Текст книги "В постели с незнакомцем"
Автор книги: Мэри Уайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
То, как они любили, потрясало и возбуждало, в их телах рождались жар и страсть. А это письмо было интимным совсем по-другому. В нем были нежность и доверие, поскольку он делился с ней такими мелочами, которые иногда можно было назвать глупостями или пустяками. Это делало его еще более дорогим и близким.
Выбравшись из своего кокона, Анна подошла к столику. Было такое впечатление, будто Бродик находился рядом. Как только она макнула перо в кувшинчик, она ощутила, что одиночество впервые после его отъезда отступило. Острое перо тихонько скрипело по бумаге, она снова и снова макала его в чернильницу. Она была предельно аккуратна, чтобы не размазать чернила.
Не важно, что процесс этот был медленный. Она заботилась о композиции, обдумывая следующую строчку. Свеча почти догорела, когда Анна начала вторую страницу, рассказывая о мелочах, как это делал и он в своем письме.
Ее занятие прервал стук в дверь. Элен стояла, держа и руке фонарь.
– Я как раз заканчиваю.
Подув на последнюю строку, Анна удостоверилась, что чернила высохли, и сложила письмо. Подержав и покрутив воск над свечой и дождавшись, когда он расплавится, Анна прижала его к тому месту, где встречались края пергамента. После этого она приложила к этому месту печать и подержала ее, пока холодный металл не забрал жар из воска.
Когда Анна оторвала печать от застывшего воска, на нем осталось изображение поднявшегося на задние лапы льва.
– Благодарю, что подождала, Элен.
– Это было для меня удовольствием.
Элен поставила фонарь на пол и подошла к кровати. Сдвинув простыню, она дождалась, когда Анна возвратится в постель, и задула свечу. Забрав письмо, ушла.
В спальне стало тихо и темно. Анна чувствовала, что в чреве таится новая жизнь. Это ощущение было похоже на легкое похлопывание крылышек бабочки. Возможно, ей показалось. Анна задержала дыхание, но похлопывание крылышек возобновилось снова, подтверждая тем самым, что она вовсе не придумала это. Положив руку на слегка раздавшуюся талию, она стала баюкать ребенка.
Он будет рожден в любви, даже если ей доведется увидеть, что его станет качать Мэри. Многие матери жертвуют не меньшим ради своих детей. Слезы закапали на подушку. Она не станет сожалеть о любви, даже если это разобьет ей сердце. Полюбить – значит по-настоящему ощутить в первый раз вкус жизни.
Но ее младенец нуждался в большем. Ее жизнь была примером того, что случается, если ты пытаешься противопоставить любовь тому, как устроен мир. Мэри была бы законной хозяйкой Стерлинга. Если бы Анна призналась во всем Бродику, она могла бы остаться его любовницей, а ее дети вели бы точно такую жизнь, как и она, пока жила в Уорикшире.
Но если она вернется в Уорикшир и позволит Мэри притвориться, что это ее ребенок, этот ребенок заполучит все выгоды легитимности, а Бродик приобретет отданные в виде приданого земли.
Анна вытерла слезы со щек. Это будет сделано. Но не раньше рождения ребенка.
С этой мыслью она заснула. И во сне перед ней являлось лицо Бродика.
Двор шотландского короля
Появиться при дворе было совсем не простой задачей. Бродик провел пять дней в поисках места, где он мог бы приклонить голову. Когда король бывал в городе, большинство лучших домов сдавались в аренду, а Бродик не содержал своего городского дома. Его отец также всячески избегал двор. Сколько он ни ездил к королевскому замку, это нисколько не приблизило его к королю. За ним следовал его гардероб, что еще больше усложняло дело.
Город был полон людьми. Различные расцветки клетчатых пледов свидетельствовали о принадлежности титулованных особ к разным кланам. Представители некоторых кланов сохраняли верность килтам из простой шерсти без клетчатых нашивок. Не все кланы приняли новейшие виды килтов.
Прошло две недели, прежде чем Бродик смог появиться при дворе. Оказаться там раньше означало бы пустую трату времени. Первое, что он должен был сделать, – это послать официальное сообщение гофмейстеру короля о том, что он прибыл по призыву.
Король Яков Стюарт был воспитан придворным окружением. Его мать давно лишилась головы в английском замке. Он стал наследником трона Елизаветы Тюдор по иронии судьбы, поскольку именно она подписала смертный приговор его матери.
Однако это, судя по всему, не имело сейчас значения. Бродик вошел в зал для приемов и увидел, что он заполнен послами со всего мира. Они были разодеты в пышные наряды, за ними следовали их свиты. Звучали иностранные языки – португальский, французский, итальянский, испанский.
Бродик не смог сдержать своих эмоций, когда увидел, сколько людей пребывают в ожидании королевского приема. Это был всего лишь наружный зал. Они даже не дошли еще до центрального зала. Яков мог заставить их ожидать хоть целый месяц, если будет не в настроении.
– Похоже, что нас, шотландцев, не слишком здесь жалуют, – задумчиво проговорил Друс.
– Это объясняет, почему Яков так интересуется в эти дни набегами.
– Да, похоже.
Бродик наблюдал, как происходит сращение кельтских традиций с европейской модой. Килты носили по меньшей мере половина мужчин, но в ходу были также бархатные камзолы и венецианские штаны. Многие из послов были сверх того украшены короткими накидками, на которых отливали блеском золото и бриллианты. Сам Бродик и его люди были одеты в камзолы с рукавами, на которых значилась зеленая шерстяная марка, свидетельствующая о принадлежности в течение столетия к клану Макджеймсов. Но он и не помышлял о том, чтобы в ожидании приема монархом пришивать к своей одежде всякие золотые побрякушки, считая подобное легкомыслие уделом женщин и щеголей, которые ищут молодых партнеров для любовных свиданий.
– Должен признаться, я слегка удивлен этой выставкой мод.
Его фибула-брошь была из золота, с двумя рубинами вместо глаз льва. Она ранее принадлежала отцу, а когда-нибудь ее будет носить его сын. На правой руке он носил кольцо с печаткой графа Макджеймса. Оно не покидало его руки, пока он не собирался передать его человеку, который захочет защитить его ценой собственной жизни. Это было обещание, которое заставил его дать отец на смертном одре.
Друс насмешливо сказал:
– Я чувствую себя счастливым человеком в своем килте.
– Согласен.
Все насторожились, когда в поле зрения появился Маккуэйд. Он остановился вместе со своими вассалами, нахмурившись при виде огромной толпы людей, желающих повидать короля. Королевские охранники загораживали дверь, и все ожидали, когда гофмейстер назовет их имя. А до этого они должны были просто стоять и ждать.
– Вороватый Маккуэйд.
– Полегче, Каллен. Мы здесь для того, чтобы подтвердить тот факт, что не мы начинали драку.
«На сей раз».
Бродик не мог не признаться себе в том, что несколько раз ночью он вторгался во владения Маккуэйда. Однако он не поджигал домов фермеров.
Друс хлопнул Каллена по спине.
– В чем дело, парень? Тебе не нравится внешность твоего будущего тестя?
– Я пропустил что-то очень важное?
Бродик увидел, как его брат ощетинился, но не стал ничего говорить.
Гофмейстер трижды ударил своим белым посохом об пол. Латунная тарелка внизу отдалась эхом по залу. Все замолчали.
– Слушайте, слушайте, слушайте. Его величество примет графов Маккуэйда и Макджеймса.
Гул недовольства прокатился среди тех, кто не услышал своих имен. Некоторые стали размахивать свитками перед носом гофмейстера, пытаясь привлечь его внимание к своим прошениям. Тот стоял прямо, глядя вперед.
– По крайней мере Яков не намерен заставлять нас понапрасну ждать.
Бродик шагнул вперед, преисполненный желания повидать короля и поскорее покинуть двор. У него не было намерения оставаться долго среди интриганов и добиваться королевских милостей.
Он хотел единственного – вернуться домой к своей жене. И с радостью готов был искать милостей у нее каждую ночь.
Стражи подняли скрещенные пики и позволили ему и его людям войти во внутренний зал. Он был украшен знаменами королевского дома. Здесь были дамы в бархатных и шелковых нарядах. Их накрашенные лица были не такими мертвенно-белыми, как при английском дворе. Однако и они показались Бродику нелепыми и смешными с их ярко-красными щеками и такого же оттенка губами.
Бродик опустился на одно колено, Каллен и Друс последовали его примеру. Он приложил кулак к своему левому плечу:
– Ваше величество.
Яков Стюарт исповедовал стиль, который являл собой смесь шотландского и европейского. Он восседал на троне в конце красной ковровой дорожки.
– Макджеймс и Маккуэйд, приглашаю вас в мои личные апартаменты. По два человека с каждой стороны.
Маккуэйд наградил Бродика зловещей улыбкой. Старший по возрасту мужчина опустился на одно колено, как и Бродик. Король встал и покинул тронный зал. Бродик поднялся, пожирая глазами своего мстителя.
– Побежал жаловаться королю, да, Маккуэйд? – Бродик облизнул губы. – Всегда знал, что ты был хнычущим ублюдком, когда оказывался в проигрыше. Как и твой отец до тебя.
Лицо Маккуэйда побагровело.
– А твой был вором, который только и ждал, когда человек окажется навеселе, чтобы вызвать его на игру, которая требует сообразительности.
Бродик ухмыльнулся:
– Мой отец часто говорил, что я очень похож на мать. Поскольку ты ее знаешь, ты согласен с этим?
Маккуэйд плюнул на пол.
– Она была моей.
Каллен насмешливо улыбнулся, погладив прядь своих более светлых, чем у Бродика, волос – таких же, как и у матери.
– Нет, Маккуэйд, мы живое доказательство того, что она принадлежала нашему отцу.
Маккуэйд ухмыльнулся.
– Что ж, посмотрим, за кем будет последнее слово.
Он зашагал в сторону личных королевских апартаментов, гремя шпорами.
Друс снова похлопал Каллена по плечу:
– Я думаю, ты станешь членом этой семьи, когда выполнишь угрозу укротить Бронуин.
Каллен сверкнул глазами на Друса, его пальцы сложились в кулак. Но на большее сейчас времени не было, поскольку они оказались перед королем и каждый снова опустился на колено.
– Поднимитесь.
Яков Стюарт вначале испытующе посмотрел на Маккуэйда. Тот вскинул подбородок, упрямо демонстрируя свой гордый нрав.
– Макджеймс, скажи мне, почему ты ранил нескольких людей Маккуэйда в прошлом месяце.
Бродик преодолел желание улыбнуться. Яков мог одеваться как европейский король, но под его штанами скрывался чистый шотландец.
– Потому что я застал их за тем, что они жгли дома моих фермеров.
– Это не так.
Друс шагнул вперед:
– Это так. Я видел это своими собственными глазами.
Король поднял руку и посмотрел на Друса:
– Ты клянешься в этом?
– Клянусь. Я был в Стерлинге на праздновании женитьбы моего кузена. – Друс указал пальцем на Маккуэйда. – Я выехал с Бродиком и сам видел огонь.
Нельзя было сказать, чтобы Маккуэйд раскаивался. Даже наоборот, на лице его читалось удовлетворение. Король негромко проворчал:
– Что мне с тобой делать, Маккуэйд? – Яков сел и положил руку на колени. Другая его ладонь подперла подбородок, и он задумчиво посмотрел на Маккуэйда и его людей. – Весь мир смотрит на Шотландию. У нас нет времени на набеги и застарелые ссоры. Та женщина давно замужем, и ее сыновья уже превратились во взрослых мужчин.
Маккуэйд покачал головой:
– Я хочу, чтобы часть приданого была мне возвращена. Этим я буду удовлетворен.
– Ты женился на женщине с хорошим приданым.
– Но без земли. Я хочу двести мер земли. Они мне были обещаны.
Маккуэйд едва не рыдал, когда закончил фразу.
– Нет никакой надежды на то, что подобное произойдет. – Бродик тоже выглядел взволнованным. – Ты затащил меня сюда без всяких оснований. Твои люди совершали налеты, я прогнал их, и они стали скулить, как их хозяин.
– Довольно.
Яков встал и указал пальцем на Маккуэйда.
– Ты потратил мое время, и я не могу тебя поблагодарить за это. Та земля отошла вместе с наследницей. Не может быть спора по поводу решения, которое отец принял в отношении своей дочери тридцать пять лет назад. Я советую тебе найти подходящие пары для твоих сыновей, если ты хочешь расширить свои владения.
– Но этот шельмец только что взял себе в жены англичанку и снова удвоил количество земель. – Маккуэйд потряс в воздухе кулаком. – Я хочу эту землю!
– Я сказал «нет», – твердо произнес король. Затем перевел взгляд на Бродика. – Ты обзавелся женой?
Бродик вскинул подбородок так же высоко, как и Маккуэйд, но им владели совершено другие эмоции.
– Да, три месяца тому назад.
Король молчал довольно долго. Маккуэйд снова стал трясти кулаками.
– Вы видите? – Маккуэйд шагнул к королю. – Этот человек властолюбив. Он собирается бросит вызов вам.
– Это неправда. – Бродик сверкнул глазами на Маккуэйда. – Не переходи на оскорбления, человек. Я не предатель и не намерен терпеть, чтобы меня обвиняли в этом.
– Довольно!
Стражи услышали приказ своего монарха и опустили пики. Маккуэйд трясся от гнева, но вынужден был отступить перед скрещенными пиками на уровне его живота.
– Вы оба останетесь при дворе на лето. У меня нет времени разбираться с вашими скандалами.
– У меня жена собирается родить.
Король вскинул бровь.
– Если она с животом, то она тем более в тебе не нуждается. Ты останешься.
Бродик стиснул кулаки. Даже стражи короля не смогли подавить его раздражения. Яков погрозил ему пальцем.
– Ты нужен мне, Макджеймс. Этот двор полон плетущих интриги лордов, которые хотят сохранить традиции набегов друг на друга и в будущем. Твое ясное мышление будет приветствоваться.
– Мой король…
– Я все сказал. – Голос Якова властно зазвенел. – Ты останешься служить мне в течение лета. Я отправлю тебя домой, чтобы ты увидел рождение сына.
Маккуэйд ухмыльнулся.
– А ты, Маккуэйд, останешься в наружном зале и будешь ждать моих вызовов.
– Ваше величество…
– Я король и не желаю, чтобы мне нашептывали на ухо разные сказки, словно у меня нет своего ума. Там находятся люди, которые ждут по многу месяцев, когда будут решены их дела. Ссоры, которые нужно уладить… Вопрос о невесте, которую потеряли несколько десятилетий назад… Неужели этим должен заниматься король?! Боже мой, умыкание невесты – это так же характерно для шотландцев, как и килт. Ты, Маккуэйд, должен был планировать все втайне, если не хотел, чтобы кто-то забрал ее до оформления брачных отношений.
Яков вскинул вверх подбородок и теперь стал окончательно выглядеть как король.
– Иди и жди в наружном зале, пока я не вызову тебя.
– Это оскорбительно, даже если это исходит от моего короля.
Яков буквально пронзил его взглядом.
– Но это лучше, чем оказаться закованным в кандалы за ложное свидетельство против лорда-соседа.
Маккуэйд тут же закрыл рот, посмотрел на обоих, затем на острия пик. Опустив голову, он покинул зал.
– Этот человек намерен совершать набеги на тебя до самой смерти.
Яков покачал головой и взял в руки кубок. Он сделал несколько глотков, в течение этого времени его стражи демонстрировали предельную бдительность.
– Не вызывает сомнения, что его сыновья воспитаны таким образом, чтобы так же испытывать твое терпение. Ты правильно сделал, Макджеймс, что не дал ему знать о своей предстоящей женитьбе. Он украл бы твою невесту, если бы прознал про это.
– Он мог бы попытаться.
Яков засмеялся.
– Да, определенно так.
Король щелкнул пальцами, и слуга предложил всем кубки. Бродик взял кубок, хотя французские вина не любил. Они лишали человека возможности думать.
Яков усмехнулся:
– Макджеймс предпочитает слабое пиво.
Бродик позволил слуге забрать кубок.
– Вы это помните.
На него это произвело впечатление. Последний раз они пили вместе с Яковом лет десять назад.
– Я был бы мертв уже много лет назад, если бы мои мозги не работали четко и надежно. Есть много людей, которые противятся моим успехам на троне.
Король подождал, пока слуга вернулся с другим напитком. Это была кружка, которая как нельзя лучше подходила для слабого пива. Друс готов был зарыдать, когда увидел второго слугу еще с двумя кружками.
– Я действительно нуждаюсь в тебе, Макджеймс. У нас делегации из всех королевских домов на континенте. В это лето Шотландии требуется присутствие ее графов при дворе. – Яков устремил на него твердый взгляд. – Ты нужен мне здесь, и я буду держать Маккуэйда на поводке, так что тебе не придется беспокоиться о том, что он нападет на твоих людей.
– А его сыновья? – спросил Друс. Король кивнул.
– Я призову их, чтобы они находились здесь вместе со своим отцом. Несколько месяцев ожидания в наружном зале охладят их головы. Но я не могу обещать, что это удержит их от налетов осенью.
Служить королю было почетно.
Но это означало, что он не вернется в Стерлинг.
Бродик скрыл свое неудовольствие за кружкой. Прежде он сурово осуждал старших за то, что они больше всего хотели возвратиться домой. А теперь он мог посмотреть на себя со стороны. Молодые парни не знали, что они теряют. Он тоже не знал, пока не появилось то, что он оставил. И все-таки он был счастлив и должен был это помнить.
Его раздражало лишь то, что жена ничего не сказала ему о ребенке. Ее письмо было очень милым, он даже не ожидал, что оно способно залечить ему рану, которую он получил из-за отъезда из Стерлинга. Но в письме не было сообщения о том, что она понесла. Оно пришло во втором письме, написанном Элен. Бродик не чувствовал угрызений совести, что велел горничной тайно писать ему. Ему нужно было знать, что за его женой осуществляется хороший уход. На сей раз, когда он вернется домой, сюрпризов не будет.
Что-то его все-таки беспокоило, но он не мог определить, что именно. Это было похоже на ощущение, когда человек знает, что за ним наблюдают.
Но пока что он послужит своему королю.
Это был долг всех Макджеймсов.
Англия, четыре месяца спустя
– Мама, я страшно устала! Я сойду с ума, если буду вынуждена провести в этом заключении еще хоть немного!
Мэри Спенсер всхлипнула, делая широкие круги по комнате, затем сморщила нос и уткнулась в рукав.
– И еще мне противна эта шерсть. Она воняет овцой. Я хочу назад свое бархатное платье. Я без него обхожусь уже целую вечность, с тех пор как этот шотландец увез Анну.
– Прошло всего семь месяцев.
Голос Филиппы прозвучал устало. Она бросила столь же утомленный взгляд на свою дочку.
– Семь с половиной месяцев. Лето уже на исходе.
– Все равно, прошло еще недостаточно времени.
Мэри издала протяжный и громкий стон. Филиппа потерла себе лоб. Она устала до смерти от требований своих людей, более не желая слушать церковные проповеди о том, что это ее долг – подставить им плечо. Мэри раздраженно фыркнула и села в окружении шерстяных юбок с обиженным выражением лица.
– Не сердись, моя девочка. Мы почти одержали победу в этом браке, о котором договорился твой отец. Остается всего лишь несколько недель.
– А что, если Анна не забеременела?
Филиппа нахмурилась.
– Уж лучше бы ей забеременеть.
«Лучше бы ей забеременеть…»
Филиппа почувствовала, что закипает. О, уж она выместит свой гнев на Айви Коппер и ее грязных выродках! Ей хотелось их всех утопить в тот же день, когда они родились. Анне лучше бы забеременеть. Сыном. Она не может рисковать оставлять девчонку с этим шотландцем слишком долго. Шли разговоры среди слуг. Даже если она их порола.
Филиппа вздохнула. Все-таки очень непросто преодолевать всякие жизненные препятствия. Ей нужно потерпеть, как и ее дочке, еще несколько недель.
Она нахмурилась, прикидывая, сколько времени к Анне относились в Стерлинге как к хозяйке дома. Даже угрозы в отношении ее семьи могут потерять свою остроту, если она находится в безопасности так далеко от Уорикшира.
Что-то нужно с этим делать. Филиппа зашагала по комнате, обдумывая возможные варианты.
Сделать что-нибудь такое, что способно напугать девчонку.
Стерлинг, спустя месяц
Верхние платья были докукой.
Анна заворчала, наступив на подол своего просторного платья. Схватившись руками за подол платья, она выдернула его из-под ног. Сейчас, когда живот у нее сильно увеличился, она не могла носить юбки. Без пояса подол платья оказывался на земле всякий раз, когда она наклонялась. Это раздражало, потому что чувствовала себя Анна отлично и не хотела, чтобы слишком свободная одежда, которая требовалась сейчас для ее располневшей фигуры, замедляла движения и мешала ей.
– Иди на другой край стада, Джинни. Да поторопись.
Анна пошла в противоположную сторону, чтобы загнать гусей в огороженное место; ее платье развевалось на ветру. Наступило время помыть гусей и удалить густой пух, выросший за зиму. Сейчас, в разгаре лета, перья у них могут сделаться тоньше. Впереди достаточно времени, чтобы они снова отросли до возвращения зимы.
Анна отрезала путь большому гусаку. Тот загоготал и захлопал крыльями.
– Да успокойся ты! Я хочу получить пух, чтобы мне было тепло. Ты не потеряешь свои перья, это я обещаю тебе. – Махая руками, она отогнала птицу в сторону загона на берегу речки. Вода облегчит удаление пуха.
Ее малыш ударил ножкой. Анна опустила руки, чтобы тихонько погладить свой округлившийся живот. Она созрела наподобие большой тыквы, ее ребенок норовит выскользнуть из своего теплого убежища.
Зазвонили колокола. У Анны забилось сердце. Она посмотрела в сторону Стерлинга. Облачко пыли поднялось на дороге, и она стала всматриваться в него, желая всем сердцем, чтобы это оказался ее муж.
– Госпожа, вам нужно под защиту стен замка.
Капитан всегда был при ней, когда она покидала Стерлинг. Анна увидела, что он нахмурился, глядя на приближающихся всадников.
– Простите, мэм, но нам нужно идти.
В его голосе звучал металл, капитан намерен был исполнить свой долг, и спорить с ним было бесполезно. Он взял ее за руку и помог сесть в повозку. Анне отказали в возможности ездить верхом, как только Элен сообщила всем обитателям Стерлинга, что она беременна. Джинни и другие девушки остались разбираться с гусями. Она же должна была поспешно возвращаться в замок. Бродик запретил ей покидать стены замка без сопровождения. Они въехали в ворота задолго до того, как подъехали всадники. На ступеньках стояла поджидающая Анну Элен.
– Ну вот и вы, мэм.
– Это возвращается граф? – Голос Анны задрожал от волнения.
Элен покачала головой.
– У господина не звенят колокольчики, когда он возвращается. Он говорит, что эту честь он должен еще заслужить.
Дрожь пробежала по спине Анны. Ее младенец с силой ударил ножкой, когда она вскинула подбородок, уставившись на ворота.
Всадники приблизились настолько, что можно было видеть знамя Уорикшира, которое развевалось, освещенное лучами полуденного солнца. Ужас овладел Анной, у нее перехватило дыхание, когда всадники въехали во внутренний двор. Но самое худшее было потом. Мужчина, ехавший во главе всадников, сдернул шлем и тряхнул длинными волосами.
Это было лицо, которое Анна хотела бы забыть.
Камерон Йоуман был очень дурным человеком. Он принадлежал к горстке тех людей, к которым обращалась Филиппа, чтобы держать слуг в ежовых рукавицах.
Он ухмыльнулся, глядя на Анну, уставился на ее большой живот и кончиком языка несколько раз провел по нижней губе.
– Добрый день, мэм. Ваша мать Филиппа шлет вам свои приветствия.
Анна побледнела. Она почувствовала, как кровь отлила от лица.
Камерон махнул рукой, отправляя лошадь вперед, и Анна услышала негромкий смех. Рядом с человеком Филиппы ехала Бонни. Щеки у нее были пунцовыми, взгляд казался затравленным.
– Я привез вам письмо. Госпожа велела мне передать его вам.
Анна поспешила спуститься по ступенькам, насколько позволял ей ее огромный живот. Ей было невмоготу видеть свою сестру в такой близости к этому монстру. Не одна девушка в Уорикшире подверглась его домогательствам и насилию. Этот негодяй мог избить девушку даже после того, как она покорилась его воле.
Бонни полезла в кожаную сумку и извлекла сложенный пергамент. При этом она содрогнулась, но тут же поспешила взять себя в руки.
Анна приняла письмо, однако смотрела на Бонни, думая, как бы вырвать сестру из лап Камерона. Он смотрел на живот Анны, на его губах появилась неприятная улыбка.
– Слезай, Бонни, – произнесла Анна.
– Подожди.
Камерон поднял вверх руку. Бонни вздрогнула и замерла, крепко ухватившись за луку седла.
Капитан Марри, отвечающий за охрану Анны за пределами стен замка, отошел, оставив ее на попечение гостей. Вокруг возобновилась обычная работа. Даже Элен присоединилась к нескольким женщинам, которые мыли шерсть. Похоже, все старались оставить их наедине, полагая, что оказывают им любезность.
Камерон подъехал поближе, чтобы его слова не были слышны никому, кроме них.
– Твоя сестра останется на лошади.
Он сунул руку в камзол и извлек еще одно письмо. Его улыбка сделалась еще шире.
– Это свидетельство о браке по договоренности, оно дает мне все права на твою милейшую сестру. Ты можешь говорить все, что хочешь, но ни один человек в этом замке не откажет мне в праве на мою жену.
– Но… ей только пятнадцать лет.
– Да, признаюсь, что молоденьких я люблю больше всего.
В его порочных глазах читалась похоть. Он облизнул нижнюю губу, наслаждаясь выражением ужаса на лице Анны.
– Найди способ устроить так, чтобы поехать со мной, и отправь твоих стражников подальше, иначе я уеду в Уорикшир. А вот твоя сестра не доедет туда. – Он фыркнул. – Каждая девчонка должна научиться принимать в себя мужчину.
– Я думаю, что велю тебя вышвырнуть, как последнюю мразь, и оставлю свою сестру у себя.
Камерон вскинул бровь.
– Ты бы лучше прочла письмо, которое у тебя в руке, прежде чем открывать рот. Мне-то наплевать. Твоя сестра будет моя, если ты предпочтешь остаться. Ты не сможешь держать меня взаперти вечно, твоя попытка заключить меня в кандалы не помешает моему браку. Мои люди мечтают о том, чтобы стать его свидетелями. Я, может, даже поделюсь с ними.
Анна сорвала печать с письма. Она не хотела читать написанное Филиппой, не хотела тратить на это время. Но видеть Бонни во власти этого чудовища было невмоготу. Она не могла ее оставить Камерону.
– Твоих братьев отправят в Новый Свет, если ты не возвратишься со мной.
Это был смертный приговор. Все смелые мужчины и женщины, которых посылали отыскать Роаноук, бесследно исчезали, их судьба в диких дебрях Виргинии оставалась неизвестной. Однако Тайный совет был преисполнен решимости иметь английскую колонию в Новом Свете. Они посылали туда корабли через каждые несколько лет, однако вернулось назад очень мало.
Письмо, которое Анна держала в руках, подтверждало слова Камерона, но оно привлекло ее внимание еще кое-чем.
«Неужели ты в самом деле веришь, – писала Филиппа, – что к твоему ребенку отношение будет лучше, чем к тебе в Уорикшире? Возвращайся и позволь твоего младенца выдать за ребенка Мэри. Свет примет его как законнорожденного. Это тот дар, который позволит ему наслаждаться всеми благами, которые ты имела в качестве хозяйки Стерлинга. Подумай хорошенько, прежде чем спрятаться за шотландской границей».
Филиппа была жестока, но она писала правду. Даже если Бродик не выгонит ее, ребенок будет всегда носить клеймо бастарда.
Анна дрожала, поглаживая живот, чтобы успокоить младенца. К горлу подступил комок, мешая ей дышать. Она должна сделать своему ребенку как можно лучше. Этот растущий в ней невинный человечек должен быть уважаемым, как его отец, а не презираемым, как она сама.
Она не может ставить свою жизнь выше жизни ребенка. В ее сердце не будет радости, если она будет знать, что счастье куплено ценой страданий ее братьев и сестры.
– Под замком есть долина, которую не видно с высоты стен. Жди меня там.
Камерон хмыкнул, но Анна быстро шагнула прочь, не желая выслушивать то, что он мог сказать. Поднимаясь по ступеням, она вскинула подбородок.
– Я сожалею, что вы не можете остаться на ужин. Спасибо зато, что привезли Бонни.
Камерон бросил на нее злобный взгляд, но скрыл свое неудовольствие, когда рядом оказалась Элен.
– Юная мисс остается?
– Да, остается. Капитан Марри, помогите ей спешиться.
Капитан повернулся и быстрым шагом направился через двор к Бонни. Девушка тихонько застонала, кладя ладонь на руку капитана.
Капитан уводил ее от лошади, пока люди Камерона вопросительно смотрели на своего вожака. Глядя ей вслед, Камерон сунул свидетельство о браке назад в камзол.
– Я понимаю, что в Уорикшире столько же неотложных дел, как и в Стерлинге. Желаю вам хорошего путешествия.
Анна посмотрела на Камерона. Тот перевел взгляд на Бонни. В его глазах плясали похотливые огоньки, однако он вскинул голову, когда Анна шагнула и закрыла собой свою сестру.
– Верно.
Он запрыгнул в седло своей лошади и, просверлив взглядом Анну, схватил поводья лошади Бонни. Затем вместе со своими людьми быстро покинул двор.
– Он вернется за мной, – глухим голосом сказала Бонни. – Он обещал… обещал сделать со мной ужасные вещи.
– Не думай об этом, – шепнула Анна на ухо сестре.
Элен молча наблюдала за ними, затем нахмурилась.
– Ты выглядишь так, словно всю ночь глаз не сомкнула, дитя мое.
Анна ухватилась за это предположение.
– Да, действительно, это путешествие тебе не пошло на пользу. Элен, отведи ее, пожалуйста, в баню. Я думаю, что она нуждается в твоем искусном массаже.
– Но… – начала Бонни.
– Помолчи, Бонни. Никто не поможет тебе лучше Элен. Она так хорошо обо мне заботилась. Я чувствую себя очень обязанной ей.
Элен просияла от похвалы Анны. Она гордо взяла Бонни за руку.
– Иди за мной, и ты почувствуешь себя свежей и обновленной.
Анна проводила их в банное помещение и поднялась еще выше, в свою спальню, которая принадлежала ей в течение такого короткого промежутка времени.
Она никогда его не забудет.
Слезы набежали ей на глаза, и Анна позволила им пролиться. Она знала, что ей придется сделать. Душой понимала, что ей будет легче предстать перед Филиппой, чем видеть, как Бонни уезжает с Камероном. Церковь имеет еще большую силу, чем королева Елизавета или король Яков. Свидетельство о женитьбе по договоренности будет действительно в любой стране. Даже если капитану стражников не понравится этот союз, он не сможет помешать Камерону завладеть Бонни.
Да, Камерон был не меньшим злом, чем Филиппа. Они оба знали, как наилучшим образом воплотить свои угрозы.
Анна посмотрела на свою кровать, и горючие слезы брызнули из ее глаз. Проведя пальцами по одеялу, она улыбнулась сквозь слезы, вспомнив о тех радостях, которые она здесь познала. Ничто не сможет вытравить их из ее памяти. Схватив подушку, она сунула ее под одеяло, затем сложила простыни так, как будто она спит под ними.
Ей требовалось время, чтобы уехать достаточно далеко от Стерлинга. Вассалы Макджеймса не решатся пересечь границу Англии без своего господина.
Сев за стол, Анна написала свое последнее письмо Бродику, в котором сообщила ему ребенке и сказала, как она счастлива носить его под сердцем. Она запечатала письмо, будучи уверенной, что ее младенец возвратится в Стерлинг и займет принадлежащее ему по праву место.