Текст книги "Дочь Пожирательницы грехов (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Салисбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Я закричала, в комнату вбежал мэр и моя мама.

– Отпусти ее, папа, – сказал он старику, но тот вцепился только крепче.

– Она ведьма! – взревел он, моя рука оказалась свободной. Мужчина рухнул на пол, и мэр вывел меня из комнаты.

– У него бывают приступы, – сказал он моей маме, виновато заламывая руки. – Мы даем ему слезы мака от болей. Он не знает, что говорит. Он хотел быть здесь, попрощаться. Я думал, он будет молчать. Простите, мадам Пожирательница.

Мама посмотрела на меня.

– Что он сказал?

– Что… она сказала нет, но он сделал ей ребенка. И что она ведьма, – добавила я, голос дрожал.

Мама осмотрела мэра, словно читала его, как еду на Пожирании. Она прошла мимо него в комнату Пожирания. Когда она вернулась, в ее руках была миска со сметаной, и мы смотрели, как она съедает ее, а потом бросает миску на пол, и та разбивается.

– Я отпускаю тебя и дарю покой, дорогая. Не приходи на наши улицы и луга. И за твое спокойствие я плачу своей душой, – заявила она, глядя все это время на мэра. – Я жду бычьи глаза на Пожирании вашего отца, – сказала она, мэр выдохнул. – Но я не буду их Есть. Этот грех я не приму.

Он протянул ей серебряник, но мама не взяла его. Только в этот раз.

* * *

– Миледи, нам пора идти, – сказал Лиф, возвращая меня в реальность, хотя я все еще чувствовала, как старик сжимает мою руку. – Миледи? – он заглядывал в комнату. Один взгляд на мое лицо, и он чуть не выхватил меч.

– Я в порядке, Лиф, – сказала я. – Просто…

Лиф посмотрел на Дорина, что не шевелился.

– Подождите снаружи, миледи. Я помогу ему лечь удобнее.

Я кивнула, радуясь уйти, вдыхая чистый воздух и прижимаясь к влажным каменным стенам. Слезы мака. Потерянный ребенок и монстры во тьме. Грех, что мама не приняла. Я поежилась, пытаясь отогнать это.

Когда я заглянула в комнату, Лиф умело передвигал голову Дорина, действуя четко и нежно, и я вспомнила, что его отец умер.

Глава 10:

– Что будем делать сегодня, миледи?

Я смотрела в окно, думая о Дорине, короле и королеве, о Лифе. Его вопрос смутил меня.

– Мы? – спросила я.

– Я не хотел оскорбить. Но подумал… мы здесь, и будет глупо не пользоваться этим. Не мне это говорить, но… если хотите общения, я тут.

– Что ж, – я мило улыбнулась. – Я собиралась молиться.

– Ах, – он помрачнел. – Тогда я должен уйти. Хотя не стоит золотить лилию избытком молитв.

– Ты не веришь в богов, Лиф? – я давно подозревала.

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Не верю, миледи.

– И много таких трегеллианцев?

Он пожал плечами.

– У нас не так, как здесь, если вы об этом. Но Трегелланом управляет совет, а не монархия. Для нас важнее наука и медицина. Богам места мало.

– Но как так? Вы не видите жизни, что Дэг дает вашей науке и медицине?

– Я вижу работу ученых, миледи. И боги не отвечали на мои молитвы, – с горечью добавил он и покачал головой. – Простите, миледи. Я много сказал.

– Нет, – я не успела себя остановить. Лиф посмотрел на меня большими глазами. – У тебя может быть свое мнение. Но выбирай осторожно, кому его озвучивать.

– Здесь можно? – спросил Лиф.

Я кивнула.

– Вам можно?

Я снова кивнула.

– Даже хотя вы – воплощение богини?

– Донен – не богиня, – сказала я. – Она – дочь богов, но не богиня.

Он пожал плечами и улыбнулся.

– Может, потому она мне нравится.

* * *

Когда я жила с мамой и сестрой, у меня было самодельное логово в саду, среди кустов были набросаны ветки, чтобы осталось место внутри. Когда братья уходили на рынок, а мама отдыхала, мы залезали в наше логово и сидели, пряча в листве сокровища и рассказывая истории. Никто не знал, что мы там. Это место было безопасным.

Теперь такой была моя комната, убежищем для нас с Лифом, чтобы прятаться и общаться. Мы говорили о детстве, о промахах и жителях своих деревень. Он спросил. И я рассказала, как попала в замок, и он был потрясен.

– Может, и мне стоит поискать связь с богом.

– Сначала поверь в них, – улыбнулась я.

– Я могу научиться, – улыбнулся он в ответ.

– Ты умеешь петь?

Он встал во весь рост и прижал ладонь к груди:

– В горной тени Лормера стоит,

Смерть от снега ей не грозит.

Благословенная земля,

Будет стоять тут века.

Я улыбнулась, пел он плохо.

– Что думаете? – спросил он, допев.

– Ты – прекрасный страж, Лиф.

– Вы меня раните, миледи, – надулся он и улыбнулся. – Хотя, признаю, я не могу пережить яд.

Я тихо ответила:

– Донен – дочь двух богов. Один дает, другая забирает. Из-за Нэхт я забираю жизнь, как сделала она, забрав небеса у Дэга.

Он кивнул и задумчиво сказал:

– Что бы вы делали, не став Донен Воплощенной, помолвленной с принцем?

– Стала бы следующей Пожирательницей грехов.

– Нет, миледи, – вздохнул он. – Что бы вы делали, если бы судьбы не было? Чего вы желаете?

Я закрыла глаза, вспоминая жизнь. Я не думала о таком варианте. У меня всегда была роль. Когда я в прошлый раз пожелала того, что быть не могло, я оказалась здесь. Я сказала ему, что не знаю, что делают люди, когда они свободны.

– Что значит «свободны» для вас? – спросил он.

– Как ты. Ты можешь идти, куда хочешь, делать, что хочешь. Я не знаю, как это.

– Я не свободен, миледи, – медленно сказал он. – Я уже не могу уходить, поступать по-своему. Я думаю о выборе, как о полете. Люди видят, как парит сокол, и думают, что летать хорошо. Но голуби и воробьи тоже летают. А никто не представляет себя воробьем. И не хочет этого.

Лиф смотрел на меня с такой печалью в глазах, что я не могла дышать. Я хотела убрать это выражение с его лица.

Он встал на ноги и отвернулся.

– Пойду и проверю, не принесли ли ваш ужин.

Я вдруг с ужасом поняла, что однажды Лиф уйдет, он мог выбирать. А я – нет, я останусь в замке навеки. Вся моя жизнь была передо мной. У меня нет даже свободы воробья.

Я не понимала, что плачу, пока не вернулся Лиф. Его выдоха хватило, чтобы я пришла в себя, вытерла щеки, пока он бросил поднос и опустился у моих ног.

– Миледи?

– Я в порядке, Лиф.

– Это из-за меня? Из-за моих слов? Я виноват? Мне послать за чем-то?

– Нет. Погоди, да. Можешь принести немного вина? – спросила я, игнорируя движение его бровей. – Медового вина. Немного.

– Мигом, – кивнул он и выбежал из комнаты. Он вскоре вернулся, в руках был серебряный поднос с бутылочкой и бокалом. Он налил бокал и поставил на столик передо мной. Я не хотела вина, но больше ничто не могло отвлечь от меланхолии. Вино было сладким и не помогало. Я не знала, что со мной.

Он сидел на полу передо мной, смотрел на меня как-то мрачно.

– Я не хочу вас расстраивать, но служанка, что дала вино, передала новости о Дорине. И они плохие, – сказал он спешно, чтобы я не перебила. – Он спит и не просыпается. Лекари не верят, что что-то можно сделать, но принц говорит, что они неправы. Он просит послать за врачом. Трегеллианским.

– Прислать его сюда? – радость и страх воевали во мне. Мерек делал это для простого стража? Жестокий голос в голове шептал, что так Мерек может получить медицину Трегеллана, что так хотел. Я отогнала голос, пытаясь понять слова Лифа.

– Принц сказал послать за врачом. Поднялся шум. Не знаю, что их больше тревожит: что придет врач или что он – трегеллианец, – он помрачнел, а потом его лицо стало ярче. – Простите, я глуп. Сейчас не время.

– Врач сможет его вылечить?

– Это – его единственная надежда. Я заглядывал в ту комнату. Благовония его никак не спасают. Ему нужен точный диагноз, а не разговоры о жидкостях. Если они поймут, что с ним, у него может появиться шанс вылечиться.

Он говорил так, словно знал о лечении, и я вспомнила его руки на Дорине, что действовали уверенно. Он говорил, что был фермером, но разве фермеры знают столько о свойствах растений? Я проглотила вопросы, глядя на руки, вспоминая проблему.

– Надеюсь, мама не узнает, что они звали врача, – тихо сказала я.

– А что не так?

Я смотрела на ладони, подбирая слова, понимая, что он хочет понять, а я не знала, как правильно рассказать ему:

– Она верит, что если Нэхт отметила человека, то мешать нельзя.

– Мешать? Лечить его?

– Мешать воле богов. Немного лечить можно, травами и молитвами. Но заходить далеко… Она думает, что так мы бьем богов по рукам. Это делают врачи. Они используют методы против природы. Она не будет исполнять Пожирание, если он умрет после этого, если не будет равновесия.

– Равновесия?

Я вздохнула.

– Когда кому-то очень плохо, можно предложить Нэхт другую смерть взамен, чтобы она не трогала умирающего. Жертвой обычно бывают овцы или свиньи, – или козлы. – Если Нэхт удовлетворена, тогда она отпускает человека, а мама принимает волю Нэхт и не мешает выжившему.

– Не понимаю, что не так с лечением.

– Врачи привязывают душу лекарствами, хотя она должна уйти к Нэхт.

– Но кто сказал, что они исцеляются не по воле Нэхт? – спросил Лиф.

– Ты не понимаешь, – сказала я, оторачиваясь, голова болела.

– Простите, миледи. Я был груб. Когда придет врач, мы убьем овцу, и если ваша богиня примет это, Дорину полегчает? Так это работает?

Я кивнула, не желая думать об этом и вспоминать.

– Тогда мы сделаем это. Это порадует вашу маму?

Я пожала плечами.

– Так уже было в прошлом. Ей присылают мясо, когда убивают животное.

– Такое случается часто?

– Нет. Многие семьи не могут потерять животное, даже если умирает человек.

– А когда был последний раз?

Я отвела взгляд. Прошлый раз был из-за сестры, и случилось все не так, как я описала Лифу. У Мэрил несколько дней была лихорадка, а компрессов уже не было, чтобы понизить температуру. Мы не могли влить в нее жидкость, она угасала. Мама, верная слуга Нэхт, пожимала плечами, пока я плакала.

– Если Нэхт ее хочет, она ее получит.

– Мы не можем ничего сделать?

– Не должны. Это воля Нэхт.

И она ушла на Пожирание, оставив меня с Мэрил, пока та умирала. Я набралась смелости и пошла к повитухе в Монкхэм, попросила немного пиретрума и коры ивы. Я заваривала их и поила сестренку, пока она не стала снова прохладной. Когда мама вернулась, я сказала ей, что это чудо.

– Значит, Нэхт ее не хотела, – сказала я, но не могла смотреть маме в глаза.

Мы ужинали в тот вечер жареной козой, мама редко такое готовила, и я думала, что это праздник. Я все проглотила. Через час меня стошнило в домике для коз у нашего дома. Пенни была моей любимицей. Она любила жевать мои юбки, заглядывать в мои карманы. Она приходила, когда я звала ее.

Но я уберегла сестру, Нэхт получила жертву. Я отогнала мысль, что жертва радовала ее временно, я не знала, сколько времени купила для сестры.

– Это было очень давно, – сказала я ему. – Это случается редко, и не все могут потерять запас мяса на месяц.

Он покачал головой и вздохнул.

– Лечить людей – не грех, как и помогать им. Это не отрицает богов. Это ведь растения, что растут из земли, и люди, которых боги сами создали, да? Я говорил это вчера Димии.

– Димия?

– Служанка, что приносит нашу еду. И она принесла вино. Она поняла, что Дорин важен для вас. Она…

– Мило с ее стороны, – перебила его я.

Лиф с любопытством посмотрел на меня и продолжил:

– Она проверяла его и докладывала мне. Обещаю, врачи Трегеллана – лучшие. Если кто и может его спасти, то это они… А потом мы пожертвуем овцу твоей Нэхт, чтобы было равновесие, если нужно. Миледи, Дорин того не стоит?

Я уставилась на него.

– Он ведь умрет? Без этого врача?

Лиф кивнул.

– Ему не помочь. Они не знают, что с ним.

Я вспомнила его тонкую кожу, запах кипариса и мака. Он был едва живым.

– Но я молилась богам. Я – их дочь, я ношу ее имя.

Лиф заметил панику в моем голосе и поднялся на колени, склонился за моим бокалом. На обратном пути он замер, лицо было близко к моему, я ощущала странную боль.

– Все еще не окончено, – сказал он. – Еще может помочь врач.

Я отвернулась, чтобы взять бокал, а Лиф оказался у моих ног на безопасном расстоянии.

– Иначе всем нам конец, – тихо сказал он.

– Что? Ты уходишь? – паника вернулась, мой голос стал пронзительным.

– Нет. Нет, – спешно ответил он. – Я остаюсь. Но… время, что мы проводим вместе, подойдет к концу. Вернется Дорин или пришлют другого. Я не глуп настолько, я знаю, что продолжать нельзя.

Он хмурился, а я выпила еще вина, понимая, почему его пил Мерек, радуясь, что оно успокаивало.

– Я не могу сейчас думать об этом, Лиф. Мне нужно думать о Дорине. Если я буду молиться сильнее, если я смогу уйти в свой храм. Я не могу молиться здесь, это неправильно, – мямлила я, но уже представляла, как потеряю Лифа, как все станет прежним, и его уже не будет здесь и за моей дверью. Больше не будет разговоров, шуток. Вопросов. Лишь стража. – Что нам делать? – простонала я.

– Можно попросить королеву сделать меня вашим единственным стражем. Так вы сможете попасть и в свой храм, и к Дорину.

– А если он вернется? – на миг я представила, как мы смеемся в комнате втроем.

– Мы решим, когда это случится, – сказал Лиф. И я знала по его тону, что он не верит.

– Она не позволит этого, – сказала я ему, отталкивая смятение. – Ты знаешь, что она скажет. Она не доверит мою безопасность одному стражу.

– Тогда попросим не ее. Попросим принца.

– Мерека? И он поможет?

– Вы с ним помолвлены. Ему интересно ваше состояние, и ваше заточение здесь не идет на пользу. Он знает, как важен для вас храм. И он знает, что значит быть взаперти.

– Ты подслушивал его за ужином! – возмутилась я.

– Не мог иначе, миледи. Я стоял близко, чтобы слышать его зов, – сказал он. – Я могу быть невидимым, но у меня есть уши.

Я покачала головой.

– Королеве это не понравится.

– Но разве она откажется, если попросит Мерек? Она разрешила тебе выйти с ним без стражи. Она разрешила ему позвать врача из Трегеллана для твоего стража. Если он скажет, что хочет этого, то разве она откажет?

– Все трегеллианцы такие хитрые, как ты?

– Я не хитрый, миледи. Клянусь. Я просто наблюдательный, – его глаза были больше обычного, пока он смотрел на меня, и мое сердце колотилось в груди. Это решило бы все мои текущие проблемы. Я бы смогла покинуть комнату, но сохранить время с Лифом. Я смогу решить все с Дорином, если – когда – он вернутся. Это никого не ранит.

– Сообщишь принцу? – медленно сказала я. – Скажи, что я думаю о нем, и что благодарна за помощь Дорину. Попроси его отправить кого-то в мой храм помолиться вместо меня, раз я закрыта в комнате, – я подумала о его словах за ужином. – Скажи ему, что боюсь, что слишком много времени провожу у себя в голове. И будет печально пропустить цветение одуванчиков в этом году, но я рада, что он их увидит.

Он улыбнулся мне, ведь явно слышал почти весь разговор за ужином.

– Все дочери богов такие хитрые, как вы, миледи? – спросил он.

Я мрачно улыбнулась.

– Может, я просто наблюдательна.

Он снова улыбнулся и принялся за работу, и я смотрела, как его тонкие длинные пальцы обхватывают перо, пока он пишет. Его крупные костяшки побелели, пока он держал перо, направляя его по бумаге. Я была зачарована его движениями и не услышала сразу, когда он заговорил.

– Мне отправить?

– Да… пока я не потеряла смелость.

Его улыбка стала шире, он вскочил на ноги. Он поспешил уйти и быстро вернулся.

– Димия отдаст ее брату. Он из стражей королевы, и он сможет передать послание принцу.

Грудь пронзило, когда он произнес имя Димии.

– Долго ждать ответа?

– Не знаю. Подождать внизу?

– Нет, – быстро ответила я. – Мы подождем здесь. Думаю, ответ скоро придет.

– Как пожелаете, – тихо сказал он.

Нам не пришлось долго ждать. Прошло меньше часа, и в дверь робко постучали. Мы с Лифом переглянулись, он вытащил меч, указав мне встать за ним.

Когда он распахнул дверь, там оказалась маленькая темноволосая девушка с хорошей фигурой, она смотрела на него.

– Я ждала внизу, – тихо обратилась к нему она, – но тебя не было. И я подумала…

– Димия, сюда приходить нельзя, – отчитал ее он, хотя голос был мягким.

– Простите, – сказала она и посмотрела на меня. – Миледи, брат просил немедленно доставить ответ.

Она была очень красивой. Мне она не нравилась.

– Спасибо, Димия. Можешь идти.

Он склонила голову, взглянула на Лифа и смущенно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, а мою грудь снова пронзило болью. Он закрыл дверь.

Он подошел с запиской, ожидая моего кивка, чтобы открыть. Он нахмурился, а потом широко улыбнулся.

– Лиф! Что там?

– Принц вызвал меня на дуэль. Вечером. За вашу свободу.

Глава 11:

Желудок скрутило, вино утяжеляло его. Мы шли по озаренным факелами коридорам к главному залу. Лиф же сиял от радости, и я не могла понять, почему он так счастлив. Я знала, что Лиф показал себя хорошим бойцом на испытаниях, об этом говорило и то, что Дорин открыто восхищался им. Но Мерека учили владеть мечом с детства, и учили его лучшие в стране. Если Лиф думает, что победит легко, то он явно в шоке, и ему нужно сказать об этом.

– Вы видели принца в бою? – спросил он.

– Нет, но он явно хорош.

– Вы не видели и меня в бою.

– Лиф, его учили лучшие в королевстве.

– Но он никогда не сражался за жизнь, миледи. Его учителя не были жестокими к нему, потому что он принц. Думаю, у него и кровь-то не шла ни разу.

– А у тебя?

– Была, – улыбнулся он. – Лормерианские стражи были жестоки. Они хотели меня обезоружить, ранить. И я всех их одолел.

– Просто… не будь самоуверенным, – сказала она. – Он не новичок. Он не вызвал бы тебя, если бы не был уверен, что победит.

– Зачем вообще меня вызывать? – спросил Лиф. – Почему просто не сказать королеве, что вам можно выходить с одним стражем?

– Никто не может просто сказать королеве. Лиф. Даже принц.

– Думаю, это из-за вас, – сказал он ехидно. – Думаю, он хочет показать вам, что он будет хорошим мужем, изобьет вашего верного слугу у вас на глазах.

– Быть лучшим на дуэли не числится в начале моего списка качеств мужа, – отозвалась я.

– Тогда вам повезло. Он проиграет, – улыбнулся Лиф, и свет факела исказил выражение его лица тенью.

– Не нужно его ранить, – сказала я, и Лиф замер.

– Не стану, – медленно сказал он. – Я не поступлю так с вами.

Я покраснела и кивнула.

– Идем, не стоит заставлять его ждать.

* * *

Мерек уже был там, когда мы прибыли, рукава его туники были закатаны, меч висел на поясе. Он поклонился, когда мы вошли, и я замерла и поклонилась в ответ, Лиф проделал то же самое рядом со мной.

– Как ты, Твайла? – спросил Мерек, приближаясь.

– Хорошо, Ваше высочество. Могу ли я узнать, как вы?

– Хорошо, хотя день был странным, – его глаза сияли. – Мы поговорим в другой раз. Спасибо за записку. Ты вроде говорила, что не умеешь писать.

– Лиф записал ее, а я диктовала, – сказала я.

Он кивнул и повернулся к Лифу.

– Ты сейчас исполняешь роль стража леди и делаешь это один?

Лиф поклонился снова.

– Да, Ваше высочество.

– Ты же трегеллианец? Где тебя учили сражаться?

– Меня не учили официально, Ваше высочество.

– Тогда кто тебя научил?

– Мой отец, Ваше высочество, – напряженно сказал он.

– А кто обучил твоего отца?

– Его отец.

– И никого в твоей семье не обучали официально? – спросил удивленно Мерек.

Я надеялась, что Лиф сдержит пыл.

– Нет. Мой отец был фермером. Как и его отец, – сказал он, пальцы были на рукояти меча.

Мерек окинул его взглядом.

– Я слышал, ты превзошел всех на испытании?

– Да, Ваше высочество.

Мерек кивнул.

– Правила просты. Если одолеешь меня, я обеспечу леди Твайле разрешение покидать покои с тобой, как ее единственным стражем, пока другой не сможет вернуться к исполнению обязанностей, или пока не вмешаются обстоятельства. Я смогу убедить маму, что ты сможешь ее защитить, – он повернулся ко мне, и я склонила голову.

– Простите, Ваше высочество, но кто определит, что я одолел вас?

Мерек вскинул брови.

– Мы бьемся до первой крови.

Мои глаза расширились от удивления, даже Лиф был потрясен.

– Я не могу согласиться, Ваше высочество, – медленно сказал он. – Это сочтут изменой. А иначе я не могу победить.

– Я даю слово, что ничего не случится, если ты победишь меня, – серьезно сказал Мерек. – Это мои условия, и мои стражи мне свидетели, – из теней вышли двое мужчин и поклонились. Я их и не заметила. – Но сначала тебе нужно меня победить.

Я видела, что Лиф надулся после его слов.

– А если я проиграю, Ваше высочество?

– Тогда леди останется в своих покоях, пока не вернется другой ее страж, или пока не найдут другого. Я должен быть уверен, что ты сможешь защитить мою будущую невесту. И я могу быть уверен в этом, если сам увижу, что ты так хорош, как мне говорили. А, может, и нет.

Лицо Лифа ожесточилось, он сжал кулаки. Он долго смотрел на Мерека, а потом кивнул и изобразил головой небольшой поклон.

– Я принимаю условия.

Мерек повернулся ко мне.

– Могу ли я попросить тебя отойти в сторону, Твайла? – спросил он, и я поклонилась и села рядом с помостом.

Лиф и Мерек встали в центре комнаты, поклонились – Лиф низко, а Мерек лишь кивнул. Мерек вытащил меч, и Лиф тоже, они направляли их на пол. А потом, не сказав ни слова, они подняли мечи и закружились, шагали по полу, оценивая друг друга, глядя как на добычу, глядя только на противника.

Мерек прервал круг и атаковал, Лиф взмахнул рукой, и бой начался.

Мерек совершил ложный выпад, Лиф отпрянул, развернулся и направил меч в левую руку принца. Мерек смог отбить атаку, а потом своей заставил Лифа отступить. Мне они казались равными по силе, ни у кого не было большого преимущества перед другим, они нападали и отступали.

В комнате сталь звенела о сталь, высоко взлетали мечи, опускались, снова поднимались. Мерек резко сделал выпад, Лиф снова отпрянул, но меч Мерека задел его тунику и оставил небольшую дырку.

– Почти, Ваше высочество, – бодро сказал Лиф, оглянулся на плечо, и Мерек фыркнул.

Мерек снова двинулся вперед, замахиваясь на живот Лифа, и мое сердце екнуло, но Лиф взмахнул мечом и ударил по оружию Мерека, и я увидела, как Мерек пятится и сжимает руку другой рукой.

И тут я поняла, как хорош Лиф.

Они не были равны. Лиф играл с ним, словно кот с мышкой, позволял ему делать выпады, заставлял Мерека поверить, что у него есть шанс. Но теперь он отбивался. Атаки Лифа не прекращались. У Мерека не было времени напасть, он мог лишь защищаться. Атаки Лифа сыпались градом удар за ударом на меч Мерека, и я видела, что Мерек устает, пока они двигались по залу. Стражи рядом со мной встали с мечами в руках, и я не винила их, ведь атаковал Лиф страшно.

Мерек опустил вдруг меч на пол и вскинул руки.

– Сдаюсь, – сказал он, задыхаясь. – Сдаюсь.

Лиф тут же опустил меч и поклонился, Мерек через миг чуть склонил голову. Они тяжело дышали. Лиф спрятал меч в ножны, а Мерек поднял свой меч и проделал то же самое.

Я приблизилась.

– Вы в порядке, Ваше высочество? – спросила я.

– Да. Без крови, но, судя по навыку твоего стража, лучше так и оставить, – кивнул он Лифу, тот поклонился. – Как и договаривались, ты можешь покидать башню со своим стражем. Я не боюсь теперь за твою безопасность.

– Спасибо, Ваше высочество. Мне попросить Лифа написать королеве благодарность?

Мерек смутился.

– Лучше я с ней поговорю.

– Мерек… – я забыла, что мы не одни, – … вы сказали, что сможете убедить ее, что я буду в безопасности. Убедить, а не сказать. Она знает об этом?

Он покачал головой.

– У нее дела с отчимом. Так что я взял быка за рога, – уголок его рта дернулся. – Я попробую поговорить с ней этой ночью, но, если шанса не выдастся, тебе придется быть скрытной во время прогулок. Но я не прошу тебя и дальше оставаться в комнате.

– Спасибо, – мягко сказала я.

Он поклонился мне, заглянул в глаза, а потом повернулся к Лифу.

– Мне понравилось. Признаюсь, я какое-то время сражался в Трегеллане с солдатами. Твой народ хорошо сражается. Может, как-нибудь повторим?

– Ваше высочество, – Лиф поклонился.

– Увидимся, Твайла, – Мерек кивнул и покинул комнату, стражи шагали следом.

Мы с Лифом пошли по коридорам обратно, сердце все еще колотилось в моей груди, и я только вдали от главного зала поняла, что задерживала дыхание.

– Ты ведь говорил, что ты фермер? – сказала я, когда мы были у моей башни.

– Треггелианец должен быть готов к бою. После войны каждый отец обучал сына сражаться мечом, ножом и луком, даже если они не в армии.

Я кивнула, а он открыл для меня дверь башни.

– Ты был хорош, – сказала я, мы поднимались по ступенькам к моей комнате.

– Он тоже. Это меня удивило.

– Но не так хорош, как ты, – я подняла засов и подошла к комоду, где налила себе еще вина, чтобы успокоиться.

– Миледи, я не заслужил бокал вашего медового вина?

– Заслужил весь графин, – сказала я, подвинув его к нему. – Ты отвоевал мою свободу.

– Пустяки, – он скривился, подняв графин к губам и сделав большой глоток.

– Ты в порядке?

Он странно улыбнулся.

– Похоже, я все-таки ранен.

– Что? Где? – я сделала глоток вина в ужасе.

– Когда он задел мою тунику, то мог порезать и кожу. Но я не проверял.

– Значит, ты проиграл. Лиф, нужно сказать ему. Так не честно…

Он замкнуто посмотрел на меня.

– Если я скажу ему, вы снова будете заперты здесь.

Я открыла рот, но ни слова не сорвалось с языка. Я не хотела быть взаперти.

– Может, это и не порез, – сказал Лиф, стараясь осмотреть плечо. – Мне нужно в свою комнату.

– Зачем?

– Я не вижу из-за туники, миледи, – сказал он. – Мне нужно посмотреть, есть ли рана.

– Я тоже хочу это видеть. Я… ох, – я покраснела, когда поняла, что он имел в виду. – То есть… я… нет, ясно. Конечно.

– Я с радостью сделаю это здесь, если вы хотите увидеть.

Я смогла лишь кивнуть, щеки пылали.

– Хорошо, – сказал он. Отвернувшись от меня, он снял пояс с мечом, опустил на пол. Ловким движением с кряхтением он стащил тунику через голову.

– Ну? – сказал он. – Кровь есть?

Я не могла ответить, ведь смотрела не на его плечо.

Я не могла отвести взгляда от его спины, линии его позвоночника. Он был шире меня. Как он мог выглядеть совсем иначе без туники? Как могло это изделие из ткани так его менять.

– Миледи? – он оглянулся на меня, и все мое тело вспыхнуло, когда я заметила, кК движутся под кожей его мышцы.

– Прости, – прошептала я и от смущения не могла смотреть ему в глаза. – Отвернись.

Пришлось встать на цыпочки, чтобы посмотреть, и меня охватила радость. Хотя там назревал синяк, кожа была задета, но крови не было. Он не обманывал.

– Крови нет, – хрипло сказала я и тут же кашлянула. – Слегка задето, но крови нет, хотя к утру будет синяк.

Он посмотрел в зеркало на рану, и я покраснела, увидев его ключицы. Я пересекла комнату, отвернувшись от него, опустошила бокал и наполнила снова. В комнате было слишком жарко, и я открыла окно, чтобы вдохнуть свежий ночной воздух.

– Прости, – сказала я снова, не зная, за что извиняюсь.

Я не могла смотреть на него, пока слышала, как шуршит туника.

– Крови нет. Значит, я не врал и не обманывал. Это хорошо. Вы на меня не доложите.

– И не сделала бы этого, – отметила я.

Лицо Лифа, появившееся из туники, было удивленным.

– Но это было бы ложью, грехом.

– Маленьким, – сказала я, сердце колотилось, и когда я поднесла бокал, чтобы опустошить его, пальцы дрожали.

– Спасибо, миледи.

– Твайла, – быстро сказала я. – Когда мы наедине, называй меня так. Ты это тоже заслужил.

– Твайла, – сказал он тихо, и я задрожала, услышав свое имя из его уст. – Тебе стоит отдохнуть, Твайла. Завтра загруженный день. Все же первый день свободы.

Я смотрела на него. Когда он надел тунику, то развязал ленту, что сдерживала его волосы. Мне стало интересно, какие на ощупь пряди его волос, если запустить в них пальцы. Я как сомнамбула пошла к нему, подняв руку, и замерла у его груди. Мы посмотрели на руку, и он отпрянул, а мои пальцы изгибались, как когти, словно не принадлежали мне.

– Спокойной ночи, Твайла, – прошептал он. – Хороших снов, – он склонил голову, отвернулся и тихо закрыл за собой дверь.

А я смотрела на предательскую дрожащую руку.

* * *

Ночь была беспокойной. Я могла думать лишь, просыпаясь и засыпая, о его волосах и своем желании коснуться их, о его плечах и спине, о гладкой коже. Я хотела коснуться его, но тогда он погибнет. Я не могла лечь удобно, но когда двигалась по комнате, она качалась, и мне пришлось сесть, глядя в темноту. Дело в вине. Я выпила три бокала на пустой желудок, к этому добавились тревоги о Дорине и дуэли, конечно, я забылась. Но я знала, что и это ложь. Это не из-за вина или потрясения. Я хотела коснуться его. Когда я посмотрела в зеркало после того, как он ушел, я увидела свой взгляд. Там было желание, похоть, яркая и со вкусом клубники. А я не могла себе этого позволить, потому что была помолвлена с принцем, и прикосновение к кому-то убийственно.

Глава 12:

Утром я была уставшей и беспокойной, сердце трепетало, пока я готовилась ко дню. Кожа была то горячей, то холодной, когда я вспоминала его грудь, бой, улыбку. А потом я вспомнила, что Дорин еще болен, и меня охватил стыд, я и забыла о нем. Все запуталось, и часть меня хотела остаться в комнате и спрятаться от всего этого. Я понимала, что это будет бессмысленно и неблагодарно после того, что Лиф сделал ради моей свободы.

– Как твое плечо? – спросила я, когда он принес завтрак.

– Синяк, – улыбнулся он. – Как ты и предсказывала. Немного затекло. Но это не помешает мне провести другой раунд, если будет нужно.

Я слабо улыбнулась, а думала о его обнаженных плечах.

– А теперь, – продолжил он, – если ты готова, погода приятная, хотя воздух прохладный. Стоит взять плащ, – он не ждал моего согласия, подошел к моему шкафу и вытащил алый плащ. Он держал его так, словно собирался накинуть на меня.

– Что ты делаешь?

– Держу твой плащ, – его глаза хитро блестели.

– Лиф, не надо. Отдай его мне.

– Не веришь мне? – спросил он.

Я слышала напряжение в его голосе.

– Лиф, меня нельзя трогать.

– Я не буду. Веришь? – он пристально смотрел на меня.

Я отвернулась от него и застыла до боли, с замиранием понимая, что он сзади, а его дыхание задевает мои волосы. Вес ткани упал на мои плечи, укрывая меня. Он встал передо мной.

– Я бы не стал рисковать тобой. Я же ясно дал это понять прошлой ночью.

Я завязала плащ на шее, не в силах смотреть на него.

– Так куда пойдем, миледи? Весь замок ваш, – я заметила возвращение своего титула, и во мне смешались облегчение и разочарование.

– В мой храм.

– Хорошо, – он пошел к двери и открыл ее, а потом низко поклонился, и я не сдержала улыбки. Он улыбнулся в ответ, его язык показался меж зубов, и мне стало не по себе.

* * *

Несмотря на мое смятение, свобода бурлила во мне, и я чувствовала на лице улыбку совсем не в стиле Донен, пока мы покидали башню и шли по коридору. Хотя я сомневалась, что хоть один ребенок когда-то бегал здесь, мне сейчас хотелось сделать это.

– Бегают козлята, а девочки ходят, – как-то сказала мама в редкий момент выполнения долга родителя. Но я бы побегала, если бы могла.

Я чувствовала слева Лифа, словно между нами были нити, соединяющие наши бедра, ноги и локти, шеи и лодыжки. Когда его рука дернулась поправить пояс, я ощутила движение, что передалось ко мне воздухом, что разделял нас. Я чувствовала его как себя.