Текст книги "Начало"

Автор книги: Мэри Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Ха! Самое большее через шесть месяцев! Может, через год, если захочет, чтобы в семействе Рай все немного поутихло. Тогда он вернется сюда и будет в ногах валяться, чтобы я его взял назад.

Казалось, ярость старика несколько поутихла. Мысли потекли по какому-то другому руслу.

– Парню следует немного проветриться и уехать отсюда. Тогда, может, и ты образумишься!

Позже Бет достала ложку из канавы и сожгла ее в печи. Кейт пораженно посмотрела на нее, и Бет сказала:

– Кит ушел, и мне хочется, чтобы здесь ничто не напоминало о нем.

Кит уехал, но дед не давал Бет возможности забыть о нем, постоянно упоминая имя Кита в ее присутствии. Он говорил о нем по любому поводу.

– Мне кажется, что бабка Кита взяла себе жильца, и Киту это не понравится, когда он вернется домой.

Или он заявлял:

– Нужно передать мистеру Нортону, что ему придется подождать, когда будут готовы панели. Мой лучший мастер сейчас работает в Спейлзе.

Разрешив Сэму Ловажу привести в мастерскую своего сына Фреда, старик заявил Бет.

– Ты не вздумай влюбиться в этого парня Фреда. Я его взял, чтобы не пустовало место Кита, но он ему и в подметки не годится. Он никогда не сможет достичь его высот в работе и мастерстве.

Хотя Бет было наплевать на Фреда Ловажа, но она не смогла удержаться, чтобы не ответить деду.

– Я не собираюсь выбирать себе мужа, исходя из того, какой он плотник или столяр. Я стану выбирать мужа по его человеческим качествам.

Но последнее слово все равно осталось за дедом.

– Все равно, лучше Кита тебе не найти!

Эта зима, долгая зима 1890–1891 года, была суровой, и Деррент промерз до самого дна. Молодежь была очень довольна этим.

Не отставал от них в своей радости кузнец, мастеривший коньки. Пруд в Слингз-Дип, перед тем как замерзнуть, вышел из берегов и стал огромным ледяным полем. Туда приезжали покататься даже из Мидденинга, Истери, Нортона и Блегга. Каждый вечер по субботам на льду разводили огромный костер, и на нем жарились зайцы, кролики и даже фазаны.

Иногда Бет приходила сюда, чтобы немного повеселиться. И как-то раз туда отправился ее дед. Он прихватил с собой разные стружки и демонстративно подкидывал их в костер. Но даже здесь, глядя на конькобежцев, он не смог удержаться и снова заговорил о Ките.

– Господи, вы только посмотрите, какие они неуклюжие, спотыкаются, падают, поднимаются. Прямо коровы на льду. Вот если бы здесь был Кит. Он бы показал, как нужно выписывать «восьмерки»! Никто лучше Кита не умеет здесь кататься!

В следующем апреле родился ребенок у Лиллибел Рай. Тимоти Роллз, который жил с ней рядом, принес это известие в мастерскую.

– Девочка, – сказал он. – Такая тощенькая. Она, конечно, зачата в грехе, но младенец-то не виноват!

– На кого она похожа? – спросил его дед Тьюк.

– Да ни на кого, она еще слишком мала. Просто малышка с красным круглым личиком.

– Ты дурак, она должна быть на кого-то похожа!

– Ну, – сказал Тимоти, почесывая голову. – Мастер, вам лучше самому сходить и посмотреть на нее, если она вас так сильно интересует.

– Интересует! – воскликнул старик. – Мне наплевать на Лиллибел и на ее несчастья! Интересует! Я занятой человек!

Но позже, как-то в конце лета, когда он и Бет возвращались из Чепсуорта, он слишком явно проявил свою заинтересованность. Было жарко, и Лиллибел сидела с ребенком на стуле у дверей лавки отца. Дед Тьюк остановился перед ней и уставился на младенца.

– Эй, подними-ка ее! – скомандовал дед. – Я хочу ее разглядеть!

Девушка, сама еще ребенок, повиновалась ему сразу, не задавая вопросов. Она показала ему малышку. И робко стерпела его презрение.

У малышки были золотистые волосики на головке. Она была очень светленькой, а глаза, которыми она уставилась на пони, похожи на темные фиалки.

– Хм-м! Если это ребенок Кита Меддокса, тогда я – египтянин! – заявил старик и отправился дальше, не дав девушке сказать ни слова.

Бет видела, как он успокоился, и всю дорогу домой он улыбался и кивал сам себе головой. Но когда они подъехали к мастерской, он помрачнел и глубоко вздохнул.

– Знаешь, что я думаю? – внезапно спросил он Бет. – Мне кажется, что парню уже пора вернуться домой.

* * *

В следующую субботу, после того как дед мрачно съел свой завтрак, он встал и взял Бет за руку.

– Поднимись наверх и положи в сумку свои вещи для сна. Мы с тобой отправляемся в поездку. Да, и пусть твоя мать положит нам еды на дорогу.

– Конечно, я уже совсем оглохла! – возмутилась Кейт. – Теперь мне уже не отдают приказания напрямую. Их мне передают через мою дочь. Так, и куда же вы отправляетесь?

– Мне кажется, мы поедем в Спейлз, – ответила ей Бет. – Я уже во вторник поняла, что так и будет.

– Правильно, – добавил дед. – Хорошо бы вы поспешили, мисс Умница-Разумница! Я не собираюсь ждать!

– Мне нужно закончить свой завтрак, хотя кое-кто уже позавтракал.

– Может, ты вообще не желаешь ехать? – сказал дед. – Может, ты предпочитаешь сидеть дома и ковырять в носу?

– Нет, конечно я поеду с вами, – сказала Бет. – Я еще никогда не была в Спейлзе.

Они поехали в южном направлении, потом повернули к западу. Дорога вилась по долинам и среди довольно крутых холмов, удаляясь все дальше от дома. Они ехали медленно, часто останавливаясь, чтобы пони мог отдохнуть, и любовались яркими брызгами водопадов, падавших поверх запруд и с высоких холмов. Они беседовали с пастухами и покупали себе молоко на фермах.

На опушке леса, в тени дубов и берез, они остановились и отдыхали два часа. Дед съел пирог с мясом, хлеб с маслом и крутое яйцо, потом заснул, привалившись к стволу дерева. Бет тоже сидела, но она не могла спать.

Зеленые и золотистые пятна под деревьями были полны скрытого движения, на ветвях над ее головой не умолкал шум, в лесу царили необычайные запахи. Пока путешествие было очень привлекательным для Бет, полным новых впечатлений.

Они ехали все дальше и дальше под нависавшими над ними пиками Майндерз, по гладким и мягким склонам Слиперз, пока не спустились в маленький городок Спейлз, расположившийся на берегах реки Эннен.

В субботу в Спейлзе был базарный день. Они прибыли туда вовремя. На площади под навесами еще шла торговля, улицы полны народу. Начало вечера всегда самое плохое время на рынке – люди выжидают, думая, что продавцы вскоре начнут продавать все дешевле. Фермеры уже приводили лошадей и пытались не столкнуться телегами. Последние погонщики направляли стада коров или овец по узким дорогам, и последние из пьяниц покидали пивные, чтобы где-нибудь ввязаться в драку. Люди приезжали в Спейлз с двух сторон границы. Когда Бет услышала со всех сторон валлийскую речь, она поняла, что они действительно совершили долгое путешествие.

– Чему ты улыбаешься? – спросил ее дед. – Мне кажется, тут не до смеха, попробуй-ка протиснуться через эту толпу глупцов!

– Я вспомнила своего отца, – ответила ему девушка. – Он часто бывал в этих краях и научил меня нескольким словам по-валлийски, которые сам выучил здесь. Конечно, это были в основном слова, связанные с лошадьми.

– Угу, твой отец всегда транжирил время.

Они ехали по улице, выложенной булыжником, настолько узкой, что людям приходилось буквально вжиматься в двери, чтобы они могли проехать мимо них на повозке.

Они пересекли каналы и подъехали к аббатству. Его восстановленная башня казалась теплой, розовой и чистой в лучах солнца. Все выглядело так чудесно на свежей зелени газонов и на фоне синих вод Эннена.

Они привязали повозку с пони к загородке у дерева и пошли по упругой траве к аббатству. Храм все еще стоял в лесах, и даже сейчас, в шесть часов вечера в субботу, несколько человек еще продолжали работать на крыше. Стук их молотков отдавался эхом между стенами, и в паузах голоса рабочих звучали особенно гулко.

Дед Тьюк приложил лодочкой руки ко рту и крикнул. На них глянуло сверху чье-то лицо.

– У вас работает парень по имени Меддокс?

– Хотел бы я, чтобы он здесь работал! – крикнул ему в ответ работник.

– Где он?

– Я бы сам хотел знать это, – опять ответило им свесившееся вниз лицо.

– Господи ты Боже мой! Я могу получить здесь хоть один нормальный ответ?

– Попробуйте спросить у начальника, там на галерее! – предложил им работник. – Ему все равно нечего делать.

Они пошли на галерею с южной стороны. Там среди разгрома стоял маленький домик, и к ним навстречу вышел человек.

– Меддокс? – переспросил он. – Да, у нас работал плотник Меддокс, но он ушел от нас три недели назад.

– Ушел! – заорал дед. – Черт побери! Три недели назад! Вы знаете, куда он отправился?

– Это ваш сын? Нет? Хорошо, я вам скажу, что случилось. Он подрался с другим плотником, и черт бы его подрал, чуть его не убил. Столкнул с алтаря, разбил ему нос, и тот чуть не ослеп на один глаз.

– Вы хотите сказать, что выгнали его?

– Нет, я не успел это сделать. Он удрал еще до того, как я послал за ним. Он понимал, что остальные работники никогда ему не простят того, что он сделал с Джоэлом Уоткином.

– Вы случайно не знаете, куда он отправился?

– Один рабочий видел, как он отправился в рыбацкой лодке вниз по реке в сторону Клюта. Да, и еще одно, он украл лодку у Джека Льюиса, поэтому ему здесь лучше вообще не появляться.

– А что там внизу по реке?

– Клют и Рэдок. Но там ему нечего делать. Скорее ему хотелось добраться до Бристоля, но там вам будет сложно его отыскать.

– Похоже, вы правы, – сказал старик. – И я прекращаю поиски.

Он вернулся в повозку, и некоторое время молча сидел, поигрывая вожжами.

– Хотел бы я знать, – наконец произнес он. – Не отправился ли домой этот парень?

– Нет, если он поехал в сторону Рэдока, – ответила ему Бет.

– Но если он попал в беду, ему было бы лучше всего сбить со следа своих преследователей. Разве я не прав? Совершенно ясно, что он отправился домой кружным путем! Я тебе говорю! Думаю, именно так обстоят дела.

Он, как всегда, все знал наперед и, слегка успокоившись, поехал в центр города, чтобы найти им ночлег.

Отец Бет часто рассказывал ей о Спейлзе.

– Это маленький городок, такой же старый, как холмы рядом с ним. Причем это и не английский город, и не валлийский. У него свои привычки и свой аромат.

Когда на город опустилась темнота, Бет выглянула из окна своей комнаты и ей показалось, что она понимает отца. Улицы, залитые лунным светом, казались нарисованными на старинном полотне. Свет звезд придавал городу что-то сказочное. Казалось, в каждом старом доме есть свой секрет. Отец часто говорил ей, что в Спейлзе намешано все: это город святости и хитрости, мудрости и наивности. Люди здесь рассуждали о прошлом так, как будто они жили всегда в этом городе с живой душой, и время ничего для них не значило.

– Да, это странный маленький городок, правда, правда, – повторял отец. – И ты его долго не сможешь забыть.

В таверне «Телбот», что у разрушенной стены замка, прямо напротив дома, в котором остановились дед и Бет, отца как-то ограбили, и ему пришлось полтора дня вычищать конюшню, чтобы оплатить расходы за ночлег. В другом месте он видел, как крупный возчик выпил одним махом галлон пива. Потом оказалось, что этот возчик, хоть он и был в брюках и плаще, на самом деле – женщина по имени Ненси из Роудса. Еще в другом месте, на западной окраине городка, где проходит старая дорога в Уэллс, было местечко, где прохожих поджидал человек с ножом, который всех проходящих обвинял в том, что они увели у него жену.

Ее отец боролся с ним почти час, и потом этот человек просто удрал прочь. Бет помнила, как мать плакала, глядя на израненные руки отца. Она умоляла его никогда больше не ездить в Спейлз. Но он все время ездил туда, потому что, как он объяснял, валлийские лошадки были самыми лучшими, и, кроме того, Спейлз всегда звал его к себе.

– Это такое место, оно возвращается к тебе в мечтах.

Когда он в очередной раз вернулся оттуда, то клялся, что пастух в горах нашел мертвого разбойника с ножом.

Бет стояла у окна и смотрела на городок, который почти уже заснул.

Огонек светился только в «Телботе». Двери были приоткрыты, и слабый свет отражался на вывеске. Мужской голос распевал «Моя любовь – девица»:

 
Моя любовь – девица,
Кротка, как голубица,
Как ангел белокрылый,
Что к нам с небес спустился.
 

Последние хриплые ноты потонули в свисте, криках и в оскорблениях, потом последовала тишина. Снова заиграла гармоника, и другой голос начал петь.

 
Раз парнишка с девчонкой рыбачить пошли
Теплым майским погожим деньком,
К берегам речки Нафф, что в долине Скарни
И от Кроупли недалеко.
 

Бет отпрянула от окна и села на кровать. Она уставилась на стену и начала размышлять. Без всякого сомнения, это пел Кит Меддокс. Она узнала его голос, его ужимки. Бет встала и открыла дверь. Все уже спали. Из-за каждой двери доносился храп. Гармоника в таверне начала наигрывать другую мелодию – «Гусь и гусыня». Бет быстро натянула платье и накинула на голову шаль. Потом тихонько пробралась вниз по лестнице и вышла из дома.

Заглянув в таверну, в дымном свете фонаря (зайти она не решилась), Бет могла различить человек пятнадцать или двадцать, которые столпились вокруг пьяного чучела, который кривлялся и плясал под аккомпанемент концертины. Грязная и мятая куртка развевалась, ноги заплетались на посыпанном песком полу.

Два пастуха, стоявшие со своими собаками у дверей, обратили внимание на Бет.

– Входи! Входи, я куплю тебе выпить, – сказал один из пастухов. – Мне кажется, ты этого заслуживаешь – такая молоденькая, свеженькая и светлая, и совсем не похожа на мою тощую жену и дочерей, которые ждут меня дома.

– Если ты ищешь отца, ты только скажи нам, – прибавил другой овчар, – и мы его сразу же отыщем.

– Я ищу не отца, а того, кто только что пел, – ответила им Бет.

Стараясь не вдыхать смесь пота, пива и дурного табака, она стала вглядываться в полумрак.

– Вот он, – сказала она, указывая на Кита овчарам. – Вот этот парень, с синим шарфом на шее.

– Этот! – воскликнул пастух. – Смотри, красавица, не пожалей! Где этот парень, там грех. Но если ты его выбрала, это твое дело.

Они передали просьбу в таверну, и Кит повернулся и чуть не упал. Он тупо смотрел на Бет сквозь табачный дым несколько секунд, пока наконец не признал ее. Кит покачал головой и удивленно усмехнулся, потом пробрался через толпу к двери.

– Боже, быть того не может! Или мне все это только снится.

– Нет, тебе ничего не снится! Можешь выйти на улицу?

– Мне кажется, что будет лучше, если ты войдешь сюда.

– Я не могу разговаривать в таком шуме.

– Хорошо, пошли.

Он вышел на улицу и притворил за собой дверь. Потом Кит привалился к двери и продолжал смотреть на Бет с той же удивленной хмельной улыбкой.

– Что ты здесь делаешь? Ты что, искала меня? Вот это да!

– Это дед, а не я, – ответила ему Бет. – Мы сегодня были в аббатстве.

– Тогда вы все знаете о драке с Джоэлом Уоткином.

– Да, мы еще слышали, что ты почти переплыл Атлантический океан.

– Наверно, так бы и случилось, но эта лодчонка разбилась у моста Свободы, и мне пришлось вернуться сюда.

– Ты разве не боишься, что тебе отомстят за товарища?

– Ах, эти? Да они никогда не появляются в этой части города. Я их вообще не боюсь. Кто они такие? Просто муравьи и все тут.

– Мне кажется, что тебе прямо невмоготу, если ты не заваришь какую-нибудь кашу. Ты же чуть не убил человека!

– Я к нему даже не прикасался. Это не моя вина, что он свалился. Погоди! Что вы здесь делаете, ты и хозяин?

– Мы ночуем здесь, – показала ему Бет на дом на другой стороне улицы. – Там, над мясником. Дед спит уже целых два часа. Я выглянула в окно и услышала, как ты пел.

– Ну, как интересно. Это просто перст судьбы! Мне кажется, это что-то значит, только я не знаю – что?

– Мой дед вбил себе в голову, что ты направляешься домой.

– Почему он так решил?

– Ты ему нравишься, и он заставляет себя верить в то, что ему удобно. Но мне кажется, что он ошибается. Ты не собирался возвращаться домой, так?

– Ну, как тебе сказать. Все зависит… – заметил Кит. – Послушай, давай пройдемся. Сейчас Эллис закроет таверну и народ повалит оттуда валом.

Они немного прошлись по улице и дошли до поилки для лошадей. Там Кит обмакнул руки в воду и сполоснул себе лицо. Потом утерся шарфом. Он нарочно тянул время, видя, как волнуется Бет.

– Значит, вы остановились у мясника, – сказал он. – Я не могу этому поверить до сих пор. Где твое окно? То, над крыльцом, которое открыто? Черт побери, еще раз говорю, что это судьба – ты услышала мое пение.

Из таверны вышли люди и побрели в разных направлениях. Их голоса эхом раздавались на тихой улице. Вот показались два уже знакомых Бет пастуха. Когда они проходили мимо поилки, один из них посмотрел на парочку и подошел к Бет.

– У вас все в порядке? – спросил он. – Он не угрожает вам? А то вы мне только намекните, и я призову его к порядку.

– Нет, все нормально, – ответила Бет.

– Этот парень не внушает доверия. Вам следует быть с ним поосторожнее. Лучше бы вам найти другого, с добрым сердцем.

Пастух пошел дальше, свистом позвав собаку, а Кит тихо засмеялся.

– Ну и налакался, – сказал он. – Пьян в стельку!

– Ты вернешься домой со мной и дедом? – спросила его Бет. – Я все еще жду ответа.

– Я тебе уже сказал, что все зависит от обстоятельств.

Он уже не казался Бет сильно пьяным. Нет, у него был внимательный взгляд, и он оценивающе оглядел ее.

– Если ты выйдешь за меня замуж, и, как обещал твой дед, я стану партнером, то ничто не удержит меня от того, чтобы вернуться.

– Ты – просто дурак. Тебе давно пора понять, что я не меняю своих решений.

– Тогда почему ты пошла меня искать, когда услышала мое пение? Ты могла бы сделать вид, что вообще ничего не слышала.

– Дед хочет, чтобы ты вернулся. Вот почему.

– Если бы ты действительно жалела его, ты бы вышла за меня замуж.

– Я не хочу выходить за тебя замуж.

– Тогда я не вернусь, – ответил Кит. – Я, пожалуй, отправлюсь в Корнуолл. Там строится новый собор, может, им будут нужны работники.

– Тогда почему ты застрял в Спейлзе?

– Мои инструменты потонули в Эннене, вот почему. Я здесь буду до тех пор, пока у меня не появятся деньги, чтобы купить себе новые. Но уже скоро я отсюда смотаюсь, так как нашел работенку на лесопилке, и каждую неделю буду получать хорошенькую сумму.

– И тратить все в таверне.

– Нет! Мне ставят выпить, потому что я пою для них. И мне даже достаются кое-какие денежки!

Он опустил руку в карман и позвенел деньгами.

– Если бы у меня была концертина, я бы мог заработать очень много денег, – добавил Кит.

– Итак, ты не возвращаешься домой?

– Возможно, это произойдет когда-нибудь, – усмехнулся Кит. – И тогда я вернусь богатым и с хорошенькой зажиточной женушкой из Корнуолла, и ты станешь жалеть, что упустила свой шанс.

– Я постараюсь пережить это, – ответила Бет и повернулась, чтобы уйти от него.

– Эй, ты что – уже уходишь? – спросил он. – Я еще не слышал о новостях из дома.

– Я устала, – сказала Бет. – И хочу лечь спать. Она перешла через улицу и вошла в дверь, потом потихоньку пробралась наверх в свою комнату. Пока она раздевалась, по стеклу забарабанили камешки. Когда она выглянула, Кит стоял у нее под окном. Он приложил руки ко рту и тихо сказал:

– Я хотел спросить у тебя о моей бабушке. У нее все в порядке? Она нормально себя чувствует?

– Для ее возраста она вполне здорова, – ответила ему Бет. – Теперь у нее снимает угол Билли Ретчет.

– Тогда я не стану о ней беспокоиться, – заметил Кит.

– А ты о ней и не беспокоился, – сказала Бет, отошла от окна и прикрыла его.

Когда они вернулись домой, дед Тьюк потратил, наверное, целый час, чистя и убирая старое место Кита в мастерской.

Он достал резной ящик из дуба, который оставил неоконченным Кит, и поставил его на полку.

– Мой новый ящик для документов, – говорил он. – Этот ящик для документов Кит делал по моему заказу. Надеюсь, он его скоро закончит.

Он ожидал, что Кит появится в любое время.

Но проходила неделя за неделей, а Кит не появлялся.

– Черт его побери! Какого дьявола, что он себе там думает? Только зря проводит время. Шляется по всей стране, как бродяжка. Бог ты мой! Ты только подумай, что мы с ним разминулись всего лишь на три недели. Я просто убил бы себя за это. Три маленькие недели! Я не могу спокойно думать об этом!

Ящик все еще стоял в мастерской, и пыль собиралась на незаконченной вещи. Никому не разрешалось притрагиваться к нему. И его рабочее место по-прежнему оставалось неприкосновенным. Работники уже начали издеваться над этим, говоря «наш невидимый друг в углу». Они спрашивали: «Интересно, сколько получает за работу наш невидимый дружок» или «Надо попросить невидимку, чтобы он одолжил нам точилку для ножа». Дед Тьюк в этих случаях разражался руганью.

– Кит вернется! – постоянно повторял он. – Кит обязательно должен вернуться!

Тимоти Роллз, не изменяя выражения лица, обычно говорил:

– Конечно, мастер, он обязательно вернется. В конце концов, для такого молодого парня, как Кит, лишняя парочка лет не имеет никакого значения!

Зимой, во время сильного ветра, со старого дуба во дворе отломилась огромная ветка. Она вонзилась прямо в крышу мастерской. К счастью, это случилось ночью, когда там никого не было. Несколько стропил и даже одна несущая балка свалились вниз, и труба печки разлетелась на мелкие кусочки.

Тимоти Роллз сказал, что пришло время спилить старый дуб, но дед Тьюк залез наверх и осмотрел дерево. Он сказал, что оно вполне сильное и еще постоит. Только одна ветка прогнила, поэтому он послал на дерево Джесса, чтобы тот отпилил осколки ветви и замазал рану садовым варом.

Рано утром начали ремонтировать крышу. К полудню все очистили от сломанных балок и стропил, и уже к ночи подняли вверх новые. На следующий день начали покрывать крышу.

Было ужасно холодно, с востока дул пронизывающий ветер. Когда Бет вышла на улицу, она почувствовала, как у нее промерзла каждая косточка. А каково работникам на крыше, их ведь ничто не защищало от резкого ветра. Черепица просто примерзала у них к рукам. Снизу тоже не поступало тепло, потому что дед Тьюк еще не вернулся из кузницы с новой трубой для печки.

– Прохладненько, – заметил Фред Ловаж.

– Да, прямо зима, – согласился с ним Джесс.

– Вот болван, сейчас и есть зима! – крикнул Сэм Ловаж.

– Да, наверное, так, – удивленно согласился с ним Джесс.

– Разве ты не замерз, Джесс? – поинтересовался у него Фред.

– Конечно, замерз, я уже не чувствую своих пальцев.

– Тогда нам лучше сделать перерыв, – сказал Сэм, засовывая руку под куртку. – Что ты скажешь, Тимми?

– Только не я, – ответил Тимми. – Если я остановлюсь, то просто примерзну к крыше.

– Господи, – продолжал Сэм. – Ну и ветрище, черт, не припомню ничего подобного.

– Да уж, – согласился Стив Хьюиш, с полным ртом гвоздей. – Из-за него сейчас ни проехать, ни пройти.

– Боже, – промолвил Сэм, раскачиваясь взад и вперед. – Ну и фигня, черт бы меня побрал совсем!

– Тебе что, становится теплее, когда ты ругаешься? – строго спросил Тимми. – Ты что, не видишь, внизу стоит женщина?

Сэм глянул вниз и увидел Бет.

– А, может, мы малость отложим это дело? Здесь наверху можно и дуба дать от холода.

– По-моему, он прав, – сказала Бет, обращаясь к Тимми. – Вы там скоро в сосульки превратитесь.

– Но нам уже осталось не так много, – запротестовал Тимми. – Если мы поднажмем, то к темноте все закончим.

Бет пошла в дом и достала три фляжки бренди из кладовки деда, расположенной под лестницей. Она перелила бренди в большой глиняный кувшин и поставила его на огонь, чтобы он посильнее подогрелся. Затем приготовила лимонный сок и цедру от шести лимонов, раздробила мускатный орех, добавила немного гвоздики и имбиря. Как только бренди подогрелось, она вылила туда лимонный сок, положила все пряности и добавила фунт меда.

– Мама, ты не хочешь отведать моего пунша?

– Я? Боже ты мой! Я не пью ничего спиртного!

– Тогда я отнесу пунш тем, кто в нем нуждается.

– Ну, может, я и отведаю глоточек, – быстро сдалась Кейт. – Сегодня жутко холодный день. Пусть хоть язык согреется.

Уже стемнело, когда Бет отнесла на подносе кувшин и двенадцать кружек в мастерскую. Работники уже слезли с крыши. Они сильно топали ногами и размахивали руками, чтобы как-то согреться и разогнать в жилах кровь.

– Бет, чего ты нам принесла? – спросил ее Сэм Ловаж.

– Иди сюда и увидишь. Кто-нибудь, зажгите лампу.

– Эй, как здорово пахнет, – сказал Боб Грин. – Прямо как на Рождество в Хауселлз-Холле, когда я мальчишкой ходил туда петь рождественские псалмы.

– Ты принесла этот пунш для нас? – спросил Тимоти, подходя ближе и втягивая в нос чудесный аромат.

– Да, в этой девушке что-то есть, – заметил Сэм Ловаж. – Как ты считаешь, Фред?

Фред кивнул. Он изо всех сил сжимал зубы, чтобы они не так сильно стучали. Взяв горячую кружку в руки, он стал дышать прямо в нее, чтобы немного отогреть лицо в горячем пару, одновременно внимательно посматривая, как Бет подает кружку Джессу.

– Джесс еще слишком молод, чтобы пить, – сказал он. – Парень может сразу опьянеть.

Фреду было шестнадцать, и он был всего лишь на год старше Джесса, но он любил повоображать. К тому же был ревнив.

– В твоей, кружке есть ломтик лимона? – спросил он, пытаясь заглянуть в кружку Джесса.

– Да, и я тебе его не отдам, – ответил ему Джесс.

– Как называется этот напиток? – спросил Джордж Хопсон, глядя на Бет.

– Наверное, это – пунш, – ответила Бет.

– Я бы назвал это – коньяк с пряностями, – заметил Тимоти Роллз.

– А я – тодди, – вклинился Лини, пильщик.

– Это поссет,[3]3
  Пунш, тодди, посеет, бишоп – горячие алкогольные напитки с пряностями, вином, а иногда и с творожной сывороткой.


[Закрыть] – заметил Джордж. – Просто поссет, вот и все!

– Что бы это ни было, Джордж, напиток помог тебе разговориться, – заметил Берт Минчин. – Виданное ли дело, за две минуты целых два высказывания.

– Это совсем не посеет, – заметил Стив Хьюиш. – Поссет делают из творожной сыворотки.

– Это называется бишоп, – заметил Боб Грин. – Я пил это в Хауселлз-Холле.

– Эй, – сказал Фред, протягивая свою кружку Бет. – Ну-ка, повтори!

– Вы закончили крышу? – спросила работников Бет.

– Да, мы все сделали, – ответил Тимоти. – Единственная дырка, которая там осталась, это отверстие для печной трубы.

– Ой, чуть не забыл, – сказал Фред. Он взял молоток и стамеску отца, потом залез на стул и начал что-то выбивать на новой балке под потолком.

– Фредди, что ты там делаешь?

– Ради Бога, не вали крышу на нас еще раз.

– Вот, – сказал Фред. Он высоко поднял лампу и показал всем, что он вырезал на балке дату окончания работы: 15 января 1892 года.

– Ну как? – спросил Фред. – Я, может, и не такой хороший резчик, как Кит Меддокс, помяни Господи его душу, но я хорошо вырезал эту дату, не правда ли?

Сэм ничего ему не ответил, да и все остальные примолкли, потому что в дверях появился дед Тьюк.

– Бог ты мой! Что здесь происходит? Такой дух, что можно упасть замертво.

– Хозяин, – медовым голоском начал Тимми. – Мы так быстро закончили крышу, что молодая мисс посчитала, что это следует отметить. Понимаете нас, мастер?

– Да, и вы слишком быстро заливаете себе в глотку мое бренди.

– Вы правы, мастер, и я никогда прежде не пробовал ничего лучше.

– Ну, если я вам не помешаю, – заметил, иронически улыбаясь, дед Тьюк, – может мне будет разрешено разделить вашу компанию.

– Конечно, конечно, вот ваша кружка. Хозяин, вы тоже должны выпить за новую балку, чтобы она стояла как можно дольше и была крепкой. Чтобы под новой крышей работа шла полным ходом и на долгие времена.

Старик казался довольным и с удовольствием выпил. Но он все еще хмурился на Фреда Ловажа, который упомянул имя Кита Меддокса всуе.

– Фред! – быстро прошептал ему на ухо Сэм Ловаж. – Давай, скажи ему что-нибудь приятное, чтобы подмаслить старика!

– Мастер! – воскликнул Фред и громко икнул. Он высоко поднял вверх свою кружку. – За ваше драгоценное здоровье, и черт бы вас побрал! Аминь!

После этого события каждый год в январе работники всегда напоминали Бет о дате и говорили:

– Не пора ли праздновать, мисс, а?

И Бет каждый год готовила им пунш. Дед Тьюк неизменно ворчал по этому поводу, но на самом деле ему нравилось, что у них сложилась такая традиция, и он сам старался не пропустить «празднование». Это показывало, что дела идут у него хорошо. Дед Тьюк весьма ценил проявление стабильности и традиций. Ему также было приятно продемонстрировать работникам свою щедрость. Так было весной 1894 года, когда Тимоти Роллз обратился к нему с просьбой повысить зарплату работникам.

– Повысить зарплату! Бог ты мой! Вы и так получаете больше всех остальных в округе. Ну, вы и шустрые. А бесплатная растопка для печи? А сливы и яблоки из моего сада каждую осень? И каждый год Бет вам готовит пунш. Хватит, я больше ничего не желаю слышать о повышении зарплаты!

Тимоти вышел, а дед Тьюк сидел и ворчал на Бет, которая отмечала проделанную работу каждого плотника. Он схватил карандаш и начал его затачивать резкими быстрыми рывками. Кусочки карандаша рассыпались у нее на странице гроссбуха.

– Ты что молчишь? – обрушился он на Бет. Его злило ее молчание. – Ты, конечно, считаешь, что я должен был дать им эту прибавку.

– Если вы не можете себе это позволить, то, конечно, – нет, – спокойно заметила Бет. – С моей точки зрения, это было бы глупо. – Она сдула очистки карандаша и перевернула страницу. – Я только думаю, что нам могут повредить слухи, что дела ваши идут так себе.

– Мои дела? Кто тебе сказал, что у нас ненадежны дела? Я тебе никогда не говорил об этом! Черт тебя побери, ничего подобного.

Старик замолчал и уставился на ящичек, где хранил наличность.

– Если дела идут хорошо, – пробормотал он через некоторое время, – то все прочно и надежно!

Он встал и вышел, и Бет слышала, как он разговаривал с Тимоти Роллзом.

– По поводу прибавки, ты скажи работникам, что мне нужно подумать об этом.

В следующую субботу, когда они пришли, чтобы получить свою зарплату, дед объявил, что взрослый работник теперь станет получать восемнадцать шиллингов, а каждый подмастерье – семь шиллингов и шесть пенсов. Потом он нахмурился и начал тщательно отсчитывать кучки монет.

– Я так и думал, – заметил Тимоти. – Когда дела идут хорошо, хозяин всегда позаботится о своих работниках.

– Мастер, – заметил Сэм Ловаж, глядя, как дед Тьюк отсчитывает ему деньги, – наверное, дело перейдет к Бет после вашей смерти?

– Все зависит от того, кто станет ее мужем.

– Фред, – сказал Сэм, – сынок, тебе представляется шанс!

Он подтолкнул парня к столу, где Бет записывала выданную зарплату.

– Я же знаю, как тебе нравится молодая мисс. Дед Тьюк наклонился вперед и сунул Фреду его деньги в руки.

– Если ты сговоришься с ней, она – твоя, – сказал он. – И я дам вам свое благословение!

Когда все ушли, Бет с грохотом захлопнула книгу.

– Вы же знаете, что мне наплевать на Фреда Ловажа, зачем вы подаете ему ложную надежду?