Текст книги "В постели с незнакомцем"
Автор книги: Мэри Уайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Обида сдавила ей горло. После столь теплого приема было особенно больно ощущать себя отверженной. В отсутствие хозяина слуги не считали нужным демонстрировать ей любезность.
Так нередко относились к молодым женам, которых брали со стороны, из других стран.
Хозяин мог приказать своим людям склонять головы, но не имел такой власти, чтобы заставить слуг полюбить иноземку.
Что касается самой Анны, то ей была не по душе фальшивая преданность. Уж лучше знать истинные чувства слуг, чем жить в полном неведении.
Тем не менее это причиняло ей боль.
Она вышла из зала, не зная, куда податься. Она снова была полностью предоставлена самой себе. Отчаяние, которое она испытала, когда Филиппа рассказала о своем плане, снова захлестнуло Анну. Оно ощущалось сейчас даже острее, поскольку на какое-то время она от него избавилась. Острее потому, что она вспомнила о моментах нежности, испытанных в объятиях Бродика.
«Он посеет тебе ребенка и вернется к своим шотландским военным делам…»
Слова Филиппы нарушали хрупкое счастье, которым она наслаждалась в Стерлинге. Она прошла мимо лестницы, которая вела в их спальню. Теперь это место навевало мрачные мысли. Элен сумела заслонить истинные настроения жителей замка своим вниманием и предупредительностью.
Сейчас не оставалось ничего, что могло бы заставить слуг принять Анну.
Однако Анна ни в коем случае не хотела фальши. Вскинув подбородок, она направилась из башни, где находилась ее спальня, в другое помещение. Над ней была стена, где располагались лучники. Длинные лучи солнечного света падали на пол через каждые пять футов. Ставни были открыты, что позволяло утреннему ветерку проникать внутрь.
До ушей Анны долетел тихий голос. Какая-то женщина тихонько пела. Анна прислушалась. Дверь вела в просторную комнату, где за прялкой сидела молодая девушка. Ногами она давила на педали, а пальцами удерживала сырую шерсть. Это был пушистый комок, который она ловко подавала в колесо, превращавшее шерсть в нить.
Возле девушки стояла большая корзина с шерстью, и в тот момент, когда она брала из нее шерсть, ее нога переставала давить на педаль, и она смешивала новую порцию шерсти с той, которая уже была у нее в руках. Веретено наматывало новую нить над колесом.
– Кто здесь?
Девушка не посмотрела в ее сторону. Вообще-то она ни на что не смотрела, ее глаза были странным образом неподвижны. Девушка определенно была слепа, хотя ее руки выглядели очень ловкими и пряла она мастерски.
– Тебе не требуется помощь?
Нога девушки на педали остановилась. Улыбка на ее лице растаяла. Анна почувствовала, как плечи прядильщицы напряглись в ожидании. Однако лицо ее прояснилось и снова стало спокойным и деловитым, как только она уловила английский акцент Анны.
– Добрый день, госпожа. Меня зовут Энис.
– Добрый день. Может, я могу чем-то тебе помочь?
Энис потянулась, чтобы взять еще некоторое количество шерсти.
– Я не сразу узнала вас, госпожа.
Голос у нее был доброжелательный, в нем не было того холодка, который ощущался в речи Джинни.
– Я буду счастлива помочь. Можно я буду чесать шерсть для тебя?
Анна приблизилась к прялке. Деревянные карды располагались возле стула рядом с горкой сырой шерсти. В каждой карде были тонкие металлические зубья, которые распрямляли волоски шерсти. Только после того, как сырая шерсть несколько раз проходила обработку на кардах, она была готова для прядения.
– Мне нужно сменить катушку, а я не знаю, куда Тулли задевал пустые катушки. Комната довольно большая, и мне самой трудно всю ее обыскать.
Свои слова Энис сопроводила улыбкой, продолжая нажимать ногой на педаль. Деревянная катушка длиной в фут перед колесом быстро заполнялась пряжей.
– Хорошо, я сделаю это. Я не люблю лениться.
Энис кивнула.
– Я буду очень благодарна. С того времени, как я потеряла зрение, моя гордость страдает, когда я вынуждена обращаться за помощью, чтобы мне нашли какие-то вещи.
Анна окинула комнату взглядом и нашла в большой корзине запас пустых катушек.
– Так ты не от рождения слепая?
– Нет, и это лишь увеличивает мои мучения, потому что знаю, чего я лишилась. Но в своих воспоминаниях я чижу все ясно, как при обычном дневном свете.
Энис вздохнула, тень грусти набежала на ее лицо. Она подняла голову, когда Анна достала свободную катушку и другие катушки стукнулись друг о друга. Энис перестала работать ногой, и колесо остановилось.
– Я находилась во дворе и не обратила внимания на лошадь. Она взбрыкнула и ударила копытом мне в голову. Мне рассказывали, что я отлетела, словно птица, в другой конец двора. Когда я очнулась, оказалось, что я ничего не вижу.
Девушка отрезала от заполненной катушки нить маленькими ножницами и уверенной рукой протянула катушку Анне.
– Для незрячего человека ты удивительно быстро и ловко работаешь.
Они обменялись катушками, Энис прикрепила конец нити к новой пустой катушке.
Работа Энис была безупречна. Из-под ее ловких пальцев нить выходила ровная и тонкая, а это бывает непросто даже для зрячих прядильщиц.
– Очень красивая пряжа получается у тебя.
Энис просияла.
– Спасибо. Мне очень приятно знать, что я приношу пользу. Моя мать была в отчаянии, когда ко мне не вернулось зрение. – Она сделала гримасу. – А вот мужчина, который собирался жениться на мне, взял в жены мою кузину.
– Он наверняка не видел, как здорово ты работаешь на прялке.
Купцы дорого платили за ровную, гладкую пряжу. Чтобы сделать добротную ткань, нужна в первую очередь хорошая пряжа. В Лондоне молодые девушки, которые демонстрировали подобное умение, были желанными невестами. Им не требовалось приданое, достаточно было обладать таким мастерством. В итоге средний класс процветал, некоторые семьи скопили богатства, которые не уступали богатствам дворян.
Сев на стул, Анна потянулась к кардам. Эта комната была для нее хорошим убежищем от недобрых взглядов и обеденном зале.
Энис снова подняла голову, когда услышала, как Анна провела по шерсти металлическими зубьями, – раздался легкий треск.
Похоже, Энис не знала, о чем разговаривать с госпожой дома, которая присоединилась к ней и выполняет обычную для прислуги работу.
– Не беспокойся, замужество раньше или позже приходит ко всем. Иногда совсем неожиданно.
– Вы так говорите, словно ваше замужество застало вас врасплох.
Анна вздохнула, продолжая работать.
– Да, так оно и было.
Однако она не оплакивала случившееся. Оно теперь пустило в ней глубокие корни. Было удивительно, насколько сильно одна неделя изменила ее. Она уже не была той девочкой, которая каждое утро приветствовала Филиппу.
Энис начала петь, затянув песню о весне.
Анна обратила внимание, что нога Энис движется в такт мелодии и что ее собственные руки продолжают работать с кардами в этом же ритме.
В дебрях Шотландии
– Дьявол бы побрал эти налеты, я сыт ими по горло, – ругнулся себе под нос Бродик.
– Скорее твоя жена сыта по горло тем, как ты завалил ее в конюшне.
Бродик резко повернулся к брату. Каллен сразу посерьезнел, когда увидел его лицо.
– Ладно-ладно. Ну что ты сходишь с ума из-за женщины? Уж нельзя и пошутить, – фыркнул Каллен, поставив руки на бедра. – Ну что мне теперь делать? Я-то думал, что ты всего лишь женился, а не отдал свое сердце девчонке.
– Я не схожу с ума.
– Сходишь. – Каллен добавил себе под нос крепкое гэльское словечко. – Готов изничтожить меня за одно упоминание о том, о чем ты кричал перед половиной гарнизона накануне. Если это не безумие, тогда не знаю, что это такое.
Бродик почувствовал, что его гнев проходит. Каллен имел право на это. Он поднял голос, будучи уверенным, что все знают, что им предстоит. Истинной причиной его дурного настроения было раздражение. Оглядываясь на обгоревшие дома, он выругался.
Друс повернул в его сторону озабоченное лицо.
– Они прячутся в каньонах, не приходится сомневаться.
– Несомненно.
Это означало, что ему и его людям придется настроиться на постоянную погоню за противником, которая может закончиться нескоро. Но это также означало, что в ближайшее время они не вернутся в Стерлинг. Назавтра появятся новые разрушенные дома, если они не настигнут виновников.
Бродик считал своей обязанностью господина защищать людей своего клана. По мере того как правление английской королевы приближалось к своему неизбежному завершению, соседние кланы становились все более дерзкими. Он вынужден защищать свою землю стальным оружием.
Он один из Макджеймсов.
Это его долг. И он обязан нести бремя своего долга с честью. Он готов был выполнить долг с возобновленной верой. Причина была простая: у него замечательная жена, которая нуждается в силе его меча. Теперь она одна из Макджеймсов, и он не вправе возвращаться к ее ложу до тех пор, пока его земли не станут безопасными для нее и любой другой души из рода Макджеймс.
– Сметем с лица нашей земли этих негодяев, воины!
Боевой клич раздался в вечернем воздухе. Его люди садились на коней, и в их глазах светилась решимость. Оседлав коня, Бродик повел своих людей вперед.
Глава 9
Стерлинг
Весна явилась во всей красе. Зима ослабила свою хватку на земле, и жители Стерлинга занялись хозяйственными делами. Начался сезон посадок. По случаю хорошей погоды была задействована каждая пара рабочих рук. В прядильне не было никого из жителей замка, кто мог бы помочь Энис.
Дни складывались в недели, а граф все не возвращался. Анна проводила время за работой рядом с Энис и была благодарна зато, что таким образом ей не приходилось общаться с остальными обитателями замка.
Элен должна была оставаться в Перте, пока ее дочь не родила. Анна очень тосковала по ней.
«Будь честной… ты тоскуешь по Бродику».
Ее сны были наполнены воспоминаниями о жарких ночах со своим возлюбленным. Анна видела его лицо, слышала его слова и даже иногда ощущала, как его ладони ласкают ее. Сон прерывался, она садилась в кровати и тут же убеждалась, что совершенно одна в комнате.
Это были грешные мысли.
Тени становились длиннее, когда заканчивался очередной день, а Бродик все не появлялся. Перед сном Анна делала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Она привыкла ненавидеть ночь.
Находиться в зале вместе с остальными во время еды было для нее мучительным, она старалась избегать встреч и появлялась там лишь тогда, когда большинство людей уже закончили свою трапезу. Взгляды горничных становились все более недобрыми, поскольку некому было пресечь их поведение. Это должна была бы сделать она, будучи хозяйкой. Однако у Анны не хватало духу диктовать им свою волю. Она была обманщицей. Возможно, они чувствовали в ее поведении какое-то несоответствие их представлениям о том, какой должна быть госпожа.
Считалось, что дворяне вознесены над другими божественной волей. В обществе были серьезные расхождения во мнениях по поводу того, куда относить незаконнорожденных детей лиц голубой крови в этой утвержденной свыше иерархии. Была ли она ниже даже самого опустившегося нищего или же выше служанок, которые метали в ее сторону столь ледяные взгляды?
Анна этого не знала, а потому ничего не предпринимала в течение всего этого времени, находя убежище в прядильне. В другие дни она бралась за иглу и переделывала одежду, которую ей прислала Мэри. В свое время эта одежда оказалась в ее спальне без какой-либо переделки. Тихая работа гармонировала с ее настроением. Однако часы, проведенные в одиночестве, порождали мысли о Бродике. Хотя Анна приказывала себе выбросить их из головы, это не мешало им появляться вновь и вновь, когда она бралась за иглу.
Одиночество окутывало ее темным покрывалом. Через две недели это стало даже удобным. Долгие часы она думала о своей семье. Бонни исполнится пятнадцать лет этим летом; вполне взрослая для того ужасного замужества, которым угрожала Филиппа. Анна содрогнулась. Бонни была лучом солнечного света, поэтому мысли о возможной печальной судьбе сестры вызывали у Анны тревожные предчувствия.
Очаг уже давно погас, и никто не приходил, чтобы его зажечь. Анна набросила накидку, чтобы согреться. Она никогда не разводила огонь ради собственного удовольствия в Уорикшире. Поскольку она обречена на возвращение туда, то ей не следует привыкать к комфорту, о котором ей затем придется забыть.
Ее гораздо больше беспокоило то, что станет делать Бродик, когда узнает, что она вовсе не наследница, за которой он приезжал в Уорикшир. Комок подступал к ее горлу. Слезы застилали глаза, она нервно переворачивалась в постели с боку на бок.
Он будет разъярен.
Все эти мгновения нежности, которые они испытали друг к другу, превратятся в пыль, когда он узнает правду. Анна с ужасом думала об этом моменте. И не было никакого способа его избежать. Не в пример Филиппе, Анна не могла согласиться с тем, что Бродик не заметит разницы между ней и Мэри. Вопрос заключался лишь в том, кто из них окажется в комнате, когда раскроется эта тайна.
Ее мучили приступы тошноты, мысли о еде становились неприятными. Прошли еще недели. В течение многих дней Анна не перемолвилась словом ни с одной душой. Было такое впечатление, что она дух, который перемещается по замку, являясь невидимым для его обитателей.
Утверждение Филиппы, что впоследствии ей предстоит работать в качестве служанки, помогало ей переносить свое положение, когда прислуга Стерлинга ее игнорировала. Анна находила утешение в повседневной работе. Быть занятой – это благо. По крайней мере, когда она стирала свое постельное белье и одежду, она могла думать, что судьба ее семьи не будет столь печальной.
Она вспоминала о матери. Как там она?
Эта мысль терзала Анну. Филиппа ненавидела Айви. Годы ненависти отравили душу Филиппы, она сделалась способной на подлость. Если Филиппа решилась заменить Мэри Анной, то вполне могла выгнать Айви Коппер. И могла сделать это сразу же после того, как Анна уехала с Бродиком. Таким образом от всех в Уорикшире Филиппа могла скрыть истину. Тем более что в Стерлинге Анна оставалась еще более отрезанной от общения с отцом.
Погода была неустойчивой. Весеннее солнце еще не было жарким, и хотя оно согревало Анне лицо, когда она таскала воду из реки для стирки, часто она чувствовала себя озябшей и дрожала от холода. В желудке было неспокойно, стоял какой-то комок, и она ограничивала еду кусочками хлеба. Но даже от этого крохотного кусочка ей делалось нехорошо.
Вставала она вместе с солнцем и ложилась, когда солнце садилось. Свечи в ее спальне давно не сгорали полностью. В этом просто не было необходимости. К чему тратить добро? Срабатывала привычка не баловать себя. Разве можно предугадать, где она окажется будущей весной и в каких условиях ей придется жить?
Бродик прогонит ее, когда узнает об обмане. Слезы навернулись на глаза Анны, и она досадливо их смахнула. Плакать глупо.
Тем не менее она не могла поставить заслон потоку сожалений, который захлестывал ее. Бродик был прекрасный человек, обращался с ней по-доброму, гораздо нежнее многих других мужей. Даже несмотря на то что прислуга была холодна с ней, в ее жизни в Стерлинге было немало приятного. Если бы это был ее дом, она бы приструнила прислугу. Но она чувствовала себя отверженной, она знала, что не является настоящей хозяйкой дома.
В лучшем случае она была любовницей господина, и даже это закончится, когда Бродик узнает о затее Филиппы.
Не зажигая огня, она часто спала в верхней одежде. Она забиралась под одеяло, и ей было вполне тепло. Вот если бы ее заледеневшее сердце могло так же согреться и оттаять.
Но на это не приходилось надеяться.
Дома
Бродику было наплевать на то, что Каллен подшучивает над ним. Он был счастлив, что они направляются домой.
Уже не первый месяц Они были в походе. Суровая правда заключается также в том, что это, видимо, и не последний месяц. Но сегодня они скачут в Стерлинг. И это заставляло его сердце учащенно биться и возвращаться в мыслях к своей очаровательной жене.
Он почувствовал, что Каллен в упор смотрит на него.
– И ни одного дразнящего замечания, брат? Ты уверен, что ты вполне здоров?
Его брат даже не улыбнулся. В этот момент он выглядел вполне серьезным и даже казался старше своих лет.
– Я перевариваю тот факт, что завидую тебе.
Друс придержал свою лошадь, оказавшись рядом с братьями.
– Я правильно расслышал? Малыш Каллен признается, что он видит смысл в женитьбе?
Каллен сердито посмотрел на кузена.
– Я всегда понимал значение приданого, но я недооценивал важности того, когда кто-то ждет моего возвращения. Именно этому я завидую. Можешь смеяться, если тебе хочется, но у тебя тоже нет никого, кто бы помолился за твою шкуру.
Друс нахмурился.
– Может быть, я готов признаться, что начинаю подумывать о выгодах такой штуки.
«Молилась ли она на самом деле обо мне?»
Раньше это делала только его мать. Бродик поймал себя на мысли, что его очень интересует этот вопрос. Поздно ночью, когда огонь в очаге уже погас, а ее кровать пуста…
Он думал о ней в походе каждую ночь, и спина ощущала камни чаще, чем во все предыдущие годы.
– Знаете, я буду весьма признателен, если один из вас поймает дочь Маккуэйда и женится на ней. Тогда мне не придется гоняться за его людьми по всей стране.
– Бронуин Маккуэйд?
Друс и Каллен одновременно произнесли это имя. Каллен отрицательно покачал головой.
– Ну ты и скажешь, брат. Бронуин строптива и вреднее Медузы.
Друс хмыкнул.
– Я слышал, что ее смазливое личико – это приманка, которой она привлекает мужчин, чтобы потом проявить свой характер мегеры.
– Никто из нас никогда не находился в одной комнате с этой девчонкой. Так что это могут быть всего лишь байки.
– И я не собираюсь менять свои планы, приятель. – Друс выглядел твердым в своем мнении. – Я хочу, чтобы меня ждала спокойная и миролюбивая девочка, мне ни к чему баталии каждую ночь.
Бродик пожал плечами.
– Многие предостерегали меня от женитьбы на Мэри. Говорили, что английских женщин воспитывают таким образом, что они ведут себя как безумные. – В поле зрения появилась верхушка первой башни Стерлинга. – Я искренне благодарен, что мне довелось убедиться совсем в другом.
Бродик пришпорил коня и помчался вперед. Каллен и Друс наблюдали за тем, как он галопом несется к дому.
– У него больше энтузиазма, чем может быть у новобрачного.
Каллен на сей раз говорил не столь самоуверенно, как обычно. Его продолжала грызть зависть.
– Я так думаю, что мы, должно быть, несчастные парни, поскольку у нас нет никого, кто заставил бы нас так спешить.
Каллен посмотрел на кузена и вскинул бровь.
– Означает ли это, что ты снова подумываешь о Бронуин Маккуэйд?
– Нет, – слишком уж громко ответил Друс.
Каллен хмыкнул.
– Нет? Но твой ответ прозвучал так, словно ты все же немного думаешь об этом.
Друс фыркнул и, понизив голос, насмешливо проговорил:
– После тебя, парень. Я хочу, чтобы она уже насытилась до того, как выпустит когти при моем приближении.
– Что ж, не у каждого мужчины найдется такое количество мужества, каким одарен я, – сказал Каллен.
Двое едущих рядом мужчин рассмеялись. Друс показал пальцем на Каллена.
– Не могу дождаться того момента, когда ты укротишь ее. Ты будешь не первым мужчиной, который с воплями уносит от нее ноги, поджав хвост.
Каллен нахмурился, так как еще несколько голов повернулось в их сторону, прислушиваясь к разговору. Друс улыбнулся, наслаждаясь смущением Каллена.
– Если ты не растерял это свое мужество, кузен.
Послышались смешки, которые еще больше распалили Каллена.
– Посмотрим.
– Посмотрим? – Друс хмыкнул. – Право же, я не могу дождаться.
– Дождешься.
Каллен пришпорил лошадь. Смешки за его спиной разозлили его до точки кипения. Его брат был прав. Женитьба на Бронуин решила бы многие проблемы. Его ноющие чресла сочли бы это превосходной мыслью. Кроме того, под его внешностью насмешника скрывался сын, который был воспитан с тем же чувством долга, что и Бродик. Жениться в интересах Макджеймсов – таково его будущее. Для этого годилась отнюдь не любая женщина. Бронуин Маккуэйд была, кстати, наиболее подходящей партией.
Задача была в том, чтобы подобраться поближе к ней и уберечься от того, чтобы его не повесили либо ее отец, либо братья. Вот в чем была настоящая сложность. А вовсе не в том, чтобы приручить ее.
Не существовало на свете девчонки, которая была способна устоять перед его чарами. Было даже интересно узнать, как скоро эта упрямая девушка покорится его прикосновениям.
Колокола не звонили в честь его возвращения.
Бродик приказал отменить этот обычай, когда умер его отец. Он не считал себя достойным того, чтобы о его приезде возвещали колокола, до тех пор пока не докажет, что он достойный хозяин Стерлинга. Такого нельзя добиться за три коротких года, пока он носит этот титул.
Сегодня он въезжал через открывшиеся ворота с гордостью. Все неудобства последних недель отошли в сторону, когда он увидел мир и покой замка. Мужчины ходили дозором вдоль стен, ровно горели огни внутри двора, все обитатели спали спокойным сном.
Это было долгом Макджеймсов.
Меч за его спиной никогда не был для него слишком тяжел. Но Бродик был рад снова оказаться дома.
Спешившись с лошади, он благодарно похлопал животное по холке, прежде чем передать поводья конюху. Юноша выглядел несколько удивленным, поскольку Бродик обычно сам обихаживал свою лошадь.
– Как следует почисти его, и я вознагражу тебя.
Улыбка тронула лицо паренька.
– Я буду ему как мать.
Через открытые ворота стали въезжать воины, слышны были их бодрые голоса. В башне засветились окна – пробудились жены и члены семей. Бродик посмотрел вверх, на спальню, где спала его жена, но света в окне не увидел.
Впрочем, его это не обескуражило.
У него родилось озорное желание разбудить ее.
Он остановился на середине лестницы. До него долетел приятный запах лаванды от свечей. Сделав глубокий вдох, он понял, чем пахнет его тело. Повернувшись, он направился в банную комнату. Его восставший член подождет, пока он смоет запах лошади и пота.
У его жены очень симпатичный нос, и Бродик не хочет, чтобы он сморщился.
В кухне горел свет, Байд и ее помощницы приветствовали его улыбками. Некоторые воины уже направились к своим семьям, в темных коридорах слышались радостные восклицания.
– Байд, мне требуется ванна, пусть она будет даже холодная, как старая дева.
– Да, господин. Она будет прохладной, огонь еще не разгорелся.
Байд выглядела очень взволнованной.
– Не важно, давай воду.
Одна из служанок пошла в банную комнату со свечой и подожгла фитили фонарей, прикрепленных к стенам, вдохнув в них жизнь. Наклонив голову, она поспешила удалиться.
Вода весело зажурчала по желобу и стала наполнять корыто. Бродик сбросил с себя одежду, радуясь тому, что вернулся в домашний уют. Ему уже было тридцать четыре года, и он был бы счастлив передать желание скакать в ночь более молодым мужчинам, которые все еще считают это доблестью.
Он предпочитал свой дом.
Сидя в корыте, он потянулся за мылом. Это был обычный брусок, изготавливаемый на его собственной земле без каких-либо особых ароматических добавок. Чувствовался лишь запах пчелиного воска. Бродик быстрыми движениями тер им кожу, думая лишь о том, чтобы побыстрее закончить это дело и перейти к тому, о чем он так горячо мечтал.
Оказаться в постели со своей женой.
Он испытал легкое разочарование, что она не пришла его поприветствовать, но быстро отмел эту мысль. Ее спальня была наверху, и вполне вероятно, что она крепко спала, не подозревая о его возвращении. Внезапно Бродик понял, почему его отец заставлял звонить в колокола, когда он въезжал во двор.
Сейчас это показалось ему хорошей традицией.
– Полотенце, милорд.
Джинни произнесла это с порога, лицо ее было опущено. Она не поднимала глаз, когда вошла, и оставила чистое белье на стуле.
– Если моя жена проснется, пришли ее ко мне.
Девушка проглотила ком в горле. Бродик насторожился, повернулся в ее сторону, но она уже покидала комнату, словно он был сатаной. Он нахмурился. Но не стал ее задерживать. Единственная женщина, с которой он должен проявить терпение, чтобы она его поняла, была его жена.
Сейчас он думал и мечтал только об этом.
В спальне жены было очень холодно. Бродик нахмурился, вымытые мокрые волосы ощутили ледяной холод, когда он вошел. В спальне не было ни огонька. Его подозрения усилились, когда он бросил взгляд на камин. Очаг был пуст, не ощущалось ни малейшего запаха дыма, что могло свидетельствовать, что его не топили по крайней мере несколько дней, если не недель. Шторы на окнах были подняты. Они должны были быть опущены, чтобы тепло не уходило через окна. Однако открытые шторы позволяли проникать в спальню лунному свету. Казалось, комната была нежилой.
Словно ледяные пальцы сомкнулись вокруг его сердца. Он вдруг пережил чувство, какое испытывал всего лишь несколько раз в жизни. Это было чувство, ужаса, оно длилось все те мгновения, пока он двигался к кровати, пытаясь что-то различить в темноте. Полог над кроватью был опущен, и только несколько дюймов в ногах оставались открытыми. Неужели она сбежала к своему отцу?
Резко отдернув полог, Бродик нагнулся к кровати и обнаружил маленький холмик. Из его легких вырвалось нечто похожее на вздох облегчения. Колени у него подогнулись, и он тяжело опустился кровать. Жена зашевелилась.
– Что требует госпожа?
Она смотрела на полог, на ее лице было написано смятение. В ее словах не было никакого смысла.
– Ты имеешь в виду королеву? Когда я посещал ваш английский двор, я не помню, чтобы леди называли ее госпожой.
– Милорд?
Анна увидела могучую фигуру Бродика и затрепетала. Ее захлестнула радость. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него и ощутить тепло его кожи. Кажется, прошла целая вечность с того момента, как он уехал.
– Я ведь говорил тебе, что ты должна звать меня Бродиком, когда мы в постели.
Он пошевелился раньше, чем ее пальцы прикоснулись к нему. Кровать закачалась, полог также качнулся.
Бродик казался громадным в темноте, но его голос был нежным и доброжелательным. Анна вздохнула, когда он обвил ее руками и притянул к себе, чтобы крепко обнять.
– Бродик…
Она легонько погладила его по плечам, вздрагивая от счастья. Он тихо застонал.
– Скажи это снова.
Проведя пальцами по его щеке, Анна потрогала пряди его волос. Они были влажными и завивались.
– Добро пожаловать домой, Бродик.
Он отыскал ртом ее рот и крепко поцеловал. Она снова скользнула ладонями по его плечам. Его губы прижимались к ее губам, заставляя их раскрыться. Он не торопясь, деликатно пробовал ее на вкус.
– В чем ты спишь?
Анна попыталась прижать его к себе, но он оттолкнул ее руки, чтобы посмотреть на нее.
– Ты надеваешь накидку в постель? – Бродик ощупал ее плечи, пытаясь точно определить, что на ней надето.
– Меня это согревает, когда тебя нет рядом.
Его руки перестали исследовать ее одежду. Он осторожно обхватил ее лицо ладонями и приблизился к ней настолько, что она ощутила его дыхание на своих влажных губах.
– Ах, девочка, ты кружишь мне голову подобными словами.
Он распахнул ее накидку, быстро и ловко даже в темноте расстегнув пуговицы, затем стащил ее с плеч.
– Теперь ты в ней не нуждаешься. Обещаю, что тебе станет тепло.
Поцелуй помешал Анне ответить и высказать то, о чем она подумала. Крупное тело Бродика придавило ее к постели. Одиночество за последний месяц казалось ей вечностью. Бродик был теплый и твердый. Это было как раз то, о чем она тосковала и мечтала.
Она также поцеловала его в ответ. Ее язык дерзко отправился на поиски его языка, и они быстро нашли друг друга. Анна впилась пальцами в его влажные волосы, стала их расчесывать.
Даже такие прикосновения затопили ее сладостными ощущениями. При каждом вдохе она чувствовала аромат его тела, что служило подтверждением тому, что теперь она не одна.
И к тому же теперь ей не было холодно.
У нее стала закипать кровь, унося прочь холод, который дотоле ее сковывал. Ее кожа, которая зябла в течение столь долгого времени, горела сейчас так, словно у нее была лихорадка. Ее ноги заскользили вдоль его ног и переплелись с ними. Поток жара вступил в ее живот, заполнил ее лоно. Теплая ладонь накрыла ей грудь и по-хозяйски сжала ее.
– Я тосковал по тебе.
Слушать его хрипловатый и полный желания голос было чистым наслаждением. Большой палец дотронулся до ее воспрянувшего соска.
– Наверное, ты тоже скучала обо мне?
– Да, скучала.
Бродик наклонился и дерзко втянул ртом ее сосок. Кончик его языка снова и снова дотрагивался до него, лаская и распаляя Анну. Она тихонько застонала и опрокинулась навзничь. Бродик продолжал ласкать ее груди ртом и мять ладонью.
По телу Анны пробежал трепет.
– Назови меня по имени, девочка. Я хотел это услышать в своих мечтах.
Она могла сказать все, что угодно, когда он снова начал посасывать ее грудь.
– Бродик.
– Еще, – хрипло попросил он.
Лежавшие на ее груди пальцы перестали тискать холмик груди и поползли вниз.
– Я рада твоему возвращению, Бродик.
– Да-да, это так здорово – обнаружить, что ты ждешь меня в моей постели.
Его пальцы дотронулись до завитков волос на лобке. Спина Анны выгнулась вверх в предвкушении сладостного пиршества, которое сулили эти прикосновения.
– Удивительно, с какой готовностью ты реагируешь.
Бродик раздвинул ладонью ее бедра и прикоснулся к ней своей плотью. Анна тихонько ахнула, когда ее пронзили острые ощущения. Они были умопомрачительно мощными и посылали в ее тело трепет неукротимого желания.
– Да, ты теплая. Но не такая горячая, какой можешь быть.
Он поддразнивал ее, но Анне было это не важно. Его палец ласкал ее интимный бугорок, возбуждая его легкими и медленными вращательными движениями. С каждым мгновением Анне делалось все жарче. Она еще сильнее развела бедра и раскрылась перед ним шире. Бродик продолжал ласкать пальцем складки ее женственной плоти, прикасаясь к ней дразнящими движениями. Хриплый стон вырвался из уст Анны.
– Теперь ты ведешь себя гораздо горячее. Должно быть, я нашел, какой уголек подбросить в эту печь.
Его палец проник в нее глубже и стал легонько скользить по жаждущим стенкам ее плоти. Бедра Анны рванулись ему навстречу. Она была вся горячая, жаждущая.
– Ни один мужчина не может ожидать более теплого приема, чем этот.
Эти поддразнивания буквально сводили Анну с ума. Она хотела ощущать, как его тело прижимает ее к постели, хотела, чтобы каждая частица ее кожи соприкасалась с ним.
– Иди ко мне, любимый.
Ее голос прозвучал как-то незнакомо, знойно. Раскрыв объятия, Анна ждала, чтобы он ответил на них.
– Да…
Страсть сделала его голос хриплым, и он возлег на Анну. Она обхватила его бедра своими, полностью раскрывшись для него. Бродик перенес весь свой вес на локти.
Он вошел в нее, и она подалась навстречу, застонав от удовольствия. Стенки ее плоти обхватили его твердую плоть и начали пульсировать, умоляя о начале движения.
