Текст книги "Роковая татуировка"
Автор книги: Мелисса Марр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Габриэл со злорадной ухмылкой следил за бедолагой, пока тот отползал к сородичам. Потом повернулся к Айриэлу, поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом об пол, выказывая уважение к нему и одновременно скрывая ухмылку, и заявил:
– Когда девушка станет твоей, мы отправимся сеять панику и ужас среди смертных. Псы повинуются воле короля. Так будет всегда.
Он и глазом не повел в сторону Бананак и помрачневших фэйри, уже успевших к ней примкнуть. Смысл заявления был и без того ясен.
– Отлично.
Айриэл загасил сигарету и улыбнулся самому верному из своих слуг. Псы, без сомнения, умели вселять ужас. И в смертных, и в фэйри.
– Можем и сейчас отведать страха тех, кто не повинуется, – прорычал Габриэл, и его подчиненные тут же схватили нескольких фэйри, имевших неосторожность одобрить мятежные высказывания. – Темный двор обязан уважать своего короля. Хоть немного.
Схваченные затряслись в ужасе, стали кланяться и приседать. Бананак не шелохнулась.
Габриэл, встретившись с ней взглядом, снова ухмыльнулся.
Этим вечером открытых выступлений и споров больше не будет. Предводитель гончих укротит любого непокорного, заставит согласиться с мнением короля, принять его осторожную и предусмотрительную позицию, пусть против собственной воли. На время. Потом Бананак, конечно, вновь примется за свое.
Но не сегодня.
– А теперь – пир в память нашей павшей сестры. – Айриэл подал знак.
Гончие Габриэла вывели вперед два десятка перепуганных фэйри – изловленных ими подданных других дворов. Тут были и зимние, и летние, лишь высоких не оказалось, и не удивительно – нелюдимые подданные Сорши редко покидали свои уединенные жилища, чтобы появиться на городских улицах.
Айриэл привлек в объятия летнюю деву. Цветущие ветви, обвивавшие ее тело, мгновенно увяли от его прикосновения. В красавице было столько страха и ненависти, что у него мелькнула мысль: не поделиться ли ею с кем-нибудь? Но тут же эта мысль пропала. Лучше все оставить себе: девы Кинана – это весьма изысканное лакомство. При умелом обращении они могут накормить страхом и желанием на несколько дней вперед. Нескольких летних дев Айриэлу удалось так увлечь, что они возвращались к нему снова и снова, томясь по его ласкам и ненавидя себя за то, что изменяют своему королю. Очень питательно.
Айриэл заглянул в глаза деве и сказал придворным:
– Всему виной их правители. Они убили Бейру и довели нас до такого состояния. Помните об этом, предлагая их слугам свое гостеприимство.
Глава 4
В салоне было пусто, когда Лесли туда вошла. Пусто и тихо. Молчал даже музыкальный центр.
– Это я! – объявила она.
Потом приблизилась к дверям кабинета Кролика, заглянула. И сразу увидела на стойке поднос, где рядом с одноразовой бритвой и еще какими-то инструментами лежал трафарет ее будущей татуировки.
– Пришла пораньше.
Кролик не ответил, только поднял на нее взгляд.
– Ты сказал, что можно сегодня начать. Сделать контур. – Лесли шагнула к стойке, не сводя глаз с трафарета.
Но прикасаться к нему не стала – из странного опасения, что он в ту же секунду исчезнет. Кролик наконец заговорил:
– Погоди, дверь запру.
Он вышел, и Лесли, борясь с желанием взять все-таки трафарет в руки, принялась обходить по кругу крохотную комнатку. Здесь было невероятно чисто, как и во всех остальных помещениях салона, и слабо пахло антисептиком. На стенах висели многочисленные афиши, рекламные анонсы – выцветшие, возвещавшие о давно прошедших событиях – и черно-белые фотографии в рамках.
Около них Лесли остановилась. И места незнакомые, и лица. Среди снимков оказались рисунки тушью, тоже в рамках, сделанные столь тонко и реалистично, что их вполне можно было принять за фотографии. С одного рисунка улыбалась компания явных головорезов в костюмах времен знаменитого гангстера Капоне.
Кролик вернулся, когда она всматривалась в лицо поразительно красивого мужчины, сидевшего в самом центре группы гангстеров. Хороши были все, но этот, небрежно прислонившийся к стволу старого кривого дерева, казался смутно знакомым. Он производил впечатление человека, наделенного властью, в отличие от прочих.
– Кто это? – спросила Лесли.
– Родственники, – кратко ответил Кролик.
На мужчине в центре был такой же черный костюм, как и на остальных. Но осанка и взгляд – оценивающий и надменный… От этого человека веяло большей опасностью, чем от его товарищей. Он внушал страх.
Кролик откашлялся.
– Иди сюда. Не там же мне с тобой работать.
Лесли заставила себя оторвать взгляд от рисунка. Глупо бояться – или вожделеть – того, кто давным-давно стал стариком или умер. Она подошла к Кролику, повернулась спиной и сняла блузку.
Он подсунул под лямки ее лифчика какие-то тряпочки.
– Чтобы не испачкать, – пояснил.
– Если даже чернила попадут, не страшно.
Лесли, скрестив руки на груди, застыла без движения. Как ни хотелось ей иметь татуировку, стоять перед ним в одном лифчике было неудобно.
– Уверена?
– Абсолютно. Выброшу без сожаления. У меня уже просто мания началась – эти глаза, крылья по ночам снятся.
Лесли покраснела. Как хорошо, что Кролик стоит сзади и не видит ее лица.
Он протер ей спину чем-то холодным.
– Что ж, значит, все правильно.
– Конечно.
Лесли невольно улыбнулась. Ничем его не прошибешь! Для Кролика любые странности в порядке вещей. Эта мысль помогла ей немного расслабиться.
– Не шевелись.
Он сбрил все едва заметные волоски на том месте, где предполагалось быть татуировке, и снова протер ее спину холодной жидкостью.
Потом отошел, и Лесли оглянулась на него через плечо. Кролик выбросил бритву в урну, взял с подноса трафарет. Встретился с ней глазами.
Взгляд его был серьезным.
– Повернись.
– А где Эни?
Редко случалось, чтобы Лесли заглянула в салон, а Эни тут же не прибежала бы вместе с Тиш. У нее словно имелось какое-то загадочное устройство, позволяющее выслеживать людей.
– Отдыхает.
Кролик взял ее за бедра, слегка подвинул. Потом прыснул чем-то на спину чуть ниже плеч, между лопаток.
«Как раз там растут настоящие крылья», – подумала Лесли.
Ощутив прикосновение бумаги к телу, она закрыла глаза. В этом было что-то возбуждающее.
Кролик убрал трафарет.
– Посмотри, я правильно наметил место?
Лесли подошла к настенному зеркалу, еле сдерживаясь, чтобы не бежать. Поймала при помощи ручного зеркальца отражение, увидела его – чернильный отпечаток на коже, свою совершенную татуировку – и улыбнулась так широко, что заболели щеки.
– Да. Господи, да!
Кролик указал на стул:
– Садись.
Присев на краешек, она внимательно следила за тем, как Кролик неторопливо натягивает резиновые перчатки, вскрывает упаковку со стерильным шприцем, набирает в него какое-то прозрачное, тягучее масло из пузырька, затем откладывает шприц на поднос. Достает несколько скляночек, ставит их туда же. Наливает в них чернила.
Сто раз она это видела – ничего особенного. И все же не могла взгляда оторвать.
Кролик работал молча, словно ее здесь и не было. Вскрыл еще одну упаковку и вынул иглу. Она только выглядела простой иглой, но на ее конце, вспомнила Лесли, много раз слушавшая объяснения Кролика, имелось несколько отдельных иголочек.
И они сейчас коснутся ее тела.
Кролик вставил иглу в машинку. Раздался чуть слышный щелчок. Лесли затаила дыхание, а потом торопливо выдохнула. Кролик не позволит, конечно, а так хотелось бы подержать машинку, потрогать незамысловатые с виду катушки, провести пальцем по изогнутой металлической полоске… Просить об этом смысла не было, и она просто смотрела, как он готовит инструмент к работе.
Эта штука походила на маленькую примитивную швейную машинку. И при мысли о том, что Кролик «вышьет» прекрасный узор на ее теле, Лесли затрепетала. В самой процедуре было нечто первобытное, глубоко ее трогавшее, рождавшее ощущение, что она изменится – навсегда. Именно этого Лесли и хотела.
– Поворачивайся, – сказал Кролик, и Лесли послушно повернулась спиной. Он что-то размазал по ее спине затянутым в латекс пальцем. – Готова?
– Угу.
Она чуть напряглась в ожидании боли, но не страшась ее. Некоторые знакомые уверяли, будто эту боль терпеть невозможно. Другие говорили, что ничего не чувствовали.
«Все будет прекрасно», – сказала себе Лесли.
Первое прикосновение иголок, заставившее ее вздрогнуть, действительно не было болезненным. Скорее щекотным. Ужасным это уж точно не назовешь.
– Терпимо? – спросил Кролик, приостановившись.
– Угу, – снова промычала она, не в силах больше ничего сказать.
После паузы, показавшейся ей такой длинной, что впору было молить Кролика продолжать, машинка вновь коснулась ее тела.
Выводя контуры татуировки, Кролик притих. Лесли закрыла глаза и сосредоточилась на жужжании машинки. Оно время от времени прерывалось, потом возобновлялось. Лесли не видела, но знала, что в эти промежутки Кролик окунает кончик иглы в склянки с чернилами, – она часто наблюдала за его работой. Так школьник макает перо в чернильницу.
Ее спина для него – живой, дышащий холст. Потрясающее ощущение. Жужжание машинки – единственный звук. Больше чем звук. Вибрация, проникающая от поверхности кожи до самых костей.
– Я могла бы сидеть так вечность, – тихо сказала она, не открывая глаз.
В ответ послышался зловещий смех.
Лесли широко открыла глаза.
– Кто здесь?
– Никого. Приснилось, наверное. Ты же работаешь по вечерам после школы? Устала, вот и задремала.
Лесли оглянулась. Кролик наклонил голову набок – точь-в-точь как собака, услышавшая незнакомый звук. Так же наклоняли голову его сестры.
– Ты хочешь сказать, что я заснула, пока ты работал? – Она нахмурилась.
– Почему бы и нет?
Пожав плечами, он взял с подноса флакон коричневого стекла. Не похожий на другие чернильные флаконы. На ярлыке было что-то написано незнакомыми буквами.
Когда Кролик откупорил его, Лесли показалось, что изнутри выскользнули крохотные тени.
Странно. Она сморгнула, еще раз взглянула на флакон. Пробормотала:
– Да, я и впрямь устала.
Он плеснул чернил в отдельную склянку, держа флакон так, чтобы тот со склянкой не соприкоснулся. Потом закрыл его и сменил перчатки.
Лесли села поудобнее, снова закрыла глаза.
– Я думала, будет больно.
– Это больно.
Ее спины вновь коснулись иглы, и Лесли вмиг разучилась говорить.
Когда она наблюдала со стороны за работой Кролика, жужжание машинки действовало на нее успокаивающе. Сейчас, однако, когда к нему присоединялась вибрация, Лесли была скорее возбуждена, чем расслаблена. Да, боли она не чувствовала. Но спать – это, пожалуй, слишком.
– Ты как?
Кролик снова начал протирать ей спину.
– Хорошо, – еле выговорила в истоме Лесли. Костей в ее теле как будто не осталось вовсе. – Давай дальше.
– Не сегодня.
– Могли бы сегодня и закончить.
– Нет. Понадобится еще пара сеансов.
Невозмутимый Кролик оттолкнул в сторону свое рабочее кресло. Оно отъехало с таким скрежетом, словно под колесиками была металлическая решетка.
Странно.
Лесли попыталась встать и чуть не упала. В глазах у нее потемнело. Кролик придержал ее.
– Посиди минутку.
– Что-то голова закружилась.
Она несколько раз моргнула, надеясь, что гуляющие по комнате тени исчезнут, и в то же время желая разглядеть их получше.
Но рядом стоял Кролик с двумя зеркалами в руках. Он показывал ей татуировку. Ее татуировку. Лесли открыла рот и вроде бы заговорила. Уверенности в этом у нее не было. Со временем что-то приключилось – оно то ускорялось, то замедлялось, подчиняясь ходу каких-то невидимых обезумевших часов, их непредсказуемому ритму. Кролик накладывал ей на спину стерильную повязку. Одновременно он помогал ей встать, обвив рукой за талию.
Лесли нерешительно шагнула вперед. Сказала:
– Поосторожней с моими крыльями, – и запнулась.
С крыльями?..
Кролик не ответил. Не услышал или не понял. А может, она ничего и не сказала. Но она отчетливо видела их, эти крылья – темные, призрачные, ниспадающие до колен, концами щекочущие ноги. То ли кожистые, то ли перистые.
Мягкие. Точь-в-точь как ей запомнилось.
– Кролик, я чувствую себя как-то странно. Нехорошо. Что-то не так.
– Прилив эндорфина, Лесли. Чувства обострились. Пройдет. Обычное дело.
Он не смотрел на нее, когда говорил, и она поняла, что Кролик лжет.
Ей следовало испугаться. Но она почему-то не испугалась.
Что-то было не так. Кролик лгал. Слова его имели вкус лжи. Это было так же ясно, как если бы он называл солью сахар, который она ощущала на языке.
Но в следующий миг это потеряло значение. Переместились невидимые стрелки обезумевших часов, и все утратило смысл. Все, кроме рисунка, навек впечатанного в ее кожу, кроме звона крови, бегущей по ее жилам. И покоя, какого она не знала очень давно.
Глава 5
Айриэл к смертной девушке пока не приближался, хотя Кролик рассказал, где ее можно встретить. Хотел сначала оценить, достаточно ли та сильна, чтобы тратить на нее время. Но едва он ощутил начальную, совсем еще слабую связь и воспринял эйфорию смертной, вызванную прикосновением игл Кролика, как понял, что должен непременно ее увидеть. Айриэла потянуло к ней неодолимо, и не его одного. Тягу ощутили все темные фэйри – через связь с королем. Тягу, готовность защищать эту девушку, сражаться за право быть рядом с ней.
И это было хорошо. Желание приблизиться к ней означало, что они начнут всячески изводить смертных, запугивать их и мучить, вызывать чувства, которые станут вкуснейшими яствами для короля, утолят его голод, когда установление магической связи будет завершено. Они станут повсюду ходить за ней следом. Короля и его двор ожидает настоящее пиршество. Пока он уловил лишь предвестие этого, далекое, дразнящее обещание, но сил уже прибыло. Тени устремились за девушкой – столь желанные для него, для его двора.
Айриэл глубоко вздохнул, натягивая тонкую нить связи, сотканную машинкой Кролика. Повод для встречи есть, пора узнать смертную получше. Ведь она станет его заботой, бременем и даже во многих отношениях слабостью.
В глубине души он сознавал, что подчиняется отнюдь не логике, а неодолимому желанию. Но, к счастью, противиться своим желаниям у короля Темного двора не было причин. Он потакал им веками. Поэтому Айриэл призвал предводителя гончих и теперь ехал на встречу. Он откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь скоростью и безрассудной манерой вождения Габриэла.
Айриэл забросил одну ногу на дверцу, и Габриэл прорычал:
– Я только что расписал ее заново, Айри.
– И что?
Пес покачал косматой головой.
– Я на твою постель ноги не кладу. И на диваны тоже. Убери, пока не поцарапал.
Конь Габриэла, как и прочие скакуны гончих псов, имел обличье автомобиля смертных. Он принял это обличье то ли по хозяйской воле, то ли по собственному желанию, но так давно, что никто уже и не помнил его настоящего – устрашающего вида жеребца. Личины у коней выходили замечательные – легко забыть, что это живые твари. Пока ими не пытался править кто-то, кроме хозяина. Тогда все становилось ясно: с места они срывались с такой скоростью, что чужак, будь то фэйри или смертный, слетал с сиденья. И падал туда, куда было угодно коням.
Габриэл направил свой «мустанг» на маленькую парковку возле ресторана «Верлен», где работала смертная девушка. Айриэл царапнул ботинком лобовое стекло, снимая ногу с дверцы. Иллюзия автомобиля не дрогнула.
– Личина, Гейб, – напомнил Айриэл.
И тут же изменил собственную внешность. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то заметил бы, как джинсы и яркая футболка превратились в консервативные брюки со стрелками и светлую рубашку. Ботинки остались прежними.
Обычно Айриэл носил другую личину. Но сейчас он не хотел, чтобы смертная впоследствии его узнала. Он собирался только посмотреть на девушку, и ей не надо запоминать эту встречу.
«„Для встречи новых лиц создать себе лицо“. [8]8
Т. С. Элиот. Любовная песнь Дж. Альфреда Пуфрока. Перевод Н. Берберовой.
[Закрыть]Но не свое, – подумал Айриэл. – И даже не ту маску, какую я надеваю для смертных. Иллюзия иллюзии».
Он нахмурился, не понимая, что за странная меланхолия на него вдруг напала.
– Прихорошись, – сказал он Габриэлу, имея в виду, что личина предводителя гончих должна выглядеть не слишком грозной.
Тот изменился еще меньше, чем Айриэл. Черные джинсы и рубашка без воротничка остались теми же, только рукава удлинились, прикрыв татуировки. Буйные космы, борода и баки стали аккуратно подстриженными. Резкие черты, которые он обычно оставлял видимыми для смертных, слегка смягчились. Личина не могла, конечно, скрыть устрашающего роста, но для предводителя псов все равно была на удивление благообразной.
Выйдя из машины, Габриэл язвительно ухмыльнулся стражникам Летнего двора, стоявшим у ресторана. Они караулили смертную, поскольку она была подругой новой королевы. Стражники, разумеется, видели его истинное обличье и потому поежились. Вздумай Габриэл потешить себя дракой, им пришлось бы туго.
Айриэл шагнул через порог. Сказал:
– Не сейчас, Габриэл.
Тот тоже вошел в ресторан, напоследок смерив стражников алчным взглядом. Айриэл тихо добавил:
– Займешься ими после еды. Немного страха рядом с девушкой – не для этого ли она нам нужна? Проверим, как работает связь.
Габриэл довольно улыбнулся в предвкушении схватки, а то и не одной. Присутствие стражников Летнего двора означало, что девушку не посмеют обидеть ни летние, ни зимние фэйри. У одиночек тоже хватит ума не вовлекать в свои игрища ту, кого столь тщательно охраняют. А еще это, разумеется, означало, что Айриэла ждет большая забава – незаметно увести ее у них из-под носа.
– Вас двое? – спросила, сияя улыбкой, старшая официантка, невзрачная девица.
Айриэлу хватило одного быстрого взгляда на схему возле ее поста, чтобы понять, какие столики обслуживает его смертная. Он показал в дальний угол, где царил полумрак, идеальный для романтических ужинов и тайных свиданий.
– Мы сядем там. Возле фикуса.
Их подвели к указанному столику, и вскоре подошла она – Лесли. Легкая походка, прелестное личико, дружелюбная улыбка. Чарующее зрелище для любого смертного. Но его заставило затаить дыхание совсем другое – тени танцевали вокруг нее, тонкая дымная струйка тянулась от нее к нему, то, чего не мог видеть никто, кроме темных фэйри.
– Привет, я Лесли. Обслуживаю вас сегодня, – сказала она, поставила на стол корзинку со свежим хлебом и бойко принялась предлагать фирменные блюда.
Он слушал вполуха.
Губы, на его вкус, тонковаты. Подкрашены розовенькой девчоночьей помадой – совсем не такой, какой должна пользоваться его смертная. Но тьма, жадно льнущая к ее телу, – это как раз то, что надо. Даже слабенькая связь между ними позволяла ему изучать ее сейчас, воспринимать ее чувства. Когда он увидел Лесли впервые, тени только начали к ней тянуться, но теперь они укрывали ее полностью. Ее кто-то обидел, очень сильно. До того, как они встретились.
Гнев на тех, кто посмел коснуться его женщины, боролся в Айриэле с пониманием. К встрече с ним Лесли подготовило то, что они сотворили, и отчаянное сопротивление теням. Если бы ее не осквернили, она была бы для него недосягаема. Если бы она не так противилась тьме, у нее не хватило бы сил на то, что он для нее готовил. Она, конечно, пострадает. Но не погибнет. Надломленная и сильная – идеальное сочетание.
Но тех мерзавцев он все равно убьет. За то, что прикоснулись к ней.
Покончив с рекомендациями, она стояла молча и смотрела на него выжидающе. Только на него. На Габриэла взглянула лишь мельком. Это было гораздо приятней, чем он ожидал. Ее вопрошающий взгляд. Ее нетерпение.
– Лесли, вы не окажете мне любезность?
– Слушаю вас.
Она снова улыбнулась, но он почувствовал ее неуверенность. Укол страха, заставивший всколыхнуться окружавшие ее тени.
Сердце у него забилось быстрей.
– Я не очень-то разбираюсь в названиях всех этих блюд… – сказал Айриэл и метнул сердитый взгляд на Габриэла. Тот закашлялся, пытаясь подавить смех. – Не могли бы вы сами сделать заказ?
Она нахмурилась, оглянулась на старшую официантку. Та сразу приняла бдительный вид.
– Если вы постоянный клиент… – начала Лесли. – Простите, но я не помню.
– Нет, не постоянный.
Он не удержался и, нарушая правила поведения смертных, погладил ее по запястью. Она принадлежала ему. Еще не знала об этом, но какая разница. Потом Айриэл улыбнулся и снял на долю мгновения личину, показавшись ей в своем истинном виде. Проверяя, страх или желание это у нее вызовет.
– Просто закажите то, что мне, по вашему мнению, понравится. Удивите меня. Обожаю сюрпризы.
Маска официантки дрогнула; сердечко смертной затрепетало. Она испугалась, и он это почувствовал. Вкус ее страха пока еще трудно было различить – так, легкий дразнящий аромат, долетевший издалека, намек на изысканное блюдо.
Айриэл достал из кармана черный лакированный портсигар, излюбленную безделушку в последнее время. Вынул сигарету, наблюдая затем, как мучительно пытается понять его Лесли.
– Вы можете это сделать? Позаботитесь обо мне?
Она медленно кивнула.
– У вас нет аллергии на что-то?
– На блюда из вашего меню – нет. И у него тоже. – Айриэл, глядя девушке в глаза, покатал сигарету по столу, разминая ее.
Лесли отвела взгляд. Посмотрела на Габриэла.
– Для вас тоже что-нибудь заказать?
За него ответил Айриэл:
– Да, нам обоим.
И Габриэл пожал плечами:
– Вы уверены?
Она вновь устремила на него пристальный взгляд, и Айриэл заподозрил, что девушка уже чувствует близость перемен. Этот страх – от него у Лесли слегка расширяются зрачки – неспроста. Но вечером, думая об Айриэле, она решит, что посетитель запомнился ей лишь из-за своей необычности. Какое-то время разум не позволит ей осознать происходящие изменения. Слишком сильна у смертных ментальная защита от всего, что выходит за рамки общепринятых представлений и правил. Порой защита эта полезна и для темных фэйри.
Айриэл раскурил сигарету и, решив смутить девушку еще одним прикосновением, поднес ее руку к губам и поцеловал. Неожиданный жест для человека в этом обличье. И неуместный в здешней обстановке.
– Думаю, мне понравится ваш выбор.
Ответом была вспышка страха с примесью гнева и несомненного желания. Но дежурная улыбка не дрогнула.
– Что ж, в таком случае сделаю заказ, – сказала Лесли, высвободила руку и отступила.
Она направилась в сторону кухни. Айриэл, не сводя с нее глаз, затянулся сигаретой. Соединявшая обоих дымная струйка растянулась, петляя между столами. Как тропа, по которой он мог ее догнать.
И догонит. Скоро.
В дверях кухни она оглянулась. Испуганно. На этот раз он почти почувствовал вкус ее страха.
Айриэл облизнул губы.
Очень скоро.
