Текст книги "Шерлок Холмс против Марса"

Автор книги: Мэнли Уэллман

Соавторы: Уэйд Уэллман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Для связи друг с другом они используют чрезвычайно громкие сирены, – заметил Холмс, рассматривая набросок. – Я предполагаю, Челленджер, что анатомическая специализация марсиан – взгляните, здесь ведь в сущности нет ничего, кроме огромного мозга и двух пучков гибких пальцев – подразумевает длительное эволюционное развитие. Марсиане, должно быть, настолько же опередили в своем развитии человека, насколько мы опередили упомянутых ранее бабуинов.

– Похоже, вы утверждаете, что у истоков их эволюции находились примитивные формы, напоминавшие человека, – фыркнул Челленджер; в его голосе мне послышался упрек.

– Да, более или менее. Их механизмы свидетельствуют, что они сумели создать некое искусственное подобие прежних тел: ноги, торс, щупальца, руки и голова.

– Эти машины представляют собой треножники. По– вашему, представители ранней расы передвигались на трех ногах?

– Не исключаю. К примеру, кенгуру поддерживает равновесие с помощью хвоста и пользуется им как своего рода третьей конечностью.

– Так же делали и гигантские ископаемые ящеры мезозоя, – задумчиво сказал Челленджер. – Скажем, травоядный игуанодон или хищник, который был справедливо назван тиранозавром, самое ужасное создание в истории жизни на Земле – до появления космических захватчиков, разумеется.

Профессор поощрительно улыбнулся Холмсу.

– Может быть, вы и правы. Как я уже говорил, приходится сожалеть, что вы не занялись чистой наукой, Холмс. Итак, поскольку марсиане обладают таким развитым и специализированным строением, процесс их эволюции, очевидно, занял тысячелетия.

– Нельзя ли допустить, что марсиане возникли в результате организованного и контролируемого евгенического отбора? – предположил я. – Ведь земное животноводство, если вспомнить, значительно продвинулось в получении желаемых физических форм.

– Гм, вполне приемлемая аналогия, доктор, – сказал Челленджер, захлопав в ладоши. – Подобный вклад с вашей стороны не только полезен, но и, позволю себе заметить, является несколько неожиданным. Признаться, я начинаю понимать радость Холмса по поводу вашего спасения и участия в нашем комитете сопротивления. Холмс, вы говорили, что марсиане искали в моем доме кристалл?

– Кристалл был каким-то образом переправлен на Землю до начала вторжения и использовался для наблюдений за нашей планетой. Кристалл сообщался с похожим приспособлением, которое находилось на Марсе и теперь также оказалось на Земле, – сказал Холмс. – Видите ли, Уотсон, каждый такой кристалл являет сцены, происходящие поблизости от другого. Между парами кристаллов безусловно существует некая связь, используемая для передачи образов.

Должно быть, я выглядел достаточно глупо, пытаясь понять, как работает хитроумное устройство. Холмс улыбнулся.

– Вероятно, похожим способом телеграф передает письменные сообщения, а телефон – голоса, – пояснил он.

– За отсутствием лучшего термина, мы можем назвать данный процесс телевидением, – сказал Челленджер. – Вам не стоит стыдиться, доктор Уотсон: кристалл является крайне сложным приспособлением. Свойства и принцип его действия – такая же загадка для среднего представителя человечества, как потерянный кем-то бинокль для обезьяны, которая никак не в состоянии осознать ни принцип, ни метод использования подобного устройства. Будет понятней, если я предоставлю вам возможность самостоятельно осмотреть кристалл.

Профессор открыл чайную коробку и вытащил завернутый в черную бархатную ткань предмет. Развернув ткань, Челленджер достал безупречно отшлифованный кристалл в форме яйца, почти не уступавший по размерам его мощному кулаку. В кристалле переливался свет, что-то двигалось. Мне вспомнились стеклянные шары с плавающими в жидкости хлопьями, которые изображают снежную бурю.

– Кристалл находился у вас в доме с первого дня вторжения, – напомнил профессору Холмс. – Почему, вы думаете, марсиане не стали искать кристалл, как только оказались в Лондоне?

– И почему станут искать его сейчас? – нервно спросил я. – Разве у марсиан нет других кристаллов, способных показывать им предметы на расстоянии?

– Вероятно, все они отличаются от данного кристалла, который способен передавать образы через космическое пространство на Марс, – ответил Челленджер. – Ведь мы с вами, Холмс, точно знаем, что видели Марс. Вспомните, в ночном небе я наблюдал две луны. Нет другой планеты в солнечной системе, где можно увидать подобное зрелище.

– Вокруг Юпитера обращается несколько лун, – возразил я. – Несколько спутников имеется и у Сатурна.

– Но атмосфера и на Марсе, и на Юпитере облачная, тогда как мы не видели никаких облаков, – сказал Челленджер. – Как бы то ни было, друзья мои, марсианам необходим именно этот кристалл, поскольку он дает им возможность наладить сообщение со своим штабом на Марсе.

– И все же они не стали разыскивать кристалл, захватив на прошлой неделе Лондон, – заметил Холмс. – Полагаю, марсианам понадобился кристалл, потому что они оказались в затруднительном, если не критическом положении.

Я вновь посмотрел на кристалл. В нем пульсировало и таяло голубоватое сияние.

– Где же образы, о которых вы говорили? – спросил я Челленджера.

– Чтобы разглядеть их, требуется темнота, – ответил он. – Нам необходима какая-нибудь темная ткань, Холмс.

Холмс сдернул с дивана темное покрывало. Набросив ткань на головы и плечи, мы втроем склонились над столом. В темноте свечение усилилось, в голубоватом тумане волнами поплыли тени. Затем дымка рассеялась. Я увидел четкий образ – складчатое, кожистое лицо и блестящие глаза; вокруг виднелись какие-то замысловатые механизмы.

– Марсианин? – прошептал я.

– Несомненно. Смотрит в кристаллическое устройство, чьи импульсы соответствуют импульсам нашего кристалла, – сказал Холмс, сосредоточенно разглядывая космическое существо.

– Мне не раз доводилось видеть захватчиков вблизи, – сказал Челленджер, сидевший напротив. – Этот, скорее всего, находится под куполом боевой машины и передвигается, разыскивая кристалл.

– Удивительно, что марсиане не сумели найти кристалл у вас в доме, – заметил я.

– Они обыскали дом – но, похоже, были сбиты с толку, когда я спрятал кристалл в коробку, – ответил Челленджер, приближая бороду вплотную к кристаллу. – Коробка сделана из свинца, а свинец мешает прохождению электрических импульсов.

– Осмелюсь предположить, что мы вскоре узнаем, куда торопится наш марсианский друг, – сказал Холмс. – Думаю, он через некоторое время появится.

Я мгновенно вынырнул из-под покрывала и вскочил на ноги.

– Что? – воскликнул я. – Марсианин направляется сюда?

– Не приходится сомневаться, что вибрации нашего кристалла указывают путь марсианину, которого мы только что видели, – самым спокойным тоном произнес Челленджер. Он сбросил покрывало и откинулся на спинку кресла.

– Конечно, он может сейчас находиться на расстоянии многих миль от нас.

– Но боевые машины покрывают милю за одну минуту! – в отчаянии простонал я.

Холмс подошел к окну.

– Утешаюсь тем, Челленджер, что ваш особняк остался цел, – сказал он. – Я очень надеюсь, что марсиане не разнесут этот дом в щепки, как случилось с бакалейными лавками.

Меня охватил страх. Кажется, я зашатался на ногах, точно куст под ветром.

– Как вы можете так спокойно об этом рассуждать? – воскликнул я. – Вы действительно думаете, что марсианин торопится сейчас сюда, на Бейкер-стрит?

– Совершенно верно, – ответил Челленджер и взъерошил толстыми пальцами свою черную шевелюру. – Словно клиент, который спешит к Холмсу за помощью.

– А вот, Уотсон, и наш клиент, если не ошибаюсь, – сказал Холмс, глядя на улицу.

Шатаясь, я подбежал к окну и выглянул наружу.

На пересечении Бейкер-стрит и Форман-сквер стояла, высоко вздымаясь над домами, марсианская боевая машина. Три громадные суставчатые ноги дрожали, будто в эпилептическом припадке. Из сочленений ног и нескольких отверстий в большом овальном теле, где находился двигатель, валили клубы зеленого пара. Стальные щупальца, извиваясь, рассекали воздух. Треугольный клобук марсианина медленно вращался из стороны в сторону, словно голова близоруко щурящегося человека. Рваные движения механизма напомнили мне корчи больного.

Челленджер присоединился к нам.

– Видимо, марсианин находился поблизости, когда я достал кристалл из коробки, – заметил он.

Чудовище медленно шагнуло вперед, затем сделало еще один шаг. Оно шатко переставляло широкие и плоские пьедесталы ног, ничем не напоминая те быстрые, уверенные в себе механизмы, которые я видел неделю назад. Мне почудилось, что хищник растерянно принюхивается, как старая охотничья собака в поисках добычи.

– Именно на это мы и надеялись, Челленджер, – сказал Холмс.

Я непонимающе поглядел на него.

Челленджер бросился к столу, положил кристалл в свинцовую коробку и осторожно установил коробку на сиденье стула у дальней стены, оставив крышку открытой.

– Отлично, – удовлетворенно произнес он. – Импульс действует, но марсианину будет виден лишь потолок.

Профессор возвратился к окну.

– Вероятней всего, Холмс, ваш клиент покинет свою машину и влезет в окно, не желая разрушать дом и тем самым повредить кристалл. Мы будем его ждать.

Холмс подошел к камину и взял с полки пузырек. Затем он раскрыл сафьяновый несессер и вынул шприц для подкожных инъекций. Охваченный ужасом, я забыл о марсианине.

– Холмс! – вскричал я. – Больше десяти лет вы не прикасались к шприцу, так неужели теперь…

– И теперь бы не стал, но это жизненно необходимо, Уотсон, – ответил он, погружая иглу в пузырек.

На улице, гораздо ближе к нам, послышался чудовищный лязг и скрежет металла. Я снова выглянул из окна. Машина находилась в нескольких десятков ярдов от нас; механизм приближался очень медленно – казалось, любое движение причиняло ему мучения. Зеленый пар застилал воздух. Я отшатнулся от окна.

– Отойдите в угол, Уотсон, – сказал Холмс так тихо, что я едва расслышал его. – Но будьте наготове.

Ничего не понимая, я отошел в угол у окна. Холмс жестом подозвал Челленджера, и они прижались к стене по обе стороны окна.

Снаружи страшно залязгал металл. Темная тень закрыла окно, солнечный июньский день внезапно превратился в сумерки. Послышалось низкое механическое гудение, напоминавшее жужжание гигантской пчелы. Худое тело Холмса напряглось, как струна. Челленджер пригнулся и расправил мощные плечи. Я мог лишь беспомощно наблюдать.

За окном что-то мелькнуло, извивающиеся щупальца, похожие на клубок темных, ползущих вслепую змей, охватили подоконник. То были не металлические орудия, а щупальца живого существа. Я глядел, затаив дыхание. Показалось бледное, складчатое тело. Теперь я мог рассмотреть лицо хищника, которое ранее видел в кристалле; блестящие глаза существа, окруженные трепещущими ресницами, были прикованы к открытой коробке на стуле, треугольный провал рта кривился, источая слюну.

Щупальца уцепились за пол, напряглись и потянули за собой тело. В окно втиснулся огромный кожистый мешок – раздутый и влажный, размерами он не уступал медведю. Блестящие бока существа дрожали и пульсировали, словно дышало оно с трудом. Еще одно усилие, и существо целиком перевалилось через подоконник и с тяжелым глухим стуком упало на пол под окном.

Челленджер, несмотря на свой вес, прыгнул с молниеносной быстротой большой кошки. Два пучка щупальцев взметнулись в воздух и схватили его. Щупальца обвились вокруг его туловища, одно из них охватило шею Челленджера. Он обеими руками отрывал их от себя. Челленджер напрягал все свои могучие силы, но существо крепко держало его и душило.

– Давайте же, Холмс, – прохрипел профессор.

Его лицо налилось темной кровью. Он походил на волосатого Геркулеса, сражающегося с Гидрой.

Холмс наклонился и недрогнувшей рукой вонзил иглу шприца в дрожащий кожистый мешок.

Треугольный рот существа широко раскрылся, послышался дикий, резкий крик. Холмс выпрямился, погрузил иглу в пузырек, снова наполнил шприц и вторично ввел иглу в тело существа.

Дрожь прошла по громадному телу нашего гостя. Существо безвольно расслабилось, щупальца разжали хватку и упали, придавив Челленджера, блестящие глаза остекленели. Лишь по вздымающимся бокам существа можно было судить, что марсианин еще жив.

Челленджер одним мощным рывком сбросил с себя щупальца и поднялся на ноги, глядя на чудовище. Я подошел поближе. В ноздри мне ударил затхлый, тошнотворный запах разложения.

– Этот марсианин умирает, джентльмены, – потрясенно проговорил я. – Он находится на последней стадии какой– то смертельной болезни.

– Умирает, да, – сказал Челленджер, вытирая широкие ладони о твидовый пиджак. – От болезни, да, согласен. Но марсианин…

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Нет, дорогой мой Уотсон, нет.

Я застыл в недоумении. Холмс прищелкнул языком, повернул к Челленджеру ястребиное лицо и кивнул в знак согласия.

– Помнится, в Уокинге Оджилви говорил, что вы упоминали нечто подобное, – сказал он.

– Однако, профессор, – вмешался я. – Мы знаем, что это существо прибыло с Марса. Вы сами говорили, что наблюдали в кристалле пейзажи Марса. Были также огненные вспышки, те десять взрывов, что выбросили марсианские цилиндры в космическое пространство.

– Да-да, я что-то такое рассказывал, – весело согласился Челленджер.

– Вспомним о противостояниях 1894 и 1896 годов, – продолжал я. – В телескопы можно было рассмотреть на Марсе гигантские искусственные сооружения. Понятно, что это существо оттуда.

Челленджер, нахмурив брови, изучал огромное тело существа, которое дышало теперь порывисто и со всхлипами.

– Результаты данных исследований мне известны, – сказал он. – Полностью согласен с утверждением, что этот экземпляр и его сотоварищи прибыли с Марса. Но отсюда не следует, что Марс является их родной планетой.

– Безусловно, Челленджер, не следует, – сказал Холмс. – Ваш вывод можно доказать логическим путем.

– И я предоставлю логические доказательства, – Челленджер расправил плечи и запрокинул голову, как лектор на кафедре. – Прежде всего, необходимо помнить, что никаких свидетельств предполагаемого строительства на

Марсе не наблюдалось до противостояния 1894 года, о котором говорил доктор Уотсон.

Холмс поставил пузырек на каминную полку и положил шприц в несессер.

– Возможно, я облегчил боль бедного создания, – сказал он. – Уотсон, вы ведь наш медицинский консультант. Чем, по вашему мнению, страдает это существо?

– Судя по запаху, ткани тела разлагаются, – ответил я. – Оно гниет, все еще цепляясь за жизнь.

– Именно так, – сказал Челленджер тоном официального одобрения. – Очевидно, что в том мире, откуда прибыли к нам захватчики, бактерии гниения отсутствуют. Они считают себя бесконечно мудрыми, покоряют одну планету за другой, но они не смогли предвидеть, что столкнутся со смертоносными, невидимыми союзниками человека. Мы выживаем, потому что наши организмы веками вырабатывали механизмы защиты от бактерий. Но они попали в нашу среду, дышали нашим воздухом и питались кровью человеческих существ – и все земное, что попало в их организмы, навлекло на них смерть.

Челленджер был прав, и я склонил голову в знак согласия и благодарности небесам.

– Теперь понятно, отчего марсиане стали редко появляться на улицах. Им не так-то легко передвигаться, – добавил Холмс. – Полагаю, все они пребывают в растерянности, собравшись в своем главном лагере. Вот этот, – он указал на бесформенное тело нашего посетителя, – в поисках кристалла, агонизируя, добрался сюда. Несомненно, они хотят предупредить своих друзей, что новые цилиндры будут обречены на гибель.

– А те, что успели прибыть на Землю… – начал я.

– Подводя итог – вторжение обречено, – сказал Холмс, набивая трубку. – Нам не нужно больше строить планы сопротивления.

– Но кое-что остается непонятным для меня, – признался я. – Профессор Челленджер говорит, что это не марсианин, хотя существо прибыло к нам с Марса.

– Мои умозаключения, подобно всем блестящим интеллектуальным построениям, суть сама простота, – заявил Челленджер, поглаживая бороду. – Марс, как планета с меньшей силой тяжести и близкая к Земле, стал для захватчиков естественным перевалочным пунктом, откуда нетрудно было запустить цилиндры к нам. Но легкие этого существа свидетельствуют, что захватчики не являются аборигенами Марса.

Я поглядел на тяжело вздымающиеся бока существа.

– Легкие сокращаются спазматически, – заметил я.

– Для такой громадной массы тела – я оцениваю вес существа в четыреста земных фунтов – легкие не слишком велики. В атмосфере Марса это обстоятельство оказалось бы фатальным. Вы знакомы с работами Стоуни[24]24
  Джордж Джонстон Стоуни (Stoney) – английский физик и математик. За свою долгую жизнь (1826–1911) написал множество трудов по оптике, спектроскопии, строению атома и т. д., ввел термин «электрон». Доказывал, что на Марсе нет воды.


[Закрыть] по спектроскопическим наблюдениям Марса?

Стыдясь признаться, что не знаю ровно ничего о трудах Стоуни, я предпочел хранить молчание.

– Атмосфера Марса чрезвычайно разрежена, с ничтожным содержанием кислорода, необходимого для поддержания жизни, – сказал Челленджер. – Эти захватчики прибыли из другого мира. Марс был для них всего лишь аванпостом, их пребывание там было временным, жизнедеятельность поддерживалась искусственным путем. Пока они готовились к атаке на Землю, им приходилось, должно быть, пользоваться какими-либо респираторами.

– Откуда они, Челленджер? – спросил Холмс. – С отдаленных планет солнечной системы?

– Нет, они пришли из дальних миров, – ответил Челленджер. – Их родина – планета в другой звездной системе нашей галактики. Кто знает, сколько во вселенной обитаемых миров, кто может их сосчитать?

Холмс долго сидел неподвижно, пристально и, как мне показалось, сочувственно глядя на умирающего хищника.

– Вы ведь давно сомневаетесь в их марсианской природе, Челленджер, – сказал он наконец. – Бедняга Оджилви рассказывал мне о вашей теории вечером шестого числа, за несколько минут до того, как был убит тепловым лучом. Я бы рассудил, что эта мысль посетила вас еще до прибытия первого цилиндра, однако вы решили не делиться со мной своими соображениями.

– Да, Холмс. Я воздержался – по причине, которая должна быть вам понятна: я не был уверен в правильности своих выводов. Собственно, и сами вы давно подозревали, что захватчики считали нас всего лишь животными, стоящими на низшей ступени эволюционной лестницы, но не стали ничего мне говорить, не правда ли?

– Наша дискуссия помогла мне разрешить один любопытный вопрос, – сказал Холмс, выпуская клубы дыма из трубки. – Как напомнил Уотсон, в 1894 году с Земли были впервые замечены признаки гигантского строительства на Марсе. Именно тогда, вероятно, захватчики прибыли на Марс и запустили на Землю хрустальное яйцо, чтобы наблюдать за нами.

Космическое существо умирало. Оно конвульсивно задергалось и перестало дышать. Я наклонился поближе.

– Хищник мертв, – сказал я.

– Нужно отнести его в подвал, – сказал Холмс. – Там в полу имеется большой резервуар, куда он как раз поместится. После этого предлагаю выйти и поискать в лавках и трактирах бутылки с ромом, бренди и другими крепкими напитками. Думаю, на улицах сейчас сравнительно безопасно. Заполним резервуар и сохраним этот экземпляр для научных исследований.

И мы, все трое, склонились над тяжелым, тошнотворно пахнущим трупом.

V. ВЕНЕРА, МАРС И БЕЙКЕР-СТРИТ
Джон Г. Уотсон, М. D

Мистер Г. Дж. Уэллс, насколько можно судить, не намеревается удостоить ответом опубликованные мною комментарии к его сочинению под названием «Война миров». С тех пор, как мое сообщение появилось в печати, некоторые ученые подвергли издевательской критике блестящие доводы Шерлока Холмса и профессора Джорджа Э. Челленджера, со всей определенностью доказывающие, что космические хищники, едва не уничтожившие нашу цивилизацию и человечество вместе с нею, не являлись обитателями Марса. Широкой публике этот превосходный пример истинно научного мышления остается неизвестным.

Не так давно я посетил Холмса, который живет теперь в коттедже в пяти милях от Уистбурна, на Суссекс-Даунс, откуда открывается вид на Канал[25]25
  Английский канал – британское название пролива Ла-Манш.


[Закрыть]. Затрудняюсь понять, почему он решил уединиться в Суссексе, находясь на вершине своей карьеры частного детектива-консультанта. Холмс всегда казался мне заправским лондонцем, любящим шумные улицы города, где рукой подать до таких утонченных развлечений, как скрипичные концерты, турецкие бани и изысканные рестораны. Должен упомянуть здесь о преданности и добросердечии миссис Марты Хадсон, которая оставила доходное и респектабельное место домовладелицы на Бейкер-стрит и стала экономкой Холмса в Суссексе. Кстати говоря, я нередко раздумывал, почему Холмс и миссис Хадсон поселились именно в Суссексе – ведь родом они из северной части королевства и там же проживают их родственники.

Холмс радостно приветствовал меня, распахнув дверь живописного маленького коттеджа с крытой соломой крышей; вокруг стоял неумолчный гул пчел, возящихся в своих ульях. За чаем я предложил Холмсу выступить с публичным опровержением хроники мистера Уэллса, изобилующей многочисленными изъянами, однако он, рассмеявшись, отверг мое предложение.

– Дорогой Уотсон, эти недостатки кажутся мне сущими пустяками и вряд ли достойны долгих дебатов, – сказал он, намазывая масло на булочку. – К тому же сейчас я поглощен работой над собственной книгой, которую решил назвать «Практическое руководство по разведению пчел, а также некоторые наблюдения над отделением пчелиной матки».

Миссис Хадсон, стоя в дверях кухни, почему-то засмеялась, хотя сам я не увидел в этом названии ничего смешного.

Совсем недавно я посетил Челленджера – как и Холмс, профессор лишь презрительно фыркает в ответ на критику. Я застал его за изучением каких-то карт и каталогов.

– Умы человеческие, за исключением нескольких равных Холмсу и, разумеется, единственного в мире интеллекта моего масштаба, до абсурдности ограничены, – сказал Челленджер. – Пройдут десятилетия, прежде чем люди примут истины, кажущиеся нам такими очевидными.

– Но утверждения Уэллса необходимо опровергнуть, – сказал я.

– Лучше всего не уделять ему никакого внимания, как мы с Холмсом и собираемся поступить. Публичные дискуссии утомляют меня, ведь приходится снисходить до простейших аргументов, доступных пониманию невежественной толпы. Поэтому мне кажется, что ваша манера изложения куда лучше подойдет для этой задачи. Мне же настоятельно необходимо готовиться к предстоящей экспедиции в джунгли Амазонки, где я намерен критически рассмотреть данные о расовых характеристиках диких племен, полученные Альфредом Расселом Уоллесом и Генри Уолтером Бейтсом[26]26
  А. Уоллес (1823–1913) и Г. Бейтс (1825–1892) – выдающиеся британские натуралисты и путешественники. С 1848 г. занимались исследованиями бассейна Амазонки и джунглей Южной Америки, где Уоллес провел четыре года, а Бейтс – более десяти. Интересно отметить, что Уоллес, независимо от Ч. Дарвина предложивший теорию естественного отбора, в своей книге «Обитаем ли Марс?» (1907) отрицал наличие на Марсе каналов, построенных разумными существами.


[Закрыть]. Думается, мне удастся подтвердить кое-какие их выводы и, весьма вероятно, я смогу разрешить некоторые вопиющие противоречия в их теориях. Первейшая обязанность ученого – искать новые истины и открывать их миру.

Торжественно произнеся все это, он с головой ушел в изучение громадной карты, и мне оставалось только распрощаться. Тем не менее, я представляю теперь читателю дополнительное сообщение – в надежде, что открытия моих выдающихся друзей будут полностью подтверждены содержащимися в нем новыми сведениями.

Я уже рассказывал о десятом дне «Войны миров», когда в окно нашей гостиной на Бейкер-стрит 221-6 вполз космический хищник, почти сразу же испустивший дух. Мы, все трое, склонились над тяжелым, тошнотворно пахнущим трупом. Захватчик недвижно лежал под окном – большое овальное тело с потускневшими мертвыми глазами и вялыми пучками конечностей по восемь щупальцев в каждом.

– Человечество выживет и, возможно, докажет свое право царствовать на Земле, – загромыхал Челленджер, выставив вперед бороду. – Хотя самое мощное наше оружие оказалось бессильным, земные бактерии, согласно точному диагнозу доктора Уотсона, убивают этих существ.

Он присел на корточки и стал похож на гигантскую жабу.

– Тяжелый, – сказал профессор, пытаясь сдвинуть мертвого хищника с места. – Втроем, однако, мы сможем дотащить его до подвала.

Вместе, напрягая все силы, мы поволокли тело захватчика к двери и затем снесли по лестнице. Запах разложения не давал нам дышать. С большим трудом мы проволокли тяжелую тушу по еще одному лестничному пролету и очутились в подвале миссис Хадсон. Холмс зажег свечу. Мы разглядели выложенный плиткой пол с цементным резервуаром посередине – углубление имело девять футов в длину, четыре в ширину и около ярда в глубину.

– Здесь некогда находилась ковровая мастерская. В резервуаре красили нити и ткани, – сказал Холмс. – Что ж, опустим-ка наш образец. Осторожней, нельзя его повредить.

Мы нашли канат и с его помощью опустили вялую тушу хищника на дно резервуара. На улице мы увидели громадную боевую машину захватчика – она подпирала стену дома и перекрывала всю мостовую. Мы бросились к магазину Доламора. Челленджер выбил дверь одним мощным пинком альпийского ботинка. Оказавшись внутри, мы с Холмсом наполнили большие корзины бутылками бренди, виски и джина; Челленджер взвалил на огромное плечо бочонок с ромом вместимостью не менее двадцати галлонов. Мы вновь пересекли улицу и спустились в подвал. Там мы бережно обложили труп марсианина обломками плитки и кусками цемента и залили спиртным. Холмс чуть не застонал, когда я вылил на тушу хищника бутылку отборного шотландского виски. После нескольких походов в магазин Доламора марсианин оказался полностью залит жидкостью, представлявшей собою смесь превосходных напитков.

В сумерках мы наконец поднялись в квартиру и тщательно вымылись. На ужин был подан консервированный язык и отличные сливочные печенья; мне удалось вскипятить на нашей спиртовке кофейник. После еды мы с удовольствием принялись за бренди в сопровождении восхитительных сигар из запасов Холмса.

– Нам следовало бы оценить положение дел, – произнес Холмс. – Итак, мы знаем, что захватчики умирают от неизвестной болезни – и что они, как выясняется, не марсиане.

– Они дышат кислородом, тогда как в разреженной атмосфере Марса содержится лишь ничтожное количество данного элемента, – вновь пустился в рассуждения Челленджер. – Там, откуда они происходят, кислорода достаточно для дыхания. Кислород, как известно любому школьнику, есть необходимое условие для возникновения и поддержания органической жизни. Вспомним также, что из их промежуточного лагеря на Марсе было запущено всего лишь десять цилиндров, причем последний был отправлен еще до прибытия первого. Последний цилиндр, должно быть, упал минувшей ночью.

– В таком случае, у экипажа этого цилиндра, состоящего из пяти особей, не успела развиться болезнь, – предположил Холмс. – В ближайшие дни мы можем ожидать от них некоторых неприятностей.

– Мне кажется, особых неприятностей они не доставят, – сказал я. – Если у них нет естественной сопротивляемости, они очень быстро почувствуют губительное воздействие инфекции. Организм, не способный сопротивляться бактериям, вызывающим болезнь и разложение, будет поражен. Вполне вероятно, что хищник, которого мы поймали, прибыл с последним цилиндром, тогда как прибывшие ранее уже погибли.

– Мои поздравления, Уотсон, – улыбнулся Холмс. – Помните, я нередко замечал, что дедуктивное мышление заразительно. Ваши медицинские умозаключения на редкость убедительны.

– Скорее банальны, – сказал Челленджер, глотнув бренди. – Доктор Уотсон приводит общеизвестные факты, усвоенные им в первые годы учебы на медицинском факультете. Меня радует, однако, что за нашим образчиком не последовали другие. Он решился на отчаянный поход в одиночку, пытаясь вернуть устройство междупланетной связи, что находится вон на том стуле.

Он махнул сигарой в сторону коробки, где покоился кристалл. Холмс поднялся на ноги и подошел к стулу. На его ястребиное лицо лег отблеск голубого сияния.

– Притушите-ка лампу, Уотсон, – сказал он. – Так, я вижу, если не ошибаюсь, рубку машины, которая находится за нашими окнами.

Он слегка наклонил голову, пытаясь разглядеть видение в кристалле.

– Там горит свет. Справа и слева расположены сложные приспособления с клавишами и рукоятками. Хорошо, Уотсон, можете прибавить свет.

Холмс снова уселся в кресло. Наша беседа продолжалась и незаметным образом привела нас к строению организма космического хищника. У меня имелись кое-какие познания в области сравнительной анатомии, профессор же рассуждал так, словно знал все на свете.

– Я вновь хотел бы высказаться в поддержку доктора Уотсона, предположившего, что данный организм – результат особого евгенического отбора, – важно заявил Челленджер, точно вручая мне медаль. – Как мы установили, эти существа представляют собой высоко организованное и в то же время упрощенное сочетание мозга и рук. В определенном смысле, их эволюция настолько же опередила человеческую, насколько человек опередил четвероногих животных, но во многом они рудиментарны. Они сохранили действенные легкие, оптические органы достаточно хорошо развиты, но пищеварительный тракт, по всей видимости, полностью отсутствует. В процессе питания они всасывают свежую кровь жертвы и та поступает в систему циркуляции.

– Что и приводит их к гибели, – вставил Холмс.

– На Земле это действительно их погубило, но только на Земле. Продолжим, однако. Мне не удалось пока определить, спят ли они, хотя глаза нашего экземпляра оснащены веками. Должен признаться, Холмс, вы с самого начала были правы: вероятно, их предки, жившие много тысячелетий назад, не слишком отличались от гуманоидов.

– А их разум? – спросил я.

– Воспользуюсь, Уотсон, еще одной вашей идеей, – сказал Холмс, – а именно: разница в интеллекте, достигнутая в результате специализированной и контролируемой эволюции, не столь велика, как радикальные различия в строении тела. Я несколько раз проводил аналогию со стаей бабуинов, нападающих на охотничью партию – но, возможно, более правильным было бы сравнение с шимпанзе. Эти обезьяны могут научиться ездить на велосипеде и пользоваться ножом и вилкой. Кто знает, – он снова обернулся к кристаллу, – быть может, и мы со временем сумеем овладеть их устройствами с пользой для себя.

– Мы уже овладели одним – кристаллом, – сказал Челленджер и зевнул. – Все мы устали, мне кажется. Сегодняшний день потребовал от нас значительных усилий. Говорят, утро вечера мудренее, не так ли?

Холмс настоял на том, чтобы Челленджер разместился в его спальне, сам же улегся на кушетке, укрывшись старым синим халатом. Я удалился к себе в спальню и с чувством глубокого облегчения лег в собственную постель – впервые за последние десять дней. Так, в утешительных объятиях Морфея, я проспал всю ночь без сновидений.

Когда я проснулся, в окна светило яркое солнце, а в гостиной раздавался взволнованный голос Холмса.

Я мгновенно вскочил с постели. Сердце сильно билось. Я схватил свой халат с крючка, закутался в него и выбежал в гостиную.

Посреди комнаты стояла наша домоправительница, миссис Хадсон. Ее светлые волосы были в беспорядке, белая блузка и темная юбка помяты и в пыли. Обычно полная жизни, миссис Хадсон теперь бессильно поникла. Холмс поддержал нашу домоправительницу и помог ей сесть.