Текст книги "Начало"
Автор книги: Мэри Пирс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Он закончил ужин и откинулся на стуле, не сводя с нее глаз. Старику не хотелось требовать у нее деньги, но он также не мог примириться с тем, что у нее могли быть свои сбережения.
– Для тебя не будет черных дней, – наконец вымолвил он. – Пока ты со мной, ты себя можешь чувствовать в такой же безопасности, как Английский банк. То же самое касается и твоего мужа и всей твоей семьи, когда они появятся у тебя.
– Боже ты мой! – сказала Кейт. – Вы хоть бы дали девочке подрасти, прежде чем забивать ей голову такими мыслями.
– Ей не нужно ничем забивать голову. Она слишком для этого умна! И если я не ошибаюсь, то, когда ей стукнет двадцать, у нее уже будет парочка сопливых ребятишек.
– Только парочка? – спросила Бет.
– Мисс, вам не стоит меня испытывать. Я совсем не против того, чтобы ты пораньше выскочила замуж. По мне, так чем раньше, тем лучше, и я соответственно буду строить свои планы.
– Что еще за планы? – спросила Бет.
– Погоди! – сказал дед. Он был рад, что за ним остается последнее слово. – Со временем все сама узнаешь.
На следующий день, когда в двенадцать часов Джесс пришел в маслобойку за своим молоком, Бет ждала его. Она отдала ему маленький сверточек с деньгами.
– Что это такое? – спросил Джесс.
– Это деньги, чтобы купить кое-что для твоего отца.
– Сверток тяжелый, там, наверное, много денег. Я не знаю, стоит ли мне брать их у тебя.
– Если ты не возьмешь деньги, я их выброшу в помойку.
– Бет, ты, наверно, очень богата.
– Нет, это не так.
– Тогда, мне кажется, ты очень хорошая. Правда! Клянусь Богом! Ты – добрая самаритянка, вот кто ты!
– Я просто понимаю, что такое быть очень бедной, вот и все! И мне кажется, что я еще вернусь к бедности когда-нибудь. И тогда я стану ждать от тебя такой же помощи.
– Но почему ты можешь снова стать бедной, Бет? – Я это нутром чувствую!
Как-то она кормила кур в саду и услышала шум во дворе мастерских. Дед Тьюк уехал куда-то по делу в это утро, и работники радовались продыху в работе. Они намазали табуретку горячим клеем, набрав его прямо из горшка, стоявшего на огне, и требовали, чтобы Джесс оседлал табуретку. Джордж Хопсон и Тимоти Роллз единственные не принимали в этом участия. Остальные столпились вокруг табуретки и насильно старались посадить на нее Джесса. Они привязали шнурки его ботинок к ножкам и перекладинам внизу табуретки.
– Не вздумай брыкаться, парень, а то мы выдадим тебе то лекарство, которое обычно прописывается упрямым ослам.
– Отпустите его, мы посмотрим, как он умеет скакать, – предложил Лини.
– Отойдите! Он брыкается, как сам Сатана! Как дела, Джесс? Почему ты нам ничего не говоришь?
– Он не может говорить!
– Эгей, вперед! Но мне кажется, что он плохо держится даже в таком безопасном седле!
Джесс покачнулся и наклонился вперед, чтобы не упасть, и ухватился за сиденье табуретки. Его пальцы тут же прилипли к горячему клею, они слиплись вместе и кожа покраснела. Он снова качнулся из стороны в сторону и, когда порвались его связанные вместе шнурки, он просто кучей тряпья свалился на землю.
Бет подобрала юбки, быстро перелезла через забор и побежала ему на помощь. Она схватила табуретку за ножки и вытащила ее из-под Джесса. Джесс медленно выпрямился, как израненный краб, с ног до головы он был покрыт пылью и опилками.
– О, да он замарал свои штанишки! – сказал Сэм Ловаж. – Ну и неряха!
Мужики заржали; и Бет яростно швырнула прямо в них табуреткой.
– Ничего, посмотрим, как вы повеселитесь, когда мой дед узнает, как вы проводите время, когда его здесь нет! Из вас полетит пух и перо!
И тут же напустилась на Джесса Изарда.
– Тебе пора проснуться, малый! Ты должен сам защищать себя! Боже, если бы я была парнем, я бы выхватила нож и показала им, почем фунт лиха! Нельзя позволять издеваться над собой!
Джесс стоял, как в трансе. Он все еще не мог прийти в себя. Под коркой грязи его лицо побелело, он оцепенело смотрел на Бет.
– Джесс, в чем дело? Что-то еще случилось ужасное, да? Что-то с твоим отцом?
– Умер, – сказал Джесс, и больше не мог произнести ни слова.
Все замолчали, работникам стало стыдно. Тимоти Роллз снял шапку, и один за другим его примеру последовали остальные работники.
– Да, вы хорошенько повеселились, – сказала им Бет. – Прошлого теперь не вернешь!
– Парню следовало сказать нам об этом, – пробормотал Стив.
– Бедный старик Уолтер, – сказал Сэм. – Мне очень жаль. Действительно, мне так жаль.
– Если вам так уж стыдно, вы можете искупить свою вину, – заметила Бет.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Боб Грин.
– Осталась вдова Уолтера. Вот о чем я вам говорю.
– Ты права, – сказал Сэм. – Я и сам об этом подумал. Но что ты конкретно имеешь в виду?
– Сами подумайте, – ответила Бет. – Но не бойтесь немного облегчить ваши карманы.
Она увела Джесса со двора в судомойню, прилегавшую к дому, налила воды в котел и разожгла под ним огонь.
– Расскажи мне об отце, – сказала она Джессу. – Он легко умер?
Джесс в ужасе начал качать головой, он не мог вымолвить ни слова.
– Тебе следует мне все рассказать, тебе станет легче, если ты выговоришься.
– Я не могу! Бет, я не могу говорить об этом.
– Хорошо! Хорошо! Тебя никто не заставляет.
– Все так плохо. Даже хуже, чем плохо. Все длилось целую ночь. Он был слишком слаб, чтобы сесть и прокашляться. Мы держали его – Гуди и я. Он не мог дышать, он только кашлял и кашлял, и кровь лилась прямо по нему. И Гуди, и я, мы были все в крови!
– Джесс, Джесс, успокойся.
– Я раньше никогда не видел, как умирают люди. Бет, они не должны так мучиться.
– На свете есть много всего, чего не должно быть.
– Гуди дала ему какие-то капли, и после этого он немного успокоился.
– Он умер во время сна?
– Нет, дожил до утра, – ответил ей Джесс. – Он проснулся и повернул голову к окну. Только что начало светать. Небо порозовело в некоторых местах, и он мирно лежал, глядя на отблески света на стене. Потом вдруг сказал: «Гуди, я ухожу. Мы потом свидимся». Он сказал это спокойным голосом, обычно так прощался, уходя на работу: «Я пошел, Гуди, свидимся позже». И потом я увидел, как Гуди прикрыла ему лицо одеялом.
– Хорошо, что для него все кончено, – сказала Бет. – Он заслужил свой отдых.
– Я понимаю! Но все равно, мне кажется, что теперь все стало другим, и никогда не вернется назад.
– Конечно, все изменилось. Это так. Но боль со временем смягчается. И мне кажется, что это благо для нас.
– Мне стало гораздо лучше после того, как я поговорил с тобой.
– Тебе станет еще лучше, когда ты немного отмоешься от этой грязи, – сказала Бет, открывая крышку котла и пробуя рукой воду. – Она уже потеплела, начинай мыться. Но что касается клея, тут придется все оттирать с песочком.
– Мне кажется, что мои штаны сделаны из стекла!
– Когда они в следующий раз попробуют над тобой издеваться, тебе нужно дать отпор. Ты меня слышишь? С такими-то кулаками! Надо действовать, Джесс! Тебе нужно залепить парочке парней по носу, тогда они отстанут от тебя.
– Я попытаюсь, – обещал ей Джесс. – Но я не умею драться, Бет, ты можешь спросить об этом Гуди. Она всегда говорит, что ни мой отец, ни я, мы не можем даже сорвать корочку с рисового пудинга.
Когда дед Бет узнал о смерти Уолтера, он приказал, чтобы в мастерской изготовили гроб и отвезли его в Пайк-Хауз.
– Скажите Гуди Изард, что она может мне заплатить, когда у нее будут деньги. Если ей удобно, она может платить понедельно. Бет выпишет ей счет.
– Хозяин, не надо никакого счета, – сказал Сэм Ловаж и сделал широкий жест. – Я и остальные парни скинулись, мы сами заплатим за гроб.
– Так, что это с вами вдруг случилось?
– Ну, мы хотим помянуть старого товарища, вот и все!
Уолтера похоронили на кладбище в Истери на холме в полумиле от Пайк-Хауза. Истери располагалось в долине и там росли вязы. Но маленькая церковь стояла на возвышенности и выделялась своим деревянным шпилем. К стыду прихожан, церковный колокол был разбит. Весной весь двор становился желтым от цветущих барабанчиков, а в июне и июле синим от шалфея. Там редко бывали люди, и жаворонки вили гнезда прямо среди высокой травы. Ящерицы лениво грелись на камнях.
Окружавшие кладбище низкие стены были заплетены плющом, и осенью осы в большом количестве слетались на зеленовато-кремовые цветы. Уолтер любил наблюдать за ними. В день, когда его хоронили, церковный двор наполняло тихое жужжание.
В следующее воскресенье, когда Бет отправилась в Пайк-Хауз, Гуди чистила дом. Она вытащила в сад всю мебель и отмывала под струей воды все до блеска. Кухонный стол, стулья и шкафы, кровать и диванчик. Все стояло и жарилось под солнцем. С яблони свисали куски дорожек для пола. На живой изгороди проветривались одеяла и занавески. Окна были широко раскрыты.
– Я рада, что Уолтер ушел раньше меня, – сказала Гуди. – Он и парень не смогли бы позаботиться о себе, если рядом с ними не было бы женщины.
Она спокойно говорила об умершем. Ее маленькие темные глазки так же, как раньше, шныряли вокруг. Она все так же хмурилась и говорила все тем же грубым голосом. При этом Гуди быстро двигалась и продолжала заниматься делом. Вот она нагнулась, подняла сбитые яблоки и собрала их в свой фартук.
Быстро все рассортировала, отложила хорошие плоды в одну сторону и швырнула червивые яблоки свинье.
Джесс сидел на скамейке и чистил башмаки. Бет пристроилась рядом с ним и чинила порванную циновку из камыша, сшивая ее полоской лыка.
– Бет, ты веришь в рай? – спросил Джесс.
– Я не знаю. Гуди, ты веришь в небеса обетованные?
– Я тоже не знаю, – ответила им Гуди. – Но если они есть, Уолтер обязательно будет там. Я в этом совершенно уверена. И это очень хорошо, потому что он там сможет замолвить за меня словечко. Мне кажется, что мне со всеми моими грехами это не помешает.
– Гуди, неужели ты такая грешница?
– Господи, конечно, у меня много грехов. Я нюхаю табак! Я могу сразу же вынюхать всю упаковку табака!
– Но тебе же тоже нужно получать какое-то удовольствие, – заметила Бет.
– Кроме того, у меня плохой характер. Я ругаюсь и проклинаю, и иногда впадаю в такую ярость! Правда, со мной иногда так бывает.
– Просто иногда необходимо высказать все, что скопилось на душе.
– Потом я все время что-нибудь приворовываю. Я часто таскаю с фермы все, что мне попадается под руку!
– Иначе не прожить, – объяснила ей Бет. – Что еще?
– Больше ничего, я рассказала обо всем.
Гуди прогнала курицу с диванчика и села туда сама, сложив руки на коленях.
– Если женщине уже за пятьдесят, у нее не может быть других грехов.
– Как странно, – заметил Джесс. – У меня всегда чешется нос, когда руки грязные.
Бет закончила чинить дорожку и убирала в корзинку Гуди шило и ножницы.
– Ты можешь доставить себе удовольствие и почесаться, – сказала она. – Теперь уже все равно, у тебя все лицо в сапожном креме.
Бет взяла в руки лыко и начала его аккуратно складывать.
– Гуди, почему ты на меня так странно смотришь?
– Я смотрела на тебя и на моего парня, как вы сидите рядышком и так хорошо разговариваете друг с другом. И еще мне бы хотелось знать, известно ли твоему деду, что ты дружишь с Джессом?
– Наверно, он об этом догадывается.
– И что же он об этом думает?
– Я никогда не спрашивала его об этом.
В середине октября 1890 года Бет начала собирать яблоки в Коббсе. В восемь утра был жуткий холод, землю покрывал густой и плотный белый туман. Но когда она взобралась на лестницу и оказалась среди ветвей, то поднялась над пеленой тумана – сверху было довольно тепло. Листья желтые, иногда яркие, а иногда слегка поблекшие, а яблоки блестящие, темно-красного цвета. Капельки воды на ветвях резко отражали свет и были подобны капелькам ртути.
Бет работала очень быстро, снимая яблоки двумя руками и опуская их в огромный карман своего передника. Иногда она спускалась вниз, чтобы переложить их в большую корзину. Затем передвигала лестницу дальше и снова взбиралась на нее.
Она была высоко, стараясь достать до самых верхних веток, когда лестницу сильно потряс кто-то внизу. Бет быстро наклонилась вперед и ухватилась за ветки, иначе она упала бы вниз. Дерево все шаталось, как под сильным ветром. Его ветви скрипели и качались из стороны в сторону. Они терлись друг о друга. Листья и маленькие ветки полетели вниз и яблоки начали пролетать мимо ее лица.
Когда дерево перестали трясти и оно успокоилось, Бет попыталась посмотреть вниз, но туман еще был очень густым, и Бет не смогла разглядеть, что там, внизу. В белом молоке тумана даже не было темной тени. В густой траве не слышалось ни звука. Но Бет было трудно провести. Она взяла два яблока и швырнула их вниз. После первого удара послышалось фырканье, после второго снизу послышался хохот.
– Ты у меня за это получишь, – сказал голос снизу. Лестница зашаталась под его весом, и из тумана показался Кит Меддокс. – Ты могла попортить мою красоту.
– Успокойся, – сказала Бет. – Или я еще раз запущу в тебя яблоком.
– О, я вижу, у тебя хватает зарядов.
– Что тебе нужно?
– Хозяин послал меня, чтобы я тебе помог.
– Спасибо, у меня есть свои две руки.
– Могу я собирать яблоки здесь с тобой?
– Нет, принеси себе лестницу и начинай собирать в другом месте.
– Хорошо, начальник здесь ты.
Кит спустился вниз и снова исчез в тумане. Через некоторое время Бет увидела, как он нес лестницу к соседнему дереву. Сначала он работал молча, но потом начал петь.
Раз парнишка с девчонкой рыбачить пошли
Теплым майским погожим деньком,
К берегам речки Нафф, что в долине Скарни
И от Кроупли недалеко.
И парнишка удил пескарей на червя,
Но поймать ни рыбешки не смог.
А девчонка трудилась весь вечер не зря,
И парнишка попал на крючок.
Становились вечерние тени длинней,
За соседней горой солнце село,
И корзинка у Джилл становилась полней,
А корзинка у Джека пустела.
Обессилел парнишка от ловли такой,
А красавице все было мало…
И, кляня свою долю, Джек вынул багор
И на берег свалился устало.
Гордо Джилл говорит: «Забирай свой багор —
Без тебя обойдусь я вполне:
И в долине Скарни много есть рыбаков,
И достаточно рыбы в реке».
Кит всегда гордился своим пением, и когда наступила тишина, Бет понимала, что он ждет ее похвалы.
– Ну вот, – разочарованно сказал он. – В «Розе и короне» мне поставили бы за это пение пинту пива. Эй, Бет, ты что, не слышишь меня?
– Ты побьешь все яблоки, если станешь их так бросать в ведро. Тебе нужно осторожно класть их туда.
– Хорошо, как скажешь!
– Что с тобой случилось? Отчего ты стал такой сговорчивый?
– Хозяин сказал, чтобы я с тобой не спорил.
– Он так оказал?
– Именно так. Это были его слова. Я стараюсь следовать его совету. Что ты на это скажешь?
– Я скажу, что ты зря теряешь время, – ответила ему Бет.
* * *
В десять часов туман разошелся, и в саду стало тепло. Воздух был тихим и спокойным. Его наполнял аромат яблок. Осы уже наелись мякоти побитых плодов. Они лежали в шкурках яблок или, как пьяные, лениво летали между деревьев.
Кит сбросил куртку и закатал рукава рубашки. Он перестал пользоваться лестницей и просто перескакивал с ветки на ветку. Он прекрасно выглядел в своем красном жилете и черных вельветовых брюках. Бет, как всегда, старалась не обращать на него внимания. Но когда она опустошала карманы передника в корзину, он был тут как тут со своим ведром. Если она задерживалась, он ее поджидал. Если она набирала достаточно яблок первой, он соскакивал с дерева и шел ей навстречу. Что бы она ни делала, он все время был рядом, наклонялся над большой корзиной и улыбался своей капризной и неискренней улыбкой.
– Ну ты и помощничек, – сказала Бет, когда уже больше не могла выносить его. – В твоем ведре только три яблока.
– Но я стараюсь подружиться с тобой. Твой дед прислал меня сюда именно для этого.
– Я сама выбираю себе друзей, – ответила ему Бет.
Кит засмеялся и, наклонившись над корзиной, протянул руку и попытался прикоснуться к лицу Бет. Та сразу отпрянула назад. Кит опустил руку, но сделал это так, что коснулся ее груди и легко пробежался по ней кончиками пальцев.
– О, ты уже подросла… становишься такой аппетитной.
– Убери сейчас же руки, – сказала Бет.
– Разве нам не пора отнести яблоки на сеновал?
– Да, можешь начинать. Ты прекрасно знаешь туда дорогу.
– Разве ты не пойдешь? Почему? Ты что, не доверяешь мне?
– Нет, не доверяю.
– Мне кажется, что ты прислушиваешься к сплетням.
– Я знаю, что случилось с Розой Льюис, если ты имеешь в виду именно это. И я знаю о Лиллибел Рай тоже.
– Ты пойдешь со мной на сеновал, – сказал он и обхватил пальцами ее обнаженную руку.
Бет вырвалась и поспешила отойти от него. Кит побежал к лестнице, чтобы загородить ей дорогу. Тогда Бет разозлилась, схватила свой плащ и ушла. Кит остался в саду один.
В двенадцать часов, когда дед Тьюк пришел на обед, у него было темное от злости лицо. Он подошел к Бет, которая разливала суп в тарелки, и грохнул по столу кулаком. Тарелка запрыгала, и горячий суп плеснул прямо в лицо Бет.
– Ты что это придумала, почему ты оставила Кита в саду одного? Бог ты мой! Ты жаловалась мне, как тебе трудно одной собирать сливы, но когда я прислал тебе помощь в сборе яблок, ты устраиваешь новый скандал.
– Кит мне не помогал, он только зря проводил время.
– То, что он глазел на тебя, ты это имеешь в виду? Ну и что? Он же парень!
– Бет права, что старается держаться от него подальше, – заявила Кейт. – От этого парня можно ждать только беды.
– Хватит! У меня просто лопается терпение, когда я слышу подобные разговоры.
Старик больно ткнул пальцем в спину Бет.
– После обеда ты вернешься в сад, и чтобы я больше не слышал от тебя всяческой ерунды.
– Если Кит будет там, то я не пойду.
– Бог мой! Другие девчонки были бы только довольны.
– А я нет! Мне он не нравится.
– Я тебе не верю, совершенно не верю!
– Вы не хотите верить этому, – заметила Бет. – Но вы не сможете заставить меня идти в сад. И яблоки останутся на деревьях.
Старик сел, он мрачно глядел на Бет, пока та ходила по кухне. Он не мог понять ее поведения, но ему пришлось сдаться.
– Хорошо. Кит слишком ценный работник, чтобы зря тратить его время на всякую ерунду. Но когда-нибудь вы зайдете слишком далеко, мисс, и тогда вы получите трепку!
Он накрошил хлеб к себе в тарелку и все мешал и мешал там ложкой.
– Я могу быть очень вредным, когда меня выведут из терпения. Поберегитесь, мисс. Поберегитесь!
В этот год дубы в Коббсе, и особенно старый дуб, росший во дворе мастерской, принесли много желудей. В конце октября несколько дней дули сильные ветры, и казалось, что желуди никогда не перестанут падать с деревьев.
Когда в воскресенье утром Бет вернулась из церкви, она была поражена, когда увидела во дворе Джесса. Она пошла во двор и увидела, что он собирает желуди в тачку.
– Что ты тут делаешь, почему ты работаешь в воскресенье?
– Мастер обещал заплатить мне шиллинг, чтобы я собрал желуди. Он говорил, что они привлекают мышей и других грызунов.
– Что ты будешь делать с ними?
– Мастер сказал, чтобы я их сжег. Я хотел скормить их коровам, но он не разрешил. Он сказал, что у них может от этого свернуться молоко. Я отнесу желуди домой, для нашей свиньи. Гуди говорит, что, когда свиньи едят желуди у них бывает самое вкусное мясо и бекон. Она все знает про свиней, она их столько вырастила!
– Желудей в этом году много, вашей свинье их хватит надолго.
– Это так. Но я все равно за раз не смогу отнести больше одного мешка.
– Нет, нам придется взять тележку и пони.
– Бог мой! Разве твой дед позволит?
– Я не стану его спрашивать. Он спит по воскресеньям после обеда, и я вернусь домой до того, как он проснется.
В два часа, когда Бет выбралась из дома, Джесс ждал ее во дворе. Тележка была нагружена мешками с желудями.
– Господи, как же я боюсь, – шепнул он ей.
– Не нужно бояться. Мой дед храпит, как еж. Разбросай тут солому, и он не услышат, как мы уедем на тележке.
– Посмотри, – сказал Джесс и показал ей на башенку мастерской. – Я залезал наверх и починил флюгер.
Бет взглянула вверх и увидела, как петушок показывает на запад и тихо поворачивается вместе с ветерком.
– Ты довольна? – спросил ее Джесс. – Ты говорила, что тебе хотелось бы, чтобы флюгер работал. Я залез наверх и все там поправил, и еще я его смазал маслом. Бет, ты довольна?
– Да, – сказала Бет, глядя в его смущенное лицо. – Да, я очень довольна.
Пока Джесс разбрасывал солому по булыжникам, Бет пошла на конюшню, чтобы вывести оттуда пони. Лошадь шла весьма неохотно, ее могла соблазнить лишь предательская морковка, да и то пришлось уговаривать, чтобы она стала между оглоблями.
Они осторожно проехали по загону и через арку. Колеса и копыта почти не производили никакого шума, двигаясь по соломе. Медленно поскрипывая, они обогнули дом и наконец выехали на деревенскую дорогу.
– Ух, – заметил Джесс, вытирая вспотевший лоб. – Наконец-то впервые за десять минут я смогу перевести дыхание. Мне бы хотелось быть таким спокойным и смелым, как ты, Бет.
– Оставайся таким, какой ты есть.
Когда они пересекали Деррент у Коллоу Форда, Кит Меддокс вразвалочку вышел из коттеджа недалеко от кузницы, и также вразвалочку пошел им навстречу. Он стоял на берегу ручья и загораживал им дорогу. Потом Кит схватился за уздечку пони.
– Я вас увидел из окна и подумал, что же задумали эти ребята, куда они едут в повозке хозяина.
– Убирайся отсюда, – сказала ему Бет.
– Мастер знает, что ты уехала с этим дворовым мальчишкой?
– Убирайся в свою будку и оставь нас в покое.
– Что в этих мешках? Денежки хозяина?
– Боже мой, нет! – испугался Джесс. – Там только желуди, вот и все. Мы их везем домой, чтобы кормить свиней. Мы не сделали ничего дурного. Ты не станешь докладывать о нас хозяину, правда, Кит?
– Может, да, – сказал Кит, – а может, нет!
– Убирайся с дороги! – скомандовала Бет.
– Конечно, как прикажете, мисс!
Он отпустил уздечку и встал в сторону, но когда пони с тележкой проезжали мимо, он быстро взобрался на подножку тележки.
– Ну-ка, детки, подвиньтесь! Я стану править!
– Нет, не смей! – закричала Бет.
– Вы что, не хотите брать меня в свою компанию?
– Ты нам нужен, как лишняя блоха собаке!
– Ну что ж, не так-то легко избавиться от блох!
– Посмотрим, – заявила Бет.
Она резко рванула вожжи, и пони пустился рысцой. Дорога примерно с милю бежала вдоль Деррента. Колеса подпрыгивали по корням прибрежных ив. Тележка шаталась из стороны в сторону и покряхтывала. Кит оставался на подножке, крепко ухватившись руками за край тележки. Он старался пружинить телом, чтобы смягчать сильные толчки.
– Эгей! – громко орал он. – Мне приходилось переносить еще худшую качку во время переправы на поршемском пароме.
Он даже помахивал рукой, чтобы показать, что он ничего не боится и не упадет с повозки.
– Так, ребята! Мне уже надоело путешествовать первым классом. Я залезу к вам, чтобы путешествовать с комфортом!
– Ни за что, пока я здесь, – заявила Бет.
Она потянула за вожжи, и пони тут же среагировал.
Один бок тележки наклонился, и она начала раскачиваться в разные стороны. Кит не успел подтянуться и влезть в тележку. Он опасно откинулся назад и упал. Бет быстро постаралась выпрямить тележку, и поехала вперед, даже не повернув назад головы.
– Господи, Боже мой, – сказал Джесс, глянув назад. – Он, наверно, сильно ударился. И самое плохое, что он стукнулся головой.
– Вот и прекрасно, – ответила Бет. – Надеюсь, это послужит ему уроком.
– Он лежит и не шевелится. Как ты думаешь, он сильно ушибся?
– Он? С ним ничего не будет!
– Ты не хочешь остановиться и все-таки посмотреть, что с ним?
– Нет, ни за что!
– А вдруг он сломал себе кости. Может, у него течет кровь, или он вообще умер!
Джесс ухватился за вожжи и посмотрел на Бет. Его голубые глаза говорили о том, что он не отступит.
– Если ты не остановишься, я спрыгну на ходу, – сказал он Бет.
– Хорошо, – ответила угрюмо Бет и потянула вожжи.
Джесс сошел и отправился назад по дороге. Бет не встала с тележки, продолжая злиться. Она даже не обернулась, а смотрела на потную шкуру пони, на стрекоз, летавших вдоль берега и на то, как листья ивы падали в воду.
Через некоторое время Джесс вернулся и сел рядом с ней. Бет снова взялась за вожжи.
– Ну? – сказала она, глядя на него. – Что там такое?
Джесс криво усмехнулся. Бет увидела, что у него разбита и припухла губа.
– Ты была права, – сказал он. – Кит не погиб! Когда они прибыли в Пайк-Хауз, Гуди вышла к ним из сада.
– Парень, ты приехал сюда на карете, как Кот-в-Сапогах. Я прямо-таки робею перед тобой.
– Да уж, – сказал Джесс, спрыгивая с тележки. – За разговор со мной тебе придется выложить круглую сумму.
– Почему у тебя разбита губа?
– Я налетел на фонарный столб, – ответил Джесс.
– Да, как интересно! А ты случаем не дал ему сдачи?!
– Гуди, угадай, что в этих мешках?
– Не знаю, – ответила Гуди. – Я даже не могу себе представить, что там такое.
– Желуди! – сказал Джесс гордо. – Их там много, нам будет чем кормить нашего поросенка!
– Я просто не могу поверить, – воскликнула Гуди. – Только сегодня я объясняла бедной чушке, что ей придется потуже подтянуть поясок!
Они перетащили мешки в пристройку. И по мере того, как они их освобождали, Гуди каждый раз весьма своеобразно благословляла дополнительные припасы для свиньи.
– Так, вот еще несколько ломтиков бекона! – говорила она. – А вот отличные свиные ребрышки со сладким мясом!
Джесс отнес последний мешок прямо в загон к поросенку, и они все стояли и смотрели, как он жадно пожирал желуди, выплевывая шелуху.
– Если мы вдруг умрем этой зимой, – заметила Гуди, – я буду очень удивлена.
Когда Бет вернулась домой, Кит Меддокс поджидал ее во дворе. Он сидел на лавочке и грелся на солнце, занимаясь тем, что с помощью ножа вырезал красивую деревянную ложку. Бет аккуратно въехала во двор и остановилась перед колонкой. Потом она направила повозку задом в сарай. Кит похвалил ее. Бет не обращала на него никакого внимания, быстро делая все необходимое. Она распрягла пони и ввела в конюшню. Потом убрала мешки из-под желудей и вымела солому с булыжников.
– Ты что, не будешь разговаривать со мной? – спросил ее Кит.
– Даже и не собираюсь.
– Смотри, обижусь и уйду служить в солдаты. Глянь, что я сделал! Тебе нравится моя работа?
Он показал ей ложку, вырезанную из платана. Она была чистой и красивой, светло-серого цвета. Ручка была изогнутой, а черпачок круглым и глубоким. На конце ручки вырезано яблоко. Вся работа поражала тщательностью, ложка казалась отполированной.
– Вот чем мне нравится заниматься, – сказал Кит. – Сразу видна рука мастера. Каждый скажет, что это моя работа, а не кого иного. Вспомни скамью, которую я изготовил для церкви. Ее будут видеть всегда, и все станут говорить друг другу: «Это сделал Кит Меддокс».
– И как только они перестанут это говорить – ты просто погибнешь, да?
– Но они не перестанут. Ведь это всегда будет у них перед глазами. В Спейлзе восстанавливается собор, прямо с нуля. Там собрались плотники и каменщики со всей Англии. То, что они сделают, останется в веках! А мы чем здесь занимаемся – все эти ведра, да корыта, и эти чертовы лестницы!
– Эти вещи нужны людям, – заметила Бет. – Они – часть нашей жизни.
Она подобрала солому и выбросила ее на навозную кучу.
– Я предпочитаю человека, который изготовит мне ведро, тому, кто вырезает виноград и всякие цветочки в церкви.
– Прекрати! Ведра, конечно, нужны, но в них нет красоты, на них никто не обратит внимания!
– Правильно, мы также не замечаем наши глаза или уши, но без них нам не обойтись!
– Ты ничего не понимаешь, – сказал он и пожал плечами.
– Я все понимаю. – Бет встала прямо перед ним. – Я могу заранее прочитать все твои мысли и задумки. Тебе не достаточно того, что ты умный. Тебе нужно, чтобы кто-то постоянно говорил тебе об этом! Тебе всегда будет трудно жить, потому что у людей полно других забот, чем только хвалить и прославлять тебя!
Кит улыбнулся, глядя на нее сквозь свои ресницы.
– Ты меня никогда не хвалишь, правда, Бет?
– Нет, только не я.
– Ну да, ты ведь такая здравомыслящая.
– Почему ты вдруг заговорил об этом?
– Твой дед ценит меня. Мы с ним хорошо спелись, как парочка улиток в капусте! Ты знаешь, что он мне говорит? Как только мы с тобой поладим, он сразу же берет меня в свои партнеры. Он даже напишет мое имя на вывеске у ворот, вот так!
– Ай-яй-яй! Вы только подумайте!
– Но в этом есть здравый смысл, Бет. Ты только подумай, что все переходит к тебе, а у тебя нет мужа, который бы разбирался в нашем деле. Твой дед всегда смотрит вперед. Партнер для него и партнер для тебя. Все точно и аккуратно, как ряд хорошо забитых гвоздей.
– Конечно, в этом что-то есть.
– Тогда почему бы нам не поладить, и все пошло бы своим чередом? Твой дед сказал, что тебя нужно убедить, поэтому я хочу тебе для начала подарить эту ложку в качестве задатка. Бери, я сделал ее специально для тебя.
– Мне она не нужна, – ответила Бет. – Ты лучше отдай ее Лиллибел Рай.
У Кита потемнело лицо.
– Я ее вырезал для тебя. Ты что, ничего не поняла?
– Послушай меня внимательно! Я тебе тоже все объясню простыми словами. Ты мне не нравишься! Даже и не пытайся соблазнить меня своими хитрыми и лживыми взглядами. И ложки твои мне не нужны. Тебе не достанется дело моего деда, потому что я не собираюсь выходить замуж за тебя. Все ясно?
Кит вскочил, как-будто она ударила его по лицу. Глаза стали стеклянными, лицо помертвело. Бет показалось, что он сейчас ее ударит, но Кит вдруг резко развернулся и пошел прочь. На ходу он бросил ложку в канаву.
На следующее утро, когда Бет и Кейт были в кухне, дед Тьюк с грохотом распахнул дверь и ввалился в кухню.
– Ты видела Кита Меддокса?
– Сегодня нет, ответила Бет. – А что случилось?
– Дверь мастерской сломали, его инструменты пропали. Я спрашивал его бабку, и она сказала что он не ночевал дома. Ты не знаешь, что с ним могло случиться?
– Не волнуйся, – ответила ему Кейт, дав знак Бет, чтобы она молчала. – Джереми Рай пригрозил Киту, что он подаст на него жалобу за то, что Лиллибел попала из-за него в беду. Сыновья Джереми обещали поймать его, обмазать дегтем и обвалять в перьях.
Старик заворчал и повернулся к Бет. – Ты его видела вчера. Вы что – потихоньку бегали на свидание? Это так?
– Нет, не так. Я случайно встретила его.
– Он тебе не намекал, что хочет удрать отсюда?
– Ну, не совсем так. Но он много говорил об аббатстве в Спейлзе.
– Вот в чем дело! Он отправился за приключениями! Ему нужно все повидать и расправить крылья. Он захотел избавиться от меня. И ничего не сказал мне об этом, потому что боялся, что я не отпущу его. Так, так! Может, ему и стоит немного набить себе синяков, да шишек! Тогда он поймет, как ему хорошо работалось в Коббсе!
– Вы уверены, что он вернется сюда? – сказала Бет.