Текст книги "Невинная жертва"

Автор книги: Мэрил Хенкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

9

Молодые деревца остролиста росли по самому краю лужайки. Темно-зеленые глянцевые листья и красные ягоды виднелись сквозь толщу снежных шапок.

Мадлен, с трудом вытаскивая ноги из снега, нацелилась срезать понравившуюся ей веточку, и настоящая снежная лавина обрушилась на ее голову с дерева. Она выронила секатор, отшатнулась и тут же оказалась в глубоком сугробе, потеряв равновесие. Ей показалось, что на ней лежит целая тонна снега.

Оглушенная, ничего не видя, она прежде всего сбросила с лица мокрую снежную массу и стала энергично двигать руками и ногами, делая попытки подняться. Тут она увидела устремленные на нее глаза Луи. Он стоял рядом, с притворно скорбным выражением на лице. От нее не укрылось, как предательски весело прыгают уголки его губ.

– Ты не смеешь! – закричала она.

Но он не удержался и захохотал, запрокинув голову.

Он смеялся так открыто и заразительно, что она невольно присоединилась к нему, увидев со стороны всю комичность ситуации. Мадлен все еще смеялась, когда его сильная рука схватила ее за запястье, и в одно мгновение она оказалась на ногах.

– В следующий раз, когда ты не сможешь справиться сама, дай мне знать.

Он успел отойти от нее только на несколько шагов, когда огромный снежок шлепнулся ему прямо на шею.

– И это вся благодарность за спасение!

Ответные снежки полетели в нее градом. Она повернулась спиной и попыталась убежать. Но в глубоком снегу и в тяжелых сапогах это оказалось невозможным. Луи быстро настиг ее. Когда между ними осталось расстояние всего в несколько шагов, она неожиданно для него развернулась и наспех слепленный снежок угодил ему в лицо.

– Ах ты, маленькая бандитка… – Он схватил ее, сильными руками.

Мадлен бросила на него дерзкий взгляд. И тогда он наклонился и прильнул к ее губам.

И тяжелая мокрая одежда, и неуклюжие сапоги, и заснеженный сад – все было мгновенно забыто: в мире существовали только эти горячие мягкие губы и острое наслаждение, пронзившее ее тело.

Он неохотно оторвался от ее губ, поднял голову и хрипло произнес:

– Пусть это будет уроком для тебя.

Она не нашла в себе сил что-либо ответить и медленно, как сомнамбула, подняла секатор и пошла делать свою работу.

Несмотря на то что его шутливые легкие слова были сказаны, чтобы поддразнить ее, по его интонации и учащенному дыханию она поняла, что поцелуй взволновал его не меньше, чем ее.

Через какое-то время она справилась со своей задачей и нарезала охапку колючих ветвей остролиста и пушистых ветвей канадской ели, а Луи выкопал стройную аккуратную елочку. Становилось все холоднее. Солнце спряталось, и голубое небо постепенно начало приобретать розовато-жемчужный оттенок. Скорое наступление сумерек не заставило себя ждать.

– Похоже, ночью будет очень сильный мороз, – заметил Луи. – Все вокруг так замерзнет, что я сомневаюсь в возможности хоть какого-то движения в ближайшие двадцать четыре часа. Хорошо, что никому из нас не надо никуда ехать, – весело закончил он.

В голове у Мадлен тут же включился механизм, предупреждающий об опасности, но в глубине души она обрадовалась.

– Если у меня нет никаких шансов уехать и я должна остаться…

Он прервал ее почти с сожалением.

– Думаю, ты сама видишь, что другого выхода нет.

– Есть одна вещь, которую я хочу прояснить…

– И что же ты имеешь в виду?

– Я хочу, чтобы ты знал: у меня нет ни малейшего намерения делить с тобой комнату, тем более постель.

– Очень хорошо. Я переберусь в другое место.

Мадлен удивилась. Она ожидала, что он будет спорить с ней или попытается переубедить ее. Его неожиданное согласие выбило ее из колеи.

– Это невозможно, – торопливо сказала она. – Мне будет вполне достаточно одеяла, и я прекрасно переночую у камина в кухне.

Он отрицательно покачал головой.

– Ты здесь гость. И если кто-то и будет спать на кухне, то это буду я. Мне не привыкать.

– Но я не хочу, чтобы ты испытывал неудобства из-за меня, – запротестовала она.

– Не волнуйся. Я прихвачу подушку и постельные принадлежности, если это сделает тебя более счастливой. Ты как, справишься с остролистом, чтобы не переколоть пальцы?

Они перенесли все в комнату садовника, и Луи заметил, что она замерзла.

– Иди согрейся. Здесь я справлюсь сам.

Она с благодарностью подчинилась. Сбросив одежду и повесив ее на вешалки, она села на кушетку, чтобы заняться сапогами. Засохшие остатки грязи на поверхности сапог размокли из-за снега, и она испачкала руки. В конце широкого коридора была ванная комната, но ей, продрогшей до костей, совершенно не улыбалась перспектива мыть руки в ледяной воде.

Будто получив от нее телепатическое послание, Луи объявился на пороге с елкой в руках и сказал:

– Сейчас кухня согреется, а на полке тебя ждет чайник с горячей водой.

Мадлен умылась над безукоризненно чистой металлической раковиной. Почувствовав себя значительно лучше, она достала из своей сумки щетку, причесала чуть влажные от снега волосы и оставила их распущенными, чтобы просушить. Сбросив носки, она уютно устроилась в кресле перед огнем, в то время как Луи принес все, что они заготовили, в кухню.

Когда кухня была украшена ароматными ветками ели и очаровательными веточками остролиста с краснеющими на них ягодами, он водрузил елку слева от камина и заметил:

– Теперь надо все это украсить.

– А у тебя есть что-нибудь для этого?

– В комоде с давних времен хранилась коробка с украшениями. Если ее там нет, что-нибудь придумаем.

Луи подтащил к широкому камину огромное полено, которое по традиции сжигалось в сочельник, и положил его в огонь – мириады искр взвились вверх по дымоходу.

– Ура! Его хватит на весь вечер.

Луи радостно потер руки с длинными сильными пальцами. Как зачарованная она смотрела на эти руки. С трудом оторвав от них взгляд, она сглотнула и сказала:

– Я оставила тебе горячей воды. Можешь умыться.

– Ты гениальная женщина. – Он схватил чайник, вылил в раковину остатки горячей воды и добавил туда холодной. Потом снял часы, свитер и, оставшись голым по пояс, принялся умываться.

Она обратила внимание на форму его ушей – они были плотно прижаты к голове, а густые волосы цвета спелой пшеницы завивались на затылке.

Ей вдруг ужасно захотелось прикоснуться к нему, и чтобы подавить этот импульс, она плотно сложила руки на груди и, затаив дыхание, продолжала наблюдать, как он умывается.

Он был прекрасно сложен. Его сильная мускулатура свидетельствовала, что когда-то он занимался физическим трудом, а на гладкой чистой коже не было ни единого пятнышка.

На его левой руке она тоже не заметила никаких следов вчерашнего ушиба.

Просто удивительно, подумала она, после такого падения, когда рука потеряла подвижность, у него нет даже синяка.

Он словно почувствовал ее сомнения и повернулся к ней.

– Что-то не так?

– Твой локоть… На нем нет ни единого пятнышка.

– Я же тебе говорил, что завтра все пройдет без следа, – с легкостью ответил он. – Сильный ушиб локтя может обездвижить руку, но не оставит даже синяка.

Но у нее все-таки остались сомнения. Но зачем бы ему разыгрывать повреждение руки, если этого на самом деле не было? Она не видела в этом никакого смысла.

Отбросив полотенце, он натянул свитер и причесался.

– А теперь недурно бы выпить чего-нибудь горячего…

– Да, чашка горячего чая не помешала бы, – согласилась Мадлен.

– Так как сегодня Рождество, не приготовить ли нам пунш!

– Что для этого потребуется? – настороженно спросила она.

– Только свежие фрукты, специи и ложка черной патоки. Это вполне безобидный напиток, уверяю тебя.

Она покраснела, потому что хорошо поняла, что он имеет в виду, и объяснила:

– Моя подруга Сесиль готовит такой пунш, от которого у меня в прошлое Рождество чуть не раскололась голова.

– Кстати, а как твоя голова?

– Спасибо, прошла.

– Тогда ты сможешь выпить немного хереса перед едой без всякого ущерба для здоровья. – Заметив ее сомнения, он добавил: – Ты всегда сможешь контролировать ситуацию.

Удобно устроившись в кресле, она слушала, как Луи открывает дверцы шкафа и двигается по кухне, приготовляя горячий острый напиток. Несмотря на то что она не видела его, она кожей ощущала его присутствие. Судя по всему, он прекрасно умеет позаботиться о себе.

Так, может быть, и вправду у него нет никакой сожительницы? Даже если и есть кто-то, он явно не принадлежит к тому типу мужчин, которые без женской помощи не в состоянии приготовить себе яичницу…

– А вот и я. – Луи протянул ей кружку с дымящимся напитком. Запах гвоздики и корицы всегда ассоциировался у нее с Рождеством.

Она осторожно сделала глоток и расслабилась. Легкий фруктовый привкус пунша напомнил ей детские дни, когда были живы родители. Ее сердце болезненно заныло.

Луи выпил пунш и встал.

– Пойду разожгу огонь в спальне, а заодно поищу елочные украшения.

Мадлен грустно посмотрела за окно. Уже стемнело, и тени от ярко полыхающего пламени ложились по углам комнаты.

– Тебе не нужна свеча?

– Сегодня утром в кладовке я обнаружил несколько заправленных керосиновых ламп. Они нам очень пригодятся. – Он достал лампу со стеклянным колпаком с полки, поджег фитиль и поставил ее на камин. Все это он проделал с такой легкостью, что она, пораженная его навыками, сказала:

– Такое впечатление, что ты лучше управляешься с вещами из прошлого века, чем с современными.

Он скорчил обиженную физиономию.

– Это намек на мою некомпетентность как механика?

– Я хотела сделать тебе комплимент, но если попала не в бровь, а в глаз…

– Ну погоди, за твои колкости я потребую контрибуцию. Чуть позже, – добавил он.

Она вспомнила поцелуй в саду и поежилась одновременно от тревоги и от предвкушения волнующих ощущений. Но это чрезвычайно опасно. Она не должна забывать об его неотразимой сексуальной привлекательности. Поцелуй может привести к…

Нет, надо прекратить об этом думать. Она напомнила себе, что абсолютно безразлична ему и единственное, что ему от нее надо, это развлечься в рождественские дни.

Она не собирается становиться игрушкой в его руках.

Тряхнув головой, она встала. Пока он ищет елочные украшения, почему бы мне не заняться ужином? – подумала она.

Когда Луи вернулся с огромной коробкой в руках, он замер в удивлении.

– Ты восхитительная женщина! Значит, наша традиционная рождественская индейка уже подрумянивается в духовке? Ты даже поставила пудинг разогреваться на пару?

– Конечно. Что-нибудь еще?

Он покачал головой.

– Я все купил уже в приготовленном виде, чтобы не возиться. Может быть, ты пока откроешь бутылочку вина? – Он поставил коробку на стол и стал доставать из нее игрушки. – А вот это любимая кукла моей младшей сестры. – Луи держал в руках куклу, одетую в парчовый камзол. – Однажды я спрятал ее, и сестренка так ударила меня металлическим грузовиком по голове, что я упал на пол, истекая кровью. Впрочем, это лишний раз доказывает, что женщины по природе гораздо более беспощадны, чем мужчины.

– Трудно поверить в такую историю, – произнесла Мадлен.

Он подошел к ее креслу и склонился над ней.

– Все это чистая правда. У меня есть доказательство, смотри. На его щеке действительно белел небольшой шрам.

Его дыхание близко коснулось ее лица, и ей безумно захотелось, чтобы он поцеловал ее.

Наверное, выражение лица выдало ее, так как его рот раскрылся в улыбке, и он приблизился к ней почти вплотную.

– Нет! – панически вскрикнула она.

Его красиво изогнутые брови взлетели вверх.

– Стоит ли так переживать из-за какого-то шрама?

– Ты прекрасно знаешь, что речь не о шраме.

– Ага! Значит, боишься, что я тебя поцелую?

– Я не хочу, чтобы меня целовали против моей воли.

– Ты уверена, что действительно этого не хочешь?

– Вполне.

– Сомневаюсь. Я не верю, что ты такая бесчувственная недотрога, какой хочешь казаться. Но даже если я ошибаюсь, прими это, как возмездие.

Его губы медленно обхватили ее рот, и она с трудом удержалась, чтобы не ответить на поцелуй. Кончиком языка он провел по линии ее губ и коснулся маленькой ямки под ними. Потом прихватил ее нижнюю губу зубами и мягко прикусил ее.

Ее глаза закрылись, волна удовольствия пробежала по телу от этих прикосновений.

– Почему ты не хочешь вернуть мне поцелуй? – Он целовал ее лицо мелкими быстрыми поцелуями. – Я знаю, ты тоже этого хочешь.

– Я не хочу…

С удовлетворенным вздохом он снова овладел ее губами и углубил поцелуй. Его язык исследовал потаенные уголки ее рта, дотрагивался до жемчужно-белых зубов.

Ее расплавившееся сердце учащенно забилось. Тело напряглось, и кровь быстрее побежала по венам.

Никогда раньше ей не доводилось испытывать таких ощущений, и она ответила на его поцелуй, отдаваясь во власть непреодолимой страсти. Все ее сомнения и колебания куда-то исчезли. Она поняла, что, если сейчас он начнет раздевать ее, она не пошевелит и пальцем, чтобы помешать ему.

И, словно поняв это, он отстранился.

10

С трудом подняв отяжелевшие веки, Мадлен увидела, что Луи изучающе смотрит на нее. Ей даже показалось, что в глубине его зеленых глаз затаилось презрение.

Она похолодела. Он выпрямился, и его лицо приняло обычное ироничное выражение.

Неужели это было на самом деле или ей показалось? – мучительно размышляла Мадлен, когда он отошел от нее. Конечно нет. Наверное, ей показалось. Ведь он сам начал целовать ее и требовал ответа, так почему же он мог презирать ее?

Однако на этот раз поцелуй был совсем другим, чем тогда, в саду, осознала она.

Тогда он был спонтанным, порывистым, искренним; а на этот раз намеренным, рассчитанным и отстраненным, словно он хотел что-то доказать самому себе…

Небрежным, почти дразнящим тоном он произнес:

– Если мы продолжим в том же духе, вряд ли эта елочка окажется наряженной.

– Насильник! – Мадлен вскочила на ноги, Слегка покачнувшись, и принялась вытаскивать разноцветные невесомые шары из коробки.

Какое-то время они молча развешивали на колючие веточки украшения, гирлянды и блестящую мишуру.

Она уже начала тяготиться напряженной тишиной и стала придумывать, что бы такое сказать, когда Луи заметил:

– В детстве мы обожали наряжать елку под Рождество.

Обрадовавшись возможности узнать побольше, она спросила:

– Сколько же детей было в вашей семье?

– Я и две сестры. Клэр старше меня на шесть лет, а Мирей на год моложе. – Он укрепил на ветке игрушечную малиновку так, словно она вот-вот спикирует на сидящего ниже голубя. – Все эти предметы вызывают самые счастливые воспоминания.

– У вас было счастливое детство?

– До тех пор пока мне не исполнилось десять, когда умерла мама.

– О, прости. – Мадлен осознала, что он вызывает у нее чересчур горячее участие и сочувствие. – Ничего не может быть хуже такой потери.

– Да. Клэр тяжелее всех пережила этот удар. Она не смогла с собой справиться и окончательно сбилась с пути. Ей только исполнилось шестнадцать, когда она поняла, что забеременела. Отец, конечно, пришел в ярость и превратил ее жизнь в ад. Она сбежала из дому и вышла замуж за отца ребенка, что оказалось еще большей ошибкой.

Парень был абсолютным бездельником и угодил в тюрьму за кражу еще до того, как их сын пошел в школу. Они тогда снимали квартиру, и Клэр грозили выбросить на улицу за неуплату аренды. В растерянности она пришла домой и попросила отца о помощи. Он ей ответил, что она сама виновата в своих бедах и сама должна расплачиваться за них.

Мне тогда было пятнадцать, и я сказал ему, что, если он не поможет ей, я при первой возможности навсегда уйду из дому. Может, он не придал значения моим словам, а может, ему просто было все равно, но, как бы там ни было, этот филантроп, известный всем своей добротой, выбросил из дому собственную дочь и внука…

– Но ты выполнил свое намерение?

– Да. Несмотря на нежелание оставлять младшую сестру и на мою привязанность к Шато дю Буа, я собрал вещи и уехал с благословения Мирей. Она тоже покинула дом, когда ей исполнилось восемнадцать. Отец всегда любил ее больше других, поэтому она хотя бы получала от него финансовую поддержку до окончания университета.

– А что было с тобой?

– Я работал по вечерам и выходным, чтобы получить образование.

– А потом ты отправился путешествовать?

– Да, несколько лет я ездил по миру, делая карьеру, пока не осел в Калифорнии.

– И ты никогда не приезжал домой?

– В прошлом году я был в Париже по делам, но если под домом ты подразумеваешь Шато дю Буа, то сюда я вернулся в первый раз на похороны отца…

Мадлен вздохнула. По-видимому, месье Морис был тяжелым человеком. Но все-таки жаль, что сын с отцом так и не помирились.

Словно следуя за ходом ее мыслей, Луи продолжил;

– Когда Мари Мюрье поняла, что он смертельно болен и дала нам с Мирей знать об этом, было уже поздно.

– Значит, он даже не увидел своих дочерей перед смертью?

– Нет. Мирей замужем за профессором, и в тот момент они находились за границей, где он читал лекции.

– А как Клэр?

– Они с мужем погибли в автокатастрофе десять лет назад. Надо отдать отцу должное, после их смерти он взял мальчика к себе, и тот жил в поместье до начала учебы в университете. Но после его отъезда дед опять перестал интересоваться жизнью внука.

Мадлен собралась было спросить о судьбе племянника, как он вдруг резко закрыл эту тему:

– Ну, для одного дня достаточно грустных историй о нашей семье. Тебе не кажется, что надо добавить еще мишуры?

Склонив голову набок, Мадлен отступила в сторону, оценивая елку.

– Нет, всего вполне достаточно.

– Тогда осталось водрузить самую красивую куклу на макушку. Я настолько великодушен, что предоставлю тебе эту честь. – Он протянул ей игрушку.

– Вряд ли я достану до верха, – усомнилась она.

– Нет проблем. – Она не успела и глазом моргнуть, как он обхватил ее за талию и как пушинку приподнял над полом.

Ее сердце отчаянно забилось, готовое выпрыгнуть из груди. Она торопливо укрепила игрушку и почти беззвучно сказала:

– Можешь поставить меня на пол.

Он опустил Мадлен, его руки скользнули выше и ладони оказались на уровни ее груди.

Соски мгновенно напряглись в ответ на это легкое прикосновение, и она поняла, что он почувствовал, как быстро бьется ее сердце.

Поставив на пол, он развернул ее лицом к себе. Она находилась так близко от него, что ощущала тепло, исходящее от его сильного мускулистого тела. Ее голова непроизвольно откинулась назад, и из горла вырвался не то тихий стон, не то вскрик протеста. Она и сама не могла бы сказать, что он означал, но через секунду почувствовала, что свободна.

Ватными ногами Мадлен дошла до ближайшего кресла и без сил опустилась на него.

– Ну как, понравилось? – вежливо спросил он. Она ничего не ответила, и он продолжил: – Мне всегда казалось, что наряжать елку самое увлекательное в мире занятие.

– О да…

– А дальше будет еще интересней, я тебе обещаю. – В его зеленых глазах мелькнул огонек.

Мадлен понимала, что он сознательно дразнит ее, поэтому, взяв себя в руки, она спросила как можно спокойнее:

– Что же ты мне предложишь?

– Финики и винные ягоды, разные виды орешков, конфетти и воздушные шарики, монетки в рождественском пудинге… – С невинным выражением на лице он добавил: – И конечно, волнующие игры…

Сделав вид, что не расслышала последние слова, она возразила:

– Разве могут быть монетки в покупном пудинге?

– В нашем пудинге они будут. Кроме того, у меня есть для тебя подарок.

– И что же это за подарок?

– Давай подождем. Если я скажу тебе сейчас, уже не получится сюрприза.

– Я не уверена, что люблю сюрпризы.

– Мой тебе понравится, – заверил он ее. – Как насчет хереса перед едой?

Поначалу она хотела отказаться, помня, что с ней случилось прошлой ночью, но потом передумала. В конце концов, сегодня праздник, и, если действовать осторожно, она не повторит одну и ту же ошибку дважды.

Видя, что она не возражает, Луи налил херес в два бокала красивой формы, протянул ей один и сел напротив.

Некоторое время они молча потягивали напиток. Посмотрев на свои часы, он заметил:

– Что касается ужина, мне кажется, ты достаточно потрудилась и должна была нагулять хороший аппетит.

– Ты прав, – согласилась она, приняв решение не реагировать на его попытки вывести ее из равновесия.

– В таком случае я сделаю последние приготовления.

– А чем я могу помочь?

– Ты уже помогла. Теперь только сиди и жди меня, оставаясь такой же красивой.

Мадлен вскинула лицо.

– А может, я принесу больше пользы, если накрою на стол?

Он отрицательно покачал головой.

– Не надо. Я справлюсь сам, пока…

В этот момент раздался телефонный звонок.

Только на мгновение на его лице появилось обескураженное выражение.

– Ты же говорил, что у тебя не работает телефон?

– Наверное, починили, – сказал он и взял трубку. – Алло? Очень хорошо. Я не ожидал твоего приезда, учитывая снегопад… Хорошо… Рад слышать… Нет, не особенно… Давай подождем и посмотрим, какая будет погода… Не беспокойся об этом… Спасибо. И тебе того же. До встречи. Береги себя. – Без всяких объяснений он вернулся к приготовлению ужина, предоставив Мадлен размышлять, кто бы это мог быть.

Несомненно, этот кто-то намеревался приехать в Шато дю Буа, но не смог из-за снега.

По его интонации и манере говорить нетрудно было сделать заключение, что он беседовал с близким человеком, скорее всего с женщиной.

Может, это его любовница, о вероятном существовании которой она недавно размышляла. Наверное, она не смогла приехать сюда вместе с ним по каким-то причинам и теперь собирается присоединиться к нему.

Хотя странно. Прошлой ночью Луи говорил, что планировал встретить свое первое Рождество после возвращения домой в одиночестве. Тогда почему, если сюда должна приехать его подруга, он хотел, чтобы она, Мадлен, осталась с ним?

Концы с концами не сходятся. Если только он не относится к тому типу мужчин, которые готовы разделить одиночество с любой, первой попавшейся женщиной…

– Все готово, – провозгласил Луи.

Стол выглядел празднично – по краям стояли позолоченные свечи, а в центре – букет из веточек остролиста и омелы, украшенный красной лентой.

Очень вкусный ужин закончился кофе. Он развлекал ее анекдотами и забавными историями, случившимися с ним во время его путешествий, рассказывал о жизни в Калифорнии.

К ее удивлению, единственная женщина, которую он упомянул, была его экономка. По описанию Луи, это была пухлая веселая пуэрториканка на коротких ножках, по-матерински опекавшая его.

В конце концов она не сдержалась и спросила:

– Неужели у тебя не было любовницы? – Он посмотрел на нее, вопросительно приподняв брови, и она, к своему ужасу, почувствовала, как краска заливает ее лицо. – Ты задавал мне подобный вопрос, – сдержанно произнесла она, стараясь не показать, что обороняется.

– Да, – лениво согласился он, отодвигая пустую чашку. – И мой ответ будет таким же, как твой. Нет. Конечно, у меня были случайные связи, но я старался не завязывать долгосрочных обязывающих отношений. По-моему, требуется огромная терпимость, если только людей не связывают глубокие чувства. – Она решила, что этим его объяснения исчерпываются, но неожиданно через какое-то время он продолжил: – Есть только одна женщина, с которой я хотел бы жить. Если бы она была свободна…

Мадлен показалось, что ей в сердце вонзили нож и несколько раз повернули его из стороны в сторону.

– Когда мы встретились с Ребеккой, она уже год как жила отдельно от мужа. Но она католичка и не принимает развода.

На какое-то время он замолчал и задумался.

Наверное, думает об этой женщине, печально подумала Мадлен и поставила пустую чашку на стол.

– Еще кофе? – вежливо спросил он.

– Спасибо, нет, – так же вежливо ответила она.

Чтобы прогнать дух Ребекки, витавший над ними, она весело улыбнулась.

– Все было так вкусно! Я давно так не наслаждалась едой.

– Наша цель – получить как можно больше удовольствия от праздника. Не перейти ли нам в более удобные кресла?

Она встала.

Небрежно обняв за плечи, он подвел ее к огню. Даже это формальное прикосновение заставило ее сердце забиться быстрее. Она удобно устроилась в кресле, а Луи прислонился плечом к каменному камину и уставился на огонь.

После недолгого молчания он спросил:

– А теперь, надеюсь, ты готова к обещанному сюрпризу?

Что-то в его интонации насторожило ее и заставило подобраться. Ей показалось, что он преследует какую-то одному ему известную цель.

Что за игру он затевает? – подумала она.

Но чутье подсказывало ей, что все-таки это не игра и что за его действиями стоит нечто серьезное.

– Да, я вполне готова.

– Звучит не очень оптимистично.

– Я уже сказала, что не слишком увлекаюсь сюрпризами.

– А я сказал, что мой сюрприз тебе понравится. – Она промолчала, и он продолжил: – Ты не собираешься спросить, что это такое?

Она набралась храбрости и настороженно произнесла:

– Ну хорошо. Что же это такое?

Удивленный ее сопротивлением, он направился к шкафу и достал оттуда большой плоский пакет, завернутый в толстую пергаментную бумагу.

– Вот. – Он протянул ей пакет и сел.

Ожидая ловушку, Мадлен осторожно надорвала конверт, оказавшийся под пергаментной упаковкой, извлекла лист бумаги и молча уставилась на него. Это было любовное письмо, адресованное какой-то мадемуазель Элеоноре и датированное сентябрем 1621 года. Очень нежное, страстное, полное любви послание было написано в стиле семнадцатого века. Оно было подписано просто: «Мишель Л.». Заглавные буквы имени были удлиненными и несколько наклонены вперед.

Подняв глаза, Мадлен почти прошептала:

– Потрясающий документ.

– Я знал, что письмо тебе понравится. Как я уже говорил раньше, я ничего не понимаю в рукописях. Но это послание показалось мне замечательно подходящим подарком для такого человека, как ты.

Мадлен запротестовала:

– Но ведь не можешь же ты иметь в виду, чтобы я приняла такой подарок?

– Именно это я и имею в виду.

– Спасибо, но это абсолютно невозможно.

– Почему же?

– Потому, что, несомненно, это подлинник, и…

– Ты уверена? – прервал он ее.

– И бумага, и чернила подтверждают это, а сама подпись с этими удлиненными, наклоненными вперед буквами вполне достоверна…

– Значит, ты уже видела такую подпись раньше?

– Да, на других сохранившихся рукописях. Она очень характерна…

– Если она достоверна.

– Значит, со всей определенностью это письмо написано поэтом-воином Мишелем, современником Сирано де Бержерака. Оно должно стоить огромную сумму денег. Даже если это копия, а я так не думаю, оно может принести большой доход.

Его глаза сохраняли выражение, которое она не могла расшифровать.

– Это не копия.

– У тебя есть доказательства?

– Да.

– Ну, если оно принадлежит коллекции месье Мориса…

– Нет. Это письмо из семейного архива. Оно было послано мадемуазель Элеонор Лакруа.

Мадлен затаила дыхание и, распахнув глаза, спросила:

– Ты знаешь, что произошло между ними? Она ответила ему взаимностью?

– Да, она его полюбила. Но отец запретил ей выходить за него замуж. У него были другие планы на свою старшую дочь: он хотел выдать ее за кузена Этьена. Однако Элеонора была настроена решительно. Несмотря на то что ее посадили под домашний арест и держали на хлебе и воде, она стойко держалась, заявив, что скорее умрет старой девой, чем выйдет за Этьена. Судя по всему, тем и закончилось.

Мадлен тяжело вздохнула.

– Я вижу, тебе бы хотелось услышать более романтическое окончание этой истории, – заметил Луи.

– Она и так достаточно романтична.

– Несостоявшаяся любовь? Наверное…

– Ну а теперь, когда я узнала об Элеоноре, может быть, ты расскажешь мне о Мишеле?