Текст книги "Минуя полночь"

Автор книги: Мэри Кей Маккомас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Мы оба многое вложили, чтобы стать теми, кто мы есть сейчас.

– А что, в Канзасе никто не болеет?

– Конечно, болеет, но…

– Ты его не любишь?

– Конечно, люблю, но…

– Думаешь, что любовь можно найти на каждом углу?

– Конечно, нет, но…

– А, может, ты просто дура?

– Флора! – воскликнула Дори. – Дайте же мне объяснить. Я ведь и слова-то вставить не могу, вы все время меня перебиваете.

– Да нечего тут объяснять. Я сразу вижу, что люди любят друг друга, как только я их замечаю. Я, конечно, стара, но слепотой не страдаю. И не веду себя так глупо, как ты. Как ты думаешь, солнышко, сколько раз в жизни человека бывает настоящая любовь? Мне через три месяца и два дня будет восемьдесят семь, и я могу сказать тебе. Я была замужем четыре раза, а потом бросила заниматься такой ерундой. Все они были хорошие ребята – сексуальные, черт их дери, настоящие очаровашки. Но по-настоящему я любила всего один раз, в двадцать пятом году. Мне тогда было восемнадцать. Я влюбилась без памяти в одного коммивояжера. Отец был, конечно, против, во-первых, этот парень был старше меня, а потом, он оказался баптистом, и это, наверно, было хуже всего остального вместе взятого – того, что он был коммивояжером и старше меня… Но знаешь, – вздохнув, продолжала Флора, – я сделала ошибку, послушавшись своего отца. Понадеялась на его жизненный опыт. Стала дожидаться мужчину своего возраста, нужной религии и с безопасной стабильной профессией. И больше я никогда никого не любила. Такой безумной любви больше в моей жизни не было! – Она помолчала, глядя на призадумавшуюся Дори. Потом схватила ее за руку и зашептала: – Слушай, слушай! Эта старая кляча Лаверн до сих пор рассказывает, что я стала танцевать с Лероем вместо того, чтобы играть с ней в карты. Солнышко, да она думает, что твой парень тоже ухаживает за мной!

Они заинтересованно слушали разговор за ширмой. Гил чувствовал себя так же неловко, как и Лаверн. Но защищал честь Дори как можно корректнее и спокойнее. Ведь только так он мог позволить себе говорить с тремя стариками, которых подсознательно уважал за столь почтенный возраст, но считал ужасно назойливыми и приставучими.

– …Я расскажу вам, почему хочу жениться на ней, – говорил Гил, потихоньку успокаиваясь. – С ней я чувствую себя счастливым человеком.

– В постели, – предположила старушка в очках.

– Конечно, но не только. Мне радостно просто смотреть на нее, слушать, как она разговаривает, сидеть рядом с ней и смотреть на звезды. Ее мозг всегда готов к восприятию новых идей. Она всегда может ответить на любой вопрос. Она стремится понять, почему и как работают те или иные вещи. Для чего они созданы. Она – сильная женщина и знает, кто она, чем ей заниматься и чего она хочет добиться. И – Боже мой! – она сполна хлебнула горестей и несчастий, она прошла через сомнения и неуверенность, но никогда не сдавалась. Она умеет любить, самоотверженна, она так замечательно общается с моими детьми, что…

– О Господи, – воскликнул седовласый старичок. – Так у тебя еще и дети есть? А она-то об этом знает?

– Да, конечно, она знает, что у меня есть дети. Они ее просто обожают и боготворят.

Все трое святых взглянули друг на друга, как будто приходя к единому мнению.

– Она ни за что не выйдет за тебя, – спокойно заметил старичок. – Она терпеть не может детей.

– Но она любит моих сыновей. Это видно даже по тому, как она на них смотрит.

– Все это лишь игра, – сказала женщина-шарик с отвращением в голосе. – На прошлое Рождество она забавлялась тем, что гоняла по всей комнате двух детишек, пришедших спеть нам рождественские гимны. Гоняла их тростью Исаака Шоренбургера. Мы все это видели.

– Простите, но в это я не верю. – Гил уже был готов послать этих ненормальных куда подальше.

Из-за ширмы раздался непонятный шум, а потом осторожное хихиканье.

– Придется тебе в это поверить, – рассмеялась Дори, выходя из-за ширмы в комнату. – Я бы лично ни за что не стала связываться с этой женщиной. Так что, Лерой, проживете еще лет пятьдесят или как? – Старик на каталке несколько раз утвердительно кивнул. – Отвяжите его. Цирк окончен, господа. Сестра, всем этим клоунам пора возвращаться домой.

Гил смущенно наблюдал, как Лерой снял с лица кислородную маску и начал застегивать рубашку. Миниатюрная медсестра помогла ему слезть с каталки. Женщина на соседней каталке, рыжеволосое создание с огромными голубыми глазами, прикрытыми очками с розовыми стеклами, настойчиво повторяла:

– Дайте-ка мне его как следует рассмотреть. Хочу получше разобраться.

А вся Пресвятая Троица вскочила на ноги.

– Вы же, мистер Хаулетт, попали в огромную – преогромную беду, – объявила Дори, направляясь к нему из противоположного угла комнаты.

– Я? Почему? Ну теперь-то что я сделал?

– Нельзя же врываться сюда и делать мне предложение, а потом начинать за моей спиной рассказывать этим милейшим старичкам, что мечтаешь жениться на Флоре, – сказала она и указала Гилу на предполагаемую его невесту. – Я могу этого не пережить. По-моему, ты Должен бы знать, что это я тебя люблю, я люблю твоих сыновей. – Она медленно шла к нему. – Я люблю твоего дядюшку Мэтью и твои пшеничные ноля. И твоих тупых коров, и то, как глупо ты иногда выглядишь, когда выходит не по-твоему. И это именно я собираюсь выйти за тебя замуж и пилить тебя каждый день, чтобы ты не разбрасывал грязные носки по всему дому, и я буду загонять твои машины в канавы и ругать Флетчера, потому что он еще слишком мал, чтобы связываться с такими девицами, как наша Флора. И я буду подбивать Бакстера поваляться в грязи вместе с его любимой свинкой Эмили, потому что он уж слишком чистюля. И я буду заставлять тебя писать этот твой роман. И буду вдобавок обыгрывать тебя в бильярд, ухаживать за тобой, когда заболеешь, и буду стареть вместе с тобой. Я. А не Флора. – Она наконец остановилась прямо перед ним.

– Конечно, нет. Ты, а не Флора. – Он смотрел ей в глаза, серьезный и значительный, как апостол Петр, когда получал ключи от Царствия Небесного.

Она улыбнулась. Он выглядел испуганным и благодарным. В нем одновременно читалась надежда и глубокая удовлетворенность. Она прижалась к нему, закинула руки на шею и спросила:

– А в твоем Канзасе есть больные?

– Разве что парочка, – сказал он, с облегчением заключая ее в свои объятия. Подумал и добавил шепотом ей на ухо: – Они, конечно, не такие больные, как эта компания, но дел для тебя хватит.

– Прикрой-ка глаза, Лаверн, если, конечно, дотянешься до них, – обратилась Флора к своей постоянной сопернице в борьбе за Лероя. – По-моему, он ее сейчас поцелует.

Следующие две недели они провели вдвоем в Чикаго – Дори отрабатывала положенные две недели перед увольнением из больницы, а Гил бродил по библиотекам и музеям. Вечерами они вместе упаковывали вещи и каждый день звонили мальчишкам.

– Еще два дня. – Каждый раз Бакстер объявлял им, сколько осталось до возвращения. – Дядя Мэтью даже отмечает дни на календаре. Когда же ты наконец сможешь стать моей мамочкой?

– Ты же знаешь, малыш, что в душе я уже твоя мама. Но после того, как мы поженимся, у нас будет большой праздник. А уж потом к нам придет судья и покажет, как мне усыновить тебя, и тогда я стану твоей мамочкой по закону, и это уже будет навсегда.

– Тогда я смогу называть тебя мамой.

– Точно, малыш.

– Как ты думаешь, это произойдет до того, как окотится наша Эмили?

– Надеюсь, что да. А ты уже придумал котятам имена?

– Да. Тебе ведь уже не понадобится твое имя, правда? Вот мы и назовем их всех Дори.

– Здорово!

В первый сентябрьский день мать Дори поцеловала дочь и будущего зятя и распрощалась с ними у подъезда дома Дори.

– Гил, только обязательно позвоните мне, как доберетесь, – говорила она, и на глазах у нее выступали слезы. – Не забудьте останавливаться по дороге, чтобы перекусить, а то разболится голова, а когда так долго сидишь за рулем, всякое может случиться. На остановках ведите себя осторожно. Не так-то просто выезжать, когда у тебя на хвосте висит этакий трайлер.

– Хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста, – кивнул он и поймал взгляд Дори, сидящей на переднем сиденье огромного серебристо-черного грузовика. Он поцеловал «мамочку» Деврис в щеку. – Увидимся через две недели. Тогда вы посмотрите на дом и скажете, как насчет переезда в Колби. Это чудесный небольшой домик. И до нас всего один километр.

– Там хорошая тропинка, мама. Гил даже в темноте ходит.

– Ну, посмотрим, посмотрим. Поезжайте же, и смотрите поосторожнее на дороге. Эти огромные фургоны! Они полагают, что все дороги созданы только для них.

Дори уснула, не доезжая нескольких километров до дома. Над горизонтом садилось теплое осеннее солнце, и глаза ее тоже закрывались. Она прикрыла их всего на секундочку, чтобы исчезла эта резь от солнечного света. В кабине было так тепло! Дорога успокаивала своей монотонностью. Она любила и была любима. По радио звучала тихая спокойная музыка. Сквозь сон до Дори донесся голос Гила, мягкий и глубокий, как течение спокойной реки.

– Дори, мы уже дома. – Она почувствовала где-то совсем рядом его любящие губы. – Просыпайся, Дороти, ты вернулась обратно в Канзас.

– Хорошо.