Текст книги "Небесный лабиринт. Искушение"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

У всех были друзья.

Раньше Бенни встревожилась бы, но сегодня ей не было до этого дела.

Она спустилась по лестнице в подвал, где была раздевалка. Там слегка пахло карболкой, как в школе. Потом снова поднялась на первый этаж и прошла в Дамскую Читальню. Тут школой и не пахло. Похоже, никто не считал, что это место предназначено для чтения. Одни девушки красились, стоя перед зеркалом над каминной полкой, другие просматривали висевшие на доске объявления о продаже тех или иных вещей, дополнительных уроках, предложения вместе снять комнату или вступить в то или иное землячество.

Одна группа вела себя особенно уверенно. Девушки смеялись и вспоминали о летних каникулах, проведенных за границей. Испания… Италия… Франция… Объединяло их только одно: язык за это время они не освоили, дети, за которыми они присматривали, были ужасными, а ужинали там очень поздно.

Они были рады, что вернулись.

Бенни впитывала их слова как губка. Во время ленча она еще раз навестит Еву и все ей перескажет. Утром Ева была бледной, усталой, но веселой. Мать Фрэнсис обещала все уладить. Ее ни в чем не обвиняют.

– Знаешь, Бенни, я тоже попробую поступить в университет, – покраснев от волнения, сказала она. – Я отстану от вас всего на несколько недель. Найду себе работу. Честное слово, найду. А ты тем временем будешь записывать все услышанное. Конспектировать, чтобы я могла вас догнать.

– Ты хочешь обратиться за помощью к Уэстуордам?

– Не исключено.

Большинство первокурсников-гуманитариев всегда выбирали в качестве основного предмета английский язык и литературу. Лекции читали в большой аудитории, почему-то называвшейся Физическим Театром. Бенни вошла туда вместе с остальными. Аудитория сильно отличалась от школьного класса. Напоминала амфитеатр с полукруглыми рядами, круто поднимавшимися вверх. Некоторые студентки-монахини уже сидели на местах. Они занимали передние ряды, боясь что-то пропустить. Бенни медленно поднялась наверх, надеясь, что там она останется незамеченной.

Со своего места она следила за серьезными юношами в суконных куртках, строгими молодыми женщинами в очках и вязаных кардиганах, семинаристами в черных костюмах, выглядевшими значительно чище и опрятнее других студентов. И за девушками, смеющимися, уверенными в себе девушками в юбках ярких цветов, потряхивающими волосами и знающими, какое впечатление они производят на других. Неужели это тоже первокурсницы, ее коллеги? Нет, наверное, после окончания школы они провели год за границей, с завистью думала Бенни. Или работали во время летних каникул. Во всяком случае, назвать их провинциалками было нельзя. Жизнь в Нокглене не наложила на них своего отпечатка.

Внезапно она увидела Нэн Махон. На Нэн был тот же красивый темно-синий жакет, что и вчера, но сегодня она надела его поверх светло-желтого шерстяного платья. К ремню ее наплечной сумки был привязан желто-синий шарф. Кудрявые волосы были зачесаны назад, в ушах красовались желтые серьги. По обе стороны от Нэн шли молодые люди, боровшиеся за ее внимание. Все взгляды были устремлены на нее. Нэн осматривала ряды, выбирая себе место, и вдруг заметила Бенни.

– Ах, вот ты где! – воскликнула она.

Люди повернули головы, пытаясь понять, кому она машет рукой. Бенни покраснела, но Нэн тут же бросила своих кавалеров и устремилась наверх. Бенни слегка поежилась. Она была уверена, что эта девушка за считанные дни познакомится со всеми студентами университета. Странно, что эта красавица выделила Бенни из числа прочих. И прониклась к ней теплыми чувствами.

– Как закончилось дело? – тоном заговорщицы спросила Нэн.

– Ты о чем?

– Ну, ты отшила этого молодого человека, и он совершенно стушевался. Я не видела такого целую вечность.

Бенни отмахнулась.

– Неужели он тебе понравился? Он же полный болван. Только и умеет, что смотреть на тебя коровьим взглядом.

– Думаю, теперь он влюбится в тебя еще сильнее. – Нэн говорила так, словно радовалась этому.

– Сомневаюсь, что он имеет хоть какое-то понятие о любви. Он похож на рыбу. Хищную рыбу, дожидающуюся удобного момента. Рыбу-золотоискателя.

Это сравнение заставило обеих хихикнуть.

– Ева пришла в себя, – сказала Бенни. – Я хочу сходить к ней во время ленча.

– А мне можно с тобой?

Бенни задумалась. Ева часто обижалась даже тогда, когда была совершенно здорова. Что она скажет, если увидит у себя в палате златовласую красотку из университета?

– Не знаю, – наконец сказала она.

– Ну, мы же были рядом. И я знаю про нее все. Даже про мать Фрэнсис и мать Клер.

Бенни тут же раскаялась в своей болтливости. Еве не понравится, что они обсуждали ее дела, пока она была без сознания.

– Все уже улажено, – сказала она.

– Я знала, что так и будет.

– Может быть, тебе лучше навестить ее завтра?

Глава шестая

Тело Фрэнка Хегарти привезли в церковь Дунлаогхейра.

Доктор Фоли прибыл на заупокойную службу вместе со старшим сыном.

Там была и мать Фрэнсис, решившая немного задержаться в Дублине и еще раз поговорить с матерью Клер. Пегги должна была заехать за ней позже. Она знала, что возникли какие-то сложности, но вопросов не задавала и решила по-своему поддержать подругу.

– Банти, что бы тебе ни говорили, но ее родители были цыганами.

– Ничего подобного.

– Или мелкими торговцами. Ты имеешь полное право разговаривать с ней свысока.

Конечно, все это было полной ерундой. Мрачная мать Фрэнсис стояла в просторной церкви и ждала начала службы. Она сама толком не знала, зачем пришла сюда; наверное, в качестве представительницы Евы.

Нэн Махон приехала в Дунлаогхейр на автобусе и остановилась в задней части церкви. Джек Фоли тут же заметил ее, подошел и встал рядом.

– Хорошо сделала, что приехала. Не пожалела времени на дорогу.

– Ты сделал то же самое.

– Я приехал с отцом. А вот эти ребята летом работали с ним. Вот Эйдан Линч. Он мой друг и одноклассник. Они вместе консервировали зеленый горошек.

– Как они узнали?

– Его фотография была в газете. Да и на инженерном факультете повесили объявление… А где Бенни? Ты сегодня ее видела?

– Да, но она не смогла приехать. Понимаешь, ей нужно каждый вечер возвращаться домой на автобусе.

– Это тяжело, – сказал Джек.

– И очень глупо с ее стороны, – добавила Нэн.

– А что она могла сделать?

– Постоять за себя.

Джек посмотрел на красивую девушку, стоявшую рядом. Да, Нэн могла бы постоять за себя. Он вспомнил большую добрую Бенни.

– Она сумела постоять за себя с тем бледнолицым малым, который вчера хотел ее увезти.

– Если бы она не справилась с ним, ее бы вообще не выпустили из дома, – ответила Нэн.

– Это Ева Мэлоун, – сказала Бенни, когда Нэн села на край больничной койки.

Ей хотелось, чтобы Нэн Махон понравилась Еве. Нэн могла пойти куда угодно, но предпочла навестить подругу Бенни. Бенни слышала, что Эйдан Линч буквально умолял Нэн пообедать с ним.

Нэн принесла Еве не цветы, не фрукты, не журналы, а ту вещь, о которой Ева мечтала сильнее всего: университетский справочник. Там были все подробности зачисления и перевода с курса на курс, учебные программы и перечень экзаменов. Нэн даже не поздоровалась с девушкой, лежавшей на койке, а сразу заговорила о том, что было для Евы самым главным.

– Я слышала, ты хочешь поступить в университет. Это может оказаться тебе полезным, – сказала она.

Ева жадно схватила справочник и наскоро перелистала его.

– Именно это мне и требовалось. Большое спасибо, – сказала она.

А затем лицо Евы потемнело.

– Почему ты его принесла? – подозрительно спросила она.

Нэн пожала плечами.

– Потому что тут все есть.

– Я не о том. Как ты узнала, что мне нужен справочник?

Бенни огорчилась. Ну почему Ева такая обидчивая? Чем плохо, что Нэн узнала о ее мечте? Разве это тайна?

– Спросила, вот и все. Спросила, чем ты занимаешься, а Бенни ответила, что тебя еще нет в списках.

Ева кивнула. Вопрос был исчерпан. Она снова начала листать справочник, и Бенни пожалела, что сама не додумалась до этого.

Мало-помалу Ева перестала дичиться. Бенни следила за непринужденной беседой девушек и понимала, что у них много общего.

– Как ты думаешь, на это уйдет много времени? – спросила Нэн.

– Мне нужно пойти к одному человеку и попросить у него денег. Разговор предстоит трудный, но если я буду его откладывать, мне легче не станет, – ответила Ева.

У Бенни отвисла челюсть. Ева никогда не говорила о своих делах с посторонними, а самой Бенни только намекнула о том, что собирается обратиться к Уэстуордам за деньгами. Но Нэн этого не знала.

– Хочешь сыграть на том, что ранена? – спросила она.

Ева была настроена на ту же волну.

– Могла бы. Я думала об этом, но он может расценить такое обращение как слабость и нытье. Придется раскинуть мозгами.

– Что ты имеешь в виду? – с любопытством спросила Нэн.

И тут Ева начала рассказывать ей историю своих взаимоотношений с Уэстуордами. Историю, о которой никогда не говорила вслух. Бенни следила за Нэн с изумлением. Та искусно притворялась, что ничего этого не слышала. Бенни просила никому ничего не говорить, и Нэн буквально выполняла ее указания. Но, судя по поведению Евы, в этих указаниях не было никакой нужды.

Иметь дело с матерью Клер оказалось куда труднее, чем думала мать Фрэнсис. Иногда приходилось обращаться к Богоматери и просить у Нее немедленного совета.

– Я сказала, что мне очень жаль, сказала, что мы присмотрим за Евой, но она не успокаивается и говорит, что должна знать, как мы поступим с девочкой. Зачем ей это нужно? Пресвятая Дева, ответь мне!

И ответ был получен. Мать Фрэнсис предполагала, что он поступил от Богоматери, хотя произнесла эти слова Пегги Пайн.

– Эта старая карга желает, чтобы вокруг нее плясали и повторяли, как кукушка в часах: «Я говорила, я говорила…» Ей хочется тебя унизить. После этого она успокоится и начнет мучить кого-нибудь другого.

Мать Фрэнсис согласилась воспользоваться тактикой самоуничижения. «Вы были правы, мать Клер, – написала она в самом лицемерном письме, которое когда-либо выходило из-под ее пера. – Мы не должны были просить вас принять такую девочку, как Ева, которую жизнь в нашем маленьком монастыре приучила переоценивать себя. Могу сказать только одно: я преклоняюсь перед мудростью, которую вы проявили и в этом вопросе, и во всех прочих, и надеюсь, что мы не доставили сестрам слишком больших неудобств экспериментом, который, как вы знали с самого начала, был обречен на неудачу».

Выяснилось, что она нашла правильный подход. Регулярные допросы с пристрастием, которые учиняла ей мать Клер, прекратились.

Причем очень вовремя. Еву выписали из больницы ровно через неделю после поступления.

– Я приеду на автобусе вместе с Бенни, – сказала Ева по телефону.

– Нет. По крайней мере шесть человек горят желанием захватить тебя на обратном пути. Мне не хотелось бы снова обращаться к Пегги, но это могла бы сделать миссис Хили.

– Ох, мать Фрэнсис, ради бога…

– Ладно. Тогда Шон Уолш? Только не говори мне…

– Я и так причинила вам слишком много хлопот. Поеду с тем, кого вы выберете, хотя предпочла бы автобус.

– Марио?

– Чудесно. Я обожаю Марио.

– Ладно, тогда до завтра. Ева, я очень рада, что ты возвращаешься. Я скучала по тебе.

– А я по вас, мать Фрэнсис. Нам нужно будет поговорить.

– Конечно, поговорим. Закутайся потеплее, ладно?

Ева положила трубку, но монахиня продолжала сидеть в кресле. Да, верно, им нужно будет поговорить. Причем очень серьезно.

И тут телефон зазвонил снова.

– Можно мать Фрэнсис?

– Я слушаю.

Наступила пауза.

– Мать, вы были очень щедры, когда сказали мне… Сказали, что если я захочу… Знаете, все это время я вспоминала ваши слова. Вам не покажется странным, если я действительно навешу вас?..

Голос женщины звучал нерешительно.

Лицо матери Фрэнсис озарила широкая улыбка.

– Миссис Хегарти, как я рада вас слышать! Буду ждать вас в ближайший уик-энд. Сообщите, на каком автобусе вы приедете, и я приду на остановку. Она находится всего в двух минутах от ворот монастыря. Приезжайте непременно, вы доставите всем нам большое удовольствие.

Мать Фрэнсис прикинула, где поселить миссис Хегарти. Сначала она подумала о комнате Евы, но потом вспомнила про малую гостиную, которую они всегда считали спальней для гостей. Там не хватало только штор. Он возьмет ткань у Пегги и попросит сестру Имельду вместе со старшеклассницами сшить шторы на уроке домоводства. У Десси Бернса можно будет взять ночник, а у аптекаря Кеннеди – кусок хорошего мыла.

– Сегодня Ева поедет домой, – сказала Бенни, как обычно, встретившись утром с Нэн в кафетерии.

– Знаю. Она сама сказала это мне вчера вечером.

– Что?

– Ну, Ева предпочитает, чтобы ее навещали по вечерам. Ты давно уехала, а я пригласила с собой пару парней, чтобы поднять ей настроение.

Бенни вздрогнула. Она знала, что Ева нашла с Нэн общий язык, но приводить в больничную палату молодых людей… Это уж слишком.

– Каких парней? – неловко спросила она.

– Эйдана Линча и еще одного из их компании. Билла Данна. Ты его знаешь?

– Нет.

– Он очень симпатичный. С экономического. Держу пари, ты его видела. Он всегда торчит с приятелями у дверей аудитории, которая называется Историческая Библиотека.

– Еве понравилось, что они пришли?

– Да, она была довольна. А ты сомневалась?

– Просто иногда Ева выпускает иголки… Понимаешь, она так защищается.

– Я этого не заметила.

Она была права. В присутствии Нэн Ева переставала дичиться. У Нэн был особый дар. В ее присутствии все казалось простым и легким.

Тут к их столику подошли сразу четыре студента.

– Девочки, не хотите сходить на Графтон-стрит и ради разнообразия выпить приличного кофе? – сказал самый речистый из них, худенький юноша в свитере с узором островов Аран.

Нэн тепло улыбнулась им.

– Большое спасибо, но в двенадцать у нас лекция. В следующий раз, ладно?

– Бросьте, это поточная лекция. Никто вас не хватится. – Молодой человек, очарованный ее улыбкой, решил удвоить усилия.

– Нет, честно… – Внезапно Нэн осеклась так, словно ответила не подумав. – Конечно, я говорю только за себя. Бенни, может быть, ты хочешь пойти с мальчиками?

Бенни покраснела. Она знала, что дело вовсе не в ней. Их привлекала Нэн. Но мальчики действительно были симпатичные. Их лица приобрели слегка огорченное выражение.

– Может быть, посидите с нами? – с широкой улыбкой предложила она.

Именно этого и хотелось молодым людям. Они тут же притащили стулья и скамейки и познакомились. Даже назвали свои школьные клички. Не знали ли они такого-то и такую-то? С какого они факультета? Где живут? В такой компании все оказалось намного проще, чем думала Бенни. Она совершенно забыла, что слишком большая и разговаривает с мальчиками. Жадно расспрашивала их о студенческих клубах. Интересовалась, какие из них лучше и где можно потанцевать.

Нэн не пыталась поддерживать разговор, но искренне радовалась услышанному. Когда она поворачивалась к кому-то из юношей и улыбалась, тот готов был лезть вон из кожи.

Мальчики сказали, что им очень нравится в Дискуссионном клубе, который проходит по субботам. А после окончания можно будет сходить в кафе «Помощник поверенного» неподалеку от Дворца юстиции. Они смотрели то на Нэн, то на Бенни.

Бенни сказала, что, к сожалению, вынуждена проводить уик-энды в своем маленьком городке. Услышав свой унылый голос, она жизнерадостно добавила, что так будет только в первом семестре, а потом все изменится. Она огляделась по сторонам и поняла, что мальчики обрадовались. Конечно, им была нужна только Нэн, но Нэн флиртовать с ними не собиралась.

Да, Нэн охотно пошла бы с ними, если бы могла. Но она там никого не знает.

– Ты знаешь нас, – сказал худой парнишка в грубом белом свитере.

– Да, конечно. – Улыбка Нэн чуть не разбила ему сердце.

Бенни знала, что вечер будет замечательный. Не сомневалась в этом. А она сама в это время будет в Нокглене. Но девушка продолжала улыбаться. В конце концов, одним страхом стало меньше. Она боялась, что не сумеет правильно разговаривать с мальчиками. Дома ей попрактиковаться было негде. Но все оказалось довольно просто. Разговаривать с ними было не труднее, чем с обычными людьми. Она чуть не забыла, что во всем следует искать положительную сторону. Нельзя все время думать о том, как ужасно возвращаться домой, когда все остальные собираются повеселиться.

Марио, приехавший в Дублин за мороженым, остановился у больницы. Фонси легко взбежал по лестнице, чтобы проводить больную к ее личной карете.

– Только осторожнее. Пожалуйста, осторожнее. – Монахиня смерила Фонси недоверчивым взглядом.

– В ритме медленного джайва. – Фонси выпрямился и щелкнул пальцами. Но сестра не улыбнулась.

– Вы действительно из монастыря?

– Не торопитесь с выводами, – предостерег ее Фонси. – Если мой внешний вид не соответствует вашим представлениям о монахе, это еще не значит…

– Ох, Фонси, замолчи, иначе Марио в фургоне хватит удар.

Ева не выходила на улицу целую неделю. Увидев угол, на котором произошла катастрофа, она вздрогнула. Марио и Фонси посадили ее в фургончик и повезли в Нокглен. Всю дорогу дядя с племянником отчаянно спорили.

В некоторых спорах принимала участие и она. Например, стоит ли переименовать рыбный магазин в кафе, вкрутить лампочки поярче и врубить на полную катушку какой-нибудь «Мой солнечный остров», чтобы музыка привлекала покупателей.

– Так ты привлечешь не покупателей, а полицию, – сказал Марио.

Но были и другие споры, в которых Ева права голоса не имела. Например, кто был более чокнутым – брат Марио, женившийся на ирландке, матери Фонси, или мать Фонси, вышедшая замуж за брата Марио. Поняв, что ответа на этот вечный вопрос они не найдут никогда, Ева закрыла глаза и задремала.

Ева сидела в кровати и пила бульон.

– Его сварила сестра Имельда. Хочешь попробовать?

Бенни послушно пригубила чашку.

– Патси слышала, что сестра Имельда пришла к Флуду, сказала, что ей нужна телячья нога, и показала на свою лодыжку, чтобы было понятнее. А мистер Флуд ответил: «Сестра, я знаю, что такое нога. Прости меня Господь, я знаю не слишком много, но что такое нога, мне известно».

– Патси все еще встречается с этим немым Мосси?

– Да. Мама боится, что она выйдет за него замуж.

– Неужели он такой плохой?

– Нет, просто мы не хотим, чтобы Патси вообще выходила замуж, потому что тогда она уйдет от нас.

– Бедная Патси… – вздохнула Ева. – Знаешь, я чувствую себя как блудный сын. Мне никогда не хватало времени подумать над этой евангельской притчей, но несчастный случай меня вразумил. Все меня жалеют, все забыли, что я грубила этой ужасной матери Клер и лгала ей… Кстати, произошла необыкновенная вещь. Тот мальчик, который погиб, Фрэнк Хегарти… В тот день мать Фрэнсис познакомилась с его матерью. Я плохо помню, как это вышло, но они говорили друг с другом. Эта женщина приедет и поживет здесь несколько дней. Здесь, в Нокглене.

– Она остановится в гостинице Хили?

– Нет, в монастыре. Ты можешь в это поверить? Они переделали в спальню одну из гостиных.

– Рассказывай дальше.

– Она приедет сегодня на автобусе. Я не знаю, как с ней держаться.

– Понимаю, – кивнула Бенни. – Можно брякнуть что-нибудь невпопад. А вдруг она не хочет говорить о случившемся? Но говорить о чем-то другом тоже неловко.

– Нэн знала бы, что сказать, – неожиданно промолвила Ева.

У Бенни сжалось сердце. Конечно, мысль была недостойная. Нэн очень добра к ней, знакомит со всеми и во всем разбирается. Но не слишком ли она уверена в себе? Вряд ли Нэн знает, как вести себя в любой ситуации.

Бенни страдала от ревности. Она сидела и молчала, боясь, что голос ее выдаст.

Но Ева ничего не замечала. Она продолжала думать о том, что сказала и сделала бы Нэн на ее месте.

– Наверное, дело в том, что она смелее нас. Нэн всегда говорит так, словно знает, что она делает, хотя на самом деле может не знать ничего. В этом весь секрет.

– Наверное, – буркнула Бенни, надеясь, что голос ее не выдал.

– Нэн умеет заставлять людей делать все, что ей хочется, – сказала Ева. – Представь себе, она добилась того, что нам разрешили курить в больничной палате!

– Но ты же не курила! – испугалась Бенни.

Ева хихикнула.

– Попробовала за компанию. А остальные смолили вовсю. Это было дело принципа.

– И что эта миссис Хегарти будет здесь делать? – спросила Бенни.

– Не знаю. Гулять. Боюсь, здесь ей будет одиноко.

– Дома ей тоже было бы одиноко, – ответила Бенни.

– Ты не разговаривала с Шоном?

– Нет. В прошлый уик-энд он надулся как сыч. Когда увидел меня в церкви, то отвернулся. К несчастью, надолго его не хватило. Вчера вечером он подошел и начал звать меня в кино. Мне очень стыдно, но я сослалась на тебя. Мол, я не знаю, что буду делать, пока не поговорю с тобой.

– Конечно, это ему не понравилось.

– Ну, Шон сказал, что ты наверняка захочешь пойти к Марио и щелкать там пальцами вместе с Фонси… Он говорил очень неодобрительно.

Ева прыснула со смеху.

– Интересно, что ему сказал Фонси. Знаешь, он ужасно смешной. Уверен, что может стать здесь большой шишкой.

– В Нокглене это нетрудно.

– Я сказала ему то же самое. Но он ответил, что я его не поняла. Если он станет большой шишкой, то сделает так, чтобы о Нокглене узнала вся страна.

– Вряд ли ему это удастся, – мрачно ответила Бенни.

– О боже, ты говоришь как помесь отца Руни с миссис Хили. – Ева неодобрительно покачала головой.

– Может, я и есть их помесь. Может, моим родителям подсунули не того ребенка.

– Их ребенком наверняка был бы мальчик, – возразила Ева, после чего обе расхохотались.

Кит Хегарти сказала, что никогда не видела такой чудесной комнаты. Именно этого она и хотела. Маленькую комнату с низким потолком, без теней в углах, которые заставляли ее всю ночь бодрствовать. Она знала, что будет спать здесь крепче, чем дома. Кроме того, ей хочется заняться каким-нибудь полезным делом, сказала она. Она мало что умеет, но привыкла вести домашнее хозяйство.

Мать Фрэнсис ее успокоила. Не сейчас. Может быть, позже. Сейчас ей нужно отдохнуть. Она показала миссис Хегарти часовню. Там было темно и тихо. Перед алтарем стояли на коленях две монахини. Мать Фрэнсис объяснила, что утренняя месса уже закончилась, но скоро начнется дневная. Если она захочет прийти и послушать, как поют монахини, сестры будут рады.

– Я не уверена…

– Я тоже, – решительно сказала мать Фрэнсис. – Конечно, это может вас опечалить. Но может оказаться и тем, что вам необходимо. Посидеть в церкви рядом с незнакомыми людьми и оплакать сына. Там есть витражи. Я покажу их вам. Правда, они не в очень хорошем состоянии. У нас нет ни денег, ни людей, чтобы ухаживать за ними. Ах, если бы видели их тогда, когда был жив отец Евы…

Она рассказала Кит историю, которую знали только жители Нокглена. Историю о монастырском работнике и мятежной дочери здешнего помещика, о мезальянсе, беременности, венчании, рождении Евы и двух смертях.

На глазах Кит Хегарти проступили слезы.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросила она.

– Наверное, это неуклюжая попытка убедить вас в том, что с другими людьми тоже случаются ужасные вещи, – ответила мать Фрэнсис.

– Ты никуда не собираешься сегодня вечером? – спросила Аннабел Хоган, когда после ужина Бенни осталась с ними и села в кресло. «Собираешься» означало «с Шоном Уолшем». Бенни притворилось, что не поняла этого.

– Нет. Еве нужно отдохнуть. Правда, она уже встает и сегодня вечером ужинает с монахинями и миссис Хегарти, – деланно простодушно ответила она.

– А что, разве в кино ничего не идет? – так же невинно спросила мать.

– Конечно, идет. Что-то страшно интересное. Про преодоление звукового барьера.

– Тебя это не прельщает? – спросил отец.

– Папа, я не люблю ходить в кино одна. Вот если бы мы пошли туда все вместе… – Хоганы никогда не устраивали совместных культпоходов.

Бенни знала, что родители были бы рады, если бы она время от времени куда-нибудь ходила с Шоном. Почему-то они считали, что Шон ей пара. А Шон считал, что имеет полное право встречаться с дочерью работодателя и показываться с нею на людях. Намерения у него были серьезные, а потому все было чинно, благородно и безопасно.

Должно быть, родители были уверены, что если Шон будет доволен, то не бросит магазин и не переберется в большой город. Думать так было с их стороны логично, но глупо и близоруко.

– Ты знаешь, что мы в кино не ходим, – сказала мать. – Мы подумали, что ты могла бы сходить туда с Шоном.

– С Шоном? С Шоном Уолшем? – спросила Бенни так, словно в городе было полно Шонов, умиравших от желания сводить ее в кино.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду Шона Уолша, – резко ответила Аннабел.

– Мне не нравится все время куда-то ходить с ним.

– Ты ходишь с ним далеко не все время.

– Да, но теперь, когда Евы здесь нет, это может превратиться в опасную привычку.

– Не вижу в этом ничего опасного.

– Мама, ты меня понимаешь.

– Он что, не звал тебя? Мне он сказал, что собирается пригласить тебя в кино. – Эдди Хоган был сбит с толку.

– Я отказала Шону, потому что не хочу, чтобы он и весь Нокглен считал, будто мы жених с невестой.

До сих пор в Лисбеге об этом прямо не говорили.

Родители Бенни уставились друг на друга.

– Ну, если вы время от времени будете вместе ходить в кино, вряд ли кто-нибудь скажет, что вы жених с невестой, – наконец сказала Аннабел Хоган.

Лицо Бенни просветлело.

– Вот и я о том же. Мы можем ходить с Шоном в кино время от времени, но не каждую неделю. Именно так я ему и сказала.

На самом деле она сказала Шону «возможно, когда-нибудь, но не в ближайшем будущем». После чего холодные маленькие глазки Шона посмотрели на Бенни так, что она вздрогнула. Но объяснять это родителям не имело смысла. С них было достаточно и сказанного.

В субботу вечером Джек Фоли и Эйдан Линч решили сходить на диспут. Он проходил в большой аудитории под названием «Физический Театр» и был шумным и разношерстным, хотя руководство Дискуссионного клуба и приглашенные ораторы облачились в вечерние костюмы.

Когда они остановились у дверей, Эйдан сразу заметил светловолосую голову Нэн Махон посреди моря мужских суконных курток. Девушка смеялась, закинув голову, ее глаза мерцали. Она надела черную юбку и белую блузку с оборками, к верхней пуговице была прикреплена роза. Нэн была здесь центром притяжения.

– Глянь-ка на красотку Нэн! – Эйдан негромко присвистнул. – Я приглашал ее на диспут, но она сказала, что предпочитает прийти сама по себе.

– Она действительно пришла сама по себе, – сказал Джек, приглядевшись к окружению Нэн.

– Я думал, что нравлюсь ей, – с насмешливым отчаянием промолвил Эйдан.

– Ничего ты не думал. Ты думал, что ей нравится Билл Данн. А я думал, что сам нравлюсь ей, – сказал Джек.

– С тебя и так достаточно, – пробормотал Эйдан. – Нет, я думал, что Нэн обратила на меня особое внимание. Мы вместе ходили в больницу к ее подруге.

– Ты у нас большой любитель посещать больницы! – засмеялся Джек. – Посмотри на Нэн. Ей нравятся все. – Он с досадой рассматривал девушку, окруженную толпой поклонников. – Кстати, как выглядит эта ее подруга? – спросил он, пытаясь отвлечься от мыслей о Нэн.

– Нормально, – без энтузиазма ответил Эйдан. – На мой вкус, слишком худенькая и обидчивая, но ничего… Впрочем, я и сам не Адонис, – тут же спохватился он.

– Адонис, Адонис, – успокоил его Джек Фоли. – Слушай, мне надоело смотреть на то, как нашу девушку окружает целая толпа. Может, опрокинем по кружечке?

– Ты прав, – ответил Эйдан.

Перед тем как выйти в коридор, Джек долго смотрел на Нэн. Если девушка и заметила, как они пришли и ушли, то не подала виду. Джек мог поклясться, что она посмотрела прямо на них. Впрочем, у дверей собралась такая толпа, что заметить кого-то в ней было мудрено.

То, что мать Фрэнсис пригласила в гости мать Фрэнка Хегарти, вызвало у Евы досаду. Это означало, что их разговор придется отложить, а Еве не терпелось узнать, что мать Фрэнсис думает о ее намерении посетить Уэстуордов. Она хотела немногого: чтобы Уэстуорды оплатили ее учебу в университете. На жилье Ева заработает сама, ухаживая за детьми. Это вполне возможно. Не у каждого студента университета есть богатые родители, способные платить за все. Некоторым приходится самим отрабатывать диплом. Мысль о том, чтобы работать днем, а учиться вечером, Ева отвергла. На вечернем отделении была совсем другая атмосфера. Тамошние студенты были более взрослыми и более серыми. Они прибегали на лекции и убегали снова. А Еве Мэлоун требовался не столько диплом, сколько студенческая жизнь. Жизнь, которую она могла бы вести, если бы обстоятельства сложились по-другому.

Ева надеялась, что эта миссис Хегарти задержится в Нокглене ненадолго; действовать нужно было быстро. Ева не хотела оставаться в монастыре под предлогом болезни и подтверждать мнение матери Клер о том, что она является бременем. Если она хочет, чтобы ее включили в список студентов, то на это остаются считанные дни. Если ей предстоит неприятный разговор с Саймоном Уэстуордом, то чем скорее он останется позади, тем лучше. Но сначала нужно было привлечь к себе внимание матери Фрэнсис.

После ужина она осталась на уютной кухне, где хлопотала сестра Имельда. Монахиня принесла ей стакан теплого молока с щепоткой перца; это средство считалось панацеей от всех болезней. Кухонные полотенца были выстираны и разложены на плите для просушки. Запах был по-домашнему знакомый, но Ева не чувствовала спокойствия, которое обычно ощущала на кухне.

Двигаясь с обычной неторопливостью, вошла мать Фрэнсис и села напротив.

– Если это пойло кажется тебе отвратительным, не пей. Мы выльем его и сполоснем стакан.

Ева улыбнулась. Как всегда, они были вдвоем против всех.

– Ладно… Если бы у меня был выбор, вряд ли я выбрала бы молоко с перцем.

– Ева, у тебя есть выбор. И не один.

– Это значит, что я могу пойти в Уэстлендс?

– Если тебе так подсказывает сердце… то да.

– А что я скажу?

– Ева, мы не можем написать сценарий заранее.

– Я понимаю, но мы могли бы попытаться придумать, с какой стороны к ним подойти. – Наступила пауза. – Наверное, вы уже говорили с ними обо мне? – Эту тему Ева затронула впервые в жизни.

– Это было давно. Тогда тебе было двенадцать лет. Я решила, что мы должны спросить, не согласятся ли они отправить тебя в закрытую школу в Дублине.

– И ответа не последовало?

– Тогда все было по-другому. Я пришла к ним, одетая в черное, с четками и распятием… Наверное, это им не понравилось.

– А как было в последний раз? Вы не просили их оплатить мою учебу в университете?

Мать Фрэнсис опустила глаза.

– Нет. Личной встречи не было.

– Вы написали им?

Вместо ответа монахиня протянула ей письмо Саймона Уэстуорда. Ева прочитала его и помрачнела.

– Это конец, да?

– И да и нет. Ты можешь сказать, что ситуация изменилась, и обратиться к ним сама.