня до глубины души.
– Не забивай этим свою хорошенькую головку. Просто знай, что пока ты находишься под моей защитой, я не позволю кому бы то ни было обижать тебя.
Мои губы начинают дрожать. Кто бы мог подумать, что за суровой личиной Лоренса Ротшильда прячется доброта? Обычно сочувствие отталкивает меня – мне не нужна ничья жалость, – но сегодня я слишком устала, чтобы бороться. Сегодня мне нужно только одно: отдых от моего внутреннего хаоса и утешение, которое дарят мне руки Лоренса.
– Идем. Уложим тебя в кровать. Сегодня был длинный день.
Я киваю. Он снимает пиджак и набрасывает его на мои обнаженные плечи. Наклоняется, берет под коленки и спину и, снова подхватив меня на руки, несет к своей спальне, а я кладу щеку ему на грудь и слушаю биение его сердца.
– Прости за все, что наговорила тебе. Ты этого не заслуживал. – Я поднимаю взгляд на его лицо.
– Не извиняйся. Не надо. А теперь, милая, расскажи, что у тебя с поисками квартиры. Джина говорила, ты сегодня ездила смотреть какие-то варианты. И как, нашла, чем меня разорить? – поддразнивает меня он.
Я отвожу глаза в сторону.
– Нет. Мне ничего не понравилось.
– Обманываешь. Я по глазам вижу. Скажи мне правду, Блэр.
Я уныло улыбаюсь.
– Мне от тебя ничего не скрыть, да?
– Боюсь, что так.
Я трусь щекой о его рубашку, ощущая кожей мягкий шелк галстука.
– И тебе всегда надо, чтобы все было по-твоему?
– Да. Я просто не умею иначе. А теперь я хочу, чтобы ты перестала уклоняться от темы и рассказала мне, что случилось.
Я вздыхаю, внезапно почувствовав себя много старше своих двадцати трех лет.
– Просто навалилось все сразу. Мне точно не место в «Плазе», да еще… – я замолкаю, делаю долгий вдох, – да еще Уильям Доулинг, тот риелтор… Он… он…
Его объятья становятся туже, крепче, сильнее.
– Он что, Блэр?
Я качаю головой, отворачиваюсь.
– Неважно. И говорить не стоит. Я бы предпочла просто обо всем этом забыть.
– Блэр, я в последний раз прошу рассказать, что случилось, и тебе бы лучше послушаться, потому что просить по-хорошему я больше я не стану, – предупреждает он. В его низком голосе появляются опасные нотки.
Краснея от стыда, я закусываю изнутри свою щеку.
– Если коротко, то, когда я больше не буду с тобой встречаться, он хочет получить то же самое, что имел ты. Своего рода соглашение, которое, по его словам, женщина вроде меня не упустит.
Он долго молчит. Тишина растягивается, и я не могу больше этого выносить. Мне нужно взглянуть на него, чтобы понять, о чем он думает. Когда я поднимаю голову, то выражение его лица изумляет меня. Он выглядит взбешенным. Рассерженным. Таким я его еще ни разу не видела. И внезапно мне становится страшно. Не за себя. Мне страшно за чертова Уильма Доулинга.
Положив руку ему на грудь, я ощущаю, как быстро бьется у него сердце.
– Лоренс?
– Больше не слова, Блэр. Завтра я разберусь с этим человеком, – сквозь зубы говорит он, его челюсть напряжена.
– Не сердись, – прошу я тихо. – Я этого недостойна.
– Не сердись? Я не сержусь, Блэр. Я в ярости. Я хочу узнать, где живет этот жалкий мудак, и переломать ему все до единой кости. Никто не имеет права говорить вот так с женщиной. В особенности – с тобой.
Я хватаюсь за его пиджак так отчаянно, словно собираюсь никогда больше не отпускать его. Его добрые слова – слова, которые я не ожидала услышать – для моего сердца точно успокаивающий бальзам.
– Лоренс. – Спасибо тебе. Спасибо за то, что не судишь меня и принимаешь такой, как есть.
Наклонившись, он мягко целует меня в макушку.
– Блэр.
Когда мы оказываемся у его спальни, он осторожно ставит меня на пол, а затем открывает мне дверь.
– Ложись спать, дорогая. Тебе нужен отдых, – произносит он, убирая прядь волос мне за ухо. – Спокойной ночи.
Я ловлю его за руку, и его пиджак соскальзывает с моих плеч.
– Ты не зайдешь?
В наступившей далее тишине он пристально на меня смотрит, поглощая целиком своим взглядом. А потом, когда я уже думаю, что сейчас он уйдет, наклоняется и целует меня в уголок рта, затем в скулу, в кончик носа. Вся дрожа, я сжимаю в кулаках перед его рубашки, а он кладет поверх моих рук свою.
– Если я зайду, то не смогу оставить тебя в покое.
– И не надо. Останься.
Кивнув, он заходит вслед за мной в спальню. Я ложусь посреди кровати, но он подтаскивает меня к краю, а сам садится на пятки передо мной. Луна, единственный источник света в темноте спальни, озаряет резкие, но в то же время захватывающе прекрасные черты его лица. Завороженная, я думаю о том, что именно так, наверное, чувствовала бы себя, если б смотрела в самое сердце торнадо.
Пока мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, он раздвигает мне ноги и ставит одну ступню себе на колено. Наклоняется и прикладывается в порочном, точно сам грех, поцелуе к моей лодыжке, потом к колену, потом к внутренней стороне бедра. Он поглощает меня, испепеляет взглядом дотла.
Подхватив меня под ягодицы, он притягивает меня к самому краю постели – и к своему рту. Теперь он стоит на коленях и тыльной стороной руки ведет по моей коже все выше и выше, пока не доходит до центра моего существа. Дразня меня, он медлит, а затем продолжает свое исследование, касаясь губами моей второй ноги и повторяя все те же мучительные шаги. Лоренс околдовывает меня, накладывая на меня чары, крадет мое дыхание и делает его своим, стирает языком все мои мысли до тех пор, пока в моем сознании не остается лишь одно имя – его.
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Лоренс…
Когда он дотрагивается до моей правой коленки, я вздрагиваю от боли, а он, опять сев на пятки, рассматривает злую красноту на моей коже
– А это откуда? – спрашивает он. Пальцы бережно касаются моих ссадин.
– Упала, – через силу говорю я.
Он целует мою коленку – и боль уходит. Потом встает и раздевается передо мной, обнажая свое великолепное, сильное тело. Неужели человек и впрямь может быть так совершенен? Словно Господь, создавая его, сказал: «Я сотворил этого мужчину, чтобы вы поняли, на какие чудеса я способен».
– Стой так. Не двигайся, – шепчу я и, поднявшись с кровати, пересекаю разделяющее нас пространство.
Я опускаюсь перед ним на колени, кладу ладони ему на бедра и, наклонившись вперед, начинаю водить по его твердому члену губами. В моих венах бурлит похоть. Я больше не чувствую боли в коленке, а даже если б и чувствовала, мне было бы все равно.
Он наматывает мои распущенные волосы на кулак и, рывком оттянув назад мою голову, заставляет посмотреть на себя.
– Что же мне с тобой делать?
Я облизываю губы. Эта неутолимая жажда, тяга к нему, к его телу, к тому, какие ощущения он мне дарит, снова разжигает во мне огонь. Я ловлю его твердую, как камень, эрекцию и ласкаю его, глядя на него снизу вверх.
– Хотеть меня. – Я облизываю головку. – Нуждаться во мне.
– Ты слепая, Блэр. Какая же ты слепая. – Он наклоняется и целует меня. Глубоко. Жадно. Неистово. Это не поцелуй. Это клеймо, которым он как свою собственность помечает мой рот.
Когда он отстраняется, мы оба тяжело дышим, словно пробежав марафон. Лоренс прикусывает мою губу.
