Текст книги "Шепот в ночи"

Автор книги: Мэрилайл Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Ты – воплощение моей мечты. И клянусь тебе, только злая ревность, эта ядовитая змея, вложила яд в мои слова и лед в мою кровь. Прости меня, Дэйр, молю тебя.

Она подкрепила свою мольбу нежными соблазнительными поцелуями, покрывая ими его щеки и шею, на что Дэйр откликнулся всем сердцем. Он осознал еще раньше, когда собирался оставить Элис мирно спящей, что сам во многом виноват. Он не умел понять ее, пытаясь поступать с ней руководствуясь разумом.

– Я прощу тебе все твои ошибки, если ты простишь мне мои. Не те, в которых меня так часто обвиняли и в которых, клянусь всеми святыми, я не виновен, но в том, что был причиной твоих огорчений, поверг тебя в пучину опасных подозрений и опасных угроз, которых так много в замке Уайт.

Элис скрепила свое полное примирение таким горячим поцелуем, что он испепелил все следы томительного страха и сомнения. Понимая, что это также и приглашение возобновить нежную игру, и страстно желая еще раз подтвердить нерушимость любовных уз, Дэйр все же разжал нежные объятия и поднялся с кровати.

Зеленые глаза, уже затуманившиеся страстью, взглянули на него с таким глубоким упреком и болью, что он готов был снова броситься в соблазнительно открытые объятия. И все же сдержался. Он с радостью хотел бы еще раз отдаться сжигающему их обоих огню желания. Но только не здесь. Сначала они должны добраться до его более удобной кровати.

– Я хочу сделать сейчас то, что собирался, когда вошел сюда. Я верну тебя туда, где ты отныне должна быть в это время суток, – в мою постель.

Элис улыбнулась такой перспективе, а он продолжал:

– Она больше соответствует моим размерам, чем это жалкое сооружение, с которого у меня постоянно свешивается то голова, то ноги.

Элис хотела встать, но Дэйр предупредил ее движение и поднял на руки с такой легкостью, словно она весила не больше пушинки. Затем он спустил ее на пол, крепко прижав к себе. Его тело напряглось от охватившего его желания, когда она прильнула к нему, с радостью ощущая его силу и крепость. Она стояла неподвижно, пока он заворачивал ее в покрывало. Он не мог допустить, чтобы ее скромность была оскорблена даже малейшим намеком на любопытный взгляд постороннего, кроме того, зная свой нрав, он не хотел никого подвергать наказанию, которое грозило бы каждому осмелившемуся нечаянно бросить взгляд на то, что принадлежало только ему.

Но вот он закончил свою работу и быстро повернулся, чтобы сложить аккуратно свою разбросанную одежду на спинку кровати. Элис взглянула на его спину. Она никогда не верила диким россказням Тэсс, но все же неплохо было убедиться собственными глазами, чтобы дать отпор каждому, когда представится такая возможность.

Никакое клеймо сатаны не портило фигуру Дэйра, но при слабом свете догорающей свечи она увидела рубцы и шрамы на его совершенных формах. Она нахмурилась. Эти отметины лишь подчеркивали то, что Элис знала всегда, – Дэйр такой же человек, как и все, и подвержен тем же опасностям, что и любой другой человек. Несмотря на то, что он был прославленным воином, готовым к любой физической опасности, она за него боялась.

С чуткостью, присущей влюбленным, Дэйр почувствовал спиной ее взгляд и оглянулся.

– Ищешь позорное «клеймо сатаны»?

Он бросил эти слова с шутливой усмешкой, которую она всегда помнила и в которой сейчас не было и тени упрека. Все же она прикусила изящную, чуть припухшую губку. Она верила и надеялась, что, выдумывая свою подлую ложь, Тэсс ограничится тем, что доведет ее только до Элис.

Дэйр медленно покачал головой, и черные волосы скользнули по голым плечам:

– Ты, конечно, слышала самое последнее сочинение Тэсс. Простой рассказ о том, как я соблазнил ее с помощью сверхъестественных сил, показался слишком пресным, чтобы удержать внимание публики, всегда жаждущей новой пищи для пересудов. Вот и пришлось выдумать, что моя спина носит отпечаток раздвоенного копыта дьявола.

Элис поморщилась с отвращением. Эта женщина не устает придумывать одну ложь за другой! Дэйр весело рассмеялся:

– Ах да, я же забыл, что ты не верила мне вначале, когда я уверял тебя, что ее ненависть ко мне зародилась в тот момент, когда я отказался от ее «великодушного» предложения разделить со мной мое ложе.

Он склонил голову с шутливым отчаянием от ее недоверия. В то же время огонек, мелькнувший в его глазах, дал ей понять, что ему приятна ее наивность.

– Теперь, когда прошедшие часы связали нас в единое целое, ты, наконец, убедилась в том, что если я клянусь своей честью, то это так и есть. – Твердый взгляд ярких голубых глаз выражал такую искренность, что не поверить было просто невозможно. – И женщина, которую я люблю всем сердцем, – это ты, единственная, которой я жажду обладать.

Дэйр снова схватил ее в свои объятия, и улыбка на его смуглом лице обожгла ее с новой силой. Она теснее прижалась к нему, наслаждаясь теплом и силой, исходящей от него, когда он поднял ее и направился к двери. Она уткнулась лицом ему в шею и прошептала:

– Ты – мой искуситель, и я буду любить тебя вечно. Более того, – она откинула огненную голову и взглянула на него с таким обожанием, что он был потрясен и почувствовал смиренную признательность за столь драгоценный дар, – я хочу, чтобы ты знал, что дитя, которое родится у нас, будет для меня бесценным сокровищем. Во всех несчастьях, какие бы с нами ни случились, я всегда буду с нашими детьми и с тобой. И неважно, что они родятся от Дэйра-Дьявола, для меня они будут божественным даром.

Поцелуем, скрепившим это обещание и связавшим их души, Дэйр прильнул к ее чувственным, красным, как вишни, губам, и понес ее в свою спальню. Отныне они по праву будут делить ее вдвоем всю оставшуюся жизнь…

Он не хотел терять ни единого драгоценного момента наполненной счастьем ночи, как бы предчувствуя, что дальнейшая совместная жизнь будет казаться им устрашающе короткой, похожей на единый миг.

Глава восемнадцатая

– А прошлой ночью мы капнули всего лишь крошечную капельку в лужу около конюшни. Сегодня утром вокруг оказалось такое количество дохлых крыс, какого я никогда не видел! – искреннее изумление в голосе юного Халберта носило легкий оттенок отвращения.

На губах Дэйра мелькнула кривая усмешка. Взметнувшееся пламя камина, в который слуга подбросил новую охапку дров, ярко озарило голову Дэйра, когда он откинулся назад, чтобы лучше разглядеть таинственную зеленую жидкость в склянке, которую он держал в руке.

Расстроенный юный Халберт и не менее взволнованный Джеймс уже нетерпеливо ждали его, когда утром он спустился вниз, с трудом преодолев искушение еще понежиться в постели. Было уже достаточно поздно. Мальчики настойчиво попросили разрешения поговорить безотлагательно с ним наедине. Он привел их сюда в малую гостиную, так как по утрам это было единственное помещение, где можно уединиться.

Дэйр ни прежде, ни теперь не верил множеству басен, которые доходили до его ушей. Только подумать, сколько можно иметь неприятностей, если не относиться к ним с холодным рассудком! Кроме того, Дэйр прекрасно знал, какие причудливые формы могло принимать юношеское воображение и видеть опасность в самых безобидных фактах и поступках. Особенно Джеймс, как он знал, обладал ярким воображением.

Правда, именно Уолтер занимался контрабандой и поставлял в замок различные напитки. А все, что связано с Уолтером, требовало тщательного расследования. Тех открытий, сделанных накануне, когда он выследил Хорька, одних было достаточно, чтобы обратить особое внимание на Уолтера. Добавьте еще его странное отсутствие сегодня за утренней трапезой…

– Вы хорошо сделали, что принесли мне это, Халберт. – Дэйр тепло улыбнулся. – И я обещаю во всем разобраться и не допустить никакой смертельной опасности.

Мальчик зарделся от похвалы этого смуглого человека, но тут же признался, чтобы восстановить справедливость:

– Благодарить нужно Джеймса. Это он убедил меня спрятать подальше от дяди ужасный напиток.

Зная, что преступные руки Уолтера причастны ко многим скверным делам, случившимся в замке, Дэйр озабоченно прищурился. Утащив пузырек, мальчики подвергают себя риску.

– Ты поступил храбро Джеймс, но я боюсь, что это повлечет за собой неприятности для вас.

Джеймс со скромным видом выслушал похвалу, но его смиренная мина тут же сменилась плутоватой ухмылкой, когда он вспомнил, как они завершили все дело.

– Мы не такие тупицы, чтобы взять склянку и не вернуть ее назад. Хотя мы и не могли найти зелени такого яркого оттенка, но мы взяли у Клевы из ее запасов воды, настоянной на петрушке, наполнили ею пузырек и положили на то же место.

– А, – улыбнулся Дэйр, – я восхищен вашей сообразительностью и…

– Милорд, – раздался робкий голос.

Дэйр тут же переключил свое внимание на молодого стражника, остановившегося в дверях гостиной.

– Я принес дурные известия.

Раннольф без всякого удовольствия исполнял роль гонца, которую ему навязали. После головомойки, полученной от сэра Ульгера по поводу их недостаточной преданности своему господину, он чувствовал особое смущение в присутствии графа. Когда его послали со скверными вестями, он искренне подумал, что предпочел бы отправиться на тот свет и носить воду обитателям ада.

За зловещими словами наступила длинная пауза. Дэйр терпеливо и напряженно ждал, когда растерявшийся вестник заговорит снова.

– К замку приближаются неизвестные.

Короткое сообщение прозвучало отрывисто-резко. Человек с трудом преодолел замешательство и спазм в горле.

– Неизвестные? – Черные брови в недоумении взметнулись вверх. – Разве у них нет знамени, чтобы определить, кто они?

С сильно бьющимся сердцем Раннольф громко проглотил слюну. У него нет выбора. Он должен сообщить нечто такое, что, несомненно, приведет Дьявола в бешенство. В памяти возник образ гонца, когда-то в далеком прошлом принесшего такое же неприятное известие и тут же убитого за это.

– Они везут штандарт с тремя львами нашего короля.

Дэйр взглянул на говорившего со свирепой усмешкой, которая, как холодная маска, опустилась на лицо и стерла с него благородное выражение. Во время своего путешествия через темный лес несколько часов назад он уже предвидел такой поворот событий. Его дух окреп, получив безусловное доказательство любви Элис. Поэтому, взвесив все трезво, он поднялся и, жестом предложив стражнику следовать за собой, вышел навстречу полученному вызову.

Прекрасно помня, что дурные слухи, нарочно распускаемые о нем, сделали свое дело и лишили его симпатии и поддержки многих обитателей замка, он все-таки не допускал и мысли смириться с поражением. При любых неблагоприятных условиях, ради имени, которое он носит и оставит своей прекрасной супруге и ребенку, которого он наверняка сегодня зачал, он будет сражаться до последнего вздоха.

Юный Халберт многозначительно посмотрел на Джеймса. Хотя у них и не было тех сведений, которые получил Дэйр, выслеживая Хорька, и которые подготовили его к предстоящим событиям, мальчики, не сговариваясь и не обсудив всего, знали точно, что должно произойти. Король посылал своих представителей, чтобы объявить графа предателем и конфисковать его владения в пользу короны.

В этот момент природная склонность Джеймса к панике была более чем оправданной. Неужели граф Дэйр сдастся? О Боже, только не это! Или произойдет настоящее сражение? Он был юн и неопытен, и для него бой был лучшим выходом из положения. Кроме того, хоть ему и стыдно было в этом признаваться, перспектива быть участником первой серьезной битвы волновала его.

А юный Халберт был очень напуган. Он уже прежде пережил подобный опыт, когда такое же случилось в Кенивере. Да, он был напуган не столько той кровью и жестокостью, которые сопровождают даже самую честную битву, сколько тем, что еще один человек, которым он восхищался, может потерпеть поражение и быть признанным виновным. Этому юный Халберт отчаянно не хотел верить.

Направляясь к двери, Дэйр поймал эту игру чувств на лицах мальчиков и понял их правильно. Подросток Джеймс, защищая своего господина, уже воевал против значительно превосходивших сил противника, а юный Халберт, брат Элис, уже вынужден был наблюдать, как его отец подчинился обстоятельствам и был несправедливо обесчещен. Не в характере Дэйра было склониться под тяжестью обвинений, предъявленных ему, его решение сопротивляться и отстаивать свою честь еще больше укрепилось в нем, когда он увидел необходимость оградить этих юнцов от разочарования в человеке, которым они откровенно и неизменно восхищались. Бескорыстное одобрение – это редкий товар и награда, их не так-то легко отбросить в сторону.

Он быстро спустился в главный зал, а оттуда по туннелю к выходу, и громкий стук его сапог выбивал твердый и решительный ритм. Фенхерст ждал у крыльца, держа наготове оседланного Злодея, и Дэйр поблагодарил его широкой улыбкой. В самые важные моменты этот парень всегда был под рукой, проворный и исполнительный. Дэйр воспринял это как добрый знак. Значит, день сложится удачно. Одетый в кольчугу, свой почти ежедневный наряд, он вскочил в седло, заставив Злодея описать несколько кругов, и приказал оруженосцу проследить, чтобы Ульгер и Томас присоединились к нему как можно скорее. Не задерживаясь, чтобы убедиться, что Фенхерст бросился выполнять его приказ, он пришпорил своего сильного боевого коня и выехал за ворота.

Элис взглянула вниз сквозь узкие бойницы в стене лестницы, и у нее перехватило дыхание от впечатляющей картины: темноволосый мощный всадник стремительно направил своего вороного коня через подъемный мост к наружной стене замка. Она не обратила внимания на другого человека, несущегося следом. Он был всего лишь тенью первого, поразительно красивого человека, в котором она с радостным волнением узнала того, кого считала теперь навеки своим. И только когда всадники приблизились к дальним воротам, обычно приветливо открытым навстречу дневной суете, а сейчас наглухо закрытым на крепкие железные засовы, она очнулась от сладких воспоминаний, и ее восхищение сменилось тревогой. Удары сердца зловеще отдавались в углах, когда Элис резко повернулась и почти бегом стала спускаться по крутой винтовой лестнице.

Когда Дэйр осадил лошадь у внешней стены, он нашел стражу наверху, с натянутыми луками и стрелами, угрожающе нацеленными вниз на подъезжающих. Быстро и стремительно он вбежал по крепкой деревянной лестнице и присоединился к готовым встретить нежданных гостей воинам, тронутый и ободренный их решительной поддержкой. Воздух был холодным и влажным от пролившегося дождя. Иней, покрывавший все кругом, был под стать холодному блеску проницательных глаз Дэйра. Он заговорил спокойно:

– Я встречу вас в Уайте, сэр Лестер, так же, как вы приветствовали меня в Кенивере. Не думаю, что вы явились с миролюбивыми намерениями.

Казалось, король Генрих всегда посылал этого человека выполнять самые неприятные свои поручения. У Дэйра не вызывала сомнений преданность сэра Лестера королю, но не епископу, хотя наверняка последний был замешан во всем этом.

– Я не ищу гостеприимства у сатанинского отродья, Дэйр-Дьявол. – Лестер употребил это выражение с таким мрачным удовольствием, что стало ясно, насколько он уверен в скором и несомненном поражении этого человека. – Я прибыл, чтобы вручить приказ нашего сюзерена, короля Генриха. В этом документе, скрепленном королевской печатью… – Он с торжествующим видом помахал пергаментом, словно это волшебное оружие чародея, способное сразить любого противника, имевшего глупость оказать сопротивление. – Этот документ разоблачает ваше предательство, и за ваши преступления Уайт конфискуется в пользу короны.

Последние слова он произнес особенно торжественно, с удовольствием предвкушая скорое падение человека, когда-то взявшего верх над ним.

Все было именно так, как ожидал Дэйр. Единственное, чего он не предвидел, так это того, что монарх пошлет именно этого жалкого человека, чтобы добиться его падения. Прищурив голубые глаза, Дэйр разглядывал своего самоуверенного недруга. После всех битв, в которых он сражался бок о бок с королем, как могла в голову Генриху прийти безрассудная мысль послать Лестера с таким поручением. Плохо же король знает своих вассалов! К сожалению, он сам не был ни тонким тактиком, ни хорошим воином. Холодная насмешливая улыбка мелькнула на губах Дэйра. Должно быть, Генрих увидел большие способности, до тех пор никем не замеченные, в сэре Лестере, когда рыцарь преуспел во взятии Кенивера и привез его барона в цепях. Дэйр сжал твердые губы, а в его глазах загорелся слабый огонек надежды. Он почувствовал возможность нанести поражение этому рыцарю, осмелившемуся противостоять несправедливо осужденному благородному лорду Кениверу, гораздо более сильному и опытному воину. Таким образом, он докажет королю, как глупо и недостойно его высокомерное решение.

– Какое зло я совершил, чтобы меня назвал предателем король, которому я много раз приходил на помощь и делу которого я отдал столько сил? – Дэйр снял шлем и тряхнул длинными волосами, как бы демонстрируя свое бесстрашие и мужество.

– Как вы смеете спрашивать, когда всем, даже людям, далеким от всяких интриг, очевидно ваше преступление? – В вопросе прозвучало хорошо разыгранное презрение. – Когда ваш приемный отец уже обвинен в том же преступлении на основании писем, где он отвечал на ваш призыв присоединиться к заговору изменников?

– Лорд Халберт не умеет читать и ничего не понимает в составлении послании, равно как и подписывать свое имя и прикладывать свою печать. Более того, он никого не подстрекал к написанию этих писем. Ни я и никто другой из моих близких не обращался к нему за помощью в таком ужасном деле. – Враждебное заявление сэра Лестера вызвало это смелое опровержение. – Я объявляю, что как я, так и мой приемный отец не виновны ни в каких злых деяниях.

Люди с обеих сторон, не двигаясь, следили, как слова, подобно тяжелым камням, падали между двумя противниками и оставались лежать мертвыми глыбами, непригодными к боевым действиям.

– Вы сойдете вниз и подчинитесь приказу своего сюзерена? – Резкий тон Лестера был вызван глупой непокорностью графа.

– Нет, никогда.

Презрительная усмешка, сопровождавшая быстрый ответ, подчеркивала его надменный, вызывающий характер.

Сэр Лестер заскрежетал зубами. Он не ожидал такого открытого сопротивления от человека, который, как он был уверен, не отличался находчивостью и не имел склонности к публичным выступлениям. Его реакция вызвала лишь насмешливую улыбку на загорелом лице графа и смягчила его сердитый взгляд.

– Вы не оставляете мне иного выбора, как только заставить вас силой, – свирепый взгляд, сопровождавший эти слова, обещал скорое возмездие.

– С такими малыми возможностями? – Голубые глаза прищурились, разглядывая людей, стоящих внизу, довольно значительный отряд, но вовсе не несметное полчище. Гораздо меньше того, с чем сталкивался Дэйр в прежних битвах, разбивая их наголову и значительно меньшими силами, чем те, что находились сейчас под его командой. Отгоняя от себя мысль о маловероятной возможности, что кое-кто из солдат гарнизона может не отозваться на его призыв к оружию, он изучал ряды противника. Его интересовало больше не то, кто стоял сейчас под стенами замка, а то, кого там не было.

– В количественном отношении вас, может быть, и больше, но это всего лишь иллюзия, так как большая часть ваших «сторонников», как мне хорошо известно, подчинится приказу короля и не будет сражаться за дело Дьявола.

Дэйр не ответил ни звука и не отвел немигающих глаз. Он будто превратился в камень. Противник ударил в самое уязвимое место. Дэйр принял это заявление как сильный выпад, так как знал, что это правда. Знал он это давно, с того момента, когда вернулся в Уайт. Ему было досадно, что слова причинили ему такую боль. То, что прихлебатели стоявшего перед ним врага умышленно сделали упор именно на это слабое место, говорило, что у них не было никаких сомнений в успехе своего предприятия. Дэйр выдавил из себя мрачную улыбку, но не стал тратить силы на возражения, которым никто бы не поверил, а прежде всего он сам.

– Ваше право так думать, но я буду сопротивляться до тех пор, пока лживые обвинения не будут признаны таковыми или пока вы не убьете меня.

– Даже если у вас не останется никого, кто бы стоял за вас до конца? – В словах сэра Лестера звучала явная насмешка, но за ними скрывалось откровенное опасение, что придется сражаться с этим прославленным воином в открытом поединке.

– Если вы делаете ставку на такую шаткую стратегию, то вы проиграете.

Граф удивился неожиданной поддержке со стороны стоявшего рядом с ним человека не меньше, чем его противник внизу. Дэйра удивил не тот факт, что кто-то еще вступил в словесную перепалку. Поразительны были слова. Твердо и отчетливо их произнес рыжеволосый стражник, мужественно вставший против агрессора.

– Покажем сэру Лестеру, что нас нельзя безнаказанно оскорблять и подвергать сомнению верность нашему господину.

По всем правилам, атакой должен был командовать граф, но стрелки мгновенно подчинились четкому приказу Арлена и выстроились плотной линией вдоль стены.

Стрелы тучей взлетели в воздух. В то же мгновение, как будто сами небеса пришли им на помощь, тучи разразились долго собиравшимся ливнем. Стройные до этого ряды смешались в «вавилонском столпотворении». Толпясь в беспорядке, прикрываясь щитами и унося раненых товарищей, непрошеные гости поспешно отступили на расстояние, не доступное даже для самых искусных лучников.

Согретый неожиданной поддержкой солдат, полученной именно в тот момент, когда его сердце замерло в предчувствии поражения, Дэйр задержался на бруствере и следил, как отряд сэра Лестера устраивается лагерем, готовясь к длительной борьбе. Они разбивали палатки посреди поля, покрытого стерней от сжатой пшеницы и быстро превращающейся в грязь под их ногами. Вскоре сэр Лестер удалился с несколькими помощниками в поставленный шатер, очевидно для того чтобы обсудить план дальнейших действий в смертельной военной игре.

Каждый обитатель и замка, и деревни знал, что графу брошено в лицо страшное обвинение, представлявшее опасность и для них тоже. Над всеми нависла напряженная тишина.

Пока Сибиллин пряталась в своей спальне, сокрушаясь, что вторично попадает в схватку между предателем и его королем, Элис бросилась со зловещим известием к матери Дэйра. Они перекинулись несколькими словами, полными понимания и взаимоподдержки, и каждая отправилась найти себе какое-нибудь дело, чтобы занять руки и обрести душевное равновесие. Поэтому Элис спустилась в большой зал, ища забвения в домашних заботах.

В большом зале, в обычное время полном звуков кипучей жизни, сейчас слышалось лишь потрескивание огня, который поддерживали оставшиеся дома самые юные из слуг, да шипение жира, капавшего с жарящегося мяса… да вкрадчивый шепот лживых сплетен. Группа праздных слуг теснилась за столом, в поисках тепла придвинутым к огромному очагу. Подойдя незамеченной, Элис успела достаточно услышать из того, что здесь говорилось. Ее щеки ярко вспыхнули, и решимость наполнила ее. Пока Дэйр сражается с врагом снаружи, она будет вести не менее беспощадную борьбу внутри.

Не отрывая решительного взгляда сверкающих зеленых глаз от спины женщины, низко склонившейся над столом и многозначительным шепотом рассказывающей что-то, Элис остановилась на мгновение. Никто не обратил на нее внимания, так как слушатели были поглощены предметом разговора. Кто-то прищелкивал языком с возмущением, широко раскрыв глаза, кто-то молчал, охваченный волнением и страхом, который возрастал с каждой минутой.

– Распространяешь новую ложь, Тэсс? – звонкий голос Элис наполнил тишину комнаты и привлек всеобщее внимание. – Я думаю, это тебя нужно раздеть и поискать на тебе тот след раздвоенного копыта, с которым ты так близко знакома. Клянусь перед лицом Всемогущего Господа, что мой достойный супруг не носит на себе никаких дьявольских меток.

– Вы лжете!

Пряди спутанных волос взметнулись вокруг злобного лица, когда Тэсс резко оглянулась и встретила твердый взгляд своей обвинительницы.

– Я сама видела метку, видела вчера вечером.

– В спальне графа ты действительно была, но с кем? Клянусь, не с милордом, моим супругом. Он предвидел такое предательство и был со мной в комнате, которую я занимала до свадьбы.

Лицо Тэсс покрылось яркой краской, а глаза потускнели от ненависти к той, которая разоблачила ее перед таким количеством свидетелей. Было время, когда она честно хотела положить конец своему вранью. Но люди, слышавшие что-то от других людей, обращались к ней, чтобы узнать все подробности из первых рук. Никогда прежде не видела она столько внимания к своей особе. Не в силах противостоять искушению повторять свои выдумки еще и еще, она, конечно, не ожидала такого позорного разоблачения. Это был конец ее популярности. Это убивало всякую надежду на счастье, которого она мечтала добиться в будущем. Никого люди так не избегают, как злостного лгуна, уличенного во лжи.

– Так как я поклялась всем святым, что говорю правду, и граф Дэйр не запятнан ничем, нам не остается ничего другого, как признать, что ты лжешь. Какими еще неправдами хочешь ты запятнать его честное имя?

Элис знала, каков будет ответ, и уличенные сплетники знали тоже. Теперь можно было надеяться, что они быстро разнесут известие о разоблачении Тэсс и этим самым исправят содеянное ими зло.

– Ты лгала, когда утверждала, что милорд силой затащил тебя к себе в постель. На самом деле это ему пришлось прогнать тебя, когда ты, непрошеная, явилась и разлеглась на ней.

Элис с радостью одним махом вырвала целую охапку сорняков на пути Дэйра. Довольная улыбка Элис лишь разжигала безумную ярость Тэсс. Почти теряя сознание от злобы, она крепко сжала в руке кинжал, спрятанный в складках юбки. Бросившись вперед и подняв грозно сверкнувший клинок, она направила роковой удар прямо в сердце молодой женщины, но наткнулась на что-то твердое, принявшее на себя всю силу ее ненависти и свалившее ее на землю одним коротким движением.

Элис, ошеломленная видением близкой смерти, мгновенно все поняла. Не обращая внимания на лежащую на полу бесформенную фигуру женщины и окруженная стражниками, обнажившими свои мечи, она бросилась к человеку, который спас ее жизнь ценой своей собственной.

Кинжал по рукоятку вошел в правое плечо Дэйра между кольчугой и задним забралом шлема. Видя полные муки глаза жены, он стиснул зубы, превозмогая боль, и вытянул клинок из раны. Он слышал ее страстную речь в свою защиту, и собственное ранение показалось ему не слишком дорогой платой за ее веру и преданность. Сдернув плащ с широких плеч, он туго перетянул им рану, чтобы остановить кровотечение, и ободряюще улыбнулся Элис. Он надеялся, что черный цвет плаща скроет от ее тревожного взгляда слишком обильное кровотечение.

– Идем наверх и обработаем рану как можно скорее, чтобы она скорее зажила.

Элис помнила наставления Клевы, что в подобных случаях быстрота имеет большое значение. Осторожно обняв его рукой за здоровый левый бок, она потянула его к лестнице. Легче было сдвинуть с места гору.

– Пожалуйста, Дэйр, послушайся меня.

– Да, Дэйр, пожалуйста уж… – слова Клевы звучали скорее требовательно, чем просительно. Она могла себе такое позволить, потому что знала его еще младенцем. Когда-то этот сообразительный мальчишка примчался к ней за помощью, чтобы она своими лекарствами облегчила ему боль от брызнувшего на него жира жареной оленины.

И хотя позже в жизни ему случалось переживать и более опасные испытания, Дэйр повернулся к лестнице, чтобы успокоить Элис и уступить настояниям старой женщины, которая так долго была его самым преданным адвокатом. Он еще не ослабел от раны, но с радостью обвил рукою тонкую талию жены. Он не совсем лишился рассудка, чтобы отказаться от такой возможности и прижать ее к себе. Да и о руке нужно было позаботиться; теперь, когда им со всех сторон угрожала опасность, он должен как можно скорее взять меч в руку и не доводить дело до воспаления. С другой стороны, было очень важно, чтобы окружающие видели, что, несмотря на грозные обстоятельства, он не потерял своей силы. Любой намек на слабость мог обернуться против него и подтолкнуть на дезертирство тех, кто может дрогнуть при защите Уайта.

Услышав шум за дверью, у которой он стоял, Томас выглянул и побледнел. Быстро захлопнув ее, он безуспешно старался казаться невозмутимым.

Но провести леди Элинор было не так-то просто, особенно такому открытому человеку, как сэр Томас. Его лицо так изменилось! Какое еще могло случиться несчастье, чтобы заставить его резко утратить прекрасное настроение? Он только что передавал ей новости об обвинениях, выдвинутых против Дэйра, и ответе ее сына.

Томас появился на месте противостояния как раз в тот момент, когда лучники послали свои стрелы и враги отступили. В замок он вернулся с Дэйром и тут же отправился к леди Элинор, чтобы рассказать ей все в подробностях прежде, чем чьи-нибудь равнодушные уста изложат ей все события в более жесткой форме. Чтобы смягчить повествование, он начал с того, что пока все сражение ограничилось выстрелом лучников и раненых среди защитников Уайта нет.

Элинор, как и все, понимала опасность того, что ждало их впереди – кровь, смерть, болезни, без которых никакая осада не могла обойтись. Она старалась заставить себя спокойно относиться к предстоящей войне, и теперь по открытому лицу Томаса увидела, что пришла первая настоящая беда. Пристально глядя на человека, вставшего на ее пути, и желая устранить его, она решительно двинулась вперед.

Кажется, Томас побледнел еще больше, если это было возможно.

– Клянусь, мы прискакали в замок вместе с Дэйром, и он был совершенно здоров.

Итак, это Дэйр. Дэйр ранен. Элинор бросилась всем своим невесомым телом на массу, загораживающую ей путь. Ее движение так поразило Томаса, что он потерял равновесие и отшатнулся в сторону. Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы тенью скользнуть в узкий коридор.

Несмотря на то, что на лбу Дэйра блестели капли пота от боли, ни единого звука не вырвалось у него, когда срочно вызванный Фенхерст трудился над тем, чтобы снять тяжелую кольчугу со своего господина. Выполнить это можно было, только если обе руки подняты кверху. Обжигающая боль пронзила раненое плечо.

Когда Дэйр упал на белые простыни, Элис прикусила губы, чтобы удержать крик, рвущийся из ее груди. Ей казалось, что это ее тело испытывает невыносимую боль. Наклонясь пониже, она наложила трясущимися пальцами прохладную влажную ткань на рану, из которой снова обильно хлынула кровь. Клева мягко оттолкнула ее руки, чтобы внимательно обследовать пораженное место. Элис держала наготове свежую влажную ткань в одной руке, а другой нежно гладила густые черные волосы, ободряюще улыбаясь и глядя в голубые глаза, прикованные к ее лицу.