Текст книги "В постели с незнакомцем"
Автор книги: Мэри Уайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
После заката
Анна торопливо шла по коридору; исполняя свои обязанности, она задержалась допоздна. Светлая улыбка появилась на ее губах, когда она приблизилась к спальне матери. Это был дальний, северный конец замка. Здесь было довольно холодно зимой. Но Айви отказалась переселяться, хотя граф и предлагал ей это.
Айви не хотела лишних неприятностей. Ее семья должна была жить с Филиппой, пока хозяин находился при дворе. Леди дала ей эту спальню, и она будет ею довольствоваться. Не важно, будут зимние холода или нет.
Анна открыла дверь. Несколько свечей освещали комнату.
– Вот и моя девочка. Моя жена заявляет, что ты наихудшая из горничных, которую она когда-либо имела.
– Добрый вечер, отец.
Анна наклонила голову в знак глубокого уважения. Ее родитель одобрительно кивнул. Некоторое время он смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, затем широко развел руки.
Анна бросилась ему в объятия и засмеялась, он крепко обнял ее. Затем, отпустив Анну, дотронулся пальцем до ее носа.
– Ты молодец, не имеешь привычки жаловаться.
– Я обещала поработать еще больше завтра, отец.
Граф улыбнулся:
– Я знаю, что ты это сделаешь. Знаю также и то, что Филиппа все равно будет недовольна. Но я здесь, не для того, чтобы говорить о моей жене.
Засмеявшись, он протянул руку к Айви, привлек ее к себе и поцеловал в щеку.
– Я очень скучал по вас.
– Расскажи нам о дворе, отец.
Сестренка Бонни, самый младший ребенок ее родителей, любила слушать рассказы отца. Граф поднял вверх указательный палец.
– Я думаю, что могу рассказать вам о маске, которую на прошлой неделе подарил граф Саутхэмптон.
Бонни пришла в полный восторг. Анна любила наблюдать за своей младшей сестренкой. Она взяла с тарелки сушеный фрукт. На столе, где обычно не бывало ничего, кроме каши да сыворотки, сегодня были фрукты, булочки и даже эль. Бренда, должно быть, тайком принесла фруктовый пирог из кухни в ответ на головомойку, которую задала ей этим утром Филиппа. Подобные угощения предназначались только для хозяйки дома, но поскольку хозяйка ничего не смыслила в приготовлении блюд, слуги мстили тем, что готовили их в большем количестве. Филиппу, наверное, хватил бы удар, если бы она увидела, что дети Айви едят ту же самую пищу, что и она с Мэри.
«От этого пироги становятся еще слаще».
Анна попыталась осудить себя за подобную мысль, но из этого ничего не вышло. Да, был богатый стол и праздничное настроение, но главное – это внимание к ее отцу со стороны всех присутствующих. Спальня была ярко освещена, а за дверью слышался веселый смех. Когда Анна наконец стала готовиться ко сну, сердце у нее ликовало.
Нет, оскорбления Филиппы не смогут поколебать любовь, которую чувствует к ней отец. Хозяйка дома могла верить в собственную всесильность, но она не могла ничего поделать с тем, что отец ее любит.
У каждого есть в жизни что-нибудь неприятное. Филиппа вынуждена была постоянно носить в себе раздражение. И не нужно беспокоиться об этом. Честно говоря, это такие мелочи.
Во время восхода солнца
Граф Уорикширский запрыгнул в седло с такой же легкостью, как и любой другой мужчина из числа тех, кто ехал вместе с ним. Одежда на нем сейчас не отличалась особыми изысками, но он был одет в костюм из добротной английской шерсти, что могло защитить от любого холода.
Анна наблюдала за ним из окна второго этажа, раскрыв ставни, ее сестренка Бонни также собиралась бросить последний взгляд на их отца.
– Как ты думаешь, отец привезет тебе мужа в следующий раз?
Бонни в свои четырнадцать лет еще плохо знала суровую действительность, не понимая до конца, что значит быть рожденной вне брака. Конечно, вся семья опекала ее всеми возможными способами. Однако уже скоро Бонни станет взрослой.
– Не знаю, малышка, но я постараюсь не беспокоиться по этому поводу. Отец всегда проявляет заботу о нас.
Бонни засмеялась, в глазах ее сверкнули искорки.
– Я думаю, что он привезет тебе рыцаря. Такого, кто совершил благородное дело для королевы, и она лично даровала ему рыцарское звание.
Бонни вздохнула, предавшись наивной девчоночьей мечте. Даже Анна поддалась моменту. Ей тоже хотелось верить, что счастье дается каждому. Дернув сестренку за волосы, она улыбнулась:
– Может быть, этот рыцарь ожидает, когда ты подрастешь.
Глаза у Бонни снова блеснули, она от удивления приоткрыла рот.
– Ты в самом деле думаешь, что он может ждать меня?
– Да. Во всех городах отсюда и до самого Лондона все знают, какое ты сокровище. Вполне вероятно, что тебе придется выбирать между претендентами.
– Ну, ты дразнишь меня! – Губы у Бонни дрогнули. – Это не слишком хорошо. Я могу стать тщеславной.
– Сейчас, моя славная, я всего лишь присоединяюсь к твоей мечте. Ты ведь не откажешь мне, в этом удовольствии?
Бонни подняла руку и помахала графу. Родитель пришпорил лошадь и двинулся к воротам. Руки Анны остались лежать на подоконнике, потому что она знала, что отец не оглянется. Он никогда не оглядывался. Филиппа и Мэри стояли на ступеньках, на месте, предназначенном для леди. Отец, отъезжая, так и не посмотрел на них.
– У тебя будет муж, Анна, я вчера видела это во сне.
Анна закрыла ставни, убедилась, что защелка сработала. Бросив взгляд вдоль коридора в обе стороны, она покачала головой.
– Бонни, ты ведь знаешь, что тебе говорила мама о твоих снах.
Бонни не стала каяться. Более того, она упрямо вскинула подбородок.
– А я все-таки видела этот сон, и я рассказываю это тебе потому, что твой жених приедет за тобой. И вскоре у тебя в животике появится ребенок. Это будет мальчик, который родится перед днем осеннего равноденствия. И не бойся, ты не умрешь.
Анна уставилась на сестру, по спине ее пробежала дрожь. У Бонни был дар предвидения. Вся семья знала об этом и старалась этот факт скрыть. Бывали люди, которых сжигали на столбах и за меньшие грехи. При столь старой королеве местные магистраты удерживали свою власть железными кулаками.
– Ты никому больше об этом не говорила?
Бонни покачала головой.
– Ты же знаешь, я обещала маме, что не буду рассказывать свои сны. Я не нарушала слова, но это ведь о тебе и останется в семье.
– Очень хорошо, моя славная, держи и впредь язык за зубами. Рыцари не любят женщин, которые, словно вороны, каркают день и ночь.
– Но он приедет за тобой, Анна. Я видела его на черном коне. У него огромный меч. Он носит его за спиной, как это делают шотландцы. Помнишь, мы видели их на ярмарке прошлой весной?
Анна покачала головой.
– Это леди Мэри выходит по договоренности замуж за шотландца, а не я. Должно быть, ты именно это видела.
– Нет, я видела тебя. Я видела, как он въезжает во внутренний двор и ищет тебя. У него глаза темные, как полночь.
Анна испытывала искушение выслушать сестру, но подавила в себе это желание. Жизнь была трудной. Черпать утешение в снах девочки – вряд ли это поможет. Тем более сейчас, когда Филиппа взвалила на нее новое бремя. Бонни достаточно скоро узнает об этом. Кровь их отца была и благом, и проклятием, и не существует способа встретить истинную любовь.
Никакого.
Земля Макджеймса
– Ты определенно в дурном настроении. Я-то думал, что ты хотел именно этого.
Бродик фыркнул, взглянув на брата. Каллен в ответ тихонько хохотнул.
– Я не могу жениться по собственному желанию, Каллен. Ее земли граничат с нашими землями. Приданое увеличит земли Макджеймсов. И не просто земли, а богатые, плодородные фермы с водой. Если у ее отца больше нет законнорожденных детей, все имение когда-то перейдет в наши руки.
– Я все-таки чувствую, что ты очень сердишься оттого, что всем будет очень хорошо. – Каллен достал овсяные лепешки, но не стал их есть. – Может быть, тебя беспокоят постельные дела? Знаешь, браг, не каждому так везет, как мне. Тебе не следует завидовать моему умению обращаться с девчонками. Зависть – это грех.
– Как и хвастовство.
Каллен сверкнул белыми зубами.
– Не совсем так, я тебе говорю правду. Мой член…
– Оставь это для девушек, брат.
Каллен засмеялся, как и несколько других мужчин, сидящих рядом. Бродик встал и пошел прочь от стоянки. Каллен был прав: он действительно был сегодня настроен мрачно. Привозить невесту следовало бы в более светлом расположении духа.
То была отличная партия, не приходилось сомневаться.
Хорошо для его людей, хорошо для его детей, но это не меняет того факта, что он побаивался брать леди из английского двора к себе домой. Он был при английском дворе и благополучно сойдет в могилу, никогда более не ступив туда ногой. Женщины при дворе были притворщицами, лживыми созданиями с раскрашенными лицами. Носили они громоздкие, неуклюжие платья, которые скрывали естественные женские формы, лишая его возможности проявить хоть какой-то интерес к ним. За исключением грудей. Он вспыхивал, когда думал о том, что придворные леди красили себе соски, потому что вырезы лифов были настолько низкими, что их можно было увидеть. Бродик не был от природы ревнивым мужчиной, но отнюдь не хотел быть рогоносцем. Его английская жена откроет соски только для его собственных глаз.
От этих мыслей настроение становилось еще хуже. Глядя в сторону границы, Бродик вполголоса выругался. Несмотря на соседство и объединение земель, он и предназначенная ему в жены женщина отличались друг от друга как день и ночь. Он не позволит ей вести себя бесстыдно, и за это она его возненавидит. Мало надежды на то, что их союз будет благополучным, а тем более приятным. Он был старшим из Макджеймсов, это была его обязанность, которая тяжело давила на плечи.
И Каллен просто не имел понятия, насколько он расстроен.
Бродик пнул камень ногой. Он был связан традицией – обязан был жениться на той женщине, которая увеличит благосостояние его людей. Было бы несчастьем, если женщина будет недовольна пребыванием в его доме.
Но он был граф Алькаон.
Он сделал глубокий вдох, испытав чувство гордости. Быть графом – это не то, что ходить со склоненной головой. Он потратил годы на то, чтобы завоевать это право. Его северные границы были не столь спокойными, как южные. Когда его отцу разрубили топором ногу, именно Бродику пришлось вести вассалов Макджеймсов. Он по многим причинам предпочитал битву женитьбе.
Бродик снова посмотрел на английскую землю, которая вскоре станет его собственностью.
В некотором отношении женитьба сродни битве – только сильный окажется победителем. Он заявил право на английскую невесту и посеет семя в ее чреве, чтобы она родила сына, и тогда все наследство будет принадлежать ему. Он из рода Макджеймсов. Он Макджеймс, который не привык проигрывать.
Замок Уорик
– Леди Мэри принимает ванну, и ты должна обслужить ее.
Кухарка Бренда произнесла эти слова под шум воды, наливаемой в два медных кувшина, стоящих на плите. Затем помешала дрова в громадной печи и подбросила туда толстое полено.
– Подожди воды.
Протирая глаза, Анна уставилась на плиту. Языки пламени гипнотизировали ее, она с трудом преодолевала желание снова смежить веки и подремать еще немного.
– Поднимайся, не пытайся снова заснуть.
Анна засмеялась.
– Ночь была короткая, но приятная.
Бренда улыбнулась. Вода вскипела, Анна взвалила на плечи деревянное коромысло с двумя кувшинами.
– Отправляйся, да только не ошпарься.
Делая аккуратные маленькие шажки, Анна поднялась по лестнице на верхний этаж. Леди этого дома купались в своих спальнях, и для этого требовалось подносить туда воду. Пар шел от медных кувшинов, когда она постучала в дверь для слуг, которая давала возможность входить в спальню леди через боковой вход. Это было секретом даже для большинства обитателей замка, об этом знали лишь экономка да кухарка.
– Войди.
Мэри была еще полностью одета. Анна в смятении посмотрела на нее и поднесла горячую воду к корыту возле камина. Льняные простыни висели, согреваясь на вешалке, еще несколько кувшинов воды, предназначенных для полоскания, стояли на полу. На серебряном подносе лежало дорогое французское мыло.
– Запри дверь, Мэри.
Мэри, похоже, была столь же шокирована, как и Анна, услышав Филиппу. Леди хмуро посмотрела на дочь.
– Поторопись. Нужно все сделать втайне. Ни шепотка никому из слуг. Если ты, дочь, передумала – в этом случае купаться можешь ты.
Мэри покачала головой и побежала к двери. Она заперла толстой деревянной балкой дверь, после чего повернулась лицом к Анне.
– Вылей воду, Анна.
– Да, конечно…
Анна стиснула зубы и лишь после этого поняла, что эти слова произнесла она. Филиппа прищурилась, на ее лице появился легкий румянец. Анна взялась за кувшин, обернув подолом юбки горячую ручку, ожидая услышать от леди ругательства.
Однако не последовало ничего, кроме шума наливаемой воды. Анна взялась за второй кувшин и вылила из него воду в корыто.
– Анна, сними платье и полезай в корыто.
Повернувшись, Анна уставилась на леди, полагая, что чего-то не поняла. Филиппа в упор смотрела на нее, словно давила всей своей властью.
– Купаться будешь ты, Анна. Мэри и я поможем тебе.
– Здесь?
Кажется, она произнесла это несколько возбужденным и уж никак не смиренным голосом. Похоже, хлебнула в избытке вина.
Филиппа насмешливо хихикнула. В этом звуке было что-то зловещее, отчего у Анны пробежала дрожь по позвоночнику. Леди хлопнула ладонями.
– Да, здесь. Ты влезешь в это корыто и вымоешь себя с головы до пят. В конце концов ты заработаешь серебряный шиллинг, который я вынуждена тратить на твою мать и ее отродье. Раздевайся. Немедленно.
Анна не мигая смотрела на женщину. Ненависть – гадкая штука, она исказила черты лица Филиппы. Анна только сейчас поняла, почему она не похожа на свой портрет: ее душа насквозь прогнила от злобы.
– Раздевайся, Анна. Ты займешь место Мэри у этого шотландского графа.
– Я не сделаю ничего подобного.
Анна произнесла это ровным тоном потому, что ее просто-напросто обуял шок. Мэри ахнула, возмущенная тоном Анны, но Анна не обратила на нее ни малейшего внимания. Филиппа ухмыльнулась, презрительно скривив губы.
– Не сделаешь? Ты выполнишь мои указания, иначе я вышвырну твою мать. Сегодня же ночью.
Анна почувствовала, что ею овладевает ужас.
– Мой отец не позволит вам это сделать.
– Моего мужа здесь нет, и если я выгоню твою мать, она умрет задолго до его возвращения.
Прикрыв рот ладонью, Анна постаралась скрыть свое отвращение к этой женщине.
– Это убийство, миледи. Смертный грех.
– Я называю это справедливым возмездием. – Филиппа затряслась от гнева. Затем, слегка придя в себя, вскинула бровь. – Очень просто избежать этого. Мэри воспитана в деликатном духе, и она не может вынести прикосновений мужчины. Ты же рождена женщиной легкого нрава, и тебе, ничего не стоит предоставить свое тело мужчине.
– Моя мать возлюбленная отца, и у нее не было других любовников.
Филиппа презрительно махнула рукой.
– Если она женщина с характером, то тем лучше. Я ожидаю, что в тебе воспитано чувство ответственности, если твоя мать настолько благоразумна, как ты говоришь.
Филиппа потянулась к ремешку, который удерживал на голове чепчик Анны. Она расстегнула пуговицу и стащила его с головы девушки.
– Ты искупаешься и оденешься так, как я тебе скажу.
– Я не могу.
Голос Анны остался твердым. Филиппа фыркнула.
– Ты это сделаешь. И имей в виду, что ты будешь в точности играть роль, если не хочешь, чтобы твоих сестер постигла печальная судьба.
Глаза у Анны широко раскрылись. Увидев ужас в ее глазах, Филиппа ухмыльнулась.
– А теперь слушай меня внимательно. Ты займешь место Мэри, иначе я отдам замуж твоих двух сестер еще до наступления темноты за самых отвратительных мужчин, каких только смогу найти! Что касается твоих братьев, я знаю нескольких шлюх, которым требуются мужья. Нам нужно позаботиться об их христианских душах. Брак может быть тем средством, которое им требуется, чтобы они раскаялись в своих грехах.
– Вы жалкое и презренное создание, – не смогла сдержаться Анна.
Впрочем, даже сам Господь Бог не осудил бы ее за столь справедливые слова.
– Я хозяйка этого дома, и мое слово здесь – закон.
Филиппа замолчала, празднуя свой триумф, глаза ее блестели лихорадочным блеском. Она указала пальцем на корыто.
– Я не лгунья и не умею обманывать мужчину.
Филиппа снова махнула рукой.
– Не будет никакой необходимости лгать. Ты дочь графа. Тебя посылают на ложе шотландца. Просто не говори ничего лишнего, и все будет хорошо. Когда ты забеременеешь, ты попросишься домой, чтобы рядом с тобой была мать, когда наступит время родов. Вот видишь? Все очень просто.
– Неужели вы верите, что граф не заметит, что ему подменили одну жену другой?
Филиппа снова махнула рукой.
– Этот человек – шотландец. Шотландцы – воинственные люди. Скорее всего он вспашет твою целину несколько раз, удостоверится, что ты понесла, и снова уедет на войну против своих кланов. Ни один мужчина не проявляет интереса к беременной жене, а шотландцы предпочитают нецивилизованных женщин. У него наверняка есть любовница, и твое ложе не будет представлять для него интереса, как только он узнает, что посеял ребенка в твоем чреве. К тому времени, когда младенец родится и шотландец вернется, чтобы увидеть сына, пройдет больше года. Подмениться будет очень даже легко. Мужчина не запомнит даже цвета твоих глаз. Кроме того, вы с Мэри очень похожи. Попомни мое слово, девочка, тебе лучше настроиться на то, чтобы родить сына.
– Я не могу участвовать в этой грязной игре. Мой отец предназначил Мэри этому мужчине.
– А я даю ему другую его дочь, но все-таки его ребенка. Как хозяйка дома, я могу это сделать.
– У вас нет права лгать в этом отношении. Нечестность – это смертный грех.
Филиппа помрачнела.
– Сделай свой выбор наконец. Сними свое платье и искупайся либо приготовься к тому, что твоя мать уйдет через ворота замка, в то время как твои братья и сестры должны будут остаться в замке. Обвинение в краже будет достаточным основанием убедить стражников вышвырнуть ее на дорогу. Твой отец сейчас при дворе, так кому, ты думаешь, поверит капитан стражников? Хозяйке дома или тебе?
Глава 3
Зло.
Анна смотрела в глаза Филиппы и думала о том, что в них отражается порок. Никогда в жизни ей даже в голову не могло прийти, что человек может быть до такой степени омерзителен. Посмотрев на Мэри, она увидела еще одну женщину, которая ставила собственные блага выше жизни слуг, которые ей эти блага создавали. В лице Мэри нельзя было увидеть даже намека на милосердие или сострадание; возможно, она в какой-то степени испытывала страх, что Анна не подчинится капризу ее матери.
«Однако занять ее место на свадебном ложе…» Анна содрогнулась при этой мысли. Если она согласится на это, она станет ничем не лучше женщины, которая использует свое тело для покупки того, что ей требуется.
Тем не менее выбора и в самом деле не было. Любовь к своей семье была для Анны превыше всего, ей приходилось забыть о собственном позоре. Нащупав пуговицу на верхней части своего платья, Анна расстегнула ее.
– Ну вот, я рада, что ты наконец повела себя благоразумно. – Филиппа выглядела довольной. – Помоги ей, Мэри. Мы должны покончить с этим, пока кто-нибудь из горничных не догадается.
Платье было снято, и Мэри принялась за шнуровку, которая поддерживала ее юбки. Все это упало к ногам, и Анна осталась в нижней рубашке и корсете. Анна чувствовала, как пальцы Мэри распустили шнуровку, и ее груди освободились от корсета. В другое время Анна порадовалась бы этой свободе, но сейчас она обратила внимание на то, что Филиппа ощупывает взглядом ее груди и фигуру. Она брезгливо скривила губы, когда Мэри взялась за край рубашки Анны и потянула ее вверх. Филиппа уставилась на обнажившуюся грудь и фыркнула.
– С такими полными сиськами, как у тебя, ты быстро родишь. Я поступила мудро, выбрав тебя. У тебя будет целая вереница ублюдков, как у твоей матери.
– Я не собираюсь спать со всеми подряд.
Филиппа сердито зыркнула на нее.
– Ты забываешь о своем положении.
Анна села на маленький стул, чтобы снять башмак. Глядя на шнурки, она постаралась подавить свой гнев. Будет весьма неразумно говорить то, что она думает. Ее семья останется на произвол буйного нрава Филиппы.
Хотя ей страшно хотелось выразить то, что у нее накопилось в душе. Эта женщина была омерзительна, была средоточием зла. Никто другой не придумал бы такого гнусного плана или не взвалил бы бремя всех проблем на плечи других.
– Поторопись! – Мэри опустилась на колени и занялась другим башмаком. – У нас мало времени.
Глаза у нее ликующе блеснули, когда она сняла башмак Анны и отшвырнула его.
Внезапно Анна застеснялась. Она еще никогда не стояла обнаженной перед кем бы то ни было. Мэри поднялась, зашла ей за спину и стала распускать косу. Для такого испорченного ребенка ее единокровная сестра оказалась даже более умелой, чем Анна могла предположить. Она взяла щетку и стала расчесывать волосы Анны. Похоже, кое-чему Мэри все-таки обучилась при дворе во время ожидания королевы.
– Встань, я хочу посмотреть на тебя.
Анна поднялась, прикрывая руками низ живота. Филиппа вцепилась пальцами в ее руки.
– Перестань ежиться!
Анна вспыхнула, однако опустила руки по швам. Леди оглядела ее с головы до ног, при этом губы ее вытянулись в прямую линию.
– В случае с тобой этот шотландец не поверил бы, что его невеста не принимала настоящих ванн.
Вода все еще оставалась теплой. Это лишь рассердило Анну, и она поспешила нырнуть в воду. Ей всегда приходилось купаться в нижней рубашке, потому что корыто находилось в общей комнате для слуг. Кроме того, всем требовалась помощь – расчесать волосы или поднести воды для ополаскивания. Вид ее собственных сосков слегка обескуражил ее, потому что она редко на них смотрела.
Брусок мыла плюхнулся перед ней, вода брызнул ей в глаза. Анна непроизвольно выбросила руку и схватила его. Никто еще никогда не бросал ей столь дорогого мыла.
Легкий аромат лаванды щекотал ей нос, когда Мэри полила из ковшика Анне на голову. Эта вода была почти холодной. Потом поливала еще, пока волосы не сделались полностью влажными. Но огонь в камине горел, согревая ее обнаженную кожу.
Никогда она так не купалась, никогда не пользовалась таким душистым французским мылом, которое мягко скользило по коже. Внезапно Анна поняла, почему Филиппа так любила мыться. Если бы ей самой было позволено пользоваться таким мылом, она тоже не спешила бы вылезать из корыта.
Мэри энергичными движениями помыла волосы Анны. Через четверть часа Анна стояла перед камином, ее тело было обернуто льняной простыней. Отчаяние пыталось свить гнездо в ее душе, однако Анна сопротивлялась этому. Положение было непростое, но паника лишь сыграет на руку Филиппе.
– Это может не сработать.
Филиппа с издевкой ухмыльнулась, но промолчала.
– Что, если граф захочет провести несколько ночей в Уорикшире, прежде чем вернуться домой? – проговорила Анна.
– Он шотландец. Этот мужчина пожелает вернуться домой как можно скорее. Я слышала, что их кланы нападают друг на друга, если услышат, что хозяин уехал. И это еще одна причина, почему я не отправлю своего единственного ребенка в эту варварскую страну. – Филиппа встряхнула нижнюю рубашку. – Не имеет значения, захочет ли он остаться или нет. Я скажу ему, что Мэри больна. Она спрячется до того момента, пока он не уедет.
Анна уставилась на ажурные чулки, которые Филиппа держала в руках, протягивая ей.
– Надень их. Ты должна быть готова в любой момент.
За этим последовали прекрасная нижняя рубашка и платье, которые принадлежали Мэри, а также стеганая юбка и корсет, которые неплохо ей подошли. Мэри поводила щеткой по волосам Анны, пока они не высохли, после чего заплела их в косу.
– Ну вот. – Филиппа критически осмотрела Анну. – А когда ты встретишься с шотландцем, ты наденешь фату, чтобы никто из слуг не догадался. Ты будешь оставаться в алькове наверху до тех пор, пока я не приду за тобой. Не делай ошибок, девочка. Если ты рассердишь меня, я вышвырну твою мать без куска хлеба и без верхней одежды.
Филиппа показала жестом, что она должна идти в сторону лестницы в тыльной части здания. Анна двинулась, но при этом не склонила головы. Более того, она в упор посмотрела на Филиппу, демонстративно не желая выразить ей почтение. Лицо леди побагровело от злости.
– Поднимайся по лестнице и подумай о том, что твоя непокорность в будущем принесет неприятности твоей семье. Иди. А ты, Мэри, подними одежду Анны. Тебе придется надеть ее, чтобы уехать из Уорикшира. Мы не можем позволить, чтобы тебя увидели и наши усилия оказались напрасными.
На лестнице было темно. Пролет узких каменных ступеней вел к башне, которую использовали лучники во времена осады. В настоящее время здесь хранились бухгалтерские книги, потому что сюда нельзя было войти иначе, как только через спальню хозяйки. Обхватив себя руками, Анна карабкалась вверх, чувствуя, как холод проникает в нее до самых костей. А возможно, этот холод шел изнутри.
У нее ныло сердце. Никогда раньше она не чувствовала себя отрезанной от семьи. Она спала в спальне для горничных – это было самое далекое расстояние от матери, но она могла видеться с ней. Возможно, глупо плакать из-за того, что ты покидаешь замок, но у нее не было другого дома.
Анна вся дрожала, когда добралась до маленькой спальни. Она могла дотронуться пальцами руки до одной стены и коснуться ступней стены противоположной. В спальне было довольно темно, потому что свет проникал только через узкие бойницы в каменной стене. В узкие отверстия со свистом врывался ветер, отчего дрожь в спине становилась еще сильнее.
Наверное, все это ей снится. И этот кошмар закончится, стоит ей лишь проснуться. Она погладила пальцами перед юбки, нащупала аккуратно подшитый край. Она делала все это собственными руками, допоздна засиживаясь вместе с другими горничными у очага. Мэри так любила модно одеваться, что все были причастны к усовершенствованию ее гардероба.
Платье было замечательным, но предназначалось не для нее. Корсет был чуточку длиннее в талии, чем требовалось, и давил на бедра. Ей бы слегка переделать его, но она не решалась сделать это сейчас. Муж Мэри может появиться в любой момент.
Именно ее муж.
Анна задумалась об этом. Она не боялась мужчин, но она их не знала. Она жила под строгим присмотром и приказывала себе не смотреть на мальчишек, которые пытались завладеть ее вниманием. Это неестественно – не уметь общаться с юношами, а сейчас к тому же казалось и неразумным. Что, если она не понравится шотландцу? Она не знает, как вести себя с ним.
Трепет пробежал по ее телу, когда она подумала о своих брачных обязанностях. Может быть, она должна уклоняться от этого. Если она родит младенца, как того требовала Филиппа, в ней больше не будет необходимости. Ужас наполнил ее сердце, когда она подумала о том, в какую ложь ее втравила Филиппа. Сглотнув комок в горле, Анна приказала себе не поддаваться панике. Она должна думать. Ей нужно придумать, каким образом она сможет сообщить обо всем отцу. Она не может рассказать шотландцу об обмане – он просто отправит ее домой в жестокие руки Филиппы. При мысли о том, что ее сестренку Бонни отдадут во власть проходимцу, у нее тоскливо заныло под ложечкой. Только отец имел возможность защитить ее и семью.
И он защитит. Анна верила в это. И она должна что-то сделать для этого, это была единственная надежда.
Она напишет ему письмо. Повернувшись, она посмотрела на письменный стол, за которым провела много часов, занимаясь бухгалтерскими книгами. Здесь были чернила и пергамент.
Да, но каким образом она его доставит? Двор – это место, где дворяне толпятся вокруг королевы. Только очень опытный человек сможет передать письмо во властные руки ее отца. Его секретарь часто в течение нескольких месяцев не мог передать письмо своему высокородному господину.
Однако она не намерена покорно подчиниться закланию. Филиппа способна убить ее, в этом Анна не сомневалась. Если она будет жить здесь, постоянно существовала опасность, что раскроется правда.
Сев за стол, Анна медленно вытащила пробку из маленькой чернильницы. Сделанная из керамики, она содержала достаточную порцию черных чернил. Взяв гусиное перо, Анна макнула его в чернильницу. Она писала аккуратно, выводила буквы красиво. При этом она прислушивалась, нет ли шагов на лестнице, опасаясь, как бы ей не помешали осуществить задуманное.
Анна запечатала письмо воском, но не поставила печати дома. Аккуратно засунув его в бухгалтерские книги, она вознесла молитву, чтобы ее отец оказался дома в день квартальных платежей, когда выплачивают деньги слугам. До этого было еще четыре месяца, но ожидалось, что хозяин непременно заплатит каждому слуге собственноручно. Сколько Анна себя помнит, отец свято придерживался этой традиции и клал каждую заработанную ею серебряную монету ей в ладонь, когда она стала достаточно взрослой и заслуживала это. Она не могла отправить отцу письмо, но могла оставить его здесь, чтобы отец обнаружил его позже. Без печати никто не узнает, откуда пришло письмо, и его могут оставить нераспечатанным до приезда хозяина. Иногда леность Филиппы может оказаться благом.
Анна помолилась так горячо, как не молилась никогда.
А тем временем она должна подумать о тактике, благодаря которой смогла бы удержать шотландца от того, чтобы не были осуществлены брачные отношения. Ей требовалось время. Она на миг почувствовала себя виноватой, но затем преодолела это чувство. Мужчина был не виновен, но она не могла отнестись к нему со всей душой. Впервые в жизни она собиралась быть недоброжелательной к незнакомцу, но у нее не оставалось другого выбора. Она будет отшучиваться, уклоняться от его прикосновений как можно дольше, просить Господа даровать ей способность держать его на расстоянии вытянутой руки.
Это была самая странная молитва, которую Анна когда-либо возносила небесам.
Время тянулось медленно. Поскольку с бухгалтерскими книгами все было в порядке, она принялась шагать по спальне. Она не привыкла пребывать в праздности. В животе у нее урчало от голода. Мэри появилась с едой, когда солнце уже садилось, и лишь пожала плечами.
– Я не привыкла обслуживать и поэтому забыла принести тебе еду в обед. – С грохотом поставив поднос, она оглядела альков. – Мать говорит, что тебе придется спать здесь. Я принесу тебе кое-что из постельного белья. Это так утомительно – ждать появления мужа! Мать говорит, что я не могу вернуться ко двору, пока у тебя не появится ребенок. Хотела бы, чтобы он поторопился.
«Эгоистичное отродье».
Анна дождалась, пока удаляющиеся шаги Мэри не застучали по каменным ступеням, и лишь тогда позволила себе выплеснуть раздражение. Для напыщенной законнорожденной дочери Анна была не более чем клочок плодородной земли, которая будет обрабатываться и приносить урожай.
