Текст книги "Музыка дождя"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Не расстраивайся, Хелен, – предупредила ее Несса, – мы не должны выносить суждения, мы должны помогать.

– Конечно, – сказала Хелен.

Она была абсолютно равнодушна, как если бы сидела на антидепрессантах, и Несса уже начала побаиваться за нее. Но Хелен вела себя спокойно и не перечила. Она делала все, о чем бы ее ни попросили. Она ходила домой к тем женщинам, которые не пришли сами. Несса очень переживала за малыша Саймона, который чуть не выполз на переполненную машинами проезжую часть.

Позднее Несса попросила Хелен проведать Ивонн, которая была на восьмом месяце. Ее старшая дочь, красивая девочка с глазами отца-ямайца, который бросил их, и шотландским акцентом матери, которая родила ее в шестнадцать лет, встретила Хелен на пороге.

– Мама ушла делать пи-пи, – объяснила она.

– Прекрасно, – сказала Хелен и вошла в дом вместе с ребенком.

Из ванной раздавались стоны и крики матери.

Хелен вдруг осмелела.

– Тебе будет лучше остаться в комнате, – обратилась она к девочке и пододвинула к двери комод, чтобы ребенок не вышел из комнаты.

В ванной, где она собиралась помочь девушке после выкидыша, как она полагала, стоял сильный запах рома. Ванная вся была залита кровью, раздавался плач ребенка. Хелен вызвала «скорую помощь»…

Ивонн не помнила ничего из того, что случилось, потому что была абсолютно пьяна. Она сказала, что потеряла ребенка и хотела смыть его в унитаз. Врач из бригады «скорой помощи» оказался очень добрым и заботливым. Женщину аккуратно положили на носилки и даже заглянули в унитаз. Позже врач рассказывал о случившемся:

– Она сказала нам, что у нее подходили сроки рожать, так что она не могла избавиться от ребенка. Но Хелен, эта юная девушка с ясными глазами, оказалась социальным работником в центре матери и ребенка и живет в монастыре Сент-Мартинс. Когда она вошла в квартиру, то услышала крики, а потом увидела залитую кровью ванную комнату. Трехлетняя девочка, казалось, подтвердила ее слова, сказав, что мама ушла делать пи-пи с самого утра, а потом пришла Хелен и долго ждала, когда ей откроют дверь.

Несса, бледная как смерть, заставлявшая себя не думать, что этого бы не случилось, пошли она кого-нибудь другого, а не Хелен, подтвердила, что с тех пор, как Хелен ушла, прошло много времени. Хелен позвонила и сообщила, что в квартире что-то происходит, но она сможет со всем справиться, если убедит ребенка открыть ей дверь. Она звонила из соседнего магазина, куда зашла купить бутылку молока, потому что подумала, что потеряет сознание, представляя, что может происходить в квартире.

Той ночью, когда Ивонн отвезли в больницу, а ее трехлетнюю малышку оставили на время в приюте, пока ей не будет оказана соответствующая помощь, Хелен сказала сестре Бриджит, что ей не по себе и она хочет пойти прогуляться.

– Ты уже прогуливалась, ты сто раз выходила в сад, – напомнила сестра Бриджит.

– Я хотела убедиться, что там все в порядке.

Она аккуратно взяла маленький сверток – мальчика, который унаследует миллионное состояние Палаццо. Она завернула его в полотенце и в одну из своих ночных рубашек. И еще она взяла голубое одеяло, которое обычно висело на спинке ее стула, завернула сверток в него и затем вышла через задние ворота Сент-Мартинса. Хелен быстро шла, пока ноги могли нести ее. Потом она зашла в магазин, где ее никто не мог узнать, и позвонила Ренате.

– Он у меня, – сказала она.

– Кто это? Кто у вас?

– Рената, это сестра Хелен из Сент-Мартинса. У меня ваш ребенок.

– Нет, это невозможно.

– Это возможно, и я должна отдать вам его сегодня, сейчас.

– Это мальчик? У вас маленький мальчик?

– Да, он очень маленький, ему всего один день.

Голос Ренаты дрожал:

– Нет, только не один день, он умрет, я не знаю, что делать с такими маленькими детьми.

– Я тоже не знаю, я купила ему бутылку молока, он слизывает его с моих пальцев.

– Где вы сейчас?

– Я в Лондоне, в двух милях от монастыря. Рената, у вас есть деньги?

– Какие деньги? – обеспокоенно спросила Рената.

– Чтобы заплатить за такси.

– Да, есть.

– Тогда я приеду и отдам его вам. Никто не должен знать.

– Я не знаю, может, надо подождать, пока… Я не знаю, что делать.

– Я попала в серьезные неприятности, чтобы достать вам ребенка. – Хелен уже начала уставать от всего этого.

– Я знаю, сестра, просто я такая глупая. Все произошло так быстро, а он такой маленький.

– Я уверена, вы научитесь, вы всегда сможете позвонить кому-нибудь и спросить совета. Можно мне взять такси? Это будет стоить несколько фунтов.

– Да, приезжайте.

– А Фрэнка там нет?

– Откуда вы знаете, что моего мужа зовут Фрэнк?

– Вы сами говорили мне. – Хелен прикусила язык.

– Наверное, действительно говорила. Не знаю, что делать.

Таксист сказал, что ему не по пути, что он направлялся домой – на юг Лондона, а не в Уимбли. Но тут он увидел слезы в глазах Хелен.

– Садитесь, пока я не передумал, – сказал он.

Хелен посмотрела на него и задумалась, заплатят ли ему в Уимбли, когда он привезет ее туда.

Она наизусть отчеканила адрес и попросила подождать. Хозяйка квартиры выйдет через минуту и заплатит ему.

Другим водителям такси он рассказывал потом, что понял, что дело нечисто, как только увидел Хелен, готовую разрыдаться, когда он сказал, что лучше поедет к себе домой на юг Лондона, чем к черту на рога в Уимбли. Все произошло быстро: вышла красивая женщина, взяла ребенка и закричала:

– Нет, нет, на нем кровь, он недоношен, он еще не готов был родиться! Нет!

Она отшатнулась от девушки в сером свитере и длинной юбке как раз в тот момент, когда к дому подъехал мужчина на «ровере». Он подошел к женщине, покачал головой, а потом посмотрел на девушку в сером свитере и, казалось, узнал ее. Он взял ребенка и все время повторял:

– Нет, господи, нет! – как будто увидел что-то страшное.

Потом он впихнул таксисту кучу денег, в четыре раза больше, чем было на счетчике, так что он должен был уехать и так и не узнал, чем все закончилось.

А закончилось все плохо. Как заканчивалось все, к чему бы ни прикоснулась Хелен Дойл. Она отказывалась входить в квартиру, крича громче, чем Рената. Но никто из женщин не кричал так громко, как ребенок, родившийся сегодня утром в ванной.

Сестре Бриджит предстояло разобраться во всем, когда она вместе с сестрой Нессой приехала абсолютно спокойная, но мертвецки бледная.

Несса приглядывала за ребенком, пока Бриджит выслушивала истерические объяснения.

Итальянка говорила, что она просто интересовалась, не хотела ли какая-нибудь мать за деньги отдать ребенка на усыновление, она не просила никого брать для нее ребенка. Высокий ирландский бизнесмен стал защищать Хелен, убеждая, что она сделала это из добрых побуждений, как все делала всегда, просто никто никогда это так не воспринимал. Он говорил нежно, но сам был в ужасе от произошедшего.

Он знал ее родителей, объяснил он – Десмонд Дойл был его старым другом.

– Так она одна из Дойлов? – Рената не переставала удивляться.

– Да, она не знала, что это для нас.

Что-то было не так в речи этого мужчины, что-то настораживало. Бриджит смотрела то на одного, то на другую, пытаясь разобраться.

Хелен вступила в разговор:

– Но я знала, я знала, я сделала это ради Фрэнка. Я бы никогда не взяла ребенка, я бы никогда не стала лгать. Если бы это не было ради Фрэнка, я бы никогда не стала рисковать жизнью ребенка. Я чувствовала, что обязана ему после всего, после всего, что произошло…

Бриджит много людей повидала. Она давно с ними работала. В основном с теми, кто нуждался в помощи. Она не знала, что нужно было сказать сейчас, но, что бы это ни было, Хелен было бы лучше помолчать. Хелен была вся в слезах, и понемногу вся история вылезала наружу.

– Я не хотела, чтобы все произошло так, но они могли бы дать ему такую хорошую жизнь, много денег, а Фрэнк уже не молод, чтобы усыновить ребенка, а она говорила, что у него бывают сердечные приступы…

– Ты это ей говорила? – спросил Фрэнк жену.

– Я думала, что она монахиня. Откуда мне было знать, что она дочь этих чертовых Дойлов?

– Я хотела помочь, хотела, чтобы все встало на свои места. В итоге моя жизнь сложилась, и я получила все, что хотела, а Фрэнк – нет, у него не было детей, у него были проблемы с сердцем, он был наказан… Я хотела просто помочь.

Рената смотрела на них в недоумении. В другой комнате сестра Несса пыталась успокоить ребенка, а Хелен, переведя дыхание, продолжала.

– Вы все еще работаете с мистером Дойлом? – спросила Бриджит.

– Да, он помог моему отцу, когда его уволили, он попросил мистера Палаццо вернуть ему работу…

Бриджит увидела просвет. Она встала.

– Значит, Хелен, в присущей ей манере, просто решила отблагодарить вас, отдав вам ребенка, когда сделать это, используя закон, было непросто. Я права?

Фрэнк Квигли посмотрел в серые глаза сестры Бриджит – твердые, уверенные. Возможно, у нее были ирландские корни. Она напомнила ему умных мужчин, с которыми ему приходилось сталкиваться по бизнесу.

– Именно так, сестра.

Хелен не переставала плакать. Бриджит решила, что она не перестанет и говорить. С трудом она обняла ее.

– Давай отвезем тебя домой, обратно в Сент-Мартинс. Сейчас это самое лучшее.

– Мне вас отвезти? – спросил Фрэнк.

– Нет, но вы могли бы вызвать такси, мистер Квигли.

Тут вошла Несса. Ребенок заснул. Его отвезут в больницу, которую они хорошо знали и в которой знали их. За ним присмотрят.

– Мне жаль, что все так вышло, – сказал Фрэнк, посмотрев на сестру Бриджит.

Действительно было жаль. Они могли бы дать мальчику многое, включая любовь, которую он не познает.

– Да, но мы не можем пойти на это. К тому же есть одна маленькая формальность: мать ведь думает, что он мертв.

– Прошу вас, сестра, – взмолилась Рената, – пожалуйста.

– Я не Господь Бог, я даже не Соломон, – ответила Бриджит.

Хелен смотрела на них с болью.

Портье попросили вызвать такси, и они направились к лифту: все еще плачущая Хелен, которую поддерживала Бриджит, и рыжеволосая сестра Несса с голубым свертком на руках.

Рената дотронулась до руки Хелен.

– Спасибо, сестра Хелен, я знаю, вы пытались помочь мне.

– У сестры Хелен доброе сердце, – сказала Бриджит.

– Спасибо, – поблагодарил Фрэнк, который смотрел в серые глаза Бриджит.

– Есть страны, в которых это законно. Если захотите, можете спросить меня, и я вам расскажу, – обратилась к Фрэнку сестра Бриджит.

– Прощай, Фрэнк, – прошептала сквозь слезы Хелен.

– Спасибо, Хелен, сестра Бриджит права, у тебя доброе сердце, – ответил он и дотронулся до ее щеки.

В такси они молчали до тех пор, пока Хелен не спросила:

– Вы назвали меня сестрой Хелен. Это означает, что я могу остаться?

– Это означает, что мы пока не просим тебя уходить. Но, вероятно, сейчас, когда ты увидела то, чего раньше не видела, ты больше не захочешь прятаться. Возможно, ты захочешь построить свою жизнь как-то иначе. Путешествуй по миру.

На этот раз Хелен не думала, что сестра Бриджит просит ее уйти. Она уже давно не чувствовала себя так хорошо.

Она посмотрела на то, как сестра Несса прижимала ребенка к груди.

– Не правда ли грустно, что ты не можешь оставить ребенка, Несса? – спросила Хелен. – Чтобы он заменил тебе того, который у тебя умер. Он мог бы стать твоей отрадой.

Она даже не заметила, как две женщины переглянулись, а потом отвернулись и стали смотреть в окно.

Десмонд

Магазин на углу, конечно, был дороже любого супермаркета. Переплачивать приходилось за его расположение, а еще за то, что он работал круглосуточно. Десмонду нравилось заходить туда. Что-то волшебное было в том, как Суреш Патель раскладывал такое количество продуктов на полках, чтобы они не падали. Десмонд часто повторял, что у мистера Пателя есть свой секрет. В больших сетях супермаркетов, таких как «Палаццо Фудс», где работал Десмонд, принцип раскладки товаров был совсем иной. Самое главное – предоставить покупателю возможность выбрать то, что в обычных магазинах отсутствовало.

Магазин мистера Пателя был совсем другой. Сюда приходили, потому что дома неожиданно закончился сахар или потому что на ужин нечего есть, а остальные магазины уже закрыты. Иногда сюда заходили за вечерней газетой или банкой фасоли. Мистер Патель всегда говорил, что, если бы кто-нибудь знал, как много людей проводят вечер в одиночестве, ему бы не поверили. Он всегда был готов побеседовать с любым посетителем.

Жена Десмонда говорила, что лично против мистера Пателя ничего не имела, он всегда был очень вежливым, но продукты у него дороже, там все навалено, и заходить туда просто нет желания. Это такой магазин, в который забежишь, когда все остальные уже давно закрыты, но покупаешь там без охоты, потому что продукты попахивают.

Она никогда не понимала, зачем Десмонд покупает в угловом магазине свежую газету рано утром, когда он всегда может купить такую же около офиса и почитать ее вечером по пути домой.

Десмонд не мог объяснить этого. Он говорил, что в магазине есть что-то особенное. Дело не в том, откуда доставлялись продукты и каких размеров магазин. Если мистер Патель видел, что покупатель ищет что-либо, он сразу относился к этому со всей серьезностью. Например, как в тот день, когда Десмонд попросил изюмовый джем.

– Это точно джем или это добавка? – с интересом спросил мистер Патель.

– Думаю, и то и другое. – Десмонду тоже было интересно, что это такое. Они решили, что как только он купит джем, то поставит его на полку с горчицей, ментоловым сиропом и прочими баночками.

– Когда я окончательно изучу пристрастия и вкусы британских гурманов, я напишу книгу, мистер Дойл.

– Я думаю, вы и так уже разбираетесь, мистер Патель.

– Нет, только начинаю, мистер Дойл, но это так интересно. Как вы говорите, центр жизни – здесь… именно это я и чувствую.

– Центр жизни и в моей работе тоже, но я совсем не радуюсь этому, как вы.

– Это потому, что ваша работа куда важнее моей.

Дейдра Дойл согласилась бы с ним. Мистер Патель с уважением смотрел на Десмонда, которому было чуть менее пятидесяти, и он заведовал в «Палаццо» специальными проектами. Название «Палаццо» было так же известно, как «Сейнсберри» или «Вейтроуз». Может, конечно, не настолько известно, но в Ирландии, где никаких других названий не слышали, «Палаццо» пользовался большой популярностью.

Конечно, Патели не жили на Розмери-Драйв. Они жили в местах, более подходящих для выходцев из Индии или Пакистана, заявляла Дейдра, когда кто-нибудь начинал говорить о них.

Десмонд знал, что Суреш Патель, его жена, брат и двое детей жили в маленьких кладовках за магазином. Миссис Патель не говорила по-английски, а его брат мало говорил и почти не помогал по магазину. Вероятно, у него было какое-то заболевание. Обычно он просто сидел и мило улыбался.

По какой-то причине Десмонд никогда не рассказывал, что Патели живут в кладовых, что каждое утро их дети, одетые в синие свитера и с очками на носах, выходили из этого крошечного жилища и шли в школу. Десмонд полагал, что Патели и должны жить в таком маленьком помещении. Дейдра считала, что окружающие неодобрительно отнеслись бы к ним, узнав, что их соседи – пакистанцы.

По утрам в магазине было много народу: люди покупали газеты, соки, шоколадки и бутерброды в пластиковых коробках. Все это давало силы и заряд бодрости представителям рабочего класса. Все это было топливом, на котором работала британская промышленность.

Не то чтобы Десмонд переоценивал свой вклад в развитие британской промышленности. Он шел на работу в «Палаццо Фудс», огромный магазин, сеть которых сейчас стала девятой по величине в Британии. Десмонд начал работать в этом магазине в 1959 голу, когда он еще назывался «Принц». Это был тот самый год, когда он вместе с Фрэнком Квигли проделал длинный путь: на поезде, потом на корабле и снова на поезде. Когда они приехали в Лондон, то решили, что попали в рай.

Пока Десмонд шел на работу от Розмери-Драйв до Вуд-роуд, он часто вспоминал, насколько все было проще, когда они с Фрэнком стояли за соседними кассами в магазине «Принц». Сегодня они могли резать бекон, а завтра – вешать шторы. Каждый день они встречали покупателей и сотрудников магазина, которых хорошо знали.

Фрэнк понял быстро, что это компания, в которой он может постоянно идти вверх, не останавливаясь. Сеть «Принц Фудс» разрасталась, и со временем Фрэнк станет менеджером в одном магазине, а Десмонд – в другом, если будут играть по правилам. Фрэнк усвоил правила очень быстро. Десмонд медленнее оценивал возможность нужных ходов. Зато хорошо видел, как все менялось. Он с грустью наблюдал, что чем выше ступень, на которую тащил его за собой Фрэнк, тем больше он отдалялся от людей, с которыми раньше так близко общался, что привлекало его в этой работе больше всего.

Десмонд Дойл тогда был худым молодым человеком с копной темных волос. Его дети потом часто дразнили его, рассматривая фотографии, где он был похож на пай-мальчика. Но мама никогда не позволяла им заходить в своих шутках слишком далеко. Так выглядели все молодые мужчины того времени, уверенно говорила она. Сейчас он выглядел иначе. Теперь он расчесывал волосы так, чтобы они покрывали голову полностью, а размер его рубашки стал гораздо больше. Когда-то у него было только две рубашки, и одна всегда сохла на спинке стула.

Он думал, что многие люди вспоминали о прошлом с добрым чувством, хотя жили гораздо беднее. Он правда так думал.

Десмонд никогда не понимал, за что люди так любят здания Палаццо. Считалось, что это идеальный образец архитектуры тридцатых годов. Ему казалось, что это здание очень грубое, как в фильмах про Восточную Европу. Оно выглядело устрашающе, но почему-то в статьях о нем отмечали идеальное соблюдение пропорций и выдержанность стиля.

Фрэнк, выбрав это здание, старался быть практичным. Раньше оно служило головным офисом автомобильной компании, которая разорилась. Фрэнк, который всегда все знал, говорил, что необходимо помещение для кладовой, сервис-центр для грузовиков и офисное помещение. Так почему бы не организовать это все здесь?

На первом этаже была шикарная лестница и просторная приемная, наверху – полно комнат-клеток, комнат-аквариумов. Бухгалтерию быстро обновили и компьютеризировали, а затем перевели в отдельное помещение. На третьем этаже была особая зона. Там на каждом кабинете висела табличка с именем, и все постоянно извинялись. Еще там была огромная кладовая, где доживали свои дни оконные рамы, не подошедшие по размеру, или ждали своей участи пластиковые дисплеи, которые оказались не к месту.

В центре этого хаоса, в отделе специальных проектов, работал Десмонд Дойл. Официально в этом отделе рождались новые идеи и концепции, которые должны были нагонять страх на конкурентов. В реальности же это было место, где отрабатывал свою зарплату Десмонд Дойл, потому что он был другом детства Фрэнка Квигли. Потому что они вместе прошли долгий путь, начиная с того дня, когда четверть века назад приехали сюда.

Фрэнк Квигли был спокойным и очень могущественным управляющим директором, который почувствовал время, когда надо было прыгать вверх, и прыгнул. Это произошло с приходом итальянцев. Человек, женившийся на дочери босса. Человек, благодаря которому офис Десмонда, дверь в который Десмонд открывал с таким тяжелым сердцем, располагался именно на третьем этаже.

Отдел специальных проектов проверяли. Поползли слухи, что грядет огромная проверка. Десмонд Дойл почувствовал дискомфорт, когда скрутило желудок от страха. Что все это могло означать? Обвинения в том, что отдел не выполняет своих задач? Отчет о том, как выполнялись последние проекты?

Успокоительные таблетки уже не помогали, он глотал их, как конфеты. Ему не нравились конфликты и не нравилась необходимость изображать из себя умного. Однажды он уже изображал умного, и это закончилось плачевно. Все, хватит. В возрасте, когда многие снова начинают чувствовать себя молодыми, Десмонд ощущал себя стариком. В его кабинете, в отличие от дома, фотографий не было. На стене висела фотография с пейзажем Коннемары. На снимке все выглядело более голубым и красивым, чем оно было в реальности, но Дейдра говорила, что это самая настоящая Западная Ирландия и ему нужно обязательно повесить фотографию у себя в кабинете, чтобы она была поводом для разговора. Он мог бы говорить своим посетителям, что это его родина, и рассказывать про нее.

Бедняжка Дейдра, она думала, что в таком офисе люди говорят на такие темы. Ему еще повезло, что у него нормальные стены, а не стойки из стекла, что у него есть стол, телефон и два шкафа. Позволить себе вспомнить о корнях было роскошью, которой он не знал и вряд ли узнает.

Он больше не считал, что слова на бумажках, прикрепленных к пробковой доске в его кабинете, были такими уж важными. Не было никаких специальных проектов, как раньше, осталось одно название. Настоящей работой была, например, должность менеджера по развитию магазинов. Эти люди делали бизнес. Специальные проекты ничего не значили для Десмонда Дойла, потому что в его случае эта деятельность не была востребована. В других странах такая работа ценилась, он знал это, потому что читал специальные журналы, но в «Палаццо Фудс» он считался пятым колесом.

Десмонд вспомнил, как однажды прочитал в рекламе: «Ваше имя на двери значит „Биглоу“ у порога». «Биглоу» – это марка ковра. Такая невинная реклама заставляла молодых работников задумываться о своем месте в обществе. Он рассказал об этом Дейдре, но она не поняла, к чему он клонит. Почему бы ему тоже не постелить ковер, спросила она тогда. Может, они вырежут кусок из старого ковра и постелют его в офисе на выходных, тогда никому не придется ссориться и начинать войну, которую они могут проиграть. Этот вырезанный кусок ковра он спрятал у себя под столом, чтобы никто не увидел, но сказал Дейдре, что теперь его кабинет стал выглядеть совсем иначе, соответствующе его высокому положению.

Десмонд не потеряет работу, даже если весь отдел специальных проектов будет признан палкой в колесе. Да и отделом-то его можно было назвать с трудом. В подчинении у Десмонда был молодой стажер, и иногда он пользовался услугами Мэриголд, красивой крупной австралийки, которая работала по программе стажировки за рубежом. Она раньше работала секретарем в стоматологической клинике и в компании, которой принадлежал парк развлечений. Делала она это для того, чтобы понять, что представляет собой этот мир, чтобы потом вернуться в Австралию и выйти замуж за миллионера, что всегда было ее заветной мечтой.

Она спрашивала Десмонда, не надо ли напечатать письма или меморандумы. Она думала, что если научится печатать, то постигнет суть мироздания.

– Научи своих девочек печатать, Диззи, – часто говорила она. Мэриголд не хотела верить в то, что одна из девочек работала в книжном магазине, закончив бакалавриат, а другая была монахиней.

Если бы отдел специальных проектов закрыли, то Мэриголд посочувствовала бы Десмонду. Она бы сказала, что Квигли – старый хрен, что он постоянно пытался схватить ее за грудь. Она бы предложила сходить за пивом и сказала бы, что «Палаццо» не слишком хорошее место для него и ему стоит поискать для себя что-нибудь получше. А молодой стажер даже и не заметит изменений, он гордо задерет нос и пойдет искать работу в каком-нибудь другом отделе. Отец стажера был важным поставщиком, так что его оставят в любом случае, что бы ни случилось. Как оставят и Десмонда. Однажды ему уже дали уйти, но больше такого не повторится. Об этом побеспокоится Фрэнк Квигли. Его работа, или эта псевдоработа, была дана ему на всю жизнь. Ему еще надо прожить четырнадцать лет с «Палаццо». Хотя теперь только тринадцать с небольшим. А потом они придумают, что с ним делать.

Десмонду Дойлу не придется объяснять свою значимость старому приятелю Фрэнку. Нет, теперь даже если Фрэнк будет далеко или не сможет отменить важную встречу, то он сам поговорит с Карло Палаццо. Он, конечно, был Фрэнку тестем, но не являлся же он крестным отцом мафии.

Карло Палаццо думал о двух вещах: о своей семье и о своей кожаной куртке. Он всегда хотел работать в модной индустрии, и вот теперь на те доходы, которые получал, мог устраивать закрытые показы в собственном кабинете. Карло Палаццо, с мягкой внешностью и сильным акцентом, который только становился сильнее с каждым днем, проведенным им в Лондоне, не принял ни одного стратегически важного решения. Он все оставлял этому умнику Квигли, чей проницательный ум оценил сразу. Именно он сможет стать достойным мужем для его дочери.

У них пока не было детей, и это очень расстраивало всех. Но никто не терял надежду. Хотя с каждым годом она угасала, ведь даже если после пятнадцати лет брака… А ведь Ренате было уже за тридцать. Однако Карло оптимистично смотрел на возможность увидеть внуков.

Он был очень практичным человеком, поэтому Десмонд всегда вздыхал, думая, что если бы расследование о прибылях проводил он, то давить на жалость было бы бесполезно: только холодный расчет и прямолинейные вопросы. Сколько денег принес в казну Палаццо отдел специальных проектов за последние шесть месяцев? Ну-ка, Десмонд?

Десмонд с трудом попытался составить список своих достижений, но не смог. Дело не в том, что у него не было идей. Напротив, они били фонтаном, только потом терялись под бумажной волокитой других отделов. Например, как в тот раз, когда он предложил организовать пекарню у них в помещении и выпекать черный хлеб и булочки. Он так сумел аргументировать свое предложение, что к нему отнеслись серьезно, чего он даже не ожидал. Он сказал, что запах свежей выпечки заманивал бы покупателей, а еще это было бы подтверждением того, что хлеб испечен именно сегодня. К тому же, увидев, что он был испечен при соблюдении санитарных норм, покупатель уже не сомневался бы, что при остальной работе гигиенические стандарты соблюдались так же аккуратно.

Но как-то получилось так, что в результате никто не отнесся к этому предложению, как к идее Десмонда Дойла или инициативе отдела специальных проектов. Вначале это стало частью проекта развития, потом переросло в отдельный отдел выпечки. О нем писали в газетах, и о «Палаццо» пошли легенды.

Десмонд не слишком горевал. В конце концов, идея твоя, пока ты не рассказываешь о ней остальным. Конечно, если ты успел получить на нее права, если ты носишь звание Генератор идей, тогда вся твоя жизнь окрашивается в другой цвет. Тогда у тебя будет кабинет попросторнее и даже появится ковер у порога. Тогда мистер Палаццо попросит тебя называть его просто Карло и пригласит с женой на летний праздник в свой большой белый дом, где у него есть бассейн и барбекю. И еще он будет умолять Дейдру примерить куртку из мягкой синей кожи, которую он только что получил из Милана. Потом он скажет, что куртка так идет ей, что она непременно должна получить ее в подарок, чтобы отметить, какой золотой человек ее муж, человек – генератор идей.

Список достижений Десмонда не увеличился. Мэриголд сказала, что мистер Палаццо встал на тропу войны. Первой под, удар попала бухгалтерия – теперь у мистера Карло не будет карманных денег на лишнюю кожаную куртку из Милана. Старый парафиновый болван! Если бы он приехал в Австралию, то там ему вмиг бы объяснили, что носить куртки – это тебе не управлять компанией, что тут за него давно уже делал этот бандит Фрэнк Квигли.

Десмонд был тронут тем, как Мэриголд пыталась его подбодрить.

– Сядь и успокойся, ты ничем не поможешь, только станешь соображать хуже.

Мэриголд посмотрела на него и удивленно спросила:

– Но, Диззи, разве ты не понимаешь, что слишком хорош для этого допроса?

– Тихо! Я пойду мимо отдела замороженных продуктов, тебе взять мороженое? Никакая операция не проводится без заморозки.

– Неудивительно, что ты никогда не мог управлять, ты слишком человечен.

Мэриголд работала в «Палаццо» только полгода, но уже говорила, что ей пора двигаться дальше. Она подумывала о том, чтобы перейти в секретари в гостиницу или в салон красоты «Найтсбридж», где частенько можно было увидеть членов королевской семьи.

Так и не сумев убедить Десмонда испить из ее стакана водки с апельсиновым соком, она стала составлять список того, что произошло в ее отделе за те полгода, пока она там работала.

– Господи, ну должны же мы были сделать хоть что-то! Ты же не просиживал тут целыми днями, всматриваясь в эту выцветшую фотографию, Диззи?

– Нет, хотел бы я думать, что не просиживал. Всегда было много дел, но это были дела других отделов. Так что они не считаются моими проектами.

– И куда они отправят тебя, если решат закрыть отдел?

– Это маленький отдел. Возможно, они оставят меня тут, только дадут другого начальника. Тот же офис, та же работа, только другие обязанности.

– Они никогда не сделают тебе ручкой?

– Нет, Мэриголд, – успокоил он ее, – не волнуйся.

– Такты знаешь, где собака зарыта? – спросила, улыбаясь, Мэриголд.

– Типа того.

Он говорил так спокойно, что Мэриголд поверила ему.

– Пойду перечитаю письма, которые я для тебя печатала, может, там чего найду, – сказала она.

Все прошло почти так, как планировал Десмонд. Карло сидел в маленьком офисе и не обращал никакого внимания на активные попытки Мэриголд спасти своего шефа, убеждая мистера Палаццо, как много звонков ждет Десмонда и что сам он на конференции.

Карло Палаццо говорил о сокращении, о необходимости постоянно расширяться, экспериментировать, никогда не стоять на месте. Он говорил о конкуренции, об инфляции, рецессии, промышленных трудностях и сложностях с парковкой. Он поднял все проблемы, о которых говорил раньше: отдел нужно совместить с другими, работу перенаправить, а штат сократить.

Когда он употребил слово «сократить» во второй раз, Десмонд почувствовал себя как в кино, в котором он уже был когда-то. Ему стало неприятно. Теперь это будет происходить снова и снова на протяжении следующих тринадцати с половиной лет. А потом они решат, что ему надо работать в автопарке, и это будет конец.

Сердце Десмонда екнуло. Он стал думать, как скажет об этом Дейдре сегодня вечером. Он знал, что не будет ни сокращения зарплаты, ни публичного заявления. Просто исчезнет надпись с двери. Он пришел к тому, с чего начал.

– Вы думаете, я должен работать в том отделе, который будет создан здесь? – спросил он.

Карло Палаццо пожал плечами. Решать ему.

– Так нет?

Оказалось, что нет. Оказалось, что на этаже произойдет реорганизация, что здесь будет открытое пространство, чтобы было больше света и места.

Десмонд затаил дыхание. Он знал, что ему сейчас об этом скажут, поэтому не было необходимости торопиться. Его взгляд бродил по фотографии с ее неестественно синим небом и мягкими изгибами зеленых холмов.