Текст книги "Дверь. Альбом"

Автор книги: Мэри Робертс Райнхарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Нападение на Джуди произошло в среду, двадцать седьмого апреля, а Флоренс Понтер была убита не ранее первого мая, то есть в следующее воскресенье.

Следовательно, Уолли был у меня в четверг или пятницу.

Помню, меня поразил тогда его вид, а еще больше то, как он воспринял новость о нападении на Джуди.

– О, Господи! – воскликнул он. – Ну нет, я положу всему этому конец, даже если… даже если для этого мне придется кого-то убить собственными руками!

Однако он наотрез отказался дать какие-либо объяснения. Позвав Джозефа, он отправился вместе с ним в гараж и оставил меня в одиночестве размышлять над его словами, а также вообще над всем его поведением с того дня, как была убита Сара.

Он тщательно все обыскал, проявив при этом не меньшее усердие, чем полиция, и большее беспокойство, чем все мы вместе взятые. Вид у него был весьма мрачный. Мне показалось, что за те дни, что я его не видела, он еще больше осунулся и совершенно утратил свою всегдашнюю веселость.

Обнаружение тела, похоже, не принесло ему никакого облегчения. Для всех нас, как ни опечалены мы были, это, по крайней мере, означало конец поискам. Во всяком случае, с неопределенностью было покончено. Мы ничем не могли помочь Саре, а все остальное было делом полиции. Но Уолли, казалось, не чувствовал этого облегчения.

Однако он не любил Сару. В отличие от Джозефа, она не напоминала ему о том счастливом, полном шумного веселья и сумасбродных выходок времени до того, как Маргарет покинула Говарда и своего юного сына, которые ее обожали, и убежала с человеком, оставившим ее спустя шесть месяцев.

Мне вдруг совершенно отчетливо вспомнились те дни. Уже тогда я знала Говарда. По правде сказать, именно благодаря мне он и познакомился с Кэтрин. Маргарет прожила еще год где-то в Европе, потом умерла. Уолли нужна была мать. К сожалению, Кэтрин не сумела стать ею.

Он ее просто не выносил, и она платила ему тем же. Она никогда его не любила, а после рождения Джуди ее неприязнь к нему даже усилилась.

Кэтрин ревновала. Страстно влюбленная в своего мужа, она страдала из-за того, что Маргарет принесла Говарду сына, тогда как она сама не смогла этого сделать. И она постаралась избавиться от всего, что напоминало о Маргарет. Она уволила даже Джозефа, и мне пришлось взять его к себе. Мне кажется, эта ревность довольно обычна для вторых жен. Они ревнуют даже тогда, когда первой жены уже нет в живых. Но на Уолли все это отразилось весьма болезненно.

Несомненно, в том, что между ним и отцом возникло отчуждение, в немалой степени была вина и Уолли, но также несомненно и то, что Кэтрин не пошевелила и пальцем, чтобы как-то их помирить. Страстный, вспыльчивый, недисциплинированный и красивый Уолли слишком напоминал свою мать. Когда он узнал, что Маргарет умирает в Биаррице, он потребовал, чтобы отец разрешил ему поехать к ней. Ему было в этом отказано из-за его возраста – Уолли тогда только исполнилось четырнадцать. В полном отчаянии он взял у отца из бумажника деньги на билет второго класса.

Хотя Уолли опоздал, Говард так никогда и не простил ему этой кражи и сделал ошибку, рассказав о ней Кэтрин.

После свадьбы она каждый раз, когда Уолли бывал дома, запирала свой кошелек на ключ в шкаф. Он знал об этом и ненавидел ее. Он бывал там не часто. Кэтрин старалась держать его как можно дальше от дома. Сначала он был в школе, потом в колледже, а потом началась война.

Совершенно естественно поэтому, что Джуди была ему такой же чужой, как и Сара. И если я удивилась, когда он помрачнел и осунулся после исчезновения Сары, то его бледность и гнев сейчас, когда я ему рассказала о нападении на Джуди, меня просто потрясли.

Однако Уолли выглядел немного успокоившимся после того, как вернулся из гаража. С весьма решительным видом он уселся прямо передо мной.

– Послушай, как ты относишься к Джиму Блейку?

– Он мне нравится, но не более того.

– Когда он позвонил сюда в тот вечер?

– В четверть восьмого.

– И спросил Сару?

– Да.

– Почему он это сделал? У него что, была такая привычка – звонить Саре? Конечно же, нет! Откуда ты тогда можешь знать, что когда Сара вышла в тот вечер из дома, она не отправилась на встречу с ним?

– Я этому не верю! Зачем ей было с ним встречаться? Думаю, они не обменялись и двумя десятками слов за двадцать лет.

– Она вышла, чтобы встретиться с ним, – продолжал настаивать Уолли. – Я это знаю, потому что проверял. Я разговаривал с его слугой-негром. Ты знаешь привычки Джима. Он ужинает поздно и перед ужином всегда переодевается. Так вот, в тот вечер он этого не сделал. Он рано поужинал и надел костюм для гольфа. И ушел из дома в семь часов.

– О Господи, Уолли! Если человек не может позволить себе поесть, когда он голоден, или одеться так, как ему хочется…

– Послушай, – упрямо продолжал он. – Это еще не все. У него с собой была эта трость с вкладным клинком, которую ты ему отдала.

– Даже если…

– Дай мне договорить, Элизабет Джейн. Эта самая трость, или стек, или как ты там ее еще называла, исчезла. В доме ее больше нет. Она, как и другие его трости, стояла в холле, но в тот день, когда было обнаружено тело Сары, она исчезла.

Усталые, запавшие глаза Уолли смотрели прямо на меня, и я видела, что он убежден в своей правоте и говорит совершенно искренне.

– Итак, что получается? – произнес он. – У него назначена встреча с Сарой, и он отправляется на эту встречу вооруженным. А потом…

– Уолли, умоляю тебя, не говори ничего об этом полиции.

– Нет, – угрюмо проговорил он. – Пока нет. Но когда-нибудь я смогу это сделать.

Итак, наши дела в те несколько дней, которые оставались до первого мая, обстояли следующим образом. Сара убита. И причиной смерти были две колотые раны глубиной четыре дюйма с четвертью, нанесенные после того, как ее оглушили ударом по голове. Тот же прием был использован и с Джуди, которой нанесли сзади сильный удар по голове, но, к счастью, на жизнь ее преступник не покушался. Уолли подозревал Джима Блейка лишь потому, что пропала трость, а мои домашние были так всем этим напуганы, что бледнели и вздрагивали каждый раз, когда с холма у въезда на мой участок спускался автомобиль и до них доносился треск выхлопов.

Что же до фактов, проливающих хоть какой-либо свет, то их у нас не было.

Из-за сенсационности преступления пресса была полна требованиями немедленного ареста, и инспектор ходил злой и раздраженный.

– Чего они все от меня хотят? – недовольно ворчал он. – Послушали бы вы, что говорят у прокурора! Можно подумать, что стоит мне выйти на улицу, как я тут же схвачу преступника. Старые бабы! Сразу же впадают в панику, как только газеты поднимают вой!

На той неделе он, должно быть, сломал не одну сотню зубочисток, так как мы находили их кусочки по всему дому.

К воскресенью, первого мая, Джуди уже почти полностью поправилась, но пока еще оставалась в постели. Она заказала кучу книг по криминалистике и, положив их рядом с собой с одной стороны, а сигареты с другой, весьма неплохо проводила время.

Вечера были оставлены Дику. Первая же встреча после нападения на Джуди окончательно прояснила их отношения. В мгновение ока Дик был на коленях у ее кровати.

– Моя дорогая! Моя дорогая бедняжка!

Совершенно счастливая, она лежала, положив руку ему на голову.

– Твоя дорогая бедняжка, – проворковала она, – оказалась настоящей дурой. Ох, и задашь же ты мне жару, когда услышишь об этом. Элизабет Джейн, выйди – он хочет поцеловать меня.

И плюнув на все указания и запреты Кэтрин, я быстренько ретировалась.

Именно в воскресенье под вечер и произошло одно из тех, казалось бы, совершенно незначительных событий, которые, однако, в дальнейшем имели такие серьезные последствия. Их, этих событий, было уже немало: тело Сары, обнаруженное Джуди, которая случайно оказалась в том месте, когда испугалась лошадь; прохлада апрельской ночи, заставившая Нору подняться и подойти к окну, чтобы его закрыть; Мэри Мартин, внезапно открывшая дверь в комнату Сары, когда та писала письмо и прикрыла его, оставив на рукаве отпечатки; Джим Блейк, изменивший своей привычке переодеваться к ужину, что вызвало подозрения Уолли; неожиданное и все еще непонятное желание Джуди отправиться ночью в гараж; да и мое собственное внезапное решение подарить Джиму Блейку трость деда с вкладным кинжалом.

Итак, в то воскресенье, в пять часов, ко мне пришла Флоренс Понтер, и ее не впустили. Незадолго до этого я поднялась к себе отдохнуть, и Джозеф не позволил ей войти.

Почему она не пришла ко мне раньше? Конечно, она была сильно напугана. Мы знаем это сейчас. Она опасалась за свою жизнь. Особенно ужасны, скорей всего, были ее ночи, которые она проводила, запершись в своей мансарде в старом, полуразвалившемся доме на Халкетт-стрит. Но она знала, что у нее в руках ключ к нашей тайне. Представляю, как тщательно просматривала она газеты в поисках каких-либо новостей, размышляя над тем, как поступить.

Может быть, если бы она отправилась тогда в полицию со своей историей, то была бы сейчас жива. Но если бы мы все, находясь в состоянии шока, действовали бы разумно, не было бы никаких тайн. У некоторых людей еще очень силен страх перед полицией и боязнь шумихи. К тому же, ей и самой надо было кое-что скрывать. И хотя, в общем-то, дело было совершенно незначительным, для нее оно имело огромное значение. Как могла она рассказать в полиции свою историю и утаить это?

Должно быть, обо всем этом она и думала, сидя одна в своей довольно убогой комнатушке с покрытой искусственным навахским одеялом кроватью, невзрачными шторами и еще более невзрачным ковром, единственной книгой из городской библиотеки на туалетном столике, куда она, укладываясь спать, клала, вероятно, и свой золотой мост с двумя фальшивыми зубами, по которому позже ее смогли опознать.

Но, в конце концов, она приняла решение и пришла ко мне. И Джозеф, который по фотографии позже опознал ее как мою посетительницу в тот вечер, ответил на звонок и отправил ее назад! Мадам спит, сказал он, и ее нельзя тревожить. Повернувшись, бедняжка пошла по аллее к тротуару и своей верной смерти – худенькая, бесцветная девушка в темно-синем жакете и клетчатом платье.

Она не оставила своего имени, и Джозеф ничего не сказал, пока я не спустилась вниз к ужину.

Даже тогда это ничего для меня не значило.

– На кого она была похожа, Джозеф? На репортера?

– Не думаю, мадам. Это была худая и очень тихая женщина.

За столом мы были вдвоем с Диком. Как всегда, ужинали рано, чтобы слуги могли куда-нибудь вечером уйти. Распорядок был заведен еще моей матерью с целью дать им возможность присутствовать на вечернем богослужении. Сегодня, думаю, они отправляются не в церковь, а в кино.

Но я больше не вспоминала об этом загадочном визите. Меня расстроила Мэри. Вернувшись с прогулки, она заявила, что желала бы оставить службу, как только я смогу отпустить ее, и тут же разрыдалась.

– Просто хочу уехать отсюда, – говорила она прижимая к глазам платок. – Ужасно нервничаю… Думаю, я просто боюсь.

– Но это же глупо, Мэри. Куда вы поедете?

– Я могу поехать в Нью-Йорк. Мисс Сомерс обещала что-нибудь подыскать.

Реакция Джуди, когда я рассказала ей об этом разговоре, была весьма для нее типичной.

– Мамина затея заткнуть Мэри рот, – сказала она. – И вежливый шантаж со стороны нашей благонравной леди.

Итак, к ужину Мэри не спустилась, и мы с Диком были за столом одни. Помню, он говорил о преступности, о том, что Скотленд-Ярд всегда видит только то, что лежит на поверхности, тогда как настоящий американский детектив тщательнейшим образом проверяет все, даже, казалось бы, самые незначительные факты. Как бы в дополнение к этому, он сказал, что у полиции появились какие-то новые данные в отношении убийства Сары, но пока они предпочитают о них молчать.

– Они на что-то напали, и, думаю, это их озадачило.

– И вы не знаете, что бы это могло быть?

Он лишь покачал головой, продолжая поглощать все в неимоверных количествах. Помню, вспомнив о зародившихся у Уолли подозрениях, я еще подумала, а не связано ли это каким-то образом с Джимом Блейком.

Почему он позвонил Саре в тот вечер в четверть восьмого? Не для того ли, чтобы мы могли потом сказать, что он был в это время дома? Но ведь со слов Амоса мы знаем, что его там не было, что он находился тогда где-то в другом месте. И имел с собой оружие, кто знает, что творилось у него в душе…

Он все еще отлеживался дома и, насколько я знаю, ни с кем не встречался. О чем он думал все эти дни, когда лежал там, в своей кровати?

– Дик, ведь вы с Джуди обсуждали весь этот кошмар?

– Да, мы говорили об этом, как и все вокруг.

– Я имею в виду нечто более определенное. Зачем все-таки понадобилась Джуди лестница?

Дик ответил мне не сразу.

– Не знаю, – медленно произнес он. – Не думаю, что ей была нужна лестница. По-моему, она просто хотела взглянуть на нее.

Он отказался как-то объяснить свое загадочное высказывание, и мне ничего не оставалось, как, удовлетворившись этим, проводить его наверх, к Джуди.

Этот вечер отмечен в моей памяти двумя событиями. Первым был истерический припадок у Мэри Мартин. Клара спустилась ко мне в библиотеку с сообщением, что Мэри закрылась в своей комнате и ее рыдания слышны даже через дверь. Новость повергла меня в настоящее изумление, так как Мэри была одной из тех деловых, сдержанных женщин, которые, казалось, способны справиться с чем угодно.

Еще больше меня удивило то, что когда я, захватив с собой нюхательные соли, поспешила к ней, она сначала наотрез отказалась впустить меня.

– Уйдите, – сказала она. – Пожалуйста, уйдите.

– Я и не собираюсь входить. Я только хотела передать вас соли.

Неожиданно дверь широко распахнулась, и на пороге возникла Мэри, которая смотрела на меня даже с некоторым вызовом.

– Это все ерунда, – проговорила она. – Просто у меня сегодня разыгрались нервы. – Она выдавила улыбку. – Со мной это иногда бывает.

– Что-нибудь случилось, Мэри?

– Ничего. Я веду себя просто глупо. Понимаете, хотя нет, вряд ли вы можете понять, что это такое – жить все время в домах других людей и ничего не иметь самой?! Иногда я просто не выдерживаю.

В первый раз с тех пор, как ее узнала, я почувствовала к Мэри что-то вроде симпатии. Несомненно, жизнь у нее была нелегкой. А тут еще постоянно перед глазами совершенно поглощенные друг другом Джуди и Дик. Вот нервы у нее и не выдержали. Ведь она тоже была молода и хороша собой. Я успокаивающе похлопала по ее руке.

– Вероятно, тут немалая доля и моей вины, Мэри. Я эгоистичная женщина. И в последнее время в связи с этой трагедией…

Она вдруг снова заплакала, но тихо и как-то безутешно. Спускаясь по лестнице, я подумала, а не была ли она тоже напугана? Ведь, в конце концов, в ее одиночестве для нее не было ничего нового.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю Мэри, как и других актеров нашей драмы. Но в какой-то степени она по-прежнему остается для меня загадкой – странное, заносчивое существо с жеманными манерами, у которого, однако, были свои часы отчаяния и слабости.

Другим событием, оставшимся у меня в памяти от того вечера, был довольно поздний телефонный звонок.

Звонили Дику. Было часов одиннадцать. Все это время он провел с Джуди, удобно устроившись рядом с ней на кровати, хотя из уважения к моим старомодным взглядам они оставили дверь в комнату открытой. Когда я позвала его, он неторопливо подошел к телефону и взял трубку. В следующее мгновение, однако, от его спокойствия не осталось и следа. Он бросился в холл, схватил свой плащ, шляпу и, подойдя к лестнице, крикнул Джуди:

– Должен бежать, дорогая. Что-то произошло, и требуется присутствие самого выдающегося репортера.

– Поднимись сейчас же наверх и скажи «до свидания»!

– Это бизнес, – крикнул он, ухмыляясь. – Я могу поцеловать тебя в любое время.

С этими словами он выбежал из дома. Взревел мотор, и я услышала, как с треском и грохотом его старый потрепанный «форд» ринулся по аллее, тогда как Джуди все еще продолжала сверху звать его.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я несказанно удивилась, когда на следующее утро, еще до того, как успела одеться, Клара объявила, что пришел инспектор Гаррисон. Бросив взгляд на часы, я увидела, что было еще только половина девятого. Клара явно сочла визит несвоевременным.

– Я могу попросить его прийти попозже, мэм.

– Нет-нет. Ты случайно не знаешь, что ему нужно?

– Нет. Его впустил Джозеф. Принести вам сначала кофе?

Но я не хотела никакого кофе. Быстро что-то набросив на себя – Джуди еще спала, и я боялась ее потревожить, – я спустилась вниз. Инспектор стоял у открытой двери в умывальную и задумчиво смотрел вверх, на слуховое окошко. У него был усталый, какой-то несвежий вид и воспаленные, красные от бессонницы глаза.

– Я взял на себя смелость попросить вашего дворецкого принести мне чашку кофе. Не спал всю ночь.

– Почему бы вам не позавтракать со мной?

– Спасибо, я не голоден. Не думаю, что смогу проглотить сейчас хотя бы кусок.

Однако он все же присоединился ко мне, когда стол был накрыт, и позавтракал довольно плотно, все это время говоря о каких-то совершенно незначащих вещах. Лишь когда мы поднялись в библиотеку и закрыли за собой дверь, он сказал об истинной цели своего визита.

– Мисс Белл, вы когда-нибудь слышали о молодой женщине по фамилии Понтер?

– Кажется, нет. А почему вы спрашиваете?

– Флоренс Понтер?

– Флоренс! Та самая Флоренс, которая звонила Саре?

– Может быть, хотя я в этом и не уверен.

– Ну, что ж, я рада, что вы ее отыскали. Она должна что-то знать.

– Да, – произнес он. – Да, думаю, ей было кое-что известно. К сожалению, она никогда теперь нам этого не скажет. Вчера вечером ее застрелили.

Позже, возвращаясь мысленно к этому разговору, я каждый раз недоумевала, почему он не рассказал мне тогда сразу об этом преступлении во всех подробностях. Возможно, он все еще плохо себя чувствовал, а может быть, у него были на то свои причины. Во всяком случае, он сказал только, что девушка была застрелена и в ее комнате, как и у Сары, что-то явно искали. Полиция отправила тело в морг.

– Между этими двумя убийствами есть некоторое сходство, хотя эту девушку и застрелили, а не закололи. Например, – я не хочу бередить ваши раны, – но у нее тоже были сняты с ног туфли. И хотя ее комната не была в таком состоянии, как комната Сары, кто-то явно осмотрел там все. Готов в этом поклясться. Судя по всему, она была аккуратной женщиной, очень тихой, и…

Неожиданно я вспомнила. Тихая, очень тихая женщина. Такими же точно словами описал Джозеф молодую женщину, которая вчера хотела увидеться со мною.

– А не она ли приходила сюда вчера?

– Вчера?

– Как она была одета? Что она собой представляла? Я отдыхала, и Джозеф не пустил ко мне какую-то молодую женщину. Может быть…

В следующее мгновение он уже стоял в холле и громко звал Джозефа. Как я и боялась, мое предположение полностью подтвердилось. Джозеф не только опознал ее по фотографии, но и вспомнил, что на ней был синий жакет и платье в клетку.

Отпустив Джозефа, который, судя по его виду, был совершенно потрясен случившимся, инспектор рассказал мне все, что ему было известно об этом деле.

Флоренс Понтер была убита выстрелом в голову. Пуля прошла навылет. Но убийца этим не удовлетворился. Он попытался сжечь тело, и если бы не случайность, ему бы это несомненно удалось. Какой-то фермер по фамилии Хокинс вышел в десять часов вечера посмотреть заболевшую корову и в овраге, примерно в двухстах ярдах от своих ворот, заметил яркое пламя.

Рядом проходит дорога на Уорренвиль. Подумав, что кто-то из проезжавших мимо на машине бросил в куст горящую сигарету, от которой и начался пожар, он вернулся домой за старым одеялом и метлой, чтобы с их помощью погасить пламя. Не успел он этим заняться, как понял, что перед ним. Он сбил огонь одеялом и вызвал полицию. Если бы не больная корова, тело полностью сгорело бы, так как в доме уже все легли спать.

Однако опознание все равно было бы затруднено, если бы не одна мелочь, которую – как это часто бывает, по словам инспектора, в подобных случаях – преступник проглядел: в том месте, где лежало тело, протекал тоненький, в ниточку, – я сама видела его позже – ручеек. Таким образом, та часть одежды, которая соприкасалось с влажной землей, не была уничтожена, и это позволило установить, что на несчастной женщине был темно-синий жакет и платье в крупную клетку.

На влажной мягкой земле должны были остаться четкие отпечатки следов человека, несущего довольно тяжелую ношу, но проезжавшая мимо на машине группа любопытных, сам Хокинс, полиция и репортеры их уничтожили. Когда три детектива из отдела по расследованию убийств прибыли на место, они нашли там лишь тело и толпу любопытных зрителей. Ни одной улики, которая могла бы помочь в раскрытии преступления, обнаружить так и не удалось.

В четыре утра Гаррисон приехал домой и, не раздеваясь, бросился на кровать. В тот момент не было ничего, что могло бы связать это преступление с Сарой или с нами. Эта связь была установлена лишь в семь часов десять минут утра. Тело отправили в морг, мистер Гаррисон мирно спал, а Дик Картер написал историю о совершенном преступлении и отправился в постель, полностью позабыв про отделанную синим стеклярусом сумочку в кармане своего плаща. В семь десять, однако, в местном полицейском участке зазвонил телефон. Звонила какая-то женщина по фамилии Сандерсон, проживающая в старой части города на Халкетт-стрит.

Взволнованным голосом она сообщила, что ее соседки, молодой женщины по имени Флоренс Понтер, нет дома, но она уверена, что с ней что-то случилось.

Ввиду ночного происшествия о звонке сообщили инспектору Гаррисону. Не позавтракав и не сменив одежды, он сразу же бросился к своему автомобилю, стоявшему всегда у дверей, и на полной скорости помчался на Халкетт-стрит. Взволнованная миссис Сандерсон уже ждала его.

История была простой и краткой.

Она никак не могла уснуть и, в довершение всего, вдруг посреди ночи услышала наверху, в комнате Флоренс Гюнтер, шум.

– Было такое впечатление, что она передвигает мебель, и я решила утром поговорить с ней. Встала в семь и сразу же поднялась наверх. Но ее не было. Она явно не ночевала дома. И когда обнаружила, что все ее вещи на месте, кроме тех, что были на ней вчера, я позвонила вам.

Инспектор не сказал ей ничего о преступлении, но вместе с ней осмотрел комнату. Хозяйка пансиона миссис Бассетт, которая уже несколько дней была больна, так и не появилась, и они были одни. Им было ясно, что комнату тщательно обыскали, хотя, похоже, была предпринята попытка скрыть этот факт. Но главным было то, что когда Флоренс Понтер видели последний раз, на ней был синий жакет и клетчатое платье.

Услышав это, инспектор понял, что нашел. Он запер комнату на ключ, поставил Симмонса у дверей, передал миссис Бассетт через слугу, чтобы в комнату не входили, и с фотографией погибшей в кармане отправился ко мне.

– Дело, судя по всему, обстоит следующим образом, – произнес инспектор, закончив свой рассказ. – Если это та самая Флоренс, которая звонила тогда Саре, то мотив обоих преступлений один. Вероятно, речь идет о какой-то криминальной информации. Скорее всего, о каких-то бумагах. Пока мы не знаем, что это было, но ясно одно: это какой-то предмет, так как в каждом случае преступник тщательно обыскал комнаты своих жертв. Нашел ли он то, что искал?…

Яростным движением инспектор отломил кончик от очередной зубочистки.

– Странная история, не правда ли, когда подумаешь об этом, – продолжал он. – Если бы вы увиделись с этой девушкой вчера, она могла бы остаться живой. Ей было известно, почему убита Сара Гиттингс, и поэтому преступник расправился с ней. Если бы мы знали, насколько близки они были, что свело их вместе, то могли бы уже из чего-то исходить.

И хотя сегодня мы знаем многое, эти отношения между двумя женщинами так и остались для нас загадкой. Вероятно, мы так никогда и не узнаем, как, благодаря какой трагической случайности, сошлись в полумиллионном городе эти две одинокие женщины. Быть может, познакомились на улице во время своих одиноких прогулок, а может быть, их первая встреча произошла в кинотеатре. Кто знает? Но что-то, какая-то тайна заставила их держаться вместе и, в конечном счете, погубила обеих.

Инспектор поднялся.

– Мне надо зайти в управление, – произнес он, – а потом я вернусь на Халкетт-стрит. Не знаю, одна ли и та же рука убила обеих женщин, но ясно, что комнаты обыскивал один и тот же человек. Я определил это сразу же.

– И все же трудно представить, что человек, только что совершивший убийство…

– Только не этот. У него нет сердца, а нервы просто железные. Однако он обязательно попадется. Продолжая убивать, где-то что-то упустит, тогда его и возьмем.

И он вышел, приведя меня чуть ли не в состоянии шока своим оптимистическим прогнозом!

В этот же день он позвонил мне.

– Хочу вас обрадовать. У Уолтера Сомерса полное алиби. Он играл в бридж с восьми вечера до трех утра и выиграл двести долларов.

Произнеся это, инспектор повесил трубку. Впервые я узнала, что Уолли был на подозрении.

Из газет, пестревших сообщениями о новом преступлении, я узнала многое, что помогло получить довольно ясное представление об этой несчастной молодой женщине.

Ей было около тридцати, и она отличалась чрезвычайной замкнутостью. Тихая и застенчивая, редко присоединялась к другим в гостиной пансионата на Халкетт-стрит, предпочитая вечером прогуляться или сходить в кино. Судя по всему, родных у нее не было, и она ни от кого не получала писем.

Она работала стенографисткой в юридической конторе Уэйта и Гендерсона, весьма известных адвокатов, которые ее чрезвычайно ценили. В последнее время, однако, она стала проявлять нервозность, что в какой-то степени сказалось и на работе.

Ее жизнь, похоже, была открытой книгой.

Она поднималась в семь утра, не спеша одевалась, завтракала и в девять уже была на рабочем месте. Мужчинами не интересовалась, как и они ею, но приблизительно две недели назад ее посетил какой-то джентльмен. Личность его не установлена, но это был хорошо одетый и немолодой человек. По словам служанки, он пришел около восьми часов и оставался у нее до половины десятого. Служанка видела его лишь мельком и не смогла подробно описать.

В день своей смерти, то есть в воскресенье, Флоренс с утра стирала и занималась починкой одежды. Однако под вечер надела синий жакет и вышла. Меньше чем через час вернулась, судя по виду, чем-то весьма расстроенная.

Никто не видел, когда она вышла из дому вторично. Полиция считала, что это было около восьми вечера и что она была застрелена недалеко от того оврага по дороге на Уорренвиль, где нашли тело.

Но днем в понедельник мы узнали, где ее действительно убили.

Мой участок лежит у подножия длинного холма. Следствием этого, и весьма неприятным, должна сказать, является то, что спустившись здесь с выключенным зажиганием, водители машин запускают двигатель вновь прямо у моей подъездной аллеи, так что целый день оттуда доносятся громкие, как выстрел, звуки выхлопов. В результате, когда совсем недавно мой сосед бутлегер стрелял в полицейского и ранил его в ногу, бедняге пришлось довольно долго дожидаться помощи, так как никто не обратил на выстрелы никакого внимания.

Все это имеет прямое отношение к убийству Флоренс Понтер.

Днем, когда полиция, наконец, обнародовала имя новой жертвы, мне позвонил Дик и стал умолять, чтобы я отправила Джуди домой.

– Здесь ей оставаться опасно, – произнес он с тревогой в голосе. – Пока мы не узнаем, что за этим стоит, все мы находимся в опасности.

Я обещала ему сделать все, что в моих силах, так что, когда он в шесть появился у нас, вид у него был хотя и усталый, но менее встревоженный. Джуди еще ничего не знала о новом убийстве, поскольку я решила, что будет лучше, если она услышит эту новость от него. Джуди приветствовала Дика довольно холодно.

– Не подходи ко мне, – сказала она. – И, Элизабет Джейн, не вздумай приглашать его на ужин. Он меня вчера бросил.

– Нет, вы только ее послушайте! Если я не буду работать, дитя мое, мне не на что будет жить. Ох уж эти дочки миллионеров! – проговорил он, обращаясь ко мне. – По их мнению, все только и делают, что стригут купоны. Деньги для них ничто.

Неожиданно он что-то вспомнил и сунул руку в карман.

– Говоря о деньгах, я чуть было не забыл о свалившемся на меня богатстве. Вот, посмотрите, что я нашел!

Он вынул из кармана отделанную стеклярусом сумочку, и Джуди тут же выхватила ее у него из рук.

– Полагаю, ты дал объявление? – строго спросила она.

– Дорогая, я только что из ванны. Конечно, я дам его. «Найдена сумочка». Довольно неопределенно, но верно, не так ли? В ней десять долларов!

– Где ты ее нашел?

– Выезжаю, значит, вчера на своем «роллс-ройсе» из поместья Беллов, а она и лежит…

– На дороге?

– На дороге. Прямо у твоих ворот, о дщерь Евы! Я спросил себя: «Что это?» И тут же ответил: «Это бумажник». После этого крикнул «тпру», спрыгнул со своего верного скакуна и…

И в этот момент Джуди обнаружила в сумочке регистрационную карточку.

– Тебе не придется давать объявление. Вот ее имя. Флоренс Гюнтер.

– О, Господи! – воскликнула я.

Тогда Дик и рассказал ей о совершенном вчера убийстве. Он говорил, тщательно подбирая слова, чтобы не напугать ее, но и простое перечисление фактов было само по себе достаточно ужасным. Она сильно побледнела, но выслушала его не перебивая. Ее взгляд был прикован к его лицу, и меня не покидало ощущение, что они вели еще один, не слышимый мною разговор, что у них была какая-то своя теория в отношении происходящего и сейчас они проверяли ее на новых фактах.

– По дороге на Уорренвиль? Значит, ее отвезли туда на машине.

– Похоже на то.

– Кто-нибудь видел эту машину?

– Полиция как раз над этим работает. Судя по всему, ее пока не нашли.

– И ты проверил то, что…

– Здесь, кажется, все в полном порядке.

Продолжая время от времени обмениваться какими-то понятными только им двоим фразами, они отвели меня к тому месту, где Дик обнаружил сумочку. Он показал мне, где лежала находка, – не у края тротуара, а почти на середине дороги. Он увидел ее отчетливо и, решив, что это птица, резко свернул влево, чтобы не наехать. Потом понял, что это такое.

– Мне кажется, – произнес он, – все обстояло следующим образом. Она приходит сюда снова. У нее есть некоторые подозрения, и ей необходимо ими с кем-то поделиться. Теперь – эта сумочка. Оказаться там, где я ее обнаружил, она могла только в двух случаях. Или эта девушка кого-то увидела и выбежала на дорогу, или же ее застрелили в машине, и, когда это произошло, сумочка выпала. Я склоняюсь ко второму. Вы же видите, – с трудом выдавил он, – что крови нет.