Текст книги "Жили они долго и счастливо (ЛП)"

Автор книги: Мэтт Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Тихо открой. Как можно тише. Вылезай и уходи отсюда. Больше никаких попуток...

Заперто?!

Окно заперто, входная дверь заперта... попробуй заднюю...

Я натыкаюсь на дверь гостиной.

Пожалуйста...

Не будь запертой...

Что, если он там?

Он убьет тебя. Он всегда был более жестоким... Он просто лучше меня это скрывал...

Я прижимаюсь ухом к двери и напрягаюсь, чтобы услышать хоть что-нибудь... малейшее движение. Нет ничего. Никаких звуков. Никаких скрипящих половиц. Как будто дом пустой.

Я бы хотела, чтобы это было так.

Я поворачиваю ручку двери.

Не заперта.

Дверь скрипит, когда я открываю ее.

Черт тебя подери.

Я делаю паузу.

Ничего не слышно...

Я еще немного приоткрываю дверь – ровно настолько, чтобы можно было пройти. Я не открываю ее до конца – на случай, если он услышит скрип.

Жди.

Я прокрадываюсь, останавливаюсь в коридоре и прислушиваюсь. Ничего.

Напротив меня комната – дверь тоже закрыта. Справа от меня тоже закрытая входная дверь. Слева еще одна дверь – слегка приоткрыта. Я вижу кухонную столешницу.

Это выход.

Иди.

Тихо.

Опираясь на стену, я иду по коридору, по пути оглядываясь на лестницу. Ожидаю, что он появится наверху. Мое сердце бьется так сильно, что меня тошнит. Я все жду, что наткнусь на Питера...

Невозможно.

Он умер.

Ты убила меня.

Игнорируй его. Мне не нужно слышать его сейчас. Сейчас не время.

Я подхожу к двери и толкаю ее. Передо мной чистая кухня; ни сваленных в кучу продуктов, ни вони гниющей плоти...

Все кажется нормальным.

Я не выключаю свет на кухне, опасаясь, что он заметит. Мне это все равно не нужно. В комнате достаточно светло, чтобы я могла добраться до задней двери, не споткнувшись: окно задней двери пропускает достаточно света.

Лунного света.

В доме Питера я не думала, что снова увижу лунный свет.

Я пробираюсь к задней двери и выглядываю...

Свобода.

– Что ты делаешь?

Я оборачиваюсь. Старик стоит в дверях кухни.

Он повторяет вопрос, включив свет.

11

Он больше не улыбается.

Если бы моя лодыжка не болела, я могла бы повернуться и бежать через заднюю дверь.

Я даже не успела добежать до двери, как он бы меня догнал. А если дверь все равно заперта? Глупая идея.

– Что ты делаешь? – снова спросил он.

– Я просто посмотрела, есть ли у вас что-нибудь поесть.

– Ты должна был просто позвать меня, – улыбается он.

– Я не хотела вас беспокоить...

– Сюда, – он идет на другой конец кухни, к холодильнику.

Я бросаю взгляд на заднюю дверь, прежде чем подойти к тому месту, где он стоял.

– Ты хотела бутерброд? – спросил он.

Он открывает холодильник, и я с облегчением вижу, что он набит едой, а не частями тела или подозрительно выглядящими кусками мяса.

– Хочешь ветчину? – предлагает он.

Никакого мяса.

Он поворачивается ко мне спиной и лезет в холодильник, без сомнения, чтобы найти немного ветчины.

Воспользуйся шансом.

Я перегибаюсь через кухонную стойку и вытаскиваю самый большой нож из подставки, стоящей рядом с белым чайником. Звука ножа, выдернутого из своего пространства, достаточно, чтобы старик обернулся.

– Что ты делаешь?!

– Ты его отец!

– Что?

– Ты, блядь, его ОТЕЦ?!

– Кого? – он попятился от меня, зажавшись в углу комнаты.

– Питера! Ты его отец!

– Я не знаю, о ком ты говоришь. Кто такой Питер?

– Ты знаешь, кто такой Питер!

– Моего сына зовут Дэниел.

Очередная ложь. Это так. Яблоко от яблони.

– Ты врешь! Я знаю, что это ты...

– Ты ошибаешься! Пожалуйста, опусти нож. Я отвезу тебя туда, куда ты захочешь...

Он протянул руку ко мне.

– Не подходи ближе, – прошипела я.

– Просто положи нож, – сказал он.

Не позволяй ему одурачить тебя. Он не так стар и немощен, как кажется... Он настоящее чудовище.

Недолго думая, я ловлю себя на том, что бросаюсь вперед с ножом и втыкаю его прямо ему в грудь. Выражение ужаса и потрясения на его морщинистом предательском лице. Я вытаскиваю нож и снова вонзаю его ему в грудь – странный булькающий звук, исходящий из его рта, говорит о том, что я проткнула одно или оба его легких.

Столько крови.

Из его груди.

Из его рта.

Он все еще жив.

Почему бы тебе просто не умереть.

Вонзи его обратно – на этот раз в горло... именно туда вонзается острие лезвия, поскольку, когда оно снова достигает его, он уже падает на колени.

Его руки автоматически тянутся к горлу, как будто это ему поможет.

Пошел ты.

Еще одно убийство...

Я не могу понять по его тону, доволен он или раздражен. Он тот, кто вложил семя в мой разум. Он тот, кто заставил меня пойти по этому пути. Он не может быть недоволен моими действиями. Он не может.

Старик теперь лежит на полу, лужа крови растекается по деревянному ламинированному полу кухни – нож все еще торчит из его горла. Несколько пузырьков крови свисают с его губ, но он мертв.

Я наклоняюсь и хлопаю по карманам его брюк, находя тот, в котором ключи, по звенящему звуку, который они издают. Секунды спустя, и ключи к моей свободе крепко в моих руках.

У меня не было выбора.

Выбор есть всегда.

Я сделала то, что было нужно. Он или я. То же и с Питером – он или я. Власти это поймут. Они увидят, что у меня не было выбора.

Почему я слышу смех Питера у себя в голове?

Я выхожу из кухни так быстро, как позволяет мне моя ослабевшая лодыжка, и, спотыкаясь, иду к входной двери.

Используй ключи.

Открой дверь.

И убирайся отсюда.

Найдите ключ от машины.

– Фред?

Что?

– Фред, это ты? – женский голос доносится сверху.

Нет.

Питер продолжает смеяться.

– Фред? Иди сюда! – говорит слабый женский голос.

Я оставляю ключи свисающими с замка входной двери и медленно прокрадываюсь к лестнице. Быстрый взгляд в коридор, на кухню, и я вижу ногу Фреда – он не встает.

– Где ты? – зовет голос.

Это у меня в голове.

Должно быть.

Она мертва.

Старушка, которая жила с ним.

Она мертва.

Питер мне так сказал.

Это должно быть правдой.

Должно быть.

Она мертва.

– Фред?

Мне нужно подняться наверх.

Я поднимусь по лестнице и в спальню, откуда доносится голос, и она будет там... эта старушка... в постели... мертвая. Но я все равно услышу ее голос. Это стресс от того, через что я прошла.

Да.

Стресс.

Она будет мертва.

В одной из других комнат будет компьютер, на котором воспроизводятся все изображения с камер видеонаблюдения в доме Питера.

– Фред?

Я могла бы просто уйти... игнорировать голос.

Нет.

Я должна знать.

Медленно продолжаю подниматься по лестнице. Медленно.

– Ты взял мое лекарство?

Все в моей голове...

Я уже наверху лестницы и поворачиваюсь лицом к комнате, откуда доносится голос. Мне нужно подготовиться к виду еще одного мертвого тела.

– Ты слышишь меня, дорогой?

Я крадусь по лестничной площадке, и несколько половиц скрипят под моими ногами, но вскоре я оказываюсь в комнате. Аккуратно толкаю дверь... ожидая увидеть внутри мертвое тело.

Дверь открывается...

– Фред?

Я остановилась.

Эта маленькая старушка.

– Кто ты?

Эта маленькая старушка смотрит на меня.

Питер смеется.

– Где Фред?

Я на секунду замолкаю и отвечаю ей:

– Он внизу, дремлет...

– Опять? Он хороший человек, но так устал. Я сказала ему поместить меня в дом престарелых, чтобы он мог отдохнуть, но он отказывается... отказывается быть вдали от меня... не хочет отходить от меня... Подойди ближе, милая. Дай, увижу тебя.

Мои ноги толкают меня вперед.

Я – убийца.

Стою здесь, в этой старой дамской спальне, вся в крови ее любящего мужа.

Питер смеется.

– Он купил мое лекарство? – спросила она.

Я кивнула.

Я должна просто оставить ее.

Уходи.

Я не могу.

Она в ловушке.

Как была и я.

Ее никто не найдет.

Она умрет.

Мне нужно это сделать.

Я улыбаюсь ей и подхожу к ней сбоку, она в таком бреду, что даже не замечает крови, прилипшей к моей коже. Кровь, пропитавшая мою одежду. Кровь ее мужа.

– Прошло так много времени, Джема, ты больше не навещаешь нас.

– Прости, я была занята, – слова вырвались из моего рта без всякого размышления.

Я не могу оставить ее здесь.

– Как твои дела?

Я смотрю вниз на тумбочку, мой взгляд приковывает старая фотография в рамке. Фотография пожилой дамы, Фреда и двух детей... Я предполагаю, что одна из них – эта девушка Джема, а другая... Я думаю, это Дэниел. Старик говорил правду?

Нет.

Питер не стал бы мне врать.

Питер пытался посадить меня в тюрьму, чтобы я стала его идеальной женщиной...

Конечно, он солгал бы мне.

Я слышу, как он смеется!

Два тела. Увидимся в аду.

Пошел ты.

– Подними голову, – шепчу я – я поправлю тебе подушку.

Пожилая дама поднимает голову – судя по всему, она прилагает огромные усилия. Я сделаю ей одолжение. Я не могу оставить ее здесь.

Я беру подушку и закрываю глаза, когда опускаю ее на лицо, душа ее. Я упираюсь в нее всем своим весом. Она даже не борется. Либо она слишком стара и слаба, либо благодарна.

Во что я превратилась?

Ты – настоящий монстр.

Пошел ты.

Ее руки быстро обмякли. Я жду на несколько секунд дольше, чем необходимо, глядя на фотографию счастливой семьи. По крайней мере, она снова с ним.

По крайней мере, они вместе.

Я качаю головой.

Это не значит, что он не участвовал в том, что делал Питер. Я знаю, если я выйду в другую комнату, там будет компьютер с трансляцией.

Я знаю это.

Я снова встаю на ноги и выбираюсь из комнаты, чтобы проверить другие комнаты, прежде чем уйти.

Мне нужно знать.

Первая комната – ванная. Зубная паста, зубные щетки, различные флакончики с таблетками. Ничего необычного. Неважно, не значит, что он был идеальным.

Вторая комната – кабинет, но там нет компьютера. Только полки, на которых много пыльных книг.

Что я сделала?

Еще одна комната.

Я ковыляю по лестничной площадке в самую дальнюю от лестницы комнату. Дверь закрыта, но я уже знаю, что будет по ту сторону. В самом деле, мне действительно нужно это видеть? Просто уходи, зная, что сделала хорошее дело – помогла невинной старушке избавиться от ее боли и убила еще одного злодея.

Я не могу уйти.

Пока что.

Мне нужно знать.

Я толкаю дверь.

Большой набор поездов.

Опять в пыли. В одном углу комнаты стоит кресло-качалка с различными клубками шерсти рядом с ним. Вязальные спицы лежат на стуле, на полпути к выкройке, которой суждено было никогда не быть законченной.

Невиновные.

Оба из них.

Убийца.

Ты заставил меня сделать это! Ты!

Ты хотела. Тебе понравилось.

Нет, я этого не делала.

Я закрываю дверь в комнату и несу себя через лестничную площадку и снова вниз по лестнице, к входной двери.

Поверни ключ.

ЩЕЛК!

Поворот ручки, и дверь открывается, позволяя холодному ночному воздуху проникнуть в помещение.

Свобода.

12

Ничто больше не кажется реальным, когда я сижу за рулем машины старика. Быстрый взгляд в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, в каком я состоянии, но оно показывает Питера на заднем сиденье, улыбающегося мне.

Пошел ты.

Не зная, куда ехать, я глушу двигатель.

Что ж? Что дальше?

Тишина.

Я не знаю. За то, что случилось с Питером, я думаю, меня могли отпустить – в конце концов, меня изнасиловали, накачали наркотиками, похитили, черт возьми... Мне повезло, что я выбралась оттуда живой.

Я бы не стал тебя убивать. Я любил тебя.

Игнорируй его.

Однако от того, что я сделала сейчас, никуда не деться.

Это правда.

Игнорируй его.

Всю жизнь в тюрьме, а потом вечность в аду. Все то же самое, как если бы ты осталась со мной!

Он смеялся надо мной.

Было бы так плохо провести жизнь со мной? По крайней мере, ты бы потом не попала в ад, если ты действительно веришь в ад...

Я должна верить в ад. Мысль о том, что Питер пребывает в вечном покое после того, через что он заставил меня пройти, невыносима.

Может быть, мне следовало остаться с ним, жить с тем, что он предложил. Он сказал, что любит меня. В своем сломленном сознании он, вероятно, действительно любил меня... Он причинил мне боль только потому, что я пыталась убежать. Что, если бы я не пыталась? Мог бы он когда-нибудь причинить мне боль?

Конечно, я бы не стал. Я тебя люблю.

Прекрати!!!

Почему? Потому что ты знаешь, что я прав? Я ЛЮБЛЮ тебя, Ванесса.

Такие люди, как ты... такие, как ты, не знают, что такое любовь.

О, но мы знаем. Гораздо больше, чем обычные люди...

Перестань с ним разговаривать!

Он настоящий.

Он разговаривает со мной.

Он со мной.

Что, если я поеду к нему домой, снова запрусь там, как-нибудь... и буду ждать, когда меня обнаружат. Тела здесь, когда власти найдут меня – они решат, что Питер убил и эту пару...

Но я никогда в жизни не видел этих людей...

Гора трупов в его гараже, нужны ли им дополнительные доказательства? Особенно, если я былa заперта в его доме все это время.

Но как избавитесь от всей ДНК?

Тишина.

С мертвыми телами, я уверена, было бы расследование, даже если бы все признаки указывали на то, что у них просто плохой сосед. Они по-прежнему будут искать неопровержимые факты вместо того, чтобы просто предположить, что и так все ясно...?

Я не знаю.

Я не хочу сидеть в тюрьме...

Другая тюрьма лучше? До конца твоей жизни? Да ладно, Ванесса, ты знаешь, что не смогла бы справиться с этим... особенно после того, через что ты прошла. Возвращайся домой, в моем доме для тебя всегда найдется свободная комната.

Блядь.

Так куда ты собираешься идти? Ты не можешь просто сидеть здесь до конца своей жизни.

А если я просто поеду на машине? Не оглядываясь назад. Никому не рассказывав о том, что произошло. Мама и папа все равно мертвы. У меня здесь никого нет.

Не думай об этом, у меня же нет денег. Нет денег, чтобы начать заново, это точно. Может, хватит денег на ночь в дешевой гостинице. Конечно, недостаточно, чтобы начать заново.

Продать что-то из дома?

Не будь глупой.

Там нечего продавать.

Может быть, мама и папа оставили мне что-то в завещании?

Я останавливаюсь на минуту.

Я ненавижу себя за то, что даже думаю об этом. Мне все равно, что они оставили мне, я бы отдала все, лишь бы они были снова живы. Отдать все, лишь бы снова почувствовать их тепло...

...чтобы снова услышать их голоса.

К черту Питера за то, что он забрал их у меня!

Мне жаль. Очень жаль.

Нет, это не так!

Я закрываю глаза. Проходят секунды. Я снова открываю их и смотрю в зеркало заднего вида. Питер улыбается мне.

Я блядь ненавижу его.

ДНК.

ДНК горит?

Я поворачиваюсь к дому.

Сожги это.

Сжечь все.

Я уверена, что они все еще смогут установить, что тут произошло преступление, но, возможно, не смогут определить, что я была здесь. Когда они узнают о том, что произошло у Питера, они, может быть, автоматически решат, что он виноват...

Стоит попробовать.

Это никогда не сработает.

У меня нет другого выбора.

Я беру ключ из замка зажигания моей машины и вылезаю обратно.

Я никогда не делала ничего подобного раньше, не совсем уверена, с чего начать.

Я иду к входной двери и вставляю ключ в замок. Сразу же мой взгляд приковывает нога в дверном проеме кухни.

Старик.

Фред.

Мне жаль.

Выбрось это из головы. Ты думала, что поступаешь правильно.

Я тоже думал, что поступаю правильно.

Пошел ты.

Огонь...

Кухня...

Я ковыляю по коридору на кухню, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тело старика.

Фред.

Не обращай внимания...

Ищи спички или что-нибудь еще... свечи, может быть? Я начинаю просматривать различные шкафы и ящики... рядом с духовкой есть шкаф, в котором тарелки, несколько чашек, коробка со свечами и различная посуда для духовки. Странное место для хранения свечей, я думаю, но каждому свое.

Я беру коробку и включаю одну из многочисленных конфорок духовки.

Газ.

Оставить газ?

Нет.

Не хочу попасть под взрыв. Дом хоть взорвется? Я не знаю, как это работает! Конечно, я видела это в кино и по телевизору, но сама вживую – никогда.

Убийца... поджигатель... ты определенно хуже меня. Я вот никогда не поджигал.

13

Огонь наверху хорошо распространяется. Я начала наверху, подожгла все, что, как я думала, будет горечь, используя свечу и банку дезодоранта, которую я нашла в ванной, чтобы создать эффект огнемета.

Надо сказать, это было на удивление весело.

Просто теперь это надо повторить внизу.

Я проверяю заднюю дверь. Я не хочу застрять здесь, как только я включу газ – кухня, единственная комната, которую я не буду поджигать. Позволю большему количеству газа просочиться в дом.

Ты говоришь так, будто знаешь, что делаешь.

Пошел ты.

Наверху хорошо горит. Полагаю, я могла бы зажечь небольшой огонь в комнатах внизу, а затем включить газ. Меньшие пожары потребуют больше времени, чтобы перерасти в неконтролируемые пожары, мимо которых я не смогу пройти. Также это даст газу больше времени для заполнения комнат.

Я начинаю с самой дальней от кухни комнаты и распыляю пламя на занавески. Держу пять секунд и прекращаю распылять. Я пробовала делать более короткие очереди наверху, но пламя не всегда горело, как надо. Пять секунд – это минимум. Еще одна струя с другой стороны занавески, а затем еще две струи огня, направленные в сторону середины занавески. Я стою в стороне. Хорошо сделано.

Занавески горят.

Я осматриваю остальную часть комнаты – обеденный стол и стулья. Деревянные. Но полированные. Я не знаю, насколько хорошо они будут гореть, поэтому я оставлю их в покое. Для этой комнаты достаточно штор.

Зал рядом... тот же процесс со шторами. Более продолжительные всплески пламени на диван.

Бросаю баллончик и иду на кухню так быстро, как только позволяет больная лодыжка.

А теперь включу газ и как можно быстрее уйду из дома.

Я не уверена, что произойдет. Полагаю, что в худшем случае дом мгновенно взорвется. По крайней мере, это будет быстро и решит мои проблемы. В лучшем случае дом взорвется. Даже если этот план не сработает, я устроила в доме достаточно пожаров, чтобы все, в конце концов, сгорело. Если город так далеко, как предположил старик... людям будет трудно обнаружить огонь, пока не станет слишком поздно.

Кроме того... люди все равно найдут тела и свяжут меня с преступлением. Мне нечего терять.

Я нервно протягиваю руку и поворачиваю все газовые ручки.

Теперь нет пути назад.

Что, если я просто лягу и позволю пламени поглотить меня?

Это было бы так плохо?

Нет.

Не сдавайся сейчас.

Поскольку газ просачивается в комнату, я бегу по коридору и выхожу из дома так быстро, как только могу.

Я сразу же забираюсь в машину и вставляю ключи в замок зажигания – еще одно плавное движение, и двигатель машины оживает.

Последний взгляд на дом. Бушующий ад.

Я надеюсь, что память о Питере тоже сгорит там – вместе с любым свидетельством того, что я сделал.

Я смотрю вниз на рычаг переключения передач и включаю задний ход. Смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, куда я еду. Питер на заднем сиденье улыбается мне.

Блядь.

Я задним ходом отъезжаю на безопасное расстояние и останавливаюсь.

Дом хорошо горит. Я готовлюсь к взрыву.

Но ничего.

Забудь. Дом хорошо горит. К тому времени, когда кто-нибудь придет, от него не останется ничего, кроме обугленных останков. Уезжай.

Я включаю первую передачу, прежде чем ехать по проселочной дороге... так быстро, как можно.

Когда я набираю скорость и с хрустом переключаю остальные передачи, я все еще не понимаю, куда я еду – в полицейский участок? Больницу? Может быть, если я поеду в больницу, они вызовут за меня полицию...

Пройдёт ли эта боль?

Я ударяю по тормозам и резко останавливаюсь.

Что ты делаешь?

Взгляд в зеркало заднего вида; Питер смотрит прямо на меня.

Я не знаю, что делаю.

Боль, которую я испытываю, касается не только моей лодыжки. Это все. Мне больно от того, через что он заставил меня пройти, что он сделал со мной.

Мне больно, потому что я не могу перестать думать о маме и папе. Что они, должно быть, думают обо мне сейчас...

После всего, что я сделала!

Они ни о чем не думают, они мертвы.

Я бросаю на него взгляд через зеркало заднего вида.

Я знаю, что его на самом деле нет.

– Да пошел ты, – отвечаю я.

Должно быть что-то еще, после того, как мы умрем. Я отказываюсь верить, что для них ничего нет после смерти.

Они со мной...

– ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! – кричу я.

Протягиваю руку и ударяю по зеркалу заднего вида, поворачивая его так, чтобы больше не видеть его отражение.

Я никогда не оставлю тебя одну. Ты и я. Мы навсегда.

– Пожалуйста, почему ты не оставишь меня в покое? – я начинаю рыдать.

Больница.

Просто езжай в больницу.

Может быть, они дадут мне что-то настолько сильное, что я вырублюсь. По крайней мере, что притупит мои чувства...

Я все еще буду здесь, когда ты придешь в себя.

В конце концов, он уйдет.

Просто двигайся дальше.

Мы могли бы хорошо провести время вместе.

Я включаю первую передачу и трогаюсь с места.

Больница.

Врачи могут помочь.

А потом полиция все решит. Может быть, они уберегут меня от безумия СМИ, которое, без сомнения, последует.

14

Я ехала по крайней мере час со слезами на глазах, случайными остроумными комментариями с заднего сиденья и вот, наконец, я здесь...

В очередной раз непонятно, что делать дальше.

Питер наклонился ко мне с заднего сиденья.

Итак... мы собираемся войти?

– Пожалуйста, оставь меня в покое...

Я поворачиваюсь к нему, и он улыбается мне и нахально подмигивает.

Не обращай внимание.

Он уйдет.

Я надеюсь.

Открываю дверь машины и выкатываюсь, с громким грохотом падая на пол.

– Кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста, – слабо зову я.

Никто не приходит

– ПОМОГИТЕ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА!!!

В переулок с ревом вылетает скорая помощь – водитель нажимает на гудок скорой помощи. Фельдшер из машины скорой помощи выпрыгивает и бежит к водительской стороне моей машины, где он видит меня.

– Мэм? У вас все нормально?

Я не могу не плакать слезами искренней радости. Первые слезы, которые я на самом деле выплакала и, как ни странно, наслаждалась ими.

– Помогите мне, пожалуйста! – хнычу я.

Фельдшер помогает мне подняться на ноги.

Аварийные двери больницы распахиваются, и оттуда выбегает бригада врачей. Я чувствую, как по моему телу проходит волна облегчения... и они пробегают мимо нас, когда фельдшер кивает им в сторону ожидающей машины скорой помощи. Однако он остается со мной – помогает пройти в приемную.

– Можете помочь? – окликает он одного из носильщиков, который в ответ примчался с инвалидной коляской.

Обычно я боюсь больниц. Впервые в жизни я счастлива быть тут.

– Он убил их всех, – говорю я фельдшеру.

– Что? Кто убил их всех?

– Девушек! Всех! Моих родителей! – я чувствую, что начинаю впадать в истерику.

Я пытаюсь сдержаться, но не могу...

– ОН УБИЛ МОИХ МАМУ И ПАПУ!!!

– Ладно, все в порядке, теперь Вы в безопасности... – толкая инвалидное кресло к занавешенной кабинке, он успокаивающе положил руку мне на плечо.

Я не могу не вздрогнуть.

* * *

Я на кровати.

Я даже не помню, как тут оказалась, но вот я здесь.

Маленькая, белая, чистая кровать. Перила с обеих сторон, чтобы я не соскользнула на твердый пол. Три занавески – одна передо мной, одна справа и одна слева... все они закрыты, чтобы дать мне немного уединения, пока я жду, наверное, врача.

Врача и полицию.

Если честно, я бы предпочла, чтобы шторы были открыты. Я бы чувствовала себя менее пленницей, и вид других людей... нормальных людей... это приятно.

Отодвигаю занавеску в сторону и вижу Питера. Я вздрагиваю и крепко закрываю глаза...

Открой их снова.

Это не Питер.

Это врач с медсестрой.

– Извините, я не хотел Вас напугать, – сказал доктор, когда медсестра прошла между нами двумя к другой стороне кровати.

Доктор посмотрел на месиво, которое раньше было моей лодыжкой, и начал говорить "докторскими терминами" с медсестрой, которая просто стояла и слушала и кивала, делая, без сомнения, мысленные пометки. Я отключилась, но было упоминание об установке капельницы... возможно обезвоживание... восполнить потерянную жидкость... рентген лодыжки... возможные переломы и обезболивание...

Медсестра исчезает за занавеской, чтобы, наверное, приготовиться.

– Кому мы можем позвонить?

Кому он может позвонить?

Никому.

– Вы упомянули... – замялся он.

Я поняла, о чем он говорит, и просто посмотрела на него. Кивок в подтверждение.

– Полиция захочет с Вами поговорить, но мы сначала посмотрим, что у Вас с лодыжкой, и отведем в палату...

– Спасибо, – отвечаю я уже не на автопилоте.

Я пытаюсь сдержать слезы, но мои глаза щиплет. Конечно, у меня больше нет слез, чтобы плакать.

– Медсестра скоро вернется – даст Вам что-нибудь от боли, а я загляну позже, чтобы посмотреть, как Вы себя чувствуете. Мы Вас быстро поднимем... – улыбается доктор.

Он дружелюбно улыбается мне. На долю секунды вылитый Питер.

– Доктор... – кричу я ему вдогонку.

Ничего.

Очевидно, меня не услышали.

Неважно, я только собиралась попросить его оставить занавеску открытой, чтобы я могла видеть людей. Позвольте мне видеть, что я не одинока...

Я слышу людей.

Этого должно быть достаточно.

Достаточно, чтобы дать мне понять, что я не одна.

И, по крайней мере, шторы нельзя "запереть".

Ты забываешь...

Я одна.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Его здесь нет.

Ты забываешь...

Машина снаружи... это не моя машина. Не твоя. Это его...

Меня осенило.

Машина старика.

Фреда.

Мое сердце начинает бешено биться.

Почему у тебя их машина, если ты их не знаешь?

Он смеется.

Пошел ты.

Они уже знают... Они уже перевезли ее... после твоего драматического появления... Скоро будет полиция. Им не понадобится много времени, чтобы узнать, кому принадлежит машина... Готова к вопросам?

К вопросам?

Ты прекрасно вовлекла себя в преступление, которое так тщательно пыталась скрыть!

Больше смеха.

Паника начинает охватывать.

Нет.

Нечего скрывать.

Он взял машину.

Питер взял машину.

Ты взял машину.

Я?

– Да, – шиплю я ему.

Вопрос! Как я поджег дом... как я убил старуху и ее мужа... когда я сам был уже мертв?

Паника.

И... как я забрал их машину?

Он не мог.

Ври сколько хочешь... Правду узнают все...

Занавес распахивается, я вижу медсестру...

Не полицию.

Пока что.

15

Моя собственная палата хуже, чем место в общей палате.

По крайней мере, там я могла слышать других людей...

Теперь только я и он.

О чем я говорю?

Это не я и не он.

Его здесь нет.

Его больше не существует.

Он умер.

Мертв.

Убит.

Мной.

Каждый раз, когда открывается дверь, я паникую, что это полиция здесь, чтобы забрать меня, прежде чем я получу шанс объяснить, что со мной произошло. Скажет ли доктор им что-нибудь из того, что я уже сказала? Про насилие? Наркотики? Или просто приедет полиция, зная только, что я подожгла дом после убийства пожилой пары, которая счастливо жила в уединении.

Уединение.

Они были счастливы.

Никаких посторонних вмешательств.

Он был прав.

Питер был прав.

Внешнее вмешательство все портит.

Я испортила их отношения.

Из-за меня их отношений больше нет.

Убийца.

Не обращай внимание.

Обезболивающие, которые дала медсестра, помогают справиться мне. Но то, что боль меня больше не беспокоит, лишь усиливает мой страх.

По крайней мере, когда у меня болела лодыжка, а тело кричало от боли... по крайней мере, это отвлекало меня от страха.

Доктор сказал, что полиция поговорит со мной после того, как он закончит со мной. Я все еще жду результатов анализа крови и рентгена.

У меня еще есть время.

Но вскоре сюда прибудет полиция, которая хочет поговорить.

Убийца.

Перестань даже признавать его существование! Он не настоящий. Все это лишь в твоей голове.

Должна ли я сказать об этом врачам?

Нет.

Полиция ничего не найдет, но доктора все равно меня запрут, потому что я сумасшедшая.

Просто молчи.

Мое сердце замирает, когда дверь в мою палату распахивается. Это врач.

Не полиция.

Пока что.

Это только вопрос времени.

Я чувствую, как мое лицо краснеет, когда я думаю о лжи, которую мне придется сказать... когда я думаю о вопросах, которые они собираются мне задать.

Доктор стоит у изножья моей кровати с бежевой папкой в руке.

Он улыбается, когда открывает файл и просматривает соответствующие документы внутри. Это была не настоящая улыбка. Скорее сочувственная...

– Результаты Вашего рентгена пришли, и мы можем подтвердить, что есть переломы таранной кости и малоберцовой кости, что объясняет ваш дискомфорт...

Доктор продолжал говорить, но большинство его слов я не слышу...

...нестабильный...

...операция...

...пластина и винты со стороны кости...

...повторно выровнять фрагменты кости, удерживая их вместе во время заживления...

Он сказал что-то, но я ничего не слышала.

Ничего, кроме Питера.

Прости за это.

...Пришли результаты анализов крови...

Что?

...Высокий уровень ХГЧ...

...Хорионический гонадотропин человека, гормон беременности...

Беременность?

– Что? – спросила я.

– Пока рано говорить об этом, но есть основания предполагать, что Вы вполне можете быть беременны...

– Нет, не могу.

Я стану папой?!

Пошел ты.

Доктор ушел. Я даже не заметила, как он попрощался. Он вообще был здесь? Мне это приснилось?

Я беременна?

Как думаешь, это мальчик или девочка?

Пошел ты!

Кого бы ты хотела?

Кого бы я хотела?!

Я не могу оставить ребенка.

Яблоко от яблони.

Монстр.

А как же имена? Все девочки мечтают о том, как они когда-нибудь назовут своих детей...

Если он в моей голове, значит он мое подсознание? Мое подсознание спрашивает, хочу ли я на самом деле девочку или мальчика.... как бы я назвала ребенка изнасиловавшего меня монстра...

Почему мое подсознание думает, что я хотела бы сохранить его?

Возможно, Питер жив.

Не мертв.

Живет в моей голове.

Нет.

Дверь снова открылась. Медсестра наклонилась ко мне.

– К Вам пришла пара полицейских, Вы готовы поговорить с ними?

16

Медсестра пошла за полицией.

Может пройти меньше пары минут, прежде чем они войдут в дверь, готовые задать мне вопросы... арестовать меня...

Убийца.

Убирайся отсюда! Не позволь им забрать тебя.

Я сползаю с кровати, не в силах просто выкатиться из-за того, что поручни с обеих сторон подняты. Протяни руку, возьми капельницу... используй ее как трость. Прислушайся к совету врача – не нагружай лодыжку.

Я подскакиваю к двери и выглядываю в маленькое окошко над ручкой.

Я никого не вижу.

Никто еще не пришел.

Но придут.

Скоро.

Время уходит.

Нет.

Время истекло.

Я знаю, что нужно сделать.

Я не хочу растить его ребенка. Я не хочу в тюрьму. Позволят ли они мне оставить ребенка? Или отдадут в детский дом, пока я гнию в тюрьме?

Тогда я не хочу рожать ему ребенка.

Сирота, который может вырасти монстром.

Нет.

Медсестра в дальнем конце коридора... с двумя офицерами в форме.

Я не могу уйти таким образом. Они поймают меня. Особенно с моей больной лодыжкой.

Быстрый осмотр комнаты.

Никаких других дверей.

Просто окно.

Они приближаются. Теперь я могу разобрать выражения на их лицах. Они настроены серьезно. Их лица неумолимы. Они знают, что я убила старика и его жену...

Фреда.

Я открываю окно. Не могу сдержать смех, когда он легко открывается.

Если бы только окно в доме Питера не было заперто – ничего бы этого не случилось.

Если бы только.

Если бы ты только любила меня...

Я вылезаю из окна и просто сижу, взгромоздившись на подоконнике и свесив ноги. Быстрый взгляд вниз.

Длинный путь вниз.

Нет выбора.