Текст книги "В постели с незнакомцем"
Автор книги: Мэри Уайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Она насторожилась, увидев мужские глаза. Какие-то мгновения она пребывала в смятении, увидев мужское лицо. Волосы его были всклокочены после ночного сна, и на нем не было одежды. Первые лучи зари освещали могучую грудь Бродика, ложились на живот и бедра. Он встал, распрямляя руки. Анна не могла отвести взгляд от его великолепно сложенного тела. Возможно, церковь осудит ее восхищение земными мужскими формами, но она не могла совладать с собой.
Зрелище было необычайным.
Он повернулся, посмотрел на нее своими темно-синими, как полуночное небо, глазами. Даже при свете утра они, казалось, были созданы из сумерек.
– Мне очень по душе видеть, как ты уютно устроилась в моей постели. – Его внимание привлекли ее груди, которые не были прикрыты одеялом. – Думаю, что я буду часто просыпаться рядом с тобой.
Анна натянула тяжелое одеяло на себя. Бродик при этом хмыкнул. Она ожидала, что он снова станет поддразнивать ее, однако он нагнулся, чтобы поднять с пола рубашку. Его килт свисал с постели и частично волочился по полу, широкий кожаный пояс валялся в нескольких футах от кровати. Когда он натягивал на себя льняную рубашку, Анна опустила глаза, чтобы полюбоваться его бедрами.
Заметив ее взгляд, Бродик снова хмыкнул, и Анна вновь подняла глаза к его лицу.
– Я постараюсь сделать так, чтобы ты впредь могла разглядывать меня вволю. – Он набросил на плечи рубашку и поправил ее, и теперь нижняя часть ее закрыла бедра. – Но не сейчас.
Он поднял с пола килт. Опираясь на кровать, он уложил его ровными рядами под пояс. При этом руки его действовали уверенно, что свидетельствовало о том, что он не относится к тому сорту мужчин, которому требуется в таких делах помощь. Анна вполне могла даже забыть, что он обладатель графского титула, пока наблюдала за его действиями. Взяв за концы пояс, он прикрепил его к своей талии. Когда он встал, килт идеально облегал его.
Подобная уверенность в себе вызывала симпатию. Анна находила его очень привлекательным, и это ее пугало. Страх возникал при мысли, что она разглядывает мужчину, к которому ее сердце становится все более неравнодушным.
Если бы в нем было нечто напоминающее Филиппу, ей было бы нетрудно его игнорировать.
– Доброе утро, госпожа.
Голос Элен отразился эхом от стен спальни. Она вела за собой целый выводок горничных и остановилась только возле полога постели. Лицо ее светилось радостью. Элен протянула руку к тяжелым одеялам и потащила их к изножью кровати. Сон мгновенно слетел с Анны, и она ухватилась за край одеяла и неуклюже плюхнулась на живот, словно только что пойманная рыба. Глаза ее округлились, когда утренний воздух овеял ее обнаженную попку.
– Нет причин стыдиться, госпожа.
Элен оказалась удивительно сильной, продолжая тянуть толстое одеяло с кровати. На ее лице играла довольная улыбка.
– А теперь вылезайте из постели.
Элен не стала дожидаться, когда Анна справится со своим смущением. Она мягко взяла Анну за запястье и потянула с кровати. Стайка девушек склонила головы. За ее спиной послышался шелест материи. Анна оцепенела, посмотрев в глаза Бродика. Он продолжал смотреть на нее с непроницаемым выражением лица.
– Ну вот!
Элен с торжествующим видом подняла испачканную простыню. Она с гордостью показала девушкам темно-красное пятно на простыне. Они еще раз склонили головы, прежде чем прихватить ее одежду.
Бродик наблюдал за этим, в его глазах светилось удовлетворение. Он уже успел надеть башмаки и выглядел вполне пристойно.
– Это послужит замечательным примером для жителей замка, если это вывесить за окном. – Элен еще раз внимательно осмотрела простыню и одобрительно кивнула. – В самом деле. Слишком много молодых людей поддаются искушению заниматься любовью вне брака.
Элен не спешила отдать простыню, крепко вцепившись в нее, она удерживала ее в руках.
– Все обратите внимание, что у этой девушки не было месячных в этот момент.
Несколько пар глаз уставились на обнаженные бедра Анны. Она тихонько застонала, чувствуя смущение, которое, должно быть, ей не доводилось испытывать никогда в жизни. Однако Элен не собиралась давать волю жалости. Старшая горничная взялась за край простыни, который был чист, и провела им по внутренней стороне бедра.
– Вот видите? Белая, как снег.
– Элен…
Не было ни малейшего признака того, что Элен намерена покаяться. Она вскинула подбородок; в ее глазах светилось удовлетворение.
– Это лишний раз подтверждает, что нет никакого сомнения в вашей честности и невинности. – Она устремила пристальный взгляд на замерших горничных. – Ни в одном уголке замка.
– Да, мэм.
– Конечно, мэм.
– На самом деле, мэм.
– Так оно и есть, мэм.
Элен одобрительно кивнула.
Девушки принялись осторожно одевать Анну, заботясь о том, чтобы прикосновением одежды не причинить боль ее нежной коже. Одна из них приводила в порядок взлохмаченные волосы, в то время как другая натягивала на нее рубашку.
Бродик наблюдал за их действиями, явно заинтересованный процессом одевания жены.
– Нам нужно переделать кое-какую вашу одежду к вечеру. Экономку вашей матери следовало бы сместить. Ни один из ваших корсетов не подогнан по длине с боков. Подобный недосмотр просто постыден.
Девушки уже закончили одевание, когда в дверь постучали кулаком.
– Откройте.
Граф произнес это настолько властно и строго, что все девушки согнулись в поклоне.
Элен не потеряла присутствия духа, и одна из девушек бросилась выполнять приказание графа. Она распахнула дверь. У порога стояли Каллен и Друс вместе с тремя мужчинами.
– Спасибо, что посетили нас, милорды.
Бродик произнес это ледяным тоном палача. Он показал жестом на Элен. Старшая горничная с гордым видом развернула на расставленных руках простыню. Анна почувствовала, что ее лицо заливает краска, когда увидела, что мужчины разглядывают кровавое пятно. Они ничего не сказали, просто некоторое время молча смотрели на простыню, после чего перевели взгляд на Анну.
– Значит, все в порядке.
Бродик кивнул, затем окинул взглядом всех горничных и наконец мужчин. Когда каждый из них ответил кивком на его кивок, он через всю комнату направился к Анне.
– Я понимаю значение некоторых традиций. Сейчас все подтверждено и доказано.
Он провел ладонью по ее щеке, в его глазах светилась нежность. Но она тут же исчезла, едва лишь его пальцы перестали гладить ее лицо.
– Жена.
Он вышел из спальни, не произнеся более ни слова. Анне показалось, что ей сдавило горло. Она с трудом набрала воздуха в легкие.
– Мужчины… они умеют бушевать и хвастаться, но не знают, что нужно делать, когда присутствуют на важном событии. Но вы не бойтесь, госпожа. Хозяин доволен вами. Он не забудет сказать вам позже, поскольку знает, что его людям были предъявлены доказательства осуществления брачных отношений.
– Хочу надеяться, что они удовлетворены.
Элен погладила ее по плечу.
– Наверное, вы не знаете положения дел в Шотландии, но знайте, что господин привел вас на свое ложе, чтобы пресечь любые неприятности, которые могут создать те, кто захочет вас похитить.
Анна уставилась на Элен, но услышала приглушенные смешки девушек.
– Должно быть, вы ошибаетесь. Неужели кто-то ворует других людей?
Одна из девушек рассмеялась совершенно откровенно. Она пыталась сдержаться, но от этого ее щеки сделались еще пунцовее.
– Прошу прощения, госпожа.
Однако она не выглядела раскаявшейся. Другие девушки также заулыбались. Элен вздохнула.
– Вот вы смеетесь, а могли бы рассказать госпоже про Ванору. Она родилась на земле Макалистера. Им не нравилось, что их дочери выходят замуж за мужчин из рода Макджеймсов, поэтому муж умыкнул ее в полнолуние, накануне дня осеннего равноденствия.
– Понятно.
Анна посмотрела на девушек и подмигнула им, явно довольная своей судьбой.
Джинни попыталась взять простыню, но Элен покачала головой. Она снова улыбнулась и даже стала напевать веселую мелодию.
– Нет, я вывешу простыню за окном. – Она твердо посмотрела на Анну. – Не будет никаких сплетен. Я положу руку на алтарь и поклянусь в вашей невинности. Все эти девушки родом из семей, которые обслуживали этот дом в течение нескольких поколений. Я отобрала их очень тщательно.
Голос Элен зазвенел от гордости, но такая же гордость была написана на лицах всех девушек. Все было также, как в Уорикшире. Даже в присутствии такой неприятной персоны, как Филиппа, слуги были преданными. Их родители обслуживали Спенсеров в течение нескольких поколений. Это была великая честь, которой даже грубая и угрюмая хозяйка не могла их лишить. Оспаривать это означало спорить с самим Господом Богом, который определил тебе это место.
Распахнули настежь ставни, и свежий воздух ворвался в спальню. Он унес запах свечного воска и принес первые весенние ароматы. Этим же потоком был унесен запах кожи Бродика. Анна никогда не думала, что мужчины пахнут так привлекательно. Тем не менее Бродик это доказывал. Она ощущала следы его поцелуев на своей коже. Низ живота болел, как бы напоминая, в каком месте он побывал. Может быть, думать так было грешно, однако это казалось в порядке вещей. Словно она была создана для него.
– Я говорила вам, что вы будете оплакивать восход солнца. – Элен улыбнулась с сознанием своего превосходства, которое демонстрировала детям и мать Анны, понимая, что их юный возраст не позволяет им осознать жизненные реалии во всей полноте. – Я собираюсь вывесить эту простыню. Я мечтала об этом моменте.
Элен прикрепила угол простыни к толстой железной петле ставни. То же самое она проделала с другим концом простыни. Убедившись в надежности, она выбросила простыню за окно.
Через несколько мгновений зазвонили расположенные вдоль стен колокольчики. Поначалу это были самые близко расположенные, но постепенно, когда их звон разнесся в утреннем воздухе, зазвучали колокольчики вдоль всех стен.
Анна покраснела, но сердце ее наполнилось радостью. Она не опозорила его.
Бродик был достоин чистоты.
Это чувство сбило ее с толку. Оно было таким приятным, что Анна прикрыла рот рукой. Бродик ей очень нравился. Честно говоря, ей очень даже нравилось исполнять обязанности жены.
«Ты не должна возражать против использования…»
Однако разве она была использована? Да, ее взяли, но она получила удовольствие в полной мере.
Она внезапно рассердилась. Филиппа была далеко. И эти гадкие слова злой женщины оставались тоже далеко.
– А теперь, госпожа, добрая пища поможет восстановить вам силы. Они вам понадобятся, когда в вашем чреве начнет расти младенец хозяина.
Краска сошла с лица Анны. Сердце у нее захолодело.
Его младенец.
Бонни сказала, что у нее будет ребенок.
– Ну вот, посмотрите на себя. Вы по молодости так беспокоитесь. – Элен по-матерински обняла ее за плечи и прижала к себе. – Нет причин для того, чтобы так бледнеть. Вы сами слышали Агнес. Вы сильная и здоровая. И ребенок родится без проблем.
Элен увела Анну из спальни. Девушки последовали за ними, когда колокольчики уже смолкли.
Если бы это было так просто – изгнать страх из сознания.
Увы, это было очень непросто.
Глава 8
Она с трудом переносила бездеятельность.
До обеда Анна просто ходила по комнате по той причине, что делать было нечего. Похоже, каждая горничная в замке готова была кормить ее так, что она могла лопнуть от переедания. Доброжелательные девушки и женщины приносили ей подносы, сервированные настолько аппетитно и красиво, что еда услаждала не только ее вкус, но и взор. Было очень трудно отказать этим женщинам, не попробовав их блюд.
Леди Мэри была достаточно испорченной, чтобы пренебрежительно отозваться о том, на что люди не пожалели усилий, однако Анна знала, как можно обидеть человека. Когда-то она сама расправляла каждую складку на салфетке, прежде чем подать поднос на главный стол. Особые усилия прилагались к тому, чтобы ни одна частичка сажи не легла на тонкую материю. Анна не раз обжигала пальцы, когда соскакивала салфетка, покрывающая металлическую ручку, или когда она оказывалась слишком тонкой.
Анна не была столь бесчувственной, чтобы отвергнуть подношения, но ее корсет становился все более тесным для нее.
Она оцепенела, когда повернулась и увидела еще одну склоненную голову. Так или иначе, она более не могла поступать во вред себе.
– Я полагаю, что мне пора познакомиться с поваром.
Горничная наклонила голову.
– Я приведу ее прямо сейчас, госпожа.
– Нет-нет. Я думаю, что она сейчас очень занята, поскольку скоро нужно подавать обед. Я отправлюсь вслед за тобой на кухню.
Горничная выглядела несколько растерянной. Она прикусила зубками нижнюю губу. Анна больше не хотела, чтобы ее опекали. Она обречена здесь на праздность. Она не Мэри и не может вести себя так, как ее единокровная сестра. Лучше все-таки оставаться собой. По крайней мере она не будет делать ошибки по многу раз на дню.
– Как тебя зовут?
– Джинни, госпожа. Я приходила вас приветствовать сегодня утром.
– Теперь я припоминаю твое лицо. Будь добра, покажи мне дорогу на кухню. Сейчас мне хотелось бы познакомиться со всеми свадебными традициями.
Джинни просияла, явно одобряя ее желание.
– Мы не знали в точности, чего могли ожидать.
Девушка поколебалась, она замолчала, что-то решая про себя.
– Ты так говоришь, потому что я англичанка.
Это был факт. Предстоящий выход из союза зачеркнет сотни лет борьбы между двумя странами. Некоторые подвергали сомнению решение Елизаветы Тюдор не выходить замуж, но Анна видела пользу от этого.
Разве то, что одна женщина осталась незамужней, столь уж большая жертва ради того, чтобы сохранить мир и благополучие?
Елизавета была одним из лучших монархов в истории, сделавших экономику сильнее. Вероятно, она сознательно приняла это решение, посчитав, что это будет способствовать осуществлению преобразований по улучшению будущего для своего народа?
Королева часто говорила, что она замужем за своими подданными. Анна видела в этом проявление мудрости.
Анна последовала за Джинни. Они прошли через круглый обеденный зал, в котором Анна ужинала вчера вечером. Сейчас столы пустовали, пол блистал чистотой. Из кухни долетал аромат жарившегося мяса. В тыльной стороне башни находилось сооружение со скошенной крышей. Вдоль наружной стены были устроены печи с железными дверками. Столы были сколочены из толстых досок, на них были видны следы их использования.
Две женщины месили тесто, рукава их блузок были закатаны до локтей. Они подняли глаза, увидев входящую Анну, но работу не прекратили. Правда, их движения несколько замедлились.
– Это Байд. Она у нас главный повар.
Выглядела эта женщина весьма внушительно. Скорее не возраст, а профессия наложила свою печать на ее лицо.
Байд уважительно кивнула. Голова ее была обвязана полоской материи. Только крошечный темный локон выглядывал из-под края повязки. На лбу ее поблескивали капельки пота. Кончик носа слегка покраснел от того, что приходилось часто заглядывать в очаги. Большой фартук был прикреплен к лифу из шерстяной ткани и завязан на талии. Через плечо был перекинут клетчатый плед из тартана.
– Добро пожаловать, госпожа.
Байд явно не знала, что ей делать с Анной. Анна, в свою очередь, дружелюбно улыбнулась ей, прежде чем посмотреть на ближайший стол. На нем лежала свежая рыба, чья чешуя еще блестела от воды. Началось время великого поста, и добропорядочные христиане питались рыбой. Здесь же стояли два больших таза, предназначенные для чистки рыбы, рядом лежал большой нож. Несколько мисок поменьше стояли в сторонке в ожидании чищеной рыбы, в других были соль, розмарин, перец и даже мускатный орех.
– Я вижу, как уверенно вы со всем управляетесь, Байд.
В глазах кухарки сверкнуло нечто похожее на облегчение. Анна закатала рукава до локтя.
– Однако на кухне всегда найдется работа для еще одной пары рук.
Работа Байд и другой девушки полностью застопорилась. Анна потянулась к ножу, прикинула на руке его вес и без каких-либо колебаний другой рукой схватила скользкую рыбину. С помощью нескольких ловких движений она разрезала ее, осторожно удалила кости и осмотрела тушку, чтобы убедиться, что полностью очистила ее от костей. Она чувствовала устремленные на нее глаза. И могла мысленно поблагодарить Филиппу за науку, которая помогала ей с этим справиться.
Научила держать спину прямо, когда на тебя исподволь давят. Нет, она не дрогнет.
Анна закончила разделку рыбины, ни разу не отвлекшись отдела. Положив очищенную мякоть на чистый поднос, она потянулась за другой рыбиной.
– Я вижу, ваша мама научила вас кухонным делам, госпожа. – Байд взяла другой нож. Быстрыми движениями она разделала еще одну рыбину. – Поскольку я слыхала, что вы находились при дворе, я приятно удивлена, что вы так ловко это делаете.
Анна положила вторую рыбину на поднос. Ей не хотелось слишком уж откровенно лгать и придумывать, что она работала на кухне при дворе. Пришлось найти другой ответ.
– Меня отправили на кухню в Уорикшире, когда мне исполнилось одиннадцать лет.
Это было гораздо ближе к истине.
Байд кивнула.
– Моя мама работала всю жизнь за этим столом. Я стала месить тесто, когда мне требовался стул, чтобы видно было столешницу.
Работа снова возобновилась, чего нельзя было сказать о беседе. Другие слушали, пытаясь составить мнение о характере Анны. Она была их госпожой, к тому же англичанкой. Было много таких, которые полагали, что представители двух этих народов не смогут сосуществовать. Не одна английская жена просидела многие годы в своей спальне, оставаясь чужестранкой, хотя и родила представителей следующего поколения. Анна жалела, что ее единокровную сестру ожидает именно такая судьба. С ее тщеславием и при ее дурном характере она будет чувствовать себя очень несчастной в Стерлинге.
«А мне здесь нравится».
Это была еще одна неожиданно пришедшая мысль. Сейчас они приходили гораздо чаще. Может, ее мозг размягчился? Анна слышала, что тюрьма ломает вначале личность и лишь затем тело.
Она не должна думать о такой судьбе.
Не разгибая спины, Анна возобновила разделку рыбы. Выполнение работы, которую она делала бы, если бы находилась в Уорикшире, порождало чувство надежности и уверенности. Она старалась не думать о том, что теперь она не спит рядом с кухней.
Зато ее тело не могло забыть, что она провела ночь с Бродиком. Об этом напоминали теплые волны, которые приливали к ее коже. Желание пробудило те места, которых она еще два дня назад не ощущала. Например, кожу на бедрах, руки – при воспоминании о том, что эти места гладил Бродик. Его ладони согревали ее.
Сердце ее ускорило свой перестук. И хотя между бедрами по-прежнему саднило, ей хотелось снова ощутить там твердую плоть Бродика. Анна не могла понять, как это, будучи пронзенной таким копьем, она могла испытывать удовольствие. Тем не менее она испытывала.
Она раскрыла ящик Пандоры, и ей теперь хотелось большего. Она чувствовала, что в ее жилах вместе с кровью разносится какое-то безумие. И, подобно безумцам в Бедламе, она счастлива этим безумием. Она приветствовала свое вожделение, потому что знала, какие восторги она испытает, если будет удовлетворять свое желание.
Она будет обожать младенца.
Эта мысль отрезвила ее, погасив горячечный восторг. Это было ее тайное желание – родить ребенка. Жизнь под пятой Филиппы лишала ее этой радости. Она похоронила эту мысль глубоко в себе, чтобы не испытывать боли, видя, как округляются и становятся тяжелыми ее подруги, ожидающие ребенка.
Бродик хотел ребенка от нее.
Ее подхлестнуло искушение воспользоваться шансом, который ей предоставлялся. Зачать ребенка, а все прочее не имеет значения.
Но затем Анна снова вернулась к той мысли, которую она раньше похоронила в себе. Она не найдет здесь счастья. Подобная награда невозможна при таком обмане.
– До меня дошел очень интересный слух.
Каллен был в привычной для себя форме, он готов шутить и поддразнивать.
Бродик закатил глаза. Его интересовало одно – он хотел видеть свою жену, но это лишь заставило его поморщиться. Получать удовольствие от нее – это одно. Но ни один мужчина не должен испытывать влечение к жене, если впереди много работы.
Каллен ухмыльнулся.
– Кажется, твоя жена провела весь день на кухне.
– И что она делала?
– Ты выглядишь мужчиной, который относится с подозрением к жене, хотя ее невинность и чистота только что доказаны.
– Брось меня разыгрывать, брат. Скоро и ты женишься, а у меня хорошая память.
Что-то похожее на раскаяние отразилось на лице Каллена.
– Ладно-ладно, я забыл, что ты не выносишь, когда тебя поддразнивают. Ты тут же ощетиниваешься и готов к бою.
– Каллен…
Его брат ухмыльнулся.
– Ты скоро узнаешь об этом. Она приготовила тебе ужин. Я думаю, что твой желудок покрепче, чем твоя терпимость к розыгрышам.
Пир!
Бродик тут же сосредоточил все внимание на столе, с опаской подумав о том, что он может сейчас увидеть. Регулярные посещения королевского двора едва ли могли научить женщину даже тому, чтобы она могла нарезать буханку хлеба. Однако как хозяйка дома его жена могла делать на кухне все, что ей заблагорассудится. Никто из слуг не станет ей противоречить, даже если они увидят, что она делает что-то неправильно.
– Я никогда не видел тебя таким бледным после того, как отец застал тебя с первой женщиной.
Его брат смеялся над ним, его голос разнесся над столами. На вид еда на столах выглядела вполне съедобной и аппетитной. Но главное был все же вкус.
– Тебе не захочется так шутить, если она приправила суп наперстянкой.
– Вы готовы сказать мне, что будете сомневаться во мне всякий раз, милорд?
Он вспыхнул. Этот негромкий голос, выговаривающий ему, был ощутимее пощечины. Он был скотиной даже с учетом того, что он пикировался с братом.
– Я адресовал это брату, не тебе.
Она помолчала, окинув взглядом мужчин. Ее губы обидчиво сжались, не выдавая дрожи.
– Понятно, милорд.
Ее голос сделался жестким, когда она произносила это официальное обращение. Его жена делала выпад. В ее руках был большой пирог с мясом. Она вонзила нож в пирог, отчего из него вырвалось облачко пара.
– Наверное, это хорошо, что я понимаю, как вы предпочитаете улаживать между нами дела.
Анна отрезала большой кусок пирога и протянула его мужу. Смотрела она прямо на него, крепко держа в руках тарелку. В ее глазах светился вызов, рождая жар в его теле. Ее горделивая поза вызвала в нем желание; его плоть шевельнулась и напряглась под килтом. Анна вскинула бровь.
– Ты хочешь сказать, что произнесенные тобой слова предназначались Каллену? Или подозреваешь меня в нечестной игре?
Разговоры вокруг них внезапно стихли. Мужчины бросали обеспокоенные взгляды в их сторону. Нахмурившись, она отломила кусок от пирога, рассеянно отправила его в рот, быстро прожевала и проглотила.
Затем поставила тарелку на стол, при этом ее лицо сделалось пунцовым.
– Я полагаю, что не смогу есть пищу, приправленную подозрениями.
Она наклонила голову, прежде чем высказать свое раздражение. Сделала это она весьма искусно, словно давно привыкла сдерживать свое неудовольствие внутри.
Бродик нашел этот факт самым тревожным.
Мужчины не должны были задевать ее самолюбие.
Анна старалась сдержать слезы, пока ее ноги автоматически несли ее мимо столов. Она кипела от раздражения, когда оказалась в коридоре. Она не должна обращать на это внимания. Это не имеет никакого значения.
Ну и что из того, если мужчины сомневаются в ее умении готовить? Пусть он и все остальные ложатся спать с урчащими от голода желудками.
Однако это жгло – его подозрения… Она отдала ему свою невинность, чтобы доказать, что она чего-то стоит. Это дар, который женщина может отдать единственному мужчине всего однажды за всю жизнь.
Обида наполняла грудь. Она не стала подниматься по лестнице. Спальня была пропитана памятью о предыдущей ночи, и это добавляло соли на рану.
Смятение придало скорости ее ногам. Миновав входную дверь, она вышла во внутренний двор. Для нее пока что многое в Стерлинге оставалось тайной.
Анна пересекла двор и остановилась возле конюшен. Лошади фыркали в стойлах. Воздух был наполнен духовитым запахом сена. Луна была в первой четверти. С ночного неба лился слабый свет. Вдоль стен горели огни в железных подставках. Они располагались на расстоянии двадцати футов друг от друга. Возле конюшен фонарей не было во избежание пожара. Лошади были весьма дорогие. Никто не хотел рисковать ими, понимая, что причиной пожара может стать ветер.
Но от стен доходило достаточно света. Зайдя в конюшню, Анна восхитилась количеством лошадей. Сотни животных спокойно стояли рядами в темноте. Подойдя к одной из них, Анна погладила бархатистую морду.
– Я не говорил, что у меня есть подозрение, будто ты отравила мою еду сознательно. – Голос Бродика был тихим, но в нем слышалось раздражение. – Это большая разница.
– Однако же ты стоял и боялся прикоснуться к тарелке.
Ее гнев был лишен здравого смысла, однако она не могла совладать с ним. Он кипел в ней и выплескивался наружу. Она услышала, как Бродик фыркнул.
– Чего ты ожидал от меня? Чтобы я весь день сидела без дела, дожидаясь твоего возвращения? – Повернувшись к нему, она ткнула пальцем в его могучую грудь. – Чтобы я готовилась раздвинуть ляжки по первому твоему требованию?
– Неплохая идея.
Голос его сделался хриплым от раздражения. Он схватил Анну за запястье и притянул к себе. Она ткнулась головой ему в грудь. Бродик крепко обнял ее.
– Поскольку мы становимся более миролюбивыми, когда занимаемся любовью, я считаю, что это очень привлекательная идея.
Его шотландский акцент сделался еще более заметным. Крепкая ладонь шлепнула ее по ягодицам, он прижался к ней бедрами.
– Вот что привлекло мое внимание, жена. Я смотрел не на пирог, а на тебя и возбудился, словно какой-нибудь прыщавый юнец.
Он крепко поцеловал ее в губы. Он хотел, чтобы она сдалась, но Анна уклонилась от поцелуя. Зарычав, он прижал ладонь к ее затылку и придержал голову. Его язык разжал ей губы и проник внутрь рта, вызвав стон.
Сладостная волна накрыла ее, она ощутила жар, который старалась подавить в себе в течение целого дня. Его кожа так пахла мужчиной. Рука Анны коснулась фибулы, которая скрепляла его плед. Она должна была потрогать его. Она хотела прижаться к нему.
– Я полдня только и думал том, чтобы снова оказаться между твоих ног.
Похоже, он не был от этого счастлив. Однако его признание обрадовало Анну, соски у нее сладостно заныли.
– Я тоже о тебе думала.
Эти слова вылетели сами по себе. Бродик ослабил хватку.
– Очень хорошо. Мы оба испытываем страсть, в этом нет сомнений. Ты должна знать, девочка, что я никогда не отправлю тебя назад к отцу.
В его голосе послышалась твердая решимость, и Анна ощутила себя желанной и лелеемой. Он приподнял ее и прижал, словно ребенка, к груди.
– Ты моя, и я не устану напоминать тебе об этом снова и снова.
Он внес ее в пустое стойло. Только что принесенное сено пахло чистотой и свежестью. Бродик положил ее на сено и опустился рядом с ней. Стебельки сухой травы запутались у нее в волосах, когда он накрыл ее своим телом, его рот отыскал ее губы, и последовал продолжительный поцелуй. Кончиком языка он потрогал ее нижнюю губу, прежде чем вторгнуться в рот.
– Поскольку ты была девственницей, тебя никогда не заваливали на сено. – Он приподнялся над ней на локтях. – У меня есть желание приобщить тебя к любовному свиданию.
– Любовное свидание – это удел возлюбленных.
Однако при этих словах Анна почти задохнулась, от возбуждения ее голос сделался хриплым.
– А ты не думаешь, что муж может быть возлюбленным? – Его пальцы нащупали пуговицы на ее платье и стали расстегивать. – Уверяю тебя, что я могу быть на высоте.
Внезапно Анна обрела смелость.
Она толкнула его в широкие плечи, не будучи уверенной в том, что он позволит ей командовать. В темноте стойла она не видела выражения его лица. Затем, приподнявшись, она толкнула его сильнее. Он опрокинулся на спину, а она выпрямилась и села.
– Я слышала рассказы о любовных свиданиях и разных способах любви.
– Настаиваю на том, чтобы ты рассказала мне о них.
Она сунула руку ему под рубашку и стала гладить пальцами мышцы его груди.
– Церковь предписывает, чтобы жена повиновалась мужу.
Ее ладонь перестала двигаться под рубашкой, внимание Анны привлекла поросль на груди.
– В самом деле?
Он произносил слова как-то быстро, как бы проглатывая их, будто ему не хватало дыхания. Возбуждающим был тот факт, что он лежал тихо и неподвижно, хотя был гораздо сильнее ее. Между ними установилось некое хрупкое доверие, которое возбуждало ее любопытство.
– Я слышала, что существуют несколько типов поцелуя. Например, губы целуют мужскую плоть, и французские леди используют это для того, чтобы обольщать своих возлюбленных.
– Кто тебе рассказал об этом?
Анна пожала плечами, водя пальцами по его поясу. Не могла же она рассказать ему, что слуги знают абсолютно все в большом имении. Когда важные персоны посещали Уорикшир, их ночные развлечения давали много пищи для сплетен. И то, что она была девственницей, отнюдь не означало, что она не слышала о том, как мужчины и женщины занимаются любовью. Ее рука остановилась на верхней части выпуклости.
– Наверное, я должна выбросить это из головы…
Он схватил ее за волосы, намотал косу себе на руку и уложил голову себе на грудь.
– Подними мне килт и попробуй это сделать, девочка. Я позволяю тебе это сделать.
Анна нащупала пальцами край килта.
– Значит ли это, что ты не боишься, что я могу заколдовать тебя? Я слышала, пуритане верят, что плотские радости – это работа демонов, которые обрекут нас, грешников, на вечные муки.
Бродик вдавил ее спину в сено. Она ахнула, увидев, с какой скоростью он поднялся. Его тело таило в себе огромную силу. Это должно было бы ее пугать, но она доверяла ему.
По рассказам тех, кто жил в Уорикшире, ей было известно, в чем заключается разница между возлюбленным и мужем. С возлюбленным делишь радость. С мужем – всего лишь терпишь.
– Пожалуй, я первым должен обольстить тебя.
Бродик задрал ее юбки выше пояса, и ночной воздух обвеял ей бедра, отчего по ним пробежала волна дрожи. Впрочем, причиной дрожи был не холод. Сердце у нее гулко и часто застучало, а телу сделалось жарко.
– Ты чуть раньше упоминала о том, что жена должна раздвигать бедра для мужа. Я не против того, чтобы воспользоваться этой услугой жены.
У Анны перехватило дыхание. Бродик хмыкнул и стал гладить ей бедро.
– Мы должны кое в чем попрактиковаться, девочка. Поговорить.
– Об интимных вещах не говорят.
Он дотронулся до ее лона, сладость, родившаяся в интимном месте, разлилась по всему ее телу. Кончиками пальцев он медленно гладил лоно, очерчивая круги.
Ей захотелось приподнять бедра навстречу его руке, и лишь с трудом она смогла побороть это желание. Она лишилась дара речи – настолько ей было приятно. Казалось, невозможно, чтобы какая-то одна деталь ее тела могла породить столь сладострастные ощущения.
