Текст книги "Ожидание счастья"
Автор книги: Мэри Берчелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Наверное, – подала голос Розали.
– Ладно, иди поешь чего-нибудь, – небрежно бросила тетя.
За столом царило мрачное безмолвие, и Элисон подумала, как сильно отличается эта трапеза от тех, которые она разделяла сегодня с Джулианом. Ее так и подмывало нагрубить Розали.
«Нечего глядеть на меня, словно обиженный сфинкс, – хотелось бросить в лицо кузине. – Весь день он только и делал, что долдонил о своей любви к тебе».
Но она не могла себе этого позволить, просто пожелала двум змеям спокойной ночи и отправилась к себе.
На следующий день никто и словом не обмолвился о вчерашнем происшествии, по всей видимости, даже тетя с кузиной решили, что в поездке не было ничего такого.
Все утро тетя Лидия гоняла племянницу туда-сюда, но в конце концов она успокоилась, и Элисон улучила минутку, чтобы заняться собственными делами.
За всеми этими событиями у девушки совершенно вылетело из головы, что она так и не написала Одри, и теперь она чувствовала себя виноватой. На следующей неделе начинались каникулы, и если она хотела, чтобы девочка вовремя получила ее послание, то не стоило откладывать дело в долгий ящик.
Захватив с собой несессер и авторучку, Элисон направилась в библиотеку. Она постояла немного, предавшись воспоминаниям о том дне, когда Джулиан пришел к ней на чай пару дней назад.
Теперь в это верилось с трудом! Неужели все это было с ней? Но разве можно было забыть такое? Да эти два дня не идут ни в какое сравнение с долгими, бесцельными неделями, прожитыми в стенах этого дома.
– Элисон! – раздался крик тети Лидии.
Элисон закипела от ярости. Нет уж, она не будет все время потакать тетиным прихотям. Неужели она не может позволить себе хоть иногда побыть наедине с собой, посидеть и спокойно подумать, снова пережить прекрасные мгновения вчерашнего дня?
Она проскользнула за тяжелую штору и устроилась на подоконнике. Здесь ее вряд ли найдут.
«Даже если тетя заглянет сюда, я не стану обращать на нее никакого внимания», – мстительно решила Элисон.
Но скорее всего, Лидия решила, что племянницы нет дома, и перестала звать ее.
Элисон открыла несессер и начала:
«Милая Одри, ты вряд ли узнаешь Люцифера, когда увидишь его на следующей неделе. Он стал шикарным котом…»
Элисон сонно зевнула и уставилась в окно, размышляя, что бы такого написать Одри про Люцифера. Кот всегда стоял у девочки на первом месте и являлся чуть ли не главной темой их переписки.
Вчера в это самое время они только что вернулись с прогулки, и эта чудаковатая женщина говорила, что леса особенно хороши для влюбленных.
Вот она удивится, если Джулиан когда-нибудь приедет туда с Розали! Будет теряться в догадках кто же из этих двоих его настоящая суженая.
Но он не сможет так поступить. Никогда не сделает этого.
Как прекрасны были поля, которые они проезжали на обратном пути. Элисон видела их как наяву. Вот они едут, мимо проплывают луга и рощи, вечерние тени становятся все длиннее и длиннее, а они мчатся вперед и вперед…
Элисон прислонилась к ставне, голова ее склонилась, и несессер соскользнул с колен на подоконник.
В библиотеке витала дрема, и только мерное дыхание Элисон нарушало звенящую тишину.
Она все дальше и дальше уходила в страну грез, где не было ни бед, ни проблем.
Но потом что-то внезапно изменилось, что-то вырвало ее из сказочной неги, девушка беспокойно зашевелилась и открыла глаза.
Свет падал с другой стороны, и Элисон поняла, что проспала, спрятавшись за занавеской, довольно долго. И в следующее мгновение она осознала, что уже не одна. В библиотеке были еще двое, но они-то как раз считали, что, кроме них, тут нет никого. Эти двое ссорились.
– Но это просто чушь какая-то, дорогая…
Элисон вздрогнула, узнав голос Джулиана. Но не успел он договорить, как его прервала негодующая Розали:
– Это не чушь! Да если я просто взгляну на кого-то другого, ты сразу начинаешь рвать и метать. Но стоило мне исчезнуть на денек-другой, как ты тут же ухватился за первую попавшуюся дешевку и ну кататься с ней по полям и лесам!
У Элисон от ужаса в глазах потемнело, и она вжалась спиной в ставню. Не было никакой возможности ускользнуть потихонечку, но она просто не могла и дальше выслушивать подобные гадости.
– Нет нужды оскорблять Элисон. Она не дешевка, и я понять не могу, что ты вообще имеешь против нее.
– И я должна выслушивать эту оду достоинствам моей кузины?! Если уж она тебе так нравится, может, лучше…
– Черт подери, Розали! – окончательно вышел из себя Джулиан. – Да сколько тебе раз повторять, что эта девчонка ничего для меня не значит? Да мне абсолютно наплевать на нее! Конечно, она милый ребенок, но она всего лишь твоя родственница. Покататься с ней – все равно что сводить Одри в зоопарк!
Раздался тихий хруст, и Элисон увидела, как рассыпался в ее пальцах колпачок авторучки, который она, оказывается, вертела в руках.
Да, в глубине души она всегда знала это, но знать и услышать из уст самого Джулиана – не одно и то же.
Если бы только она вышла до того, как ссора зашла слишком далеко! Просто невероятно выслушивать в свой адрес все эти обидные вещи. Но теперь уже слишком поздно!
Элисон очень долго просидела в одной позе, и теперь все тело ее затекло и ныло, и это никак не облегчало положения. Она осторожно подвинула ногу. Сантиметр. Еще два. Еще немного. И тут раздался грохот: это упал на пол забытый ею несессер.
Библиотеку огласили два вскрика, повисла неловкая тишина, и Элисон не осталось ничего другого, как отодвинуть штору и предстать перед изумленным взором присутствующих.
Во взгляде Джулиана смешались удивление и крайняя степень недовольства, а Розали холодно бросила:
– В следующий раз, когда станешь перечислять достоинства Элисон, не забудь упомянуть о страсти к подслушиванию.
– Какого черта ты тут делаешь, Элисон? – Джулиан был просто взбешен.
– Извините… я заснула тут… за занавеской.
Розали захохотала и скорчила гримасу.
– Но это правда, – выпалила Элисон. – Я проснулась только тогда, когда вы уже много чего наговорили…
– Полагаю, ты слышала все это во сне? – издевалась Розали.
– Помолчи, Розали, – оборвал ее Джулиан. – Нет нужды сомневаться в словах девочки. – Но если даже Джулиан и поверил ей, то все равно всем своим видом он показывал, что лучше бы ей оказаться на другом конце планеты, чем в этой комнате. – Все равно, надо было сразу прервать нас, – резко добавил он.
Конечно, он был прав. Элисон не могла найти слов, чтобы объяснить им причину своих колебаний, почему она словно оцепенела и не подавала голоса, пока минутки уплывали одна за другой и не стало слишком поздно.
Но тут Элисон гордо подняла голову и решительно произнесла:
– Может, оно и к лучшему, что я услышала, что вы тут наговорили друг другу. В конце концов, это касается и меня тоже. Если Розали нужны объяснения…
– Не нужны. – В голосе Джулиана явно сквозил холодок. – Розали уже в курсе, почему я сделал это.
– Насчет тебя у меня нет ни малейших сомнений, Джулиан, – вступила Розали. – Может, угроза нависла совсем с другой стороны?
– Ради бога, Розали… – Джулиан уже едва контролировал себя.
Но тут вмешалась Элисон.
– Что ты имеешь в виду? – разъяренно сверкнула она глазами в сторону кузины.
– Джулиан весьма убедительно доказал мне, что ему на тебя наплевать, – ехидно сощурилась Розали. – Теперь я хочу быть уверена, что тебе тоже нет до него никакого дела.
– Розали, ты что, совсем рехнулась? – подал голос Джулиан, но ни одна из девушек не обратила на него никакого внимания. Атмосфера накалилась до предела, и Элисон первой нарушила молчание:
– Смешно даже говорить такое, но если тебе так хочется, я скажу. Мне действительно нет дела до Дж… до мистера Тиндрума. Может, хоть это успокоит тебя?
Элисон оттолкнула Розали и, задыхаясь, выбежала из комнаты. В голове стучало, а сердце билось так, словно собиралось прорваться к горлу и задушить свою хозяйку.
Хуже и быть не могло. Теперь он никогда уже не посмотрит на нее, как раньше. Он так слепо влюблен в Розали, так боится потерять ее, что любой, кто угрожает его счастью, автоматически становится врагом.
Да еще это скоропалительное признание! Даже при одной мысли о нем Элисон начинало трясти.
Девушка бросилась на кровать, зарылась лицом в подушки и долго лежала, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Она вспомнила первую встречу с ним, и то, как он играл с ней тогда, и как она поклялась себе: «Никогда, никогда больше не хочу видеть его».
Но и тогда и теперь слова эти были всего лишь пустым звуком.
Неизвестно, рассказала ли Розали своей матери об этом происшествии, но факт остается фактом: на следующий день тетушка позвала к себе племянницу и проявила просто фантастическую заботу.
– Элисон, милая моя, думаю, тебе пора подышать свежим воздухом, – проворковала она. – Ты слишком засиделась в городе.
Элисон усмехнулась про себя и подумала, что до сего дня тетушка не слишком обременяла себя заботой о племяннице и о том, как она проводит свое свободное время.
– Близнецы прямо из школы отправятся к своей кормилице в Суссекс, у нее там просто восхитительный домик. Дети каждое лето проводят у нее несколько недель. Знаю, знаю, тебе бы тоже хотелось присоединиться к ним, так что собирайся, морской воздух пойдет тебе на пользу.
– Спасибо, тетя Лидия. – Элисон постаралась сказать это как можно более серьезно, и тут у нее вырвалось: – Так, значит, бедная Одри не повидается с Люцифером! – А сама при этом подумала: «А я – с Джулианом».
– С Люцифером? – засмеялась Лидия. – Да куда он денется? Приедет и повидается с ним.
«И я с Джулианом», – снова подумала Элисон, хоть этого и не стоило делать.
На следующий же день Элисон отправилась в Суссекс, «чтобы обжиться к приезду близнецов», как выразилась тетя Лидия. Она никак не могла взять в толк, что за спешка, если только Розали не рассказала ей обо всем.
Но кто знает, может, это было и к лучшему: поскорее и подальше убраться с места боевых действий, и чем дольше там не появляться, тем лучше.
Кормилица близнецов оказалась женщиной доброй и весьма практичной. Она с порога заявила Элисон, что той надо «поправить здоровье», и безотлагательно принялась баловать гостью. Через пару дней девушка почувствовала себя абсолютно отдохнувшей и окрепшей и была готова к встрече с детьми.
Они прибыли одним поездом, перегруженные багажом, впечатлениями и планами на лето, в которых Элисон, как оказалось, занимала не последнее место.
Одри бросилась Элисон на шею, а Тео хоть и не проявил столь явно своих чувств, но тоже не скрывал, как он рад видеть кузину. Мир засверкал новыми красками, и Элисон провела немало радостных часов в компании Одри и Тео.
Глядя на них, она часто задавалась вопросом: неужели это действительно дети тети Лидии? И как только такая неискренняя, манерная особа смогла произвести на свет столь прямодушное существо, как Одри?
«Наверное, это досталось им от дядюшки Теодора», – решила Элисон, и отец близнецов сильно вырос в ее глазах.
Мать время от времени писала детям пространные письма, но они всегда были ни о чем. В основном Лидия вела повествование о том, как они с Розали наносили многочисленные визиты, и говорила об этом так, будто бедняжки выполняли непосильную работу. Но вряд ли их заставляли делать это из-под палки, так что, видать, какое-то удовольствие они все же получали.
Дядя Теодор писал близнецам раз в неделю и почти всегда вкладывал в конверт послание для Элисон.
– Он классный старик, – заявила как-то Одри, зачитывая отрывки из его писем. – Жаль только, мы с ним так и не увидимся перед школой.
– Не увидитесь? Да что ты, Одри! – Элисон даже расстроилась за детей, но они смотрели на это с пугающей хладнокровностью.
– Так и есть, – покачала головой Одри. – Мы ведь вернемся домой только к сентябрю, а двенадцатого нам надо будет в школу. Но отец говорит, что приедет домой в конце октября на свадьбу Розали, вот тогда и повидаемся.
– Нам обязательно присутствовать на ее свадьбе? – скривился Тео.
И в тот же самый момент у Элисон вырвалось хриплое:
– В октябре? Розали выходит замуж в октябре?
– Да, так папа пишет. – Одри явно считала, что эта новость гроша ломаного не стоит.
Элисон подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на море.
Вот, значит, как, теперь это дело нескольких недель.
Через пару дней все трое вернулись в Лондон, Одри наконец-то воссоединилась со своим обожаемым котом, и Элисон с завистью подумала: «Счастливая! Ее разлука подошла к концу».
Последующие дни Элисон с ног сбилась, бегая по магазинам и собирая близнецов в школу.
– А потом придется носиться по делам Розали. Пора уже делать закупки для свадьбы, так что готовься, – предупредила Одри. – Надеюсь, она не захочет, чтобы я стала подружкой невесты.
– Не волнуйся, – успокоил Тео сестру. – Для этого ты недостаточно красива.
– Надеюсь, она того же мнения, – совершенно не обиделась Одри. – Кроме того, она знает, что я обязательно наступлю ей на шлейф, когда она пойдет в церкви по проходу.
Элисон предпочла никак не реагировать на это замечание, просто представила себе, как Джулиан будет ждать Розали у алтаря.
В один прекрасный день Элисон с ужасом поняла, что считает дни, оставшиеся до свадьбы. Все ее мысли крутились только вокруг предстоящего события.
Когда она прощалась с детьми, первое, что ей пришло в голову: «В следующий раз я увижу их на свадьбе кузины».
А когда вернулся дядюшка, она подумала: «Вряд ли у него будет время уехать до свадьбы Розали». И так далее и тому подобное.
Сама Розали теперь слишком редко бывала дома. Элисон полагала, что она наносит многочисленные визиты или проводит время с Джулианом.
Однажды вечером дядя поинтересовался:
– Розали все еще живет здесь? Ее никогда нет дома.
– Это же нормально. Ей хочется на славу повеселиться перед тем, как она покинет Лондон, – ответила тетя.
– Повеселиться?! – коротко рассмеялся ее муж. – И как Джулиан относится к подобного рода… веселью?
Элисон уже заметила, что тетя Лидия оставляет без комментариев любое высказывание, которое ей не по вкусу. Так вышло и на этот раз.
– Она сегодня с Джулианом?
– Нет. С Родни Миртоном.
– Кто он вообще такой, этот Родни Миртон? – нахмурился дядя. – По-моему, она уже не впервые выходит с ним. И что Джулиан говорит по поводу того, что его невеста бегает с другим за пять недель до свадьбы?
– Я не обсуждала это с Джулианом, – сказала Лидия, отвечая на второй вопрос. Потом подумала и добавила: – Родни Миртон – весьма привлекательный молодой человек… денежный мешок… и от титула его отделяют всего двое. Один из них – древний старик, а второй явно поставил перед собой цель убиться на скачках. Розали познакомилась с ним этим летом в Шотландии. Думаю, ты увидишь его на следующей неделе, на танцах в честь дня рождения нашей девочки.
– Хочешь сказать, что ты настоятельно советуешь Розали… – начал было муж, но Лидия грубо прервала его словами:
– Я никогда ничего ей не советую.
Элисон показалось, что ссора неминуема, но тут дядя совершенно неожиданно повернулся к ней и спросил:
– Собираешься ли ты купить себе новое платье к танцам, Элисон?
– Не… не думаю, – удивилась она.
– А тебе хочется? – лукаво улыбнулся он.
– У Элисон уже есть приличное вечернее платье, – вмешалась тетя.
– Новое?
– Ну, не совсем, – призналась Элисон.
Дядя достал бумажник и вытащил оттуда четыре пятифунтовых банкнота.
– Купи, что понравится. – Он протянул ей деньги.
– Дядюшка! – Элисон вскочила со своего места и бросилась целовать старика. – Вы просто прелесть!
– Ни к чему все это. Не надо ей никаких платьев, – заметила Лидия, на что дядя сухо бросил:
– Никогда не думал, что Розали нужно столько нарядов, и никогда не видел, чтобы она целовала меня за то, что я оплачиваю ее счета.
В данных обстоятельствах было бы просто глупо просить тетю Лидию помочь выбрать обновку, так что Элисон с радостью взвалила эту обязанность на свои плечи. Но как ни странно, долго мучиться ей не пришлось: не успела она и двух шагов сделать как наткнулась на то, что искала.
Нежнейший переливающийся шифон поверх янтарного атласа сиял в витрине, словно лучик солнца в стакане шерри, и Элисон сразу же поняла – вот оно.
Еще до примерки девушка знала, что это платы сделает ее просто неотразимой. И она не ошиблась. Пышные, почти невесомые юбки едва доходили до колен, и во всем ее облике слышался едва уловимый шепот средневековой утонченности, но теперь уж ни у кого, даже у злюки Розали, язык не повернется сказать, что это платье напоминает ночную рубашку.
Элисон без зазрения совести подумала о том, как сильно ей хочется, чтобы Джулиан непременно увидел ее в этом наряде. И он увидит, потому что непременно будет на дне рождения Розали.
Вечером, когда принаряженная Элисон спустилась вниз, она ожидала хоть мимолетного одобрения со стороны тетушки, но той, видно, было не до племянницы.
Лидия беседовала с Розали, и Элисон заметила на ее лице маску ужаса.
– Ты не можешь сделать это вот так, Розали, – повторяла она. – Так нельзя!
Но ее невероятно прелестная дочурка, окутанная серебристо-белым облаком атласа, была прямо противоположного мнения и считала, что очень даже может, о чем бы ни шла у них речь.
– Однажды он выставил меня на посмешище, мама. Прямо тут, в этом зале. Такое не забывается. Так пусть же сегодня посмеются над ним!
– Твой отец выйдет из себя, – изрекла тетя Лидия таким тоном, будто заранее знала, что слова ее не возымеют никакого действия.
Так и вышло.
– Он мне никакой не отец, – отмахнулась от матери Розали.
Элисон хотелось узнать, что Розали замышляет на этот раз, но если она и осмелилась бы поинтересоваться, то все равно теперь уже было поздно: начали прибывать первые гости.
Она любопытным взором окинула кузину. Чудесные волосы небрежными волнами спадали на плечи, лебединая шея, точеная фигурка, изящные руки…
И тут у Элисон чуть глаза не вылезли из орбит.
На левой руке Розали, там, где должно было всеми цветами радуги сверкать бриллиантовое кольцо Джулиана, сиял кроваво-красный рубин.
На какую-то долю секунды у Элисон потемнело в глазах, но, когда она сообразила, в чем дело, было уже поздно: Джулиан шел им навстречу. Он мило улыбался тете Лидии, такой холодный, уверенный в себе, совершенно не готовый к удару судьбы.
– Джулиан! – крикнула Элисон и бросилась к нему, забыв о приличиях.
Но в тот же самый момент Розали тоже позвала его, и он обернулся к своей невесте.
– Мне надо поговорить с тобой. – Ни один мускул не дрогнул на безупречном личике Розали. И она коснулась его запястья. Левой рукой.
Элисон увидела, как его взгляд упал на рубин.
И тут Элисон как ошпаренная выскочила из гостиной и, бесцеремонно расталкивая гостей, понеслась наверх, в свою спальню. Девушку охватила безотчетная паника, и она не могла заставить себя посмотреть на то, что произойдет дальше, как если бы заметила, что поезд неотвратимо надвигается на ничего не подозревающего человека, и бросилась бы прочь от проклятого места, лишь бы не видеть, во что превратится его смеющееся лицо.
Элисон не находила себе места и в страхе металась по комнате. Сколько одиноких, горьких часов провела она здесь, оплакивая свою судьбу, но теперь она и думать забыла о собственных несчастьях. Джулиан – вот о ком были все ее мысли. О Джулиане и о его разбитом сердце, об унижении, которое ему пришлось испытать.
Кто, как не Элисон, знал о том, насколько жестокой может быть Розали, если ей придет в голову подобная блажь.
А Джулиан был совершенно безоружен, абсолютно не подготовлен к тщательно разработанному броску этой мерзкой гадюки. Он открыл ей свое сердце, а она плюнула туда ядом. Розали заставила его выставить свои чувства напоказ, сделать из себя посмешище, а потом бессердечно забавлялась этим зрелищем, чувствуя себя отмщенной за былые обиды.
Да и окружающие вряд ли поведут себя достойным образом. От них сочувствия не жди, столь необычный способ расторгнуть помолвку покажется им милой шалостью и вызовет откровенный смех.
Что касается тети Лидии, то она, несомненно, была шокирована тем, что намеревалась сделать Розали, но думала она вовсе не о Джулиане и его чувствах. Ее заботило только общественное мнение, мать до смерти боялась, как бы волна неодобрения не накрыла ее милую дочурку с головой.
Так что он будет совершенно один в окружении врагов, и горше всего то, что враги эти будут прятаться под личинами друзей. И всем будет наплевать на его чувства и переживания, всем, кроме нее одной.
И вдруг Элисон застыла на месте, словно громом пораженная.
Что же это она мечется здесь, как загнанный в угол зверек? Конечно, она ничем не могла помочь ему, но, по крайней мере, она должна быть там, с ним, и хотя бы своим присутствием поддержать его. Надо идти, и немедленно.
Элисон с прежней прытью бросилась вниз по лестнице и в нерешительности застыла на нижней ступеньке. Именно в этот момент она увидела, как Джулиан выходит из тетиного кабинета.
Он был белым как полотно, совершенно сбитым с толку, и прядь черных волос прилипла к вспотевшему лбу. Он уставился на Элисон так, словно не замечал ее, а потом стряхнул с себя оцепенение и кинулся к ней.
– Элисон! – вцепился он в ее обнаженное предплечье.
– Я знаю, – мягко проговорила она, накрыв его руку своей.
– Пошли в библиотеку, – потянул он ее за собой. – Мне надо поговорить с тобой… хоть с кем-нибудь.
Она беззвучно повиновалась, думая по дороге, замечает ли он, с какой силой сжимает он ее руку.
– Ты знаешь об этом? Что натворила Розали? – отрывисто начал он.
– Да.
– Но я не понимаю, – он недоуменно провел рукой по глазам, – что я такого сделал?
– Боюсь… Джулиан, боюсь, что ей просто нужен другой.
– Да-да, – нетерпеливо оборвал он ее. – Это я понял. Это невыносимо, но понятно. Просто такое унижение. Сказать мне об этом вот так, на глазах у всех этих людей. Надеть на палец кольцо другого, когда я еще и не знал, что она сняла мое. Да как она могла?!
– Не знаю, – прошептала Элисон, чувствуя себя не в своей тарелке.
– Она… мы должны были пожениться через каких-то там четыре недели… – Казалось, он говорит сам с собой. – Она должна была разобраться в своих чувствах до того, как затеять все это. Должна была.
Элисон была того же мнения, но никак не могла найти слова поддержки и утешения.
Джулиан резко отвернулся от нее, не желая, чтобы она увидела всю глубину его горя и отчаяния.
– Она сделала это нарочно. Заранее все продумала. – Элисон содрогнулась, услышав его дикий смех. – Зато сделала мне одно великое одолжение. Наконец-то излечила меня от моего безумия. Никогда больше не взгляну в ее сторону! Никогда! Мне абсолютно плевать на нее!!!
– Не надо, Джулиан!
Элисон поняла, что он пытается обмануть самого себя, и это было даже хуже, чем открытое горе и унижение.
Он тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками.
– Это правда, – опустошенно проговорил он. – Как женщина она мне больше не нужна. Но ведь она разбила все мои планы и надежды. Теперь я не смогу поехать в Южную Америку. Выхода нет. – Последние слова прозвучали так обреченно, что у Элисон слезы выступили на глазах.
– Джулиан… – Ей ужасно захотелось дотронуться до него, успокоить, прижать к себе, но она не смела этого сделать. – Джулиан, все пройдет. Боль утихнет, отпустит, она просто не может длиться вечно.
– Да я не об этом переживаю, – гнул он свое. – Просто теперь я не смогу поехать в Буэнос-Айрес, там пост для женатого человека. К черту Розали, как человек она меня больше не интересует. Но в ее лице я потерял жену, а это ужасно.
В комнате повисла гнетущая тишина, и никто из этих двоих не собирался нарушать ее.
Потом Элисон взглянула на Джулиана и прошептала:
– А я не подойду?
