Текст книги "Непростой случай"

Автор книги: Мэри Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

К несчастью, поверх кучи бумаг лежала фотография Энди и десятилетней Коры, стоявших на крыльце дома. Красивый дом, и красивый ребенок, красивый муж.

Муж, которому нельзя было доверять. Жалкая пародия на мужчину.

– Чудесный дом, – сказал Эдвин, глядя на фотографию.

– Позолоченная клетка… – вздохнула она и покачала головой. – Нет, не клетка. Просто мне так казалось. Я была в плену собственных заблуждений. Жалела себя. Однажды я открыла дверь, поняла, что она никогда не была заперта, и улетела. Свободная как птица.

– Так легко, так просто…

– Нет, не легко и не просто. Но в конце концов я развелась с Энди и ничуть не жалею. Не хочу говорить об этом. Все осталось в прошлом. Будь добр, передай мне еще одно пирожное.

Эдвин протянул ей тарелку и небрежно сказал:

– Итак, в марте ты станешь еще более свободной. Тебе не придется заботиться о гостинице, не придется руководить и готовить. Чем ты собираешься заняться?

– Поисками работы. – Она принялась за пирожное.

– У меня есть для тебя работа.

Долорес бросила на него удивленный взгляд и с полным ртом пробормотала:

– Не надо, Эдвин!

– Ты даже не знаешь, о чем идет речь.

– Не люблю подачек.

Он тяжело вздохнул.

– Так и знал, что ты это скажешь…

– Тогда зачем говорил?

– Потому что эта работа как раз для тебя. Она придется тебе по душе. А заговорил я потому, что никто не справится с ней лучше тебя.

Она поставила чашку и молочник на журнальный столик.

– Не говори мне, что ты уволил миссис Шеффер и хочешь, чтобы я играла роль твоей экономки, повара и любовницы одновременно.

Он усмехнулся.

– Гмм… А что, неплохо… Как это не пришло мне в голову?

– И слава Богу. Я никогда больше не соглашусь вести хозяйство. Ни у холостяка, ни у женатого. Хватит с меня… Еще чаю?

– Спасибо, с удовольствием. – Он протянул ей чашку и чарующе улыбнулся. – Ты все еще не хочешь выходить за меня замуж?

– Нет. Если бы мы поженились, я бы чувствовала себя в долгу по гроб жизни, потому что ты избавил меня от бедности и лишений. – Она поставила чайник и откинулась на спинку дивана. – Так и вижу газетные заголовки: «Богатый промышленник из милости женится на немолодой разведенной женщине без гроша в кармане», или что-нибудь еще хлеще. Сам знаешь, на что способны эти бульварные листки. Они поместят наши фотографии на первой странице и не позаботятся о том, чтобы отретушировать мои морщины…

– Перестань, Долорес! Рано или поздно ты все равно выйдешь за меня замуж. Поэтому можешь не заниматься самобичеванием. Ты вовсе не старая. И морщин у тебя нет. Ты…

– Есть.

– Не вижу ни одной.

– Потому что не хочешь видеть.

– Ты сведешь меня с ума, – застонал он. – Мне надо чего-нибудь выпить!

– Я уже налила тебе чай.

– Большое спасибо, – сухо поблагодарил он.

Они выпили весь чайник, беседуя о Джоне, который занял первое место на математической олимпиаде, о Лине, у которой завелся дружок, о бабушке Эдвина, которой в мае должно было исполниться девяносто лет и которая приглашала всю родню в Италию, чтобы отметить юбилей. Однако все это время Долорес продолжала думать о том, что собой представляет предложенная Эдвином работа. Они сходили на прогулку, пообедали, и тут у Долорес лопнуло терпение. Справиться с любопытством было выше ее сил. После двух бокалов вина она перестала упрямиться.

– Рассказывай про работу, – небрежно бросила она.

Эдвин наполнил ее бокал.

– Ты же сказала, что не хочешь…

– Я даже не знаю, в чем она заключается. Но если тебе действительно нужна моя помощь, я могла бы подумать… конечно, в порядке дружеской услуги.

– Конечно, – скрывая улыбку, согласился Эдвин.

– Жалованье приличное?

– Очень приличное.

– А я смогу быть сама себе хозяйкой? Не люблю, когда мной командуют.

– Сможешь.

– Звучит заманчиво, – протянула она, делая еще один глоток вина. Долорес чувствовала себя отдохнувшей и была в прекрасном настроении. – Но в чем заключается ловушка? Если что-то выглядит слишком заманчивым, то наверняка следует ждать подвоха.

Он был совершенно серьезен.

– Никакой ловушки. Просто хорошо оплачиваемая работа со свободным графиком, и ты будешь там полной хозяйкой. Можешь сама составлять себе режим дня.

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Он откинулся на спинку кресла и смерил Долорес долгим взглядом.

– Ты в самом деле хочешь знать, что это такое?

– Конечно.

– Помнишь, несколько месяцев назад я говорил тебе, что компания купила усадьбу?

Она кивнула.

– Да. Я видела фотографии. Ты говорил, что ее реставрируют и перестраивают.

– Верно. Через месяц работы заканчиваются. Затем ты займешься меблировкой и отделкой, а когда все будет готово, возглавишь дело, наймешь штат и позаботишься о кухне и составлении меню.

Долорес окаменела от неожиданности. Он сказал, что эта должность как раз для нее. И был совершенно прав.

Эдвин погладил ее по голове.

– Ты прекрасно справишься с этой работой, Долорес. Я не вижу на этом месте никого другого.

Эдвин нежно поцеловал ее.

– Пожалуйста, скажи «да».

И она сказала «да».

10

Стояла весна. Вокруг пышно цвели азалии. Настоящие райские кущи, думала Долорес, медленно проходя через недавно разбитый сад, окружавший усадьбу, которую она тщательно меблировала и отделывала последние два месяца. Благодаря репутации Эдвина Оливера отреставрированный особняк в колониальном стиле привлек к себе внимание прессы. Впрочем, немалую роль сыграла в этом и Долорес, отвечавшая за интерьер. Местные газеты и пара журналов уже опубликовали несколько заметок об усадьбе, а местное телевидение готовило о ней отдельную передачу. Этот интерес удивлял и радовал Долорес.

Но сегодняшний телефонный звонок был еще более удивительным, и она с нетерпением ждала Эдвина, чтобы рассказать об этом. Он должен был заехать за ней с минуты на минуту. Долорес летела по тропинке к своему маленькому каменному коттеджу, скрывавшемуся в сосновой роще неподалеку от главного здания. Ей хотелось петь от счастья. Это было невероятно!

Что за день! Как будто ей и без того не хватало радости. Как будто через несколько часов ей с Эдвином и детьми не предстояла поездка в Италию…

Кобальтово-синяя машина вихрем пронеслась по подъездной аллее и притормозила у ее домика. Эдвин открыл дверцу и с улыбкой вышел ей навстречу. Джинсы и черная рубашка с короткими рукавами подчеркивали его стройную фигуру, при виде которой у Долорес учащенно забилось сердце. Она никогда не сможет насмотреться на него.

Эдвин обнял и поцеловал ее.

– Кажется, ты вот-вот запоешь. Что случилось?

– Я должна тебе кое-что рассказать, – возбужденно выпалила Долорес. – Это просто фантастика! Ты не поверишь!

– И что же это?

– Скажу в машине.

– Ладно. Ты готова? – При виде стоявшего на крыльце чемодана его улыбка стала шире. – Вижу, что готова. Ну что ж, ты заслужила отпуск. – Эдвин снова поцеловал ее. – Тебе абсолютно ничего не придется делать. Только загорать на пляже, есть и, конечно, почаще улыбаться моей бабушке.

Бабушке Эдвина, жившей на юге Италии, исполнялось девяносто лет, и вся семья собиралась на ее большой вилле, чтобы отпраздновать это событие. Долорес тоже пригласили на праздник. Перспектива познакомиться со всей многочисленной родней Эдвина не вызывала у нее особого восторга, но он убедил Долорес, что его родственники – чудесные люди и примут ее с сердечным радушием. К тому же Долорес всю жизнь мечтала побывать в Италии.

Эдвин положил ее чемодан в багажник, и несколько минут спустя они уже мчались в аэропорт. Долорес откинулась на спинку сиденья и счастливо вздохнула.

Эдвин положил ладонь на ее колено.

– Так расскажи, что же все-таки случилось. Я сгораю от любопытства.

– Ах да… – небрежно протянула она. – Сегодня утром мне предложили работу.

Эдвин поднял брови и покосился на нее.

– В самом деле? И что за работа?

– Меблировать и декорировать плантаторский дом. Ему почти двести лет, – сказала она, пытаясь говорить спокойно и деловито. – Его отреставрировали и превратили в сельскую гостиницу. Мне предложили осмотреть дом и решить, согласна ли я взяться за это дело. – И тут все ее усилия казаться невозмутимой потерпели фиаско. Голос Долорес ликующе зазвенел: – Им понравилось, как я оформила усадьбу, и они хотят, чтобы я сделала для них то же самое! Правда, здорово?

Эдвин засмеялся.

– Мне нравится твой энтузиазм. Но, знаешь, я вовсе не удивлен.

– Не удивлен?

– Ты думаешь, я единственный человек в мире, который способен оценить твои таланты?

– Догадываюсь, что нет, – улыбнулась она. – Впрочем, как бы там ни было, я отказалась от этого предложения.

– Почему? – спросил он.

– Потому что у меня есть занятие получше – управлять усадьбой и готовить еду для пенсионеров и отдыхающих. – Через месяц усадьба должна была принять первых постояльцев.

– Ты уверена, что не пожалеешь о своем отказе?

– Конечно, уверена! Но все равно ужасно приятно иметь выбор!

Движение становилось все оживленнее, но Эдвин, не отрывая глаз от дороги, прикоснулся к ее руке.

– Я хочу только одного: чтобы ты была счастлива.

– Работа в усадьбе мне по душе, – откликнулась Долорес. – И я счастлива быть с тобой.

Она любила его, и жизнь казалась чудесной. Хотелось, чтобы так было всегда. Она не желала перемен.

Если бы только ее перестал пугать маленький чертик, прятавшийся в подсознании и шептавший, что все непременно изменится…

К великой радости Долорес, родственники Эдвина действительно оказались прекрасными людьми, встретили ее без всякого предубеждения, и в большой вилле на берегу лазурного Адриатического моря она почувствовала себя как дома. Это был великолепный дом с колоннами, прохладным мозаичным полом и просторными, полными воздуха комнатами. Долорес восхищалась чудесной старинной мебелью, роскошными восточными коврами и только что срезанными цветами, наполнявшими ароматом каждую комнату. Но важнее всего была здешняя атмосфера. Здесь жили веселые, счастливые и искренне любящие друг друга люди. Бабушка Эдвина, которую все называли просто Фанни, сказала Долорес, что любит молодежь и терпеть не может стариков с их вечными болячками. Судя по всему, у нее самой никаких болячек не было.

Среди множества великолепных картин Долорес обнаружила большую фотографию в деревянной рамке, на которой была запечатлена Фанни с двумя праправнуками на коленях. Разительный контраст старости и молодости. Глядя на фотографию, нельзя было не улыбнуться.

– Чудесно, – искренне сказала Долорес Эдвину. – Великолепный снимок.

– Верно, – согласился он.

– Она была такая талантливая, – со вздохом сказала невестка Эдвина Элла, стоявшая рядом с бокалом вина в руке. Эта высокая, рыжеволосая женщина с белой веснушчатой кожей и приветливой улыбкой ничем не напоминала итальянку. – И душа у нее была добрая и щедрая, – добавила она, не сводя глаз с группового портрета. – Я так и вижу ее с аппаратом в руках, подыскивающую нужный ракурс…

У Долорес пересохло во рту. За эти несколько дней имя Эммы звучало много раз. Говорили Лине, как она похожа на свою мать, вспоминали о том, что сказала или сделала покойная жена Эдвина. А сейчас эта фотография…

Почему это ее так ранило? Она ревновала Эдвина к его прошлому, стыдилась своего чувства и не хотела его испытывать.

Элла дружелюбно посмотрела на Долорес.

– Но все мы очень рады, что Эдвин нашел вас. – Она улыбнулась деверю. – Похоже, Долорес сделала тебя счастливым! Она тебе очень подходит.

Эдвин обнял Долорес за талию и ответил Элле улыбкой.

– Очень, очень подходит!

– Я ошибся, – сказал Эдвин. – Не следовало делать тебе предложение. – Он говорил как незнакомец, и голос его казался странно чужим. – Мы совершенно не подходим друг другу. Мне нужен кто-то другой.

Кто-то другой, кто-то другой… Маленький чертик, одетый в красное, плясал вокруг и смеялся.

Какой другой? – хотела спросить она, но язык ее не слушался. Тело пронзила мучительная боль. Она пыталась сказать, что любит его, но мешали слезы…

Когда она проснулась, лицо было мокрым. Вокруг стояла темнота, и на мгновение Долорес показалось, что она умерла от горя. Лишь потом она поняла, что лежит в постели рядом со спящим Эдвином, и страх тут же исчез, оставив после себя странное гнетущее чувство. Эдвин заворочался, повернулся на бок, потянулся к ней, привлек к себе и пробормотал что-то неразборчивое.

Она так и не заснула. Темнота сменилась рассветом: птичий хор славил новый день. Солнце наполняло комнату золотистым светом, проникая сквозь тонкие шторы, которыми было задернуто открытое окно. Она заставила себя забыть о голосе судьбы. В конце концов, это был всего лишь сон.

В тот день Эдвин повез ее на экскурсию. Стоял яркий солнечный день. Они осмотрели руины эпохи Древнего Рима, старый город с улицами, мощенными булыжником, и посетили рынок. Ей нравился вкус и запах свежего крестьянского хлеба и сыра.

Они поели на террасе ресторана, в тени огромных деревьев. После непременных фаршированных яиц, хрустящего хлеба, оливок, корнишонов и сыра последовало фирменное мясное блюдо, после которого они с трудом поднялись из-за стола.

– Это место – настоящий рай для любителей поесть. Пожалуй, я бы здесь, в Италии, пожила, – с тоскливым вздохом сказала Долорес, возвращаясь к машине.

– Я стараюсь привозить сюда детей хотя бы раз в год, – промолвил Эдвин, доставая из кармана ключи от машины. – Не хочу, чтобы они отрывались от своих корней и истории. А ты смогла бы выбираться сюда раз в год?

Он не мыслит без нее будущего… Долорес улыбнулась.

– Думаю, что смогла бы, – непринужденно ответила она.

Эдвин открыл дверцу и усадил ее в машину.

– Бабушка была бы рада, – сказал он, усаживаясь за баранку. – Фанни расхваливает тебя на все лады.

У Долорес вспотели ладони. Она знала гораздо больше! Лина радостно шепнула ей вчера вечером:

– Все считают, что папа должен жениться на вас. Соглашайтесь, Долорес!

На следующий день, вечером, они с Эдвином пошли прогуляться в сад, благоухавший жасмином и розами. Над морем висела полная луна, дул прохладный ветерок.

В дальнем конце сада скрывалась каменная лестница, которая вела на пляж. Они осторожно спустились по ступеням и сели на еще теплый песок. Эдвин обнял и поцеловал ее.

– Никак не мог дождаться момента, когда мы останемся одни, – прошептал он. Долорес обняла его за шею и вернула поцелуй. Как чудесно ощущать, что ее тело снова проснулось к жизни и чуть ли не поет от желания!

– Долорес…

– Гмм… да?

– Ты знаешь, что я люблю тебя?

– Да, милый, – прошептала она.

– А знаешь, чего я хочу больше всего на свете?

– Гмм… чего?

– Чтобы мы всегда были вместе. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня?

Она промолчала. Эдвин тут же отстранился и внимательно посмотрел на нее.

– О Господи, Долорес… – прошептал он. – Можно подумать, что я сделал тебе недостойное предложение.

– Извини. – Сердце колотилось, в висках пульсировала кровь.

Эдвин не заикался о свадьбе несколько месяцев. Долорес надеялась, что он привык к их отношениям и считает их вполне достаточными.

– Долорес, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы должны быть вместе.

– Разве для этого непременно нужно пожениться? – Она поежилась, но виной тому был не холод.

– Может быть, это звучит эгоистично, но я хочу стать тебе самым близким человеком. Хочу знать, что ты дорожишь мной и нашими отношениями, – прошептал Эдвин.

– Сам знаешь, как я дорожу тобой.

– В самом деле? Иногда я в этом сомневаюсь. – Лицо Эдвина помрачнело.

– Почему? О чем ты говоришь?

– Я часто ощущаю, что ты держишь меня на расстоянии. И задумываюсь, любишь ли ты меня.

– Я люблю тебя, – взволнованно ответила Долорес, вздрогнув от прозвучавшей в его голосе боли.

– Тогда почему ты все время отстраняешься, как будто готовишься сбежать?

– Сбежать? – Она покачала головой. – Я… я не хочу убегать от тебя, Эдвин. Не знаю, почему ты так решил?

– Я надеялся, что это со временем пройдет, но все остается по-прежнему. – У него напряглись плечи, руки сжались в кулаки. – У меня такое чувство, будто ты в любой момент ждешь от меня какого-то подвоха. А когда я заговариваю о женитьбе, ты обдаешь меня холодом отчуждения.

– Да, я никогда не была в восторге от семейной жизни, – призналась она, просеивая песок сквозь пальцы.

– Ты не была в восторге от семейной жизни с Энди! – Он вскочил на ноги и навис над ней. – Меня оскорбляет твоя уверенность, что мы с ним одного поля ягода! Проклятие, Долорес! Почему ты позволяешь этому человеку до сих пор портить тебе жизнь? – Эдвин порывисто провел рукой по волосам. – Не понимаю… Ты же умная, сообразительная женщина. Как тебе такое приходит в голову?

Долорес неподвижно сидела на песке, ошеломленная этими словами. Высокая фигура Эдвина заслоняла луну.

– Чего ты от меня хочешь?! – воскликнул он. – Почему ты мне не доверяешь? Чем я заслужил это?

– Ничем…

– Тогда почему?

– Не знаю… – Долорес начало трясти от волнения. Она тоже поднялась. – Не кричи на меня! Я не могу чувствовать себя по-другому! – Слезы жгли глаза. – Извини! – Она бросилась бежать, но ноги завязли в песке, и она упала на колени. Прежде чем Эдвин успел помочь ей подняться, Долорес встала и побежала в дом, оставив его далеко позади.

Дом и терраса были заполнены веселыми, смеющимися людьми. Оставалось лишь укрыться в спальне, которую она делила с Эдвином, хотя тому приличия ради и выделили маленькую комнатку рядом.

Она сидела на краю кровати и тяжело дышала. Через минуту вошел Эдвин и протянул ей бокал вина.

– Тебе не убежать от этого разговора, Долорес, – спокойно сказал он. – Мы должны, должны поговорить!

Она отвела от него взгляд и молча пригубила вино.

Эдвин, засунув руки в карманы, мерил шагами комнату.

– Я пытался понять тебя… Пытался быть терпеливым, дать тебе время привыкнуть ко мне и к тому, что мы вместе. К мысли о том, как много ты для меня значишь… – Он сделал паузу и повернулся к ней лицом. – Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы не должны жить врозь. Я хочу быть с тобой каждый день, ложиться с тобой в постель и просыпаться рядом. Черт побери, Долорес, что в этом плохого?

– Ничего, – с несчастным видом пробормотала она. Что еще она могла ответить? Все было чудесно – именно так, как ей хотелось. Быть вместе с Эдвином до конца жизни… Разве в глубине души она не желала этого? Конечно, желала. Больше всего на свете. Но при одной мысли о браке Долорес охватывал страх.

– Тогда почему ты не выходишь замуж за меня?

– Боюсь… – прошептала она.

– Чего боишься?

– Многого. Твоя жена… Она была красавицей, а я нет. Боюсь, что недостаточно хороша для тебя, боюсь, что ты разочаруешься вскоре и бросишь меня. – О Боже, зачем она это говорит? Слова сами срывались с ее губ. Казалось, их говорила та несчастная, убитая горем женщина, которой она когда-то была…

Неужели она так и не излечилась?..

– Ты сведешь меня с ума этими глупостями! Почему ты считаешь, что недостаточно хороша? Потому что так думал твой бывший муж? Он страдал комплексом неполноценности и заразил им тебя. Но я не Энди, Долорес! – гневно воскликнул Эдвин.

Долорес молча смотрела в бокал. Сердце ее замерло.

– Если ты не веришь мне сейчас, то не поверишь и потом, – с горечью сказал он. – Я люблю тебя, но не могу добиться твоего доверия. Не знаю, что мне еще сделать для этого. А если нет доверия, не имеет смысла продолжать наши отношения. Мне не нужна бесконечная любовная связь.

– О чем ты говоришь? – испуганно прошептала она.

– О том, что больше не могу… – Оливер стиснул кулаки и сунул их в карманы. – Я хочу жениться на тебе, любить, лелеять тебя и вместе стареть. – Его лицо исказила боль. – Если ты не чувствуешь того же, продолжать нашу связь не имеет смысла.

11

Грудь сдавило так, словно на нее обрушилась скала. Долорес не могла дышать. Ее охватил ужас. Все кончено, они расстаются!..

– Эдвин, пожалуйста… – прошептала она. – Не надо…

– Извини. – Казалось, Эдвин что-то хочет добавить, но не находит слов. Он резко повернулся и вышел из комнаты.

Снаружи пела какая-то птица, но ее нежные трели не тронули сердца Долорес. Оно окаменело. Однако в зеркале отразилось лицо, мокрое от слез.

Долорес не знала, сколько времени просидела на краю кровати, сломленная горем. Она запрещала себе плакать. Не сейчас. Может быть, потом. Когда она будет далеко отсюда. Нужно ехать. Она больше не может здесь оставаться. Завтра утром надо будет вызвать такси. Она вернется домой, и все начнет сначала.

Она открыла шкаф и начала быстро собирать чемодан. Руки тряслись. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

– Да? – Голос не повиновался. На негнущихся ногах Долорес пошла к двери.

На пороге стояла улыбающаяся Лина.

– Помните, я рассказывала про собаку, которая у нас была, когда я была маленькая? – спросила девочка. – Она умерла два года назад.

– Помню… – Долорес надеялась, что Лина ничего не заметит, не обратит внимания на ее заплаканное лицо.

– Я нашла ее фотографию, когда она была щенком. В альбоме у бабушки Фанни. – Лина протянула Долорес фотографию. – Вот она, сидит на коленях у моей мамы. – Девочка нахмурилась. – Правда, мама получилась не очень хорошо.

Долорес посмотрела на карточку и чуть не разрыдалась.

О Боже, думала она. О Боже!..

Долорес не сводила глаз с фотографии. Надо было что-то сказать Лине. Про щенка. Но перед ее глазами было изуродованное лицо Эммы.

Она уже видела это лицо на портрете, висевшем над кроватью Лины. Прекрасный женский профиль.

У Долорес сжалось сердце. Правая часть лица Эммы была искажена и напоминала застывшую маску.

– Правда, хорошенькая собачка? – спросила Лина.

– Да, очень хорошенькая и очень маленькая. – Она подошла к кровати и села: отказывали ноги. Господи, ведь Эдвин, кажется, рассказывал, что Эмма в детстве попала в автомобильную катастрофу. А та женщина на приеме говорила, что Эдвин полюбил Эмму, хотя это было трудно. И что-то о ее лице. Тогда Долорес не поняла, о чем шла речь.

Лина села рядом.

– Она быстро выросла, но я помню ее маленькой. Она была ужасно милая. – Девочка сделала паузу и посмотрела на моментальный любительский снимок. – Знаете, я не помню маму такой, – тихо сказала Лина. – То есть она всегда была такая, но в детстве я не обращала на это внимания. – Она закусила губу. – Наверно, просто привыкла…

Долорес вздохнула. Молчать было нельзя.

– Твой папа говорил мне, что она была необыкновенная. Должно быть, ты очень любила ее. – Эти слова родились сами собой, вырвавшись из глубины души.

– Да, очень. Иногда другие дети дразнили меня, называли маму уродкой, и я страшно злилась. Теперь я понимаю, почему они так думали, но для меня она никогда не была уродкой.

– Потому что она была твоей мамой и ты любила ее.

– Ага… – вздохнула Лина. – Знаете, иногда я смотрю в зеркало и думаю, что я некрасивая, что у меня смешной нос, или мечтаю быть блондинкой, похожей на какую-нибудь кинозвезду. А потом я думаю о маме, и мне становится стыдно.

– Все так думают в твоем возрасте. Когда подрастаешь, начинаешь сравнивать себя с другими и считаешь себя порой хуже всех. Это проходит, когда становишься старше и понимаешь, какая ты есть на самом деле…

Ты сама-то хоть понимаешь, что говоришь? – негромко спросил Долорес ее внутренний голос. Прислушайся к собственным словам!

– Знаете, папа говорит, что, конечно, очень хорошо быть красивой, но куда важнее душевные качества человека.

– Это правда.

– Вот за это он и любил мою маму. – Лина подняла глаза. – И за это он любит вас. Потому что вы хороший человек. – Тут она улыбнулась. – И потому что вы красивая.

Долорес не знала, смеяться ей или плакать.

– Спасибо, – сказала она, возвращая фото. – Иногда я вовсе не уверена, что меня можно считать хорошим человеком. – Особенно сейчас, когда она чувствовала себя кругом виноватой.

– Да нет же! Все так думают. Особенно бабушка Фанни. Мало кто любит возиться со стариками, а вы возитесь. Вы столько времени провели на кухне, готовя ей особый десерт, которого не знает здешний повар. А еще вы ее все время смешите!

– Она тоже смешит меня. Чудесная старая дама.

– И вы тоже чудесная! – Лина крепко обняла Долорес. Раньше она никогда так не поступала. Смущенная собственным порывом, девочка вскочила и выбежала из комнаты, бросив через плечо: – Спокойной ночи!

Долорес сидела на кровати и смотрела на оставленную Линой фотографию. Все смешалось у нее в голове. Так вот она какая, святая Эмма, предмет всеобщей любви и восхищения, женщина, которую Эдвин искренне и глубоко любил четырнадцать лет… Эмма вовсе не была пленительной красавицей, как казалось Долорес. Эдвин полюбил женщину с жестоко изуродованным лицом и женился на ней… Глаза Долорес заволокло слезами.

– Ох, Эдвин, – прошептала она, – прости, прости меня! Почему я сомневалась в тебе?

Потому, что не доверяла себе, ответил ей внутренний голос. Потому что не считала себя достойной.

Он любил жену, несмотря на изувеченное лицо. И женился на ней не для того, чтобы хвастаться ею перед всем светом. Он не похож на Энди и никогда не будет похож на него. Энди всегда волновало, что подумают и скажут о нем другие. Долорес вспоминала рассказы Эдвина о том, что он с детства все делал по-своему, не обращая внимания на окружающих. Он знал себя и знал, чего хочет. Ему не нужно было ничего никому доказывать. А для Энди главным был его имидж, было важно, что скажут о нем другие.

Как она могла быть такой слепой? Ее ослеплял страх. И он же заставил ее потерять то, чего она желала больше всего на свете. Любовь Эдвина.

Страх и неуверенность в себе незаметно пронизали все ее мысли и чувства и лишили возможности видеть правду. И только эта фотография расставила все по своим местам.

Эдвин любил ее, Долорес, и не нуждался во внимании и любви роскошных красавиц. Он не собирался хвастаться ею и не хотел, чтобы она была другой. А она не доверяла ему, потому что не верила в себя…

Долорес смотрела в добрые карие глаза, которые улыбались и подбадривали ее сквозь время и пространство.

« Он любит тебя. Люби его. Ты нужна ему», – прозвучало у нее в ушах. Она подняла голову и увидела темное окно. Стояла ночь. Она была в комнате одна и разговаривала с мертвой женщиной. С женщиной, в которой совсем недавно видела соперницу. С женщиной, которая предложила ей дар любви.

Уже очень поздно, подумала Долорес. Эдвин, наверное, в соседней комнате. Тоже один. Спит ли он? Или лежит без сна?..

Она поступила с ним как последняя дрянь. Этот чудесный, замечательный человек предложил ей руку и сердце, а она отвергла его. О Боже, что она наделала?

Нужно было найти Эдвина и сказать, что она любит его, согласна выйти за него замуж и больше никогда не будет сомневаться в нем… Она вытерла слезы и вышла из комнаты. Дверь в спальню Эдвина была закрыта. Она постучала, не услышала ответа и тихо вошла. В комнате было темно.

– Эдвин… – прошептала она.

Ответа не было. Когда глаза привыкли к темноте, Долорес увидела, что он одетый лежит на кровати.

– Эдвин, – повторила она.

– Долорес? – Он включил ночник.

– Да. – Свет заставил ее зажмуриться и попятиться. – Я тебя разбудила?

– Нет. Зачем ты пришла? – Его голос был ровным и безразличным.

– Мы можем поговорить? – дрожащим голосом спросила она, закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной.

– А разве нам есть что сказать друг другу?

Она боролась со слезами и удушающим страхом.

– Ты сказал, что я не доверяю тебе. И что ты не можешь заставить меня…

– Да.

– На самом деле я не доверяла себе и в глубине души думала, что недостойна любви. – Она испустила глубокий вздох. – А ты… ты все сделал для того, чтобы доказать мне, что это не так, и… – Голос изменил ей, по щекам потекли слезы. Слава Богу, что она опиралась спиной о дверь. – Прости меня, Эдвин, – из последних сил прошептала Долорес и горько зарыдала.

Эдвин соскочил с кровати и обнял ее.

– Долорес, пожалуйста, не надо плакать!

– Прости меня, – просила она. – Прости за все. За то, что не доверяла тебе, не доверяла себе, была слепой и глухой…

– Это уже кое-что, – сухо сказал он.

– Но еще не все, – с несчастным видом пролепетала она. – Конечно, я глупая, но ведь ты еще не передумал жениться на мне?

Эдвин промолчал. Его тело сотрясала странная дрожь. Долорес поняла, что он смеется. Смеется!

– Ничего смешного! – всхлипнула она. – Не смей!

– Но что же делать, радость моя, если мне весело. Да, я женюсь на тебе – слепой, глухой и глупой. Лишь бы ты действительно любила меня.

– Я очень, очень люблю тебя, – хрипло сказала она, ощущая неимоверное облегчение. – Душой и телом. Если хочешь, мы можем пожениться хоть завтра.

Он счастливо улыбнулся.

– То есть сегодня? Полночь уже миновала.

– Значит, сегодня. – У нее стало легко и радостно на душе.

Он протянул руку и что-то взял с тумбочки.

– Посмотри, что я для тебя приготовил. Дай левую руку.

Долорес не дыша следила за тем, как он надевал ей на палец кольцо с огромным сапфиром в оправе из мелких бриллиантов. Это была потрясающе красивая вещь старинной работы, несомненно стоившая целое состояние. И весила она немало. Музейный экспонат.

Смеющиеся глаза Эдвина с любовью смотрели на нее.

– Нравится?

– Оно прекрасно, – искренне ответила Долорес. Прекрасная музейная вещь, которую надо приковывать к запястью, чтобы не потерять. Не говоря о телохранителе, который должен защищать ее владелицу. – Ты купил его для меня? – спросила Долорес, надеясь, что ее голос звучит не слишком недоверчиво.

– Увы, нет! – В глазах Эдвина плясали озорные чертики. – Его дала мне Фанни. И пригрозила лишить наследства, если я не женюсь на тебе.

Она не смогла сдержать смеха.

– Так вот почему ты хочешь жениться на мне?

– Угадала. – Эдвин прижал ее к себе так крепко, словно не собирался никогда отпускать. – Только из-за денег.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.