Текст книги "Полуночник (ЛП)"

Автор книги: Мэри Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20.

Ханна

Мэттью Роберт Скай младший родился 9 ноября 1984 года. Его отец – известный хирург-ортопед, и мать – врач-педиатр, погибли в автобусной аварии в Южной Америке, когда ему было девять. Они занимались филантропической деятельностью в фавелах Рио.

Мэттью и его братья, Натаниэль и Сет были воспитаны их дядей в Нью-Джерси.

Он окончил последний класс средней школы и поступил в Корне́лльский университе́т. Свой первый рассказ опубликовал в возрасте двадцати лет.

Оставил аспирантуру после неудачной попытки самоубийства и находился в психиатрическом отделении в течение месяца. После освобождения он начал скатываться по спирали вниз, погружаясь в наркотическую и алкогольную зависимость, за которыми последовали нити мелких преступлений и проступков.

До трезвого состояния, в возрасте двадцати трех лет, Мэттью вел образ жизни плейбоя на восточном побережье, растрачивая свое значительное наследство, выданное ему на восемнадцатый день рождения. Он никогда не переставал писать.

После более чем пятнадцати отказов, он вызывал недоверие у Памелы Винг с книгой «Тысяча и одна ночь» в 2007 году. Книга была признана национальным бестселлером и в конечном счете приобрела мировое признание.

Я ошеломленно смотрела: все, что я хотела знать о Мэтте, слилось в интернет.

Июль. Месяц Мэтта.

Месяц без Мэтта.

Даже большие новостные телеканалы и газеты рассказали о разоблачении биографии М. Пирс. Никто не мог взять у него интервью, даже комментарий, а Пэм спокойно подтвердила личность автора и опубликовала несколько универсальных заявлений.

– Частная жизнь мистера Ская была очень важна для написания его книг, – сказала Памела Винг, агентство «Гранитное крыло». – СМИ уважали его как мастера своего дела, теперь они должны уважать его как человека и перестать полоскать его жизнь по всей сети.

Один репортер, наконец, поймал Мэтта за пределами его квартиры. Завязалась ссора. Журналист был жестоко избит. Обвинения были предъявлены, после чего всё было урегулировано во внесудебном порядке.

Местные газеты и каналы новостей потеряли интерес к середине июля.

«Fit to Print» привлек народное внимание с помощью своей истории разоблачения, но так и не раскрыл свой источник. Они продолжали работать над колонкой о жизни и творчестве Мэтта. Фотографии появлялись регулярно.

Я увидела десятилетнего Мэтта, катающегося на лодке со своими родителями, его волосы были зачесаны назад.

Мэтт в своем школьном выпускном костюме.

Мэтт в команде по гребле в Корнелле.

Мэтт с друзьями, идущий с подносом на обед вниз по снежной горе.

Мэтт и его девушка, Бетани Мерес.

Мне надо рассказать тебе слишком много вещей.

Именно Бетани Мерес, как предполагали различные статьи, обнародовала информацию, которая привела к разоблачению Мэтта.

– Бетани была без ума от Мэтта, – сказал близкий друг Мерес, – и он был без ума от нее. Она несколько раз говорила, что думала, будто он вот-вот сделает ей предложение. Затем он неожиданно решил расстаться.Это было за три дня до того, как их история закончилась.

Несмотря на соглашение о неразглашении информации, Мэтт никогда не выдвигал обвинения.

Он не высовывался.

Бетани так и не сделала никаких заявлений.

Пэм выставила случайного репортера.

Семья и друзья Мэтта твердо сохраняли молчание.

Что касается меня, я была ничем, пустым местом в жизни Мэтта.

Я игнорировала его звонки. Я не стала прослушивать его сообщения. Я не читала его писем. В конце концов, я изменила номер телефона и создала новую учетную запись электронной почты.

Взяв взаймы у моей мамы, плюс моя первая зарплата в агентстве «Гранитное крыло», я сняла небольшой кондоминиум в Денвере. (Примеч. Кондоминиум – это единый комплекс недвижимого имущества, который включает в себя земельный участок и здания, расположенные на нем).

Моя жизнь стала свободной, но пустой.

Не было такого места, куда я могла бы пойти, чтобы защититься от воспоминаний о Мэтте, и с этим ничего не возможно было поделать. Я приняла вечное чувство тошноты, как новое условие моего существования.

Я любила его – я поняла это, когда все рухнуло – а ведь я никогда не знала его по-настоящему.

Вот так можно полюбить незнакомца.

Я не позволяю себе зацикливаться на степени лжи Мэтта. Мэтт бизнесмен. Мэтт холостяк. Мэтт называет меня своей. Мэттсмеется и ухмыляется, когда я восторгаюсь М. Пирс. И хуже всего, что Мэтт сделал меня невольным соучастником его обмана.

Как он мог так поступить?

Как он мог улыбаться и общаться с моей семьей, используя меня таким образом?

Единственные люди, которые знали, почему я страдаю, были члены моей семьи. Я сказала Крисси, Крисси рассказала маме, а мама передала папе. Если Джей и знал, его это не волновало.

Мэтт не стучался к нам в дверь, но маме показалось, что она видела, как он проезжал мимо дома несколько раз.

Он не приходил в агентство.

Вероятно, мне следовало бы уволиться из принципа, в конце концов, Мэтт помог мне получить работу, но я не могла. Это была работа моей мечты. Мне нужны были деньги. Мэтт позабавился со мной и разорвал мою душу на клочья. По крайней мере, у меня было что-то, чтобы показать мою боль.

Пэм, вероятно, было известно, что я имела отношение к раскрытию личности M. Пирс, но у нас был всего один разговор об этом. На следующий день после появления новости, на следующий день после того, как я встретилась с репортером и что-то промямлила про Мэттью Ская, являющегося M. Пирс. На следующий день после того, как я прочитала отвратительную статью «Fit to Print».

На следующий день после того, как я обещала навестить Мэтта несмотря ни на что, и так этого и не сделала.

Я помню, как чувствовала себя, когда проснулась в тот день, как будто кто-то скреб мои внутренности. Я была ходячей оболочкой Ханны.

У меня была работа, до которой нужно было добраться. Мне надо двигаться, чтобы пройти через это.

Я приняла душ и оделась на автопилоте. Я приехала на работу на десять минут раньше. Пэм ждала меня, прислонившись к своему столу.

– Ханна, – сказала она, выдавая мне одну из ее скупых улыбок.

– Доброе утро, – мой голос не походил на мой. Он был сиплым, выходивший из моего опустошенного тела. Я не стала прочищать горло.

– Я рада видеть тебя. Я не была уверена...

Я остановилась на пути к своему офису.

Я боялась, что Мэтт будет там, разбив лагерь в нескольких шагах от агентства и поджидая меня. С одной стороны, было облегчением не увидеть его, а с другой – слишком больно. На данный момент он еще не начал забрасывать меня телефонными звонками, смс и электронными сообщениями. Я не знала, будет ли он даже бороться за меня.

Его секрет раскрыт. Его веселье закончилось. Может быть, он просто избавился от меня, как от жертвы своей двойной жизни. Я не могла просто покончить с ним.

Я повернулась и судорожно вдохнула.

– Я люблю эту работу, – сказала я как можно спокойнее. Я заставила себя встретиться с Пэм глазами. Сильнее, чем обычно, в ее стальном взгляде читалось беспокойство. – У меня нет причин, чтобы пропустить день.

– Нет? – она улыбнулась мне. Черт, я была плохо подготовлена, чтобы справиться с этой дружественной стороной Пэм. Мне нужна Пэм сука, а не Пэм, которая подставляет плечо, чтобы поплакаться. Я хотела бы зарыдать, и тогда она уволит меня с мягкими глазами и заинтересованной улыбкой.

Прошлой ночью я билась в слезах. Я плакала, принимая душ утром. Мой резервуар слез был отнюдь не исчерпан.

– Нет, – сказала я.

– Хорошо, – Пэм поджала губы. – Мэттью спрашивал о тебе вчера. Он казался очень обеспокоенным. На самом деле, он одержим тобой.

Я никогда не захочу учиться, «как правильно говорить до свидания».

Глаза защипало. Я сглотнула.

– Мы уже поговорили, – сказала я.

Пэм изучала меня с минуту. Я подумала, сколько она знала, сколько она могла навоображать. Большой новостью в литературном мире было то, что М. Пирс имел имя Мэттью Скай. Для меня большой новостью было узнать, что у Мэттью Ская была девушка.

Я билась в своей собственной агонии. Пэм, наверное, догадалась обо всем.

– Хорошо, – снова сказала она, на этот раз, завершая разговор. Все, деловой фасад вновь вернулся на ее лицо. – Сегодня мне нужно, чтобы ты...

Я слушала. Делала заметки. Делала свою работу.

Придя домой, я пропустила ужин, и полностью раскисла.

Проснувшись, я повторила свой пустой распорядок.

Не могу сказать, что боль внутри меня притупилась. Скорее, я пришла к ожиданию ее. Я даже ожидала появления острых шипов, которые тоже несут за собой боль, я чувствовала калейдоскоп эмоций – когда я видела моего брата с фрисби, когда видела Лексус, когда слышала взрывы фейерверков.

Все могло свестись к нему. Запах сосны. Теплый бриз. Определенный вид улыбки на лице незнакомца.

Иногда мне казалось, будто я вижу лицо Мэтта в толпе.

Крисси пыталась заставить меня разбить машины Мэтта.

– Ты знаешь, как они выглядят, Ханна. Ты знаешь, где он паркует их! Познакомь бейсбольную биту с лобовым стеклом ублюдка. Он ничего не сделает, киска.

Я поморщилась и пошла прочь.

Несмотря на мой гнев и страдание, и как бы идиотски использованной я себя ни чувствовала, мысль о причинении вреда Мэтту раздражала меня. Я не могла удержаться от того, чтобы не смотреть новости и не читать статьи о его жизни. Я не могла остановить наплыв печали, которую ощутила, когда узнала о его родителях и о неудачной попытке закончить жизнь самоубийством, его пребывании в психушке и о его падении к зависимостям.

Мэтт. Мой Мэтт. Я любила его и ненавидела.

Моя семья беспомощно наблюдала, как мой аппетит постепенно угасает. Я потеряла пятнадцать фунтов. По выходным я шла спать в десять и спала до двух.

Я не могла слышать свое собственное имя. Ханна, Ханна, Ханна.

Мэтт говорил его постоянно.

Он рычал, он стонал, он шептал его. Он сказал, что это как проклятие – как просьба.

Ханна, черт, Ханна.

Ханна, никогда не отказывай мне.

Ханна, я не могу быть отдельно от тебя.

Обещай. Ханна, обещай. Пообещай, что ты будешь здесь, несмотря ни на что.

Я не могла смотреть на себя. Я избегала зеркал. Скромно одевалась. Меня очень сильно подстригли, и я начала выпрямлять волосы.

Когда неусыпное беспокойство моей семьи стало слишком удушающим, я сняла кондоминиум в Денвере и скрывалась там. У меня не было друзей, с которыми я могла бы встретиться, и в любом случае у меня не было желания выходить на улицу. Этот ублюдок был в моей жизни каждый день, с тех пор как я вернулась в Колорадо.

И этот ублюдок по сей день был в моей жизни, даже когда наступил август, и я не видела его четыре недели.

Он был в ней, потому что его не было.

Как я могу заставить кого-то понять меня?

Он по-прежнему был со мной. Он был отрицательным пространством.

Глава 21.

Мэтт

В понедельник МОЯ ЖИЗНЬ ВЗОРВАЛАСЬ.

В среду Ханна написала мне.

По сей день я не помню, что делал во вторник. Это был первый из моих дней, который я потратил впустую.

Я перечитывал письмо Ханны, пока не выучил его наизусть.

Тема: (без темы)

Отправитель: Ханна Каталано.

Дата: 10 июля, среда, 2013.

Время: 19:20.

Мэттью.

Я постараюсь кратко объясниться.

Ты знаешь, почему я не приехала в понедельник. И сейчас ты также знаешь, почему я не буду отвечать на твои звонки, смс или электронные письма.

Пожалуйста, перестань общаться со мной. Пожалуйста, не пытайся связаться со мной. Я хотела бы сказать тебе «все кончено», но между нами ничего и не начиналось, не так ли?

Вопреки моему здравому смыслу, я сохраню свою работу в агентстве. Цель данного сообщения состоит в том, чтобы попросить тебя не пытаться встретиться со мной там. Я люблю эту работу и нуждаюсь в ней.

Если у тебя есть хоть капля уважения ко мне (она ведь есть?), докажи мне, оставь меня в покое. Если ты будешь преследовать меня на работе, то у меня не будет выбора, кроме как уйти. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

Ханна Каталано.

Она официально подписала письмо. Ханна Каталано. Я ощутил холодную ярость, которая пролегла между нами.

Она больше не моя Ханна, не моя маленькая птичка, не моя шлюха.

Она никогда ею и не была.

Я провел остаток недели в своей квартире. Я составил списки. Я составил список всех способов вернуть Ханну обратно. Я составил список способов извинения. Я даже составил список ложных заявлений, чтобы привлечь ее внимание: у меня рак, я забыл кое-что в твоем доме, я потерял Лоренса.

Конечно, эта ложь была мелочной и вызывала жалость, но главное заключалось в мозговом штурме. Если я обмозгую все достаточно хорошо, то должен найти решение.

Я слал сообщение по электронке и звонил Ханне несколько раз за день, несмотря на ее просьбу о разрыве контактов. Я должен был бороться. Я знал, что она тоже этого хочет. Я бы хотел, чтобы она за меня боролась.

Я также знал, что правильная комбинация слов, или подходящий звонок в подходящий день приведет ее обратно ко мне. Мне просто нужно продолжать пробовать.

Поток звонков и писем приходили ко мне – от Пэм, моих братьев, дяди, моего психиатра,но ничего от Ханны. Я проигнорировал их всех.

Я рискнул выйти через неделю. Думаю, что вышел впервые с тех пор, как «напал» на репортера. История была преувеличена.

Если говорить по справедливости, я не помню точно, что случилось, мне трудно поверить, что я избил мужчину, и он был чуть ли не «на волоске от смерти».

Чертовы статьи.

Я знаю, что это произошло около полудня. Я помню ту сказочную жару, голод, головокружение. Я направился в магазин на углу, чтобы купить мешок подстилки для Лоренса.

Я помню человека, обращающегося ко мне.

– Мэттью Скай! Здесь! М. Пирс!

Я пытался убежать подальше от него.

– Мэттью, эй, Мэттью Скай, прямо здесь!

Он бежал за мной, крича.

Я еще подумал, что упрямый засранец мог быть тем же репортером, с которым столкнулась Ханна в агентстве.

Он мог быть причиной, по которой она не приехала ко мне. Причиной, по которой я не мог все объяснить. Ей все объяснить. Мне нужен этот шанс.

Мне нужно было выплакаться вместе с ней.

Мне нужно было держать ее в своих руках.

Тот репортер, он добрался до нее. Он остановил ее. Он все испортил.

Затем, помню, как рванул вдоль тротуара. Мои кулаки болели, они были напряжены и влажные.

Забежав домой, я запер дверь, вымыл руки и присел на ванну.

Адвокат моего дяди справился с обвинением о нападении. Без какого-либо моего поощрения, он подал иск о клевете, который в итоге прикроет «Fit to Print».

После этого я выходил только ночью. Я надевал толстовку с капюшоном, солнечные очки и кроссовки. Я мог обогнать что угодно. Я бежал везде, где я ни шел.

Я бегал трусцой к таксофону и пытался набрать Ханне. Я проезжал мимо ее дома.

Я принимал холодный душ и ел, только когда голод давал о себе знать. Я прыгал на месте в гостиной. Я сосредотачивался на своих делах с Ханной. Я должен был поддерживать энергию на высоком уровне.

Прошла еще неделя, и я позвонил Пэм.

– Мэттью! Бог мой, проверь свою электронную почту. Я отправила сообщение около двадцати минут назад.

Я пробежал через всю квартиру, прижимая телефон к уху. Я всегда был готов бежать. Когда Ханна позвонит, я был бы готов пойти к ней, несмотря ни на что.

– Эй, – я тяжело дышал. – Я получил твои письма. Просто даже времени не было ответить.

– Утопаешь в ремонтно-восстановительной работе?

– Полагаю, что так, – я обошел кухонный островок. – Я звоню, чтобы спросить о Ханне.

– О Ханне? А что с ней?

– Как она?

– Ты мог бы задать вопрос получше.

Резкая жесткость появилась в голосе Пэм. Я перестал носиться по комнате. Собрался с силами. Боже, я выдохся.

– Почему ты не хочешь рассказать мне о Ханне? Что происходит?

– С Ханной все нормально. Она первоклассный секретарь. Ты продолжаешь писать? Не то чтобы я обвиняю…

– Почему ты врешь? – я сидел на кухонном полу. Блядь, мой организм должен получить хоть немного воды. – Как она? Она там?

– Мэттью. Независимо от того, что между вами, я не лезу в это. Ханна твоя подруга. Если тебе нужно поговорить с ней, ты и говори с ней. Я твой агент. Я беспокоюсь за тебя. Нам есть что обсудить, и…

– Ты говорила с репортером?

– Прости?

– Ты с ним разговаривала? Репортер. Ханна?

– Слушай, мне нужно, чтобы ты…

Я отключил связь.

Черт.

Я жадно выпил бутылку воды и начал истерично смеяться. Я думал о том, как Ханна посмеялась бы надо мной сейчас, если бы мы были вместе. Мы много смеялись. Между нами было много хороших моментов. Мы смеялись над Лоренсом. И в ту ночь, когда я включил веб-камеру и она спросила, был ли я голым, тогда мы смеялись довольно долго.

– Ты забавная маленькая птичка, – сказал я, улыбаясь и качая головой.

Я начал читать новости в Интернете.

Благодаря «Fit to Print» у людей по-прежнему огромный стояк на меня. Вернее, он был больше чем когда-либо. Они печатали все, что могли получить в свои руки.

Я писал длинные, дотошные письма Ханне, разъясняющие факты.

Говоря о стояке, я был блаженно освобожден от него. Не думаю, что мог бы возбудиться, даже если бы захотел. Я и не пытался. Возбуждение будет только отвлекать меня.

Я распечатывал электронные письма, которые писал Ханне и запечатывал их в конверт. Я уже начал думать, что она заблокировала ящик. Если бы она читала их, она бы позвонила.

Я набирал и отправлял письма для нее. Я вел дневник адресованный Ханне. Иногда я просматривал страницы, описывающие ее взгляд и смех. Я извинился. А затем забрал свои извинения обратно, сказав, что сделал бы это снова. Я рассказал ей о Лоренсе. Я описал репортера и предупреждал ее держаться подальше.

Также я односторонне продолжил рассказ о Кэле и Лане. Ничто не было закончено. Все ушло в конверт.

Прошло три недели, а я чувствовал растущую необходимость в получении хоть какой-то информации о Ханне. Мне нужно было увидеть ее.

Мои братья и дядя неустанно звонили и посылали сообщения по электронной почте. Что, черт возьми, они хотели? Я не готов иметь с ними дело, и их шквал внимания меня тревожил.

Я не мог отвлекаться.

Я не видел Ханну, но знал, что был близко к ее возвращению. Если бы я мог просто доставить ей конверт. Письма все объяснили бы.

Бетани написала мне 29-го.

Я нахожусь в городе и живу с подругой. Приеду в пятницу, чтобы забрать свои вещи. Держись подальше от квартиры в эти выходные.

При других обстоятельствах тон Бетани разозлил бы меня, но я хотел видеть ее примерно так же, как и она меня. Кроме того, у меня есть миссия. До августа еще два дня и будь я проклят, если начну новый месяц без Ханны.

Я достал вещи Бетани из багажника машины, и вывалил их в гостиной.

Я никогда не рассматривал возможность иска в суд на Бетани, хотя мог бы это ей устроить. Она была источником, я знал это, у нас было соглашение о неразглашении, но ущерб уже был нанесен, а судебный процесс приведет к еще большей огласке.

Я упаковал легкую сумку и заселился в королевском номере отеля Brown Palace на углу. Я взял с собой свой конверт.

В последнюю минуту я положил свой эскиз Ханны в него.

Я знал, что собираюсь сделать. Я не мог довериться Пэм, и не решился пройтись до дома Ханны, где ее отец, возможно, поприветствует меня вместе с дробовиком.

Если бы я отправил конверт по почте, то Ханна, скорее всего, выбросила бы его. Плюс ко всему, мне нужно было поговорить с кем-то, кто мог бы рассказать мне правду о передвижениях Ханны.

В пятницу вечером я небрежно оделся в джинсы, футболку и, конечно, в кроссовки. Расхаживания по гостиничному номеру психологически привели меня в порядок. У меня был хороший план. Наконец-то, хороший план.

Мой телефон зазвонил.

Черт побери, это мой брат. Снова.

– Нейт, – проворчал я. – Слушай, ты можешь столько не названивать…

– Эй, дружище, а вот и ты.

Я сделал паузу.

Я мог представить лицо Нейта, пока он говорил. Теплое, открытое, терпеливое. Нейт был моим старшим братом, Сет средним, и я самым младшим. Нейт всегда был лучшим из нас. У него была семья, блестящая карьера и природная харизма, которая привлекает к нему людей.

Когда у меня произошел срыв во время учебы в магистратуре – и все благодаря моему грубому падению в кроличью нору – именно Нейт прошел все это вместе со мной, его присутствие было максимально мягким и ненавязчивым. Сет и мой дядя просто хотели вбить в меня здравый смысл. (Они старались.) Но только доброта Нейта, наконец, подтолкнула меня на путь к трезвости и здравомыслия.

– Эй, – я сел на край кровати. – Я вроде…

– Я знаю, ты занят, – мягко вмешался Нейт.

Он засмеялся. Его смех был медленным и спокойным. Слушая его, я понял, насколько безумен по сравнению с ним.

– Да, отчасти. Мне надо кое-что сделать, – я постучал конвертом по колену.

– Ну, у меня есть идея для тебя, приятель.

– Ты говорил с журналистами?

– Хах. Теперь слушай, Мэтт.

Я поднялся и начал вышагивать.

– Они все говорят обо мне. Ты видел это? В Интернете.

– Нет, я не читаю эту чушь. У меня есть прекрасная идея.

– Да?

– Да, мы скучаем по тебе дружище. Я и Сет, дети. Дядя. Что ты думаешь о том, чтобы выбраться из Денвера на некоторое время?

Я все сильнее сжимал конверт. Выбраться из Денвера? Я начал бегать трусцой, прокладывая путь от стола к двери и обратно.

– Не могу. Мне надо кое-что сделать здесь.

– Что именно?

– Связать свободные концы, – сказал я. Мой лоб покрылся мелкой испариной. – Нужно решить некоторые вещи.

– Свободные концы? Притормози, приятель, я тебя не понимаю.

– У меня здесь есть дела. Я не могу уехать, мне нужно разобраться с некоторыми вещами, которые сами не решатся.

– Мэтт? Послушай, я действительно хочу, чтобы ты приехал сюда. Сделай перерыв, успокойся.

– Я не могу уехать! – я цокнул языком.

– Эй, конечно можешь. Ты не торопись и приезжай сюда. Лачуга дяди пустует всю весну, лето и до сих пор. Ты можешь…

– Прекрати! – закричал я, мой истеричный голос повысился.

Нейт должен был знать о Ханне. Он пытался разделить меня с ней. Черт, он говорил с репортером. Может быть, он говорил еще и с Пэм.

– Дружище, где ты? Ты в своей квартире?

Я бросился к окну гостинице и задернул шторы.

– Для чего ты спрашиваешь? – прошептал я.

– Мэтт? Я не понимаю тебя, держись. Скажи мне…

Я отключился и бросил телефон на кровать. Черт, Нейт был в Денвере? Он приехал, чтобы остановить меня?

Я покинул отель в холодном поту. Я направился в Боулдер, внимательно наблюдая в зеркало заднего вида и тщательно придерживаясь ограничения скорости. Я держал конверт на коленях.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь на месте сегодня вечером. Сроки поджимают. Я мог ощущать это.

Я попал прямо в один из капризных летних бурь Колорадо. Прекрасно. Ветер качал машину, а холодный дождь хлестал по окну так, что я сам себя не слышал. Черт, по крайней мере, не град.

Я припарковался на Перл-стрит и засунул конверт под толстовку. Воспоминания нахлынули на меня, пока я бежал к переулку, где знак ДИНАМИТ сиял, как Маяк. Я рассмеялся и шагнул в узкую подворотню.

Боже, я хотел погладить себя по голове. Это хороший план. Мой мозговой штурм окупился сполна. Крисси – ключ. Она мне понравилась, она примет мой конверт для Ханны, я знал это.

Дождь прекратился, и ночной воздух резко стал прохладным. Я кружил вокруг входа в клуб. Взглянул на часы. 23:00, Крисси, вероятно, была внутри.

Появился мускулисто выглядящий вышибала.

– Не слоняйся тут, приятель.

– Я жду подругу.

– Ах да, так ты привел сюда подругу? Входи или потеряйся.

Я планировал поймать Крисси, собирающуюся на работу или уходящую с нее, но, возможно, вышибала был прав. Я мог бы найти ее внутри. Хотя, черт, я не хочу видеть сестру Ханны топлесс.

– Ладно, – пробормотал я, поглаживая карман.

Дерьмо. Я оставил свой бумажник в гостинице. Вышибала бросил сердитый взгляд на меня.

– Убирайся, бродяга, – сказал он, наступая.

Я бросился в переулок и прижался к кирпичной стене у входа. Ни в коем случае, мне не нужен еще один раунд обвинений в нападении, и мне не нужно еще раз светиться в полиции. Прошло несколько часов с тех пор, как я ждал у входа. Я периодически бегал, чтобы согреться. Я вздрогнул и привалился к влажной кирпичной стене.

Чертов Колорадо с его холодными ночами в августе.

Около 3:00 утра знакомый голос вывел меня из ступора.

– Увидимся завтра, – Крисси говорила по телефону, ее голос эхом раздавался в переулке. – Ха! Уверена, что я выиграла, старайся лучше, девочка.

Я бы узнал ее голос где угодно. Это был голос Ханны, просто более хриплый. Облегчение пронеслось сквозь меня. Черт, мне хотелось плакать. Это была она.

Крисс вышла из переулка. Она направилась прямиком к уличным фонарям.

– Крисси! – закричал я. Я вытащил конверт и поспешил к ней. Она повернулась. Огромная улыбка прорезалась на моем лице. – Привет, это я! Мэтт!

Крисси рылась в сумочке. Я подошел к ней и отбросил капюшон. Струйка перцового баллончика достигла моего лица.

– Блядь! – я закричал, увернувшись подальше от нее. Я схватился руками за лицо. И конверт вылетел из моих рук.

– Да пошел ты, придурок!

Я слышал стук каблуков Крисси, когда она уходила. Я хватал воздух ртом. Моя кожа горела. Мой нос, глаза и горло жгло. Когда я открыл глаза, мир вокруг меня был размыт.

– Мой конверт, – прохрипел я.

Я встал на четвереньки и начал шарить вокруг по тротуару.

– В луже, брат, – сказал кто-то. Я посмотрел в сторону голоса и увидел долговязую фигуру, держащую телефон. Он снимал? Рука нащупала в луже размокший конверт.