Текст книги "Непростой случай"

Автор книги: Мэри Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Мэри Смит
Непростой случай

Пролог

Вернувшись домой из суда после развода, Долорес Стрит разожгла огонь в камине и, глядя на фотографию бывшего мужа, задумалась.

Почему их семейная жизнь не состоялась? Она вышла замуж за Энди, потому что любила. Была молода, глупа и наивна. Энди настойчиво добивался ее, и устоять перед таким натиском было невозможно. Он без конца восхищался ее красотой, дарил цветы и украшения. Хвастался перед друзьями, что избранница знает три языка и объездила вместе с родителями весь мир. Как будто это было важно! Сначала все нравилось Долорес, льстило самолюбию. Потом она старалась не замечать, что Энди не обращал внимания на ее доброту, заботливость. Мужа не трогало, что Долорес бескорыстно работает в доме престарелых, ухаживает за одинокими людьми. А ведь это было не менее важно, чем знание иностранных языков.

Лишь гораздо позже Долорес поняла, что ее избранник принимал в ней только то, что льстило его самолюбию. Для Энди главным было лишь то, что подумают и скажут о нем окружающие…

Долорес подбросила поленья в камин и засмотрелась на языки пламени. Мысли роились в голове.

Вспомнилось, как после свадьбы она во всем старалась угодить мужу: носила, что нравилось ему, готовила его любимые блюда…

В душе шевельнулось чувство обиды, когда Долорес вспомнила, как со временем Энди начал тяготиться их отношениями, раздражаться по любому поводу. Нет, он никогда не повысил голос, не поднял на нее руку, но что бы Долорес ни сделала, что бы ни сказала – все раздражало мужа и было ему в тягость.

Беременность окончательно расстроила отношения супругов. Большую часть беременности Долорес мучил токсикоз. Было до того худо, что она перестала следить за собой. Волосы стали безжизненными, висели сосульками, а на уход за ними не хватало времени, да и особого желания. Энди же не проявлял к ней никакого сочувствия, стал жестким. Говорил, что никогда не женился бы, если бы знал, какая она слюнтяйка.

Подруги не преминули сообщить Долорес об измене мужа с пышногрудой молодой секретаршей. Однако роман Энди причинял ей меньшую боль, чем страх остаться одной с ребенком на руках. А он действовал все более цинично, в конце концов совсем подорвав в ней веру в себя, и бедняжка мирилась с этим.

– Тебе далеко до совершенства. Черт попутал меня, когда я решил жениться, – беспрестанно повторял муж.

С каждым днем он становился все более чужим. Все чаще не ночевал дома, а когда оставался, то предпочитал спать в комнате для гостей. С рождением ребенка их взаимоотношения не улучшились, хотя какое-то время казалось, что Энди без ума от дочки. Ему нравилось показывать девочку друзьям. Кора была чудесным ребенком. Отец гордился тем, что она похожа на него. Потом и это прошло….

Камин догорал, угли подернулись пеплом, в пустой комнате часы пробили полночь…

Двадцать лет она выбивалась из сил, чтобы услышать от мужа слова одобрения, изменить отношение к себе, но потом сдалась, сломалась. Ну что ж, жизнь после развода круто меняется, подумала она. Теперь она свободна и независима. Но Энди отнял у нее самое главное – уверенность в себе, жизнерадостность и способность к творчеству. Долорес сама позволяла ему унижать себя, безмолвно подчиняясь его капризам, снося обиды. Молодость прошла. Не так уж много времени осталось… Как вновь обрести себя, вернуть веру в жизнь и людей, почувствовать, что она не так уж глупа и бездарна? Отныне, решила Долорес, рядом с ней не будет места ни одному мужчине, даже самому идеальному…

Настало время серьезно заняться своим будущим. Будущим без любви. Бог с ней!..

Долорес подошла к зеркалу и посмотрела на себя внимательно. Морщинки пролегли у глаз, под глазами мешки, седина пробивается в волосах…

Да что ж это она ставит на себе крест! Нет, у нее найдутся силы, чтобы продолжать жить, не закиснуть, не опустить в отчаянии руки. И ее собственная гостиница – удачное место приложения ее сил. Труд по ее содержанию даст возможность реализовать творческие способности в кулинарии, дизайне, заставит овладеть искусством управления.

И дочь у нее просто замечательная…

1

Этот мужчина невольно приковывал к себе внимание, и Долорес испуганно посмотрела на него. На нем были грязные джинсы, пыльные ботинки, щеки покрывала темная щетина. Он был высок, широкоплеч, закатанные рукава клетчатой ковбойки обнажали смуглые мускулистые предплечья.

Долорес внимательно следила, как мужчина шагает по сверкающему полу уютного вестибюля гостиницы, и в душе очень надеялась, что он не наступит на драгоценный персидский ковер. Слава Богу, незнакомец прошел в дюйме от него.

Таким, как он, нечего было делать в тихой и мирной «Долине грез», и Долорес недоумевала, что привело его сюда. Постояльцы гостиницы останавливались в одном из пяти здешних номеров. Они приезжали, чтобы провести здесь свою первую свадебную ночь или отметить какой-нибудь юбилей. «Долина грез» была любовным гнездышком, скрывавшимся в маленькой зеленой лощине.

Было не похоже, что и этого человека привела сюда любовь. Он был один. И в этом не было ничего удивительного. Ни одна женщина, которую когда-либо знала Долорес, не пожелала бы лечь с ним в постель. Похоже, что этот мужчина давно забыл, что такое вода и мыло, и ему просто необходимо было как можно скорее принять ванну; правда, до того его пришлось бы хорошенько почистить скребницей.

Незнакомец устремил на Долорес темные глаза, и она почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. Черты его сильного лица были жесткими, нос украшала легкая горбинка. Темная щетина, покрывавшая щеки и подбородок, придавала ему зловещий вид. Он напомнил Долорес героя детективного фильма, бессовестного деревенского мужика, который грабил маленьких старушек.

Она и сама была маленькой. И вдобавок старушкой. О Боже… Ну, не такая уж древняя старушка, подумала Долорес. Сорок два года – это отнюдь не старость. Правда, у нее было несколько седых волосков, искусно завуалированных с помощью химии, живот не отличался прежней плоскостью, а грудь знавала лучшие дни, но зато Долорес сохранила великолепные зубы и ежедневно пробегала трусцой несколько миль в те часы, когда новобрачные сладко спали в своих уютных номерах…

Да, Долорес содержала гнездышко для влюбленных, однако это вовсе не значило, что и она сама проводила время в мечтах о любви и сексе. Сказать по правде, она много лет мужественно боролась с мыслями об этом. Это облегчало жизнь.

Мужчина оперся грязными ручищами о край старинного письменного стола, за которым хозяйка гостиницы вела учет прибывающих и убывающих постояльцев.

– Отличное у вас здесь местечко… – Голос у незнакомца был низкий и слегка хрипловатый.

– Спасибо. Чем могу служить?

Может быть, он заблудился и хочет спросить дорогу? Ну что ж, она укажет ему дорогу, причем с удовольствием…

– Я бы хотел остановиться здесь на ночь, если у вас есть свободный номер, – ответил он и улыбнулся.

У Долорес слегка участился пульс. Конечно, можно было ответить, что свободных мест нет, но это было бы ложью, а обманывать Долорес не любила.

Честно говоря, у нее оставалась свободной комнатка в мезонине, с косым потолком и крошечным балкончиком, нависавшим над палисадником, в котором сейчас пышно цвели хризантемы и астры. Однако мысль о том, что этот большой, грязный человек поселится в столь романтическом месте, не вызывала у Долорес никакого восторга.

Она не могла позволить себе, чтобы комнаты пустовали, но имел ли этот мужчина представление о том, сколько стоит номер в такой гостинице? Разве он не понял, что это место для неги и роскоши? Более того, сумеет ли он расплатиться?..

– Есть одна свободная комната, – сказала она наконец. – Правда, очень маленькая.

– Неважно.

Долорес достала листок с ценами на номера и услуги и положила его перед незнакомцем.

– Вот наши расценки, – сказала она, втайне надеясь, что это отпугнет незваного гостя. Ему было бы лучше остановиться в придорожном мотеле, находившемся в семи милях отсюда, на окраине города. Там и номер стоил впятеро дешевле, и поесть можно было в соседней закусочной, торговавшей гамбургерами. Может быть, там ему будет удобнее?

Он едва посмотрел на прейскурант.

– Согласен.

Долорес протянула постояльцу анкету, и тот заполнил ее крупным, уверенным почерком. Рука у него была грубая и сильная.

Эдвин Оливер, прочитала она. Оплата наличными. Он потянулся к заднему карману пыльных джинсов, на мгновение нахмурился и посмотрел на хозяйку гостиницы.

– Минутку, пожалуйста. Сумка осталась в кабине.

Оливер повернулся и пошел к двери. Она смотрела ему вслед. Уверенная походка, широкая спина, длинные ноги. Что ж, надо признаться, фигура у него неплохая…

Долорес едва не застонала. Может, и неплохая фигура, но тело грязное! О Боже, что скажут остальные постояльцы, оказавшись в компании этого странного типа? Может, на ее счастье, он не будет обедать? Едва ли. Такие крупные мужчины, как правило, много едят. Оставалось надеяться, что когда он примет ванну и побреется, то станет немного привлекательнее. А если нет? Вдруг другие постояльцы потребуют деньги обратно?

Впрочем, они вряд ли его заметят. Слишком уж заняты своей любовью и своими партнерами, чтобы обращать внимание на кого-то другого.

Он действительно вернулся через минуту, снова миновал ковер и подошел к столу, держа в руке пластиковый пакет для сандвичей, наполненный тем, что нормальный человек обычно носит в бумажнике. Порывшись, мужчина извлек из пакета искомую сумму.

Долорес взяла деньги. Внезапно ей в голову пришла пугающая мысль: деньги, наверное, краденые! Иначе бы он не носил их в пластиковой сумке. Этот малый кого-то ограбил, обчистил бумажник и выбросил его, оставив лишь то, чем можно воспользоваться.

На лбу Долорес выступил холодный пот. Женщина механически продолжала регистрировать постояльца, пытаясь не впадать в панику.

– Будете обедать с нами? – спросила она, думая о кролике, который ожидался сегодня на обед. Хватит на всех. Хотя гость явился после пяти часов вечера, сегодня она как-нибудь управится. Лишние семьдесят баксов того стоят.

– Да, буду, – ответил он и затейливо расписался на анкете.

Долорес задумалась, доводилось ли ему когда-нибудь платить по семьдесят долларов за обед, но тут же вспомнила, что с крадеными долларами можно позволить себе что угодно.

– Обед из пяти блюд будет накрыт к восьми часам, – сообщила она. – Столовая находится слева от вас.

– Из пяти блюд? – удивленно спросил Эдвин Оливер.

Она кивнула.

– Это одна из особенностей нашей гостиницы. Кстати, у вас нет аллергии на какие-нибудь продукты?

– Насколько я знаю, нет. – Он провел грязными руками по волосам. – А пиво у вас есть?

– Разумеется, есть. Хотите, чтобы вам подали его в номер?

– Да, пожалуйста.

Долорес дала ему меню, в котором значились марки пива, импортированного из стран, где знают в нем толк. Он выбрал местное. То самое, которое предпочитают строители. Почему она удивилась? Конечно, не потому, что считала профессию строителя недостойной. Уж в чем-чем, а упрекнуть ее в снобизме было нельзя. Ее собственный весьма уважаемый и нежно любимый дедушка был строителем и потерял два пальца на руке во время возведения церкви, обители Господа. Почему-то это казалось ужасно несправедливым.

– А вы не сделаете мне сандвич, чтобы я мог заморить червячка до вечерней трапезы?

– Да, конечно, – кивнула она и проглотила слюну. – Ваш номер выходит окнами в сад. Туда нужно подняться по наружной лестнице. Он прямо под крышей. На двери написано название: «Тихая обитель»…

– Что?!

– «Тихая обитель». Это наша самая маленькая и самая уютная комната.

– Понял. – Он усмехнулся. – Ну что ж, тогда я пошел в вашу «Тихую обитель».

Оливер двинулся к двери. Она посмотрела ему вслед, вновь увидела сильную, мускулистую фигуру и бедра, туго обтянутые вылинявшими джинсами. На мгновение Долорес представила его обнаженным, и у нее захватило дух.

С ней явно творилось что-то неладное. Она никогда не позволяла себе думать о голых мужчинах. Это было омерзительно. Ей следовало стыдиться самой себя. Долорес закрыла лицо руками.

Несомненно, ее сестра Агата сочла бы это признаком возвращающегося душевного здоровья. Она переживала из-за нее и напрямик говорила, что Долорес следует найти себе мужчину и снова выйти замуж или, на худой конец, вступить с ним в волнующую любовную связь.

Если и то и другое казалось ей одинаково отталкивающим, то виноват в этом был Энди. Она пробыла за ним замужем двадцать с лишним лет, и вел он себя так, что все ее розовые мечты о браке, любви и сексе разлетелись в пух и прах. А затем, когда жена ему окончательно опостылела, Энди спутался со своей секретаршей, сексуальной молодой особой с пышным бюстом. Она была на двенадцать лет младше Долорес.

Конечно, она плакала. Днями и ночами, бесконечными ночами. Но все же выстояла, развелась, очутилась здесь и уже почти шесть лет содержала гостиницу для влюбленных парочек. Что ж, о'кей. Все равно она уже старуха. Сорок два. Кому нужна сорокадвухлетняя старуха с седыми волосами, пусть даже сохранившая собственные зубы?

– Ma! – возмущенно воскликнула ее дочь Кора, когда Долорес высказала при ней свои мысли о старости. – Ma, ты вовсе не старая! Немножко почистить перышки, побольше косметики, и ты украсишь собой разворот любого журнала! Что это с тобой? – Кора – кавалерист в юбке. Обожает командовать и морочить людям голову… – Хочешь верь, хочешь не верь, – продолжала между тем дочь, – а я не собираюсь позволять себе засохнуть, как это делаешь ты.

Вот теперь она говорила правду.

– Я собираюсь, – заявила дочь, – заниматься любовью каждую ночь до самой смерти!

Ох уж этот пыл юности и избыток гормонов… Долорес поднялась и вышла из-за стола. Мистеру Оливеру нужно было отнести пиво и сандвич. Следовало попросить сделать это Kopy. Дочь приехала из колледжа на каникулы и вызвалась помогать. Но разве ее докличешься?

Она пошла на кухню, нашла буханку побольше, подходящую для настоящего мужчины, разрезала ее вдоль и сделала пару «открытых» сандвичей с копченым лососем, не понимая, почему так волнуется. Возможно, этот малый предпочел бы жирную ветчину, но ничего такого у нее на кухне, конечно, не водилось, поэтому пусть ест копченого лосося…

А затем затрещал телефон. Из Калифорнии позвонила зареванная Агата и принялась жаловаться на тринадцатилетнего сына, который превратил ее жизнь в сущий ад. Мальчишка опять что-то натворил, его выгнали из школьного автобуса, теперь ей приходилось самой каждый день возить его в школу, за что мать готова была его убить, и так далее и тому подобное…

Когда Долорес поднялась по внешней лестнице в «Тихую обитель», с тех пор, как постоялец заказал свое пиво и сандвич, прошло по крайней мере двадцать минут. Она постучала в дверь.

– Войдите!

Когда женщина шагнула в комнату, ее встретило облако ароматного пара. Естественно, постоялец не собирался терпеливо ждать ее прихода. Долорес увидела его в полуоткрытую дверь ванной. Он лежал, погруженный до середины волосатой груди в мыльную пену. Наверняка вылил в воду целый флакон душистого геля.

Глядя в сторону, Долорес поставила поднос на маленький журнальный столик.

– Если вы не побоитесь погрешить против этикета, – сказал Эдвин, – не будете ли вы так добры принести поднос в ванную? Я еще не успел как следует отмокнуть…

Для этого тебе понадобится еще как минимум месяц, подумала Долорес, собралась с духом, шагнула к двери ванной и открыла ее настежь. Опустив поднос на табуретку, она придвинула ее к краю ванны.

– Спасибо. – Он потянулся к пиву, жадно глотнул, а затем поставил стакан назад. – Если не секрет, как вас зовут?

Следовало ответить «миссис Стрит», но по какой-то непонятной причине собственная фамилия внезапно показалась ей принадлежащей какой-то бесполой старухе.

– Долорес, – ответила она, выпрямившись и почувствовав холодок в животе.

– Долорес. Мне нравится. Немного непривычно, но весьма поэтично. – Их глаза встретились, и Долорес еще раз ощутила странную дрожь. В его глазах были понимание, блеск юмора и… ум.

У него был четко очерченный, но чувственный рот, левый уголок которого слегка приподнимался вверх. Долорес попятилась к двери.

– Я рада, что вам нравится мое имя, – услышала она словно издалека собственный голос.

– Очень красивое имя. Должно быть, вы романтическая натура, если работаете в таком чудесном месте.

Его тон был чуть насмешливым. Он понимал, что женщина нервничает и чувствует себя последней идиоткой. Следовало выйти отсюда еще несколько минут назад, но она по-прежнему медлила, стоя в дверях.

– Присаживайтесь, – предложил он, указав мыльной рукой на розовый унитаз. – Я люблю компанию.

– Люди, как правило, приезжают сюда со своими партнерами…

– Это я понимаю, – терпеливо ответил он. – К несчастью, я здесь без партнерши. А как вы, Долорес?

– Мне кажется, это слишком интимный вопрос. Не правда ли, мистер Оливер?

– Куда уж интимнее… Вы здесь, со мной, а я лежу в ванне, совершенно нагишом…

– В то время как мне следует быть на кухне и готовить вам обед. Увидимся в восемь. – Тут Долорес поднялась, пытаясь сохранить достоинство, но твердо зная, что выглядит она весьма жалко.

Женщина торопливо спускалась по деревянной лестнице, не чуя под собой ног. Она едва не упала и спаслась лишь тем, что вовремя уцепилась за перила. Только сломанной ноги ей и не хватало! Впрочем, может быть, как раз и не хватало. Тогда она беспомощно лежала бы в своей комнате и была бы избавлена от необходимости смотреть за обедом в глаза Эдвину Оливеру.

Она не была дурой. Абсолютно ясно, что этот мужчина видит ее насквозь. Понимает, что она нервничает и не может сообразить, за каким чертом он приперся в ее гостиницу, грязный и без партнерши. А она была достаточно сообразительна, чтобы понимать, что этот мужчина совсем не таков, каким кажется с виду. Его манера разговаривать безошибочно указывала на то, что Оливер не провел всю свою жизнь в болоте с лягушками.

Прежде чем вернуться в кухню, она глубоко вдохнула в себя пахнущий палыми листьями осенний воздух и попыталась успокоиться. Ее помощник, с головы до ног одетый в белое, усердно шинковал лук. Эндрю был отставным бухгалтером, но в глубине души обожал кулинарию и всю жизнь мечтал стать профессиональным поваром. Что ж, теперь он им стал. И, кстати, очень хорошим. Когда Долорес сказала ему, что за обедом ожидается еще один постоялец, в кухню неторопливо вошла Кора. Длинные светлые волосы девушки были тщательно заплетены в косу. Она сменила джинсы и свитер, которые носила днем, на черные брюки и белую шелковую блузку. Тоненькая и стройная, она так и светилась красотой молодости. Кожа сияла, волосы блестели, а большие голубые глаза излучали радость и интерес к жизни.

– Где ты была? – набросилась на нее Долорес. – Я тебя обыскалась!

Ее раздраженный тон заставил Кору удивленно посмотреть на мать.

– Я была у себя в комнате, готовилась к экзамену по археологии. Мы же договорились, что я приду помогать тебе к шести часам.

На часах было без семи шесть. Долорес стало стыдно.

– Извини.

– Что случилось, ма? Почему ты меня искала?

Долорес прикоснулась к плечу дочери.

– Ничего не случилось. Просто час назад прибыл еще один жилец. Он попросил сандвич, и я слегка растерялась.

Кора недоуменно посмотрела на нее. Ей было непонятно, почему мать, привыкшая изо дня в день готовить изысканные обеды из пяти блюд, могла растеряться из-за какого-то сандвича.

– Одинокий мужчина? – спросила она.

– Да, и он будет обедать, поэтому тебе придется накрыть все пять столов вместо обычных четырех.

– О'кей. Тогда я пошла.

В семь часов Долорес обнаружила нового постояльца в гостиной. Тот рассматривал деревянных слонов разных цветов и размеров. Эту коллекцию в детстве собрала Агата, когда они жили в Конго. Их семья колесила по всему свету, и на память о тех временах осталось эклектическое собрание ныне украшавших гостиницу изделий народных промыслов и ремесел. Гостям нравилось осматривать картины, драпировки, старинные куклы, африканские маски.

Влажные черные кудри Эдвина Оливера падали ему на уши, а лицо по-прежнему украшала темная щетина. Однако он надел чистые джинсы и тонкий свитер. Спасибо и на этом…

Он изучал коллекцию самым тщательным образом, заставляя Долорес нервничать. Может, этот тип хочет что-нибудь украсть? Например, одну из кукол, принадлежавших ее матери, или портрет дочери индейского вождя. В самом деле, откуда ей знать, что взбредет ему в голову.

Немного погодя Долорес вновь подошла к двери. На этот раз Оливер рассматривал стоявшие на полках книги. Он вынул одну из них, открыл, начал листать и вдруг обернулся, словно почувствовав на себе чей-то взгляд. Она едва не вспыхнула от смущения, но быстро справилась с собой. Глаза мужчины и женщины встретились, и Долорес увидела, что глаза у него темно-карие, с золотистыми искорками.

– Не возражаете, если я посмотрю? – вежливо спросил он.

– Нет, конечно.

– Спасибо.

Она сбежала на кухню, где Кора придирчиво рассматривала винные бокалы, проверяя, нет ли на них следов воды.

– Ma! Слушай, до чего клевый мужик! – с трудом выдохнула она.

– Какой мужик? – спросила Долорес. – Их здесь пятеро.

Кора посмотрела на мать сердито.

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю!

– Ты имеешь в виду этого длинноволосого и небритого?

– Потрясный малый! – с чувством произнесла дочь. – А какая фигура! Ты заметила?

– Не очень, – ответила Долорес, вспоминая лежавшего в ванне обнаженного мужчину, прикрытого лишь мыльной пеной с ароматом роз.

Кора тяжело вздохнула.

– Конечно, для меня он немножко староват, но все равно ужасно симпатичный! Я бы сказала, что он в самый раз для тебя.

– Нет уж, спасибо.

Долорес открыла банку с грибами, которые следовало добавить в коньячный соус для кролика.

– Я бы, ма, на твоем месте не отнекивалась, – продолжала Кора, протирая бокал. – Подумай как следует! Сюда когда-нибудь заглядывали одинокие мужчины? Думаю, ни разу. Честное слово, это знак! Можно сказать, перст судьбы.

– С чего ты взяла, что он одинокий? У него может быть жена, семеро детей и любовница на стороне.

– А тебе не приходит в голову, что в этом случае он привез бы жену или любовницу с собой? Нет, я уверена, что это знак свыше.

– Знак чего?

– Того, что это не случайно. Таких совпадений не бывает. Он оказался здесь, потому что тебе суждено вступить с ним в близкие отношения.

Долорес рассердилась.

– Откуда ты набралась таких глупостей?

– Отовсюду, ма. Просто надо смотреть по сторонам и понимать, что к чему. На свете ничего не случается просто так.

– Этот человек оказался здесь, потому что ему нужно где-то поесть и переночевать, а вовсе не для того, чтобы заводить со мной роман. Детка, сделай одолжение и перестань сводничать. Спасибо, но о своих любовных делах я позабочусь сама.

– Да о каких там любовных делах? – отмахнулась Кора, поднимая серебряный поднос с сияющими от чистоты бокалами.

Долорес сделала вид, что не слышит ее, и принялась доставать из буфета тарелки для закуски.

Долорес жалела, что не воспользовалась возможностью отослать незваного гостя в мотель. Весь вечер, пока она носила в маленькую столовую одно блюдо за другим, Эдвин Оливер не сводил с нее глаз. Надо было отдать ему должное, эти взгляды не были похотливыми. Он поглядывал на Долорес исподтишка, но недостаточно осторожно, чтобы женщина не заметила. У нее учащался пульс и дрожали руки. А это отнюдь не самое лучшее состояние для того, чтобы подавать на стол тарелки с едой.

Оливер продолжал провожать ее взглядом всякий раз, когда она входила в столовую. Несколько раз он даже пытался заговорить, но Долорес делала вид, что не слышит, и сбегала на кухню.

Она не помнила, когда в последний раз привлекала к себе столь пристальное мужское внимание, и не могла понять, чем оно вызвано. В Оливере было что-то неестественное; эта мысль не давала ей покоя. Ей-Богу, он был слегка с приветом…

Он с удовольствием ел, делал это не торопясь, но в перерывах между блюдами читал книгу в бумажной обложке, судя по рисунку, какой-то шпионский триллер. Это было возмутительно! Она чувствовала себя оскорбленной, сама не зная почему. Как-никак, поговорить ему было не с кем, а времени между блюдами предостаточно.

Когда Долорес наконец пришла к себе во флигель и легла в постель, она не могла успокоиться, нервы разыгрались, как после нескольких чашек крепчайшего кофе. Она не могла не думать об Эдвине Оливере, не могла не вспоминать его темные глаза, сопровождавшие каждое ее движение и заставлявшие цепенеть.

Не в силах уснуть, Долорес зажгла свет, взяла свой любимый журнал, рекламирующий туристические поездки в дальние страны, и стала листать его.

В один прекрасный день она отправится путешествовать, остановится в каком-нибудь экзотическом месте и начнет другую жизнь, более интересную, насыщенную приключениями. Ее мечты были окрашены воспоминаниями о счастливом детстве, проведенном за океаном…

Внезапно Долорес ощутила чувство вины. А чем плоха ее нынешняя жизнь? Она любила свою гостиницу, любила придумывать замысловатые блюда и готовить их, была сама себе хозяйкой и крепко стояла на ногах.

– Чего тебе не хватает? – тихонько пробормотала она.

Трепета, нежности, любви, приключений, прошептал внутренний голос. Она застонала и уткнулась лицом в подушку.

На следующее утро она проснулась поздно и, выйдя в сад, заметила покачивающегося в гамаке Эдвина Оливера. Все остальные постояльцы уже съехали, так что это мог быть только он. Долорес миновала засыпанную листьями лужайку и подошла к двум старым деревьям, к которым крепился гамак. Октябрь выдался необычно теплый, и она подумала, что следовало бы надеть не свитер, а блузку.

Глаза Оливера были закрыты. Воспользовавшись этим, Долорес задержала взгляд на его лице. Сердце ее колотилось как бешеное, готовое выскочить из груди. Лицо у него было удивительно симпатичное и мужественное; сейчас, когда Эдвин был спокоен, она не видела в нем ничего угрожающего.

– Привет… – вяло промолвил Эдвин.

Долорес подняла глаза и встретила его сонный взгляд. На Оливере были хлопчатобумажные брюки и ярко-красная тенниска. Красная… Цвет страсти, цвет опасности. С какой стати ей в голову пришла эта идиотская мысль?..

– Выписка в полдень, – сказала она, стараясь говорить дружелюбно, но решительно.

– А сейчас сколько?

– Без десяти двенадцать.

– Ох, здесь так уютно… Оставьте за мной номер еще на одну ночь.

Долорес стиснула зубы, борясь с искушением заявить, что ждет гостей и все комнаты будут заняты, но вовремя опомнилась. Она что, окончательно свихнулась? Разве ей не нужны деньги на ведение хозяйства и обучение дочери в колледже? Нет, этого нельзя было себе позволить!

– Если вы будете обещать с нами, то предупредите об этом до двух часов, – сказала она сухо.

– Я буду обедать с вами, – поспешно заявил он. – Какие у вас планы на вечер?

Этот вопрос застал ее врасплох.

– А что?

– Если планов нет, я хотел бы пригласить вас пообедать со мной. Это убежище для влюбленных, поэтому сидеть за столом одному дьявольски неуютно. Во всяком случае, вчера я весь вечер чувствовал себя не в своей тарелке.

Не похоже, что вчера ему было не по себе. Скорее наоборот. Казалось, Оливер не обращал на окружающих никакого внимания, следил за ней, с удовольствием ел, а в перерывах между блюдами читал книгу.

– Сегодня вечером я работаю, – ответила она.

– А вы не сможете сказаться больной и посидеть со мной?

– Не смогу. Потому что я хозяйка этой гостиницы и повар одновременно. – Точнее говоря, Долорес была хозяйкой лишь наполовину. Вторая половина принадлежала Агате. Когда их родители четыре года назад погибли в автокатастрофе, выяснилось, что «Долина грез» завещана им обеим.

– Прошу прощения, что не разобрался в ситуации. Впрочем, мне следовало бы догадаться.

– По каким признакам?

– Вы образцовая леди и прекрасно вписались в окружающую обстановку.

Вот так. Образцовая леди со старомодным, романтическим именем…

Он обвел рукой лужайки, палисадник в английском стиле, пруд и деревья.

– Сколько здесь акров?

– Двенадцать.

Оливер задумчиво кивнул и слегка нахмурился, словно вспомнил что-то неприятное. Долорес протянула ему журнал.

– Это ваш?

– Да. Он упал, а мне было лень за ним вставать. Вместо этого я предпочел подремать.

Странно… Этот человек не был похож на лентяя, имевшего привычку спать в гамаке посреди бела дня. Хотя Долорес и не видела его за тяжелой работой, от которой напрягаются мускулы, она была готова поклясться, что Оливер стремителен, бодр и полон энергии. В том числе и сексуальной. В этом можно было не сомневаться.

Господи, что ей пришло в голову? Она начинала побаиваться саму себя.

Долорес резко отвернулась и, пряча досаду, бросила:

– Значит, увидимся за обедом.

– А как насчет ланча? – спросил Эдвин.

Долорес посмотрела на него через плечо.

– Вы не оставляли заказа на ланч. В городе существует пара мест, где можно перекусить. Точнее говоря, кафе, торгующее гамбургерами, и гриль-бар. – Город… Поселок, стоявший на перекрестке дорог, не заслуживал столь громкого названия.

– Это невозможно, – мрачно сказал он и покачал головой.

– Почему?

– Потому что я не хочу уезжать отсюда. Это все разрушит.

– Разрушит, мистер Оливер? Что вы имеете в виду?

Эдвин вздохнул и с подчеркнутой напыщенностью заявил:

– Чары этого места. И мою безмятежность.

Боже, как романтично! Да он настоящий поэт!

Разве этому можно было сопротивляться? Долорес не могла не улыбнуться в ответ на его слова.

– Да, это было бы преступлением… Ладно, постараюсь что-нибудь вам приготовить на скорую руку.

Женщина шла к дому, чувствуя, что Оливер не сводит с нее глаз. Этот взгляд обжигал, как солнце. О Господи, неужели она и впрямь сходит с ума?

До конца дня ей удавалось успешно избегать Эдвина, но во время обеда скрыться было невозможно: она всегда сама подавала постояльцам приготовленные блюда.

Оливер спросил, давно ли она содержит гостиницу, и Долорес ответила, что начала помогать родителям восемь лет назад, когда они, вернувшись из-за океана и выйдя на пенсию, купили «Долину грез», чтобы было чем заняться на старости лет. После их смерти ей пришлось вести дело самостоятельно.

– А чем вы зарабатываете себе на жизнь? – непринужденно спросила она, наливая Оливеру еще вина.

– Я старьевщик, – ответил он и положил в рот кусочек копченой форели.

– Старьевщик? – удивилась Долорес, сама не зная почему.

Оливер, жевавший форель, только кивнул в ответ. Его глаза смеялись.

Ошеломленная, Долорес словно застыла на месте, хотя понимала, что пора позаботиться и о других гостях.

– Да. Знаете, у людей скапливается множество всякого барахла. Я покупаю его, чиню, если требуется, и продаю другим, которые непрочь им воспользоваться.