Текст книги "Отважный спаситель (Буря в Колорадо)"
Автор книги: Мэри Рич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
Ник с мрачным видом раскурил сигару и направился в столовую для работников ранчо. И хотя он только что принял ванну и побрился, одежда его была под стать настроению. Начиная с шарфа, шелковой рубашки с перламутровыми пуговицами, жилета из воловьей кожи и кончая габардиновыми брюками, заправленными в начищенные до блеска сапоги, он был весь в черном.
С кожаного пояса свисали ножны, опять же черного цвета, в которых находился охотничий нож. У правого бедра висел револьвер сорок четвертого калибра, его рукоятка из орехового дерева лоснилась от частого употребления. Затянутой в черную перчатку рукой Ник еще глубже надвинул на лоб черную шляпу с низкой тульей, чтобы скрыть глаза. Словом, вид у него был, как… как у очень грозного и опасного человека.
Ник чувствовал себя волком, оказавшимся в капкане. Чтобы вырваться на свободу, ему нужно либо перегрызть цепь, либо же отгрызть себе лапу. Ни одна из перспектив радости не сулила. Он рвался в бой.
Ник сжал зубы, прикусив испанскую сигару, и толкнул дверь в столовую. Взял тарелку и приборы с полки у двери и направился к столу. Он с вызовом посмотрел на ковбоев, однако те, видимо, почувствовав его настроение, прекратили беседу и очень скоро сочли за благо ретироваться.
Ник положил на большую тарелку бифштекс, бобы и сверху пару бисквитов размером с блюдце каждый. Налил в оловянную кружку кофе, настолько крепкого и густого, что в нем и подкова не утонет. Затем поставил поднос с завтраком на грубо сколоченный стол и сел на скамью.
К нему подошел, прихрамывая, повар, в прошлом ковбой, сменивший по состоянию здоровья профессию.
– Добрый день, Ник. Устал от кухни Розы?
Ник бросил на него убийственный взгляд, однако ничего не ответил.
– Гм… Ешь-ешь. Я потом вымою посуду, – поспешно проговорил повар и тут же удалился.
Ник продолжал есть, поглядывая по сторонам. В помещении не было ничего, кроме самых необходимых вещей. Здесь стоял длинный стол из сосновых досок, по бокам его находились скамьи, поодаль виднелась массивная железная печь, выполнявшая двойную функцию, – на ней готовили, и она обогревала помещение. Неподалеку от печки висели два ряда полок с горшками, кастрюлями и посудой. Столовая была не бог весть какой шикарной, но по крайней мере он мог здесь спокойно поесть.
Закончив еду, Ник посмотрел в окно на главную усадьбу ранчо. Закурив тонкую сигару, погрузился в размышления перед чашкой, уже второй по счету, дымящегося кофе. Сейчас, когда Ник был чист и сыт, он чувствовал себя получше, хотя ситуация оставалась по-прежнему непростой. Он нахмурил брови. Едва ли он сможет пережить целую зиму, находясь рядом с Самантой.
Ник хлопнул по столу ладонью. Черт побери, как же он раньше не додумался до этого! Ведь у него есть ранчо! Он переедет в «Горную долину» и останется там до весны. Ник в задумчивости сделал пару глотков кофе. Его отец построил там дом, когда женился на Маленькой Фаун. Ник бывал там редко, обычно предпочитая компанию деда и Джеффа. Но теперь, когда появилась Саманта…
«Горная долина» отличалась исключительной живописностью. Ранчо располагалось к западу от зимнего лагеря шайеннов, на опушке сосновой и осиновой рощ. С одной стороны, вплоть до подножия иззубренной горной гряды, простирался поросший пышными травами луг. С другой – открывался вид на долину. В ясную погоду Ник мог рассмотреть далеко внизу главное ранчо. Это было пустынное место, куда зимой все проходы и перевалы были перекрыты глубокими снежными заносами. «Надо отправляться немедленно, если я хочу пробраться туда через верхний перевал», – подумал Ник. Отодвинув от себя чашку, он решительно поднялся из-за стола.
Настроение у Ника улучшилось, он, улыбаясь, подошел к мужчине, который был занят мытьем посуды.
– Джо Боб, я собираюсь на ранчо. Приготовь мне запас продуктов, которых хватило бы до весны.
На лице повара появилась щербатая улыбка.
– Конечно, Ник. Сию минуту все сделаю. – Вытерев руки о фартук из мешковины, Джо Боб направился в кладовку.
Зная, что старик наверняка упакует еды в таком количестве, что ее хватит на две зимы, Ник ухмыльнулся. На лошадей он вполне надеялся. Скаут не подведет. Придя в загон, Ник подозвал свистом мерина и крепкую серую лошадь. Оседлав Скаута, приладил вьючное седло серой и привязал обеих лошадей к шесту перед столовой. Затем зашел в дом и достал вьючные мешки из кладовки.
Перекинув их через плечо, он стал подниматься по лестнице, когда услышал мужские голоса, доносящиеся из столовой. Он пошел на цыпочках, желая пробраться в свою бывшую комнату незамеченным. Сердце его гулко стучало, когда он подошел к двери. Ник постучал, однако ответа не последовало. Он открыл дверь и, просунув голову внутрь, с облегчением убедился, что Саманты в комнате нет.
Быстро передвигаясь по комнате, Ник достал тяжелое пальто и прочие вещи, которые ему могли понадобиться. Улыбнувшись, положил в мешок шелковый носовой платок с рыжевато-золотистыми локонами.
Со стены он снял карабин, прихватив две коробки зарядов. Закончив дела, закрыл глаза и вдохнул воздух, ощутив слабый, но явственный запах роз.
– Что ты делаешь, Ник? – раздался с порога голос Саманты.
Он резко обернулся, почувствовав, что дверца западни готова вот-вот захлопнуться.
– Я уезжаю в горы.
«Чтобы обрести свободу», – подумал он.
Саманта посмотрела на сумки, на пальто возле кровати.
– Надолго? – спросила она, широко раскрыв глаза.
– На всю зиму, – ответил Ник, не спуская глаз с ее лица.
– О! – упавшим голосом протянула Саманта. Ник увидел, что зеленые глаза ее наполнились слезами и она быстро заморгала. Нижняя губа у нее задрожала, и пара слезинок скатилась вниз по зарумянившейся щеке.
Проклятие, вот это уже ни к чему! Ник не мог выносить ее слез и рыданий. Он подумал о долгих темных месяцах, когда он не будет ее видеть, не будет слышать ее голоса. О ночах, когда ее не будет рядом и она не будет искушать его, как в тот раз во время грозы. Он судорожно вздохнул.
Сняв перчатки, Ник шагнул к Саманте. Она смотрела на него своими зелеными глазами, полными слез.
– Давай я тебя поцелую.
Подойдя к ней вплотную, Ник обнял ее за плечи и притянул к себе. Их взгляды встретились, он наклонился.
Прижавшись губами к нежным губам Саманты, он просунул язык между ее ровных белоснежных зубов и крепко, яростно поцеловал. Поднял руку и вынул черепаховый гребень из волос. Словно шелк, волосы упали вниз. Когда она стала вырываться, он сунул руку в эту пышную копну, вынудив ее успокоиться. Другая его рука стала шарить по верху голубого ситцевого платья. Он нащупал крохотные пуговицы и почувствовал, как одна из них оторвалась, упала и покатилась по полу.
Саманта била его кулаками в грудь, но он не обращал на это внимания, поскольку перед его глазами стояла картина, как она тянула к нему руки и звала к себе в постель. Усмирив ее неистовым поцелуем, Ник просунул руку под платье, сдвинул нижнюю рубашку и обнажил грудь. Его разгоряченному взору предстали пышные белоснежные округлости. Он сжал одну из них и почувствовал, как ее сосок набухает. Ник стал чертить вокруг него медленные круги, и тот сделался тугим и розовым. Нагнувшись, Ник взял его в рот и принялся посасывать и покусывать, лаская языком.
Саманта застонала, обвила его шею руками и притянула Ника поближе.
Ник проделал с другой грудью то же самое. Когда Саманта стала извиваться от ласк, он оставил сосок, прижался ртом к ее набухшим губам и начал ласкать их кончиком языка.
Глаза Саманты светились желанием, она изо всех сил прижалась к Нику. А Ник снова и снова целовал ее, его язык проник между зубов, а тем временем руки неистово сжимали и тискали ароматную, нежную плоть грудей.
– Ты моя, котенок, моя, – прошептал Ник. Он забормотал, перемежая английские и шайеннские слова любви, а его руки не переставали ласкать ее разгоряченное тело.
Наконец он ослабил объятия. Саманта покачнулась и едва не упала, но он успел подхватить ее за ягодицы. Подняв девушку на руки, он прижался к ее животу возбужденным мужским естеством.
Саманта обвила руки вокруг его шеи. Она вцепилась Нику в волосы на затылке и стала покрывать его лицо нежными поцелуями.
Ник понял, что она готова отдаться. Видит Бог, как долго он этого ждал! Ник, взяв ее поудобнее, понес к кровати. И в этот момент ему вспомнилось, как она, полуобнаженная, целовала Джеффа. Ник испытал мгновенный приступ гнева. Маленькая ведьма! Нет, она не поймает его в ловушку! Ни за что! Ник разомкнул руки и бросил Саманту на матрац.
Рот у нее приоткрылся, она недоумевающе уставилась на Ника.
– А теперь, дорогуша, ты получила свой поцелуй, – хрипло сказал он. Дрожа от переполнявших его эмоций, он схватил собранные вещи и покинул комнату. От того, что месть состоялась, настроение у него поднялось. Он спустился вниз, насвистывая мелодию. «Пусть она целует Джеффа и любит Билли», – злорадно подумал Ник.
Приторочив свои вещи к седлам, Ник минуту постоял и направился к сараю. Взяв чепрак, он положил на него несколько пакетов. Снова войдя в дом, подошел к комнате Розы и тихонько постучал. Дверь открылась, и Ник вошел внутрь.
– Я принес кое-какие вещи и хочу, чтобы ты их положила под елку на Рождество.
– На Рождество? – Роза удивленно вскинула брови. – Не понимаю тебя, Ники. А почему ты не можешь это сделать сам?
Он опустил пакеты на стул и обнял женщину за плечи.
– Потому что меня здесь не будет. Я еду на ранчо. И останусь там до весны.
– Por Dios! [6]6
Господи! (исп.).
[Закрыть]На ранчо?! А как же твоя жена? Она отправляется с тобой?
– Нет. Я еду один. – Наклонившись, он поцеловал Розу в щеку. – Береги себя – и ее тоже. – Прежде чем Роза успела спросить его о чем-то еще, он вышел из комнаты.
– Ник!
Перед ним стоял кузен.
– Я видел оседланных лошадей. Куда ты едешь? – спросил Джефф.
– Я тоже хотел бы это знать, – послышался голос Джейка, который приковылял из столовой и остановился рядом с Джеффом.
– В «Горную долину». Хочу там провести зиму, – устало объяснил Ник.
– В «Горную долину»? Какого черта ты собираешься там делать? – взорвался Джейк. – И как быть с Самантой? Ты собираешься удрать и оставить ее?
– А тебе не кажется, что это лучшее из того, что я мог бы для нее сделать? – ответил Ник.
– Эта девочка любит тебя. Ну, право, не знаю, – покачал головой Джейк. – Никогда не видел более твердолобого и упрямого человека, чем ты.
– Она заслуживает лучшего. Поэтому я и уезжаю.
– Я вижу, что ты уже твердо решил, но думаю, что это несусветная глупость. Да ты там можешь до смерти замерзнуть!
– Побереги себя, дед. – Ник сжал плечи Джейка. – Увидимся весной.
Открыв дверь, он шагнул на крыльцо. Следом за ним вышел Джефф.
– Давай выкладывай, – предложил Ник, глядя на кузена. – Я вижу, ты горишь желанием что-то высказать.
– Ник, я знаю, почему ты так поступаешь, и думаю, что ты форменный дурак, – без обиняков начал Джефф. – Неужели ты ее совсем не любишь?
– Допускаю, что хочу ее. Но любить? – Ник покачал головой. – Черт побери, да я даже не знаю, что это такое – любовь. – Он пожал Джеффу руку. – Позаботься о ней ради меня. – Сжав ладонь в кулак, легонько ткнул им Джеффа в подбородок. – И о себе тоже. Увидимся весной.
Саманта лежала на кровати, и в ее глазах стояли горючие непрошеные слезы. Она пыталась справиться с ними, ибо гнев был сильнее обиды. Как смеет он обращаться с ней таким образом?
– Проклятие, Ник, ты заплатишь за это! – прозвучал ее голос в пустой комнате. Тело Саманты предательски ныло и требовало ласк, которые он лишь обещал, но так и не подарил. Зажимая края порванного платья, Саманта подбежала к окну и раздернула шторы.
Внизу высокий, поджарый человек в черном взобрался на Скаута. Закурив сигару, потянул за повод тяжело нагруженную вьючную лошадь. Подняв голову, он увидел Саманту. Зажав между белых зубов сигару, сложил губы в улыбку. Поднял руку в черной перчатке, сдернул с головы шляпу и церемонно поклонился. Затем, водрузив шляпу обратно, более не оборачиваясь, пустил лошадей галопом.
Саманта смотрела в окно до тех пор, пока Ник не исчез из виду. На сердце у нее было тяжело и горько, гнев не отпускал ее. Прислонившись лбом к оконной раме, она вдруг почувствовала себя одинокой и потерянной. Губы у нее задрожали. Более не в силах сдерживаться, она разразилась рыданиями. Затем подняла кулак и погрозила им в сторону гор:
– Погоди, Ник Макбрайд, ты дорого за это заплатишь, клянусь!
Глава 14
Долина и поросшее соснами подножие гор остались далеко позади. Тропа круто поднималась вверх среди скалистых утесов. Ник посмотрел на безрадостный, пустынный пейзаж. Стоял декабрь, а снега еще не было. Обычно в это время года снег заносил все тропы на этой высоте, а вокруг дома возвышались громадные сугробы.
Декабрь… Рождество… Ник представил себе огромную душистую елку в доме, Розу, которая печет праздничные пироги. При этом воспоминании у Ника потекли слюнки. Проклятие, ему совсем не хотелось покидать дом перед самым Рождеством!
Хорошо, что он заблаговременно сделал покупки. Он упаковал подарки Саманте: шелковое зеленое платье, черные чулки и мягкие сафьяновые туфельки. Помимо одежды, он насовал в маленькие пакеты всякого рода безделушек, бантов, духов, заколок для волос – того, что обычно нравится женщинам.
Ником овладело уныние. Увы, ему не придется увидеть, как Саманта разворачивает свертки и достает подарки. Он вздохнул, вспомнив, как она обрадовалась тогда его подаркам – обняла его, покрыла ему поцелуями все лицо, зеленые глаза ее радостно блестели, когда она доставала каждую новую покупку. Ник вздохнул, думая о том, какой счастливой и милой она казалась и как уютно чувствовала себя в его объятиях.
– Черт побери! Возьми себя в руки, иначе ты сейчас повернешь лошадей и поедешь назад, – пробормотал Ник и засмеялся, увидев, что Скаут навострил уши. – Все в порядке, приятель, у нас с тобой еще будет о чем поговорить до наступления весны.
С вершин налетел порыв ледяного ветра. Чувствуя, что его начинает бить озноб, Ник поднял воротник теплого пальто и застегнул костяные пуговицы. Взглянул на свинцово-серые облака над головой. Кажется, вот-вот повалит снег. Ник заставил лошадей прибавить шагу. Надо миновать верхний перевал до начала снегопада и пурги.
Копыта лошадей цокали о гранит, отдаваясь эхом по всему каньону, по-человечьи тоскливо завывал пронизывающий ветер. На верхнем перевале Ника буквально атаковали мелкие ледышки. Низкие тучи нависли над серыми скалами, отчего те стали казаться еще более мрачными и враждебными.
Когда Ник достиг высокогорного ранчо, с предвечернего неба летели пушистые хлопья снега. Из лошадиных ноздрей вырывались клубы пара и растворялись в прозрачном сухом воздухе. Они пересекли широкий луг, спугнув пасущуюся под деревьями лань.
Ник приставил ладонь к глазам, пытаясь рассмотреть маленькую хижину, спрятавшуюся среди деревьев. В ясный день, стоя на краю плоского холма, он мог бы разглядеть территорию Нью-Мексико, но сегодня он был счастлив хотя бы отыскать собственный дом. Он направил животных к переднему крыльцу и спешился. Сняв с лошадей вьючные мешки и прочую поклажу, внес их внутрь хижины.
Затем завел лошадей в небольшой сарай и определил их в стойла. Задав им корма из окованного железом ларя, закрыл дверь и шагнул во мглу сумерек.
Сапоги Ника похрустывали, наступая на промерзлую землю, нарушая тишину. Он поднял голову и взглянул на небо. Ветер прекратился. К утру снежный покров достигнет нескольких футов, и перевал будет непроходимым в течение зимы.
Теперь Ник изолирован от всего мира. Он бросил взгляд на сарай, где находились лошади. Даже если бы он захотел сейчас изменить свое решение, было уже поздно. Ник вздохнул, внезапно остро ощутив свое одиночество. Он вырвался из капкана, но лишь как волк, отгрызший себе лапу, – часть себя он оставил там.
Вьюга бушевала в течение трех дней, наметая высокие сугробы вокруг хижины. Когда пурга затихла, Ник вышел на крыльцо. Словно крот, выползший из норы, он жмурился от бликов солнца на алмазной снежной поверхности. Покормив лошадей, Ник некоторое время слонялся неподалеку от хижины, носил дрова, воду и продукты. Переделав все дела и не зная, чем бы еще заняться, он принялся читать и перечитывать книги, которые успел сунуть перед отъездом в один из мешков.
К концу недели, основательно устав от общения с самим собой, Ник оседлал Скаута и отправился в шайеннскую деревню.
Он улыбнулся, радуясь возможности снова повидаться со своей индейской семьей. Хотя Ник и не любил в этом признаваться, однако ему не нравилось одиночество. Он разговаривал сам с собой и с лошадьми. Он даже пытался общаться с семейством мышей, живущих под шкафом, но все же тосковал по человеческому голосу.
Губы его раздвинулись в улыбке, когда он подумал, как воспримут Два Пера и Белый Орел – его дед известие о том, что он женился. Может, теперь они перестанут сватать его к пышненькой Стыдливой Черепахе. Белый Орел не меньше Джейка хотел, чтобы Ник наконец остепенился.
Ник подумал о Маленьком Лисе. Сейчас ему семь лет, и, должно быть, он вырос на целый фут с того времени, как Ник видел его в последний раз. Этот маленький разбойник был как две капли воды похож на Два Пера и на самого Ника, если не считать цвета глаз. Ник подумал, что если бы у него был сын, то он скорее всего был бы таким же.
Джейк всегда говаривал, что Ник и Два Пера – как две горошины из одного стручка. Правда, Ник был на два дюйма повыше, двумя годами моложе и глаза у него были не карие, а серые.
Улыбка у Ника сделалась еще шире, когда он вспомнил, как, будучи мальчишками и попав в какую-нибудь переделку, они пользовались этим сходством, понимая, что на расстоянии их трудно различить. Белый Орел, не зная, кто из них виноват, обычно наказывал одновременно обоих.
Ник погрустнел, вспомнив про эпидемию гриппа шесть лет назад, который унес мать Маленького Лиса; убитый горем Два Пера остался с младенцем-сыном, которого нужно было растить и воспитывать. Он дал клятву, что не допустит новой потери любимого человека из-за незнания медицины белых людей. Раздосадованный тем, что индейские средства не помогли его жене, Два Пера вознамерился сделаться доктором.
Друг Джейка доктор Генри Джонсон предложил свою помощь. Ник помнил, сколько долгих часов доктор и индеец провели за кухонным столом на ранчо. Убеленный сединами и умудренный годами Джонсон и умный черноволосый молодой человек – один учитель, второй ученик – засиживались порой до утра. Когда доктор передал ему все свои знания, он похлопотал о том, чтобы Два Пера мог продолжить обучение в колледже в Филадельфии. Спустя четыре года Джон Игл – именно под таким именем Два Пера был известен среди белых – успешно окончил колледж и вернулся домой, чтобы быть полезным своему народу.
Ник нахмурился и подумал, что было бы хорошо, если бы Два Пера был с ними рядом, когда болела Саманта. Но в то время тот уезжал в деревню на севере. Ник доверял доктору Джонсону, однако он хотел знать также мнение своего дяди относительно потери Самантой памяти.
Шайеннский лагерь располагался в укромной долине к востоку от ранчо «Горная долина». Защищенные иззубренными неприступными скалами, люди чувствовали себя там в безопасности, тем более что две тропки – вход в долину и выход из нее – надежно охранялись. Ник помахал рукой часовому и дождался, пока ему был дан сигнал – можно проходить. После этого он направил Скаута по скользкой от льда тропинке к деревне.
Вигвамы, общим числом не менее пятидесяти, располагались в виде большого круга. Над ними поднимались сизые струйки дыма. В лагере ключом била жизнь.
Снегопад не остановил мужчин и мальчишек, и они устроили купание в ручье, свято веря в то, что холодная вода сделает их здоровыми, крепкими и смоет все болезни. Хотя женщины в купании не участвовали, они тоже сновали к реке и обратно, чтобы набрать и принести свежей воды. Шайенны не пьют воду, которая простояла в вигваме всю ночь, они называют ее мертвой. Другие женщины готовили на кострах, а дети и разномастные собаки носились по лагерю.
Ник уловил в воздухе запах жареного мяса, и его желудок тотчас же отреагировал на это голодным урчанием. Приветствуя взмахом руки друзей и родственников, он сумел увернуться от снежка, посланного в него каким-то мальчишкой. Ник улыбнулся, разглядев под шапкой длинных черных волос лукавую мордочку своего юного кузена. Целую неделю Ник провел среди полной тишины, и сейчас был рад услышать звуки ребячьих голосов и резвящихся рядом собак.
Остановив Скаута, Ник спешился перед самым большим вигвамом, принадлежащим его деду – Белому Орлу. Он подал голос у двери, не входя до тех пор, пока ему не позволили. Когда вождь пригласил его внутрь, Ник отвернул клапан и вошел в это просторное сооружение.
Старик поднялся на ноги и положил ладони на приветственно протянутые Ником руки.
– Хаахе, Огненная Стрела, – приветствовал Ника вождь, называя его индейским именем. – Как дела? Входи, погрейся у моего костра и поешь. Прошло много лун с того времени, как мы сидели с тобой вместе. – Широкая улыбка засияла на обветренном лице деда.
Ник прошел к яме очага в центре вигвама. Она была глубиной примерно в фут. Над ней на треножнике висела кастрюля, в которой тушилась оленина. В вигваме настолько аппетитно пахло, что у Ника потекли слюнки.
Чуть поодаль, поверх шерстяных, набитых травой матрацев, лежали толстые покрывала из бизоньих шкур. Кроме того, такие же покрывала были сложены рядом с подставками для опоры спины. С приходом зимы шкуры, украшавшие вигвам снаружи, плотно прибивались колышками к земле по всему его периметру, изнутри укладывались по земле дополнительные шкуры, чтобы холод не проникал в вигвам. Их края использовались как узкие полки, на которых располагались утварь, оружие, одежда и прочее.
Дед Ника сел, опираясь спиной о подставку, и жестом пригласил садиться.
Ник опустился рядом с дедом. Клапан двери вновь открылся, вошла полная крепкая индейская женщина и устремила карие, словно два ореха, глаза на Ника.
– Привет, племянник, – сказала она.
– Хаахе, Ташина, – поприветствовал Ник свою двоюродную бабушку, сестру вождя.
Два Пера, которому его сынишка, должно быть, сообщил о приезде Ника, подал голос снаружи. Получив разрешение, также вошел в вигвам.
Поприветствовав отца, племянника и тетю, он сел у очага напротив Ника.
Подойдя к очагу, Ташина разлила наваристый суп в деревянные миски. Первую миску она подала своему брату – вождю. Улыбаясь Нику, она положила огромную порцию аппетитной еды и подала ему, а затем не меньше и своему племяннику. Поставив вариться новую кастрюлю, она вышла из вигвама, чтобы присмотреть за Маленьким Лисом.
Ник поднес миску ко рту и стал маленькими глотками пить бульон, который нашел очень вкусным и острым. Когда с жидкостью было покончено, он взялся за нежные кусочки мяса и овощей. Опустошив миску, Ник поднял глаза и почувствовал смущение из-за того, что дед и дядя еще продолжали есть.
Два Пера усмехнулся:
– Огненная Стрела ест подобно волку, который слишком долго бегал с пустым желудком.
– У меня еды много, но мне не слишком нравится, как я готовлю, – засмеялся Ник.
– А что, Роза больше не готовит для вас? – спросил дядя.
– Она на ранчо. А я на зиму переехал в «Горную долину», – объяснил Ник.
Два Пера вскинул брови, но из вежливости не стал допытываться о причине.
Когда суп был съеден, Ник передал деду коробку сигар, которые он купил в Каньон-Спрингс, зная, что вождь имеет к ним тайную слабость. Два Пера, как правило, не курил, разве что позволял себе это во время торжественных церемоний. Во время беседы Ник рассказал о последних событиях на ранчо, о Джейке и Джеффе. Затем, ухмыльнувшись, добавил:
– И еще одно событие произошло. Я женился.
Глаза у вождя округлились, он поперхнулся дымом, и ему не сразу удалось вернуть свою обычную стоическую невозмутимость. Огоньки любопытства зажглись в его глазах.
– Стало быть, Огненная Стрела женился? Расскажи мне о своей подруге.
Ник рассказал о Саманте, не упомянув о похищении, о свадьбе, которую не помнил, о последующих событиях и о том, что он с ней еще не спал. Не сказал также он и о ее потере памяти, приберегая это на тот момент, когда останется один на один с дядей. Они проговорили до сумерек, и Ник увидел, что его дед уже клюет носом от усталости. Он пожелал вождю спокойной ночи и отправился в вигвам своего дяди.
Когда они вошли внутрь, Ташина поднялась и ушла в свое собственное жилище. Ник увидел, что его маленький кузен и беспородный щенок спят вместе на медвежьей полсти неподалеку от очага. Спальный мешок Ника, который сняли со Скаута, расстелили на матраце неподалеку от застеленной меховыми шкурами кровати его дяди.
Индеец сел и жестом пригласил Ника сделать то же самое. Когда оба удобно расположились, Два Пера посмотрел на Ника и сказал улыбаясь:
– А теперь расскажи все то, что произошло на самом деле.
Спустя три дня Два Пера, попрощавшись с племянником, смотрел, как тот удаляется по тропе, ведущей к «Горной долине». Нахмурившись, он откинул клапан двери и вернулся в свой вигвам.
Вместе с Ником они во всех подробностях обсудили болезнь Саманты, и Два Пера пообещал, что непременно осмотрит ее, хотя он и уважал мнение доктора Джонсона относительно ее состояния. Подойдя к полке, он извлек оттуда толстый медицинский справочник. Ему смутно припомнился случай, который он наблюдал в больнице в Филадельфии. Два Пера сел, скрестив ноги, перед очагом и стал рыться в своих записях. Его интересовал даже не столько медицинский аспект, как судьба женщины, которая не могла заполучить его племянника в силу своего состояния.
Два Пера вздохнул, надеясь, что мнение Ника о женщинах несколько улучшилось. Он раньше встречался с Амандой Блейк и разделял мнение о ней старика Джейка. Да Нику просто повезло, что он не женился на ней.
Глядя в огонь, Два Пера размышлял о том, в каком положении оказался Ник. Он покачал головой. У него никак не укладывалось в голове, каким образом Ник и Джефф могли похитить девушку с дилижанса. Ник сказал, что был настолько пьян, что не мог вспомнить о том, как его женили. Два Пера знал, что виски не раз доводило его племянника до неприятностей, – и все же…
Он нахмурился, вспоминая рассказ Ника о ночных кошмарах Саманты, о том, как она звала мужчину во сне. Ник сказал, что с приходом весны он намерен разыскать этого мужчину, Билли, вернуть ему девушку и аннулировать женитьбу.
Два Пера хорошо знал Ника, и, хотя прикидывался безразличным, он видел боль в глазах племянника. И свет, когда Ник рассказывал о красоте и мужестве этой девушки. Два Пера задумчиво сощурил глаза. Ник так и не сказал, почему он сейчас в «Горной долине», а не на ранчо с женой. Он выгнул дугой бровь.
– Да, думаю, что ты о многом мне не рассказал, Огненная Стрела.
Всю последующую неделю Два Пера занимался по утрам охотой, чтобы пополнить запасы еды на зиму, а вечерами изучал медицинские книги. Через некоторое время он понял, что совладать со своим любопытством не в состоянии. И хотя верхний перевал был недоступен в течение всей зимы, он знал старые тропы, которыми можно было добраться до долины. Правда, ему жаль было оставлять Маленького Лиса на Рождество – хотя шайенны Рождество не празднуют, но его сын, как и все дети, любит подарки независимо от повода. Два Пера пришел в вигвам вождя и сказал, что на следующее утро собирается ехать на ранчо Макбрайда.
Белый Орел передал послание для Джейка и подарки остальным членам семьи. Его тоже интересовало, что представляет собой женщина, на которой женился внук, и он хотел услышать мнение о ней своего сына.
Едва забрезжил рассвет, Два Пера взвалил на плечи мешок из оленьей кожи и вышел из вигвама. Даже в этот ранний час деревня гудела, словно растревоженный улей.
Группа молодых индейцев выезжала на охоту. Там и сям можно было видеть женщин, которые либо сплетничали, либо собирали дрова, либо готовили на костре. Дети, протирая руками заспанные глаза, выглядывали из дверей, ища своих сотоварищей по играм. Собаки всех пород и мастей нюхали воздух и бродили в поисках поживы.
Два Пера был одет в длинную куртку, украшенную иглами дикобраза и бусами, – об этом позаботилась его тетя Ташина. Рукава рубашки были украшены бахромой из толстой кожи антилопы. На брюках такая же бахрома шла по бокам от талии до щиколоток. Бахрома приятно шелестела, когда он шел.
Ночью ветер чинук принес тепло, и день выдался ясным и тихим. Верхний слой снега стал подтаивать, там и сям побежали ручейки. Однако Два Пера знал, что, несмотря на теплый день, древняя индейская тропа весьма коварна. На многих участках будет толстая наледь под снегом, будет мокро и скользко, и почва под ногами может вести себя предательски.
Два Пера вышел из-под сени деревьев и приблизился к краю скалы. Он посмотрел вниз, туда, где клубился похожий на дым туман. Он любил эти места, сердце его восторженно забилось, вновь, в который раз, ощущая родство с птицами, с орлом.
Наклонившись, он снял длинные, до колен, мокасины, связал их вместе и повесил на шею. Спускаться с горы лучше без них. Мокасины становятся слишком скользкими, когда промокнут. Два Пера поправил на спине медицинскую сумку.
Ему понадобилось времени в три раза больше обычного, чтобы добраться до ранчо. Полузамерзший, весь в ушибах, он, хромая, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. На стук никто не ответил. Зная, что ему в любом случае будут рады, Два Пера открыл дверь и огляделся. Не видя никого вокруг, он снял с себя поклажу и опустил на пол в передней.
