Текст книги "Колесо на крыше"

Автор книги: Мейндерт Дейонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 11. Буря и аисты

В ночь на воскресенье начался шторм. Огромные волны с ревом разбивались о дамбу. Ураганный ветер гулял над крышами домов. Он примчался с Северного моря, ворвался на узкую улицу Приморки, словно злой великан, завыл в печных трубах, загрохотал черепицей на крышах. Но ребята в Приморке ничего не слыхали, они видели уже десятый сон.

Лина спала на чердаке под самой крышей. Яростный ветер срывал тяжелые куски черепицы, подбрасывал их, бил на мелкие кусочки о крышу и бросал оземь. Стропила стонали. Потом ветер завыл волком в печной трубе, и весь дом в страхе задрожал. Лина внезапно проснулась. Она долго лежала и прислушивалась, кто это там воет. Спросонья не разберешь!

Вдруг она вздрогнула – по полу зашуршало, словно кто пробежал. Значит, на чердаке кто-то есть! Лина похолодела от ужаса. Даже голову страшно повернуть, вдруг выдаст себя. Широко открытыми от страха глазами она уставилась на крышу. Мало-помалу сон уходил, а с ним и ночные страхи. Она поняла: это дождь шуршал по полу – кое-где ветер сорвал черепицу с крыши.

Сквозь шум дождя послышались голоса. Ветер подхватывал слова, отбрасывал куда-то далеко, на крыши домов, и уносил. Лина слышала только отдельные звуки. Ураган барабанил по черепице, ревел в печной трубе, слабым ночным голосам с ним не справиться.

Лина только сейчас вспомнила, что старый Доува еще днем говорил – будет буря. А теперь ночь, хоть глаз выколи, и на дамбе кричат. Но в рокоте волн и шуме ветра слова сливаются, словно где-то жалобно стонет раненый зверь.

Она соскочила с постели. Пол был холодный, мокрый, понизу гулял ветер, и Лина сразу замерзла, но все же добежала босиком до окна. Она увидела хмурое небо с грозными тучами. С крыши, где была выбита черепица, на пол падали капли.

Голоса смолкли. Зато на дамбе замерцали огоньки. Фонари! Там ходили люди с фонарями! Вот ветер донес пронзительный женский крик. Фонари двигались, раскачивались, словно сами по себе, – людей видно не было.

Вдруг ветер разом стих, будто дверь за собой захлопнул. Теперь Лина отчетливо услышала мужские голоса. Понятно! Это вернулись рыбаки. Успели, не застал их шторм в открытом море. Сейчас, наверное, разгружают лодки, ставят их в безопасное место. Женщины, конечно, вышли на помощь мужьям. Но, кроме мигающих огоньков, ничего не видно.

Внизу во дворе кто-то громко заговорил. От неожиданности Лина отпрянула от окна. Вот глупая – испугалась! Это же отец! Он отвечал кому-то, наверное Доуве:

– Да, все целы, в самый раз успели.

Следом заговорила мать, она просила Доуву не ходить на дамбу, а вернуться домой.

– Вас же ветром собьет. Я сама чуть не на четвереньках добиралась. Если бы не тяжелая корзина с рыбой, унесло бы. Поберегите себя, Доува.

Слова ее словно повисли в безветренной тиши, но тут ураган налетел вновь, и чердак заходил ходуном, жалобно застонав. Затем голоса донеслись уже из дома. Лина хотела было броситься вниз, обнять и поцеловать папу, но только тут почувствовала, что страшно продрогла и промокла, даже волосы дождь намочил. Лучше залезть в постель, отогреться, а потом уж спуститься к маме с папой.

Осторожно обходя лужи, она подошла к высокой кровати, уцепилась окоченевшими руками за спинку и залезла. Стуча зубами, нырнула под одеяло. Сразу стало тепло и уютно. Хотя по спине еще бегали мурашки, было даже приятно. Она потрогала волосы – мокрые еще. Лучше с головой накрыться – быстрее высохнут.

Лина так и проснулась, с головой накрытая одеялом. Первым делом она потрогала волосы – высохли. Откинула одеяло и увидела, что уже день, серый, пасмурный, солнце спряталось за тучами. Значит, она проспала всю ночь, даже буря не помешала. Так и не спустилась к отцу: сон сморил. Дождь все еще шел. Ветер ревел над домом, выл и стонал в трубе, буря не утихала, но было не так страшно, как ночью.

А может, уже проясняется, скоро стихнет ветер, успокоится море? Тогда завтра, в понедельник, они бы втащили колесо на крышу школы.

Лина соскочила с высокой кровати. Пора вниз, к отцу. Пол был такой холодный, она даже взвизгнула. Поджав левую ногу, потерла правую, чтобы быстрее согрелась. В окно было видно дамбу, над ней летали клочья серой пены, они кружились в воздухе и садились на крыши домов. За дамбой вздымались огромные волны, черные тучи заслонили далекие острова. Разыгралась буря. А сегодня – воскресенье. Лина поежилась, собрала в охапку одежду и в одной ночной рубашке побежала вниз.

Отец еще спал. Лина увидела лишь его нос – он до подбородка закутался одеялом – да ночной колпак с кисточкой, надвинутый на глаза, чтобы не мешал свет. Кисточка упала на губы и колыхалась при каждом вздохе. Отец спал глубоким сном: устал очень. Лина на цыпочках вышла и заглянула на кухню, где возилась мать.

В печной трубе гудел и завывал на разные голоса ветер. Мать не слышала, как вошла Лина.

– Папа, по-моему, целую неделю спать будет. Он в церковь сегодня не пойдет?

– Как это не пойдет? Обязательно пойдет, просто ночью намучился, я уж его и не бужу…

Снова взревел ветер и заглушил слова матери. Странно, сквозь рев Лина услышала крик одинокой чайки. Должно быть, рядом, над самым домом, летает.

– Даже чайки с моря улетели, значит, шторм надолго, – прислушиваясь, сказала мать.

Кричали уже несколько чаек, кричали жалобно и тревожно.

– Слышишь, мам, как им страшно. Но если даже они от шторма прячутся, как же тогда аисты? Куда им деваться, они такие большие!

– Переждут где-нибудь, они умные.

– Они ж над морем летают, где там переждешь?

Мать лишь пожала плечами и пошла к плите жарить рыбу.

– Сядем завтракать без отца, пусть поспит. В церковь соберемся – разбужу, чаем напою, есть-то он, наверное, не захочет, уж больно намаялся. Линду с собой не возьмем. Куда ей, малышке, в такую бурю идти!

«А мне мама отвечать не хочет», – подумала Лина. За столом она в два счета управилась с завтраком, мысли ее были далеко.

– Куда ты торопишься? В тарелку смотри, а не в окно! – бранила ее мать.

– Я все об аистах думаю. Можно, я пораньше в церковь пойду? Вдруг там мальчишки? Решим, что с колесом делать. А что, если буря всех аистов по морю раскидает и ни один не прилетит?

– Знаешь, Лина, у меня и без твоих аистов забот полон рот. Скажи спасибо, что отец с товарищами цел-невредим вернулся. А за аистов не бойся, они бурю задолго до людей чувствуют. И уж как-нибудь не пропадут. Ладно, беги уж, поговоришь с ребятами, может, легче станет.

Лина побежала переодеваться в выходное платье. Мать заставила сверху надеть еще куртку, а на голову – вязаную шапочку с помпоном.

– Смотри, какой дождь хлещет, вмиг промокнешь!

Лина насупилась, но спорить не стала – зачем время терять? Вышла на улицу и испугалась: ветер валил с ног. Вот он рванул неплотно прикрытую дверь и так яростно хлопнул ею, что задрожал весь дом.

Лина шла, низко опустив голову, подавшись вперед, сгорбившись как старушка. А ветер то ревел за углом, то, вырвавшись на узкую улицу, завывал у стен домов. Хорошо, что она надела куртку и шерстяную шапочку – их-то ветер не сорвет.

Так, упрямо сражаясь с ветром, она дошла до церкви. Дверь на крыльце открылась, и на улицу высунулась чья-то голова. Это был Ээлька. Лина поднялась по ступенькам. Все мальчишки были уже в сборе. Они спрятались от ветра на крытом крыльце. Лина никак не могла отдышаться. Ее обступили ребята.

– Мы тебя заждались, – начал степенный Ээлька. – Ты только подумай: вдруг аисты попали в бурю? Они же как раз из Африки летят, буря их по всей Европе может раскидать.

– Да потонет сколько… – вставил Йелла.

– Ясное дело, – упавшим голосом сказала Лина. – Даже чайки с моря улетают.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Пиер. – Вот утихнет завтра, попросим отцов, пусть помогут нам с колесом. Надо уговорить, тогда успеем до первого аиста.

– Это ты, Пиер, здорово придумал, – обрадовался Аука. – Колесо тонну весит, одним нам его ни за что не втащить. Уж я-то знаю, сам сегодня Эверту помогал, а у него колесо куда меньше нашего.

– Значит, договорились: каждый своего отца попросит. Они как про аистов узнают, сразу согласятся, делать-то им все равно нечего, скучища. Еще спасибо скажут.

– Только бы буря совсем не кончилась, а то уйдут снова в море, жди тогда помощи. – Йелла говорил убежденно, словно заранее знал. – Так что завтра во что бы то ни стало надо их уговорить.

– Учитель с уроков обещал отпустить, – напомнил Дирк, – если в понедельник будем колесо ставить. Он же про бурю не знал еще.

– Даже разрешил колесо в школе оставить, – сказал Лине Пиер, – чтобы подсохло. Да и Аука боялся, вдруг с улицы его утащат!

– Что же вы всё без меня? – возмутилась Лина. Надо же, она колесо нашла, а теперь о ней забыли!

– Тебя мать домой увела, ты же продрогла, пока на лодке стояла, – напомнил Пиер. – А мы остались, колеса на телегу поставили, погрузили все. Жестянщика отблагодарили – кто кастрюлю у него купил, кто чайник. А мы с Дирком залезли в тот сарай, где днем были, и стащили сена – обещали ведь для лошади.

– «Залезли, стащили»! – презрительно передразнила Лина.

– Ничего, сена не убудет, мы же всего пару охапок взяли, – сказал рассудительный Пиер.

Но Лину больше занимало колесо.

– Может, попросить учителя, чтобы печь затопил, пусть колесо просохнет как следует, ведь восемьдесят лет в воде пролежало, оттого и тяжелое. Мне Доува все рассказал, когда мы на лодке стояли.

– А мне он сказал, что сразу сушить не надо, а то рассохнется и развалится, как Ээлькино. Мы с Доувой тоже вчера говорили. – Йелла ни в чем не хотел уступать.

Лина собиралась было рассказать, что еще она узнала от Доувы, но пришлось уходить с крыльца: появилась Янка, внучка Доувы, она прибирала в церкви перед службой. Ребята не заметили, как она подошла. Янка отперла дверь, следом вошли ребята и стали рассаживаться на своих обычных местах на задней скамье. В церкви было неуютно и сыро.

– Боюсь, кроме вас, сегодня никого не будет, – сказала Янка. – В такую непогодь только чайкам да ребятишкам все нипочем. Сама-то едва-едва добралась.

– Папа придет, если мама его добудится, – успокоила Лина.

– И мой тоже, – подхватил Йелла, – да все, наверное.

– Раз мужчины придут, женщины дома не усидят. Мой дед и то собирался, уж как я его отговаривала. – Закрывая за собой дверь, Янка предупредила: – Смотрите не озорничайте тут!

Не озорничайте! В другое время они бы с удовольствием побегали по пустой церкви, поиграли бы в прятки – взрослых рядом нет, ругать некому. Но сегодня не до этого. Как-то там аисты над морем? Когда же, наконец, на крыше будет колесо? Но в холодной пустой церкви думалось плохо. Аука, сидевший ближе всех к двери, встал и вышел на крыльцо, остальные потянулись за ним. С крыльца ребята выглянули на улицу. Уже подходили первые прихожане – женщины. Они шли против ветра, наклонившись вперед, каждая несла деревянный ящичек, а в нем – плошка с жаркими углями, чтобы греть ноги в нетопленной церкви.

Ветер раздувал искры, они стайками разлетались по всей улице. Вот одна попала на шерстяную шаль какой-то женщины, та поставила грелку на землю и стала тушить, хлопая псалтырем. Длинные юбки полоскались по ветру.

Поодаль шли мужчины. Они уже сходили на дамбу, проверили лодки, посмотрели, нет ли просвета на горизонте.

Йелла открыл женщинам дверь. Они вошли тяжело дыша – нелегко идти против ветра – спасибо, хоть Йелла тяжелую дверь держал, – и стали рассаживаться.

Подошли и мужчины. По суровым лицам не угадать, довольны ли они погодой.

– Скоро буря кончится? – не вытерпел Аука.

– Нет, – ответил один, – с неделю продержится.

Кое-кто кивнул: верно, мол. И мужчины прошли на места. Разговаривать не хотелось.

Вот все и собрались. Улица опустела, лишь одинокая чайка с криком носилась над домами. Дирк на всякий случай еще раз выглянул на улицу.

– Учитель, наверное, не придет, а я хотел спросить насчет завтра… Смотрите-ка! – вдруг изумленно прошептал он. – Знаете, кто сейчас здесь будет? Янус! Он уже лет сто в церкви не был. Его Яна везет. Пошли поможем, ей же трудно против ветра идти. – И Лина с мальчишками подбежали к Яне.

Но та не разрешила.

– Только не сегодня. Янус в первый раз в церковь едет, и я сама должна его довезти, – запыхавшись, объяснила она.

Мальчишки все-таки помогли поднять кресло на крыльцо.

– Оставь меня где-нибудь у двери, – попросил Янус, – а то люди увидят, в обморок попадают: как же, Янус в церкви объявился!

– Пусть Янус рядом с нами сядет, – попросила Янку Лина.

– Хорошо хоть, не на виду, – проворчал Янус.

Яна пошла к женщинам, а Янус остался с ребятами, они сидели в последнем ряду за мужчинами. Каждый норовил сесть поближе к Янусу. Победил, конечно, Йелла, самый сильный. Лина села дальше всех, у сырой, холодной стены.

– Спросите Януса, а что, если буря долго будет и аисты вовсе не прилетят?

Мальчишки по цепочке передали вопрос, и Йелла шепнул его Янусу.

– Быть такого не может! – во весь голос сказал тот. – Как это не прилетят?

Он вспомнил, что находится в церкви, и перешел на шепот. Ребята наклонились к нему, чтобы не пропустить ни слова.

– Да угомонитесь вы, наконец! – Янус даже рассердился. – Те два-три аиста, что уже здесь, – старики, быстро летать не могут, поэтому загодя вылетели. А молодняк еще в пути. Подождите, скоро не парами, а сотнями полетят.

– А вы точно знаете? – недоверчиво прошептала Лина – уж очень все хорошо по словам Януса.

– Куда уж точнее! – возмутился Янус. – Думаете, зря я столько лет за птицами смотрю? Да я всех аистов по именам выучил, любого могу назвать, вот только имена у них африканские – не выговоришь.

Вся скамейка так и покатилась со смеху. Прихожане с возмущением оборачивались, но, увидев Януса, застывали в изумлении. Янус заметил, что на него смотрят, и покраснел. Торопливо сдернул шапку и уткнулся в нее лицом, будто молится. А сам украдкой поглядывал – люди подталкивали друг друга, кивали в его сторону: смотри, мол, кто пожаловал.

Янус вдруг ни с того ни с сего тряхнул Йеллу и зло прошипел:

– Ну-ка тише, вести себя не умеете. Тише, кому говорят! Никуда ваши аисты не денутся! А сейчас – тсс!

Яна тоже повернулась, укоризненно посмотрела на мужа, но он распекал ребят и не заметил.

– Сам-то тише сиди, – шепнула она, – сейчас служба начнется, вон уже священник вышел.

Янус отпустил Йеллу и смиренно уставился на старого священника. Йелла потер плечо и притих. Он, как и все, верил Янусу. Аисты еще прилетят.

Глава 12. Колесо на школьной крыше

В понедельник буря не утихла. Волны в ярости бились о дамбу. Казалось, море кипит. В воздухе носились клочья серой пены, падали на крыши домов, на мостовую. Ветер то затихал, то налетал с новой силой. Он ревел и стонал, потом вдруг замолкал на мгновение – и тогда было слышно, как рокочут волны. Огромные буруны лизали дамбу и, словно нехотя, ворча отступали. Но порой даже захлестывали ее.

Рыбаки сидели по домам, пристроившись в уголке, за печкой, чтобы не мешать женам стряпать да детишкам уроки готовить. Но отдохнуть им так и не удалось. По всей деревне дети донимали отцов одним и тем же: нужно втащить колесо на крышу школы во что бы то ни стало. Ветер и дождь – не помеха.

– А что, если какой-нибудь аист уже завтра к берегу прорвется? – убеждала Лина отца на кухне.

– «А что, если, а что, если»! – передразнил отец. – А что, если ты оставишь меня в покое? Охота в тепле без дела посидеть.

– Да, а если шторм кончится? Ты ведь опять в море уйдешь, и не будет у нас колеса на крыше. Ведь Янусу с Доувой туда не залезть.

– Счастливцы! – Отцу уже надоел этот разговор. – Я же сказал, шторм долго будет. Успеем еще. Это же не просто дождь – покапал и перестал. Подождем, пусть немного успокоится. – И он отгородился газетой недельной давности – не читал еще, ведь в море газет нет. Может, и дочка в покое оставит.

Но не тут-то было! Младшая сестренка Лины, Линда, полезла к нему на руки, а старшая дочь все бубнила про колесо.

– В субботу учитель сказал, что если будем колесо сегодня поднимать, то он с уроков отпустит, мы же все тебе поможем, – упрямо твердила она газете. – Ты в два счета управишься.

– Много понимает ваш учитель в штормах да ураганах! Пусть сам лезет на крышу в такой ветер! А сейчас – марш в школу! Стихнет буря – посмотрим. Мы же не сразу в море выйдем. Ну, живо в школу, кому говорят, дай хоть чуток отдохнуть.

Всё, разговор окончен. Лина с ожесточением сунула ноги в деревянные башмаки. Спорить бесполезно, и так отец осерчал. Она застегнула куртку на все пуговицы и, громко топая, вышла.

– Сколько раз тебе повторять, Йелла, сегодня я из дома ни ногой, понятно? Дай отдохнуть хоть пару дней, а то сразу – лезь на крышу! Все, хватит об этом! И тебе советую ума-разума набираться за партой, а не на крыше. Отправляйся-ка в школу.

– Учитель сказал, что с уроков отпустит, если мы колесо будем поднимать.

– В такую непогодь никто ничего поднимать не станет, так что быть урокам, это я тебе говорю. Или за шиворот тебя тащить прикажешь?

Йелла надулся, сунул ноги в башмаки и выбежал, хлопнув дверью.

– Ну, Пиер, ну, Дирк, беда с вами! С близнецами и хлопот вдвое больше! Еще раз пикнете, и я вас лбами так стукну, что из двух ваших глупых голов одна получится, будете тогда знать! Впрочем, вам и одной много! НЕТ, говорю, НЕТ и НЕТ! Никакие колеса ни на какие крыши я не потащу, тем более в бурю!

– Но мы же поможем. Учитель сказал, что уроков не будет, если…

– А я говорю – будут. Собирайтесь и марш в школу! И чтобы я больше не слышал об аистах, а то учитель недосчитается двоих учеников.

Пиер посмотрел на Дирка, Дирк – на Пиера. Они уныло напялили башмаки и, ворча, поплелись к двери. Отец закрылся старой газетой, чтобы скрыть улыбку.

– Занимайтесь как следует. Вам, кажется, про аистов будут рассказывать? – поддразнил он.

– Хорошо, что не про ленивых и упрямых рыбаков, – огрызнулся Пиер.

Испугался, что надерзил, и помчался к двери, за ним – Дирк. Сзади отец зашелестел газетой. В дверях братья столкнулись, чуть не упали. Дверь за ними захлопнулась.

– Слушай, Аука, может, хватит, а? Еще раз заикнешься об аистах, так я… я из тебя самого аиста сделаю. Полезай тогда на крышу да сиди на колесе сколько влезет. Аисты небось сейчас все попрятались, а ты хочешь, чтобы я колесо на крышу тащил. У меня крыльев нет. Упаду, сверну шею, кто будет деньги зарабатывать, чтобы ты мог в школу ходить да забавляться всякими аистами? Так что иди-ка ты на уроки.

– Да не будет уроков, если мы колесо на крышу поставим.

– Сегодня никто его ставить не собирается, ступай в школу. До свидания.

Что оставалось делать? Аука молча надел башмаки и подошел к двери. Отец проводил его взглядом.

– Ты бы губы еще больше надул, глядишь, колесо прямо под носом и уместится, не надо и на крышу лезть, – пошутил он.

Аука пробурчал что-то очень обидное, взглянул на отца и стал медленно закрывать за собой дверь – пусть ветер по комнате ходуном ходит, пусть.

Ээлькин отец удобно устроился на кухне, у печки. Он оторвался от газеты – что-то долго сын в школу сегодня собирается, вот с башмаками возится, куртку на все пуговицы застегивает, воротник поднимает.

– Ты что, забыл, куда тебе идти нужно?

– В школу, – ответил Ээлька, – сегодня, правда, понедельник. Помнишь, я тебе говорил… Но с колесом, наверное, ничего не получится, уж больно ветер сильный. Так что уроки будут. – Он вздохнул. – И почему я такой невезучий? Ну, я пошел, папа.

Ээлька вышел на улицу. Впереди, согнувшись, брели ребята. Неохота в школу идти. Как расскажешь, что отца уговорить не сумел? Шли поодиночке, догонять товарищей не хотелось. Как им в глаза посмотришь – подвел ведь! Последним плелся Ээлька, торопиться после сытного завтрака ему не хотелось.

А как хорошо было задумано! Не отставать от отцов до тех пор, пока не согласятся помочь. Если каждый попросит как следует… Конечно, поначалу отец поворчит, отнекиваться станет, подшучивать, но так уж заведено, этим-то отец от матери и отличается: толком не знаешь, как с ним разговаривать, – его и дома-то не видишь. Но главное – не отступать. Ответь на шутку, снова попроси, подразни. Главное – терпение. Рано или поздно отец все равно уступит.

Правда, кое-кто сомневался, особенно Ээлька. «О чем речь, – скажет отец, – не бойся Ээлька, все будет в порядке», а сам и пальцем не пошевелит. Но Пиер и Дирк горячо убеждали, что отца легче уговорить, чем мать. Та и трепку может задать, если приставать. Целыми днями дети докучают, канючат, ясно, никакого терпения не хватит.

Убедить ребят было нетрудно, они смекнули, что в случае удачи и колесо на крыше будет, и с уроков отпустят. Нужно как следует постараться. Только Ээлька сказал, что старайся не старайся, а его отца не проймешь.

И вот их план с треском провалился. Как сказать об этом товарищам, думал каждый, еще не зная, что и у остальных не лучше.

А буря, казалось, вовек не кончится. Ни одного аиста не останется! Не на что надеяться. Даже если один-два уцелеют и прилетят – что толку-то? Где им гнездо вить? Колеса на крыше нет. А всё взрослые виноваты.

На школьном крыльце ребята собрались вместе – никуда не денешься! Там хоть и холодно, но зато дует не так сильно. Но почему это они так усердно хлопают руками, все согреться не могут, ногой об ногу ударяют? И никак им не отдышаться.

– Ну и ветрище! – бросил кто-то.

Все промолчали. Стоят, поглядывают друг на друга, хлопают себя нещадно по груди, бокам, будто и впрямь закоченели.

Наконец Йелла повернулся к Дирку и Пиеру – они все придумали.

– Ну так что? – спросил он. – Придет ваш отец?

Пиер и Дирк переглянулись.

– Не-е-а, – протянул Пиер, – не придет.

Тут всех словно прорвало:

– Мой тоже не придет. Слышали бы, как он ругался!

– И мой ни в какую. Говорит: «Лучше в корзине по морю поплыву, чем на крутую крышу полезу. Или давайте, – говорит, седло, а то конек больно острый – меня надвое разрежет, как тогда в море выйду? Но ведь если из одного рыбака два получится, то и улов двойной будет».

Хоть и невесело было, шутке обрадовались, каждому уже не терпелось посмешнее рассказать, что было дома. Ээлька смеялся громче всех, но не злорадствовал, что все вышло, как он и говорил.

Когда Йелла сказал, как бы подводя черту: «Ветер и впрямь сильный, нашим старикам не справиться», на пороге появился учитель.

– Наши отцы сегодня не придут, – сказала за всех Лина. – Разве их вытащишь из-за теплых печек?

– Ясно, – сказал учитель. – И вы сразу же носы повесили? Отцы у вас люди умные. Вырастете – поймете, что с бурей шутки плохи, головой стену не прошибешь. Пойдемте-ка в класс да займемся уроками. Глядишь, веселее станет. А старшие нам непременно помогут. Не сегодня, так завтра, как только ветер стихнет. Поставят колесо, а уж потом в море уйдут.

– Они вам обещали? – обрадовалась Лина.

– Нет, но я уверен. И вы не сомневайтесь. Отцы всегда приходят на помощь, детей в трудную минуту не бросают. Нужно набраться терпения, колесо подождет. Раз шторм не кончился, аисты не прилетят.

Чего же нам торопиться, неужто мы глупее аистов?

На уроках было неспокойно, хотя учитель старался занять ребят. За стеной воет и стонет ветер, значит, буря не стихает; колесо стоит у классной доски, значит, нет пока гнезда на крыше. Ветер так шумит, что даже учителя не слышно, куда уж там отвечать. Как можно сидеть и решать задачи по арифметике, когда в море в это время тонут сотни аистов? Сколько их так и не долетит до Приморки? Вот какую страшную задачу задал ураган.

Учитель спросил Ауку, сколько будет если шестнадцать помножить на шестнадцать. Аука в это время смотрел, как безжалостный ветер разметал по оконному стеклу солому.

– Ни один аист в такую бурю не долетит, – сказал он в ответ.

Никто даже не улыбнулся, все тоже посмотрели в окно, а потом – на колесо у классной доски. Учитель и сам был невесел.

– А ветер крепчает, – донеслось с последней парты.

– Это так кажется, – спокойно возразил учитель, – потому что мы не в силах что-либо изменить. Сидим сложа руки, а колесо ждет. Это хуже всего. Верно, Аука? Но пока давай выясним, сколько же будет, если шестнадцать умножить на шестнадцать. Это нам по силам.

Наступило молчание. Аука никак не мог сосчитать, голова была занята другим. И конечно, ошибся.

– Ой, я думал, шестнадцать на восемнадцать, – пробурчал он.

Но его ошибку никто, даже учитель, не заметил! Что такое? Сквозь вой ветра слышно, будто кто-то переговаривается на улице. Вот что-то с грохотом упало у входа. Наверное, ветер сорвал кусок кровли и швырнул о крыльцо.

В дверь постучали. Все, как один, повернули головы. В коридоре разговаривали.

– Пришли все-таки! – обрадовалась Лина.

Учитель торопливо распахнул дверь. На пороге стояли мужчины.

– Прямо сумасшедший дом какой-то, – сказал один, по голосу, кажется, отец Ээльки. – Сначала наши пострелята с ножом к горлу приставали, так мы их в школу выпроводили. Думали, на этом все кончится. Не тут-то было! Следом жены за нас взялись. У всех на уме только аисты, будь они неладны, да это колесо. Выкурили-таки нас из домов. Лучше с колесом разделаться, а то жены да детишки вконец изведут.

Учитель улыбнулся:

– Мудрые люди дошли до этой истины много тысяч лет назад. И поговорку нам оставили: «Лучше жить одному на крыше, чем со сварливой женой в доме».

Отец Ауки повернулся к остальным.

– Слышали? Если уж мудрецы от жен на крышу бегут, так что же нам, глупым рыбакам, остается?

– Вслед за мудрецами на крышу лезть, – подсказал кто-то.

Ребята повеселели, отцы шутят, смеются, им буря нипочем. И не сердятся вроде. Значит, будет колесо на крыше.

Отец Йеллы, высокий здоровяк, оглядел класс.

– Верно ли, что у вас уговор: если мы займемся колесом, то уроков не будет? Или это сам Йелла придумал от большой любви к школе?

– Не-е-ет, – дружно закричали ребята, – это уговор, спросите учителя.

Тот лишь кивнул. Но по его лицу было видно, что сегодня ребятам все сойдет с рук. Они высыпали из класса, стали торопливо одеваться.

Выбежав на крыльцо, они увидели, что их отцы принесли с собой лестницы, веревки, доски и свалили на школьном дворе.

– Прочь, прочь с дороги, чернь! – закричал Йелла.

Он один вспомнил о колесе, выкатил его и пустил с крыльца. Колесо зигзагами покатилось по двору, словно выбирая место, и, наконец, упало прямо на доски и лестницы.

– Так, колесо есть, – крикнул кто-то, – теперь выкатывайте аистов!

Мужчины засмеялись, но ребятам шутка не понравилась. Спасибо, конечно, взрослым, что пришли, сразу веселее стало, но зачем так шутить? Вон какие низкие, грозные тучи гонит ветер, вон какие страшные буруны на море. Буря и не думает утихать, все птицы попрятались, даже воробьи. Ветер взвыл и хлестнул дождем прямо под навес.

– Неужели все аисты погибнут? – спросил Дирк у мужчин, стоявших около колеса.

Они посмотрели на небо и лишь пожали плечами.

– Может, и не все, если штормить перестанет, – ответил отец Лины. – Хватит, наверное, ума в песок головы спрятать да переждать.

– Ты со страусами спутал, папа, – снисходительно поправила Лина. Ей стало неловко за отца: перед учителем опозорился. – Да и страусы никуда голову не прячут, это только так говорят.

– Эх, как тебе дочка нос утерла! – усмехнулся отец Ээльки.

– Точно. – Слова Лины задели отца. – Впору самому от стыда в песок зарыться. Нынешние дети все с пеленок знают. А я что? Только в рыбе и разбираюсь. – Он вдруг улыбнулся. – А может, вам на крышу пару акул в ушате закинуть?

Ребята покатились со смеху, отец Лины тоже улыбнулся. Потом вышел на середину двора, окинул взглядом островерхую крышу.

– Ну что, мудрецы, полезли, что ли? – Ему надоело ждать. – Втащим им это колесо.

Мужчины внимательно осмотрели крышу.

– Уж очень крутая да скользкая, все равно что по медузам ходить. Да еще ветер сильный, – сказал один. – Ладно, чего там, ставь лестницу, проверим, какая там наверху погодка.

Двое мужчин стоймя потащили высокую лестницу за угол, но тут налетел ветер, качнул ее, вот-вот повалит на землю: вдвоем не удержать.

Все на мгновение растерялись.

– Держи! Держи! – раздался вдруг чей-то голос. – Куда вам с колесом справиться, если вы лестницу поднять не можете! Чего уставились? Лестницы, что ли, не видели? Ну-ка помогайте! Опустите, опустите, вам говорят. Вот так. Теперь заносите с подветренной стороны. Ниже опускайте, это не знамя.

Янус! Он прикатил несмотря на ураганный ветер и теперь ругал всех на чем свет стоит.

Мужчины опустили лестницу – не очень-то приятно, когда тебя при собственных детях отчитывают. Но Янус уже широко улыбался. Даже в бурю настроение у него было превосходное. Он подъехал прямо к рыбакам.

– На земле вы беспомощны, как рыбы, – не унимался он. Потом обернулся и посмотрел на крышу. – Давайте пошевелим мозгами, хотя ладно, я и один справлюсь.

– Нашелся начальник на нашу голову, – проворчал кто-то.

– Положите лестницу на землю, – скомандовал Янус, – концом к стене. Теперь поднимайте, выше, выше, вплотную к стене ставьте. Теперь низ лестницы отодвиньте от стены. Вот и ветер нам не помеха.

– Смотри-ка ты, и впрямь, – согласился кто-то из мужчин.

Поставив лестницу, все дружно повернулись к Янусу – что делать дальше?

Янус посмотрел туда, где лежала вторая лестница.

– Сейчас берите эту и тащите на крышу. Свяжите ее веревкой с первой лестницей, чтобы ветром с крыши не сбросило. А вы, ребята, давайте сюда колесо.

Тут Янус увидел кучу досок и реек.

– А это еще зачем? – хмыкнул он.

– Надо же колесо на коньке укрепить, – объяснил отец Ауки.

– Так у вас же там аисты, а не слоны жить будут, – усмехнулся Янус. – Колесо должно быть простым и красивым. А вы понатычете бревен да палок, любой аист решит, что это капкан, а не гнездо. Вы занимайтесь лестницами, а уж Янус сам что-нибудь придумает.

– Слушаюсь! – крикнул отец Ауки. – А ну, ребята, тащите вторую лестницу.

Йелла, Аука и Лина подкатили колесо прямо к креслу Януса.

– Куда я пилу-то подевал? На спинку, кажись, повесил. – Янусу не терпелось взяться за дело.

– Вот же она, рядом с молотком, вы на нем сидите, – подсказал Пиер.

– Рядом с молотком. Хорошо. Вот молоток и давай сначала. – И на глазах изумленных ребят сбил с колеса железный обод.

Еще раз взглянув на островерхий конек крыши, он стал делать глубокие пропилы в деревянном колесе. Ребята держали колесо.

– В эти пазы конек и войдет, – объяснил он. – Колесо прочно сядет, тогда и железный обод до половины наденем, он не помешает. Полностью надевать не нужно – колесо свое уже отслужило, а наденем до половины – получится бортик, как у сковородки. Эти растяпы аисты вечно ветки теряют, пока гнездо строят, а тут ни один прутик не упадет – обод задержит.

Подошел учитель.

– Янус, может, вам в школе побыть? Зачем на ветру сидеть?