Текст книги "Проклятие принцессы (ЛП)"

Автор книги: Мерри Хаскелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Мерри Хаскелл

Проклятие принцессы

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: The Princess Curse

Автор: Мерри Хаскелл / Merrie Haskell

Перевод: kkofein, NastyNightmare, Карина Романенко

Редактор: Евгения Волкова

Словарь

Румынские слова, появляющиеся в истории:

Бала́ур – разновидность дракона; менее человечный и более «драконовский».

Кэпкэун – человек-людоед с собачьей головой.

Доамна – дама, леди.

Домнуле – господин, лорд.

Хультун – волшебник, колдун.

Мума Пэдурий – персонаж сказок; старая «ведьма леса», которая похищает и съедает детей.

Стапина – уважительное обращение; что-то между «дамой» и «госпожой». Менее уважительно, чем «доамна», но значительно более уважительно, чем «неваста».

Змеу – разновидность дракона, обладающего обликом человека. Также этим словом в Румынии называют воздушных змеев.

Глава 1

Спустя три дня после моего тринадцатилетия во время завтрака ко мне пришёл Армас – Главный Палач и Начальник тюрем.

– Ученица, – его ледяной тон заставил меня поперхнуться пирожком с тимьяном. – Консорт-принцесса¹ хочет тебя видеть.

– Ты съела слишком много пирожков, – прошептал у меня за спиной повар. Я с беспокойством заёрзала на стуле. Я очень сомневалась, что в Сильвании могут посадить в тюрьму за обжорство, но вот наказать за неповиновении – вполне. А я немного ослушалась своего наставника.

Я сползла со стула, чувствуя себя слабой и обессилившей, но высоко держала голову, пока выходила за Армасом во двор. Стоило нам переступить порог, как кухня взорвалась взволнованным шёпотом. У меня внутри всё скрутилось. Вот бы щепотку мяты, чтобы успокоиться.

На полпути через двор я спросила Армаса:

– А консорт-принцесса сказала, зачем…?

– Ну, естественно, – ответил Армас. – Консорт-принцесса всегда и всё мне рассказывает.

Я замолчала. Даже и не знала, что он способен на сарказм.

Мы вошли в громадный холл, и я рискнула начать:

– Не думаю, что мой отец…

Но, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела Па, пожёвывающего кончик чёрных усов и стоящего у гобелена с изображением похищения драконом юной девы.

Каждый шаг через холл требовал от меня огромных усилий. Па кивнул Армасу и произнёс:

– Я её заберу.

От его тона у меня сердце упало, и я уставилась на гобелен, чтобы скрыть беспокойство. Что бы дальше не произошло, я не смогу врать. Возможно, Армасу смогла бы. И даже смогла бы, наверно, вызвать у него сострадание своей ложью. Но с Па нет никакого шанса солгать. Или хотя бы придать правде удобную форму.

Я заметила на вышитой бледной щеке похищаемой девушки торчащую нитку. Это портило её лицо, хотя она и так была слишком напугана драконом, чтобы выглядеть прелестно. К тому же, поцеловать её на гобелене пытался не просто дракон, а огнедышащий змей.

Армас передал меня Па и отправился доложить консорт-принцессе, что я прибыла. Я стояла и ждала. Моё любимое занятие. Я ткнула пальцем в выступ на гобелене, пытаясь продавить его в другую сторону. Хотя нет, я просто пыталась избегать взгляда Па.

– Итак, Ревека? – в голосе Па звучало предупреждение. Раньше этот голос заставлял тысячи воинов трястись от страха, а сейчас, в основном, лишь делал внимательнее к своей работе молодых садовников.

– Я знаю твоё правило, Па, – раздражённо ответила я, стараясь выглядеть спокойной.

Будто я могла солгать Па в лицо.

Я сильнее ткнула пальцем в гобелен. Я хотела провалиться. Исчезнуть.

– Это не просто правило, Ревека.

– Знаю. Это ещё и обещание, – я сморщила нос, стараясь не думать, почему мне пришлось пообещать Па никогда не врать. Я попыталась связать вместе торчащие из гобелена нитки, надеясь, что они, по крайней мере, будут не так бросаться в глаза.

Па резко шлёпнул меня по руке.

– Ты всё нарушила, но у тебя не хватит навыков, чтобы вернуть всё назад.

Я по-прежнему не смотрела на него, поэтому Па взял меня пальцами за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

– Ты не должна лгать не ради меня, а ради себя. Ты понимаешь, какую репутацию заработаешь себе в замке и в глазах консорт-принцессы?

Я не успела ответить: из покоев вышел Армас. Он кивнул Па и пошёл прочь. У меня стало чуть легче на душе: значит, Армас не станет меня бить.

Хотя, конечно, у Па тоже была тяжёлая рука.

Скривившись – полагаю, это должно было означать улыбку, – Па ввёл меня в покои консорт – принцессы.

Принцесса Дациана вышла замуж за принца Василия ещё в ранней юности. Сейчас она сидела перед залитым солнцем бассейном и вышивала растянутое на коленях чёрно-красное боевое знамя. Она выглядела такой спокойной и царственной; было сложно представить, что она стала консорт-принцессой лишь два года назад, когда ей стукнуло тринадцать. Это словно я бы сейчас вышла замуж. Хотя, конечно, простой народ, будучи более благоразумным, не женится так рано, в отличие от благородных.

Сбоку стоял брат Космин. Выглядел он как полусонное, раздражённое пугало. Брат Космин был знатоком трав в замке Сильвиан и моим наставником, и если кто и мог нажаловаться на меня, то это был он. Я не думала, что он воспримет мои возражения по поводу трав настолько близко к сердцу, что притащит меня для наказания к консорт-принцессе. Хотя, сам он тоже выглядел не очень счастливым. Возможно, потому что время было раннее – полдень ещё не настал.

Па встал рядом с братом Космином, оставив меня стоять перед принцессой.

– Значит, это твоя дочь, Константин? – спросила принцесса Дациана.

– Её зовут Ревека, Ваше Высочество, – ответил Па, пока я сложила руки на переднике и разглядывала красных и чёрных драконов, нарисованных над потолочными балками. Драконы были геральдическими животными принца Василия, поэтому они украшали всё в замке Сильвиан. Они были вырезаны на дверях, вытканы на коврах и даже вышиты на подоле платья принцессы Дацианы.

– Ревека, – произнесла консорт-принцесса, поднимая иголку на уровень глаз и рассматривая меня в маленькое игольное ушко. – Расскажи мне, как ты сегодня выбирала травы для ванн моих падчериц.

Принцесса продела нитку в игольное ушко и склонила голову на бок, продолжая вышивать.

Я уставилась на принцессу. Всё дело в травах для ванн? Я говорю с принцессой о травах для ванн?!

Я вспомнила сегодняшнее утро. Когда принцессы – падчерицы Дацианы, и все двенадцать из них были старше консорт-принцессы – вошли в купальню, принцесса Марикара принюхалась и спросила у служанки Марджит, не ела ли та сегодня капусту. Я выбежала из комнаты и не слышала ответа. Я действительно не хотела ничего плохого. Да, у капусты сильный запах, но…

Брат Космин резко взмахнул рукавом своей коричневой мантии, призывая меня к ответу.

– Капуста должна была снизить энергичность принцесс, – ответила я.

Консорг-принцесса нахмурилась. Ой, я пропустила почтительное обращение!

Я быстро пробормотала «Ваша высокоблагородная светлость» и сделала неуклюжий реверанс.

Принцесса судорожно закашлялась. Возможно, у неё в лёгких мокрота? Выглядела она здоровой, и на щеках не было лихорадочного румянца, но… Я знала некоторые травы, которые впечатляюще облегчали боль многих недомоганий.

– Каким образом, скажите на милость, забота об энергичности моих падчериц заставила их пахнуть как – цитирую принцессу Лакримору – «ужин бедняков»?

О, Боже!

– Что ж, – произнесла я голосом профессионального травника, – капуста излечивает воспаление. Она уменьшает отёчность печени, где живёт душа, и мозга, где возникают животные чувства. Таким образом, капуста помогла бы принцессам спокойно спать, несмотря на ночные проявления проклятия. А следовательно…, – я замолчала, осознав вдруг, что консорт-принцесса отложила работу над знаменем, которое теперь кучей лежало на коленях, и с любопытством на меня смотрела.

– Не думала, что возникнут проблемы из-за запаха, – добавила я.

Консорт-принцесса поджала губы.

– Я рада, что кого-то настолько заботит благополучие принцесс, Ревека, но в будущем прошу вас избегать добавления в ванны чего-либо с запахом супа, рагу или любого другого блюда. Мои падчерицы – принцессы. Сегодня вечером они должны очаровать делегацию из Саксонии, в составе которой будет и суженый принцессы Терезы. Никто не должен пахнуть голубцами.

– Да, Ваша Светлость…

– К тому же, нет способа разрушить проклятие. Проклятия не любят, чтобы их разрушали. Нужна искусность, Ревека, – принцесса легонько постучала себя по кончику носа. – Заклятие не должно узнать, что кто-то приближается.

– Конечно, Ваша…

– А теперь по поводу твоего наказания. Ты должна извиниться перед служанкой Марджит из купальни, которая была очень огорчена тем, что случилось утром.

Я ждала, что она продолжит, но принцесса молчала.

– Это всё? – удивлённо моргнула я.

Па предупреждающе качнул головой, но принцесса улыбнулась.

– Это всё, Ревека. Вы с братом Космином можете идти.

Я была поражена. Когда меня вызвали – а это случалось не так редко, поверьте мне, – то понятия не имела, в чём виновата, и ожидала худшего. Но извинения перед Марджит едва ли можно было назвать наказанием! Хотя, нельзя быть уверенной, что брат Космин и Па не подготовят для меня позже дополнительное наказание, чтобы я прочувствовала свой проступок.

Я развернулась, чтобы выйти из зала вместе с братом Космином, и посмотрела на Па. Я знала, что должна схватить корзинку для сбора трав и провести весь остаток дня за поиском грибов и трав. Но мы переехали в замок лишь пару недель назад, и я ещё плохо знала лес. С другой стороны, так я спрячусь от Па. Консорт-принцесса попросила его задержаться для разговора, а значит, у меня есть время убраться по добру по здорову.

Я обогнала брата Космина на несколько шагов и тут услышала своё имя. Па и принцесса говорили обо мне? Я замедлила шаг и позволила брату Космину пройти вперёд. И, когда мы дошли до выхода из покоев, я не отправилась за наставником, а скользнула за гобелен с изображением похищаемой драконом принцессы.

Больше я своё имя не слышала. Па и принцесса говорили о рвах и земляных работах. Па – главный садовник замка. Вы можете подумать, что всё своё время он проводит с деревьями и цветами, но ещё садовники копают ямы и канавы, насыпают валы и укрепления – в общем, делают всё, связанное с землёй. Па знали как мага фортификации, хотя магии в этом не было вовсе – лишь знание геометрии и понимание, как лучше навести пушки и отвлечь огонь противника на себя.

– Туннель под южным бастионом снова рухнул, – произнёс Па.

– Надеюсь, это значит, что мы уже близко, – ответила принцесса. – Попробуй снова, Константин. Венгры считают, что праздник престолонаследования следует проводить осенью, а это означает, если к этому времени у нас не будет возможного преемника, я уверена – Корвин пойдёт на нас войной.

– У Корвина самого есть проблемы с престолонаследованием, – заметил Па. – Лучше бы он обратил внимание на свои дела.

– Корвин расширил свои владения, вмешиваясь в дела других принцев. Копайте быстрее. У нас нет времени.

Если Па и ответил, то это был кивок или какой-то жест, потому что следующая реплика принадлежала снова принцессе:

– А Ревека?

Я?

– Нет, – спокойно ответил Па.

Нет? Что «нет»?

Принцесса вздохнула:

– Использование капусты говорит мне о том, что она хочет помочь, Константин.

– Ваше Высочество, прошу: не путайте её детские порывы с призванием.

– И неужели это великий воин Константин? Я думала, вы используете любую возможность. Каждую возможность.

– У нас есть лучшие – и более умные – варианты, чем моя импульсивная дочь.

Я уже думала на это обидеться, но тут консорт-принцесса отпустила Па, и я запаниковала. Он же поймает меня за подслушиванием! Гобелен скрывал меня только со стороны зала, но, когда Па будет выходить из покоев, он заметит, как стою в узком пространстве между свисающей тканью и стеной.

Я боком попятилась глубже в тень и крепко зажмурилась, чтобы из мрака не блестели глаза, а частично и из-за того, что надеялась таким образом стать для Па невидимой.

Моё предплечье сжала крепкая рука.

Сколько бы я отдала, чтобы стать невидимкой!

Глава 2

Па был очень терпелив: он выдернул меня за руку из-за гобелена, протащил через огромный холл, мимо сада с травами, сквозь ворота замка к саду из сливовых деревьев и только там начал кричать.

– Ревека! – заорал он, чуть меня встряхивая. Я смотрела на него широко распахнутыми глазами и ждала приговора. Мы с Па жили вместе всего несколько лет – с тех пор, как он забрал меня из монастыря, где я находилась после смерти Ма. И часто он понятия не имел, что со мной делать.

Я тоже иногда не знала, что с ним делать, хотя и очень его любила. По крайней мере, он бил меня гораздо реже, чем настоятельница, и только за нарушение восьмой заповеди. Ложь, по мнению Па, была гораздо страшнее убийства. Хотя, скорей всего, он считал так из-за того, что в прошлом был солдатом и не мог осуждать убийство.

– Я сказала принцессе правду, Па, – произнесла я. – Я не лгала, даже капельку!

– Я знаю, – ответил он.

Я нахмурилась. Тогда почему он так на меня злился, если знал, что я не нарушила данное ему обещание?

– И мне… мне очень жаль, что принцессы из-за меня стали пахнуть, как крестьянский ужин. Мне, правда, очень жаль.

– Не сомневаюсь.

– Всё дело… в проклятии. Все о нём говорят, но никто ничего не делает. А награда – вот она, лежит и ждёт!

Мне нужна была эта награда. Поэтому я хотела снять проклятие.

Я понятия не имела, как началось проклятие, но самой крупной проблемой было то, что у принца Василия не было сыновей. Если он не произведёт наследника до своей смерти, то за право управления княжеством начнут сражаться наши соседи. И Сильвания станет обычной потрёпанной марионеткой в руках либо Турецкой империи, либо Венгерской.

Даже женившись трижды, у принца не получались сыновья. Первая жена родила ему две дочери – принцесс Марикару и Терезу, и вскоре умерла. Вторая умерла, так никого и не родив. А третья – консорт-принцесса – за прошедшие два года пока не стала матерью.

И, тем не менее, принц Василий сумел зачать десятерых дочерей от восьми разных женщин вне освященного брака. Когда я впервые об этом узнала, меня как обухом по голове огрели. Я считала, что Господь не благословляет женщин, не познавших таинства брака. Но брат Космин, как и большинство монахов, не уважавший монахинь, только фыркнул:

– Боже, конечно, нет! Чему тебя только учили эти монахини?

Несколько лет назад принц Василий решил собрать своих дочерей, чтобы они жили все вместе в Замке Сильвиан. Он мечтал выдать их замуж, обзавестись внуками и хоть таким образом сохранить княжество. Он даже присвоил благородные титулы всем своим незаконорождённым дочерям вне зависимости от того, кем были их матери. Даже Руксандре и Раде – дочерям таверной служанки, и Отилии, которая выросла на мельнице.

Но вскоре после того, как принцессы начали жить вместе в замке, на них обрушилось проклятие. А никто не хотел жениться на девушках – даже принцессах – которые жили под воздействием проклятия, каким бы глупым оно не оказалось.

А это было действительно глупое проклятие. Каждое утро принцессы покидали свои спальни в башне измученными и в порванных в клочья туфлях. Это было необъяснимо и распугало всех дворян, аристократов, членов королевских семей, рыцарей и помещиков – в общем, всех, кто был благородным по рождению и был хоть капельку достоин руки принцессы.

Проклятие так встревожило короля Василия, что он издал указ: первый же мужчина, который сможет решить проблему, сможет жениться на любой принцессе на свой выбор – даже законорождённых дочерях принца – вне зависимости от его происхождения и возраста. Даже если разрушивший проклятие окажется скромным пастухом.

А если проклятие разрушит женщина? Тогда её ожидает сказочное приданое, с которым она сможет выйти замуж, за кого пожелает. Или, как мечтала я, присоединиться к любому понравившемуся монастырю. Если вы не «весьма перспективный кандидат», то попасть в монастырь можно только за большие деньги. И мне, воспитанной монахинями, сразу дали понять, что я не «перспективна». Поэтому мне нужно было стать богатой.

– Заклятие опасно, – произнёс Па, – и я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась.

– Но, Па, это же самое глупое из существующих проклятий! Ну и что, что принцессы спят днём, а по утру у них все туфли рваные? Это просто проклятие туфель и дремоты. Загадка. Марджит из купальни говорила, что никто никогда не слышал ни единого звука из-за дверей принцесс, а те, кто оставался на ночь в их покоях, засыпали и не просыпались.

– Марджит права.

– Я не засну, – с гордостью произнесла я. – Если ты позволишь остаться мне там на ночь, я всё выясню и сохраню туфли в целости.

– Нет, Ревека! – вскинул руки Па. – Всем плевать на туфли! Не из-за них люди называю это проклятием. Ты что, не понимаешь, что сказала Марджит? Они больше не проснулись!

– Она же имела в виду, что они не проснулись ночью и не увидели, что произошло с туфлями… Ведь так?

– Нет! – Па закрыл глаза, сделал глубокий вдох, открыл их, развернул меня в обратную сторону и подтолкнул в сторону замка. – Идём.

Па во второй раз провёл меня через резные ворота с изображением драконов к западной башне, которая была ниже и шире, чем восточная, служившая спальнями для принцесс. Па провёл меня через маленькую скрипучую дубовую дверь, и я очутилась в комнате.

Комната была заполнена лежащими рядами на соломенных подстилках мужчинами и женщинами. На противоположной стороне помещения, у небольшого очага, в кресле-качалке сидела пожилая женщина и вязала носки. Она подняла глаза, когда мы вошли, но не улыбнулась.

В комнате пахло тишиной и каменными стенами – как в церкви после того, как оттуда выветривался ладан. Но никак не помещением, в котором собрано столько людей.

Я уставилась на лежащие на соломе тела. Они были неестественно тихие: никто не храпел, не ворочался и даже не пукал – ничего такого, что люди делают, когда спят.

«Они заснули и больше не проснулись».

Па попытался вывести меня из комнаты, но я выдернула руку и опустилась на колени у одного из тел – девушки с алебастровой кожей и прямыми коричневыми бровями. Я протянула руку, чтобы коснуться её, но замерла в нерешительности: её грудная клетка не двигалась.

– Она жива? – спросила я у старухи.

Женщина отложила в сторону вязание и наклонилась вперёд.

– Значит, ты – новая ученица нашего знахаря, да? И дочка садовника, – скрипучим голосом произнесла она. – Наконец, пришла посмотреть на живых мертвецов?

Я не знала, как тактично на это ответить, поэтому спросила:

– Они не проснутся? Неважно, что произойдёт?

– Уколи их иглой, и они не дёрнутся. Шум и грохот не тревожит их сон. Как и вода, и пламя.

Я постаралась отбросить страх и размышлять, как травница.

– Вы пытались растирать их конечности маслом розмарина? А как насчёт вдуваемого в ноздри перца?

– Я каждую неделю пробую масло розмарина, да и чёрный молотый перец совсем не помогает.

Женщина продолжала смотреть на меня выжидательно, словно ей было интересно, что я предложу следующее.

Обычно, я была рада, когда меня принимали всерьёз. Но сейчас забеспокоилась. Это насколько же всё должно быть удручающе, чтобы люди ждали чуда от ученицы травника?!

Я отвела от женщины взгляд и внимательно посмотрела на девочку. Ей, наверно, лет тринадцать, как и мне.

– Они когда-нибудь… умирали при вас?

– Я кормлю их наваристым супом, – ответила старуха. – Каплю за каплей заливаю им в горло, а потом массажирую шею, чтобы они сглотнули. Я пеленаю их, как младенцев, и постоянно меняю одежду. Это всё, что я могу. И для большинства этого достаточно. Но, несмотря на все процедуры, некоторые действительно уходят. Я никогда не могу предсказать, кто именно – молодой или старый, недавно попавший под заклятие или спящий уже годы…

Я вздрогнула. Лицо спящей девочки было умиротворённым, а дыхание – таким тихим, что я еле-еле слышала его, прижав ухо к носу девочки. Её тело напоминало тело святых – мёртвое, но не подвергшееся тлению. Словно разложение не могло её коснуться, словно она будет существовать всегда – такая, как сейчас.

– Как это произошло? – прошептала я.

– Они посмели смотреть на принцесс, – ответила старуха, – когда принцессы того не желали.

Я промолчала. И никто долгое время больше не проронил ни слова.

Затем позади меня переступил с ноги на ногу Па.

– Ревека. Брат Космин захочет тебя видеть.

– Да, Па, – согласилась я, поднимаясь на ноги. Но прежде, чем выйти из комнаты в жилую часть замка, я остановилась.

– Стапина…, – почтительно начала я. – Простите, не знаю вашего имени.

– Адина. А это моя дочь Алина, – она указала на девушку в последнем ряду, лежащую ближе всего к старухе. – А это – Юлия, – кивнула она на девочку, которую я осматривала.

– Стапина Адина, – вежливо попросила я, – вы не против, если я принесу некоторые травы и попытаюсь их… разбудить?

– Попытайся, – безразлично ответила Адина и снова принялась за вязание. Теперь, когда я стояла одной ногой за порогом, она потеряла ко мне интерес. Сколько же людей обещали ей прийти вновь, но так и не пришли?

Я догнала Па снаружи.

– Эти люди в комнате… Эти те, Ревека, кто не исчез, – произнёс Па.

– Исчез?

– Некоторые, из отправившихся в башню принцесс, так и не вернулись.

– Они что, едят людей?

Па вскинул брови.

– Если и так, то не оставляют костей. Но… Теперь ты понимаешь, Рева? Видишь​, в чём проклятие и почему ты должна держаться от него подальше? Почему не стоит относиться к нему, как к забаве или игре с твоими любимыми травами?

– Да, Па, понимаю, – ответила я. И не лгала. Я понимала. Понимала, почему должна ещё сильнее постараться разрушить проклятие Замка Сильвиан и выиграть свою награду.

Глава 3

Когда мы впервые приехали в замок Сильвиан три недели назад из Молдавии, я была разочарована, узнав, что у главного местного знахаря уже есть ученик. Но брат Космин всё равно взял меня в обучение. Сначала это очень порадовало, но потом я осознала, что это произошло из-за того, что меня уже неплохо научили травоведению в монастыре, и брат Космин мог спать до обеда, сгрузив на меня половину своей работы.

А вторую половину работы и так выполняла его первая ученица – Дидина. Когда папа сказал, что этим утром меня захочет увидеть брат Космин, он ошибался. Меня хотела видеть Дидина, а брат Космин отправился в опочивальню сразу после аудиенции с консорт-принцессой.

Я честна с вами. Я не пытаюсь критиковать или обливать грязью брата Космина из-за неприязни, но я не думаю, что он всерьёз относился к своим обетам целомудрия, послушания и бедности. Он был хорошим человеком, плохим монахом и средненьким травником – он до сих пор считал буквицу идеальным средством для исцеления абсолютно любой хвори.

– Где ты была? – Дидина выглядела совсем измотанной. Ей было четырнадцать – на год старше меня, хотя искусству травоведения она обучалась не так долго. – Я всё утро не видела брата Космина.

Я быстро прошла мимо полки с удивительными книгами брата Космина (семь трудов, посвящённых травам, и четыре из них были напечатаны!) и уселась за рабочий стол.

– Принцесса Дациана интересовалась ингредиентами, которые были добавлены в ванны принцесс сегодня утром.

– Интересовалась? Почему? Что ты туда добавила?

– Дикую капусту.

Очевидно, Дидина не видела в этом смысла.

– Отвратительная трава для ванн, – сказала она мне и вернулась к присыпке из буквицы для брата Космина.

Я вздохнула. Нет, буквица – замечательное растение. Многие люди используют её для исцеления абсолютно любой хвори, но мне кажется, что поступить так может только истинный лентяй – как цирюльник, который считает, что кровопускание поможет любому больному, даже раненому на поле боя, из которого фонтаном бьёт кровь.

Всё растение буквицы, от корней до цветков, является лекарственным. Оно хорошо справляется с лихорадкой, спазмами, высоким давлением, избыточным или недостаточным мочеиспусканием, глистами, расстройством пищеварения, метеоризмом, наружным кровотечением и даже открытыми ранами. Но лучше всего буквица работает в комбинации с другими, дополнительными травами, а такое можно использовать не при любой болезни, да и не для любой хвори это станет лучшим вариантом излечения.

Но я решила вести себя тихо и не вступать в споры по поводу буквицы ни с Дидиной, ни с братом Космином ещё, по крайней мере, неделю. Я была в долгу перед монахом за то, что он показался в покоях принцессы, хоть он, в общем-то, и не высказывался в мою защиту. Но, если честно, я очень переживала, что причиной вызова к консорт-принцессе была моя критика против чрезмерного применения растений.

Остаток дня я усердно работала. Я отнесла прачкам сушёные лепестки роз, которыми они прослаивают чистую одежду. Я сделала ополаскиватель для волос из розмарина и крапивы для половины замка. Я помогла Дидине измельчить полынь для отпугивания мышей и мяту для отпугивания блох. Я сделала целую партию мази для больной ноги старого осла брата Космина.

Когда, наконец, проснулся брат Космин, он приказал мне сделать саше из кустарниковой полыни и пижмы, которые отпугивают моль. Я насобирала ромашку, мелиссу и сантолину для лакеев, которые должны разбрасывать пахнущие травы на полу банкетных залов, а также чабрец, розмарин, руту и розы для маленьких букетиков, которые каждый вечер менялись в покоях принцесс.

После этого монах какое-то время учил нас, как работать с корнем клевера и корой вишнёвого дерева и делать из них средство от кашля.

Когда мы с Дидиной остались одни, она сказала:

– Брат Космин объяснил мне, зачем ты добавила дикую капусту в воду для ванн, Ревека. Лучше бы ты держалась от принцесс подальше.

Я сжала зубы и продолжала рьяно растирать пестиком корень клевера.

– Ты не представляешь, сколько людей пропало, – продолжила она. – Оно того не стоит.

– Награда того не стоит? – фыркнула я. – Думаю, стоит. Конечно, не для того, чтобы выйти замуж за какого-нибудь олуха, который заставит родить кучу детей, и не для того, чтобы жить до конца жизни в одиночестве…

– Какого-нибудь олуха?.. А зачем же тебе тогда награда, если ты не хочешь замуж?

– Я хочу присоединиться к монастырю.

– Вот как, – Дидина отмеряла истолчённую ею кору вишни. – Прости. Не знала, что у тебя есть духовное призвание.

Мне было стыдно признать, что его не было, поэтому я оставила вопрос без ответа.

– Я хочу стать травницей всего аббатства, – сказала я Дидине. – Хочу создать собственный гербарий. Получить собственного ученика.

«И написать огромный труд по травологии», – подумала я, но не стала озвучивать Дидине. Это больше смахивало на мечты, а не на реальный план.

Дидина присмотрелась к созданному ею порошку.

– На это потребуется много денег. Ты же знаешь, только богатые дамы могут позволить себе присоединиться к такому аббатству.

– Знаю, – ответила я, сильнее размалывая корень клевера. С младых ногтей понимала, что монахини не возьмут меня без солидной суммы денег, и едва ли могла мечтать о собственном гербарии – огромной комнаты с побеленными стенами, выходящими на север окнами, мягким солнечным светом и высокими сушильными шкафами. Комнаты, где я буду хозяйкой, и никто не станет возражать против моего способа приготовления микстур. И где будет не так много буквицы.

До того, как услышала о вознаграждении, я всегда считала, что мне придётся найти богатого мужа. Не думала, что с этим возникнет проблема – я не была невзрачной девушкой. А если бы и была, то ничего страшного: куча невзрачных женщин находят невзрачных мужей и рожают невзрачных детишек.

Но что потом? Что насчёт мужа? Кем он будет – мебельщиком, кузнецом, сапожником? Проблема замужества с ремесленником в том, что все денежные вопросы ложатся на плечи жены. А это никак не подходит для меня и моих трав. Но я и не могла представить, что выйду замуж за фермера, пусть и с некоторым имуществом. Или за военного – печальная судьба моей матери быстро выбила такие мысли из головы.

Нет. Монастырь – лучший для меня выбор. Место, где всё время, что будет запланировано для истовых молитв, я смогу думать о травах. Меня не заботили не тишина, ни песнопения, ни послушание – только мои травы!

Вернулся брат Космин, начал расспрашивать нас о свойствах коры вишнёвого дерева, и мы перестали переговариваться.

Позже я собрала привычные вечерние букеты и понесла их к дверям принцесс.

Я подошла к башне вместе с Флорином – самым юным подмастерьем сапожника. Всего в замке было семь сапожников – шестеро изготавливали каждый день по две новых пары туфель для принцесс, а седьмой шил обувь для всего остального дворца. Флорин был самым последним учеником своего мастера, как и я у брата Космина. И, как и я, именно он пришёл этим вечером к башне принцесс. Никто не приходил к башне, если мог этого избежать любыми способами. Никогда.

Я посмотрела на Флорина поверх душистой корзинки с цветами и травами, а он глянул на меня поверх коробки с туфельками.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, что если мы не будем каждый вечер менять для принцесс туфли и букеты, то, возможно, они перестанут делать то, что делают? – спросила я.

Флорин покачал головой. Он был лишь не намного старше меня и жил в замке с самого рождения.

– Они пытались, – сказал он. – Они всё испробовали. Целую неделю принц Василий приказал не доставлять им туфли. И тогда принцессы вместо туфель изодрали в кровь ноги. И ещё долгое время их мозоли кровоточили, а сами девушки хромали.

– А почему их не увезти всех вместе из замка?

– Потому что! Землетрясения! Штормы! Страшные бури! Каждый раз, когда они что-то пытаются предпринять, мы потом месяц расчищаем завалы и ремонтируем замок.

– Ну, а может тогда не давать им ночью засыпать? – предложила я.

Флорин снова покачал головой.

– Проклятие сильно. Оно хочет, чтобы принцессы находились в замке, в своей башне. Каждую ночь. Без исключений.

– Может, их стоит разделить…

– Нет! – закатил глаза Флорин. – Замок проклят уже шесть лет. Они уже опробовали всё, что ты придумала, причём дважды, и ещё сотню других способов.

– А как насчёт…

Флорин нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Слушай, тебе сколько лет? Тринадцать? Ты не разрушишь проклятие. Никто не сможет его разрушить, а с теми, кто попытается, ничего хорошего не приключится. Дам тебе совет, как ученик ученику: проклятия не затрагивают тех, кто держится от них подальше. Ясно? Не связывайся с ним и вырасти высококвалифицированным травником. Всё, давай. Стучи, – он дёрнул подбородком в сторону двери башни.

Я была недовольна, но в дверь постучала. Бети, служанка принцесс, открыла дверь и забрала у Флорина коробку с туфлями, после чего паренёк поспешно сбежал, явно не собираясь меня ждать.

Обычно мою корзинку с букетами забирала вторая служанка, но сегодня её не было. Я попыталась поставить цветы на коробку Флорина с обувью, но Бети сморщила носик.