Текст книги "Начало"
Автор книги: Мэри Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Джесс вытер ладонь о штаны и протянул ее старику. Он хотел было что-то сказать, но старик продолжал.
– Теперь ты, Гуди Изард! Тебе незачем оставаться здесь одной и продолжать ютиться в этой лачуге. В Коббсе хватит места и для тебя. Ну, все, больше мне здесь делать нечего. Обсуждайте все побыстрее – я жду вашего ответа.
– Старый змей! – пробормотала Гуди, глядя ему вслед.
– Что ж, – сказал Джесс. – Нас ведь здесь ничто не держит, правда?
– Только не меня! – ответила Гуди. – Я ни на что не променяю свою маленькую лачугу. Но если вам хочется ехать, пусть вас это не останавливает.
– Почему мы должны оставлять тебя одну, Гуди? – воскликнула Бет.
– Ничего страшного. Позаботьтесь лучше о себе.
– Тогда слово за Джессом, – сказала Бет. – Да что это с тобой, Джесс? Ты словно воды в рот набрал?
– Ну, – промямлил Джесс, уставившись в ведро с белилами. – Ведь ты просишь меня бросить пахоту, так?
– Что? – возмутилась Бет. – Когда я тебя об этом просила? Что-то не припомню, чтобы я тебя о чем-нибудь просила!
– Но ты ведь думаешь, что мы должны ехать?
– Нет, если ты не хочешь. Да нет же, Бог мой! Выброси эту затею из головы и скажем об этом деду.
– Нет, я не говорил, что не хочу ехать.
– О Господи! – снова не выдержала Бет. – Невозможно понять, чего ты хочешь. Все мямлишь что-то и ничего не говоришь! Бели дальше свою стену и думай – потом скажешь, что ты решил.
Джесс вздохнул и снова вскарабкался на стремянку.
Когда законченная стена засверкала свежей белизной, Джесс умылся водой из колонки, и вскоре Гуди позвала его к ужину. Он уселся за стол и принялся наблюдать, как Бет режет хлеб.
– Я подумал, – сказал Джесс, не дождавшись, когда Бет первая задаст вопрос. – Я подумал и решил, что мы должны ехать. Я все взвесил.
– Это просто замечательно! И что же ты взвесил?
– Ну, во-первых, плотник получает почти вдвое больше, чем работник на ферме.
– Это правда. Мы быстро разбогатеем.
– Во-вторых, в Коббсе меня никто не сможет оставить без работы, как это частенько бывает в Чекетсе во время зимних увольнений.
– И это справедливо. Ты на редкость удачно смог разобраться в своих мыслях.
– Ну и потом, если наш третий ребенок по случаю окажется мальчиком, для него там будет самое место. Там он сумеет найти себя в деле.
– И в этом ты прав, – сказала Бет. – Есть еще какие-нибудь соображения в пользу переезда?
– Вообще-то нет, – ответил Джесс. – Правда, твой дед – он пожал мне руку.
– И впрямь пожал! Я сама видела, не сойти мне с этого места.
– Все было так хорошо – он улыбался мне и смотрел на меня так торжественно! Ты только подумай – он предложил мне стать партнером в деле! Тьюк и Изард! Наши имена неплохо звучат вместе, правда?
– Как тушеная баранина и клецки! – сказала Гуди и со стуком опустила на стол чайник. – Как печень и легкие! Или блохи и ежи! Эти слова тоже отлично звучат вместе. А теперь подвиньтесь, вы, Тьюк и Изард! Дайте мне сесть.
– Гуди, – спросила Бет. – Ты и вправду не станешь возражать, если мы оставим тебя здесь?
– Я? – удивилась Гуди. – А чего собственно я должна возражать? Я снова смогу спать в собственной постели, и меня не будут будить плачущие дети. Да я тут буду как сыр в масле.
Она бросила ложку на стол, сняла чехол с чайника и, слегка нахмурив брови, посмотрела сначала на Бет, а затем на Джесса.
– Вы ведь будете изредка навещать меня в моей лачуге, и дети тоже? Все правильно! Устраивайте свою жизнь, а обо мне не беспокойтесь. Я жду не дождусь, когда вы наконец уедете!
Джесс никогда раньше не заходил внутрь дома в Коббсе. В глубине души ему даже было не по себе. Такое множество комнат, коридоров, лестниц. Первое время ему ничего не стоило заблудиться, и тогда Кейт, отыскав его где-нибудь в кладовой, или буфетной, или на лестнице, ведущей в погреб, начинала подозревать, что он был малость того.
– Такой большой дом – это не то, к чему он привык там! – говорила она Бет прямо в его присутствии. – Думаю, нам следует делать для него скидку.
Джесс даже побаивался Кейт: она употребляла столько незнакомых слов. Та мебель, что была у них в Пайк-Хаузе, была простой и носила простые названия: шкаф, буфет, полка, табурет. Здесь же, в Коббсе, если следовать Кейт, нужно было говорить «шифоньер», «этажерка», «пуф».
– Твоя мать такая важная, – шепнул он украдкой Бет, когда они остались одни в гостиной. Это было в воскресенье, в день приезда, перед чаем. – Она настоящая леди, правда? А как она говорит!
– Это все дом, – ответила Бет. – Она стала такой важной, когда приехала сюда, правда, с моим отъездом все изменилось к худшему.
– Напомни мне, как она назвала этот сундук?
– Комод.
– Правильно, комод. Я слышал это слово. – Джесс с восхищением посмотрел на полированный красного дерева сундук с тремя огромными выдвижными ящиками и блестящими медными ручками и в растерянности покачал головой. – А мне всегда казалось, что комод – это что-то другое.
С тех пор, как они приехали, Кейт не могла нарадоваться на внучек. Она беспрестанно пичкала Бетони и Джейн печеньем и сахаром, дедушка Тьюк тоже не обходил их вниманием и часто сажал к себе на колени. Он разрешал им рассматривать свою серебряную цепочку для часов, монеты с профилем короля Уильяма Четвертого и сами часы с двумя маленькими крышками и красивой гравировкой.
– Я уже наговорился, теперь ты учись говорить, – просил он Бетони. – Ты должна научиться называть меня дедушкой.
– Скажи «дедушка», – шептал Джесс ей на ушко.
– Дед-дед, – бормотала Бетони.
– И это называется – ты умеешь разговаривать? – не унимался старик. – Придется поверить тебе на слово. – Он спускал девочек с колен и смотрел, как они идут к Бет. – Я ничего не имею против девочек. В них есть такая же нужда, как и во всем. Но все же свои надежды я возлагаю на мальчика. О, как я рассчитываю на него!
– А если опять будет девочка?
– Перестань! – возмутился старик. – Никто не рожает одних девочек. Так не бывает. Этот третий будет мальчиком. Я это чувствую.
Самое худшее ожидало Джесса утром в понедельник, когда, появившись во дворе мастерской, он увидел лица работающих и понял, что его здесь никто не ждал.
– Муж моей внучки, – представил Джесса дедушка Тьюк, – и его слова прозвучали весьма внушительно. – Муж моей внучки вернулся, и отныне он мой партнер и моя правая рука.
Воцарилась гробовая тишина, несколько человек переглянулись между собой. Стив Хьюиш привалился к стене, вытащил изо рта трубку и задумчиво посмотрел на нее.
– Полагаю, что теперь нам следует называть его мистер Изард?
– Да нет же! – воскликнул Джесс. – Я всегда был здесь Джессом, им и останусь.
– Ты для нас всегда был Джесс Увалень, – сказал Сэм Ловаж. – Но теперь мы будем звать тебя Джесс Хромоногий. Что с тобой стряслось? Жеребец на ногу наступил?
– Почему ты снова возвратился сюда? Здесь, при хозяине, придется меньше шевелить мозгами, не так ли?
– Хватит! – резко остановил их дед Тьюк. – Вы должны относиться к Джессу с соответствующим уважением. Вам все ясно?
– Конечно, – заметил Сэм. – С уважением. Особенно после того, как он женился на Бет.
– Господи! – вклинился Кит Меддокс. – Мы-то знаем, почему она выбрала его! Потому что предпочитает все делать по-своему. Ей нужен не муж, а подстилка для ног. Муж мягкий, как воск в ее руках.
Кит очень переменился. Усы обвисли. В черных волосах много седины. Он выглядел постаревшим, хотя ему еще не исполнилось и тридцати. Щеки впали, прямо от крыльев носа ко рту шли глубокие морщины. Широкий зеленый кожаный пояс с разными сияющими заклепками и застежками говорил о том, что он все еще старался крикливо одеваться, но одежда на нем уже не выглядела такой щеголеватой, как раньше, – мятая, грязная, плохо сидящая.
– Ну что? – спросил он. – Я ведь говорю правду, так? Нам лучше сразу поставить все точки над Что ты нам скажешь, Джесс Хромоногий?
– Мне все равно, почему она вышла за меня замуж, – ответил Джесс. – Вышла, вот и все!
– Конечно, ты стал теперь такой важный! Ну как же, партнер! Ха! Не смеши меня! Ты бы был никто, если бы не стал мужем Бет!
– Меддокс! – грозным голосом вмешался дед Тьюк. – Запомните все, и ты в том числе, я не позволю, чтобы кто-то из вас так разговаривал с Джессом. А ты, Кит, не испытывай меня, или я вышвырну тебя отсюда!
Кит молча пожал плечами. Он ничего не сказал, лишь пошел в конец двора, расстегнул ширинку и помочился на живую изгородь.
Джессу казалось, что его первый день в мастерской никогда не кончится. Далее последовали такие же дни. Он так давно не занимался плотницкой работой, что ему все удавалось еще хуже, чем прежде. Дед Тьюк постоянно ругал его за то, что он зря переводит дерево, гвозди и время.
– Господи, хозяин, – обычно говорил Стив Ловаж, – твоя правая рука и помощник ничего не умеет делать. Простите, но я просто не могу молчать!
Работники всегда любили посмеяться над Джессом, но сейчас, когда его имя появилось на вывеске, их шуточки делались все более злобными. Они ему не помогали советами, и он мог неправильно выполнить всю работу, а только потом они с удовольствием указывали на его ошибки, причем старались, чтобы это происходило в присутствии старика. Внешняя учтивость была лишь дополнительным издевательством.
– Мистер Изард, или Джесс, если вы позволите мне так называть вас, вы что, действительно считаете, что нужно прикреплять петли вверх ногами?
Как-то раз, строгая бревно для загона, он слишком сильно нажал на рубанок, и лезвие сломалось с громким звуком. Он увидел, как вокруг начали ехидно улыбаться мастера, и Боб Грин отпустил какое-то обидное замечание. Но никто не обратился к нему, как и всегда, ждали, когда его отругает сам старик Тьюк. Джесс мрачно нагнулся над своим ящиком с инструментами и вдруг почувствовал чью-то тень: на его рабочее место кто-то положил новое лезвие для рубанка. Джесс поднял глаза и увидел Джорджа Хопсона, самого мрачного человека во всей мастерской. Тот сразу же отошел, не дожидаясь благодарности.
Самым его страшным врагом был, конечно, Кит. Он постоянно старался затеять с ним ссору, толкал локтем Джесса, когда тот оказывался у него на дороге, старался уронить ему на ноги бревно или говорил гадости о Бет.
– Я видел сегодня утром мадам в саду. Она смотрела мимо меня, как будто я прозрачный. Вот смех-то, когда-то она «бегала» за мной.
Джесс ничего не сказал, продолжая работать.
– Ты что, не слышишь меня? – спрашивал его Кит. – Или ты не только немой, но и глухой?
– Нет, – ответил ему Джесс. – Если ты хочешь воспользоваться точилом, не обязательно меня толкать, я уже все закончил.
В начале мая они все были в Мидденинге и валили деревья в лесу Садж. Дни были прохладными, часто шли короткие сильные дожди. После них воздух был свежим и душистым. Дул резкий ветер, и облака быстро мчались в высоком синем весеннем небе.
Они валили дубы, старые сильные деревья – высокие, прямые, с толстыми стволами. Работа начиналась в семь утра и прекращалась, когда в лесу темнело. Весь день время отмерялось не часами, как было в мастерской, а звуком топора, звоном двуручной пилы, стуком молотка, вбивавшего в бревно клинья, и грохотом дерева, когда оно падало на землю.
Каждый день посредине расчищенного места разжигали костер, чтобы на нем сжечь кустарники и ненужные щепки. Запах горящего дерева, острый и сильный, долго не уходил из вымытого дождем воздуха. Джесс приносил с собой домой запах костра. Он шел от его одежды и от волос. Руки были в коричневых пятнах от дубовой коры. Как-то он сказал Бет:
– От меня пахнет, как от коптильщика бекона. Или как от копченой селедки. Даже и не знаю, что лучше!
В лесу ему нравилось больше, чем в мастерской. Дни стояли хорошие, и он работал тоже хорошо, и впервые с тех пор, как они переехали в Коббс, у него стало легче на душе. У него выработались точные удары топора, гладкая ручка легко ходила в его руках и стала как бы частью самого Джесса. Сильный ритм разгонял его кровь. У Джесса блестели глаза, и он чувствовал себя свободным.
Работникам перемена в обстановке тоже пошла на пользу, у них было хорошее настроение. Тимоти Роллз часто трудился в паре с Джессом, когда они очищали сваленные деревья от коры, и между ними шел вполне нормальный спокойный разговор.
– От запаха леса хорошо себя чувствуешь. Он тебя так бодрит, и это не просто слова. Так происходит на самом деле. Когда ты нюхаешь запахи леса, то у тебя прочищаются легкие.
Джесс каждое утро должен был брать двух лошадей из Энстера и ехать за стариком Тьюком в лес Садж. Но как-то утром в среду, в мае, Кейт прибежала через поле за ним.
– С Бет несчастье, – сказала она. – Поскользнулась на полу в спальне и упала на спину.
– Боже! – воскликнул Джесс. – Она сильно ушиблась?
– Нет, но у нее начались схватки, и она просит, чтобы Гуди пришла и помогла ей.
Джесс оставил лошадей и побежал с Кейт к дому.
– Я возьму тележку, так я доберусь гораздо быстрее. Вы возвращайтесь и присмотрите за Бет.
Он поехал сразу в Чекеттс и быстро приехал в дом вместе с Гуди.
– Может, мне привезти доктора?
– Я скажу тебе об этом, как только посмотрю Бет.
* * *
В половине одиннадцатого его позвали наверх в спальню. Когда он вошел туда, Гуди показала ему ребенка.
– У тебя родился сын, Бет мне сказала, что его имя Уильям Уолтер.
Джесс взял в руки ребенка и подошел к постели. У него кружилась голова, он пытался одновременно смотреть на сына и на жену. Бет спокойно лежала и наблюдала за ним. У нее были странно светлые глаза, как будто шок и боль вымыли из них всю краску. Но взгляд был спокойным и чистым, как обычно. Его всегда это поражало: чистый, спокойный и твердый взгляд Бет.
– С тобой все нормально? – ласково спросил ее Джесс.
– Все хорошо, – шепотом ответила ему Бет.
– Гуди? – спросил он мать. – Моя жена говорит правду?
– Ну, можно и так сказать, но после того, как она так кувыркалась по полу, – ответила Гуди, – ей нужно немного поберечься.
– А мой сын? Как его здоровье?
– С ним все хорошо. Он не очень бойкий, но, может, это потому, что мать так быстро вытолкнула его наружу из своей утробы. Он даже не успел ее оповестить, что готов к выходу! Мы за ним присмотрим, и с ним все будет в порядке.
– Жена, ты так перепугала меня, – заметил Джесс.
– Тебе нужно идти. Дед будет возмущаться, куда ты пропал.
– Да, наверно, ты права. Я бросил где-то лошадей. Так кому отдать моего сына?
Когда он прибыл в лес, там как раз был перерыв на обед. Тимоти Роллз сидел на бревне и поджаривал кусок сыра на огне. Фред Ловаж разогревал чай в металлической кружке.
– Какого черта, где ты был? – спросил его старик Тьюк, когда там появился Джесс с лошадьми. – Нам нужно срочно вывезти отсюда пни, иначе мы не сможем двигаться дальше.
– Это Бет, – ответил ему Джесс. – Она упала, и поэтому у нее родился ребенок немного раньше времени.
– Боже мой! Почему ты сразу не сказал об этом? С ней все в порядке? Да? Как она? А что с ребенком?
– Родился мальчик, и с ним все в порядке. Так сказала Гуди. Его назовут Уильям Уолтер, в вашу честь и в честь моего отца.
– Ты слышишь, Ловаж? А ты Роллз? У меня родился правнук, и его назовут Уильям Уолтер. Он унаследует то дело, которое я основал.
Старик Тьюк переходил от одного к другому работнику и всех хлопал по плечам.
– Боже ты мой! Как приятно получить то, о чем так долго мечтал. Правнук! Вы только представьте себе!
– Мастер, я вас поздравляю, – сказал Стив Хьюиш. – Ну и Джесс! Ну кто бы мог подумать!
– Да, я этого от него не ожидал, – заметил Сэм Ловаж.
– Джесс, – позвал Фред. – Я отолью тебе своего чаю.
– Угощайся моим кроликом по-валлийски, – сказал Тимоти Роллз.
– Ты вызвал доктора Уэллса? – спросил его старик Тьюк.
– Гуди сказала, что в этом нет необходимости.
– Ну ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Я подарю Гуди целую упаковку табаку.
Тимоти воскликнул:
– Хозяин, это дело нужно отметить! Мастер, это же такое событие, а, разве не так?
– Сначала принимайтесь-ка за работу. Правнук или нет, но мы уже потратили слишком много времени. Так что доедайте свою еду и быстро за дело. Я беру лошадей, и работать, работать.
Все, кроме Кита Меддокса, пожали руку Джессу и поздравили его. Теперь и Кит подошел к Джессу поближе.
– Вот уж я бы не стал вмешиваться в бабские дела – держать жену за руку, когда она родит и все такое.
Все вокруг замолчали и постепенно начали расходиться.
– Джесс Хромоногий, – сказал Кит, – я с тобой разговариваю.
– Ты еще и плюешься, – заметил Джесс, проводя рукой по глазам.
– Ну и что? Что с тобой случится?
– Послушай, – сказал ему Джесс. – Я понимаю, что тебе завидно, но не стоит начинать ссору.
– Я тебе завидую? Чему я могу завидовать?
– Прекрасно. Тогда вообще говорить не о чем. И нам пора приниматься за работу.
– Не указывай мне.
– Я тебе уже сказал, что не собираюсь с тобой драться, поэтому ты лучше остынь.
– Если я ударю тебя, ты начнешь со мной драку?
– Может да, а может и нет, – сказал ему Джесс. – Я не знаю. Но я тебя не боюсь, если тебя интересует именно это. Я вдвое выше и шире тебя. И у меня не трясутся руки, как у тебя. Поэтому попридержи свой язык и оставь меня в покое, и я тебя тоже не стану задевать.
Джесс повернулся и пошел к запертому сундуку, где ночью хранились все его инструменты.
Джесс вытащил оттуда свои наколенники, два маленьких топора и точилку, и еще один большой американский топор с изогнутой ручкой. Потом он согнулся, чтобы надеть наколенники.
Он уже позабыл о ссоре и думал о Бет и о своем малыше, как вдруг услышал крики. Джесс повернулся, все еще не успев выпрямиться и продолжая застегивать наколенник. Он увидел, что Кит выхватил горящую ветку из костра и нес ее через прогалину. Ветка горела ярким пламенем и сильно дымила. Джесс немного замешкался. Горящая ветка ударила его по шее сзади. И он не сразу смог отклониться от нее. Запахло паленым, работники окружили их, стоя на безопасном расстоянии, потому что Кит продолжал размахивать своим факелом. Но старик Тьюк не испугался, вне себя от ярости, он вырвал ветвь из рук Кита и бросил ее в костер.
– Ты уволен! – крикнул он. – Убирайся отсюда, пока я тебя не высек кнутом за твои проделки!
– Уволен? – повторил Кит. – Вы не имеете права. Вы должны были предупредить меня заранее и всякое такое… Со мной такие штучки не пройдут! Вы не имеете права!
– Если ты не уберешься отсюда, я пошлю за полицией и ты, парень, будешь свои права доказывать в тюрьме.
– А мои деньги? Вы мне должны за три дня работы?!
– Убирайся! – повторил старик. – И не вздумай больше показываться в Коббсе!
Джесс стоял на коленях на земле и испытывал жуткую боль. У него кружилась голова и сильно мутило. Как сквозь туман он увидел, что Кит собирает свои инструменты, чтобы уйти.
– Джесс? – сказал старик Тьюк, стоя над ним. – Ты меня слышишь, Джесс? Тимми сейчас положит тебе на ожог листья подорожника. Потом мы поедем домой. Ты меня слышишь?
– Да, – сказал Джесс. – Я все слышу!
Он почувствовал пальцы Тимми у себя на шее. Они были похожи на раскаленные клещи. Он весь напрягся, когда с обожженной шеи сдирали воротничок рубашки, который прикипел к телу. Он вдохнул в себя воздух сквозь сжатые зубы и упал без чувств.
Они привезли его без сознания в Коббс. Там Гуди привела его в чувство и дала выпить слабый чай. Она очистила рану водой и мылом, наложила чистую повязку и все забинтовала. Затем уложила его в постель внизу и задернула занавески, чтобы в комнате царил полумрак. Лишь спустя некоторое время она разрешила ему подняться наверх к Бет.
– Как тебе нравится мой новый наряд? – спросил Джесс, входа в комнату Бет весь перебинтованный и с неподвижной шеей. Он подошел поближе к постели.
– Тебе следовало соображать и не поворачиваться спиной к Киту Меддоксу.
– Твой дед выгнал его, что с ним теперь станет?
– Вот уж нашел о ком беспокоиться, – гневно ответствовала Бет.
В последующие дни работники то и дело возвращались к случившемуся.
Лини, пильщик, который жил недалеко от Коллоу-Форда, каждое утро сообщал им новые подробности о поведении Кита.
– Он не заплатил ренту за помещение, и когда старый Тригг пришел за деньгами, Кит гнал его до самого моста, а потом сбросил в ручей.
– У Кита нет работы, – говорил Берт Минчин. – Он каждый вечер играет на гармонике в пивной, а потом пускает шапку по кругу. Но ему подают слишком мало, все очень злы на него.
– Я слышал, что его жена стоит его самого, – добавил Сэм Ловаж. – Ну, я называю ее женой только ради приличия, просто не хочу произносить другие слова. Но она такая же злобная, как мне рассказывали, и у них каждый день происходят ужасные ссоры и скандалы.
Кейт, слыша эти россказни, качала головой и приговаривала: хорошо, что старушка Меддокс не дожила до этих дней и не видит, что выделывает Кит. Гуди, которая оставалась в Коббсе, чтобы лечить Джесса и ухаживать за Бет и малышом, обычно добавляла:
– Я думаю о малыше Кита. Какая у него страшная жизнь, если сравнить с нашим Уильямом Уолтером.
Через неделю Джесс начал возить кору дуба из леса на кожевенный заводик в Чепсуорт-Бридж. В первый день он сделал три ездки и возвращался домой через Хантлип, когда услышал шум в Коллоу-Форд. Он соскочил с повозки и поспешил вниз вдоль Уайти-Лейн. Мимо него в темноте пробежали несколько мальчишек. Они вертели деревянные хлопушки и стучали банками, полными камней.
Возле домика Кита собралась толпа человек в двадцать-тридцать. Они стучали в дверь и в окна, закрытые ставнями, гремели кастрюлями и крышками от кастрюль. Они требовали, чтобы к ним вышел Кит. Некоторые принесли с собой на шестах фонари. При их свете Джесс увидел Эмери Престона, хозяина «Розы и короны».
Джесс начал расспрашивать Уилла Пентленда, который стоял в дверях своей кузницы. Пентленд с одобрением смотрел на бушующий народ.
– Что он сделал? – повторил Уилл. – Чего он только не делал! Пришел в «Розу и корону» и ударил старую миссис Престон о стенку, потому что она не отпустила ему выпивку в кредит. Вот что он сделал. Бедной старухе почти восемьдесят три года! Если бы мне представилась такая возможность, я бы прибил его. Но Эмери сам должен сделать это. Он ему покажет!
Кто-то притащил обрубок бревна и дал его Эмери. Он приказал толпе отойти назад и начал выбивать дверь. После первого удара все затихли и смотрели, как действует Эмери. Вторым ударом он пробил дверь, и бревно застряло в дырке. Когда Эмери попытался вытащить его, верхнее окошко резко отворилось, и Кит выглянул из него.
– Я не выйду наружу! А вы не войдете внутрь! Я об этом позабочусь!
Он вернулся в комнату, но сразу же снова высунулся из окошка. Кит держал над головами собравшихся своего годовалого сына.
– Если вы еще раз подойдете к двери, я брошу мальчишку на булыжники! Я это сделаю! Черт бы вас побрал, вы меня знаете! Эмери Престон, ты будешь в этом виноват, поэтому тебе лучше не пытаться выбивать мою дверь!
Толпа замерла. Их поднятые вверх лица странным образом походили одно на другое – ужас сделал их похожими. Никто не двигался. Ребенок в коротенькой рубашечке из хлопка и с тонкой пеленкой бил голыми ножками в воздухе, его тонкие ручки маленькими кулачками молотили воздух. При свете фонарей личико малыша, казалось, состояло из одних глаз – круглых, темных и глубоких. Он смотрел на толпу, стоящую внизу. Когда его отец как следует встряхнул его и поднял еще выше, малыш завопил тонким голосом. Его было трудно услышать: такой жалобный усталый голосок.
– Ну что? – заорал Кит. – Вы уйдете отсюда и оставите меня в покое, или же я выброшу его в окно, как я вам обещал!
– Чепуха! – крикнул кто-то сзади. – Он не посмеет. Это же его собственный сын! Эмери, не обращай на него внимания, продолжай выбивать дверь!
– Нет, я не стану этого делать! – воскликнул Эмери Престон и отбросил бревно. – С меня хватит, я иду домой!
– Я тоже, – сказал Мартин Койл.
– И я, – добавил Оливер Рай.
– Мы сейчас уходим, – крикнул Билли Ретчет. – Можешь убрать своего ребенка! Тебя еще накажет Бог за то, как ты с ним обращаешься!
– А ну убирайся, ты, старая свинья-святоша! Все вы убирайтесь отсюда! Поскорее убирайтесь, а то, клянусь Богом, я его сброшу сверху!
Народ начал расходиться. Джесс ушел вместе с ними. Когда он обернулся назад, то увидел в темной комнате фигуру женщины и ее белые руки, когда она потянула их к ребенку. Кит снова выглянул в окно.
– Эй ты! Джесс Хромоногий! Скажи старику Тьюку, что он мне должен деньги за три дня работы. Он – вонючий скупердяй! Мне срочно нужны эти деньги. Передай ему все, что я сказал.
– Да, – сказала Джесс. – Я передам!
В субботу, когда Джесс постучал в дверь домика Кита, окно все еще было закрыто ставнями, а дыра в двери заткнута тряпками. Спустя некоторое время он услышал, как внутри отодвигали мебель от дверей. Потом тряпка исчезла, и в дырке показалось женское лицо. Джесс нагнулся, чтобы поговорить с ней. Он видел бледные губы и острый подбородок.
– Я принес деньги для Кита. Он дома?
– Да, он наверху, лежит в кровати. Но он не сойдет вниз.
– Тогда передайте ему деньги, – сказал Джесс и передал ей деньги через дыру в дверях.
– Как ваш малыш? С ним все в порядке?
– Да, все нормально.
– Вы что, не выходили наружу с самого понедельника?
Боже, вам и вашему малышу это вредно. Да и Киту тоже плохо сидеть в темноте.
– Я все знаю, – сказала женщина. – Я ему все время говорю об этом, но он не разрешает открывать дверь или окно, чтобы хотя бы немного проветрить помещение. Я уже больше не выдержу, если останусь здесь с ним. Я просто сойду с ума. Я уже стала почти такой же, как сумасшедший Кит!
– Но ему рано или поздно все равно придется выйти. Он не сможет всю жизнь просидеть взаперти!
– Он боится выходить из-за людей. Уилл Пентленд сказал, что он может выйти, но Кит ему не верит. Он стучит в стену Несперу Терпину, чтобы тот приносил к двери хлеб и молоко.
– Может, я что-то смогу для вас сделать?
– Нет, ничего. Только…
– Что?
– Помолитесь за меня и за моего сына, – сказала женщина и отошла от двери. Она снова засунула в дырку мешковину.
К следующему понедельнику женщина была мертва, а Кит исчез вместе с ребенком. Лини Карр первый принес эти новости в мастерскую. Все остальные работники добавляли все новые и новые подробности. Кузнец Уилл Пентленд попробовал открыть дверь домика Кита в пять утра, и она отворилась. В комнате на полу лежала женщина, ее голова покоилась почти у очага. На шее и лбу зияли ужасные раны. Кит, наверное, удрал ночью и забрал с собой мальчика. Поиски ничего не дали, хотя этим занимался весь поселок, и теперь делом занимался полицейский из Чепсуорта.
Работники обсуждали ужасное событие весь день. Они разговаривали об этом тихо и спокойно. И женщины дома так же.
– Я всегда говорила, что мне жаль ту девушку, которая свяжется с Китом, – заметила Бет. – Но мне даже в голову не приходило, что все может закончиться подобным образом.
* * *
Джесс очнулся от глубокого сна. Бет сидела в постели рядом с ним.
– Что такое? – спросил он.
– Я слышала шум во дворе, – ответила ему Бет.
– Это дождь, вот и все. Ты слышишь, как он колотит по кустам и деревьям. Он, наверно, стучал по окну, и ты проснулась.
– Нет, – сказала Бет. – Мне показалось, что кто-то там передвигает доски. Вот! Ты слышишь?
Но Джесс услышал только шум дождя.
– Пойду-ка проверю, – сказал он, вылезая из постели, – посмотрю, в чем там дело.
Джесс натянул штаны, сошел вниз и вошел в кухню. Там он зажег фонарь и вышел во двор через конторку старика Тьюка. На улице лил холодный и упорный дождь. Он белыми прямыми струями вонзался в землю и потом отскакивал от нее, как мяч. Джесс прошел несколько шагов и промок до нитки.
– Кто здесь? – громко крикнул Джесс.
Джесс двинулся дальше мимо высоких сложенных в аккуратные штабеля досок и подошел ко входу в мастерскую. Он не стал высоко поднимать фонарь, напротив – слегка нагнулся, пытаясь разглядеть следы на размокшей почве. Сзади раздался шум, Джесс резко повернулся, но это был старик Тьюк в накидке, защищавшей его от дождя. Он шагал по грязи в резиновых сапогах. В руках у него было старое ружье.
– Бет разбудила меня. Она сказала, что у нас, наверное, ходят воры. Клянусь Богом, если я их поймаю, они получат по заслугам. Будут знать, как воровать у меня доски! Ты их не видел?
– Кто-то был здесь, – сказал Джесс. – Вы видите – на грязи отпечаталось много следов!
Он снова повернулся и прошел несколько шагов, внимательно оглядывая почву, затем выпрямился, чтобы посмотреть вперед, пытаясь что-то разобрать сквозь темноту, и когда он повыше поднял фонарь, прямо перед его глазами закачалась пара сапог. Он вздрогнул, и пламя фонаря затанцевало в его руках. Джесс почувствовал, как сзади подошел старик, и поднял фонарь еще выше. Кит повесился на старом дубе.
Недалеко была лестница, Джесс поднялся по ней, срезал веревку, и спустил тело на землю. Там он сразу понял по тому, как беспомощно болталась голова Кита, что тот сломал себе шею.
Когда мертвые руки Кита прикасались к Джессу, тот чувствовал, как холодно замирало его сердце.
Старик Тьюк шел впереди с фонарем. Он открыл дверь в мастерскую и освещал Джессу дорогу. Джесс положил тело на рабочий стол и заставил себя снять петлю с шеи и откинуть мокрые волосы со лба, вытереть капли дождя с мертвого лица и скрестить руки Кита на груди.
Старик Тьюк держал фонарь. Он с растущей яростью смотрел на мертвого Кита. Джесс прикрыл тело брезентом. Он едва смог оторваться от разглядывания мертвого лица Кита и начал бесцельно бродить по мастерской. Старик заметил, что замок в двери мастерской был сломан.
– Кит был в мастерской. Интересно – почему? О, я так и думал! Иди и сам посмотри!
Джесс подошел к старому рабочему месту Кита. Там лежал ребенок, закутанный в шаль, застегнутую оловянной брошью. Малыш лежал неестественно спокойно – глаза у него были закрыты, а губки раскрыты. Казалось, он едва дышит.
– Он еле жив, – сказал старик, наклонившись и понюхав дыхание мальчика. – Кит дал ему бренди, чтобы тот не просыпался. Неси его в дом.
Джесс взял малыша на руки и быстро внес в дом. Все три женщины собрались в кухне. Кейт старалась с помощью мехов развести огонь.
Старик сказал им:
– Кит повесился у нас на дубе. Мы отнесли его в мастерскую.
– Он мертв? – переспросила Кейт.
– Конечно! А ты как думаешь? Ведь он повесился!
– Боже! – воскликнула Гуди, глядя на мальчика. – Он что, тоже умер? Бедный малыш!
– Он пьян в усмерть, – ответил старик. – Раненько начал приучать его к выпивке родной отец!
– Дайте его мне, – сказала Гуди. – Господи, какой же он тощенький! Кожа да кости! Кто знает, что ему пришлось пережить за последние дни!
Она взяла младенца на руки и придвинулась поближе к огню, который теперь хорошо разгорелся. Гуди расстегнула брошь и распахнула шаль, оттуда вылетел клочок бумаги и упал на пол.
