Текст книги "Минуя полночь"

Автор книги: Мэри Кей Маккомас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 11

На следующий день Гил проехал триста тридцать километров до Денвера, чтобы забрать Дори домой. Он так волновался за нее, что, когда вечером раздался звонок, он согласился оплатить разговор, дважды повторив «Да» и «Конечно».

– Привет, – сказала она.

– Привет. Как Джои? Как все прошло?

– Все хорошо. Операция будет идти еще несколько часов, но хирурги говорят, что рука вполне жизнеспособна, поэтому шансов спасти ее процентов на пятьдесят, а это лучше, чем вообще никакой надежды.

– Хорошо. Я рад. А как ты?

Она знала, о чем он спрашивает. Тошнило ли ее? Кружилась ли голова? Как она себя чувствовала? Но все, что она могла сказать ему по телефону, было:

– Нормально. Но знаешь, я такая дурочка!

– Какая же ты дурочка? – Он уже улыбался от одного звука ее голоса.

– Я застряла здесь в Денвере без водительских прав, без кредитной карточки, и мне даже пришлось одолжить монетку, чтобы сейчас позвонить тебе.

– Да, это действительно глупейшая история, – поддразнил он.

– В придачу у меня нет одежды. Пришлось одолжить больничный костюм в отделении «Скорой помощи».

– Ну и в положеньице ты оказалась! Не позавидуешь.

На другом конце провода наступило долгое молчание. Он был доволен собой и улыбался, ожидая, что же она скажет. Будет и дальше говорить намеками, попросит помощи или станет упрямо искать выход собственными силами.

– Гил?

– Да?

– Так ты приедешь за мной или нет?

Он расхохотался.

– Уже выезжаю. Только заеду к тебе, возьму одежду. Нужно прихватить еще что-нибудь?

– Нет. Но не приезжай сегодня вечером. Я ужасно вымоталась. Мне тут разрешили поспать в комнате отдыха врачей.

– Ладно. Если я правильно понимаю, это снимет с меня обязанности везти тебя на выходные в Канзас-Сити, верно?

– Нет, совершенно не верно. Это ведь экстренный случай.

– Дори? – Ему все-таки было любопытно. – Что такое?

– А какие у тебя были варианты? – Он точно знал, что хотя бы один запасной вариант у нее обязательно был.

Тут уже рассмеялась она.

– Сбросить тебя со счетов как бесчувственного ленивого негодяя и попросить Мэтью прислать мне сюда сто долларов на одежду и билет на автобус, чтобы можно было доехать до дома и выдрать тебя как следует.

– Здорово, что я такой замечательный человек, правда, Дори?

Молчание в трубке, а потом:

– Это уж точно. Очень здорово.

Когда Гил приехал за ней ближе к полудню, Дори все еще не отошла от усталости, но весело болтала и выкладывала новости о Джозефе.

Она, похоже, сумела поговорить с ним еще с утра. Боль не проходила, но все шло нормально. Сосуды руки удалось соединить, пальцы пока ничего не чувствовали, но этого и следовало ожидать. Но он уже мог слегка пошевелить большим пальцем, хотя врачи и не хотели, чтобы он так рано напрягал больную руку.

Дори сердечно поблагодарила всех своих новых знакомых в больнице за гостеприимство, вместе с Гилом они распрощались с Гарри, отцом Джозефа. Она так перевозбудилась от всех этих событий, что даже не подумала ни о чем, когда Гил сказал, что приехал из Колби на грузовике Гарри и отдал ему ключи.

– А этот запах! – говорила она, выходя из здания больницы. – Гил, ты чувствуешь запах?

Он скривился и кивнул.

– Все равно что нюхать кадило в церкви в Страстную Пятницу. Я не могла поверить самой себе. Мне вдруг стало так хорошо от этого запаха! И отделение неотложной помощи. Там все такое родное, я все это так здорово знаю! Это все равно что… – Она остановилась, выйдя за большую стеклянную дверь, и огляделась вокруг. – А как мы поедем домой?

– Знаешь, я подумал, что неплохо было бы привязать тебя к воздушному шару, чтобы ты долетела до дома. Но лотом прикинул – вон там есть стоянка такси, так зачем усложнять себе жизнь? – Он улыбался и обнимал ее за плечи.

– Я слишком много болтаю, верно? – сказала Дори, чувствуя себя полной идиоткой.

– Много, но не так чтобы очень, – снова улыбнулся он, массируя рукой шею Дори. – Я очень рад, что ты такая счастливая.

Она действительно была счастлива. Столько времени прошло, прежде чем она смогла вновь применить свои профессиональные знания и опыт, любая попытка показать, что ничего особенного в этом нет, была бы неестественной, даже более того – просто глупой. В этом не было ничего сверхъестественного. В ее организме не произошло никаких физиологических изменений. Судьба сама взяла из ее рук этот выбор и приняла решение. Она – врач. Она именно то, что есть на самом деле. И совершенно неважно, что произошло с ней в прошлом или что случится в будущем. Она всегда останется врачом.

Гил это видел. Ему не нужно было ничего объяснять. Он явно был рад и доволен за нее, но вместе с тем было ясно, что самому ему не так уж радостно.

Оба понимали, что это неизбежное событие, к которому они, хотя и знали, что оно неизбежно, не сумели подготовиться, – это событие приблизилось, и сейчас нужно будет принимать решение. Одному из них придется это сделать.

Гил накормил ее, обедом в симпатичном летнем ресторанчике в центре Денвера, а потом они отправились обратно. Дори спросила, как отреагировали на несчастный случай с Джозефом дети. Гил сказал, что они страшно перепугались, разволновались и были охвачены ужасом. Пока они ехали по городу, Гил вспоминал свой последний приезд в Денвер и показывал Дори из окна машины все интересные места, которые припоминал. Он говорил о горах и о великих равнинах. Но разговор не касался Колби и Чикаго. Им не хотелось говорить, о напряжении, царящем между ними. Они не прикасались друг к другу и не могли заставить себя взглянуть в глаза один другому, слишком опасаясь того, что могут увидеть.

Домой они приехали часам к пяти. После непродолжительных расспросов Гил уехал в своем большом серебристо-черном грузовике вместе с мальчишками – надо было выполнить вечерние дела. А Дори осталась помогать Мэтью готовить ужин.

– Что-то ты больно спокойная сегодня, – сказал Мэтью, входя в гостиную и вытирая руки о полотенце, которое он всегда, занимаясь готовкой, затыкал за пояс. – Если поездка в Денвер прошла так уж замечательно, тогда что же тебя так гложет?

Дори снова рассматривала фотографии на стенах.

– Здесь на этих стенах столько счастья, – сказала она, пропуская те улыбки, которые заведомо были неискренними, и разглядывая остальные. Если не принимать во внимание мать, все остальные женщины на фотографиях причиняли Гилу боль. Мальчишки доставляли радость, в их глазах светилась любовь. Мэтью был ему добрым другом. А нужна ли здесь фотография еще одной женщины?

Мэтью кивнул и подошел к бильярдному столу.

– Здесь не только счастье, но и немало печали. Но знаешь, что я вижу, когда смотрю на эту стену?

– Что?

– Гордость. Надежду. Уравновешенность. Убеждения. Я приехал сюда в сорок седьмом. Потерял собственную ферму и свою семью. Помнишь, в тот год пронесся страшный ураган, было много жертв, – сказал он, опуская голову, как будто нехотя рассказывая ей о печали своего сердца. – Я очень любил сестру и не знал мужчины прекраснее отца Гила. Но, по-моему, их сын превзошел их обоих. Я знал его совсем еще ребенком. Видел, как он падает и снова встает на ноги. Но никогда не видел, как он опускает руки и сдается. Ему не всегда удавалось заполучить то, что он хотел, но парень всегда был благодарен и за то, что получал.

Она тяжело вздохнула. Сердце ее упало. Больше всего на свете Дори хотелось остаться здесь с Гилом и провести остаток жизни, придумывая, как заставить его улыбнуться. Она очень хотела сделать так, чтобы хотя бы одна его мечта осуществилась.

– Ты ведь уезжаешь, верно? – мягко проговорил Мэтью. – И не знаешь, как сказать ему об этом.

Дори посмотрела на него. Лицо старика светилось мудростью и добротой. Она увидела в нем понимание.

– Думаю, что мне придется уехать, – ответила она. – Мне здесь очень хорошо, но я не создана для того, чтобы болтаться без дела на ферме и печь печенье. Или вязать. А Гилу я не нужна. У него есть ты и мальчишки. Вместе вы – семья. Вам больше никто не нужен на этой стене. Да и мне здесь не место. Я человек городской. Врач. Я… я люблю Гила, очень люблю, но мы такие разные люди, и… наверно, мы просто не созданы друг для друга. Нам не быть вместе.

Он рассмеялся, и она вздрогнула от этого раскатистого звука.

– Прости, я не над тобой смеюсь. Меня просто удивляет, что ты смогла сказать все это. – Он восхищенно рассматривал ее. – Ты, конечно, умная женщина, но мне всегда казалось, что ты тот человек, который думает не мозгами, а сердцем.

Она снова взглянула на стену. На Джойс и Бет.

– Сейчас мозги и сердце говорят мне одно и то же.

– Правда?

– Я не то, что ему нужно. Я не смогла бы сделать его счастливым, – сказала Дори. На глаза наворачивались слезы. Она с мольбой повернулась к старику. – Я не хочу сделать ему больно, Мэтью. Что же мне ему сказать? Как объяснить все это?

– Скажи ему правду. Он все поймет.

И она сказала ему правду. После ужина, когда они вышли на крыльцо. И к ее величайшему облегчению – сразу же сменившемуся разочарованием, удивлением и даже непониманием, – он согласился с ней.

– Я рад за тебя, Дори, – совершенно серьезно сказал он. – Я подозревал, что ты чувствуешь по тому, как ты говорила сегодня, А вчера… Черт возьми, да я ни разу в жизни не видел ничего подобного. Все люди на ноле впали в панику, но только не ты.

– Ты тоже не паниковал.

– Еще как. Ты просто не давала мне времени завизжать, потому что я все время что-то делал по твоей просьбе. Ведь Джои мог бы потерять нечто большее, чем просто кисть, дожидаясь, пока кто-нибудь из нас сделает что-то путное. Но тут оказалась ты, вся в крови, спокойная, как удав, и все получилось очень быстро. Я… на это действительно стоило посмотреть.

Она улыбнулась и посмотрела на свои руки. Волшебные руки, умеющие исцелять людей. На глаза Дори наворачивались слезы. Она ощущала, как в сердце ее зарождается дикая боль и начинает раздирать его на мельчайшие клочки. И руки ее беспомощно упали. Они ничего не могли поделать с этой болью.

– У тебя настоящий дар, Дори. Его надо использовать. Это я понимаю. И восхищаюсь тобой, – сказал он. Потом, помолчав, добавил: – А знаешь, что мне больше всего нравилось в тебе?

– Что?

– Мы никогда не лгали друг другу. Мы всегда знали, что наши чувства по отношению друг к другу не могут длиться вечно. Мы шли на это с открытыми глазами, зная, что все это лишь временно. Не притворяясь. Не давая друг другу обещаний. Не сожалея ни о чем.

Не сожалея ни о чем. Сердце ее надорвалось и раскололось на две половинки.

– А мне очень жаль… – начала она.

– Чего?

– Что это не продлится дольше. Я… я буду по тебе скучать. Мне будет недоставать тебя.

– И прекрасно. Мне тоже будет недоставать тебя, – сказал он, притягивая Дори поближе к себе. Он закрыл глаза и старался продлить эту минуту. – Может, я вообще пропаду здесь один-одинешенек, и некому даже будет испечь мне печеньице.

Она улыбнулась. А на его лице улыбка медленно превращалась в горькую готовность принять решение. Он не умел, никогда не умел ладить с женщинами. Наконец ему страшно повезло и он нашел ту, которая стала много значить в его жизни. И, наверно, именно поэтому ее-то ему и приходится отпускать.

Она никогда не была бы счастлива на ферме. Современем ей бы надоели эти машины. Ухаживать за коровами – это тоже не для нее. У Дори была собственная жизнь, отдельно от этой земли и его семейства. И эта жизнь не совпадала с его судьбой, частью которой и была земля. Они заполняли множество пустот друг в друге. Им было хорошо вместе. Поэтому так легко забыть, что она приехала сюда в первую очередь для того, чтобы прийти в себя и побыть в одиночестве. Да, в ней была та ниша, которую смог заполнить только он, Гил, ну и что из этого? Он не мог заполнить собой все пустоты в ее душе. Хотя казалось, что вместе им действительно хорошо, что они просто счастливы друг с другом.

Они посидели немного на крыльце и вернулись в дом, чтобы проверить, заснули ли дети, прежде чем отправиться к Дори. Но сорванцы все еще были здесь и даже не думали укладываться.

– Ну пожа-а-луйста, ну папочка. Дай я только разочек выиграю у Дори, и потом сразу пойду спать. Честное-пречестное слово, – клянчил Бакстер, сложив перед собой ладошки, как будто в молитве. Она была единственным человеком, у которого он регулярно выигрывал в бильярд. И это было ее самым лучшим качеством.

– Бакс, у нее сегодня был трудный день. Она устала. Давай лучше завтра, – ответил малышу Гил.

– На самом деле, Гил, если, конечно, ты не против, я чувствую, что сегодня мне повезет. – Дори просто не могла устоять, видя грустные щенячьи глаза Бакстера. – Сбить спесь с этого младенчика – да на это даже много времени не понадобится.

Мэтью удовлетворенно хмыкнул. Он отложил очки и телепрограмму, встал из своего кресла и приготовился посмотреть увлекательнейший матч.

– Давай играть на интерес, – гордо заявил Бакстер. – На настоящие ставки. Дори, ты еще ни разу у меня не выиграла.

– Ну, милый, всегда наступает первый раз. Только не реви, когда это произойдет. – Она откровенно поддразнивала его. – Что поставишь?

– А можно что-то очень серьезное?

– Да что хочешь, крошка.

– Даже если я знаю, что нельзя об этом просить?

– Тогда все будет зависеть от того, согласится ли твой отец, – предупредила она.

– Он согласится. Это уж точно. Просто я не должен просить тебя о таких вещах.

– Понятно. Ну что ж, в этот раз проси что хочешь.

– Я хочу, чтобы ты стала моей мамочкой.

– Что?

– Когда я у тебя выиграю, ты станешь моей мамочкой.

– Бакс… – начал Гил.

– Нет, подожди, – остановила она. – Меня это в общем-то устраивает… но только при одном условии.

– Каком? – спросил Бакстер.

– Понимаешь, малыш, дело в том, что я скоро уеду. – Она наклонилась и посмотрела прямо в его яркие счастливые глазенки. – Я должна вернуться обратно в Чикаго, там мое место, но…

– Твое место может быть здесь, – сказал он, и глаза его погрустнели. – Тебе не обязательно возвращаться.

– Обязательно. Но…

– Нет, совсем не обязательно. Ты можешь работать врачом здесь. Ты уже была врачом вчера. У тебя здесь есть новые друзья, поэтому ты не будешь скучать по тем, старым. И там у тебя нет таких маленьких мальчиков, а здесь – есть, ты сама говорила.

– Все это верно, но…

– Поэтому, если я выиграю, ты останешься.

– Договорились. Но если ты проиграешь, пообещай мне, что обязательно выполнишь два условия.

– Какие?

– Во-первых, ты меня должен обнять крепко-крепко и пообещать, что никогда не забудешь, что я тебя очень люблю, даже если я не смогу остаться и стать твоей мамочкой. Обещаешь?

– Ладно.

– А второе обещание, – сказала она, поднимая указательный палец вверх, – в следующий раз, когда тебе надо будет придумать имя для какого-нибудь животного на ферме, ты назовешь его как угодно, но только не Эмили.

Он хохотнул и широко улыбнулся, казалось уже позабыв о первом своем обещании.

На игру против Бакстера у Дори обычно уходило больше времени, чем на других членов семьи. Ей ведь нужно было постанывать от досады и умирать от злости каждый раз, когда она пропускала очередной шар. На этот раз игра ничем не отличалась от предыдущих, разве что несколько раз ей пришлось разгромить малыша, на что ушло еще больше времени. В конце концов она выиграла матч, но все это выглядело как чистейшей воды случайность. Настоящее чудо!

– Боже мой, Бакстер! Мне очень жаль, – сказала она наконец, сперва продемонстрировав собственное удивление победой. – Если бы мне суждено было стать мамой маленькому мальчику, я бы обязательно выбрала тебя. – Но – не судьба. – Она нагнулась, и он стал обнимать и целовать ее. – Так что, сумеешь сдержать обещания?

– Ясное дело. Слово есть слово, ты же знаешь.

– Знаю.

– А теперь быстренько в постель, Бакс. – Гил все это время внимательно наблюдал за ними, стоя у стены и скрестив руки на груди. На лице у него было совершенно непроницаемое выражение. – Скажи всем спокойной ночи.

– Дори, а ты почитаешь мне сегодня?

– Только не сегодня, дорогой. Я так разошлась, что надо бы еще осилить и Флетчера: – И она хитро подмигнула малышу.

– А можно, я посмотрю?

– В постель, – сказал Гил, в голосе которого уже звучали металлические нотки. – И не забудь про зубы. Сегодня я почитаю тебе. Не могу же я стоять и смотреть, как какая-то девчонка разгромит обоих моих сыновей за один вечер.

– Спасибо, папа. Но я еще даже не согласился играть с ней, – заметил Флетчер.

– А согласишься? – спросила Дори.

Он посмотрел на нее изучающе, потом отвел взгляд в сторону и покачал головой:

– Да нет, не думаю. Я не в настроении.

– Если я проиграю, то дам тебе доверенность на мой «Порше».

– Ты что, шутишь? – Он снова взглянул на нее.

– Эй, Дори, поосторожнее на поворотах, – предупредил Гил.

– Гил, я разошлась. Победила Бакстера и не собираюсь проигрывать.

– А Меня это не волнует, – печально сказал Флетчер. – Мне просто не хочется играть.

Он внезапно потерял всякий интерес к Дори. Это читалось в его глазах и в каждом движении. Он злился, что его предали. И предателем была для него сейчас Дори.

Она вздохнула и подошла к дивану, на котором сидел мальчуган. Встала рядом с ним и нагнулась, чтобы тихонько поговорить с ним.

– Флетчер, мне самой очень жаль. Но постарайся понять, что я и не могла ничего обещать. Я ведь не знала, что все так получится. – Он обернулся и посмотрел ей в глаза. – Я не хочу уезжать. Но мне придется уехать.

Возможно, он увидел в ее глазах правду. А может быть, ему просто не хотелось сомневаться в ее искренности или очень уж желанной показалась машина – по выражению его лица точно определить Дори не удалось. Наконец он вздохнул и спросил:

– Ты что, серьезно насчет «Порше»?

– Куда уж серьезнее.

– Ну, тогда держись, – предупредил он.

– Это ты держись! – Она вскочила на ноги. – Я только что выиграла у Бакстера. Мне теперь все нипочем.

– Как будто трудно было у него выиграть! – воскликнул он, поднимаясь с дивана напротив телевизора и намереваясь раз и навсегда поставить ее на свое место. – Чего ты хочешь, если напрячься и предположить, что ты все-таки выиграешь?

– Мм… Обещание. Которое ты обязательно выполнишь.

– Какое обещание?

– Ты должен всегда помнить, что я считаю тебя замечательным парнем и что мне небезразлично, что с тобой произойдет.

Их взгляды встретились на некоторое время, а потом он отвернулся. Чтобы скрыть неловкость момента, он проговорил:

– Твоя машина будет мне постоянно об этом напоминать.

– Дори, ты уверена? – спросил обеспокоенно Гил.

Она усмехнулась и помахала ему рукой.

– Иди-ка почитай этому несчастному неумехе, а я пока разберусь со вторым нахалом.

Никто совершенно не удивился, когда Дори проиграла, даже Мэтью. Он наблюдал, как она инсценировала напряженное сражение, проявив весь свой талант, и качал головой, поражаясь ее щедрости.

– Тебе совсем не обязательно отдавать мне машину, – сказал Флетчер, уже в другом настроении после своей красивой победы. – Я ведь знаю, что ты просто пошутила.

– Вовсе нет. Слово есть слово. Она твоя. Для меня ты куда важнее, чем эта игрушка.

Радость Флетчера не поддавалась описанию.

– Но папа не разрешит мне ее взять.

– А вот это предоставь, пожалуйста, мне, – сказала она.

– Правда?

– Правда. Только обязательно сдержи свое обещание.

Он призадумался на пару минут, а потом расхохотался и пожал плечами.

– Я же сказал, что твоя машина будет служить мне напоминанием!

Вернулся Гил и начал было спорить с Флетчером о машине, но мальчуган был настолько перевозбужден от счастья, что не слышал ни единого довода. Тогда Гил повернулся к Дори.

– Флетчер, по-моему, тебе пора укладываться в постель. Нам с твоим отцом нужно кое-что обсудить.

– Вот это должно быть здорово! Пожалуй, я останусь, – сказал мальчишка.

– В постель, – одновременно произнесли Дори и Гил, не отводя глаз друг от друга.

– Ладно, ладно. Спокойной ночи, – сказал тот. И, остановившись в дверях, обратился к Дори: – Спасибо тебе.

– Не за что, Флетчер. – Краем глаза она видела, что он уходит. – Все или ничего, – торопливо сказала она, видя, что Гил настроен весьма воинственно.

– Что – все или ничего?

– Одна партия в бильярд. Все – значит, ты даешь мне два обещания, которые обязательно выполнишь, если я, конечно, выиграю. Ничего – я оставляю себе машину и объясняю все Флетчеру, чтобы тебе не иметь бледного вида.

– Ты уверена, что хочешь отдать ему машину?

– А ты уверен, что не будешь особо возражать, если я это сделаю?

– Если ты этого действительно хочешь – не буду.

– О Господи, ну сколько же можно? – заворчал Мэтью. – Вы будете наконец играть или нет?

– Одну секунду. – Гил поднял руку. – В конце концов, это всего лишь бильярд. Пора уже поговорить серьезно. Что я получу, если выиграю?

– Я оставлю себе машину, а ты так и будешь хорошим парнем.

– А если проиграю? Это, конечно, исключено, но вдруг вмешаются космические силы? Что тогда?

– Два обещания, которые ты выполнишь.

– Плюс к тому, что машина достанется Флетчеру?

– Нет. Позволить ему взять машину – это как раз одно обещание.

– А второе?

– Ты посвятишь мне свой роман. – Глаза Гила сузились. Он как будто очень разозлился. – Ну, что? Боишься, что проиграешь? Конечно, ведь тогда придется сделать то, что ты должен был сделать еще пятнадцать лет назад. – Мэтью откровенно покатывался со смеху. – Можешь написать так: «Посвящается Дори, которая своей исключительной мудростью и уникальнейшим здравым смыслом и…»

– А ну-ка примолкни, куколка. Сейчас все решится раз и навсегда.

– Куколка? Ты назвал меня куколкой? Да за такое морду бьют, ты знаешь об этом?

– А я и не жду поцелуев, куколка. И не вздумай мечтать, что последние пять месяцев я витал где-то в облаках. Я всегда знал, что имею дело с настоящей акулой.

– Надо было тебе вести себя поосторожнее, – довольно заметил Мэтью. – Говорил я тебе, что он все поймет.

– Ну и ладно. – Дори пожала плечами. – Парнишка, конечно, ничего, смышленый, но настоящая игра куда забавнее… Да и выигрывать всегда приятно. Твой удар.

Гил начал игру и вел ее просто блестяще. К сожалению, он не знал, что дедушка Деврис когда-то выигрывал у самих Джорджа Слоссона и Вилли Хоппа, да не просто выигрывал, а как следует подзаводил их, а потом уж наголову разбивал. И после этого он стал давать уроки игры в бильярд своей любимой внучке.

Гил проиграл.

Они сыграли еще три партии, и в двух он снова проиграл. Потом еще пять, и в трех он проиграл. И только после этого он признал свое поражение.

– Вот это было стоящее представление, – объявил Мэтью, веселясь над пылающим лицом Гила. – По-моему, сынок, ты встретил свою половинку. Сегодня я буду спать спокойно, потому что теперь знаю, что, когда я сам отбуду в мир иной, с тобой останется еще один человек, который будет устраивать тебе время от времени публичную порку и держать в строгости. – Старик пожелал им спокойной ночи и удалился, но в дверях обернулся и сказал: – Гил, я буду с нетерпением ждать твою книгу.

Глаза Гила и Дори встретились, и они тихо рассмеялись. Она положила кий на стол и подошла к нему. Он обнял ее. Они долго стояли вот так, тихонько покачиваясь, и были совершенно счастливы. Пока не вспомнили, что это не может длиться дольше и скоро придет к своему завершению.

– О чем ты думаешь? – спросила она, прижимаясь щекой к его груди. Сердце Дори билось спокойно и уверенно.

– Я вдруг подумал – а не побороться ли нам?

Она хихикнула.

– Никак не можешь смириться с поражением, верно?

– Да ни за что. – Он помолчал. – Мне еще никогда это не удавалось.

Ей тоже это не удавалось. И вот они стояли рядышком, сердце к сердцу, и чувствовали, что сейчас, только что, оба они проиграли нечто очень важное.

– Ну, что? Поедем к тебе? – спросил он, не двигаясь.

Она кивнула, но тоже не пошевелилась.

– Гил? – спросила она очень тихо, и в голосе ее послышался настоящий страх. – Ты ведь останешься со мной?

– Конечно. Насколько смогу, настолько и буду рядом с тобой.