Текст книги "Жили они долго и счастливо (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Что он делает в ванной? Сколько времени у меня есть?

Я делаю еще один шаг, и еще один, и еще один, и теперь я делаю все быстрее, игнорируя лестницу.

– Ванесса? – зовет его голос из ванной. – Это ты?

Он услышал меня. Блядь! Успокойся. Не шуми.

Просто сделай еще один шаг, а затем перепрыгни через ступеньки. Будет громко, но я буду рядом с входной дверью. Что, если она заперта? Не думай об этом сейчас. Потом. Я не могу не беспокоиться об этом. А если входная дверь заперта? Успокойся. Я могу пробежать к задней двери – она может быть не заперта. Возможно, он оставил ее открытой.

Сконцентрируйтесь на поставленной задаче.

– Ванесса?

Он снова зовет меня. Не похоже, чтобы он был в ванне.

Блядь!

Я делаю последний шаг, прежде чем перепрыгнуть оставшиеся несколько ступенек. Я приземляюсь с ударом, которого он не мог не услышать. Но это не имеет значения. Мне все равно, услышит ли он это. Я почти там. Входная дверь теперь всего в нескольких футах от меня.

– Что ты делаешь?

Я оборачиваюсь с ужасом на лице, когда вижу, как он стоит наверху лестницы и смотрит на меня с изумлением на лице.

– Что ты делаешь? – повторяет он.

Нахуй его. Не отвечай. Просто иди. Это твой шанс. Я разворачиваюсь и бегу к входной двери, дергаю за ручку, но она не поддается.

Заперто.

Блядь.

Я слышу, как он приближается ко мне, когда он с грохотом спускается по лестнице. Я поворачиваюсь к нему лицом; возможно, я все еще смогу сбежать к задней двери. Возможно, она не заперта!

Последствия

У нее синяк под глазом от удара моего кулака. Это произошло мгновенно. Может, я слишком сильно ударил ее? Я не хотел, но не мог ничего с собой поделать. Я прижимаю холодный кусок мяса к ее синяку, чтобы снять опухоль. Забавно, но всякий раз, когда тебе больно, ты всегда зовешь мамочку, и вот я с куском твоей замороженной матери, пытаюсь снять твою боль.

Она стонет, когда я крепко прижимаю мясо к ее коже. У меня есть к ней несколько вопросов.

– Что...? – шепчет она, пока ее мозг пытается понять, что произошло.

– Тихо! – я говорю ей это не потому, что теперь все в порядке, а просто потому, что я пока не хочу слышать ее голос.

В данный момент я на грани, и беспокоюсь, что она может меня довести до точки невозврата.

– Мне жаль, – продолжает она.

Я верю ей. Ей жаль. Жаль, что ее обнаружили. Она играла со мной все это время? Я в полнейшем замешательстве. У нас был секс. Она должна любить меня. Женщины так не делают.

– Прости... – снова говорит она.

Я думаю, что ударил ее слишком сильно.

– Прости, прости...

Кажется, я сломал ее.

– Ш-ш... – я снова пытаюсь ее успокоить.

Ее здоровый глаз плачет одинокой слезой. Интересно, слеза ли это печали или разочарования от того, что побег не удался?

Я не могу не сочувствовать ей. Хотя понятия не имею, через что она проходит. Наверняка ей тяжело, но, однако, я надеялся, что любовь поможет нам все преодолеть.

– Прости, прости, прости... – рыдает она.

Неважно, каждый поступок влечет за собой последствия, и моя жалость и прощение ничем ей поможет.

Я беру ее за запястье и силком тащу в комнату для гостей. Она падает на пол и стонет от боли. Это еще ничего. Она еще не знает, что такое боль.

– Прости! Питер, прости! – она кричит громче, захлебываясь слезами.

Не слушай ее. Нужно преподать ей урок.

Я бросаю ее посередине комнаты. Она пытается встать, но моя нога на ее плече останавливает ее.

– Пожалуйста, Питер, извини!

– Я пытался быть милым с тобой. Я пытался любить тебя. Я люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю. Я просто скучаю по маме и папе. Прости меня!

Перестань просить прощения. Тебе надо усвоить урок раз и навсегда. Ты нуждаешься в этом. Нам нужно пройти через это, чтобы стать лучше и полюбить друг друга сильнее.

– СЛУШАЙ МЕНЯ!

Гнев овладевает мною. Я хочу остановить это, но не могу. Господи, лишь бы я не зашел слишком далеко.

– Твои родители мертвы!

Я не хотел этого говорить. Она никогда не простит меня, если узнает правду.

– Я хотела увидеть приемных родителей!

Она думает, что я имел в виду настоящих родителей. Слава Богу. Не говори ей, что ее приемные родители тоже мертвы.

– Я хотела, чтобы ты познакомился с моими приемными родителями. Я хочу парня, которым я могу похвастаться перед людьми. Тот, кем могу гордиться, – продолжает она.

– А я хочу девушку, которая не убегает! Я хочу девушку, которая любит меня, и которой я могу доверять!

Я почти кричу. Держи себя в руках, Питер.

– Я больше так не сделаю! Обещаю! Я просто скучала по дому...

Ты права. Ты так больше не сделаешь.

Я поднимаю ее и ставлю в дверях. Ее плач вот-вот превратится в крик. Улыбка прокрадывается на мое лицо. Садистская улыбка, которую я не могу контролировать.

– Что ты делаешь?

– Мне не нужна девушка, которая будет сбегать от меня.

Я захлопываю дверь и размозжаю ее лодыжку. Она издает пронзительный крик, эхом разносящийся по пустому дому. Мгновенный синяк распухает на ее нежной ножке.

Мне не жалко ее. Она сильно плачет и скулит, сломленная и брошенная мною на кровать, но мне все равно. Если я что-то и чувствую, так это гнев на нее. Она заставила меня сделать это.

Я приковываю ее наручниками к спинке кровати. Недолго она борется, пока не осознает, что никуда не денется.

Я надеюсь, что она сможет простить меня. Я надеюсь, что смогу простить ее.

Безусловная любовь

Я ее очень люблю. Я не хотел причинять ей боль, но считаю, что у меня не было выбора. Я должен и хочу верить ей.

Кажется, я чувствую вину где-то внизу живота, когда смотрю на нее на мониторе. Сейчас она спит, но ей потребовалось несколько часов, чтобы заснуть. Я хочу разбудить ее и извиниться. Разбудить ее, чтобы увидеть, простит ли она меня. Еще больше я хочу разбудить ее и посмотреть, извинится ли она передо мной.

Пусть она спит. Поговорю с ней позже. Не знаю, что делать, когда она спит или, когда между нами что-то не получается. Я в растерянности. Не могу поверить, как в одночасье все могло так измениться!

– Прости... – тихо бормочу я себе под нос.

Неважно, что она пытается убежать от меня. Всякий раз, когда она делает что-то не так – это не имеет значения, я приму ее. Она могла бы сделать что угодно – я бы все равно любил ее.

Интересно, успокоится ли она, если я позволю ей увидеться с мамой и папой? В конце концов, поблагодарит ли она меня? Возможно, знание того, что они не сидят дома, беспокоясь о ее местонахождении, поможет ей почувствовать себя лучше в нашей текущей ситуации. Лучше не думать об этом. Она уж точно не скажет спасибо, когда узнает, что я отрезал кусочки от ее безмерно любимой покойной матери, которая слегка пахнет тунцом и на вкус как говядина.

Это странно. Юная Сьюзи на вкус как курица. Я смотрю на монитор и забываю о своем беспокойстве, поскольку не могу не задаться вопросом, какая Ванесса на вкус. Не ходи туда. Не делай хуже. Теперь я все контролирую. Я постоянно говорю себе – держи себя в руках.

Она проснулась. Не прошло и минуты, как она снова начала плакать. Пусть плачет. Я ничего не могу для нее сделать. Боль пройдет, со временем. Это не плохо, если боль не проходит быстро. По крайней мере, она больше не попытается сбежать.

– Питер! – кричит она мне.

Она, наверное, хочет выпросить у меня обезболивающее. Я бы хотел дать их ей, но я также хочу, чтобы она извлекла из этого урок. Научит ли ее болеутоляющее чему-нибудь? Или это просто покажет ей, что я слабак?

Мне нужно держать под контролем не только свой темперамент. Мне нужно держать ее под контролем.

– Питер, пожалуйста, я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, выслушай меня, извини! – продолжает она, глядя прямо в монитор: прямо на меня.

Я не зайду к ней. Я буду слушать отсюда.

– Я люблю тебя! Я обещаю, что люблю тебя. Держи меня на цепи, если хочешь, я пойму, если ты этого хочешь... Мне просто не хватало мамы и папы. Я хочу, чтобы ты познакомился с ними! Я хочу, чтобы они познакомились с тобой, моим парнем...

Она врет. Правда же?

– Я не хочу убегать от тебя. Я думала, что между нами зарождаются чувства...

Я думала, что между нами зарождаются чувства. Черт, она все испортила.

– Я знаю, что ужасно поступила, но, пожалуйста, позволь мне это исправить. Позволь мне доказать, как сильно я тебя люблю! Я все еще хочу спать в одной комнате с тобой. Я хочу, чтобы ты меня обнял. Я хочу, чтобы мы могли играть в настолки, делиться историями, шутками и просто общаться. Я хочу, чтобы мы были настоящей парой...

Это все, чего я когда-либо хотел с первого дня, когда узнал о существовании любви. Я всегда хотел, чтобы женщина любила меня. Я всего лишь хотел найти женщину, которой я мог бы подарить "любовь", о которой можно было бы заботиться.

– Пожалуйста, позволь мне все исправить! Хотя бы попробовать. Пожалуйста, просто подойди и обними меня, покажи мне, что между нами все будет хорошо...

Надо стоять на своем. Держать под контролем, но я хочу к ней. Все, что она хочет, хочу и я. Я выключаю монитор и выхожу из комнаты, закрывая ее за собой. Я положил ключи в карман и открыл дверь в спальню.

– Прости, – кротко промолвила она.

Я не могу войти. Я хочу войти, но мне стыдно. Отсюда я вижу ее лодыжку и ясно вижу, что напортачил. Извинись перед ней.

Нет. Мне не за что извиняться. Она сделала это. Если ты ее любишь, ты все равно извинишься перед ней. Она извинилась перед тобой. Ты должен извиниться в ответ. Извиняется ли она из-за своей боли? Сожалеет ли она о моей боли? Я уже не знаю, что думать.

– Ты не зайдешь? – спрашивает она.

Я хочу зайти.

– Пожалуйста, зайди. Обними меня. Выпусти меня, чтобы мы могли быть вместе. Пожалуйста... – умоляет она.

Я контролирую ситуацию.

Я осторожно иду в комнату и подхожу к кровати. Она пытается сесть, чтобы поприветствовать меня, но ее останавливают наручники. Я смотрю на ее лодыжку и вижу, что она распухла и почти вдвое больше другой.

– Привет... – говорит она мне с застенчивым взглядом в глазах.

– Привет, – отвечаю я ей.

Я не знаю, что еще сказать.

– Как твоя лодыжка?

– Я бы предпочла знать, как мы.

Умный ответ, если это ложь – это заставит меня поверить, что ее больше заботит работа над отношениями, чем то, сколько боли причиняет ей лодыжка.

– Так, как мы? – продолжает она.

Ответь ей.

– Я всегда буду любить тебя... – теперь мой голос стал тише, гораздо тише, чем за последние несколько дней.

Я уверен, что она чувствует мой стыд.

– Пожалуйста, обними меня.

Я кладу руку ей на ногу и сжимаю ее. Смущенная улыбка дергает мои губы, и мой маленький знак привязанности заставляет ее снова плакать.

– Мне так жаль, – снова говорит она, вытягивая запястья, борясь с наручниками, – я хочу обнять тебя.

Потом. Я еще не готов.

Я встаю.

– Пойду заварю чай, хочешь что-нибудь поесть?

– Все, что ты захочешь сделать для меня, будет великолепно.

Недолго думаю. Было бы жалко не доесть ее мать.

Ничего не изменилось

Я едва могу ясно мыслить... боль в лодыжке просто невыносима. Мне нужно забыть о ней и наладить с ним отношения. Мне нужно, чтобы он поверил, что я все еще люблю его. Чтобы освободил меня. Надеюсь, скоро он снова поверит мне и предоставит мне мою и без того ограниченную свободу. Как только моя лодыжка заживет, если заживет... я попробую еще раз. Не остановлюсь.

Ему придется убить меня, чтобы я остановилась.

Лежа здесь, пытаясь не обращать внимания на боль в глазу и лодыжке, я понимаю, что мне нужно получить ключи от запертых комнат. С ключами я смогу открыть входную дверь и выйти.

Когда моя лодыжка заживет, я смогу убежать.

Ключи. Надо их заполучить. Легче сказать, чем сделать. Он всегда держит ключи при себе, либо в кармане, либо, насколько я видела, на цепочке на шее. Это будет нелегко. Это будет не так просто, теперь он будет еще больше подозревать меня.

Черт!

Я не могу придумать, как заполучить эти чертовы ключи. Моя лодыжка слишком сильно болит. Было бы лучше, если бы я могла бы ее помассировать. Но я прикована. Это было чересчур с его стороны. Как он думает, я буду бегать от него со сломанной лодыжкой? Он снова контролирует ситуацию. Пока.

Давай, думай, Ванесса, думай! Как можно получить ключи? К черту ключи, как ты выберешься из наручников? Все время пока я торчу на гребаной кровати, все мысли о побеге излишни. Забудь на время о ключах. Как я могу снова избавиться от наручников?

Я глубоко задумалась, как вдруг распахнулась дверь.

– Ужин скоро будет готов.

– Хорошо.

Он больше ничего не говорит. Он просто продолжает стоять там, глядя на меня – выражение лица говорит мне, что он хочет сказать что-то еще. Возможно, мне стоит попытаться начать разговор.

– Я буду есть его здесь? – спрашиваю я, надеясь, что он освободит меня.

– А ты хочешь?

– Я хочу ужинать с тобой.

Я знаю, что он злится, но я также знаю, что он захочет быть со мной.

– Я всегда хочу ужинать с тобой.

Его ответ равносилен захлопнувшейся ловушке. Он достает из кармана связку ключей, набитую ключами разного размера. Ключи хранятся в его кармане. Забудь о ключах.

– Не попытаешься сбежать?

А как же, как только лодыжка мне это позволит.

– Нет.

Он достает маленький серебряный ключ, самый маленький в связке, и использует его, чтобы отпереть наручники. Не садись. Подожди, пока он сам предложит сесть.

– Хочешь, я отнесу тебя вниз? – сказал он, смотря на мою лодыжку.

– Я постараюсь сама, – отвечаю я.

Мне нужно привыкнуть ходить на больной лодыжке, как бы сильно она ни болела. Он помогает мне сесть и делает шаг назад, готовый поймать меня, если я упаду.

Я стою. Я качаюсь, но не падаю. Хотя это больно. Я не осмеливаюсь перенести на эту ногу весь свой вес.

– У тебя все нормально? – спрашивает он с искренним беспокойством.

Ни хрена.

– Да, да... – отвечаю я.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я тебя понес?

Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, черт возьми.

– Может быть, дашь мне руку? – неохотно сдаюсь я.

Он берет меня за руку, и мы медленно выходим из комнаты. Боль пронзает мою лодыжку с каждым крохотным шагом.

Игнорируй боль. Не поддавайся боли. Не показывай ему, как это больно.

Наверху лестницы я понимаю весь ужас своего положения. Я не думаю, что смогу это сделать. Слишком много ступенек.

– Ты сможешь меня понести?

Его не нужно просить дважды. Он просто подхватывает меня на руки своими тощими руками. Я беспокоюсь, что он не выдержит моего веса, и мы оба свалимся с лестницы.

К счастью, его руки выдерживают меня, и мы добираемся до первого этажа. Он отводит меня в столовую, где стол накрыт не по его обычным стандартам.

В центре стола стоит обычная свеча. Бумажные тарелки стоят по обеим сторонам стола – там же, где он обычно их ставит, а пластиковые ножи и вилки – рядом с ними. А у меня на тарелке конверт – запечатанный. Он помогает мне сесть и садится напротив.

– Что это? – спрашиваю я, смотря на конверт.

– Это для тебя... – отвечает он.

Это очевидно. Я нервно поднимаю его. Я не могу не задаться вопросом, что он приготовил для меня на этот раз.

– Я пойду подам ужин, – бросив это, он встает и выходит из столовой, а я разрываю конверт и вытаскиваю открытку.

На лицевой стороне маленькой карточки нарисована одинокая красная роза, а внизу вышитыми золотыми буквами написано слово: «Извини». Внутри открытка пуста, если не считать аккуратно нацарапанного сообщения: «Прости меня за все плохое, что я тебе сделал. Мне жаль, что тебе меня недостаточно, и мне жаль, что я не могу позволить тебе увидеться с мамой и папой».

Я не знаю, что делать. Я не знаю, что мне сказать ему, когда он вернется в комнату. Придумай хоть что-нибудь!

Поздно.

Прежде чем я что-то придумала, он возвращается в комнату, протягивая две тарелки с едой – что-то вроде супа.

– Спасибо за открытку, – говорю я.

Он ничего не отвечает. Он просто ставит тарелку с супом передо мной, а другую тарелку перед собой.

– Ты меня слышал?

– После ужина я отпущу тебя к маме и папе.

Что?! Пока не реагируй. Это может быть ловушка.

Может быть, я даже не расслышал его. Мой мозг превращает то, что он на самом деле сказал, в то, что я хотел бы, чтобы он сказал.

– Что?

– Если ты этого хочешь, то я отпущу тебя.

Он выглядит грустным. Неужели он просто отпустит меня? После всего, через что мы прошли, он просто позволил мне выйти через парадную дверь? Я ему не верю. Это не может быть так просто.

– Я не буду пытаться тебя остановить.

Трюк? Это уловка, чтобы увидеть, как я отреагирую? Если я скажу, что хочу уйти, он снова вернет наручники? Если я скажу, что хочу остаться, я снова получу свою свободу передвижений в доме?

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, но вижу, что не могу тебя заставить.

– Но я хочу остаться.

Я чрезвычайно осторожна.

Что я делаю? Всего лишь доказываю, как я его "люблю".

– Что?

Он явно не этого ожидал.

– Я сказала тебе, что просто хотела познакомить тебя с родителями. Я люблю тебя.

– Ты меня любишь?

– Да. Я не хочу уходить. Если ты нe позволяешь мне видеть мою семью, я понимаю. Если я больше никогда их не увижу, чтобы показать тебе, как сильно я тебя люблю, я сделаю это.

– Правда?

– Да. Это больше не имеет значения. Для меня важен только ты.

Он улыбается мне – впервые после того, как причинил мне боль. Бинго.

Я беру открытку и рву ее перед ним. Он удивляется.

– И мне не нужны твои извинения. Мне просто нужна твоя любовь, – объясняю я ему.

Улыбка возвращается на его лицо.

– Твой суп остывает.

Наша первая ночь вместе

– Мне жаль.

Ему не так жаль, как мне. Я надеялась, что буду сегодня без наручников.

Это еще невыносимее быть прикованной к кровати рядом с ним.

– Это необходимо? – спрашиваю я, когда он снимает рубашку, готовясь ко сну.

– Да. Пока.

Он забирается на кровать рядом со мной и целует меня в щеку, прежде чем перевернуться на спину.

– Сколько по времени будет длиться это пока? – спрашиваю я.

– До следующего этапа наших отношений, – отвечает он.

Интересно, что повлечет за собой следующий этап наших отношений, учитывая все, через что я уже прошла. Интересно, была бы я на следующем этапе, если бы не пыталась сбежать?

– Я просто думал, что мы проведем нашу первую ночь вместе, обнимаясь... – шепчу я, надеясь, что он отпустит меня.

– Мы и так можем... – говорит он, поворачиваясь ко мне лицом и прижимаясь ко мне.

Отъебись. Я бы так хотела сказать это!

– Ты же знаешь, что я не сбегу... – настаиваю я.

Он знает, что я не собираюсь бежать. Ему пришлось нести меня вниз и вверх по лестнице из-за опухшей лодыжки. Как я могу вообще ходить, не то, что бежать?

– Извини, но пока так, – тон его голоса изменился.

Это тон, который дает мне понять, что надо перестать докучать ему.

– Хорошо... – отвечаю я.

Это не хорошо. Это далеко не хорошо.

Он снова целует меня в щеку:

– Спокойной ночи...

Я не отвечаю на поцелуй, но говорю:

– Спокойной ночи.

Он снова переворачивается и щелкает выключателем, выключая свет на прикроватной тумбочке, прежде чем перевернуться на другой бок и снова поцеловать меня – прижавшись ко мне и ударив меня по лодыжке.

– Я люблю тебя, – говорит он.

Надеюсь, что он, наконец, уже замолчит.

Темнота в комнате скрывает ненависть, вспыхивающую в моих глазах. Я закрываю глаза и желаю маме и папе спокойной ночи. На мой взгляд, они тоже желают мне спокойной ночи. Искренняя улыбка расползается по моему лицу.

– Не могу дождаться утра... – его голос разрушает мою счастливую тишину.

Улыбка исчезает с моего лица, и темная комната внезапно кажется намного темнее, чем раньше.

Я должна выйти отсюда.

Я пытаюсь перевернуться на бок, но он притягивает меня ближе, останавливая меня.

Я чувствую себя в большей ловушке, чем раньше. Думай. Думай!

Все хорошее...

Впервые с тех пор, как мы стали парой, мы проснулись в одной постели, и это прекрасно. Когда я смотрю, как она спит, я не могу отделаться от ощущения, что наконец-то достиг того, к чему стремился! С ней я чувствую себя спокойно.

Я хочу разбудить ее. Не могу дождаться, когда мы вдвоем начнем наш день вместе. Но пусть спит. Может быть, приготовить ей завтрак? Нет. Я хочу, чтобы она проснулась рядом со мной, как я проснулся рядом с ней. Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что и я, когда впервые открыл глаза.

Любовь.

Она шевелится. Не смотри. Она может испугаться, если узнает, что ты наблюдал за ней, пока она спала. Но с чего бы? Не глупи. Она не возражала бы. Сначала открывается ее левый глаз, а затем правый, немного слипшийся от сна.

– Доброе утро, как спалось? – я наклоняюсь и целую ее.

По-моему, вежливый вопрос.

– Ты храпишь.

Я смеюсь, пока не понимаю, что она говорит это серьезно.

– Извини.

Что еще я могу сказать? Она пытается опустить руку, но наручники останавливают ее.

– Можешь снять это, пожалуйста? – нервно спрашивает она.

Видимо, она не жаворонок. Я слезаю с кровати и иду к батарее, где висят мои брюки. В левом кармане лежат ключи, которые мне нужны.

– Спасибо... – говорит она, потирая запястья, пока я надеваю кольцо для ключей на цепочку на шее.

– Я получу утренний поцелуй? – спрашиваю я.

– Прости... – отвечает она и целует меня в щеку.

Поцелуй в щечку, я что – ее мама? Спросил бы я ее в шутку, но чувствую, что любые разговоры о матерях могут открыть наш ящик Пандоры. Я соглашусь на щеку. Пока.

– Мне снова нужно надеть наручники сегодня вечером? – спрашивает она, все еще потирая запястья.

Я не знаю. Это зависит от того, как пройдет день. Соври ей.

– Нет. Это было только для нашей первой ночи, пока ты не привыкла лежать со мной в одной постели.

– Я плохо спала. Было неудобно.

– Мне жаль. Что ты хочешь на завтрак?

Она отворачивается от меня.

– Только тост, пожалуйста.

Я не могу не чувствовать себя немного разочарованным. Я надеялся на некую романтику; это наше первое настоящее утро вместе – я чувствую, что это нужно отпраздновать.

Не заставляй ее.

Я снова целую ее и выхожу из комнаты в одном нижнем белье.

Я не чувствую холодного воздуха, когда иду по лестничной площадке и вниз по лестнице к кухне, подпрыгивая. Я чувствую, как по моим венам струится тепло – тепло, которое я не привык ощущать в своем худом теле.

Как я не чувствую на себе холодного воздуха, так и не сознаю, что напеваю себе мелодию, раздражающе цепляющую, веселую мелодию, которую я не могу выбросить из головы.

Я вытаскиваю хлеб из второго ряда пластиковых контейнеров с правой стороны и бросаю его в тостер, который стоит на полу. Не могу поверить, что она хочет только тост. Я хотел, чтобы наш первый совместный завтрак был особенным, и я изо всех сил пытаюсь придумать способ сделать "тост" особенным.

Я должен был запереть ее в спальне. Мне нужно масло, а оно в холодильнике. Холодильник стоит в гараже. Все в порядке. Она не спустится вниз. Ее лодыжка все еще опухшая. Если она попытается спуститься вниз, я все равно ее услышу. Просто сделай это побыстрее.

Я должен был запереть спальню.

Перед тем, как пойти в гараж, я внимательно прислушиваюсь. Ничего не слышу. Она не пытается встать с кровати. У меня есть время. Сняв цепочку с шеи, я открываю дверь гаража и тут же вдыхаю запах.

Мне нужно больше освежителя воздуха. Возможно, я не все продумал должным образом. Освежитель воздуха хранится слева от двери гаража. Я держал его там, в легкодоступном месте, для таких случаев, как этот. Взяв банку с лимонным ароматом, я распыляю его мимо тел, мимо красного "Мерседеса". Затем нахожу масло. Возвращаясь на кухню, слегка машу юной Сьюзи и прохожу мимо того, что от нее осталось.

Дверь закрыта и заперта. Продолжай распылять. Еще немного. Убедись, что запах ушел.

Черт.

Тост слегка почернел. С каким-то безумным упорством я соскабливаю ножом обгоревшую часть и мажу тост большим количеством масла, чем обычно – я уверен, что все будет хорошо. Я не могу позволить себе выбрасывать еду.

На заметку себе: делай порции поменьше. Она все равно редко доедает до конца.

Я хватаю тост и кладу его на тарелку, прежде чем вернуться наверх, напевая ту же раздражающую песню, что и раньше. Откуда я ее знаю?

– Доброе утро! Прости, что была такой ворчливой. Я просто не жаворонок... – говорит она мне, как только я захожу в спальню.

Она сейчас сияет от счастья.

– Я догадался... – улыбаюсь я ей, довольный ее внезапной сменой настроения.

Я беспокоился, что она собирается испортить наш день. Снова.

– Это для меня?

Я протягиваю ей тост, и она привлекает меня к себе, чтобы поцеловать – я в легком, но приятном шоке.

– Спасибо! Я рада, что он немного подгорел, мне нравится, – говорит она и принимается с аппетитом поедать тост.

Хорошее совпадение.

Я забираюсь в кровать рядом с ней, стараясь случайно не задеть ее лодыжку.

– Ты что, не завтракаешь?

– Нет. Не люблю есть с утра.

– Но тогда откуда ты возьмешь силы?

– Для чего?

– Для этого.

Она бросает пластиковую тарелку на пол и толкает меня на спину, забираясь на меня сверху.

– Ты что делаешь? – нерешительно спрашиваю я.

Я думаю, что знаю, что произойдет.

– Тсс, теперь моя очередь... – шепчет она мне на ухо.

Она крепко целует меня в губы.

...заканчиваются

Ее поцелуи приятно касаются моей кожи.

Моей шеи. Плеч. Груди.

Мокро. Тепло. Маленький игривый укус моего соска заставил его затвердеть.

Я закрываю глаза, когда она целует меня в живот.

Ее поцелуи полны страсти.

Нежности.

Любви.

Подумай о ком-нибудь другом.

Возбуди его.

Будет легче, если у него встанет.

Это единственный способ.

Хотела бы, чтобы у кровати стояла вода.

Что-нибудь, чтобы смыть этот вкус изо рта.

Я смотрю на его лицо – его глаза плотно закрыты.

Будет легче, если я закрою свои.

Она целует мой живот.

Пробежала языком по моему пупку.

Дразнит меня!

Откладываю это.

Но это единственный способ.

Пора покончить с этим!

Вот сейчас! Она движется ниже.

Я чувствую горячий воздух рядом со своим пенисом.

Нравится дразнить меня!

Так чего мы ждем? – я открываю глаза и смотрю на нее.

Она смотрит на меня.

Пожалуйста! – умоляю я.

Она скользит ртом по моему члену.

Ее влажный рот – теплый, уютный.

Она скользит вниз к основанию пениса.

Ее руки крепко обхватывают мои яйца.

Он достаточно твердый.

Я делаю паузу. Не уверена, смогу ли я это сделать.

Я снова смотрю на него.

Если уж настаиваешь.

Я снова смотрю на его лицо – его глаза снова закрыты.

Вот оно.

Хватаю его за яйца.

Мне нравится, как движется ее язык.

Мне нравится ощущение ее слюны, стекающей по мне.

Я люблю чувствовать ее...

Зубы?

Мой рот наполняется его кровью, когда я сжимаю зубы.

Его член остается у меня во рту.

Я давлюсь и давлюсь его кровью.

Осознаю, что сделала.

Выплюнь это.

Это нужно было сделать.

Ключи, ведущие в никуда

Дом наполняется его криками, он отталкивает меня. Я падаю на пол и всхлипываю от боли. Выплевываю его окровавленный обмякший член на пол. Сдерживаю рвоту, кровь стекает по моему подбородку. Он продолжает кричать.

Я встаю и смотрю на него, пока он корчится на кровати, держась за то место, где раньше был его пенис. Его глаза плотно закрылись – боль не дает ему открыть их.

Я пытаюсь подойти к кровати, но падаю, забыв о лодыжке. Приземлившись рядом с ним, он пользуется возможностью, чтобы схватить меня.

Его глаза открыты. Я вижу его боль. Я вижу его ненависть. Он пытается что-то сказать, но я не хочу это слышать. Он все равно не может говорить; боль слишком сильна для него, и он отпускает меня, прежде чем ухватиться за пах. Кровь хлещет густо и быстро, заполняя собою кровать.

Часть меня жалеет его. Большая часть нет. Он сам напросился.

Я хватаю ключи с его шеи и тяну за них так сильно, что цепочка лопается.

– ИДИ НАХУЙ!

Я плюю ему в лицо так же, как он плевал в мое, когда я была обездвижена. Расстановки сил поменялись.

Я кричу еще одно "иди на хуй" для ровного счета. Вот и все – я свободна. Я собираюсь домой. Держа ключи в руке, я борюсь с болью в лодыжке и ковыляю к двери спальни, используя стену как дополнительную опору. Лестница, которая раньше вселяла ужас, сейчас в тусклом свете выглядит как благословение.

Я могу сделать это. Ничто не может остановить меня.

Перила теперь моя опора, и я добираюсь до лестницы, прыгая и удерживая свой вес на здоровой ноге. Лестница будет проблемой.

Стоп.

Отдохни минуту. Время есть. Бросаю взгляд на спальню. Его крики прекратились. Я его вообще не слышу – он даже не корчится на кровати. Хорошо. Вероятно, он потерял сознание от недостатка крови или от шока. Или от всего сразу.

Нахуй его. Забудь о нем. Сконцентрируйся. Лестница. Я кладу ключи в нижнее белье. Надо было что-нибудь надеть. Хотя одежда тогда не была в моем списке приоритетов – я просто хочу выбраться отсюда. Надеюсь, тот, кого я встречу первым, одолжит мне свое пальто или рубашку.

Ключи холодят мою кожу. По крайней мере, я не забуду, что они там. Сконцентрируйся. Лестница.

Я упираюсь левой рукой в ​​стену, а правой хватаюсь за деревянные перила. Будь осторожна. Еще одна короткая пауза, прежде чем я снова отрываю ногу от пола, чтобы не нагружать лодыжку. Просто "прыгай" вниз по лестнице.

Давай.

Удивительно, но мне довольно легко удается спуститься по лестнице. Стена и перила обеспечивают мне всю необходимую поддержку, чтобы моя лодыжка не причиняла мне больше боли. Мое сердце бьется быстрее из-за мысли о выходе на улицу. Еще несколько шагов, и я буду внизу. Осторожно. Не спеши. Не нужно.

Последняя ступенька самая сложная, так как у меня кончились перила, и мне приходится опираться на стену в качестве опоры. Я неуклюже приземляюсь и ударяюсь ногой – крик вырывается из моего горла, когда боль пронзает мое тело. Забудь об этом. Потом пострадаешь.

Все еще опираясь на стену, я подтягиваюсь и "прыгаю" к входной двери. Я вытаскиваю ключи оттуда, куда их положила, царапая при этом кожу, и лихорадочно перебираю многочисленные варианты. Есть так много – я понятия не имею, какой из них мне нужен.

Хватит паниковать. Просто попробуй их все. Один за другим я пробую каждый из ключей в замке, пока, наконец, я не слышу: щелк!, который я так отчаянно ждала с тех пор, как оказался пленницей в этом доме.

Я иду домой.

Я не могу не испустить радостный крик, когда я распахиваю дверь настежь.

Блядь! Кирпичи. За дверью стена из кирпича – такая же стена из кирпича, которые были за окнами. Я хочу плакать. Не плачь. Должен быть выход. Попробуй другие запертые комнаты. Один из них должен привести к свободе.

Я уже так близко, что забываю о своей лодыжке и ковыляю на кухню. Я игнорирую боль точно так же, как игнорирую его методически разложенные контейнеры, снося их на своем пути. Разрушение того, на создание чего он потратил столько времени, доставляло удовольствие. К черту его! Он не может остановить меня сейчас.

Перебираю ключи до тех пор, пока не слышу: щелк!

Пожалуйста! Никаких кирпичей. Мне повезло. Это гараж. Господи, что это за запах?!

Гараж

Не думай о запахе. Сначала включи свет. Дыши ртом, а не носом. Чистый воздух будет снаружи. Просто выйти наружу. Я наклоняюсь к дверному проему, надеясь найти выключатель. Вглядываясь в темноту, я вижу очертания автомобиля. До этого самого момента я никогда не была в восторге от автомобилей. Эта машина заставляет мое сердце биться чаще.